Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"
Автор книги: Клер Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
Мой голос слаб и тих, и я чувствую себя ужасно маленькой и уязвимой.
– Вставай, – тихо говорит он, – встань спиной к стене.
Я делаю то, что он просит, и смотрю на него. Он стоит в двух шагах от меня, окидывает взглядом, холодно, отстраненно. Затем становится передо мной, прижимая меня к камню, его дыхание горячо на моей коже. Он одной рукой срывает мои штаны вниз, отодвигает мои трусики в сторону, а другой открывает свою ширинку. Приподнимает и вторгается в меня, жестко, быстро. Он не дает мне времени привыкнуть к нему, он толкается, сильно, почти грубо. Я цепляюсь за него и знаю, что он делает. Ему даже не нужно это говорить. Но он скажет это.
– Кто ведет себя как проститутка, – задыхается он от моего уха, – …того ебут, как проститутку.
Я закрываю глаза и глотаю унижение. Не проходит много времени, чтобы услышать и почувствовать оргазм Роберта. Он снова ставит меня на ноги, облокачивается о стену и ждет, восстанавливая дыхание. Я стою перед ним, смотрю на свои ноги и мне стыдно. Отдышавшись, он застегивает штаны, холодно смотрит на меня и лезет в карман джинсов. Вытаскивает купюру в десять евро и кладет мне в вырез.
– Более этого, этот трах не стоил. И здесь есть еще чаевые.
– Роберт, я…
Он снова стоит вплотную ко мне, вцепившись рукой мне в волосы, и шепчет мне на ухо:
– Я сейчас иду на спорт. У тебя было задание и в течение двух недель, ты и не подумала ничего сделать для его выполнения. Может быть, сейчас самое время? Или я должен натянуть стропы еще жестче, если хочу, чтобы мои желания исполнялись?
– Нет, Роберт.
– Тогда будь так добра и делай, как я приказываю тебе. Всегда. Даже если ты думаешь, что я не увижу, что ты делаешь.
– Да, Роберт. Я… я поняла.
– В самом деле? Только поняла? Я хотел бы, чтобы ты усвоила это. Может, тебе стоит погрузиться в себя и подумать, что ты есть. И как ты хочешь, чтобы относились к тебе в будущем.
Я киваю и борюсь со слезами. Роберт находит абсолютно правильные слова, правильный тон, чтобы доставить меня туда, где он хочет меня видеть. Без лишних слов он покидает квартиру. Он вернется самое раннее через два часа. Я стою у стены и замечаю слезы, текущие по моим щекам, сперму Роберта, липнущую между бедер. Мои штаны все еще висят на лодыжках, трусики все еще отодвинуты в сторону, и мне очень стыдно за то, что я сделала прошлой ночью. Вытаскиваю купюру из выреза и бросаю ее, как если бы она горела.
Я приму душ, а затем посвящу себя этой задаче – и в будущем буду образцово-показательной. «Он даже не бил меня», – думаю я, складывая свою одежду в ванной, и все же я чувствую себя наказанной.
Глава 40
Спустя три часа Роберт возвращается, в прекрасном настроении, расслабленный, выжатый. Он приветственно целует меня, как будто ничего не случилось, и я следую за ним на кухню. Все еще очень глубоко в «зоне», я не могу покинуть ее так легко, не тогда, когда чувствую, что Роберт недоволен мной. Я застенчива и стеснительна, тиха и сдержана. Я не могу переключиться, мне это не под силу. Роберт понимает это и улыбается, знающий и довольный. Он чувствует, что происходит во мне, замечает, что меня это грызет, что я перевариваю то, что он сказал. Я усваиваю урок и до тех пор, пока не закончу, я останусь в «зоне». Уверена, что, пройдя этот процесс, я стану лучшей сабой. С каждым уроком, который выучиваю, связь между нами крепнет, я принадлежу ему больше, чем когда-либо. Два урока за раз – это очень много, и мне любопытно, почему он настаивал на этом странном способе мастурбации. Вероятно, только для того, чтобы показать мне, кто командует парадом – если нет, я смогу узнать причину позже. Или никогда.
Роберт варит кофе и кивает мне, чтобы я села. Он пристально следит за мной, обращая внимание на язык тела. Мы молчим, и я не хочу ничего, кроме как считать эту историю завершенной. Но мы еще не прошли этот этап. Когда кофе готов, Роберт ставит мне чашку, и я тихо благодарю его.
– Ты воспользовалась временем, – говорит он – утверждение, не вопрос. Он знает, что я провела время без него, делая то, что он от меня ожидал.
Я киваю и делаю глоток кофе.
– Тебе есть над чем поразмыслить.
– Да.
– Это хорошо. Очень хорошо. Это радует.
– В самом деле? Почему?
– Потому что это означает прозрение, самопознание. И это первый шаг к совершенствованию, верно?
– Да.
– Если бы я банально избил тебя, это ничего бы не изменило. Ты бы, конечно, чувствовала себя лучше, но учебного эффекта не было бы.
– М-м-м… – мычу я и опускаю глаза. Быть кем-то воспитываемой, будучи взрослой женщиной, стыдно, да еще и с пояснениями, как именно тебя будут воспитывать.
– Чисто физическое наказание тебя слишком возбудило бы – и ты бы мастурбировала со слишком большим удовольствием.
Я чувствую, что краснею, мое дыхание учащается.
– Ты использовала вспомогательные средства, Аллегра?
– Нет, – тихо отвечаю я, – только мои пальцы.
– Смотри на меня, когда говоришь со мной.
Я глубоко вздыхаю, смотрю ему в глаза и повторяю ответ.
– Сколько раз ты кончила?
– Три раза.
– Только три раза? Почему только три раза?
– Это… это не заводило.
Я сделала это только три раза, потому что он сказал «несколько раз», а три раза является своего рода наименьшей формой понятия «несколько раз». Роберт знает это, и, я осознаю это, он ожидал этого.
– Ты хотела расплакаться, верно?
– Да.
– Ты поддалась этому желанию?
– Да, я сделала это.
– Почему?
– Потому что тебя не было рядом, и это было неправильно. Потому что ты злишься на меня. Потому что я поступила глупо.
– Была ли ты удовлетворена?
– Нет, совсем нет.
– Тебе понадобилось много времени, чтобы кончить.
– Да. Так много, как никогда. Я думала, что не смогу этого сделать.
У меня нет слов о том, как сильно мне не хватало Роберта, его голоса, его прикосновений, тихих приказов, мягкого издевательства. «Я абсолютно зависима от него, – думаю я, – секс без Роберта трудно представить. И если это и удается, то он довольно дерьмовый и совершенно неудовлетворительный».
– Почему ты не воспользовалась вспомогательными приспособлениями? – спрашивает он и улыбается. Я знаю, что он сейчас подходит к сути. К соли урока, которую я сама даже еще не распознала. Могу поспорить. Он же, со своей стороны, предвидел, что будет, как я отреагирую, и рад, что его план сработал.
– Вещи принадлежат тебе, и я не знала, могу ли я…
Я смотрю в пол. Я не брала ничего из его комода, чтобы, не дай бог, не накосячить еще больше. Конечно, прямо он не запрещал этого, но рисковать не хотелось. Роберт берет меня за руку и сжимает ее. Он молчит, пока я не посмотрю ему в глаза.
– Ты тоже принадлежишь мне, но позволила первому встречному прикасаться к моей собственности. Ты боишься трогать мои вещи, использовать бездушную игрушку, но у тебя не было сомнений, когда ты позволяла незнакомцу лапать и целовать то, что для меня важнее всего. Почему это так?
– Я не знаю.
– Но я знаю, Аллегра. Потому что ты не понимаешь, насколько ты ценна для меня. Насколько ты мне принадлежишь. Как я ненавижу, когда к тебе липнут другие мужчины.
– Я… я не знаю, что сказать.
– Тебе и не нужно ничего говорить, ты просто должна усвоить, что ты есть. Моя собственность. Мое самое ценное имущество.
Роберт улыбается мне, и я знаю, что к вечеру он меня простит, что я стану более сильной и более гордой после усвоения урока. Урока, который показывает мне, как сильно он меня любит.
***
– А что насчет наказания, Роберт? Ты уже знаешь, что позволишь мне снести? – спрашиваю я ранним вечером, медленно приближаясь к выходу из «зоны», понимая, что с нежной помощью Роберта усвоила, что я есть. Его самая драгоценная собственность. Гордая женщина, которая становится тем более гордой, чем лучше подчиняется. Сексуальная женщина, которая становится сексуально более привлекательной, чем с большей готовностью она отдается. Обворожительная женщина, чье обаяние усиливается тем уважением, которое она проявляет. Привлекательная женщина, которая становится еще более привлекательной, чем больше она раболепствует, чем глубже она входит в «зону».
Роберт проводит рукой по лицу и откидывает голову назад.
– Нет. У меня есть лишь разные задумки, но не более.
– Ты скажешь мне, когда примешь решение? Так чтобы я смогла… м-м-м… настроиться?
– Нет. Ты не будешь настраиваться, Аллегра. Ты либо подчинишься, либо используешь свое стоп-слово.
– Я могу использовать мое стоп-слово?
– Конечно. Ты всегда можешь сделать это. В этом вопросе ничего не изменилось.
Роберт притягивает меня ближе и целует.
– Аллегра, – тихо бормочет он, – только то, что наши отношения становятся все глубже и глубже, не означает, что ты должна делать и сносить все, что приходит мне на ум. Неужели ты действительно так думала?
– Я… мне давно уже не приходилось использовать стоп-слово, – шепчу я в ответ, – я почти забыла, что оно существует.
– Ты никогда не должна забывать о нем. Думаю, что я должен тебя чаще спрашивать. Чтобы напоминать тебе, что ты можешь использовать его. Потому что скоро мы снова будем играть более интенсивно. Поработаем с твоими границами.
– О чем ты думаешь?
Я кладу голову ему на плечо и закрываю глаза.
– О том, что ты будешь мне вечно благодарна, если мне удастся, чтобы ты это позволила. Я никогда не встречал женщину, которая не любила «это», какой бы скептической и боящейся она до этого не была.
– А что «это»? – спрашиваю я и чувствую, как оживают бабочки в моем животе.
– Фистинг, – бормочет Роберт мне на ухо, и я тихо стону.
Мы говорили об этом один раз, и теперь он хочет воплотить это в жизнь. С Мареком я всегда отказывалась – просто даже из-за того, что Марек, как правило, был груб, и я серьезно беспокоилась о своей физической безопасности в этом вопросе. Знаю, что большинство женщин, которые пробуют, испытывают это как очень приятный и возбуждающий опыт, но к Мареку у меня просто не было достаточно доверия. И я уверена уже сейчас, что Роберт сдвинет эту границу, что в будущем и эта практика будет присутствовать на моем «лугу». Роберт знает меня, и если он думает, что мне это понравится, то я не сомневаюсь, что так оно и будет. С ним у меня нет никаких опасений о моем здоровье. Он знает, что делает, и будет действовать очень медленно и нежно, подстраиваясь под мой темп.
– Да? – спрашивает он и целует меня в голову.
– Да, – отвечаю я, прижимаясь к нему ближе.
– Вот такой мне нравится моя девочка, – говорит Роберт, кладя руку мне на горло. – Послушная, готовая на все, полная уважения.
– Я… Роберт, пожалуйста, ты можешь простить меня?
– Если бы не мог, был бы я все еще здесь, Аллегра?
– Нет, наверное, нет.
– Точно.
– Спасибо. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю. И я голоден. Не хотим ли мы пойти поесть, или ты еще не готова покинуть свою «зону»?
Я молчу и думаю. Хочу я идти в ресторан?
– Хорошо, – говорит Роберт, – мы ограбим холодильник или что-то закажем?
– Я же… еще не ответила… – бормочу я, а Роберт улыбается.
– Да, я заметил это. И также заметил, что ты еще не совсем готова покинуть «зону».
Он хмурится и задумывается.
– Вообще-то, я не хочу ничего делать, кроме как наблюдать за твоим процессом осмысления урока и, возможно, еще немного тебе помочь. Мы что-нибудь закажем, – говорит он, достает сотовый и спрашивает, чего бы мне хотелось поесть.
Он знает, как я ненавижу, когда кто-то указывает мне, что есть. Хотя наши отношения становятся все глубже и интенсивнее, Роберт никогда не выходит за определенные рамки.
***
Понедельник, раннее утро понедельника. «Худшее время недели», – думаю я, выключая будильник. Я всегда встаю первой, не только из-за сони-Роберта, но и потому, что это является одним из маленьких ритуалов по будним дням. Я иду на кухню, запускаю кофемашину, на время исчезаю в ванной и затем отношу Роберту чашку кофе. Потом так же тихо, как и вошла, покидаю спальню, оставляя его одного. Я не разговариваю с ним, не прикасаюсь к нему, а просто включаю приглушенное освещение и ставлю кофе на прикроватную тумбочку. Когда он действительно просыпается, то идет в ванную, пьет второй кофе со мной на кухне, и мы вместе отправляемся на работу. Сегодня Роберт удивительно рано присоединяется ко мне, и я вопросительно поднимаю бровь.
– Утро, – говорю я и улыбаюсь.
Я чувствую, что он – в отличие от обычного – сегодня утром Дом во плоти. Как правило, Роберт не «распаковывает» доминанта раньше десяти утра. Сегодня, пожалуй, знаменитое исключение, которое лишь подтверждает правило. Думаю, что, возможно, это из-за вчерашнего. Во мне открывается дверь в «зону», и я вхожу через нее, щелчок в голове, который происходит автоматически, как только Роберт посылает соответствующие сигналы. Я встаю и приношу его пустую чашку из спальни, наливаю свежий кофе и подаю молоко. Кофейная чашка еще не поставлена перед ним должным образом, а он уже кивает головой на пол.
– Вниз.
Я опускаюсь на колени, беру подушку с сиденья кухонного стула, чтобы не испортить свои чулки, и опускаюсь на голени.
– Руки за спину, Аллегра.
Он расстегивает штаны, поглаживает и стимулирует себя. Я с восхищением смотрю, ожидая, когда он скажет мне, что делать.
– Приведи меня к оргазму, Аллегра. Только ртом. И побыстрее, пожалуйста. Я не хочу из-за тебя опоздать в офис. Если мне придется переодеться, то сегодня вечером перекину тебя через колено. Поэтому я настоятельно советую проглотить каждую каплю и тщательно очистить меня. Поняла?
– Да, Роберт, – отвечаю я и немного выдвигаюсь вперед, устраиваюсь в соответствующее положение и беру его член в рот. Он спешит, поэтому я не трачу слишком много времени на ласки. Соответственно действую быстро и, проглотив, тщательно вылизываю его. Он в любом случае найдет причину, чтобы перекинуть меня через колено, если ему захочется.
– Спасибо, ты можешь остановиться, – говорит он, делая жест, приказывающий встать. Тоже поднимается, долго и страстно целует меня, пока упаковывает свой член и застегивает джинсы.
– Это стоит того, чтобы почаще вставать на четверть часа раньше… – шепчет он. – Молодец, Аллегра.
– Спасибо, – отвечаю я, очень радуясь похвале.
– Ты мокрая? – спрашивает он меня на ухо, и я чувствую, как краснею.
– Да.
– Хорошо. Очень хорошо.
Он улыбается той грязной улыбкой, которую я так люблю, и выходит из кухни. Я следую за ним в прихожую и беру свою куртку и сумочку. Вздыхаю про себя, с одной стороны, расстроенная, с другой – в предвкушении, потому что чувствую, что сегодня мне не будет позволено кончить. Он будет смаковать мое отчаяние, мои мольбы, многократно стимулировать меня до предельного состояния и останавливаться. Снова и снова. Боже, как сильно я люблю это.
***
На работе я сначала занята с Арне, прежде чем в полдень ловлю Ингу, в буквальном смысле на горячем, когда она наматывает круги вокруг расписания Роберта. Кажется, эффект от взбучки действовал всего две недели.
– Инга. Забудь об этом. Держи свои ручонки подальше. Я предупреждаю тебя.
– Хорошо, хорошо… – вздыхает она.
В этот момент из-за угла выходит Роберт в сопровождении потенциального клиента и прощается с ним. Проходит к нам за стойку и открывает один из стенных шкафов, в котором, среди прочего, находятся старые, нереализованные разработки. Роберт приседает, чтобы посмотреть нижние папки, и Инга действительно пялится на его задницу.
– Инга! – шиплю я.
– Извини, – шепчет она в ответ и улыбается.
Роберт достает папку, которую искал, выпрямляется и начинает просматривать ее. Его задница волшебным образом снова привлекает взгляд Инги. Мечтательно и полностью зачаровано, ее взгляд прилипает к пятой точке Роберта, и она, погруженная в свои мысли, начинает жевать карандаш.
Ее не отвлекает даже звонящий телефон, настолько она увлечена своей маленькой фантазией о заднице Роберта. Мне приходится пнуть ее в голень – не сильно, конечно, – но это тоже не помогает. Поэтому я вынуждена сама снять трубку. Пока аппетитный филей Роберта находится за стойкой, от Инги, однозначно, не будет никакого толку. А Роберт не торопится, у него прорва времени. Переводя звонок по назначению, думаю, что он мог бы отнести идиотскую папку в свой кабинет.
– Госпожа Вайзер, – говорит Роберт, и Инга вздрагивает и вынимает карандаш изо рта.
– Да?
– Вы знаете функцию зеркал? – спрашивает он и оборачивается.
Я не могу сдержать смех.
– Да, я знаю, а что? – спрашивает Инга и растерянно смотрит на меня.
– Я могу видеть Вас. В этом зеркале, – Роберт указывает в направлении зеркала и улыбается, – Ясно?
– Ох. Хм-м, да. Прошу прощения.
– Нет проблем. Но одна вещь должна быть вам совершенно ясна.
– М-м-м, и какая? – спрашивает Инга, нервно прочищая горло.
– Эта задница принадлежит Аллегре. Только Аллегре. Я ясно выразился? – Он усмехается, и Инга кивает.
Это лишило ее дара речи. Роберт смотрит на меня, и мне становится жарко, мне становится стыдно от мысли о сегодняшнем утре, об Аллегре, стоящей на коленях на кухонном полу в ее офисном костюме и преданно служащей своему хозяину. Роберт понимает, о чем я думаю, и улыбается. Его взгляд блуждает по моему костюму.
– Аллегра, – говорит он, и мне в очередной раз становится любопытно, как ему всегда удается так хорошо контролировать свой голос, – пожалуйста, зайди на минуту ко мне в кабинет.
– Да, конечно, – отвечаю я и следую за ним.
Он открывает дверь, пропуская меня вперед. Слышу, как он закрывает дверь, как поворачивается ключ. Чувствую его руки на плечах, он разворачивает меня и прижимает к закрытой двери. Его губы накрывают мои, и мы целуемся страстно и долго. Он тяжело дышит, оторвавшись от меня после целой вечности, и снова отпирает дверь.
– Извини, – шепчет он, – я знаю, что это противоречит нашему соглашению… но я… должен был это сделать. Вид этого костюма будет возбуждать меня до конца моей жизни…
– Спасибо, что поставил Ингу… на место. Ты более чем заслужил поцелуй… – улыбаюсь, прижимая ладонь к его небритой щеке.
Глава 41
В начале апреля, накануне моего 30-летия, я навещаю маму и приношу ей в очередной раз заказ из азиатского магазина… За кухонным столом сидит неизбежная Барбара и планирует дискуссионный вечер женской ассоциации. Сегодня исключительно теплый день, и впервые этой весной я надела обтягивающие джинсы до колен, а также футболку и курточку с капюшоном. Я запрыгиваю задницей на столешницу, прямо рядом с микроволновой печью – с самого детства любимое мною место на кухне моей матери, хотя теперь мне приходится наклоняться далеко вперед, если ей что-то нужно из шкафа за моей головой. Я ставлю локти на микроволновую печь и болтаю ногами.
– Бритые? – спрашивает Барбара, указывая на мои голени.
– Нет. Шугаринг, – отвечаю я и внутренне стону.
– Ты везде гладкая? – тут же спрашивает она, и я стискиваю зубы. Черт возьми, Барбара – самый любопытный человек, которого я знаю.
– Да, – отвечаю я, – везде.
– Для Роберта?
Я могла бы сейчас солгать и сказать, что просто делаю эту не самую приятную процедуру для себя, но с Барбарой я всегда была на ножах, и это никогда не изменится.
– Да. Он так хочет.
Я не могу удержаться от улыбки, потому что Барбара, понятное дело, снова теряет самообладание.
– Невероятно, – язвит она, – то, что ты делаешь и позволяешь делать со своим телом только для того, чтобы угодить этому примитивному сексисту.
– Барбара! – предупреждающе произносит мама.
Несмотря на все феминистские предубеждения, ей нравится Роберт. Он так же уважительно к ней относится при каждой встрече. Она полностью покорена им и его обаянием. Барбара глубоко вздыхает, закрывает глаза, делает медитативный жест, и я прячу улыбку в кулак.
– Кофе? – спрашивает мама, и я киваю, автоматически наклоняясь вперед, чтобы она могла достать чашку из шкафчика.
Барбара шокировано втягивает воздух – и я понимаю, что она смотрит прямо в мой вырез, прямо на две гематомы, которые украшают мою грудь в течение последних двух дней.
– Что это?
– Синяки. В твоем возрасте, Барбара, ты наверняка видела что-то подобное… – отвечаю я, подтягивая вырез футболки повыше.
– Что он сделал с тобой, черт возьми?
– Ты знаешь это, Барбара.
– Как ты могла допустить, чтобы это произошло, Регина! Посмотри на нее! Он избивает ее!
Барбара вне себя. Как всегда, когда разговор заходит о Роберте. Моя мама – спокойствие во плоти – подает мне кофе и молоко.
– Ей будет тридцать на следующей неделе, Барбара. Ты позволяла своей матери что-либо диктовать тебе в 30 лет?
– Нет, – отвечает Барбара, – но моя мать была консервативной, старомодной католичкой-домохозяйкой, которая…
– … которая строго осуждала твой образ жизни. И если бы она знала, что лучшая подруга ее дочери трахалась на летних каникулах с более чем двадцатью мужчинами, то была бы по праву возмущена, шокирована и совершенно вне себя. Улавливаешь связь, Барбара? – ухмыляюсь я и смотрю на мою совершенно гладкую голень.
– Она в порядке, Барбара, – говорит мама, – она такая же дерзкая, как и всегда. И она лучится счастьем.
Взгляд в ее глазах бесконечно любящий и нежный, я наклоняюсь к ней и целую в щеку, молча благодаря за понимание.
– Она такая дерзкая и такая счастливая, потому что его здесь нет, – говорит Барбара, бросая на меня вызывающий взгляд. – В его присутствии она совершенно ничтожна и смиренна.
– Да. С ним. С тобой нет.
– Вы иногда ругаетесь? – спрашивает мама, серьезно глядя на меня.
– Да, скорее редко, но это случалось, – говорю я. – А что?
– Тебе вообще дозволено спорить с ним? Или он побьет тебя, если ты возразишь?
– Конечно, нет, мама. Когда мы ссоримся, мы ругаемся, как любая другая пара.
– Ты не боишься, что он… использует свою власть? Или его физическое превосходство?
Моей маме явно не нравится этот вопрос не только потому, что она никогда бы не заподозрила Роберта в подобном, но и потому, что тем самым вознесла бы непререкаемую мужскую власть и признала бы ее реальной – но она должна знать. Она переживает за меня и не знает мой мир.
– Нет. Потому что он этого не делает. Он не тот монстр, которым он кажется в вашем воображении. Совсем нет.
Я вздыхаю и пробую кофе.
– Почему не дать природе идти своим чередом? – спрашивает Барбара, которая еще не закончила данную тему. – Зачем так мучать себя этим удалением волос?
– Это не мучает меня, Барбара. Я делаю это, потому что он этого желает.
– Что еще ты для него делаешь? Стираешь и гладишь его одежду? Готовишь еду? Убираешь?
– Утром я приношу ему кофе в постель, слежу за тем, чтобы моя кожа была гладкой и красивой, и я отношусь к нему с определенным уважением. Это все. Мы делим между собой повседневные заботы, Барбара. Ты не поверишь, но так оно и есть.
– Она подает ему кофе в постель… Дай мне нож, Регина, я перережу себе вены… – стонет Барбара и качает головой.
Я спрыгиваю со столешницы, потому что мой сотовый объявляет о получении SMS, вынимаю телефон, читаю сообщение и говорю:
– Я ухожу сейчас.
– Он приказал тебе явиться в кровать?
– Нет, Барбара. Он готовил обед и сообщил, что еда будет готова через полчаса.
– Ты прикалываешься. Или выгораживаешь его.
Я вздыхаю, пью кофе и протягиваю трубку Барбаре.
– «Запеканка из макарон уже в духовке. Ты успеешь к обеду, дорогая?», – читает Барбара и закрывает рот.
– Запомни одну вещь, Барбара, – усмехаюсь я, набирая краткий ответ для Роберта, – может показаться, что он командует парадом, но видимое иногда обманчиво…
Я целую маму на прощание и исчезаю в направлении запеканки с лапшой.
***
Мой день рождения выпадает на пятницу в этом году, и мы оба взяли отгул. Когда я просыпаюсь, на часах половина девятого, и Роберт все еще спит. Я тихо встаю, готовлю кофе, иду в ванную, а затем снова на кухню. День рождения или нет, ритуалы – это ритуалы, а правила – это правила. Сначала я наливаю себе кофе и делаю глоток, прежде чем наполнить его чашку и отнести ее в спальню. В замешательстве смотрю на пустую кровать и ставлю чашку на комод.
– Роберт?
– Я сейчас, – кричит он через закрытую дверь ванной.
Я пожимаю плечами, достаю газету из почтового ящика, сажусь на кухне и выполняю свой утренний ритуал – пью кофе и читаю газету.
– Привет, – говорит Роберт, и я поднимаю глаза.
Он стоит, прислонившись к дверному проему, и улыбается. На нем только боксерские шорты, а его волосы все еще влажные после душа.
– Утро, – отвечаю я, листая газету.
Я допиваю свой кофе и встаю, чтобы принести его чашку из спальни. Когда я хочу пройти мимо него, Роберт задерживает меня за руку.
– Куда ты идешь, именинница? – спрашивает он и улыбается.
– Я хотела принести твою чашку, – отвечаю я, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его.
– Если чашка не идет к нам добровольно, что ты думаешь о том, что мы вдвоем пойдем к ней?
– М-м-м, – мычу я, – звучит заманчиво.
Он притягивает меня в свои объятия, целует долго и крепко – сегодня от моего привычного сони-Роберта нет и следа. Если надо, он может быть другим.
– С Днем Рождения, моя красавица, – бормочет он мне в ухо.
– Спасибо, – шепчу я в ответ, позволяя вести меня в спальню.
Роберт раздевает меня, медленно и соблазнительно, целует каждый освобождающийся участок кожи. Я вздрагиваю, когда он целует мою грудь, и чувствую, что предстоит очень нежный именинный секс, который в этот раз будет сосредоточен на моем полном удовлетворении. «Еще ванильнее быть не может», – думаю я. И именно так все и происходит – и я нахожу, что это прекрасно.
***
В конце я, закрыв глаза и положив голову ему на грудь, чувствую себя великолепно. Я дышу глубоко и ровно, вслушиваюсь в его сердцебиение и ощущаю себя совершенно здорово и удовлетворенно.
– Я тут кое о чем подумал… – говорит он, и я издаю невнятный звук, который одновременно означает: «Ага? Что?» и «Продолжай». – Ты помнишь день рождения Сары и свое поведение в баре? И наш последующий разговор?
Я заметно вздрагиваю и отвечаю тихим «да».
Когда смотрю вверх, то вижу, что он улыбается. Очень довольной улыбкой, очень знающей.
– У меня были разные идеи, и я много времени думал о том, какие из них я приведу в действие. Я решил, прошелся по магазинам и сегодня вечером, когда мы пойдем в бар, ты его наденешь.
Я в ужасе втягиваю воздух. Он купил мне пояс верности на день рождения? О Боже, пожалуйста, только не это. Пожалуйста, пожалуйста, только не это. Потом я вижу его улыбку. Эту его «грязную» улыбку – и понимаю, что он решил меня немного помучить. Все, вероятно, не так плохо, как я себе представляю.
– Хочешь увидеть его и примерить? Протестировать, как это на тебя повлияет? И на… твое окружение?
– Да, – шепчу я.
Чем больше времени у меня будет привыкнуть к этому, что бы это ни было, тем лучше. Вот засранец, он все тщательно продумал. Он дарит мне эту штуку на мой день рождения, и сказать «нет» теперь намного сложнее. Не принять подарок на день рождения – абсолютно невежливо и недопустимо, и совершенно не в моем стиле. И думаю, то этот манипулирующий ублюдок прекрасно это знает. Я смиренно вздыхаю – но только про себя. Боже, как сильно я его люблю. Как сильно я люблю его способ манипулировать мной.
– Ладно, – говорит он, отстраняясь от меня и вставая, – я сейчас вернусь.
Я пялюсь в потолок, лихорадочно думая о том, что он мог бы купить, и смогу ли я публично носить этот знак его власти. У меня никогда не возникало желания выставлять свой образ жизни в своем окружении на показ, я все еще считаю отношения между мной и Робертом чем-то, что лучше всего практиковать в максимально возможной конфиденциальности. С другой стороны, используя яйцо, Роберт продемонстрировал мне, что у этих отношений есть свои очевидные прелести на публике. До сих пор он уважал мои границы, растягивая их очень мягко и медленно, и я не могу себе представить, что он сейчас так значительно поменяет свое мнение.
Когда он снова входит в спальню, я настолько накрутила себя, что от напряжения и неуверенности грызу ногти.
Под мышкой у него аж три подарка. Он кладет их на кровать, и я сглатываю. Я ожидала одного подарка.
– Спасибо. Это… Роберт, это слишком много подарков, в этом нет необходимости.
– Напротив. Открывай, ну.
Роберт радуется моей радости. Он садится на кровать и наблюдает за мной. Дотягиваюсь до первого пакета. Учитывая формат и вес, предполагаю, что это книга. Или часть пояса верности в соответствующей коробке. Я распаковываю, и на самом деле нахожу книгу. Книга, которую я хотела. Единственное конкретное желание, которое я когда-то выразила.
– Спасибо, – благодарю я и целую его.
– Продолжай, – говорит он и улыбается.
Дотягиваюсь до самой большой коробки, она плоская. «Разобранный пояс верности», мелькает мысль, но потом понимаю, что этого не может быть. Слишком легкое. Подарок почти ничего не весит.
Я распаковываю и вижу, что это коробка от Мелинды. Точнее, из магазина, где она работает. Почти уверенная, что в ней, я улыбаюсь. У Мелинды есть мои мерки, так что Роберт пошел к ней и купил мне что-нибудь необычное. И действительно – я открываю крышку – корсаж. Бинго, как я и думала. Черный, стильный корсаж. Мелинда знает, о чем я так давно мечтаю, и продала Роберту именно то, что нужно. Полагаю, что за приличные деньги.
– Ты сумасшедший… – шепчу я, – Роберт, это слишком дорого…
– Пойдет, – усмехается он, – тем более, что я без ума от тебя. Кроме того, это очень корыстный подарок, потому что ты будешь выглядеть так горячо в нем, преклонив колени на полу передо мной…
Все во мне сжимается, и я улыбаюсь. Затем я беру следующий пакет, самый маленький, и снова нахожу маленькую коробку с двумя билетами в театр на представление в субботу вечером через три недели. Спектакль, в котором играет мелиндин кандидат на премию «Тони».
– Я подумал, что мы могли бы посмотреть на парнишку Мелинды вживую, или ты можешь пригласить Мелинду или твою мать, – говорит Роберт, улыбаясь мне.
– Я возьму тебя с собой, это совершенно ясно, верно? Спасибо, Роберт.
Я позволяю себя поцеловать, и в процессе поцелуя, чувствую, как он что-то толкает мне в руку.
– Самое важное отсутствует… – бормочет он мне в рот. – Мой знак. Помни о своем стоп-слове, Аллегра.
Я ошарашенно смотрю на маленькую коробочку в руке. Перевожу взгляд между коробкой и Робертом. Там внутри…? Это, определенно, не пояс верности, и я чувствую пронизывающее меня облегчение.
Распаковав, я радуюсь, что предположения оправдались: это коробочка для драгоценностей.
– Открой, – говорит он, и его глаза загораются.
Я открываю, и дыхание замирает. Широкое, одновременно простое и бросающееся в глаза серебряное кольцо с неровной поверхностью и небольшим аметистом посередине. Сливово-лиловый – как моя задница, если я не подчиняюсь.
– Это именно та ассоциация, которая возникла и у меня тоже, – улыбается Роберт, и я понимаю, что сказала это вслух.
