Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"
Автор книги: Клер Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)
– Да. Конечно.
***
Когда я просыпаюсь в воскресенье утром, кровать рядом со мной пуста. Взглянув на будильник, понимаю, что уже половина десятого, и поражаюсь. Никогда не сплю так долго. Я чувствую запах кофе и слышу, как работает кофеварка на кухне. В остальном все тихо. Я глубоко вздыхаю и немного потягиваюсь. Чувствую себя прекрасно. Как новорожденная. Мой взгляд падает на комод, на котором лежат вчерашние кожаные оковы. «Роберт немного прибрался», – думаю я. Медленно встаю и выглядываю в коридор. Дверь в ванную открыта, и я проскальзываю в нее. Розовая табуретка стоит на своем месте в нише за дверью.
– Аллегра?
– Я в ванной.
– Возвращайся в кровать, когда закончишь.
– Ладно.
– Ладно? Так это называется?
– Да, Роберт, – отвечаю я, держась за раковину.
– Очень хорошо. Ну можешь же.
Я спешу, хотя он не дал мне ограничения по времени, и понимаю, что это тоже проявление воспитания Марека. Останавливаюсь и дышу. Заставляю себя расчесывать волосы медленнее. Как будто лишние пять секунд что-то дадут.
В спальне меня ждет Роберт. И чашка кофе рядом с кожаными оковами на комоде.
– Доброе утро, – говорю я, указывая на чашку, – для меня?
– Нет, – отвечает он, – она стоит там просто так.
Он усмехается, а я беру кофе и осторожно сажусь на край кровати.
– Аллегра, если ты сейчас так осторожно садишься, что ты будешь делать в баре сегодня вечером?
– Ох… – выдаю я, не уверенная, что ответить, – …может быть, я просто буду стоять.
– Это не сработает, потому что я буду настаивать на том, чтобы ты сидела. Чтобы ты чувствовала меня каждую секунду, весь вечер.
Его глаза блестят, и я опускаю взгляд.
– Пей свой кофе, давай, иначе он остынет.
Я киваю и пробую глоток. Смотрю мимо Роберта в окно: ярко-голубое небо, будет жарко. Теплый воздух льется через открытое окно, принося щебетание птиц и фрагменты разговоров соседей.
– Я закрою его, когда мы начнем, не бойся. А то соседи еще вызовут полицию…
Я тихо смеюсь и качаю головой.
– Это… это не было причиной. Я просто хотела посмотреть погоду.
Роберт приподнимает брови.
– Посмотреть погоду? Зачем? Ты не покинешь эту кровать до заката.
– Мы будем оставаться в постели весь день?
– Ты будешь в постели весь день. И в моем распоряжении.
Я закрываю глаза и дышу, когда в моем животе начинают лихорадочно порхать бабочки. Я спешу выпить кофе, пока Роберт наблюдает за мной. Он кажется совершенно расслабленным, спокойным. У меня возникает ощущение, что он счастлив играть со мной, для него большая честь иметь власть в наших отношениях. Он встает передо мной, берет у меня чашку и ставит ее на комод. На нем футболка и боксерские шорты, на ширинку которых я сейчас неприкрыто пялюсь.
– Смотри на меня, – говорит он, и я снова поднимаю голову, чтобы посмотреть вверх. – Зеленый, желтый, красный. Мы немного поэкспериментируем. Попробуем кое-что новое.
Я киваю и выжидающе зарываюсь руками в простыни.
– Я хочу, чтобы ты расслабилась. Ты можешь сделать это для меня?
Я снова киваю и говорю:
– Свяжи меня, чтобы мне было легче расслабиться.
– Хорошо, – тихо говорит он, – ляг на живот.
Когда первая окова оборачивается вокруг моей правой лодыжки, внутри меня распространяется глубокий покой, я дышу глубоко и спокойно, отпускаю себя, отпускаю всё. Дверь, ведущая за пределы «зоны», закрывается с мягким щелчком.
***
Десять часов спустя я стою в душе, смываю с тела следы, которые можно смыть, наслаждаюсь теми, которые продержатся несколько дней. У меня все саднит, я измотана, устала и самая счастливая женщина в мире. Роберт владеет мной, от головы до пят, во всех смыслах. Я слышу его голос, слышу слова, которые он сказал, когда впервые трахнул меня в задницу: «Теперь ты принадлежишь мне, Аллегра». Позже он сделал это снова. Использовал меня, удовлетворил себя не ограничиваясь, кончил в мой рот, в мое влагалище и в задницу. Роберт пометил меня, подарил чудесную боль, позволил мне кончать, пока я не стала умолять его остановиться. Я буду чувствовать его весь вечер, о, да. Как он и обещал мне. Вся середина тела сейчас очень чувствительна, болезненна. Нежная, успокаивающая боль наполняет меня. Я чувствую ее везде. Во мне, на мне. От клитора до сфинктера. Я тщательно вытираюсь и иду голышом в спальню. Роберт лежит на кровати и смотрит в потолок. Он поворачивает голову ко мне, когда я вхожу. Поднимает руку и указательным пальцем делает круговое движение в воздухе. Повернись. Я хочу тебя видеть.
Я поворачиваюсь к нему спиной, смотрю через плечо и вижу, что он улыбается.
– Ты прекрасна.
Улыбаясь, я наклоняюсь к своему рюкзаку и вытаскиваю щетку.
– Оставь это. Иди сюда.
Я выпрямляюсь, кладу щетку на комод и ползу по кровати на четвереньках.
– Хочу еще немного близости, – бормочет он и притягивает меня к себе. – Это было очень, очень круто, Аллегра. Я более чем доволен тобой. Ты была фантастической.
– Спасибо, – отвечаю я, – ты тоже.
– Ты смогла насладиться этим, да?
– Каждую секунду. И ты это знаешь, Роберт. Ты можешь видеть и чувствовать это. Мы очень хорошо гармонируем.
– Это верно. Но иногда люди ошибаются.
– Ты – нет. Не со мной.
Он перекатывается на меня и целует, медленно, нежно и с любовью. Молча благодарит меня за то, что я позволяю ему делать со мной, приносит извинения за все унизительное, что сделал и сказал, дает мне понять, что ценит и уважает меня.
***
Через два часа мы сидим в нашем баре.
По дороге мы зашли в маленький итальянский ресторанчик и поели. Я была голодна, как волк, и наелась от пуза.
– Ух ты, Аллегра. Я и не думал, что ты сможешь столько съесть… – усмехнулся он и протянул мне десертное меню.
– После таких долгих сессий я всегда чувствую, что умираю от голода. Ты меня порядком измотал. И мои оргазмы ощущались так, будто они одни сожгли по крайней мере пятнадцать тысяч калорий.
Роберт громко рассмеялся, а затем самодовольно постучал себя по плечу, что, в свою очередь, заставило расхохотаться меня.
– Ты водишь машину? – спрашивает он, вырывая меня из моих мыслей.
– Да, конечно. Ты хочешь выпить?
– Хм-м. Я выпью пива.
– Конечно. Можешь и два. Пей спокойно. Ты заслужил.
Он улыбается и берет мои руки в свои.
– Сидишь ли ты удобно, дорогая?
Я краснею и киваю. Моя задница болит как сумасшедшая, и я не могла сидеть в итальянском ресторане. Я люблю это, люблю это, люблю это.
Его губы находят мои, и он целует меня, нежно и долго.
– Привет, – раздается голос рядом с нами, и я мысленно закатываю глаза. Только мысленно. У Фрэнка талант появляться в самый неподходящий момент, умеет он выбрать время. Но я не должна проявлять неуважение, и поэтому проглатываю свое недовольство. Роберт отстраняется от меня и выпрямляется.
– Привет, Фрэнк. Как дела?
– Очень хорошо. У меня назначена встреча. Через полчаса.
– Поздравляю. Где ты с ней познакомился?
– В «Ониксе».
– На дискотеке?
Я поражена. Фрэнк не кажется таким мужчиной, который ходит на дискотеку. И на самом деле слишком стар для этого. Меня вот уж точно туда не затащишь.
– Да. Вчера. Но я не уверен, что она…
– И ты решил, что мне стоит взглянуть на нее? – спрашивает Роберт, усмехаясь.
– Если бы ты был так добр…
– Я добр.
– Превосходно. Спасибо. Вас не было здесь в течение нескольких дней.
– Поразительно точно. И мы не задержимся здесь надолго и сегодня.
Фрэнк смотрит на меня со смесью зависти и грусти.
– Могу я тебя кое о чем спросить?
– Смотря что.
– Почему ты не носишь ошейник?
– Потому что она женщина, а не собака. Мне это не нравится, – отвечает Роберт за меня.
– Хм-м. От куда ты…
– Она и так хорошо знает, что принадлежит мне, – говорит Роберт и смотрит не на Фрэнка, а на меня.
Я улыбаюсь и сжимаю его руку.
– Извините, вот идет моя спутница. Слишком рано… – говорит Фрэнк и неодобрительно щелкает языком. Он идет к черноволосой девушке в полном готическом антураже, включая ошейник, и целует ее в обе щеки.
Роберт тихо смеется.
– Готическая невеста? Господи, помоги… Он все еще должен работать над своим радаром.
– Ваниль?
– Черная-пречерная, дремучая, жуткая ваниль, украшенная собачьим ошейником. Но это только предварительный диагноз.
Мы наблюдаем, как он ведет ее к свободному столу. Думаю, что он не так уж и неловок, у него просто нет плана – и ему не хватает отточенного радара Роберта, его чутья по отношению к желаниям женщины. Роберт гладит мою руку и, наклонив голову, наблюдает за началом разговора между Фрэнком и его пассией.
– Ты видишь, как она на него реагирует?
Я киваю.
– Да, я вижу.
– И?
– Я бы по-другому отреагировала, верно? Ты это имеешь в виду?
– Точно. Сабмиссивная женщина отреагировала бы по-другому на доминирование, которое сейчас излучает Фрэнк. Вербально и языком тела. Она совершенно не сабмиссивна. Она сейчас думает, что он высокомерный мудак. Потому что именно так это влияет на женщину, которая не реагирует на доминирование. Особенно, если использовать «фрэнковский» топорный метод.
Он отворачивается и снова концентрируется на мне.
– Кому ты принадлежишь, Аллегра? – спрашивает он, впиваясь в меня взглядом.
– Я принадлежу тебе, Роберт.
– Хорошая девочка.
– Спасибо. За всё.
***
Через десять минут готическое свидание Фрэнка «исчезает» в туалете. Я думаю, она позвонит своей подруге, чтобы та вытащила ее отсюда. О, извини, мне нужно срочно уйти. Я позвоню тебе, хорошо?
«Бедный Фрэнк», – думаю я, искренне сочувствуя ему. Фрэнк использует попытку побега своей пассии, чтобы подойти к нам.
– И?
– Извини, Фрэнк, но она не то, что ты ищешь.
– Да, я так и думал. Она не отреагировала так, как… хм-м… должна была.
– А как она должна реагировать? – спрашивает Роберт, и я понимаю, что он, вероятно, хочет ненавязчиво кое-чему научить Фрэнка.
– В лучшем случае, как Аллегра реагирует на тебя.
Я резко втягиваю воздух. Ух-х, черт
– Проклятье, – говорю я, – это так очевидно?
– Да, – ухмыляется Роберт, – ты удивительно красноречива в этом отношении. Поразительная покорность.
– Но она может и по-другому.
– Да, может. Если Аллегра хочет спровоцировать меня, она может быть совсем другой, – говорит Роберт, улыбаясь мне. Я вспоминаю, как подкатывала к Фрэнку, и краснею.
– Ох, вот и она снова. Сейчас я закончу это по-быстрому.
– Мудрое решение, мой друг. Удачи в следующий раз.
Фрэнк возвращается за свой стол.
– Мы уходим, сейчас, – шепчет Роберт мне на ухо, – эта покорность, которую ты излучаешь, невероятно заводит меня.
– Роберт, я…
– Мы. Уходим. Сейчас. Прямиком в кровать.
Я вздыхаю, встаю и тихо пищу, когда Роберт игриво шлепает меня по истерзанной заднице.
Глава 17
В четверг, когда Роберт обедает с Лотти, меня посещает Мелинда.
– Послушай, улитка моя, – укоризненно говорит она, опускаясь на мой диван, – тебя совсем не видать. Новый мальчик для утех совсем заездил?
– Он не мальчик для утех, Мел.
– Ах, да, у вас же наоборот. Ты… как это называют-то?
– Понятия не имею. Я знаю, что ты имеешь в виду. И это не верно.
Мелинда закатывает глаза и берет поданный мной стакан воды. Она – моя давняя подруга, но совершенно не признает моего способа сексуальной жизни. Когда я была с Мареком, она еще не знала, что тот делал со мной за закрытыми дверьми, и все же продолжала настаивать на том, чтобы я ушла от него. Потому что я не была счастлива. Я не могла рассказать ей, что искала в отношениях с ним, чего ожидала. Когда она, лишь в общих чертах, узнала, что Марек требовал от меня, то разозлилась, отчитала и словесно отшлепала мою задницу. Думаю, если бы я подробно рассказала ей о том, что происходило, она бы убила Марека. С тех пор она неусыпно следит за моими отношениями и крайне скептически относится к любому мужчине, с которым у меня возникают интимные отношения.
– Он как Марек? – вдруг спрашивает она, испытующе глядя на меня. Она хочет правду, и будет «бурить», пока не докопается до нее. В глубине души я люблю ее за то, что она так волнуется за меня. С другой стороны, я не люблю говорить об этом, даже с ней. Все, что происходит между мной и Робертом, должно обсуждаться между мной и Робертом. Третьим там нечего делать.
– Нет. Ни капельки.
– Ну, хоть что-то. Если ты не лжешь мне. Ты обманываешь меня, дурында?
Мелинда ухмыляется, и я качаю головой.
– Я не обманываю тебя. Сама ты дурында.
– Если ты скажешь такое Роберту, он тебя отшлепает?
– Надеюсь, что да.
– И ты этого хочешь?
– Да. Все еще. Это никогда не изменится. Думаю, это как… быть лесбиянкой. Поставь меня в нормальные отношения, и я буду несчастна, замучена, не удовлетворена. Так же, как женщина, которая на самом деле лесбиянка, никогда не станет счастливой в отношениях с мужчиной.
– Хм-м. Он горяч, я признаю, выглядит великолепно, и действительно создает положительное впечатление. Я бы тоже не отказалась быть хорошенько выебаной им, но…
– Мелинда! Ты так выражаешься, что…
– Не строй из себя принцессу, подруга. В любом случае, никто не поверит. У тебя есть M&M’s в доме? Мне нужно что-нибудь погрызть. Последующий разговор будет испытанием для нервов.
– Какой разговор? Какие нервы? – спрашиваю я, вставая, чтобы посмотреть, не осталось ли в «шоколадной нычке» чего-нибудь, что нравится Мелинде.
– Я решила, что хочу тебя понять.
– Что? – вскрикиваю я, потому что думаю, что ослышалась.
– Это называется «Простите, что вы сказали», ты, доходяга.
Я не могу сдержать смех. У Мелинды неиссякаемый запас нежных ругательств для меня. Я не знаю никого, кто мог бы оскорбить другого человека с такой же любовью, как Мелинда. Все-таки нахожу одну пачку M&M’s, высыпаю их в миску и всовываю Мелинде в руку.
– Вот, пожалуйста. Что ты имеешь в виду под «ты хочешь меня понять»?
– Ты должна объяснить мне, что в этом такого классного. И нет, на этот раз я не допущу отговорок.
Я вздыхаю и откидываюсь назад.
– Мелинда…
– Я знаю, что существует так называемая «Сцена». Существуют клубы с подвалами пыток и все такое. Почему ты не идешь туда?
– Очень просто, потому что я нахожу «Сцену» ужасной. Это слишком напряжно для меня, слишком наигранно и чересчур догматично. Марек часто посещал «Сцену». Я была там дважды и чуть не отреклась от «веры». Это были ужасные ночи.
– Почему?
– Потому что мне не нравилось смотреть, как другие выражают свою сексуальность. И под этим я подразумеваю даже не сам акт, а тех же девушек, которые со склоненной головой на поводке чапают позади своего хозяина. В лаке, коже или латексе. Мне это не нравится. И я бы никогда не пошла в свингер-клуб. Это не мой мир. И не Роберта тоже, слава Богу.
– Но разве этот цирк с лаком, кожей, латексом, ошейником и прочим не является большой частью… м-м-м… удовольствий?
– Для многих да. Это часть удовольствия, даже в общественном восприятии. Но это фетиш, понимаешь? Есть фетишисты, которые не имеют никакого отношения к БДСМ и, наоборот, есть люди, которые живут БДСМ и отказываются от всей этой мишуры.
– У тебя есть ошейник?
– Нет. И я не хочу. Мне не нравится подобное.
– У тебя был с Мареком, я знаю это.
– Да. Но я тогда не знала, чего хотела. И еще не понимала, что именно я являюсь тем, кто решает, что нормально, а что нет.
– Ты решаешь, что хорошо, а что нет? Теперь я запуталась. – Мелинда приподнимает брови и бросает горсть M&M’s в рот.
– Да. Я устанавливаю границы.
– Но…
– Подожди, я тебе это объясню…
Я ищу и нахожу в голове картину, которая прояснит то, что я хочу сказать.
– Представь себе луг. Огромный луг, где можно найти все, что включает в себя БДСМ. Часть этого принадлежит мне, и я ограничиваю забором ту часть, которая принадлежит мне. Этим четко очерчиваю мою область. Роберт смотрит на эту лужайку, и если мы решаем, что мы… гм-м… идем гулять, то он говорит, как мы пойдем через лужайку, по какому пути мы направимся, от входа до выхода. На этом лугу нет предписанных маршрутов, мы всегда идем в произвольном направлении. Но мы остаемся на моей территории. Иногда мы проходим немного вдоль забора, и Роберт немного встряхивает его, чтобы увидеть, насколько он крепок. Возможно ли переместить немного наружу какой-то элемент забора, чтобы сделать мою лужайку на несколько миллиметров больше. Если забор прочен, Роберт перестает трогать его и уходит куда-то дальше. Если забор поддается, то перемещает. Только немного, на несколько миллиметров. Это иногда очень утомительно для меня, очень изматывающе. Вот почему мы возвращаемся на середину поляны, где мне лучше всего, и он дает мне немного времени для восстановления. Перед этой прогулкой мы согласовываем кодовые слова. В основном, чтобы не усложнять, мы используем «зеленый», «желтый» и «красный». «Зеленый» означает, что все в порядке. Мы можем продолжить. «Желтый» означает, что мне нужно срочно сделать перерыв, что он должен немного уменьшить интенсивность того, что делает. «Красный» означает, что прогулка окончена немедленно.
– Сильная картина. Поняла, спасибо. А Марек?..
– Марек хотел гонять меня по лугу. Который намного больше моего. Он всегда пытался выломать мой забор, но начал это неправильно. В конце концов, у меня больше не было забора, а скорее стена толщиной в метр, в которую Марек долбился, как сумасшедший. Безуспешно. Я ушла прежде, чем он успел распаковать динамит, чтобы взорвать стену.
– А как насчет луга Роберта? Может ли так случиться, что он, в конце концов, захочет гонять тебя по своему, гораздо большему?
– Я так не думаю. Думаю, что луг Роберта и мой газон в значительной степени совпадают.
– Но почему он трясет забор? – спрашивает Мелинда, задумчиво глядя на красную M&M’s, как будто та может дать ответ. Я делаю глоток и прочищаю горло.
– Потому что это его драйв. Потому что это означает власть, если удастся немного сдвинуть забор. Для меня это классический пограничный опыт со всем, что с этим связано. Тогда я тону в адреналине и эндорфинах, и черт знает какие еще гормоны захлестывают меня.
– И это делает секс лучше?
– Для меня – да.
– Почему ты позволяешь себя связывать? – спрашивает Мелинда, шевеля указательным пальцем в миске.
– Почему?
– Да, почему. Это неудобно и утомительно. Вот почему это используется для злых людей, которых вы боитесь. Или тех, кто не должен сбежать.
Я улыбаюсь и говорю:
– Вот в этом и вся соль.
– Ты плохая девочка, а Роберт тебя боится? И не вешай мне лапшу на уши, корова!
– Я не вешаю лапшу, и сама ты корова. Не в этом смысл. Речь идет об «убегании».
– «Убегании»?
– Да. Когда меня связывают, я беспомощна, беззащитна и не могу никуда уклониться. Что происходит, то происходит, и я ничего не могу изменить, понимаешь?
Мелинда кивает и взмахом руки просит меня продолжать.
– Я должна принять то, что он делает со мной, у меня не остается выбора. От этого я чувствую себя лучше, легче отпустить себя, насладиться тем, что он делает. Я не могу уклониться. Он, так сказать, «заставляет» меня. В результате мне не нужно стыдиться той похоти, что я испытываю.
– Тебе стыдно?
– Иногда. Зависит от формы дня. Стыд для меня большая тема. Но это заходит слишком далеко и становится слишком личным.
– Э-э… – протягивает Мелинда, – знаешь, что я сейчас вспомнила? Я еще не рассказала тебе!
– Что?
– Я встретила Марека на этой неделе. С его новой цыпочкой. Кстати, выглядит так же несчастно, как и ты тогда.
– Правда? Где же?
– На работе.
– На работе? Боже мой! – хриплю я. Мелинда работает в магазине для новобрачных. Она же не собирается за него… Я даже не хочу думать об этом.
– Да. Он не был счастлив, когда увидел меня. Он ненавидит меня.
– Они собираются пожениться?
– Нет, я так не думаю. Но она подружка невесты на свадьбе своей сестры и пришла на примерку. С ним.
– Ты знаешь ее имя?
– Да. Ее зовут Сара. Тебе зачем?
– Ради интереса.
– Они ссорились. Тихо. В раздевалке.
– Он пошел с ней в раздевалку?
– Да. Мне не разрешил.
«Скорее всего потому, что она носит пояс верности», – думаю я и чувствую закипающий гнев. Я знаю какие у Марека в голове тараканы, как сильно он желает держать ее под контролем.
– На ней была отвратительная толстая цепь, похожая на… да, ошейник. Это ожерелье совсем не подходит под платье. Она хотела снять его, а он этого не хотел. Вот почему они спорили.
Я думаю о Роберте, представляю себе, как бы он действовал. Он бы сопровождал меня в магазин как мой друг. Не как Дом. Он не вставил и не надел бы мне игрушек. Он никогда бы не пошел в раздевалку, Роберт бы подождал, а затем дружелюбно или, если это необходимо, критически высказал свое мнение о платье. Если бы я спросила его мнение. В противном случае он бы молчал или нормально беседовал со мной. Или с сотрудником, вроде Мелинды.
– Мы с Робертом тоже встретили его. В субботу на том дне рождения. Сара там тоже была очень несчастна.
– Тогда она должна, черт возьми, уйти от него.
– Это не так просто, Мелинда, – тихо говорю я, зная, что Сара за этот публичный спор и неподчинение получила наказание.
– Конечно, это легко. Вы собираете вещи, объясняетесь и уходите.
– Ты недооцениваешь связь с мужчиной, который… – Я прерываюсь и прочищаю горло. – Связь намного сильнее, намного крепче, чем… чем у нормальных пар. Особенно Марек много делает для того, чтобы крепко приковать к себе своих партнерш. В прямом и переносном смысле.
– Ты же ушла.
– Да. Но я боролась, и это отняло у меня много сил.
– Будет ли Роберт стоить столько сил?
Я на мгновение задумываюсь и тихо говорю:
– Даже еще больше, чем стоил мне Марек.
– Ого. Кто-то очень сильно влюблен. – Мелинда улыбается, поглаживая мою руку.
– Я думаю, что да.
– Что сказал Марек, когда вы встретились? Или он с тобой не разговаривал?
– Да, он говорил. Он сказал два предложения, и Роберт сразу же возненавидел его. Марек полностью опустился в его глазах.
– Какой милашка, этот Роберт. Придется пересмотреть свое мнение о нем.
– Я прошу об этом, Мел. Он делает меня счастливой. Когда будет та свадьба?
– В следующую субботу, кажется. Марек пригрозил, что она пойдет одна. Полностью закрытая. Что бы это ни значило.
Я знаю, что это значит. Свадьба ее сестры не будет веселой для Сары. Если она не изменит ситуацию и не уйдет от него. Или не откроет в себе собственную волю. Поймет, что она устанавливает границы.
– Во вторник Сара снова придет на примерку. Нам пришлось кое-что перешить. Марек не пойдет с ней, он сказал это ясно. У него нет желания участвовать в этом цирке.
– Ох… – выдыхаю я, – во сколько примерка?
– Сара последняя клиентка во вторник. Она сказала, что работает, когда мы договаривались о встрече. В понедельник выходит на новую работу. Я думаю, что к большому неудовольствию Марека, так как он презрительно насмехался, когда она упомянула это.
– Время, Мелинда!
– В половине шестого.
– Вторник, пять тридцать. Хорошо. Запомнила.
– Зачем? Что ты планируешь делать? Ты что-то замышляешь, курочка моя… Я же вижу.
– Ничего особенного. Но я думаю, что не мешало бы поговорить с Сарой. Как саба с сабой, так сказать.
Глава 18
Роберт закрывает глаза, проводит рукой по лицу и дышит. Медленно. Глубоко. Вдох, затем выдох.
«Черт, – думаю я, – это явно была не очень хорошая идея».
– Ты сделала что?
– Я с Сарой…
Мой голос становится тише, а затем совсем затихает под взглядом Роберта.
– О чем ты при этом думала?
Тихо, абсолютно спокойно. В конце концов, мы находимся в баре, и Роберт проглатывает свою очевидную злость на мое поведение.
«Отлично, – думаю я, – раздражать его – действительно умный ход. Идиотка».
– Я хотела ей помочь и…
– …а если бы Марек пришел? Что тогда?
– Тогда я бы ушла. Мне не нужно открытое противостояние.
– Рад слышать.
– Ты злишься.
– Да, я зол. Он не достоин тебя. Никогда не был. Я не хочу, чтобы он приближался к тебе и протягивал свои грязные ручонки. В конце концов он тебе снова, так сказать, «промоет мозги», и ты побежишь к нему назад, развевая флагами.
– Конечно, нет. Ты думаешь, я настолько глупа, Роберт?
Мой тон прозвучал насмешливее, острее, чем хотелось, и я прикусываю губу. Закрываю глаза и опускаю голову. Автоматически. Роберт ничего не говорит. Он наслаждается моим покаянным видом и ждет. Когда снова открываю глаза, я вижу руку Роберта, покоящуюся на его бедре, спокойную и расслабленную. Он дает мне столько времени, сколько мне необходимо, чтобы почувствовать, что он думает о моем поведении, позволяет самой бороться с моим независимым «я». Я знаю, что должна извиниться. Нет причин это откладывать. Было действительно неуместно так наезжать на него. Я поднимаю взгляд и смотрю прямо в зеленые глаза. Его взгляд выражает то, что он от меня ожидает: откровенную просьбу о прощении.
– Пожалуйста, прости. Это было неуместно и ненужно. Мне очень жаль.
Роберт приподнимает бровь и жестом показывает, чтобы я продолжала. Я сглатываю и подбираю слова.
– Мое поведение было неуместным. Ты беспокоился обо мне, и моя неблагодарная реакция на это не приемлема. Пожалуйста, прости меня.
Он медленно кивает.
– И? Все еще кое-чего не хватает.
Я украдкой оглядываюсь, но момент благоприятный. В пределах слышимости никого нет.
– Язаслуживаюнаказанияипрошуурок, – бормочу я, глядя вниз. Быстро, едва слышно. Просить о наказании на публике мне сложно. Извинение само по себе похоже на потряхивание «забора», легкое потряхивание. Просьба же о наказании, о коррекции моего отношения – более ощутима. Несмотря на то, что никого нет рядом, чтобы услышать нас, я чувствую, как краснею, как волны стыда накатывают на меня, будто надвигающаяся волна прилива. Унижение протягивает мне руку и помогает забраться в свою лодку, на дне которой я сжимаюсь калачиком, пережидая захлестывающие волны стыда, ожидая, когда Роберт протянет мне руку или толкнет лодку еще дальше.
– Что, прости?
Я мысленно вздыхаю. Было бы удивительно, если бы мне сошло с рук. Он толкает лодку дальше. Я набираюсь смелости, смотрю ему прямо в глаза и говорю:
– Я заслуживаю наказания и прошу преподать мне урок.
Роберт улыбается, притягивает меня ближе и целует, положив ладонь мне на затылок.
– Двадцать. Хлыстом. И что бы я ни делал с тобой потом, ты не кончаешь. Ты это поняла?
– Да, Роберт.
– Запомни одно, Аллегра: я всегда реагирую на неуважение. Все равно где.
– Пожалуйста, прости.
– Я прощу после того, как ты получишь свое наказание.
Я киваю, прикусываю губу и желаю, чтобы это было уже позади.
– Возвращаясь к теме. Итак, ты говорила с этой Сарой.
– Да, – отвечаю я, уже не так уверенно, – я представилась, кратко рассказала ей свою историю и настоятельно посоветовала оторваться от Марека. Потому что есть и другой способ испытывать это. Потому что она заслуживает мужчину, который… который будет носить ее на руках.
– Она тебя узнала?
– Да, узнала.
– А если она сейчас сидит у Марека и признается ему, в чем ты мне сейчас исповедываешься?
– Будет ли она отшлепана по заднице так же, как я? Конечно, только она получит сто ударов. По другим причинам. И оргазм будет отменен на три недели.
– И ты думаешь, Марек позволит, чтобы это сошло тебе с рук? Это вмешательство в его отношения? То, что ты посоветовала Саре расстаться с ним? Как я оцениваю Марека, он не закроет на это глаза. Тем более, что это исходило от тебя.
– Что он сможет сделать после того, как потерял власть надо мной? Заявит на меня в полицию?
Вызывающе. Обиженно. Я – взрослая женщина, черт возьми. Я хотела помочь Саре, и что получаю за это? Двадцать ударов хлыстом и раздраженного Роберта, который беспокоится за меня совершенно напрасно.
– Следи за своим тоном, Аллегра, иначе ты тоже получишь сто ударов, даже быстрее, чем сможешь произнести по буквам слово «неуважение».
Я глубоко вздыхаю. Роберт улыбается мне и берет меня за руки. Он воспитывает меня публично, и я знаю, что наслаждается этим. Как всегда, когда меня отчитывают, воспитывают, унижают и стыдят, мое тело реагирует всепоглощающей похотью. Я не могу выключить это. Я действительно много раз пыталась, но всегда терпела поражение.
– Ты тоже это сделал…
– Да, сделал. Но у меня совсем другие исходные условия, верно?
– Да, они другие.
Я становлюсь все более смущенной, и вдруг мой блестящий план начинает казаться мне совершенно глупым. Роберт прав: если Марек узнает, он взбеленится. Он будет бесконечно зол на меня.
– Я бы пошел с тобой, если бы ты доверилась мне. Я бы поговорил с ней. Почему ты не рассказала мне, Аллегра?
– Я не знаю. Мне так жаль.
Я пожимаю плечами и смотрю на него. Все во мне, кажется, молит о прощении.
– Он знает, где ты живешь?
– Да. Я уже жила в своей нынешней квартире, когда была еще с ним.
– Я опасался этого. А если он вдруг припрется к тебе?
– …тогда никто не откроет ему, потому что ты будешь настаивать на том, чтобы я ночевала у тебя, верно?
– Хорошая идея. Спасибо, Аллегра. А теперь снова с самого начала. Мелинда подслушала что?
Я рассказываю ему еще раз медленно и упорядоченно, а не смущенно и сумбурно, как раньше.
– Он хочет отправить ее на свадьбу сестры с этим уродливым ожерельем и полностью закрытой? А она – подружка невесты?
– Да.
Роберт задумывается, хмурясь и барабаня большим пальцем по моей ладони.
– Роберт?
– Угу?
– Ты бы не поступил так, не так ли?
– Ты смотришь на меня, как испуганный олененок, Аллегра, – улыбается Роберт и сжимает мои руки. – Нет, я бы не стал так поступать. Я бы, если бы меня пригласили, с энтузиазмом исполнял бы роль твоего ванильного кавалера в течение дня и наслаждался бы моей красивой, смеющейся и раскованной женщиной. После вечеринки я забрал бы домой эту, скорее всего, слегка пьяненькую подружку невесты и всю оставшуюся ночь дарил бы ей самый замечательный, нежнейший ванильный секс. А на следующее утро отшлепал бы ее задницу, потому что она так бесстыдно флиртовала со свидетелем.
Мы смеемся, и Роберт целует меня. Я знаю, когда получу свое наказание, все будет снова в полном порядке.
***
Роберт отвозит меня домой, чтобы забрать пару вещей. Когда я открываю дверь в свою квартиру, он целует меня в шею.
– Поторопись, – шепчет он мне на ухо, – хлыст заждался.
Я улыбаюсь, чувствуя предвкушение, покалывающее по всему телу. Потом вспоминаю, что в награде мне будет отказано, и вздыхаю с отчетливо слышным разочарованием.
– А теперь тебе пришло в голову, что ты не заслужила оргазма, верно?
Я краснею, и в то же время восхищаюсь, насколько хорошо он уже знает меня, насколько уверенно может меня читать.
– Ответь, Аллегра.
– Да, ты прав.
– Я всегда прав.
Боже, эта высокомерная фишка так ему идет. Мне нравится это высокомерие, эта уверенность в себе. От этого я чувствую себя маленькой и никчемной, это делает меня слабой и восприимчивой ко всему, что он говорит и делает.
Когда я исчезаю в спальне, Роберт входит в гостиную и садится на мой диван. Я слышу звонок телефона и кричу:
– Просто игнорируй это. Автоответчик включен.
– Хорошо, – отвечает Роберт, и я иду в ванную и собираю там все, что мне нужно.
