Текст книги "Расстановка"
Автор книги: Константин Рольник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)
– Ну, у моей "легкой кавалерии" голова варит! Они такие места найдут, что взрослым и не снились.
– Чудесно! Так вот, уже оттуда надо газеты, мелкими порциями, возить к распространителям. Или уносить. Скажем, в распоротой подкладке одежды. А еще лучше – сшить специальные жилеты, содержащие между двумя слоями ткани пустое пространство… Каждый переносчик должен знать только своего поставщика и получателя. Никого другого.
– Вы еще меня самого забыли. Ведь меня-то все они знают, даже если я с каждым буду по отдельности говорить.
– Ну, да. В этом и риск. Честно говоря, я бы на это не пошел.
– Ладно, робеть нечего! Война план покажет. Да вы не беспокойтесь – это же будет одна единственная встреча.
– Хорошо. Объясните задачу каждому из ваших парней, и больше с ним не общайтесь.
– Угу. Отлично, так и будет!
– Пойдем дальше… Как и где передавать распространителям мелкие порции? Можно делать это в многолюдных местах. Например, на какой-нибудь выставке, ярмарке или концерте, на стадионе – где мелькает слишком много народу, и за всеми уследить невозможно. Передавать надо, по возможности, моментально и незаметно… Вот еще эффективный метод: в супермаркете передатчик кладет сумку с литературой в камеру хранения, находит получателя в толпе, передает ему ключ от камеры и тот забирает сумку. Можно встретиться с получателем не только в толпе, но и в уединенном месте – в музее, скажем… Улучив момент, когда в зале нет посетителей.
– Вы уж мне расскажите обо всех способах– улыбнулся Прыгачев
– Да их много – дружелюбно откликнулся Рэд – Вот к примеру, переносчик "забывает" сумку рядом с точно такой же сумкой получателя, и они ими будто по рассеянности обмениваются… Конечно, все эти способы проигрывают по сравнению с тайниками, куда литература закладывается переносчиком, а спустя несколько часов получатель приходит и вынимает ее оттуда. Оборудование тайников – целая наука…
– Хм… А что, у вас сегодня мало времени?
– Да нет, времени у меня довольно.
Рэд говорил правду, ибо Прыгачев был последним сегодняшним новобранцем. Заговорщик повеселел – он почувствовал интерес собеседника, исчезло прежнее отчуждение.
– В общем так… Я не буду вам рассказывать об устройстве тайников внутри помещений, мебели, автомобилей, бытовых электроприборов, всегда имеющих внутренние полости, о тайниках в книгах, фотоаппаратах, зажигалках, видеокассетах и прочих вещах такого рода, иначе лекция весьма затянется… Вам это пока не понадобится, тем более что при качественном обыске такой тайник с большой вероятностью обнаружат… Остановлюсь на том, что понадобится именно для передачи пакетов литературы. Первая возможность – лифты. Можно многое спрятать проемах между этажами, на крыше лифта, или в его электрооборудовании.
Спортсмен понимающе кивнул.
– Далее. – твердо и отчетливо продолжил заговорщик – Много свободного места в распределительных и пожарных коробках, где расположены электросчетчики, выключатели электроэнергии, проводка и т. д. Эти коробки закрываются на замки, но их несложно открыть. Туда поместится пакет с литературой. Можно использовать чердаки и подвалы, в том числе и в нежилых домах. Только ваш пакет не должен попасть на глаза работникам коммунальных служб или бездомным, коих сейчас великое множество… Вот вам плоды преступной жилищной реформы, затеянной Медвежутиным… – при последних словах Рэд непроизвольно сжал кулаки.
– Продолжайте – попросил Макар, завороженно глядя на Рэда.
– Вы можете использовать подземные люки и колодцы – продолжил подпольщик – Можете закладывать пакеты в большие плафоны ламп дневного света.
– Не работающих ламп. – уточнил спортсмен.
– Верно. И наконец, основной метод – тайники в лесу и в земле. Оборудуйте их там, где маловероятно какое-либо строительство, где неприглядный вид местности отпугивает туристов и гуляющих, где не бегают дети и не ночуют бродяги. Вам понадобится прежде всего герметичная упаковка. Для упаковки можно использовать пластиковую трубу или пакет. Можно использовать в качестве тайника и дупло дерева, как в известном романе… Но это все – дело будущего…
– Почему же? – не удержался Прыгачев – за это и возьмется моя летучая велосипедная бригада! Во всем этом есть романтика, а к ней всегда склонны мальчишки… Да и сам я романтик, что греха таить!
– Прошу вас, будьте осторожны – со вздохом повторил Рэд– выберите из своих ребят самого надежного, и лишь с ним держите контакт. А он пусть снабжает листовками товарищей, на свой страх и риск.
– Я буду осторожен – на рябом лице Макара отразилась дерзкая самонадеянность.
"Что делать?" – с неудовольствием подумал Рэд – "Придется рискнуть".
– Вы вот что… Не забывайте о слежке. – Рэд прикусил губу – Вам ведь придется и основную работу делать, кроме вашей самодеятельности. А основная работа – это перенос литературы из погреба, о котором я вам рассказывал. Часть листовок возьмете для своих мальчишек, а другую часть – все ж таки перевезете взрослому распространителю, члену организации. В тележке с картофелем, как я уже говорил. Человек с такой тележкой воспринимается полицией как семейный, солидный, домовитый. Подозрений он вызывает меньше, чем праздный гуляка. И все же – проверяйтесь почаще.
– А как это лучше сделать? – недоуменно спросил Макар – Нагнуться, что ли, к ботинку: завязать шнурки, а при этом мельком взглянуть на дорогу позади себя? В штатовских детективных фильмах так часто поступают преступники…
– Любите детективы, приключения? – спросил заговорщик, пряча усмешку.
– Обожаю! В детстве перечитал всю "библиотеку приключений". Была такая серия в то время… – круглое рябое лицо спортсмена озарилось тем жаром, с каким человек рассказывает о любимом хобби – Эти книги и фильмы учат быть целеустремленным, не бояться трудностей. Ставить на успех, чего бы это не стоило! Победа, торжество – вот что ценней всего для меня. Нацеленность на выигрыш помогала мне в спорте, поможет и в нашей борьбе …
– Дерзость и ставка на успех – это великолепно. Но завязывание шнурков мы все же оставим для фильмов – усмехнулся Рэд – Проверяться от слежки я вам советую несколько иначе. Напомню, что конечный пункт вашего движения – многолюдная городская толкучка.
– Да, мы уже говорили об этом – нетерпеливо кивнул Макар
– Путь туда вы спланируйте по малолюдным улочкам – там легко проверить наличие слежки. Переходя на другую сторону такой улочки, оглянитесь по сторонам: это ведь вполне оправданно. В поле зрения при этом попадут все прохожие. Кроме того, проходя мимо зеркальных магазинных витрин, полюбуйтесь ими – а попутно гляньте на отражающихся в них людей, следующих за вами. Идите медленно, но повернув за угол, ускорьте движение – постарайтесь проскочить подальше. Используйте проходные дворы. Для этого изучите ваш будущий маршрут, заранее пройдитесь по нему несколько раз. А на рынке подольше петляйте в толпе, не пожалейте для этого времени: приценивайтесь к товарам, переходите из одного павильона в другой, подымайтесь на верхние этажи, спускайтесь, несколько раз прислоните тележку к стене в разных точках, покупая продукты…
– Уяснил…
– Наконец, вы дойдете до овощного лотка и прислоните к стене тележку с литературой. В тот момент, когда вы покупаете зелень, тележку подменят на такую же, но с картошкой. Возьмите ее и возвращайтесь с базара домой. Придя, картошку можете съесть… – улыбнулся Рэд, вызвав ответную ухмылку спортсмена.
– Ловко придумано!
– Без сомнения. – инициатива общения вновь перешла к заговорщику – А теперь о связнике и о контроле за вашей безопасностью…
…Отпустив спортсмена-авантюриста, подпольщик тяжело вздохнул, устремив глаза к потолку. Общение с беспокойными честолюбцами всегда утомляло скрытного и замкнутого Рэда.
Будни хмурого дома
(Доброумов)
В элитном южном районе, меж зданием молодежного театра и огромной Башней Света, стыдливо притаился неприметный четырехэтажный дом из грязно-серого мрамора. Он был построен в конструктивистском стиле – стены разлинованы строгими колоннами на узкие вертикальные секторы, увенчанные полукруглыми арками. Лет двадцать назад такая планировка считалась современной. Узкие окна здания напоминали бойницы, были наглухо занавешены плотными портьерами. Дом будто стыдился самого себя, прячась от людских глаз. И не случайно. Каждый интеллигент Урбограда в мечтах и снах видел это здание разрушенным, а гнусных его обитателей – погребенными под обломками. То была центральная контора политической полиции режима, областное управление РСБ.
Именно сюда и направлялся Никита Доброумов. Взойдя по выщербленной лестнице из черного гранита, он подошел к главному входу – огромной полукруглой арке. Судя по ее размерам, из нее в случае нужды мог бы выехать даже грузовик, спасая архивы преступных псов режима. Впрочем, арка всегда была наглухо закрыта воротами из бронебойной стали. Для входящих оставался лишь узкий проход, перекрытый полосатым шлагбаумом. У входа стоял солдат в форме войск РСБ, с автоматом наизготовку.
Подполковник Доброумов предьявил пропуск. Солдат отдал честь и поднял шлагбаум. Огромный холл здания пустовал. На стенах висели графики раскрываемости политических дел и портреты передовиков палаческого производства. Никита непроизвольно поморщился, взглянув на них, и направился к застекленной будке вахты. Близ нее висел огромный плакат: 'ВХОД В УПРАВЛЕНИЕ С МОБИЛЬНЫМИ ТЕЛЕФОНАМИ СТРОГО ВОСПРЕЩЕН'
Любой логик, увидев этот плакат даже мельком, сделал бы обоснованный вывод – все мобильные телефоны области, даже и выключенные, прослушиваются органами РСБ. Однако ее руководители не желают, чтобы эта система прослушивания действовала в стенах их собственного здания – ибо вопросы в его кабинетах обсуждаются щекотливые. А уж на рабсийскую конституцию при этих беседах обращают меньше внимания, чем на клочок туалетной бумаги.
Сдав на вахте мобильный телефон, Никита прошел сквозь воротца металлоискателя и направился по устланной красным ковром лестнице на третий этаж, в актовый зал. Именно там была намеченная лекция о борьбе с 'крайнизмом и ужасизмом'. Читал ее Кондратий Шкуродеров, руководитель отдела областного управления РСБ.
Доброумов не имел права опоздать на лекцию, однако стремился прийти точно вовремя, а не раньше времени. Общение с коллегами, занятыми политическим сыском, было для него физически тягостным. Как уже говорилось, на планете Мезля кровь реакционных негодяев была черного цвета – но это не было расовым отличием. По химическому составу кровь мерзавцев ничем не отличалась от крови других. Особую 'моральную черноту' их крови и мозга мог заметить не всякий. У каждого мезлянина в мозгу был орган, наподобие 'третего глаза', отвечавший за моральную интуицию, за восприятие идеологии, политики, философии. У большинства обывателей этот орган был неразвит, и они не могли интуитивно отличить хорошего человека от плохого, революционера от реакционера. У тех же, кто обладал политическим мышлением, начинала развиваться особая интуиция. Было это у всех по-разному. Реакционеры с развитой интуицией чувствовали дискомфорт при контакте с революционерами. Они видели внутренним зрением, что этих людей окружает нестерпимо-яркий ореол света, и это сияние резало глаза подонков. Их противники, прогрессисты, видели иное – как внутренняя чернота и гнилость реакции просвечивает сквозь шкуру реакционеров, окрашивает в черный цвет их кровь, окутывает духовным мраком все пространство вокруг этих негодяев. Находясь поблизости от них, прогрессивно мыслящие люди испытывали нечто вроде приступов удушья, им казалось, будто железные клещи реакции стискивают им череп, трамбуют мозг. К своему удивлению, Доброумов лет пять назад обнаружил у себя признаки такой интуиции, причем именно революционной. Впрочем, это было неудивительно – в РСБ его взяли еще в годы Савейского Союза, когда от сотрудников требовали прогрессивного мировоззрения. С тех пор в РСБ прошло множество чисток, хороших людей сменили негодяями. Однако чистка не затронула научно-исследовательские отделы РСБ. Обнаружилось, что реакционные мракобесы к научной работе совершенно непригодны. Поэтому кадры секретного НИИ строгой проверке не подвергали, и подполковник Доброумов остался на прежнем посту, а за последние годы его прогрессивная интуиция лишь развивалась. Именно поэтому мысль о предстоящей лекции вчера причинила ему боль, а уж сидеть сейчас в одном зале со Шкуродеровым и прочими политическими ищейками ему было почти невыносимо. Придя 'минута в минуту', он уселся в жестское и неуютное кресло актового зала, стараясь не встречаться взглядом с докладчиком.
Да что говорить о Никите…. Тяжелый, гипнотический взгляд Шкуродерова не вынес бы и простой обыватель, напрочь лишеный политической интуиции. Уродливое квадратное лицо докладчика было испещрено глубокими морщинами и складками. Его кряжистая фигура мясника была облечена в шикарный импортный костюм из дорогого серого сукна, сидевший на ораторе чуть мешковато. Голос был басист, а приглушенность тембра возмещалась громкостью речи. Подчеркнуто высоко подняв голову, Шуродеров глядел на публику сверху вниз, изредка рубя воздух ладнью или воздевая к потолку толстый указательный палец, когда требовалось подчеркнуть мысль.
– Итак – заговорил Шкуродеров – Наша лекция посвящена важнейшей проблеме рабсийской государственной безопасности – борьбе с политическим крайнизмом и междугородним ужасизмом. На улицах рабсийских городов гремят взрывы, льется кровь. Кровь не только обычных граждан, что для нашей страны вполне в порядке вещей, но и самых почетных и уважаемых – руководителей корпрораций, высших церковных иерархов, высокопоставленных чиновников. Мало того. Междугородные ужасисты, разъезжая из города в город, покушаются даже на персоны наших коллег, офицеров РСБ, священные для каждого законопослушного гражданина. Неудивительно, что РСБ стоит на острие противоборства с этим новым видом войны, которую оппозиция ведет против правительства. Междугородый ужасизм – это страшная идея, которая создает силу из бессилия. До недавнего времени предложения нашей службы по борьбе с этим злом игнорировались, как якобы ведущие к удушению демократических свобод. Но опыт истории учит. Во времена диктатора Слатина наш аппарат решал эти проблемы в высшей степени успешно. И сейчас мы наконец обладаем правовой базой, чтобы восстановить все позитивные приметы того времени….
'Да, очень похоже на тот период' – раздраженно подумал Доброумов – 'Наше общество настолько заморожено слежкой и выискиванием недовольных, что люди отучились бесстрашно высказывать свое мнение. Культ Медвежутина уже перерос в массовый психоз. Но вот интересно мне, если в Рабсию вторгнутся войска Объединенных Штатов – много ли найдется охотников защищать это серое ничтожество, этого подлого карлика?…'
– …Мы не должны отбрасывать позитивный опыт истории – продолжил меж тем Шкуродеров – Правда, Слатин пришел к власти после революции… Но мы берем из прошлого не ее, а тот аппарат безопасности, который был создан Слатиным. Он вполне эффективен. Впрочем, нам поможет и дореволюционный опыт. В частности, хороша законодательная инициатива о введении военно-полевых судов, недавно вынесенная нашими коллегами на обсуждение в Государственную Дурку. Эта 'скорострельная юстиция' блестяще оправдывала себя во времена имперских цесарей, и надеемся, что она окажется действенной и сейчас, являясь высшей формой государственной справедливости.
"Что за фашистская демагогия" – пронеслось в голове Доброумова, и к горлу его подкатил спазм тошноты. – 'Какая уж тут эффективность. Эшелон едет вдоль магистрали, и на каждой станции расстреливает каждого десятого лишь за то, что на станции были стачки и митинги. А их организаторы давным давно сбежали, так что расстреливают вообще невиновных, первых попавшихся. Такая 'юстиция' только озлобит всех против правительства, и обеспечит постоянный приток в ряды 'Союза Повстанцев'. Но попробуй скажи об этом. Эта клика возомнила, что ей все позволено – и действует уже себе во вред. Закручивает гайки даже там, где это не нужно, принимает идиотские решения даже с точки зрения собственной охраны. Но держать это знание надо при себе. Что за гениальную мысль он там еще выскажет?'
– Да! – взмахнул пальцем Шкуродеров – С политическим крайнизмом идет настоящая война, а обычная юстиция на войне бесполезна. Полицейские средства здесь – детская забава. Достаточным основанием для ареста должна быть любая оперативная информация о том, что подозреваемый хоть в чем-то сотрудничает с повстанцами, а тем более является таковым. По сути, он военнопленный. А в работе с таким материалом военные не оглядываются на презумпцию невиновности или международные конвенции.
'Войну-то ведете против собственного народа' – помыслил Доброумов, уткнув глаза в пол.
– Цена такому порядку – продолжил Шкуродеров, окинув зал мертвящим взглядом профессионального убийцы – вполне приемлема и не болезненна для общества. Несколько десятков молодых бунтарей, готовых создать подпольные боевые организации, со студенческой скамьи в тюремные камеры. Оппозиционные проффесора изгоняются с кафедр. Пара десятков прогрессивных публицистов, журналистов, литераторов, поэтов, режиссеров и почих ярких творческих личностей за незначительные правонарушения отправляются в тюрьму, лишаются работы. Несколько поощряется 'доносительство в широких массах'. Число жертв подобных утеснений составит всего-то несколько тысяч человек в год. При дорожных происшествиях гибнет в десятки раз больше…
'Так кто же плюет на конституцию, развязывает ужасизм, истязает и мучает людей, и притом самых лучших, умных и развитых?' – пронеслось в голове у Доброумова – 'Кто же более всего угрожает безопасности граждан Рабсии? 'Союз Повстанцев' или вот эта банда Шкуродерова, прикрывшаяся погонами РСБ? '
Приступ тошноты неумолимо подкрадывался к Доброумову, голова его сделалась тяжелой, он чувствовал, как клещи тирании сжимали его мозг. Работала подсознательная интуиция. Справиться с таким состоянием Никите становилось все труднее. Он сжал под креслом левую руку кистью правой.
– Пишущая, поющая, пляшущая, зубоскалящая интеллигенция – с отвращением процедил Шкуродеров – предпочла бы, чтобы РСБ вообще отсутствовала. Даже если это повлечет разгул уголовной преступности, засилье инородцев на наших рынках, расцвет религиозных сект, и иного беспредела. Не будем обращать на нее внимания – истошные крики всегда сопровожают существование этого подлого племени интеллигентишек…
'Сволочь!' – безмолвно и яростно воскликнул в мыслях Доброумов – 'Тебе хотелось бы, чтобы вместо уголовной преступности царила единая банда, под твоим главенством… Да и с бандитом Крюком ты в Урбограде прекрасно сотрудничаешь… Берешь от него взятки. Слышал я сплетни в наших коридорах. 'Религиозные секты' тебя пугают – а самая страшная и крупная из них, Рабославная церковь – под вашим, тварь, покровительством! А какое презрение к интелигенции и 'инородцам'! Тут тебе и социальная, и национальная рознь в одном флаконе. И это говорит главный областной борец с 'крайнизмом'. Ты же сам худший 'крайнист'! Если в этом слове вообще есть хоть капля смысла. Фашистский мерзавец, гад – вот ты кто! Какое счастье, что я занят наукой и редко появляюсь на этих шабашах нечисти. Поневоле задумаешься, слушая эти откровения – стоит ли вообще работать в РСБ, даже и в научном секторе. '
– Итак – продолжил Шкуродеров – перейдем к текущим проблемам. По нашим данным, активность так называемого 'Союза Повстанцев' до сих пор не затрагивала урбоградскую область. Конечно, это результат четкой и слаженной работы нашего отдела, и это нужно поставить нам в заслугу. Однако появились оперативные сведения о том, что в ближайшее время повстанческие вербовщики могут появиться и у нас в Урбограде.
Зал оживился. Лишь сотрудники политического сыска, сидевшие в первых рядах и осведомленные обо всем, скучающе глазели по сторонам. Для остальных же сказанное Шкуродеровым было новостью – урбоградская область славилась в последние годы политической стабильностью.
– Поэтому расслабляться не следует. – нахмурился Шкуродеров – Нет данных о том, что вербовщик повстанцев посетит именно Урбоградю Но в районе Урбальских гор он орудует, это совершенно достоверно известно. Вероятность приезда его в наш город весьма велика. Есть настоятельная потребность в слаженных мерах всех силовых структур для противодействия политическим крайнистам, бандитам и ужасистам. На эту тему будет проведено общегородское совещание в мэрии. Кроме того, наши 'младшие братья' – коллеги из МВД, приняли решение создать, в помощь нам, специальную структуру – Полицию Общестственной Безопасности. Ее задача – также борьба с политической опозицией, с крайнизмом. Имя руководителя новой структуры будет объявлено особо, скажу лишь, что в данный момент он не может присуствовать на нашей лекции. Вместо него из МВД приехал капитан Николай Клеточкин….
Взгяды присутствующих, как по команде, обернулись влево – к бравому моложавому капитану, пришедшему на лекцию в парадной полицейской форме.
– Его планируется назначить заместителем начальника этой новой структуры. – внушительно продолжил Шкуродеров – Лучшие рекомендации капитану Клеточкину дал его сослуживец, майор майор Владимир Ваюршин, проявивший мужество и личный героизм при задержании особо опасных уголовников. Надеюсь, на новой должности господин капитан принесет большую пользу государству и обществу. В частности, Полиция Общественной безопасности может помочь и нашему ведомству. К примеру, она может задержать подозреваемого оппозиционера за действительное прегрешение, а может – что скрывать, мы тут все свои – даже инсценировать такую ситуацию. Скажем, под предлогом 'обнаружения' у него наркотиков или оружия, с оформлением нужных протоколов. Для дальнейшей работы с нашими клиентами этого будет вполне достаточно.
Доброумов, слыша эти слова, скорчился на своем кресле, в заднем ряду. Его тошнило. Спасал носовой платок, который он прижимал ко рту. Надо сказть, что у Шкуродерова тоже была развита политическая интуиция – конечно, реакционная. Ему вдруг почудилось, будто в зале, заполненном сотрудниками РСБ, блеснул откуда-то с задних рядов яркий луч бунтарского сознания. Но предположение об этом было столь невероятным, что Шкуродеров списал его на переутомление. Тяжко вздохнув, он продолжил:
– Второе направление работы – это широкое использование для политического сыска священников рабославной церкви. Каждый рабославный жрец должен помнить, что у него есть обязанности не только перед богом, но и перед обществом. Церковь – одна из самых информированных организаций Рабсии. Это не может не привлечь к ней нашего внимания. Конечно, сами повстанцы не пойдут исповедоваться в своих деяниях – не случайно вожди бунтовщиков от них требуют воинствующего атеизма, чтобы защитить их от этой угрозы. Вольные или невольные пособники повтанцев, любой степени религиозности, тоже ничего не скажут на исповеди. Но члены их семей, друзья и знакомые очень многое видят и слышат. И кто-нибудь из них не преминет испросить прощение душам своих родителей, мужей или сыновей на очередной исповеди. В ситуации, несущей серьезные угрозы, в том числе и церковникам – ведь повстанцы объявили церкви открытую войну за ее пособничество властям – всегда можно найти формы сотрудничества РСБ и рабославных жрецов. Мы активно работаем и в этом направлении, заручившись помощью духовенства… Можно даже назвать церковь подразделением РСБ по сбору необходимой информации.
Доброумов отчетливо увидел, как это будет происходить. Он зримо представил, как мать-старушка просит у рабославного жреца прощения для сына. Как этот жрец степенно направляется затем к Шкуродерову – этому мяснику, подлинному дьяволу – и передает ему донос об этой чистосердечной исповеди. Как донос оформляется в видже аккуратной сводки. И как затем студент, единственный сын старушки, 'переселяется со студенческой скамьи на тюремные нары' – по выражению того же Шкуродерова. Но приступ отвращения у Никиты стал нестерпимым после того, как он увидел картину последующего: рабославный жрец, принеся горе и слезы несчастной старушке-матери, продолжает изображать из себя 'носителя высшей духовности и морали'. Как ни в чем ни бывало.
И вот эта последняя капля, в сочетании с развитой интуицией, вывела Никиту на новый уровень понимания. Конечно, он разделял все предрассудки своей среды о 'Союзе повстанцев'. В тайных обществах всегда чудится зловещее, а повстанцы к тому же боролись с оружием в руках. Так что принять их сторону подполковник Доброумов не мог. Но услышав реплики Шкуродерова, он впервые подумал: 'А может, повстанцы не столь уж и неправы в свем воинствующем атеизме, в войне против церкви? Если церковь – это отдел РСБ, то они с ней и борются как с РСБ! Не питая иллюзий. Шкуродеров говорит о таких гнусностях, что поневоле спросишь себя: "Может, за повстанцами и есть правда?"
Эти мысли у Доброумова появились на фоне сильнейшего отвращения, ужаса, особой духовной тошноты – выносить ее он уже не мог. Как назло, Шкуродеров именно в этот момент оглядел задние ряды. Их взгляды встретились. Еще немного – и подозрения Шкуродерова о том, что Никита неблагонадежен, переросли бы в уверенность. Но именно в эту секунду дверь актового зала со скрипом распахнулась.
В дверях стоял розоволицый верзила с высокомерным выражением лица – лейтенант Подлейшин, ближайший подручный Шкуродерова. Он держал в руках пачку документов и фотографий. Выглядел парень молодцевато – красивый и сильный, стройный атлет с безупречным пробором и до блеска начищенными ботинками. Но под этой сияющей оболочкой Доброумову виделась духовная чертнота и гнилость, даже худшая, чем у Шкуродерова. Лейтенант переминался с ноги на ногу. Угодничество и карьеризм Подлейшина вошли в поговорку, и должно было случиться нечто необыкновенное, чтобы он осмелился прервать выступление начальника. Шкуродеров вмиг понял, что оперативная обстановка требует его немедленного вмешательства. В этот день Подлейшин дежурил в операторной видеослежения. Именно ему, как наиболее доверенному сотруднику, был поручен анализ тысяч фотографий приезжих, попавших в поле обзора скрытых видеокамер, раставленных на железнодорожных станциях города. Небрежно кивнув, хозяин дал лейтенанту понять, что лекция вскоре завершится, и он спустится в операторную. Подлейшин вышел.
Небрежно оглядев зал и поморщившись – лекция вышла скомканной – Шкуродеров устало произнес:
– Итак, резюмирую: крайнизм и ужасизм – наиболее серьезная угроза для правительства. Он угрожает и властям нашего города. Методы борьбы: ужесточение режима, репрессии против недовольной профессуры и студенчества, введение военно-полевых судов, создание Полиции Общественной Безопасности, использование информации от граждан и возможностей Рабославной церкви, получаемых при исповеди. Все протесты интеллигентишек и правозащитников советую игнорировать. Данная лекция была обзорной, ее цель – повышение бдительности сотрудников и ознакомление их с направлениями работы нашего отдела. В ближайшее время среди сотрудников отдела будет проведено деловое совещание по борьбе с крайнизмом, где обсудим конкретику. Такое же совещание в расширенном составе пройдет в мэрии Урбограда. В нем будут участвовать и представители Полиции Общественной Безопасности, в частности капитан Клеточкин. Уверен, данная лекция окажется для вас полезной в плане повышения идейно-политического уровня. Все свободны, всем спасибо.[19]19
Выступление Кондратия Шкуродерова написано по мотивам весьма откровенной книги Г.А. Водолеева 'Люди и спецслужбы'.
[Закрыть]
С этими словами Шкуродеров грузно и неуклюже сошел с трибуны. Несмотря на то, что финал лекции был скомкан, докладчик остался доволен собой. Все необходимое было сказано, итоги подведены, задачи определены.
Совсем иные мысли возникли по итогам этой речи в голове Доброумова. Он только пришел в себя, едва оправившись от приступа отвращения.
'Еще полчаса такой антиинтеллигентской, ксенофобской и мракобесной чуши, и я в самом деле не поручился бы за свою лояльность. После всего этого хочется рвать глотки моим, с позволения, сказать, коллегам. Проклятье! С каждым годом принадлежать к нашей конторе все позорнее и позорнее. Знали бы люди с улицы, какую антиконституционную мерзость тут читают под маркой 'защиты конституционного строя'! Какое счастье, что я работаю в секретном НИИ, и не имею с этим дерьмом ничего общего…. '
Но как же быть с расследованием по делу изобретателя Левшова? Ведь если оно увенчается успехом – то передать пароль от сети 'Нанотех' придется в грязные руки тех же Шкуродеровых… Цепкая память Доброумова услужливо повторила недавний голос с диктофонной пленки: 'Я призываю вас быть ответственным. Если вы получите доступ к этой сети – оглянитесь, подумайте… Стоит ли вручать такое изобретение вашим нынешним коллегам? Убежден, что нет. Пусть оно лучше сгниет под сукном. Так мы хоть избежим мировой войны…' Тулинцев прав, черт возьми! Но Доброумова гнало вперед то желание, которое сделало его первоклассным ученым, и заставляло его просиживать ночами в пустых лабораториях родного НИИ. Это было могучее желание – ЗНАТЬ. С опасным любопытством Доброумов ничего не мог поделать. После лекции Шкуродерова он принял окончательное решение – продолжая расследование, не отдавать коллегам результаты. Выйдя в коридор, Никита подождал пока основная масса народа разойдется, нащупал в кармане керамзитовый перстень – микроскопическую фотокамеру – и неспешно направился оформлять заявку на доступ в компьютерный зал.
В пустующем коридоре РСБ задержались двое полицаев. Один из них был майор Ваюршин, в штатском, а второй – новоиспеченный зам. начальника ПОБ капитан Клеточкин. Проходя мимо, Доброумов расслышал отрывки их разговора.
– Что ж, поздравляю! Большому кораблю большое плавание – белозубо улыбался Ваюршин, и на его круглых щеках его появились ямочки – Шкуродеров считает, что на новом посту ты принесешь огромную пользу государству.
– Государству… И обществу. – в тон ему ответил Клеточкин. – Последнее куда важнее.
Разбушевавшаяся интуиция Никиты Доброумова не могла вмиг затихнуть, в этом разговоре о расслышал нотки едва уловимой иронии, что заставило его остановиться… Полицейские, завидя его, дружески кивнули и на миг умолкли. Клеточкин перевел разговор на другую тему.
– Знаешь, Владимир, мне даже грустно расставаться с прежней работой. Взять хотя бы недавнее интереснейшее дело о кражах в супермаркете 'Матрица'. Такого я еще не видел.
– А что, запутанное дело? Банда воров?
