Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"
Автор книги: Клер Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Мое воображение буквально захлебывается всевозможными сценариями, и все же знаю, что, конечно же, то, что Роберт сделает со мной, будет неожиданно. Он хорош в том, чтобы удивлять меня. Я слышу, как он проходит вокруг кровати туда, где находится моя голова.
– Ты ничего не сказала этим утром, даже глазом не моргнула…
Рядом с моим ухом, тихо – и, конечно, я совершенно выбита из концепта. Этим утром? Что тогда было?
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Роберт.
– Тот факт, что Инга заигрывает со мной, при каждой возможности тычет мне в лицо сиськи, выпячивает свой маленький зад.
– Я… ох… она это делает?
Картинка возникает у меня в памяти. Роберт прав. Кроме того, она всегда хочет знать, каковы наши отношения. И она ни в коем случае не желает игнорировать Роберта. Она ищет его близости.
– Да, она делает. Ты еще этого не заметила? Ты и в самом деле такая невинная или просто притворяешься?
– Нет, я этого еще не заметила.
Малюсенький, восхитительный страх внутри меня растет, становится горячее, больше, и я чувствую, как мышцы моего влагалища сокращаются. Больше, я хочу еще больше этого.
– Почему нет? Разве это не интересует тебя? Тебе плевать на меня?
– Нет, ни то, ни другое, Роберт.
Моя грудь поднимается и опускается быстрее, возбуждение растет с каждой секундой, каждым словом, что произносит Роберт.
– Тогда значит, ты просто невнимательна? Рассеяна?
«Если мне захочется наказать тебя, я в течение пяти минут сфабрикую сценарий, в котором ты можешь только проиграть», – слышу голос Роберта в своей голове.
– Я не знаю. Мне очень жаль.
Страх, который струится через мое тело, все больше и больше усиливает мое возбуждение. Страх потерять Роберта, страх наказания и страх посмотреть ему в глаза после того, что он сделал со мной. Я знаю, что это еще не конец, что мы стоим еще только в самом начале очень напряженной сессии, на протяжении которой он будет играть с моими страхами, я буду наказана, использована и еще больше унижена. Пока не достигну точки, где он много-много дней будет богом моего мира, до точки, где ничто иное не достигнет меня, кроме его голоса. Последствия сессии, как физические, так и психические, будут сопровождать меня в течение нескольких дней. Глубоко внутри меня прорезается робкий голосок и спрашивает, что, если Роберт на самом деле прав? Инга на самом деле клеится к нему? Или это было просто совпадение, которое он использовал, чтобы добраться до моего страха?
Я тихо стону и позволяю горячей волне страха унести меня в глубины «Зоны».
Глава 38
Следующий рабочий день проходит спокойно, Инга держится от Роберта на расстоянии, оставляет его в покое. Я надеюсь, что это состояние окажется постоянным. Инга, помимо своей работы в приемной, занимается корректировкой расписания Майкла, который гораздо более терпим в этом отношении, чем Роберт. Я весь день нахожусь в приподнятом настроении, наслаждаясь следами вчерашнего вечера, и изо всех сил пытаюсь держать свои эмоции под контролем, чтобы не пасть на колени перед Робертом. Когда он зовет меня в свой кабинет и закрывает за собой дверь, мне действительно приходится бороться с собой. Соблазн велик, но Роберт качает головой. Он видит, что со мной происходит.
– Я ценю это, но не делай этого. Не здесь.
– Дома? – спрашиваю я, глядя вниз.
– Да. Дома.
Я киваю и жду, когда он скажет, что он хочет от меня. Находясь в глубине «Зоны» я иногда теряю дар речи – и, если что-то и говорю, то в основном заикаюсь.
– Ты вчера подписала эту накладную, – говорит он вполне деловым тоном и поднимает лист бумаги.
Я смотрю и снова киваю.
– Да, это была я.
– Куда ты сложила все? Я не могу найти…
– Что именно? Бумагу?
– Да.
– В шкафу в коридоре. Инга перенавела порядок. Эффективности ради…
– И почему эффективная Инга не может написать очень эффективное электронное письмо, которое информирует нас об этом?
– Я напишу.
– Нет. Инга напишет.
– Я скажу ей.
– Хорошо спасибо.
– Принести тебе бумагу? Может, что еще нужно?
– Я сам. Спасибо, Аллегра.
Роберт коротко улыбается мне и отпускает, я возвращаюсь в приемную, сообщаю Инге, что она должна написать и разослать циркуляр, и усаживаюсь за свой стол. Запускаю почтовую программу и открываю электронные письма, удаляю рекламу и обрабатываю запросы. Я немного ерзаю на своем стуле, вчерашняя сессия была насыщенной в том числе и для моей задницы, и более длительное сидение чувствительно напоминает мне многое из того, что Роберт делал со мной.
Я открываю следующее сообщение и замираю, когда читаю первые слова:
«Аллегра,
После того, как ты не пожелала со мной разговаривать, я попытаюсь достучаться до тебя этим способом. Я все еще очень беспокоюсь о тебе. Ты на ложном пути, и, пожалуйста, поверь мне, я это могу распознать. Ты в течение трех лет позволяла мне заглядывать в самые темные уголки твоей души – я знаю, что тебе нужно. И это не то, что дает тебе Роберт. Это слишком мало. Вот почему ты так несчастна. Я знаю, что ты думаешь, что счастлива, но это не так. Ты просто настолько привыкла к этому состоянию, что забыла, насколько ты цельная, если с тобой правильно обращаются. Помнишь ту глубокую умиротворенность, которую ты чувствовала, когда я надевал на тебя ошейник? Ты не скучаешь по этому?»
«Нет! – думаю я. – Я не скучаю по этому». Мне никогда не нравился ошейник. Как я могла провести три года с мужчиной, который полностью неверно истолковывал меня? Как я могла верить, что Марек понимает мои потребности, когда он всегда имел в виду только свое удовлетворение? Должно быть, я была совершенно сумасшедшей, позволила себя ослепить его возрастом, опытом и его доминирующей аурой, которая зиждется только лишь на чрезмерном чувстве собственной исключительности и себялюбии. Я вспоминаю о том, как он «воспитывал» меня с бескомпромиссной жесткостью, как втискивал в рамки, в которых хотел меня видеть. Мне снова становится отчетливо ясно, насколько умел и тонок Роберт в том, что касается манипулирования мной, пока я не доберусь туда, где он хочет, чтобы я была – и я, вроде бы, совершенно самостоятельно дохожу до этого состояния. Марек тащил меня, толкал, пинал, а в тяжелых случаях, побоями гнал к цели. Роберт, напротив, идет передо мной, он идет спиной вперед и смотрит на меня, заманивает меня словами, мотивирует меня продолжать двигаться дальше, отвлекает меня, когда я думаю, что больше не могу. Протягивает мне руку и помогает шагнуть немного дальше. Когда я там, где он хочет меня, он щедро хвалит меня, вознаграждает, в то время как я испытываю счастье от достигнутой цели. С Мареком я переползала через финишную черту, ломалась уже на ней и была брошена там лежать. Чтобы я чему-то научилась из этого.
«…Тебе нужна сильная рука, моя сильная рука, которую я еще больше перфекционировал за последние семь лет – это только принесет пользу тебе, если ты вернешься ко мне. Место у моих ног свободно, Аллегра, и это твое место. Тебе не место рядом с этим псевдо, который с тобой слишком мягок. Я видел вас в городе – ты не носишь ошейник, ты была не закрыта (Прим. пер.: здесь имеется в виду пояс верности). Вы держались за руки и целовались. Аллегра, разве рот хорошо обученной рабыни предназначен для поцелуев?»
Я должна остановиться, иначе меня стошнит. Этот маразм вызывает головную боль. У него явно несколько пробелов в памяти. Я никогда не позволяла себя закрывать, всегда отказывалась – но Марек успешно отмахнулся от этого или забыл.
Мой палец зависает над клавишей удаления, но я решаю быть послушной девочкой. Роберт захочет прочитать этот «шедевр». Сначала я пересылаю ему письмо, а затем удаляю его, не дочитав до конца.
***
Роберт даже не упоминает почту, ни днем, ни даже когда мы едем домой, и я, как только пристегиваюсь, снова становлюсь собой. Мы не едем прямо домой, а останавливаемся в супермаркете, поэтому мне приходится запастись терпением, пока, наконец, смогу сделать то, что хочу сделать весь день.
Роберт открывает входную дверь и пропускает меня вперед. Я снимаю пальто и обувь и смотрю на него. Он кивает, кладет покупки на пол и вешает свою куртку.
– Давай.
Весь день я жду этого, борясь с почти непреодолимым желанием. Все мое тело, моя душа, все во мне кричит об этом. Я закрываю глаза и наслаждаюсь предвкушением, дыша глубоко и равномерно, почти медитативно. Затем опускаюсь на колени, сажусь на пятки, складываю руки за спиной и смотрю в пол.
– Спасибо, Роберт, – тихо говорю я.
«Это оно, – думаю я, – глубокое умиротворение». Я чувствую себя так невообразимо прекрасно, потому что наконец могу показать ему уважение, которое он заслуживает, которое я ему обязана. Он дал мне так много вчера, сделал меня счастливой и выполнил все мои желания.
Он подходит ближе, становится вплотную и крепко хватает меня за шею сзади.
– Ты ждала этого весь день, не так ли?
– Да, ждала.
– Теперь ты чувствуешь себя хорошо, Аллегра?
– Да.
– Почему?
– Потому что это мое место.
Доминирование – это не принуждение кого-либо опуститься на колени, а – способность вызвать желание приклонить колени. Старая, заезженная поговорка – но, в принципе так, оно и есть. Роберт все больше и больше вызывает это желание во мне, и, когда я могу удовлетворить это желание, делает меня абсолютно счастливой.
– Откуда у него электронный адрес? – тихо спрашивает он, и я прислоняю лоб к его бедру.
– Он стоит на сайте с прошлой недели. Арне разместил ее в контактных данных.
– Дерьмо… – рычит Роберт и вздыхает. – Встань, Аллегра. Я не совсем понял твой выбор в супермаркете, милая. Что у нас сегодня на ужин? Я думаю, что когда я голоден, слух и мозг отключаются.
Я улыбаюсь, беру руку, которую он мне протягивает, и встаю.
– Помнишь, что вчера был картофель, и я специально приготовила двойную порцию?
– Смутно. Значит, сегодня будет жареная картошка?
– Да.
– Боже, я люблю тебя… – усмехается он и наклоняется, чтобы поднять покупки с пола.
***
Вечером мы сидим на диване и смотрим телевизор. Царят тишина и спокойствие, я прижимаюсь к Роберту, наслаждаясь телесным контактом, который он позволяет, и наслаждаясь каждой секундой. «Я так сильно люблю этого мужчину, – думаю я, – он очень близок к совершенству – «Дом», о котором я всегда мечтала».
– Ты читала сообщение? – спрашивает Роберт и выключает телевизор.
– Только первые два абзаца. Дальше желание отпало.
– Это были пять страниц формата A4.
– Ух-х, правда?
Я даже не смотрела, сколько написал Марек. Роберт кивает и гладит мою руку, блуждая кончикам пальцев по коже. Я счастливо вздыхаю. Эти маленькие ласки я особенно люблю. Нет ничего лучше, чем находится глубоко в «Зоне» и быть вознагражденным.
– Я уже похвалил тебя за то, что ты отправила его мне без промедления?
– Нет, Роберт. Тебе не обязательно, чтобы…
– Да, я должен. Хорошая девочка. Ты подчиняешься неукоснительно и думаешь головой. Мне это нравится. Я горжусь тобой. И тем, что ты не прочитала послание до конца.
– Я… ммм… спасибо.
– В любом случае, я прочитал его до конца и сказал бы, что Марек не помнит тебя так хорошо, как считает. Или твои предпочтения и фантазии изменились.
– Я думаю, что он просто плохо помнит, что меня не удивляет, в конце концов, он витал большую часть своего времени в своем абстрактном мире фантазий. Я никогда не хотела быть закрытой и никогда не любила ошейники.
– Он пишет, что может предложить тебе тройничок, который ты всегда хотела. Двое мужчин и ты. У тебя есть подобная фантазия, Аллегра?
– Нет. Мне совершенно достаточно одного мужчины.
Он целует меня в макушку, и я улыбаюсь.
– Он упомянул понятие «ритуал омовения». Что он имел в виду?
Я глубоко вздыхаю, вспоминая об этом, в памяти всплывают картинки и обрывки разговоров.
– Иногда Марек запрещал мне прикасаться к себе. Сначала мне не было запрещено себя удовлетворять – но большинству саб не разрешается это делать – потом он постепенно стал запрещать мне прикасаться к себе во всех интимных местах. Мне было не позволено прикасаться себе, даже чтобы помыться.
– Он мыл тебя тогда?
– Да.
Роберт качает головой.
– Какие ощущения это вызывает?
– Это, конечно, оскорбительно, унизительно и очень неприятно. Марек не нежный человек, он всегда в некотором роде грубоват. Ты уже мыл меня, помнишь? – Роберт кивает, и я продолжаю. – Это было очень приятно, ты был очень нежен и заботлив.
– Но я делал это не для того, чтобы унизить тебя, Аллегра.
– Да, я знаю. Это было частью вознаграждения.
Я вспоминаю тот день, когда Роберт впервые отходил меня плетью. Я вообще-то в принципе не люблю плети. Они требуют от меня многого и быстро доводят до грани. Роберт должен очень сильно захотеть, чтобы схватиться за плеть. Мы в основном единодушны в выборе любимых «ударных» инструментов. Только трость Роберт любит больше, чем я. В тот день он использовал кнут и удовлетворился двадцатью ударами – и ни один из этих ударов не был действительно сильным. Каждый обходится с болью по-своему. Я знаю от Сары, что она больше всего любит розги, в то время как удары паддлом находит довольно ужасными. Фрэнк любит плеть, с тех пор как впервые отведал ее. В каждой голове свои тараканы, и боль, которую причиняет розга, очень отличается от боли, которую вызывает удар плетью. С некоторыми болевыми ощущениями можно прекрасно справляться, с другими же нет. После сессии с кнутом Роберт подхватил меня на руки, поставил под душ и вымыл, уложил в кровать, а затем очень нежно любил меня, так нежно, как может только Роберт.
– Ты удовлетворяешь себя, Аллегра?
– Нет.
– Почему нет?
– Хм-м, с одной стороны, потому что ты меня, как это выразиться… качественно и количественно отлично удовлетворяешь, с другой стороны, у меня действительно есть своего рода запреты.
– Какие запреты?
– Ну, потому… потому что моя сексуальность полностью определяется тобой. Если тебя нет, и я бы сделала это сама, то думаю, что это было бы неправильно, это было бы нехорошо.
Роберт поднимает бровь.
– Когда я есть, это нормально?
– Да. «Есть» в смысле присутствуешь. Если ты смотришь на меня.
– Угу. Я хочу, чтобы ты попробовала это.
– Что именно?
– Ты сделаешь себе сама. Когда меня не будет. Пока я на тренировке в зале, например. Я хочу, чтобы ты кончила несколько раз. Без меня. И я требую, чтобы потом ты рассказала мне, что точно ты делала и что при этом чувствовала. Но никакого стресса, это не должно произойти прямо завтра. Я хочу, чтобы ты действительно испытывала желание сделать это.
– Да, Роберт, – отвечаю я и сползаю с дивана на пол, становясь на колени между его ног. Расстегивая его ремень, размышляю, что это за игра и куда она приведет. Я расстегиваю джинсы, открываю их как можно шире и провожу носом по ткани боксеров. Мои губы касаются его члена, и я вижу краем глаза, как Роберт сжимает руку, лежащую на бедре, в кулак. Я чувствую, как быстро он становится жестким, боксеры почти за секунду становятся тесными, и Роберт приподнимает бедра. Я стягиваю его джинсы и шорты почти до колен и порхаю нежными поцелуями по мошонке, прежде чем медленно погладить его член щекой. Мягкая, бархатная кожа чудесно пахнет Робертом, и я делаю глубокий вдох. Игриво обвожу языком головку, беря кончик в рот. В ту же секунду я чувствую руку, которая хватает меня за затылок и перехватывает инициативу. Я не тороплюсь, наслаждаюсь хваткой, наслаждаюсь его вкусом, охотно позволяю руководить мною. Мои глаза закрыты, каждая клеточка моего тела сосредоточена на том, чтобы доставлять Роберту удовольствие. Я так безмерно благодарна, так рада, что всегда могу дотронуться до него, что могу взять то, чего хочу, и при этом мне даже не надо брать контроль на себя.
Я ощущаю, что теку, но это представление только для Роберта. Потому что вчера он сделал меня такой счастливой, вознес меня в то райское место, где ползание на коленях – единственный удобный способ передвижения, которое я хочу как можно дольше не покидать.
– Вот, – говорит Роберт, и я открываю глаза. – Возьми это.
Он протягивает подушку, и я с благодарностью улыбаюсь ему, прежде чем положить ее себе под колени и снова сосредоточиться на его члене, глубоко принимая в себя. Я сглатываю, гася рвотный позыв, и слышу, как Роберт хрипит. Его бедро дергается, все его тело приказывает ему толкнуться вперед и, потому что он тот, кто он есть, он делает это. Не жестоко, нет, но это уже не отсос, который исходит от меня, больше нет. Его кулак впивается мои волосы, удерживая меня на месте, пока это происходит, шесть раз, семь раз. Глубоко и пока еще терпимо.
Затем он снова опускает бедра, его член покидает мой рот, и хватка на моих волосах немного ослабевает. Я быстро дышу, хрипя хватая воздух и улыбаясь ему.
– За это я буду вечно благодарен Мареку… – бормочет он, и я вопросительно поднимаю брови, прежде чем снова облизать его член, позволяя языку танцевать на кончике. – …за то, что научил тебя этому. Это невероятно круто. И за то, что ты можешь так эротично ползать на четвереньках, тоже. Ты прекрасно выглядишь, когда делаешь это.
Я улыбаюсь и активизирую свои усилия. Его дыхание становится быстрее.
– Боже, Аллегра… – стонет он и закрывает глаза.
Мне нравится, когда он так возбужден, когда мне удается заставить его стонать. Когда его яички поджимаются, и вкус его спермы ощущается на языке, я улыбаюсь. Я вылизываю его начисто, на этот раз так долго, пока он не говорит, что этого достаточно. Похвала, которую я получаю, делает меня счастливой и гордой.
Он еще несколько минут оставляет меня на коленях, положа голову ему на бедро. Нежно массирует мне затылок, и мы молчим. Я очень ясно чувствую, что никогда в своей жизни не была так счастлива. С тех пор как живу здесь, я самый счастливый человек в мире. Потому что, когда дверь закрывается, мне больше не нужно скрывать себя и свои реакции. Потому что здесь есть тот, кто действительно воистину знает и понимает, что мне нужно.
– Марек больше не является угрозой для тебя, верно?
– Нет. Я покончила с ним. Благодаря тебе.
– Не за что, детка…
Роберт усмехается и тянет меня на диван.
Глава 39
Во вторую субботу марта Сара празднует свой день рождения – большая вечеринка в нашем баре. «Невероятно, – думаю я, – сколько людей знает Сара». И почти все пришли, хотя она ясно написала в приглашении, что каждый должен сам заплатить за свою собственную пьянку, она не может оплатить напитки двухсот человек. Хотя собралось только около ста гостей, но это все равно огромное количество. Роберт подумывал, стоит ли на меня что-то надеть для него, что-то, что напоминало бы мне, кто я и кому принадлежу, но, как обычно, отказался от этого. И мы идем в бар, как обычная ванильная пара, чтобы отпраздновать день рождения с друзьями. За одним исключением. Правила, которые действуют всегда: я ни к кому не прикасаюсь и не позволяю никому трогать меня, только один напиток, уважительное отношение к Роберту. Нет проблем. Это никогда не было сложно. За исключением напитка, потому что иногда мне бы хотелось выпить парочку. Но Роберт всегда старается немного усложнить, он должен бросить мне небольшой вызов, если хочет проверить, четко ли я подчиняюсь. Но и этим вечером я справлюсь, как всегда. Я еще никогда не разочаровывала Роберта и сейчас не начну.
Я рада, что также приглашена и Мелинда, которая все еще встречается со своим актером и очень счастлива. Однако она придет без него, потому что в субботу вечером он на сцене и играет. Я одергиваю свою футболку, довольно облегающую, но которая очень нравится Роберту на мне, и ищу глазами Мелинду и Сару. Роберт обнаруживает Сару быстрее меня. Мы идем к ней, поздравляем и благодарим за приглашение. Сара сияет и не отпускает руку Фрэнка дольше, чем на десять секунд. Здорово видеть их обоих такими счастливыми, и чувствую, что Роберт тоже счастлив за них.
Затем я обнаруживаю Мелинду, отрываюсь от Роберта, говорю ему, куда иду, и подсаживаюсь к ней в бар. Мы как всегда, быстро погружаемся в беседу. Мелинде и мне всегда есть о чем поговорить. Она спрашивает меня о Роберте, я – о ее будущем лауреате «Оскара».
– «Тони», – говорит Мелинда, – театральная премия – это «Тони».
– Хорошо, пусть будет «Тони».
Я оглядываюсь, ища глазами Роберта, пока Мелинда рассказывает о ее соискателе на Премию «Тони» и вижу, что он разговаривает с незнакомым мужчиной в другом конце зала. Он держит в руке стакан воды и, очевидно, очень поглощен разговором. Вдруг обзор закрывают двое мужчин, которые приветствуют нас, как старых друзей, и представляются коллегами Сары и Фрэнка.
– Я Дэвид, – говорит более высокий из них, а затем указывает направо, – это Карстен.
– Привет, – говорю я и поражаюсь, когда Мелинда берет пустой стакан из моей руки и протягивает мне полный с коктейлем. Я прикусываю губу. Роберт, как всегда, за рулем. Он не пьет. Мне вообще-то позволено выпить только один напиток… Но он не может увидеть и, к тому же он не знает… Я впервые решаю проявить немного непослушания. Совсем чуточку. И если он не заметит, то, в принципе, это не настоящее нарушение правил.
– За наш счет, – говорит Дэвид, улыбаясь мне.
«Господи, – думаю я, – он же не захочет начать клеиться ко мне». Я немного отклоняюсь назад, смотрю мимо Дэвида – Роберт стоит спиной ко мне и продолжает беседовать. Я окончательно решаю выпить этот коктейль. Было бы слишком жаль – и потребовало бы слишком много объяснений – не делать этого. Дэвид вовлекает меня в разговор так же быстро, как Карстен Мелинду, и мне это очень нравится. Не только потому, что Дэвид очень приятный и юморной собеседник, но и потому, что коктейли действительно крепкие. И первый я выпила почти залпом. Еще до того, как я понимаю, что происходит, у меня в руке оказывается третий стакан, и я продолжаю наслаждаться общением. Мы здесь уже час, а Роберт все еще разговаривает с тем парнем. Дэвид подходит ближе, что связано с увеличением шума в баре. Я много смеюсь и, как только третий стакан пустеет, в руке снова оказывается новый коктейль. Четвертый. «О, черт, – думаю я, – Я должна остановиться. Если я буду пьяна, Роберт поймет, что я… а где, вообще-то, Роберт?»
Я смотрю мимо Дэвида – там, где он был все это время, его нет. Дерьмо. Я пытаюсь высмотреть его среди массы людей, но безуспешно. «Может быть, он в туалете», – думаю я, возвращая мое внимание к Дэвиду, который мня о чем-то спросил.
***
Я чувствую руку Давида на внутренней стороне бедра и отталкиваю ее.
– Не прикасайся! – говорю я, качая головой.
– Почему нет? Это ощущается хорошо… – говорит он мне на ухо. Я чувствую его теплое дыхание на моей шее.
Я отталкиваю Дэвида от себя и отодвигаюсь с барным стулом немного назад. Я хочу дистанцироваться.
– Это принадлежит вс… все Роберту.
«Боже, – думаю я, – я совершенно пьяна». Вот дерьмо! Это вызовет проблемы. Роберт заметит, что я пила. Наверное, только по тому, что я воняю, как ликеро-водочный завод, и безудержно хихикаю.
– Кто такой Роберт?
– Мой парень.
– Где он сегодня?
– Я не знаю… – говорю я и снова осматриваюсь. Если Дэвид не закрывает обзор, я имею в поле зрения большую часть бара. Но Роберта нигде не видно. Я начинаю беспокоиться, но Дэвид и алкоголь быстро отвлекают меня от всех мрачных мыслей.
– Если он не видит этого, тогда я могу сделать это… это ощущается классно, верно?
Кончики пальцев Дэвида опять ласкают внутреннюю часть моего бедра, а затем руку, плечо и вырез моей футболки.
– Ты милая, – говорит он, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня.
– Нет! – говорю я. – Не трогать, не целовать. Убери от меня свои пальцы…ей?
Дэвид глубоко вздыхает, смотрит взглядом обиженного щенка и машет бармену.
– То же самое снова, пожалуйста.
Он чокается со мной, и я выпиваю стакан. «Я пойду сейчас и поищу Роберта», – думаю я.
– Эй, – восклицает Дэвид и берет меня за руку, – пощупай. Тренажерный зал окупается, верно?
Он кладет мою руку на свои значительные грудные мышцы, и я в шоке отдергиваю ладони прочь. «Мне нельзя никого трогать», – говорит голос в голове. – «В любом случае, уже все равно. Ты выпила, ты позволила прикоснуться к себе – теперь уже не имеет особого значения, что ты прикоснулась к кому-то».
– Классное ощущение, верно?
– Я… я… – заикаюсь я и вдруг чувствую, что незамедлительно хочу к Роберту, быть рядом с ним, под опеку и заботу, которую он мне дает. Я хочу покаяться ему во всем не потому, что должна, а потому, что действительно чувствую потребность в этом. И я должна попросить его о наказании. Я тихо стону, потому что эта мысль сразу делает меня невероятно возбужденной.
– Я знал, что тебе понравится, – бормочет Дэвид мне на ухо.
Откуда он снова взялся, черт побери? Он был только что на безопасном расстоянии. Дэвид целует мою шею, и я снова отталкиваю его.
– Вот, – говорит он, протягивая руку за стаканчиком на стойке. Следующий коктейль. – Для тебя.
Я автоматически принимаю у него напиток и, как положено, благодарю.
– Это пятый коктейль, Аллегра. Ты уверена, что хочешь его выпить? – слышу голос Роберта позади себя. – Я думаю, что тебе достаточно.
Я оборачиваюсь, и в процессе мне становится ясно несколько вещей: Роберт все слышал и видел. Он сидел позади меня все время. Он слышал разговор и видел, как Дэвид прикасался ко мне, как я прикасалась к нему.
– Да, Роберт, – отвечаю я и вдруг больше совсем чувствую себя хорошо. Как будто я моментально протрезвела.
– Мы сейчас уйдем, – говорит он, и я вспоминаю тот вечер, когда мы познакомились. Именно здесь. В этом баре. И снова звучит этот особый тон, тот тон, который соблазняет меня и заставляет быть послушной. Я встаю и понимаю, что меня качает. Роберт обнимает меня и ведет к выходу. Он не дает мне возможности попрощаться. Вечеринка заканчивается именно в ту секунду, когда он говорит, что все закончено.
– Прости, – мямлю я ему в грудь и чувствую, как он сильнее прижимает меня к себе.
– Мы поговорим об этом завтра. Когда ты снова будешь трезвой.
***
Дома Роберт неожиданно нежен со мной и не показывает, насколько он зол или раздражен. Он запирает Дома в ящик, сопереживает, заботится и очень дружелюбен. «Затишье перед бурей», – думаю я. – «Он ждет, пока я снова протрезвею и стану вменяемой. Завтра, вероятно, во второй половине дня будут проведены серьезные воспитательные мероприятия и мощный урок». Я засыпаю с этой мыслью.
Роберт позволяет мне выспаться, выпить кофе и принять душ. Когда снова чувствую относительную ясность в голове и всерьез задумываюсь о том, не приснились ли мне мои косяки, потому что Роберт выглядит не таким уж и злым, я иду в гостиную. Посреди комнаты уже стоит стул. «Дерьмо», – думаю я, – «Не приснилось». Горькое осознание того, что я глубоко разочаровала его, поражает меня, как паровой молот. Роберт сидит на диване с вытянутыми ногами и читает книгу. Он закрывает ее и откладывает в сторону. В ожидании смотрит на меня, и во мне все сжимается. Я опускаюсь на четвереньки и ползу к нему. Взгляд, с которым он наблюдает за мной, холоден и суров.
Приблизившись, я сажусь на ноги, смотрю на него и говорю:
– Прости, Роберт. Я нарушила несколько правил. Я заслуживаю наказания и прошу преподать соответствующий урок и скорректировать мое поведение.
– Какие правила ты нарушила, Аллегра?
– Я выпила больше, чем один напиток. Я позволила другому мужчине непозволительно дотронуться до меня. Я прикоснулась к другому мужчине.
– Ты ответственна за свои ошибки? Или что-то из этого не обязательно только твоя вина?
– Нет. Это все моя вина, Роберт. И мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня.
Я знаю, что от меня ожидается, знаю, чего ожидает конкретно Роберт. Оправдания и перекладывание вины на кого-то другого только усугубит ситуацию, опустят меня в еще большие страдания. Он медленно кивает и встает.
– Садись на стул, Аллегра.
Его голос звучит дружелюбно, по-деловому, и это меня пугает больше всего. Он полностью собран, и это делает сценарий еще более угрожающим. Я ползу на середину комнаты и сажусь. Роберт поднимается с дивана и встает позади меня. Он кладет руку мне на горло, сжимая мягко, но ощутимо.
– Аллегра, ты знаешь функцию зеркал?
– М-м-м… что?
– Знаешь ли ты, для чего используют зеркала?
– Да, конечно.
– Ты заметила, что в баре было довольно много зеркал? На стенах, над барной стойкой, на потолках?
– Да.
– Я все время следил за тобой, Аллегра. Даже тогда, когда стоял спиной к тебе и беседовал. Функция зеркал. Понимаешь?
– Да, Роберт. Я понимаю.
– Ты действительно думала, что я не буду контролировать тебя? Ты действительно думаешь, что можешь делать то, что хочешь только потому, что я в конкретный момент не смотрю?
– Нет, Роберт. Я была непослушной и глупой.
– Да, ты была. Ты вела себя как дешевая проститутка на съеме клиента.
– Я…
– Ты действительно хочешь еще что-то добавить, Аллегра?
– Нет, Роберт. Прости.
Он отпускает мое горло и обходит вокруг меня. Медленно, молча. Я смотрю в пол и думаю о его словах. После того, как Роберт обошел меня три раза, и молчание приобрело еще более угрожающие масштабы, он снова останавливается позади меня.
– Твои трусики мокрые, Аллегра? – тихо спрашивает он, снова скользя рукой по моему горлу.
– Да, Роберт, – шепчу я.
– Были ли они вчера мокрыми?
– Да, были.
– Почему? Из-за парня, который к тебе клеился?
– Нет. Из-за тебя.
– Мне не понравилось то, что я увидел.
– Я знаю. Мне так жаль.
– У меня огромное желание закрыть тебя в следующий раз. Впервые в жизни я действительно чувствую такое большое желание, это делать.
Испугавшись, я задерживаю дыхание. «Нет», – думаю я, – «нет, пожалуйста, не надо».
– Мне все время было интересно, была ли бы ты настолько открытой и доступной для флирта и пьянки, если бы на тебе был ошейник. Или плаг и яйцо, которые всегда напоминали бы тебе, кто ты есть и кому принадлежишь. Или тупо пояс верности. Ты бы так себя вела, если бы носила знак моей власти? Ясный, не игнорируемый знак? Подумай, прежде чем ответить. Тщательно. И я хочу услышать правду.
«Я не знаю», – хочется мне сказать, но это было бы ложью. Ответ может быть только один, и он знает, что я чувствую его, то, как он лежит на моем языке.
– Я бы вела себя по-другому, если бы я носила знак.
– Я тоже так думаю. Я придумаю кое-что. Ты будешь носить это, без возражений. Прими это как наказание за твое непослушание.
Я сглатываю. Я этого не ожидала. Он в будущем заставит меня что-то носить, что будет напоминать мне, кому я принадлежу, и как мне следует себя вести. Думаю, что буду ненавидеть это. Но я не могу уклониться от этого. Я сама заварила ту кашу. Давление на мое горло усиливается, пока я лихорадочно думаю, что мне светит.
– Аллегра!
Предупреждающе, резко. Он ждет моего ответа.
– Да, Роберт. Я… Я надену это…
