Текст книги "Расстановка"
Автор книги: Константин Рольник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)
Раздался условный звонок в дверь. Рэд быстро вскочил с тахты, и при этом застонал, схватившись рукой за ушибленную ногу. Садясь в кресло, подпольщик услышал из прихожей молодой голос, звонко назвавший пароль. Доктор Чершевский провел в книгохранилище кареглазого очкарика. Высокий лоб вошедшего обрамляли белокурые вихры. На щеках Новикова играл румянец.
В ответ на приветствие Рэда парень смущенно протянул ему руку, ладонью вверх. Затем кивнул и нерешительно пробормотал:
– Здравствуйте…
Было ясно, что парень мечтает о принятии в тайное общество, но боится отказа. Заговорщик начал эту беседу с особым удовольствием, потому что видел в Новикове повторение себя самого. Замкнутый водитель Каршипаев напоминал Рэда сегодняшнего – «железного» подпольщика. А восторженный идеалист Новиков походил на Рэда семнадцатилетнего, едва вступившего на путь борьбы.
«Да…» – сказал себе подпольщик, добродушно наблюдая за горячим юношей – «В таком возрасте человек еще не чувствует себя зависимым от капитала и государства, не связан обязательствами и свободен в познании добра и зла…»
Изучая досье, Рэд понял: молодой энтузиаст не вполне готов к роли конспиратора. Однако его замечательный литературный стиль и глубокая историческая эрудиция окажутся полезны. Разговор складывался легко и плодотворно. Оба собеседника превыше всего ставили разум, универсальную истину и борьбу за справедливость. Приглаживая рукой растрепавшиеся белокурые вихры, Новиков с возмущением обличал преступления режима, гнусность его «национальной идеи» и религии, а в особенности – попрание официозными журналистами всякой логики, научной честности, исторической добросовестности.
Рэд предложил юноше дело, о котором тот втайне мечтал, не предполагая, что его желание сбудется так скоро.
– Вы, вероятно, понимаете, что революционному подполью города нужна своя газета?
– О, да! Это знамя борьбы. Газета не только убеждает людей, она их организует…
– Верно. Вам предстоит стать ее редактором.
Услышав эти слова, юноша покраснел от нахлынувшего счастья. По лицу его расплылась улыбка, карие глаза за стеклами очков широко распахнулись…
– Неужели – издавать газету? Правдивую, честную газету?! Я ведь об этом всю жизнь….
– Я искренне рад, что ваша мечта сбудется – улыбнулся Рэд, выслушав горячее признание студента – Работа предстоит в высшей мере благородная. Потребуется опровергать ту ложь, которой вы так возмущаетесь. Опровергать шаг за шагом. Нести людям правду не только о революционерах прошлого, но и о дне сегодняшнем, о положении в стране. Конечно, важно сохранить и передать людям революционную традицию и культуру – но следует писать и о будущем. Каким мы его видим? Какую альтернативу предлагаем взамен того, что есть сейчас? Нет сомнения, что вы, с вашей эрудицией и искренней верой в правоту нашего дела, станете прекрасным редактором подпольной газеты.
– Я посвящу этому все силы! – с чувством воскликнул Новиков – Буду обличать правящих мерзавцев со всем гневом, что накопился за годы молчания… И постараюсь соединить все ручейки народного возмущения в один гигантский поток!
– Да, задача у вас масштабная. – кивнул Рэд – В газете нужно вести пропаганду материализма, бороться научными аргументами против суеверий, мистики, религии, патриархальной «общепринятой» морали. Ведь их мораль – духовная тюрьма, куда власть хочет посадить бедняков. В газете нужна статистика, факты, но необходима и лирика, бунтарские стихи, отрывки из антифашистских и революционных произведений, возбуждающие в сердцах читателя волю к свободе и ненависть к тирании, к приспособленчеству. Надо сказать твердое «нет» согласию и примирению со злом!
– О, я понимаю всю важность этой работы.
– Да… Скажу вам по секрету: подполье будет охотиться за мерзавцами и карать их. Эта борьба опасна. Но ваша работа, труд редактора – куда важнее. Если люди не будут знать, что подпольщики карают именно мерзавцев, не будут знать за что их карают – властям проще простого нас изобразить как банду уголовников, грабителей, убийц и «ужасистов». Обыватель не склонен разбираться: кого убили, за что убили. Для него любой, кто взял в руки оружие – человек опасный, мало отличается от бандита. Поэтому важнейшая задача – показать людям, что мы боремся за их интересы. Что мы караем тех, кто их угнетает, обирает, обманывает, топчет в грязи.
– Да, я понял… От моей работы зависит, как нас воспримут люди.
– Верно. Власти попытаются применить свой любимый метод – фальшивый сплав, амальгаму. Нас попытаются смешать в одну кучу не только с уголовниками, но и с вахасламскими боевиками, и с фашистами. Так вот – ваша задача показать, что мы не имеем отношения ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим.
– Понял – кивнул Новиков
– Более того. – продолжил Рэд – Нас непременно обвинят в том, чего мы никогда не делаем: во взрывах вокзалов, жилых домов, электричек, рынков… Такие провокации организует сама власть, нам они вредны и не нужны, мы никогда не убиваем невиновных. Ваша задача – донести до людей, что удары мы наносим адресно, караем только негодяев, грабителей и лжецов. Это, пожалуй, главное направление нашей пропаганды – подчеркивать АДРЕСНОСТЬ ударов, их заслуженность. Рассказывать о преступлениях тех, кого мы покарали. Закон о «клевете на власть» не позволяет говорить правду о преступлениях распоясавшихся чиновников, и люди не знают об их злодеяниях и воровстве. Поэтому задачей нелегальной газеты станет беспощадное обличение этих тварей.
– Что ж, задача мне ясна.
– Не торопитесь… Давайте перейдем к конкретным сторонам дела. От старших товарищей, профессиональных журналистов, вы регулярно будете получать рекомендации: как лучше организовать следующий номер газеты, какую статистику приводить, какие темы затронуть в первую очередь. Ведь каждый номер надо увязать и с политическими новостями, и с планами подпольщиков.
Новиков слушал напряженно, вытаращив глаза, стараясь не проронить ни слова. Наконец, он смущенно спросил:
– А… Скажите пожалуйста, как лучше построить номер? Какие рубрики должны быть в газете?
– Ну, так – Рэд на миг задумался, а после заговорил четко и уверенно: – Наш главный принцип – это АДРЕСНОСТЬ. Целенаправленность во всем, не только в ударах по негодяям. Газеты и листовки тоже будут адресными – одна для рабочих, другая для интеллигенции, третья для безработных, и так далее. В каждой такой листовке или газете надо писать о проблемах именно этой группы. Языком, понятным именно для нее.
Новиков кивнул. Он слушал инструктаж, затаив дыхание. Рэд продолжил:
– Больше надо писать о том, чего хотят сами люди, читатели. Об их проблемах. А хотят они иметь приличную зарплату, интересную работу. Быть здоровыми, свободными, обеспеченными в старости… Вы понимаете. Вот от этих желаний и надо перебросить мостик к тому, что мы предлагаем. Указать, что эти желания людей под угрозой, а причина тому – правящий режим. Допустим, перевод медицины на платную основу ставит под угрозу здоровье малообеспеченных слоев. Значит, те кто ее вводит – угрожают их здоровью и жизни. Вводит же ее правительство. Значит, оно преступно… Ну, и так далее.
– Да, подход мне ясен. Надо показать, что источник всех бед – правительство и верховник Рабсии.
– Только не переходите при этом на личности. Министры плохие не из-за личных качеств, а из-за своей идеологии. Если придет другое правительство с той же идеей – Рэд подчеркнул – с той же программой, то лучше от этого не станет. У повстанцев же другая идея, другая программа, другой подход к решению проблем. Это надо подчеркнуть. И пять наших принципов обязательно развернуть, отразить. Показать на примерах их правильность. Вы же знаете наши принципы?
– О, конечно! Социализм, свобода, революция, атеизм, космополитизм. – без запинки перечислил Новиков
– Верно. Теперь о рубриках и построении номера. Если речь идет о листовке, главное – краткость, доходчивость и простота. Рубрик в листовке нет. Она сжато выражает только одну мысль, один лозунг. Причем его надо не просто объявлять, а убедительно подтверждать фактами и цифрами. Важна привлекательность, наглядность. Очень полезны выразительные карикатуры, броские рисунки. Заголовок должен тоже привлекать внимание, быть кратким, выражать основную идею. Можно использовать для этого пословицы, или сделать заголовком какой-то вопрос… Рифмованные заглавия запоминаются еще лучше. После заголовка идет обращение, вступление.
– Ясно. А уж затем основной текст.
– Да. Но избегайте делать его длинным и печатать мелким шрифтом – тогда и читать не станут… Концовкой должен стать лозунг, побуждение к действию.
– А все же, какими должны быть газетные рубрики? – осведомился Артур, наклоняясь к Рэду и восторженно пожирая его глазами.
– Да такие же, как в правительственных газетах. Политическая передовица, стихи, пародии, фельетоны, анекдоты… Главное – актуальность, информативность, опять-таки АДРЕСНОСТЬ… Хорошее оформление. В каждом номере должна повторяться колонка «чего мы хотим». Там надо ясно и коротко, по пунктам, изложить: за какое будущее мы боремся, что предлагаем, каким способом желаем этого добиться. В вашей грамотности я не сомневаюсь. Ваш литературный стиль, как мне рассказывали, просто великолепен.
Студент покраснел от смущения и радости, и спросил звонким голосом:
– Мне предстоит работать в типографии?
– О, нет… Вы не будете даже знать, где она расположена. Верстайте номер на дому. Вот, держите эту флэш-карту. Здесь программа для шифрования и пароль. Файл с готовым макетом вы зашифруете и запишете на флэшку. Каждую понедельницу, в десять утра, вам предстоит отправляться за продуктами в универсам, через дорогу – ведь расписание занятий вам позволяет это делать?
– Да, в понедельницу у нас занятия во вторую смену…
– Ну вот… Там, у полок с рыбными консервами, вы передадите флэшку этому человеку… – Рэд показал фото Каршипаева на мониторе – Моментально, когда ваши руки соприкоснуться под полкой.
– Да, я так и сделаю… Передам быстро и незаметно…
– Флэшку вернет вам спустя три дня, тоже в универсаме у той же полки, но в семь вечера, этот вот связник… На ней будут советы от старших товарищей, от вашего куратора. Но это лишь сухой план, а вы должны развернуть его в увлекательный материал, пронизать напряженной волей, чувством, энтузиазмом.
– Я все понял, сделаю все возможное! – горячо воскликнул Новиков
Рэд ободряюще положил руку на плечо студента.
– Такие как вы – лучшие. Наш золотой фонд. Быть может, нам еще предстоит встретиться. Но я вам все же посоветую напоследок – купите уголовный и процессуальный кодексы. Каждый, кто вступает на этот путь, неизбежно столкнется с репрессивной машиной. Опасное это дело. Не заводите подруги – она будет несчастна. Не заводите детей – огромна вероятность, что они останутся сиротами … Сдерживайте свои порывы, учитесь конспирации… Держите язык за зубами, говорите только о нужном для дела, а не обо все подряд… И вот еще что – Рэд вспомнил фрагмент из досье («выпивает редко, но в пьяном виде бывает болтлив») – вы должны стать абсолютным трезвенником.
– Я… Я выпиваю очень редко, только в компании, по большим праздникам…
– Ну-ну, не обижайтесь. Дело в том, что алкоголь ведет к несдержанности… Мой долг предупредить вас.
– О, если того требует дело, с этого дня я не выпью ни капли! – вскричал Новиков столь самоотверженно, что Рэд ему сразу поверил – Дело прежде всего!
– Верно… Помните главное: мы боремся за то, о чем грезили многие поколения рабсиян. Ведь мечта о справедливости не умрет в сердцах человечества, несмотря ни на какие законы о борьбе с «крайнизмом»! Наше дело – самое великое, светлое и правильное в истории…
Слова Рэда показались бы цинику излишне выспренными – но не таков был Новиков. Да и Рэд соблюдал главное условие всякой убедительной речи: говорил искренне, с глубокой верой, в уголках его глаз даже появились слезы. Такого душевного волнения заговорщик не испытывал давно. Разгадка была проста: Рэду казалось, что перед ним стоит, в лице Новикова, он сам – вдохновенный, энергичный, каким был в пору бурной молодости. Тогда он увлеченно выступал на митингах, стоял в пикетах, раздавал листовки у заводских проходных… Будучи лишен семьи, Рэд видел преемников не в детях, а в молодых учениках и последователях. Он проникновенно пожелал юноше на прощанье:
– Удачи вам, Артур!
– Удачи, товарищ!
Дверь за студентом-романтиком захлопнулась. Рэд остался в одиночестве.
Свинина с капустой
(Зернов, Рысацкий)
Артем был прав – свинину с капустой умели готовить только в «Кванте». Это заведение располагалось в промышленной зоне города. Слева от него высилось четырехэтажное здание городского архива, справа тянулся высокий забор, отделяющий от людских взоров третью площадку оружейного завода «Калибр». Пивзавод «Хишан» располагался по другую сторону шоссе, напротив кафе. Впрочем, «Квант» скорее походил на бистро или столовую для рабочих. Кормили там дешево, но вкусно.
Выйдя из автобуса, Зернов направился к узкому и длинному двухэтажному зданию «Кванта», покрашенному в теплый абрикосовый цвет. Миновав примыкающую автостоянку, Арем зашел в дверь. Первый этаж был занят под контору, обеденный зал находился наверху. Лестница, стены и потолок были того же абрикосового цвета, что и наружные стены – во всем соблюдался единый стиль. Полюбовавшись в холле на искусственые цветы, Зернов прошел в зал, рассчитанный на полсотни человек. Ажурные перегородки, разделявшие три ряда столиков, напоминали белоснежное кружево. Огромные окна, занавешенные розовым, струили мягкий свет. Слева от входа тянулась длинная стойка бара.
По воскресницам «Квант» сдавали для проведения свадеб или иных торжеств, но сегодня никто не воспользовался этим предложением. Посетителей было мало, человек десять. Обходя район, зашел перекусить патрульный полицейский – и теперь ковырял вилкой котлету, отложив на ближайший стул фуражку и резиновую «вертикаль власти». Заскочили на обед двое научных сотрудников из лаборатории пивзавода – воскресница была, по их графику, рабочим днем. Сотрудница архива, жившая неподалеку от места своей работы, пришла в кафе с ребенком, и угощала его заварными пирожными. Оглядев зал и улыбнувшись патрульному, Зернов прошел к стойке.
На высоком стуле сидел, непринужденно болтая ногами и потягивая коктейль, молодой человек лет двадцати трех, с привлекательным улыбчивым лицом и вьющимися волосами, одетый ярко, как попугай. Это был официант заведения – Станилав Рысацкий. Артем познакомился с ним три года назад, выступая в кафе с концертной программой.
Большинство людей шли на сотрудничество с подпольем из идейных соображений или из чувства мести. Мотивы Рысацкого были иными. Коммуникабельный молодой официант не задумывался глубоко над философскими вопросами, не испытал личных ударов судьбы. Пуще жизни он любил риск, и сам называл себя авантюристом, искателем приключений. В то время официант ухаживал за девушкой, сочувствующей подполью. Она была хорошей знакомой Зернова, о чем Рысацкий не догадывался. Действуя через нее, Артем узнал многие подробности биографии Рысацкого, его отношение к разным сторонам жизни, черты характера, увлечения. К примеру, Зернов знал, что любимое блюдо Рысацкого – жареный поросенок, что дома официант собрал коллекцию старых вин, что серьезной литературе он предпочитает юмористические журналы, а классической музыке – популярные песенки. Знал он и о том, что две недели из каждого отпуска Рысацкий проводит в теплоходном круизе по реке Бланка…
По просьбе Зернова, девушка регулярно беседовала с Рысацким об идеологии и политике, постепенно подвигая легкомысленного друга к верному их восприятию. Такое ненавязчивое, но ежедневное воздействие, перемежаемое разговорами о любви, оказало неотразимое действие. Уже около двух лет, как Рысацкий согласился помогать подполью. Это возвышало его в собственных глазах. Из заурядного официанта Станислав сделался романтической и таинственной фигурой, с жизнью яркой и осмысленной. Был у парня и еще один мотив – финансовый. Подполье никогда не использовало грубый подкуп: ведь кого ты купил, тот тебя продаст. Однако в тяжелый момент Артем выручил Рысацкого – помог ему расплатиться вовремя с кредитом на покупку автомашины. Помогал Артем в высшей мере тактично, речь вел не о подкупе, а о дружеской взаимопомощи. Эта поддержка была для Рысацкого как нельзя кстати.
Завидев Зернова, официант сладко улыбнулся и поприветствовал друга:
– О, кого я вижу! Не перепились еще добры молодцы!
Зернов широким жестом подал руку Рысацкому, и ответил в тон:
– Угу. Хуже водки лучше нету. Виноват – свинина с капустой все же лучше.
– Заказ принимаю. – шутливо козырнул официант, и лениво слез со стула. – Все как всегда?
– Как всегда – кивнул Зернов – Три порции, пожалуйста. Полкило свининки, не сильно жирной, килограмм теста, квашенная капуста, белый хлеб…
– …И немножко подсолнечного масла – подхватил официант – Сейчас, свинину подрумяним, капусту заложим, и на медленном огне… Ну и рогалики из теста воткнем туда.
– Еще гренки не забудь, из белого хлеба. Сверху положим. Ну, и рюмки две ледяной водочки, под такую закуску.
– Долго это все готовить…
– Так ведь и хорошо, Станислав! У нас будет время поговорить, пока готовится… А потом ко мне придет товарищ. Нужен отдельный кабинет для встречи с ним.
«Отдельным кабинетом» Артем в шутку называл крохотную каморку, где хранилось кухонное оборудование. Она не была видна из зала, вел к ней черный ход, обычно запертый. Рысацкий протянул Артему ключи:
– Ладно, открой. Впустишь его, поговорите. Только связку не забудь отдать обратно…
– Отдам, не сомневайся. – улыбнулся Артем – Ты ж меня знаешь…
Друзья прошли в ближний пустой ряд, затененный ажурной стенкой. Зернов увидел сквозь отверстия орнамента, что постовой, пообедав, надел фуражку и направился к выходу. Пара научных сотрудников, умявши обед, не спешила покинуть помещение – старший из них, лет сорока пяти, резко жестикулировал, рассказывая о чем-то. Молодой собеседник наклонился к нему и слушал не перебивая, изредка пощипывая рыжеватые усики.
– Кто такие? – спросил Зернов, прикусив губу – Завсегдатаи?
– Угу. Работают в лаборатории «Реактив». Постоянно спорят о науке. Вон тот, лет сорока пяти, с треугольным лицом и черной бородкой – Руслан Ахримов. Старший научный сотрудник. Чаще всего заказывает борщ. А второй, по студенческой привычке, жует пирожные с яблочным повидлом. Зовут его Тимофей.
– Ну, и как – можно их склонить к нашим идеям?
– Не думаю – тихим голосом отозвался Рысацкий – Получают они, конечно, мало… Иногда ворчат о росте цен. В спорах жалуются на распад фундаментальной науки, системы образования. И все же, высокомерные они какие-то… Не подступишься. Беседуют о сложных материях, а я ведь не владею жаргоном химиков…
Женшина и ребенок, сидевшие у окна, направились к выходу.
– Это работница архива – прошептал Рысацкий – Часто у нас обедает. Наверное, ты мечтаешь с кем-то оттуда познакомиться… Но пока я не могу приглядеть ни одной подходящей кандидатуры…
– Ну что ж, значит не судьба – грусно улыбнулся Зернов – Мечтал я получить доступ к архиву, но такая удача мне уже не светит. Я скоро перееду в Моксву.
– О! – Рысацкий, при всем остроумиии и находчивости, не смог ответить музыканту. Официант лишь вытаращил карие глаза и ошеломленно разинул рот, обнажив крупные белые зубы. Его дугообразные брови после сообщения Зернова полезли вверх от удивления.
– Да, да. И следует из этого только одно – ты начнешь действовать самостоятельно… Придется тебе отправиться к заброшенному молу, там получишь адрес явки… Пойдешь по этому адресу – тебе там дело подыщут. А в следующую субботницу тут, в «Кванте» будет прощальный пир, если хочешь знать. Приглашу всю городскую богему на свои проводы…
– Жаль расставаться… Артем, я благодарен за все, что ты для меня сделал…
– Не стоит благодарности. После моего отъезда тебя не оставят заботой.
– А можешь хоть намекнуть, какую работу мне предстоит выполнять?
– Понятия не имею, Станислав. Но мне кажется, твои наблюдения за посетителями кафе очень пригодятся…
– Да, в последнее время я выявил еще пятерых недовольных, проявляющих интерес к политике… Среди них и рабочие окрестных заводов…
– Это может быть весьма полезным… Ты всегда был общителен, для тебя поиск людей не проблема. Быстро входишь в контакт…
– В этом отношении мы похожи, как близнецы…
Собеседники рассмеялись.
– О, черт! – вскричал Рысацкий
– Что такое? – встревожился Артем
– Да ничего… Комары не дремлют, один меня тяпнул сейчас за ногу. Под столом.
– Ну, ничего. Сейчас ты восстановишь кровопотерю, плотно пообедав. – улыбнулся Зернов – Судя по запаху из кухни, мясо уже подрумянилось…
– Ну ладно, я свою порцию буду здесь уплетать, а твою отнесу в комнатушку. Ключи отдать не забудь.
– Спасибо – кивнул Артем.
Он хрустко потянулся, поднялся со стула и проследовал в «отдельный кабинет». Войдя в каморку, уставленную стеллажами с посудой, Артем хмыкнул – на замусоренном полу стояла батарея водочных бутылок. Очевидно, по вечерам официанты и повара устраивали здесь пирушки. Однако сейчас был день, и предстоящему диалогу не грозило вторжение посторонних. Через десять минут Рысацкий принес две порции дымящейся свинины, поставил на низенький белый столик, и тут же ушел. Зернов не стал ждать, пока сочное мясо остынет – он подхватил на вилку кусочек и отправил в рот. Когда он прожевал кусок и потянулся за вторым, дверь комнатки приоткрылась.
На пороге стоял аккуратно одетый человек, в белой рубашке и галстуке. Он выглядел на все пятьдесят – старили ранние залысины, сутулость, морщины у рта. На самом деле вошедшему было всего тридцать шесть, а звали его Сергей Зайцев. Это был тот самый биолог, что рассказывал об эволюции ученикам пятой гимназии – за что и был уволен, под давлением церковников. Стремительно подойдя к Артему, бывший учитель резко и уверенно протянул музыканту руку. Артем твердо пожал ее, подавшись вперед, и гостеприимно указал другу на табурет. Застольная беседа обещала быть серьезной и обстоятельной.
План «Генезис»
(Пропаганда: типографщики)
«Начнется это далеко не сразу» – думал Рэд, опершись локтями на письменный стол и вертя в руках авторучку – «Недели через две после моего отъезда связник отдаст редактору и типографщикам микрокомпьютеры «Пелена». А еще дней через пять выйдет первый номер газеты. Сейчас на очереди типографщики. Скоро они придут сюда для инструктажа…»
Ушибленная нога перестала болеть. Опасливо косясь на стремянку, Рэд подошел к шкафу, оглядел книжные корешки. Он обратил внимание, что в библиотеке Чершевского есть книги не только на рабсийском, но и на инглезианском, алеманском и франконском.
«Надо бы выучить франконский язык» – сказал себе Рэд – «Это несложно – он похож на международный язык мезляль, которым я владею. Франконская история дает много пищи для размышлений. Именно во Франконии народ впервые установил республику. Правда, потом первый консул Наполеарт объявил себя императором, и уничтожил революционеров – совсем как Юзеф Слатин у нас в Рабсии. А когда войска Наполеарта потерпели поражение, на иностранных штыках вернулась старая монархия. Злобно и неутомимо она вытравляла революцию отовсюду – из документов, из памятников, из обихода речи. Даже из людского сознания. Забылись факты, даты, имена. Казалось, будто революционные традиции франконцев исчезли бесследно. В народе воцарилось равнодушие, безнадежность. Как в нашей стране сейчас… Но ведь король все равно не удержался у власти! Его глупость и жадность вызвали вторую революцию. Уверен – в Рабсии будет то же самое! Реставрация отнимает у народа большинство завоеваний, но никогда не отбрасывает страну до исходной точки. Однако правители не понимают этого. Чувствуя удачу и безнаказанность, они наглеют. Желают полностью вернуть старое. Здесь-то их и ждет провал. Сходство Рабсии с Франконией очевидно. Обязательно выучу франконский! Попрошу Алексея зайти в книжный магазин за словарем и учебником. Ведь сам я не имею права расхаживать по улицам, а беспокоить руководство пустячными заказами тоже не следует… »
Заговорщик погрузился в мечты о том, как в тиши лесной заимки он станет учить франконский. От этих мыслей подпольщика отвлек условный звонок из прихожей.
В кабинет вошли двое. Первым был мужчина лет тридцати, атлетического сложения, с серьезным лицом и каштановыми волнистыми волосами. С ним – опрятно одетая двадцатилетняя девушка. Стройная блондинка со вздернутым носиком украдкой поглядывала на соседа: очевидно, она впервые увидела его здесь, на лестничной клетке. На лице девушки было написано романтическое любопытство. Мужчина сохранял внешнее безразличие. Вошедшими были типографщики, Иван Изотов и Юлия Истомина. Им предстояло работать вместе, играя роль молодой семьи, подрядившейся охранять склад фирмы «Урбо-саунд». На самом деле их задачей было изготовление нелегальной литературы.
Рэд кратко разъяснил пришедшим задачи революционного движения, и перешел к инструктажу о конкретной работе. Прежде всего надо было проверить квалификацию печатников.
– Надеюсь, вы не утратили прежних навыков? – спросил он
– К счастью, нет – отозвался Изотов – Я ведь работал по специальности, в типографии Дворца Культуры. Умею работать не только с компьютерной версточной системой, но и с обычным типографским станком. То есть наборной кассой, свинцовыми литерами.
– О! Я уже не застала такой техники – Юлия с уважением глянула на будущего коллегу – Что касается меня, то я окончила курсы секретарш и умею работать с компьютером и ксероксом. В общем-то, есть у меня и опыт: приходилось мне оргтехнику чинить, обслуживать.
– Вы потеряли работу из-за домогательств босса? – спросил Юлию подпольщик.
– Да… В суд на него не обратишься – он член «Единой Рабсии», приятель городского судьи. Имеет связи в министерстве юстиции. Одним словом, важная птица.
– Может быть, для дела было бы полезнее оставаться на прежней работе? Вы имели бы доступ к важным документам…
– Да что вы! В нашей семье другие ценности, и не так меня воспитывали! – зарумянилась девушка – Принять предложение босса было бы для меня позором. Я и в секретарши пошла не от хорошей жизни. Вообще-то я литературовед по образованию. У нас дома был подлинный культ книги. Я стремилась быть развитым человеком, постичь всю сокровищницу мировой литературы… Не моя вина, что нынешнему режиму филологи оказались не нужны. Именно в то время, когда босс не давал мне проходу, я познакомилась с одним юношей … Он был бунтарь по натуре, хотя и не из ваших. Анархист. Сторонник безвластия, внутренней свободы человека. И антифашист, конечно. Я тогда как раз интересовалась феминизмом, а приятель открыл мне глаза: женщина не может быть свободна в несвободном обществе… В общем-то, я тогда и задумалась о революции. Под влиянием его слов.
Рэд слушал Истомину, не перебивая. Все это было известно ему по материалам досье. Однако заговорщик внимал с неподдельным интересом. Из этой речи были видны многие черты характера Истоминой: живость и тонкость чувств, принципиальность, умение красиво выражать свои мысли. Немного тревожила словоохотливость девушки и несдержанность в проявлении эмоций. Иван Изотов был, напротив, молчалив и флегматичен. Выслушав Юлию, подпольщик спросил:
– Вот вы говорите: «он был бунтарь по натуре». Почему «был»? Что с ним произошло?
– Странно… Мне казалось, что вы меня не слушаете…
– Я слушаю очень внимательно, поверьте… Так что с ним случилось?
– Его арестовала РСБ, когда началась борьба с «крайнизмом». И многих его знакомых таскали на допросы в качестве свидетелей. К счастью, о нашей дружбе с ним никто не знал, и потому я не попала в их поле зрения.
– Значит, вашего друга арестовали… По всему видно, он был хорошим человеком, способным к развитию… Я вам очень сочувствую.
– Его арест тоже подтолкнул меня к решению помогать вам. Но только в типографии, а не…
– О, я понимаю, что работать секретаршей в прежних условиях вы не можете. Я просто проверял, правду ли мне говорили о вашей чистоте и принципиальности. Вижу, не обманули.
Услышав этот комплимент, Истомина вновь зарделась – на этот раз от удовольствия. Рэд заметил, что Изотов смотрит на девушку с одобрением и теплой симпатией. «Сработаются» – подумал заговорщик, и продолжил:
– Что ж, вернемся к техническим вопросам. Итак, Юлия – вы специалист по оргтехнике. Тут есть одна тонкость. Некоторые фирмы выпускают принтеры с таким расчетом, что по расположению микроточек на буквах можно установить, на каком принтере печатался документ. Я вам советую делать оригинал-макет на принтере, но при размножении на ксероксе дефокусировать печать.
Юлия кивнула:
– О, я понимаю. Буквы на листовках будут чуть расплывчатыми, и это затруднит работу сыщиков. Так можно избежать идентификации.
– Вы совершенно правы. Возможно, будет закуплен и традиционный печатный станок, добыта наборная касса с буквами. Это уже ваша профессия, Иван. Набирать газету надо одиннадцатым кеглем, не меньше. Иначе выйдет неразборчиво.
– Я вижу, вы разбираетесь в типографском деле – с уважением заметил Изотов. Голос его был басистым, речь неторопливой.
– Приходилось мне работать и в типографии… – с улыбкой ответил подпольщик. Видя увлеченность Ивана профессией, он заговорил на тему, которая была ему интересна. – Было время, когда у нас и печатных станков-то не было. «Пелену» тогда еще не изобрели, а местонахождение обычных компьютеров РСБ определяла моментально. Поначалу мы использовали ризографы, пишущие машинки. Даже гектографы и мимеографы научились делать – они компактны, не требуют электроэнергии. Такую печать невозможно идентифицировать по шрифту.
– Мне приходилось читать о гектографах, у нас в техникуме был курс истории печатного дела. – откликнулся Иван. По тону типографщика Рэд понял, что нашел к нему верный подход, затронув хобби этого человека. Изотов увлеченно продолжил: – Гектографическую массу готовят из столярного клея и технического глицерина, в соотношении один к двум. Клей растворяют в глицерине при нагревании, помешивая массу. А когда она пожелтеет, ее переливают в плоскую коробку, охлаждают – и гектограф готов. Вместо клея можно использовать желатин.
– Хорошо, что вы не забываете древних технологий. В конце концов, можно просто через пластиковую рамку с вырезанными буквами нашлепать листовки в нужном количестве. Пульверизатором, валиком, испачканной в краске шелковой материей… Если шрифт крупный, надпись не растечется. К счастью, возможности у вас будут пошире. Печатный станок, версточная система с «Пеленой», на худой конец – ризограф.
