Текст книги "Расстановка"

Автор книги: Константин Рольник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)

– Возможно, вы и правы – медленно произнес Алексей Чершевский, и горько вздохнул – Видимо, без революции не обойтись… Теперь я отлично понимаю ваши мотивы, представляю вашу программу. Повстанцы, значит, субъективный фактор развития, да? Меч в руках прогресса? Есть, правда, вопросы – что будет после вашей победы… Не ждет ли вас перерождение, как это уже было однажды с другими? Как будет выглядеть строй, к которому вы стремитесь? И как личности отдельной будет при этом строе – лучше или хуже? Я понимаю, что под словами "социализм" и "коммунизм" вы не имеете в виду казарму. Ваша цель – свободное общество, без угнетения. Но и в самом светлом будущем останется эта проблема: личность и общество. А вдруг, заполучив ваш чудо-станок, кто-то захочет собрать себе атомную бомбу? Что сделают с таким маньяком? Ему тоже "по потребностям", пусть себе бомбит? Или с ним поступят иначе? Но ведь это уже подавление…

– Завтра мы обсудим и вопрос о "светлом будущем", и опасность перерождения. Скорей всего, эта дискуссия будет у нас последней. Мне пора в дорогу. – Рэд устало вздохнул, почесал в затылке. Продолжил отрывисто и лаконично: – Вы верно сказали о нашем Союзе Повстанцев: "Меч в руках прогресса". Мускулы идеи. Стальная плоть медиа-вируса. Острые зубы ученой теории. Кулаки добра. Субъективный фактор. Как вы знаете, история движется через сознательную деятельность людей. Желаете участвовать?

Именно в этот вечер, после этой беседы – Алексей Чершевский согласился укрывать и оперировать раненых бойцов "группы действия".

ГЛАВА X

Планета Мезля.

Рабсийская Федерация.

4004 год бронзового века.

21 авгутса. Пятница.

Прозрение

(Доброумов и нечисть)

Бар «Субмарина» проигрывал другим кабакам в роскоши, но выигрывал в престиже. Стильный интерьер точно подходил к его названию. Посетитель ощущал себя здесь, как в кают-компании подводного корабля. Со сводчатых потолков свисали черные конусы фонарей, тускло освещая кабинеты-отсеки с круглыми иллюминаторами вместо окон. На стенах, облицованных рифленым железом, висели старинные морские карты, штурвалы, картины известных маринистов.

Уникальность заведения была в его закрытости: туда имели доступ исключительно сотрудники РСБ. Да и располагалась "Субмарина" в трех шагах от Управления. Владелец бара, доверенный агент, в свое время получил от спецслужбы деньги на его обустройство. Посторонних внутрь не пускали: требовалось удостоверение. А сотрудники Рабсийской Службы Безопасности использовали бар для встреч и бесед "в неформальной обстановке".

К двери этого бара и направлялся сейчас Никита Доброумов. Как подобает настоящему ученому, он стремился испытать на практике свою модель – невзирая на риск. Лабораторные опыты его не удовлетворяли: с новинками он выходил прямо "в поле". А для разработанной в его секретном НИИ новейшей системы прослушки, оптимальным полигоном был именно этот бар. Никита и прежде проверял здесь подслушивающие устройства. Тайком от начальства, рискуя увольнением.

"Что поделать" – думал энтузиаст науки – "Уволят так уволят, но… Эта площадка будто создана для таких испытаний! Здесь условия приближены к боевым."

"Субмарину" всячески страховали от утечки информации. В баре действовал запрет на мобильные телефоны. Генератор помех глушил радиоволны, подавляя возможное подслушивание. По вечерам специально обученный контрразведчик обходил заведение по установленной схеме, для обнаружения радиозакладок. Скрупулезно осматривались столики и стулья, стойка бара, светильники, жалюзи, портьеры и картины, все укромные уголки. После осмотра каждый зал запирали на ключ. Здесь работали пеленгаторы, способные засечь передачу информации в радиоэфир.

"Да, лучшего места для проверки не найдешь." – с хитрецой улыбнулся Никита – "Разве что, в здании Управления. Но туда вход только по пропускам, и по официальному делу. А здесь лишь удостоверение просят. Доброумов нажал кнопку звонка, помахал красной корочкой перед иллюминатором. Стальная дверь отворилась. В вестибюле охранник тщательно проверил документ, и гостя пропустил. Исследователь миновал компьютерный пункт, звавшийся тут "рубкой" – и сошел по металлическому трапу в подвальчик, в "общий отсек". Здесь мерцала сине-красная подсветка, у самого потолка висела резиновая надувная торпеда. Оглядевшись в полутьме, Доброумов с удовольствием отметил: бар пустует. Похоже, дело выгорит…

Молодой официант у стойки (без сомнения, информатор РСБ – других сюда не брали) – приветливо улыбнулся и кивнул посетителю:

– Здравствуйте, уважаемый! Рад видеть!

– Привет, привет… Что, пока никого? Ну конечно, раннее утро…

– Да, сегодня вы у нас первый посетитель! Что закажете на этот раз? Как всегда?

Никита посмотрел меню: уха, рыба жареная, рыба запеченая, вареные кальмары, салат из креветок, съедобные моллюски…

Надо было спешить. Доброумов, глянув поверх головы официанта, на микроволновую печь, заметил: внутри поворачивалась стеклянная кастрюлька с кальмарами.

– На сей раз обойдемся без первого… Что-нибудь легкое. Кальмары готовы?

– О, это быстренько! – улыбнулся официант – Я их первыми с утра поставил…

Он обернулся к стойке.

– Да уже сварились. Сейчас. Что-то из напитков?

Алкоголя здесь отродясь не водилось.

– Кофе с утра неплохо бы…

Через пять минут Никита, неся в одной руке дымящуюся салатницу с кальмарами, а в другой – стакан кофе, прошел в "хвостовой отсек" – узкий длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались "каюты" – стилизованные кабинки. Они были отделены друг от друга толстыми переборками. Дверь "каюты" посетитель мог запереть изнутри, а окошечки-иллюминаторы – прикрыть герметичной стальной крышкой на петлях. Тем самым, обеспечивалась абсолютная конфиденциальность беседы.

Абсолютная ли? Доброумов решил вновь испытать ее на прочность, проверив новинку подслушивающей техники. Пройдя мимо первой "каюты", он свернул во вторую справа, поставил на стол кофе и салатницу, а затем вернулся в первую. Там он извлек из кармана рубашки горсть мелкого черного бисера, и аккуратно разложил его крупицы на полу, в определенном порядке. Со стороны это занятие выглядело нелепо. На самом деле, бисеринки были особыми: каждая из токопроводящей керамики, с емкой миниатюрной батареей и хитрой электронной начинкой. Каждая из них "чувствовала" соседнюю, ближайшую. Как стрелка компаса, одна бисеринка оборачивалась к другой – и передавала на ее фотоэлемент луч света, в невидимом инфракрасном диапазоне. Вторая бисеринка проделывала то же, пересылая луч третьей, и так далее – по установленной заранее программе. Первоисточником луча была тонкая мембрана, в точности похожая на огрызок липкой ленты. Надев тонкие резиновые перчатки, Доброумов прилепил ее под столешницу. Мембрана это улавливала разговор, преобразуя звуковые колебания в световой импульс. Через цепь "бисеринок" луч передавался за пределы каюты, даже и при закрытой двери – малюсенький зазор под дверью все же был. "Фактически, тут реализован эффект передачи по оптоволоконному кабелю" – ухмыльнулся Доброумов – "С той разницей, что кабель виден всем, а эти бисеринки почти недоступны для глаза. Да и магнитным искателем ее не засечь – тут одна керамика… Сейчас посмотрим. кто попадет на удочку…"

Сняв перчатки, Доброумов вернулся во вторую "каюту". За собой в коридоре он оставил еще пять крохотных зернышек – одна от другой на расстоянии шага. Ожидая посетителей, Никита жадно уплетал остывших кальмаров: с утра он ничего не ел. Звякнула рында, висевшая над входом в "хвостовой отсек": очевидно, вошедший был высокого роста. Осторожно выглянув в коридор, Доброумов тут же отпрянул и отчаянно покрутил головой: в его сеть попала рыба слишком крупная, а к тому же и отвратительного вкуса. Три дня назад Никиту чуть не стошнило от выступления этого Шкуродерова, на лекции по "крайнизму и ужасизму". И надо же такому случится, что областной глава политического сыска – а с ним, как всегда, его клеврет Подлейшин, зашли именно в первую каюту… Одно дело прослушивать рядовых оперативников, совсем другое – такой уровень. "Если дело раскроется" – ужаснулся Доброумов – "То увольнением они не ограничатся. Могут и убить, заподозрив в работе на повстанцев. Проклятье! Ну, не отступать же теперь…"

Он вынул из кармана миниатюрный наушник, вставил в ушную раковину. Система прослушки работала отлично: в ухе послышалось сопение Шкуродерова.

– Надо закрыть дверь и задраить этот чертов иллюминатор. – Шкуродеров закашлялся.

– Уже готово – звонко отозвался Подлейшин.

– Так вот, продолжим беседу, но сперва отдадим должное салату.

Доброумов почувствовал боль в ухе – металлические ложки звякали оглушительно. Испугавшись за барабанную перепонку, он быстро снял наушник. Через четверть часа он продолжил эксперимент.

– …так что придется тебе ехать в Горный Юрт – раздался в наушнике глухой бас Шкуродерова – Сегодня кончай побыстрее со всякой мелочевкой, вроде этого студента Янека, а завтра утром уже отправишься туда.

– Может, как нибудь местными силами справимся? – робко предположил Подлейшин

По тону их беседа напоминала скорее разговор на равных между сообщниками, чем отдачу приказа от высшего к низшему. Все же Доброумов удивился, что Подлейшин смеет возражать своему начальнику. Видимо, сказывалось их давнее знакомство – четыре года назад эти двое вместе прибыли в Урбоград из столицы. Для местных РСБшников они еще не успели стать своими, хоть Шкуродеров и занял ключевую должность в аппарате.

– Справится мы можем, нам все по плечу – с насмешкой возразил Шкуродеров – но тут по роду операции требуются чужаки. В случае провала, на них можно все и свалить. Надо подстраховаться. Хотя я убежден, что никакого провала не будет. Ручной отлично справится с поставленной задачей.

– Да, у Исанбара уникальный опыт в таких делах – почтительно согласился лейтенант Подлейшин – А все-таки жаль, что приходится идти на крайние меры…

– Это лишь социальная профилактика – в голосе Шкуродерова была железная уверенность в своей моральной правоте – Если мы упустили этого Сероглазого – а мы его, судя по всему, уже прошляпили – это значит только одно. Я ведь рассчитываю на худшее. Представим, что ему и здесь удалось создать подпольную организацию. Метод у них, во всех городах, один и тот же – адресные удары, как они считают, по негодяям.

Шкуродеров откашлялся, и продолжил:

– Причем они атакуют не представителей власти, не охраняемых лиц – а какую-то мелочь. Но из тех, на кого жители озлоблены. Честно говоря, таких плутов и самодуров уйма. Ведь не приставишь охранника к каждому патрульному, жрецу или мелкому щелкоперу из "Урбоградских ведомостей"?… Как их удержишь в узде приличия? Для этого всю систему менять надо… А у нас обратная задача – сохранить систему, сохранить конституционный строй и обеспечить стабильность. Чтобы не было еще хуже.

Все это Доброумов уже слышал на лекции по правопорядку, три дня назад. Однако продолжение, на сей раз, было куда интереснее:

– Поэтому, мы должны опорочить в глазах горожан все акции повстанцев.

Шкуродеров рубанул по столу ладонью. Доброумов поморщился и чуть отодвинул наушник

– Превентивно опорочить. – продолжил глава политического сыска – Так, чтобы всякая мысль о насилии в политике, безразлично к кому, вызывала бы у горожан страх и отвращение. Тогда повстанцы лишатся сочувствия масс и притока кадров. От них все отшатнутся. Для этого и надо пригласить сюда Исанбара. Представь себе: взрыв на городском рынке… Десятки жертв… После этого, ни один нормальный урбоградец не пойдет к подпольщикам! Их будут сдавать нам, в РСБ. При первых же попытках агитации. Ведь по телевидению мы определенно обвиним в этом взрыве Союз повстанцев.

– С моральной точки зрения наша операция тоже оправдана – ввернул Подлейшин – Она, в конечном счете, укрепляет конституционный строй, и пресекает антигосударственную деятельность.

– Данную операцию надо провести срочно – уточнил начальник – до того, как повстанцы казнят первого из их черного списка. Массы не должны учуять разницы между тотальной бойней в духе вахасламских боевиков, и адресным возмездием повстанцев.

Доброумов похолодел: он начал понимать. Упоминавшийся в разговоре "Исанбар" был печально знаменитым массовым убийцей. Кто же о нем не слышал? Даусид Рахан аб Иснабар, полевой командир вахасламских боевиков… Эти боевики утверждали, что ведут "священную войну" против "неверных". Их религия называлась не рабославие, а покорнославие. В Рабсию она пришла с юго-востока, из Вахасламского Эмирата. Вслед за проповедниками, в Южные горы потянулись оттуда боевики-фанатики. Вспыхнула война. К ней относились по-разному.

Скажем, атеисты-повстанцы считали её бессмысленной, не видя особой разницы между "рабством" и "покорностью", отрицая оба заблуждения. С их точки зрения, эта война велась за прибыли монополий. У Рабсии и Эмирата были одинаково тиранические правительства, народ и там и здесь был отсечен от управления, да и предрассудки обеих сторон были одинаково нелепы. Что рабославие, что покорнославие – один миф другого стоит. Зато верующим эти тонкости теологии казались очень важными.

Повстанцы отличались от религиозных фанатиков не только по убеждениям, но и по образу действий.

Революционеры адресно наказывали конкретных негодяев.

Религиозные фанатики, напротив, проводили взрывы с массовыми жертвами. Вахасламские боевики считали всех рабсиян – и правителей, и простых граждан – одинаково "неверными". Отсюда неразборчивая жестокость.

Меж тем, рабсийская пресса пыталась уравнять повстанцев с вахасламскими боевиками, смешать их в одну кучу. Официальные лгуны рассчитывали на лень, тупость и невежество обывателей, и нежелание разбираться в отличиях. Ставка на глупость не была пустой. Черная тень от преступлений вахасламских боевиков несправедливо легла и на Союз Повстанцев, хотя подпольная пресса без устали разоблачала клевету властей.

Что ж, оценки были разными, но факт оставался неизменным: с вахасламскими боевиками Рабсия вела войну. Каково же было удивление Доброумова, когда он понял: начальник отдела по борьбе с "крайнизмом и ужасизмом" прекрасно знает, где скрывается Иcнабар… И вот столп закона и порядка шлет к нему гонца, чтобы…

"Погодите… погодите… Ведь это в голову не лезет!" – Доброумов не пасовал перед сложнейшими научными проблемами, но сейчас ему показалось, что стены бара поплыли перед его глазами, пол упал на потолок, стол завилял хвостом, и вообще случилось невообразимое… – "Какой взрыв? На каком еще городском рынке? У нас, в Урбограде? Слышал я версию, что Медвежутин поджег дома в Моксве, используя нашу контору. Но внутренне так и не верил… Неужели у нас есть сотрудники, способные на такие злодейства? Умом я понимал, что это возможно… но как-то отстраненно, логически… А тут я слышу собственными ушами… Приходится верить. Или я что-то неверно понял? Ну да, неверно понял! Послушаем дальше, может все и выяснится?"

– Что ж… – отозвался меж тем Подлейшин – Ручной хорошо подготовлен. Но можно ли положиться на его группу?

– Даже при поимке они будут молчать. Они его считают святым воителем за веру… Это наивные выходцы из сельской местности, он таких специально подбирал. Сам-то Иснабар вкусил все плоды городской цивилизации, распробовал вкус больших денег… В какой-то момент ему стало абсолютно все равно, откуда получать их. На этом его и взяли. Просто купили. Теперь он полностью управляем. Одно слово: Ручной.

– Итак, завтра я выезжаю в Горный Юрт. И Казрам организует мне встречу с Ручным.

– Да. – подтвердил Шкуродеров – Ты ведь помнишь Казрама? По той операции… по самой главной….

– "Шторм в Моксве" – понизил голос Подлейшин – Угу. Он был в той пятерке, которую я прикрывал… Они гнали бензовоз к намеченному дому, а я тогда ехал на легковой следом… На случай если их полиция тормознет… Забудешь такое…

– Причин для беспокойства, в общем-то не было – благодушно отозвался Шкуродеров. Судя по всему, начальнику было приятно вспомнить одну из самых головоломных и засекреченных своих операций – Формально горючее перевозили из Противопожарного центра при РСБ. На склад, с экспертизы пожароопасности. Увидев, откуда его везут, полицаи пропустили бы машину без всяких разговоров. Но для подстраховки твое сопровождение, конечно, требовалось. Тут мелочей быть не может. Уже и без того напортачили. А ведь на бумаге все было гладко, в планах этих умников из отдела "Кси".

– Фактически, только мы в Моксве нормально справились, ну и группа в Долгодонске.

– Нормально, да не совсем. Кто мог знать, что у Вальтера сдадут нервы… Когда он осматривал пепелище после пожара, он почувствовал, что проклят… Он так писал после побега в Инглезию, во всяком случае….

– М-да… Его книга "РСБ сжигает Рабсию" немало нам навредила. Подорвала международный престиж нашей страны.

– Хорошо еще, что внутри Рабсии она запрещена.

– …За "разглашение государственной тайны". Все же нашим цензорам не откажешь в юморе – ухмыльнулся Подлейшин – У нас в Рабсии все секрет, но ничего не тайна. А все же книга просачивается в страну контрабандой, и сейчас большинство интеллигенции убеждено в той же версии… Если бы не виртуальный рабсийский файервол, ее и в компьютерной сети читали бы… Сейчас вот повстанцы издают эту книгу нелегально, распространяют из рук в руки….

– Мы их ловим достаточно быстро – возразил Шкуродеров – Изымаем тиражи. Плюс постоянная контрпропаганда по телевидению. У них нет доказательств. Конечно, будь Вальтер жив сейчас, он мог бы рассказать еще много лишнего… Я тогда приказал испортить тормоза в его машине, но он вовремя это заметил и направил в реку свой автомобиль… Спасся. И сразу бежал в Инглезию. Нашим ребятам пришлось выехать туда и доделать работу, решить с ним вопрос. Радиоактивный изотоп N84. Перебежчик не ушел от возмездия.

– Но книгу он все же успел издать. – сокрушенно вздохнул Подлейшин – И растрепал о Департаменте долгосрочных проектов. А ведь этим мирным названием в РСБ скрывался отдел по внесудебной ликвидации… Инглезианская публика была в шоке… А нашему начальству пришлось опять переименовывать эту шарашку.

– Нас с тобой это уже не касается – успокоил Шкуродеров – Не зря я настоял на нашем переводе в провинцию, в Урбоград. Как чувствовал, чем закончится дело… Много ляпов было. В Грязани и вовсе – группу РСБ поймали жильцы дома в подвале, когда ребята разливали там горючее. Пришлось потом врать, что это учения, что разливают воду. Для маскировки, РСБ срочно провела такие "учения", уже с водой, по всей стране: то в цеху автозавода, то на мясокомбинате, то в гостинице… И все равно, прежний шеф РСБ оказался выставлен в идиотском виде, вынужден был уйти с поста… Да ладно, выгода-то больше оказалась… У Медвежутина до этих поджогов был рейтинг три процента, а после них восемьдесят. Все рабсияне как бараны к нему шарахнулись, чтоб он их спас от поджигателей… Железной рукой.

– Да, вы правы – кивнул Подлейшин – Без этого не удалось бы уничтожить оппозицию и устроить нормальную вертикаль власти… Зато сейчас наша РСБ – полновластный хозяин страны. Конечно, в союзе с партией "Единая Рабсия", крупными монополиями и рабославной церковью. Наведен порядок. Все смирились с отменой прежних социальных льгот, никаких митингов, пресса в руках цензуры, в стране стабильность.

– Что ж – отметил Шкуродеров – Если у нас тогда получилось, то почему бы не использовать это как постоянный метод? Метод вполне рабочий. Так что, пригласим Исанбара, и пусть он проведет на городском рынке свою акцию. Тогда и здесь, в Урбограде, воцарится стабильность на долгие годы. Горожане прижмутся к нам, как к спасителям. И проклянут повстанцев, на которых мы спишем этот взрыв.

– Горный Юрт – в голосе Подлейшина слышался страх – А как там ситуация после начала войны с Картвелией? Это ведь недалеко от линии фронта?

– Там вполне безопасно. – успокоил Шкуродеров – Утром смотрел сводку: наши войска осуществили танковый прорыв, и потому Горный Юрт сейчас уже – глубокий тыл. Встретишься, и дашь задание. Все пройдет нормально.

Собеседники принялись за кофе, замолчали.

Сидя за стеной, Доброумов устремил оцепеневший взгляд на синюю голограмму со звездчатым кораллом. Сказать, что он был ошарашен – значит, ничего не сказать. Вопреки мнению обывателей, далеко не все сотрудники РСБ знали о преступлениях, исходящих из недр этой службы. Большинство рядовых сотрудников, оперативников, работников научного или обеспечивающего сектора – даже не подозревали, кем и как организуются эти грязные и кровавые дела. Причиной тому была секретность и узкая специализация. РСБ непроницаемыми переборками разделялась на закрытые отделы и секторы, где каждый знал лишь свой участок работы. Порочащие слухи возмущали большинство РСБшников совершенно искренне. Они считали: все это "клевета желтых газет, предателей и перебежчиков". Эту оценку они высказывали и в беседах с Доброумовым, и в его отсутствие. В их словах не звучало фальши.

Так уж была организована работа этой спецслужбы: в одном секторе трудились над предотвращением взрывов и поджогов – а за стеной, в соседнем отделе и в тот же момент, другая группа планировала эти злодеяния – исходя из своих соображений или по команде сверху…

Пальцы Никиты чуть заметно дрожали, он прижал наушник плотнее:

– Пора собираться. – Шкуродеров откашлялся и тяжко вздохнул – Бизнес. Через два часа у меня встреча с Крюком, на конспиративной квартире. Надо договориться об очередной поставке, и получить деньги от продаж за текущий квартал.

– Что-то Крюк нахально себя ведет, в последнее время – заметил Подлейшин – Он берет 15 процентов с каждой партии коматаина – не слишком ли много? Мы взяли на себя все: закупки в Азирии через агента, транспортировку на самолетах. Да и хранение на складе. Ему остается только розничная продажа, через своих бандитов. А 15 % это, как ни крути, пять миллионов таллеров за квартал. Ну и аппетит.

– Думал я было уменьшить до пяти, но не хочу конфликтов. Не мудро это. В конце концов, если он бросит этот бизнес, как мы будем сбывать тут дурь? Не самим же этим заниматься. Риск. Будет шумиха. Да и хлопотно. Пусть получит дополнительную прибыль, и будет доволен. 15 % для нас это мелочь. После ликвидации ГРО, перевозившей наркотики за рубеж, РСБ перехватила у них азирийские источники поставок, и быстро освоила внутренний рынок. Продажи за последние два года очень расширились, ампулы подешевели. Демпинг.

– Не дестабилизирует ли это обстановку в городе? – в наушнике послышался шорох: лейтенант Подлейшин почесал в затылке – Уж больно размахнулись…

– Дестабилизирует? О нет! – возразил Шкуродеров – Наоборот, наша торговля это фактор стабильности. В первую очередь коматаин покупают недовольные и отчаявшиеся. Представляешь, что они натворили бы, не будь у нас коматаина? Торговля Крюка гасит народное недовольство. А мелкие нарушения порядка, возникающие из-за этого, уладит полиция. В конце концов, ловить наркоманов – ее забота, а не наша. А вот нашим целям, охране конституционного строя от революции – торговля Крюка служит исправно… Так пусть каждый делает свое дело и руководствуется своими интересами. Тем более, дело прибыльное. Мы соединяем доходное с общественно-полезным. А когда вертикаль окончательно укрепится, мы ограничим Крюка пятью процентами – и он не пикнет, бежать ему некуда: мы хозяева Рабсии. Да и за рубежом достанем кого угодно. Как Вальтера тогда…

– Эх… Вальтер… С ним тоже вот не чисто сработали. Наследили радиоактивным изотопом. Инглезианская полиция начала мотать… Газетчики, шумиха. Международный скандал. Выслали из Инглезии нашего дипломата. Репутации РСБ нанесен ущерб.

– Ты взгляни с другой стороны. Престиж вырос в том плане, что каждый будущий перебежчик тысячу раз подумает, преде чем бежать за рубеж. Мы показали эффективность. Для того и было приказано использовать редкий изотоп, чтобы все поняли – это мы. Его можно было ведь прикончить тысячей незаметных способов. Умертвить чем угодно, вплоть до кухонной скалки. Нет, выбрали вещество, которым располагают только государства, а не частные лица.

– Да, конечно… Это демонстрация нашей силы и возможностей.

– Ну а что до шумихи… – задумчиво протянул Шкуродеров —. Эти иностранцы сами не знают, чего им надо. Как скандалить, так "кровавая РСБ", а как им требуются органы для трансплантации – их клиники опять к нам на поклон. Для них прибыль, в конце-то концов, важнее всей болтовни о гражданских правах. Логика капитализма. Что у нас, что там. Кстати, о трансплантантах для клиники доктора Гиксбрюгера. Я тут новую схему добычи набросал. С этими похищениями на дорогах, после которых нам головорезы Крюка доставляют сырье – надо кончать. Они то бродягу дохлого норовят подсунуть, с кончеными почками, то наркомана какого-то найдут. А нам потом идут рекламации из Алемании, перед партнерами неудобно….

Доброумов вспомнил о серии загадочных исчезновений горожан. Пропадали они всегда на пригородных шоссе, садясь в попутные машины. Ему не составило труда связать подслушанные реплики с цепочкой похищений на дорогах. Взгляд ученого остекленел, и кровь застыла в его жилах. Меж тем, в наушниках он слышал глухой голос Шкуродерова:

– Эффективнее будет, думаю, такой вариант: среди врачей в городских больницах имеются наши агенты, эту сеть надо расширить… И попросить по-дружески с нами поделиться. Ну, какая разница – умрет безнадежный пациент чуть позже или чуть раньше… С капельницей или инъекцией можно чуточку смухлевать, повременить. Или даже так: назначить операцию без достаточных показаний. Тогда эти… запчасти… будут качественными и свежими.

– Верно. – откликнулся Подлейшин – Чем раньше будет пересажен орган погибшего донора, тем выше шансы что он приживется. Да и стерильность, и выбор нужного донора с органами неповрежденными… Все это можно обеспечить только в больнице. Но как нам переправлять трансплантанты за рубеж? После начала картвельской войны, таможенный контроль в Алемании свирепствует…

– Эту проблему я решил. Органы будем перевозить не мы, а "Ветвь мира". Фирма при рабославной церкви… Занимается в основном благотворительностью. Нужны ведь ей деньги на благотворительность? Ну вот, я договорился с архижрецом. Он просит двадцать процентов, аппетит больше чем у бандита Крюка.

– Хм… Ну да, логично. Если они, проповедуя воздержание, торгуют водкой и сигаретами – то почему бы не перевозить донорские органы за рубеж? И то и другое – бизнес. – ухмыльнулся Подлейшин – Я сам подумывал, что это недопустимо. Но в конце концов, если на рынке есть эта ниша, то ее займет кто-то другой. А почему не мы?

– Да, в наших руках деньги принесут больше пользы стране – подтвердил Шкуродеров – опять приятное с полезным…

Он с шумом втянул в себя остатки кофе, встал из-за стола и произнес:

– Ладно, все, я поеду, а ты давай в сквер, завершай с Янеком. Что-то не нравится мне этот парень. Прыгнул в маршрутку, ушел из-под наблюдения на пять часов. Это не к добру. Интересно, с кем он встречался, уж не с самим ли Сероглазым? Ты давай расчитывай на худший вариант, держи ухо востро. В их психологии сам черт не разберется!

– Да кто он такой, этот Янек. Не более чем щенок. Не идти же мне туда с металлоискателем – рассмеялся Подлейшин – Перестраховка это.

– Все же поосторожней. Он-то может и щенок, но если за ним стоят повстанцы… Их нельзя недооценивать.

– Да все будет нормально! Мы здесь хозяева! Хозяева Рабсии! – в голосе Подлейшина был оттенок самолюбования.

– Мы хозяева Рабсии – веско и бесстрастно повторил Кондратий Шкуродеров, констатируя факт.

Заскрипел отодвигаемый стул. Никита Доброумов понял, что посетители уходят. Он быстро и осторожно убрал со стола посуду, отшатнулся к стене – и вовремя. Подлейшин открыл окошечко-иллюминатор, заглянул в соседнюю кабинку-каюту. Там было темно и пусто.

…Когда негодяи покинули бар, Доброумов проявил железную выдержку. Он бесшумно и осторожно вошел в кабинку, где только что шла беседа, снял мембрану-подслушку, вынул из кармана брюк маленький веничек, смёл в угол черные бисеринки, лежавшие на полу, собрал.

"Кажется, не упустил ни одной… Впрочем, даже если осталась пара крупинок – местный контрразведчик, скорее всего, не поймет, что эти мелкие керамические зернышки – светопроводящий элемент подслушивающей системы… А Шкуродеров… Ай да борец за правопорядок…. "

Никита, с неприязнью относясь к официальной идеологии, продолжал тем не менее работать в РСБ, в секретном НИИ, на чисто научном направлении, и ни в каких злодействах замешан не был. А сейчас он узнал о них из уст самих организаторов. Взрывы и поджоги в городах Рабсии, торговля наркотиками, похищения людей для добычи донорских органов, а одновременно – преследование инакомыслящих и полнейшая уверенность в собственной идейной правоте и полезности для страны…

Доброумов еще полчаса провел в общем зале, уже не пустовавшем. Лицо его ничего не выражало, остекленевший взгляд был устремлен на кофейник. Глава секретного НИИ в наполнял чашку за чашкой, обсуждая с коллегами пустяковые городские новости. Наконец, он вышел в переулок. Лучи Слунса ослепили его. Он был бледен смертельной бледностью. Сев на скамейку близ пышной клумбы, он хрустнул пальцами и сцепил запястье ладонью.

Для морального негодования не было сил – масштабность лицемерия и беззакония оглушала нравственное чувство. Политических выводов – о гнусности системы и правоте повстанцев – Доброумов тоже не делал. Не замечал он и того, что все "честные" сотрудники РСБ, такие как он, объективно укрепляли именно ту гнусную систему власти, под сенью которой творились эти злодеяния.

Недавний комплимент профессора: "у тебя типичное мышление политика" – был преувеличением. В той беседе Доброумов просто применил к политике научную логику. Работая в РСБ, он конечно знал ситуацию лучше простых горожан, мог делать обоснованные прогнозы. Но "политиком в душе" он не был – его мощная воля была целиком направлена на исследования в области техники. Профессия была для него той берлогой, где можно спрятаться от мерзостей окружающего мира. Да что там, он ведь даже о своей жене забывал, неделями ночуя в лаборатории… Забывал… Они расстались… Сейчас Маша живет в другом районе, около рынка….

Около рынка! Мысль об этом и переключила волю Никиты на новые рельсы. Да, они не сошлись характерами… Но можно ли допустить, чтобы Машу разорвал в клочья взрыв, который сейчас готовили Шкуродеров и Подлейшин? Сочувствие к ближнему, раз проснувшись, не могло утихнуть в его душе – из привычной области абстрактного холодного мышления Доброумов рухнул в водоворот эмоций. Подумав о судьбе жены, он смог почувствовать и боль других жертв предстоящего массового убийства, ощутить ее как свою. И только тогда его ум – мощный ум узкого специалиста – взялся за решение новой задачи. Впервые она была не технической, а социальной.