Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"
Автор книги: Клер Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
Он целует меня в висок и наблюдает, как я словно парализованная таращусь на кольцо. Это знак, который я должна носить на публике? Это совершенно обычное кольцо, и все-таки, этот знак – это дело понимания и осознания. Только он и я знаем, что украшение значит для меня, для нас. Это не то, что я буду ощущать физически, это то, чье тайное значение буду знать только я – каждый раз, когда моя рука с кольцом будет попадать в поле моего зрения. Каждый раз, когда моя ладонь будет охватывать бокал с коктейлем или бутылку с пивом, и кольцо будет ударяться о стекло. Ощущаемо, возможно, даже слышно.
– Будешь ли ты его носить, Аллегра? – спрашивает он, глядя на меня.
– Да, я буду. Спасибо, Роберт. Оно… прекрасно. Жест красив, идея, стоящая за ним… и само кольцо… Я не знаю, что сказать. У меня нет слов.
– Примерь его. Оно подходит на твой правый безымянный палец. Я осторожно достаю его из коробочки и надеваю. Оно выглядит великолепно, и я сразу влюбляюсь в это кольцо. И сидит как родное.
– Как ты узнал размер?
– Я украл кольцо, которое ты носишь время от времени, и пошел с ним в магазин. Ты не заметила, верно?
– Нет, не заметила.
Я снимаю кольцо и надеваю него безымянный палец левой руки. Подходит тоже.
– Нет, Аллегра, – тихо говорит он, – на правую, пожалуйста.
– Но на правом безымянном пальце носят обручальное кольцо…
– Именно поэтому ты должна носить его на правом. Ты окончательно больше не свободна, со свидетельством о браке или без него. И это должно быть с первого взгляда ясно, как тебе, так и другим мужчинам, которые заинтересовались бы тобой.
– Так сказать, «типа» обручальное кольцо? – усмехаюсь я и надеваю его обратно на правый безымянный палец.
– Верно. За пределами Германии ты должна будешь носить его слева… – улыбается он и целует.
– Серебро, как твое кольцо? – спрашиваю я, беря правую руку Роберта в свою. Он носит, столько, сколько мы знакомы, простое серебряное кольцо на правом безымянном пальце.
– Точно, – отвечает он и улыбается.
– Роберт, ты на самом деле представляешь, насколько эта угроза со знаком, с «закрытием» меня мучила? – вздыхаю я и, улыбаясь, любуюсь своей правой рукой.
– Да, я знаю. И я наслаждался каждой чертовой секундой, – усмехается он. – Теперь я должен подумать о чем-то новом, что вызовет у тебя эти прекрасные страх и ужас…
– О, пожалуйста, нет… – стону я и откидываюсь назад.
Он ложится рядом со мной, и его пальцы рисуют узоры на моем животе.
– Посмотрим, будет ли кольцо работать само по себе. Если нет, я подумаю о чем-то еще, о чем-то, что будет поддерживать значение кольца… ну… немного более очевидно, более ощутимо…
– Роберт, пожалуйста… – шепчу я и закрываю глаза.
– Пожалуйста, что, именинница? – тихо спрашивает он и окончательно закрывает дверь в «зону» позади нас. Мы на лугу и отправляемся на прогулку.
– Ты можешь чего-то пожелать, детка, – говорит он, скользя рукой между моих ног, которые автоматически раздвигаются для него.
– Кулак, – бормочу я, – можно твой кулак во мне…?
– Разве я не говорил, что тебе это понравится?
Роберт тихо смеется и, прежде чем повернуться ко мне, снимает кольцо с пальца и убирает его в сторону. Он ни в коем случае не желает мне в процессе навредить, поэтому ради безопасности он снимает кольцо.
– Твое кольцо… – шепчет он, – …остается на месте, поняла? Я хотел бы, чтобы ты всегда носила его.
– Да, Роберт. Я всегда буду носить его.
И это последние связные, осознанные слова, которые срываются с моих губ в течение следующих нескольких часов.
Глава 42
– Выкладывай: что он тебе подарил? – спрашивает Сара вечером, когда мы сидим в баре и ждем Мелинду. Фрэнк и Роберт стоят в нескольких метрах от нас у барной стойки и ведут мужскую беседу.
– Книгу, корсаж, билеты в театр и это кольцо.
Я протягиваю руку Саре, и она восторженно присвистывает.
– Вы обручились?
– Нет, не обручились. Без паники.
– О, хорошо. По-моему, в помолвках есть что-то такое мещанское. Если кто-то говорит: «Это моя невеста», у меня возникает позыв блевануть прямо на стол.
Сару передергивает от отвращения, и я улыбаюсь. Я чувствую то же самое. Она расслабленно откидывается назад и продолжает разговор:
– Я уже рассказывала тебе, что Фрэнк подарил мне на день рождения?
– Нет, еще нет. Что же?
– Кольцевой кляп.
– М-м-м, – протягиваю я, не зная, как к этому отнестись. – Ты желала его или…?
– Нет, эта идея возникла у него спонтанно. После того, как я укусила его.
– Ты укусила его? Нечаянно, верно?
– Нет, намеренно. Совсем чуть-чуть. Понимаешь, я была на взводе. У нас никогда не идет все гладко. Нам нравится противоборство.
Думаю, что Сара и Фрэнк живут совсем не так, как мы. Там, где я сразу бы опустилась на колени, Сара говорит: «Ох, не-е-е, я не в настроении. Заставь-ка меня».
Фрэнк ведет себя так же, когда позволяет Саре доминировать над собой. Я сражаюсь с Робертом только в том случае, если он хочет сопротивления – или если он слишком сильно встряхивает прочную границу. Что происходит довольно редко, а если и случается, Роберт немедленно прекращает, почти всегда, прежде чем я могу сказать «желтый». У него очень хорошее чутье на это.
– Я знаю, – только и говорю я, улыбаясь.
– Боже, эта штука, по моему мнению, потрясающая, – восхищается Сара, и я киваю.
Я испытываю сильную «любовь-ненависть» к кольцевым кляпам. Роберт не использует наш регулярно. Дело в том, что они чрезвычайно унизительны, потому что выполняют три функции: человек больше не может вразумительно говорить, не может закрыть рот, и менее чем через две минуты начинает пускать слюни. Из-за этого очень высокого потенциала унижения я люблю его, но всегда чувствую, что ношение само по себе является относительно неприятным, поэтому – «любовь-ненависть». Редко я чувствовала себя более «опущенной», чем в тех случаях, когда Роберт трахал меня в насильно раскрытый рот, в то время как моя слюна капала мне на грудь и по моему лицу текли слезы. Я почти физически ощущаю его кулак в своих волосах, настолько сильны воспоминания о последнем разе. Унизительные слова, которые он использовал, эхом звучат в моей голове, и я понимаю, что начинаю возбуждаться. Мне нужно срочно подумать о чем-то другом.
– О чем вы только что говорили? – спрашивает Фрэнк, снова садясь на стул.
Роберт опускается на свой и обнимает меня, нежно целуя в висок.
– О кольцевом кляпе, – отвечает Сара и кладет руку Фрэнку на щеку, кратко целует его и что-то шепчет ему на ухо.
Фрэнк улыбается и откидывается назад.
– Эй, – говорит Сара, – что это значит? Я что, не получу ответ?
Фрэнк смотрит наигранно нервно в направлении потолка и ничего не говорит. Сара прищуривает глаза, но Фрэнк, на данный момент, спасен, потому что к нашему столу подходит Мелинда, поздравляет меня и садится. Мелинда так же восхищенно любуется кольцом и хвалит Роберта за его прекрасный вкус. Истинное значение, понимание скрытого смысла, с каждой минутой все глубже проникают в мой мозг, в мою душу, и я ощущаю кольцо, как оковы вокруг безымянного пальца. Как невидимую связь, которая теснее приковывает меня к Роберту, которая привязывает меня к нему и дарит мне эту драгоценную свободу быть тем, кто я есть.
Мелинда – ничего не подозревая – как всегда, очень быстро берет инициативу беседы на себя и отвлекает нас от «взрослой» темы. Вечер проходит незаметно, и, когда бар закрывается, меня потряхивает от предвкушения. Я хочу этого и знаю, что Роберт это чувствует.
– Кольцо работает, – говорит он, выезжая с парковки бара.
– Да, – тихо отвечаю я, безмерно счастливая находиться с ним наедине, чтобы иметь возможность закрыть дверь в «зону» позади себя. Еще будучи с Мареком, я заметила, что очень восприимчива к определенным типам манипуляций, но только после того, как сошлась с Робертом, поняла, насколько действительно завожусь от этих чисто психологических штучек – потому что именно в его исполнении они невероятно интенсивно действуют на меня.
– Даже лучше и интенсивнее, чем я надеялся. Ты возбуждена, Аллегра?
– Да.
Улыбка на его лице заставляет бабочек порхать в моем животе.
– Скажи мне, что ты чувствуешь.
– Покалывание, возбуждение, нетерпение. Я… ты знаешь… Я хочу, чтобы ты относился ко мне соответственно, Роберт.
– Скажи мне, что ты есть, чтобы я мог относиться к тебе соответственно.
О Боже. Я глубоко вдыхаю и чувствую, как краснею, потому что меня захлестывает стыд, потому что должна озвучить то, что я есть.
– Я ненасытная, похотливая… подстилка… и…
Мой голос становится тише, и Роберт выключает радио.
– Что-что? – спрашивает он, а я так хорошо знаю, чертовски хорошо, что он понял меня еще с первого раза. Но он хочет, чтобы я сказала это снова.
– Я ненасытная, похотливая подстилка.
– Ты полностью доступна? – спрашивает он, протягивая руку к моей, кратко сжимает ее, прежде чем снова взяться за рычаг переключения передач. Его так сильно заводит, что я до сих пор испытываю стыд, озвучивая для него все то, что иначе никогда не произнесу вслух. А меня заводит то, что я прогибаюсь под его волей, сама формулируя свое унижение.
– Да.
Мой голос тих, он дрожит и надламывается. Я смотрю на свои руки, лежащие на коленях, на кольцо, которое символизирует все это, и многое другое. В моей голове. Камень сияет в свете мелькающих за окном уличных фонарей, сливово-фиолетовый, как отметины, оставленные Робертом на моем теле, которые мы оба так любим.
– Везде?
– Да, везде.
– Знаешь, как кого-то подобного называют?
– Да, я это знаю.
Я понимаю, что начинаю быстрее дышать, что возбуждение увеличивается с каждой секундой. Тяга в паху становится более ощутимой, интенсивной.
– Скажи это, Аллегра.
– Трехдырочная кобыла.
Я почти через силу выдавливаю эти слова, так мне стыдно.
– И ты такая? – спрашивает он и поворачивает на задний двор, где наша парковка.
– Да.
– Тебе есть в чем мне покаяться? – спрашивает он, медленно въезжая на наше место.
– Да, есть.
– Просто чтобы я правильно понимал: ты ненасытная, похотливая кобыла с тремя дырками, которую необходимо срочно повоспитывать?
– Да, Роберт.
– Ты заслуживаешь наказания?
– Да, заслуживаю.
Роберт открывает дверцу машины и через плечо говорит:
– Недостаток этих кольцевых кляпов в том, что ты с трудом сможешь просить о наказании, не так ли?
– Да, – отвечаю я, выхожу, закрываю дверцу и обхожу машину.
– Как удачно, что ты уже попросила об этом, верно? Потому что через десять минут ты уже не сможешь этого сделать. Это было очень дальновидно с твоей стороны, Аллегра.
***
Роберт отдает мне ключи от входной двери и позволяет мне идти перед ним. В доме абсолютная тишина, я ищу на его брелоке нужный ключ и вдруг чувствую руки на заднице. Он расстегивает мои штаны и опускает их.
– Роберт, – задыхаюсь я. Хотя и маловероятно, что кто-нибудь появится в ближайшие десять секунд, и даже если, то что мы услышим его или ее вовремя, но публично, здесь, в подъезде за пределами нашей квартиры! Он очень быстро убирает свою правую руку от моей задницы, а я нахожу правильный ключ и вставляю его в замок. В этот момент я чувствую две вещи одновременно: левую руку Роберта, которой он закрывает мой рот, чтобы заглушить мой крик, и большой палец правой руки, которым он нежно проникает в мою задницу. Средним пальцем левой руки Роберт скользит мне в рот, шепча мне на ухо:
– Определенно, две дырки доступны. Третью я проверю внутри. Или ты хочешь остановиться здесь и сделать это в подъезде, подстилка?
Мне удается открыть дверь, и Роберт толкает меня в квартиру: один палец в моей заднице, один во рту. Я стону, когда дверь за нами закрывается, и Роберт убирает руку с моего лица, вместо этого проталкивая ее между моих ног и проверяя третье отверстие.
– Ты течешь. Жадная и ненасытная. И такая доступная, как и должна быть. Так, как мне это нравится, Аллегра.
Я задыхаюсь, потому что он начинает трахать меня: его большой палец – мою задницу, два пальца левой руки – мою пизду. Он дотрагивается до моего клитора, и этого достаточно: мои пальцы впиваются в комод, который стоит в коридоре, когда меня охватывает оргазм, и я стону совершенно развязно.
– Оставайся на месте. Ты справишься? – тихо спрашивает он на ухо и вытаскивает пальцы из меня.
Я расфокусировано киваю, не в силах ни о чём ясно мыслить, кроме одного: вниз. Я опускаюсь на колени, сажусь на пятки и дышу, прислушиваясь, как Роберт моет руки в ванной. «Тридцатилетие было определенно самым жарким днем рождения в моей жизни», – думаю я.
***
Четверть часа спустя, когда он заталкивает мне в рот кольцевой кляп, проверяет, как тот сидит, и затем расслабленно прислоняется к изголовью кровати, я чувствую себя прекрасно. Он готовит меня к использованию. Растягивает мой сфинктер с помощью плага, вводит в меня яйцо и смотрит на меня с любовью, как я сижу в середине кровати, смиренная, покорная и полностью его.
– Мы сейчас же продолжим, моя красавица, – тихо говорит он и кладет руку мне на ногу. – Я просто жду, когда ты начнешь пускать слюни…
Я стыдливо опускаю взгляд и слышу его улыбку, когда он говорит:
– Тогда ты будешь течь и сверху и снизу, Аллегра.
Я не могу ответить, поэтому молчу, и первая капля вытекает изо рта уже через пару секунд. Это стыдно, унижает и лишает достоинства. С каждой нитью слюны, капающей с моих губ, я чувствую, как между ног появляется больше влаги. Насмешливая улыбка, с которой Роберт смотрит на меня, добивает окончательно.
– Молодчина, – шепчет Роберт, – раком, подстилка, давай, шевелись.
Я с трудом становлюсь на четвереньки, и Роберт с небрежной усмешкой подкладывает под меня полотенце. Чтобы я полностью не запачкала постель. Затем снова удобно ложится и любуется мной. Дрожащей от похоти, пускающей слюни, очень низко павшей.
– Прикоснись к себе. Поиграй со своим клитором. Ты попросишь у меня разрешения, прежде чем кончить.
Я чувствую, как яйцо во мне начинает вибрировать, и скольжу правой рукой себе между ног. Чем больше я возбуждаюсь, чем ближе приближаюсь к оргазму, тем сильнее течет изо рта. Сама ситуация, моя поза, осознание того, что я сейчас делаю – все это делает меня еще возбуждённой.
– A… я… мог… я… е-е? – лепечу я, так хорошо, как могу через отверстие кляпа.
– Что? – спрашивает Роберт, склоняя голову.
Я так близко, так чертовски близко, а он меня так сильно мучает. Я пытаюсь незаметно меньше стимулировать себя, но проклятые орлиные глаза Роберта повсюду и все замечают.
– Желтая карточка, – усмехается он. – Попробуй еще раз, и я достану «Magic Wand» из ящика.
– A… моу… я… оить оа… а? Оа…а! – пытаюсь снова и Роберт кивает.
– Ты можешь, Аллегра. И я хочу тебя слышать, понятно?
Оргазм заставляет меня упасть головой на полотенце, при этом задница оказывается еще выше. Я плачу, впервые за эту ночь, измученная и подавленная, из-за напряжения, и потому что мне жутко стыдно. Позже, слезы приходят снова, потому что этот изощренный сценарий приносит мне один оргазм за другим, и я чувствую себя невероятно комфортно, пуская слюни на полотенце, в то время как мой мужчина вводит в меня множество разнообразных игрушек, подвергает чудесному спанкингу, а потом трахает меня последовательно в рот, киску и задницу.
***
Рано утром я иду в душ, двигаю челюстью взад и вперед, чтобы снова расслабить напряженные мышцы, затем наношу макияж, чищу зубы и заползаю к Роберту в кровать.
– Спасибо, – тихо говорю я, – это было невероятно интенсивно – это был лучший день рождения в моей жизни.
– М-м-м, – отвечает Роберт, прижимает меня к себе, нежно поглаживая спину, – эту сессию будет трудно переплюнуть в мой день рождения…
– До августа еще много времени, – бормочу я, – до тех пор ты сможешь придумать что-нибудь новенькое…
– Ты можешь поспорить на свою сладкую маленькую задницу, Аллегра.
– Ну, уж нет. Роберт?
– Да?
– Сходишь в булочную, когда мы выспимся?
– Конечно. Принести рогалики-мокалики, любовь моя?
– Это было бы замечательно.
– Договорились. А сейчас мы спим, моя красавица. Ты совершенно вымотана.
Я ищу удобное положение, близко к Роберту, так близко, что улавливаю его запах и чувствую, как проваливаюсь в сон.
***
Мы спим до позднего утра, и, как это часто бывает после изнурительных и трудных сессий, Роберт встает первым, позволяя мне еще поваляться. Я слышу, как он сначала идет в ванную, а затем выходит из квартиры, чтобы купить нам завтрак. Снова проваливаюсь в дрёму и засыпаю. Меня будит запах кофе, и, открыв глаза, я вижу Роберта, идущего к окну, чтобы открыть жалюзи. Через несколько секунд солнце освещает кровать, и он оборачивается, улыбается мне.
– Я так тебя люблю, – бормочу я, потягиваясь.
– Все так говорят, когда я приношу их наркотики на завтрак, – улыбается Роберт. – Перевернись на живот, Аллегра.
Я делаю то, что он требует, не задумываясь. Он хочет этого – это все, что я должна знать. Роберт стягивает с меня одеяло и внимательно осматривает свою работу. Я слышу, как он выдавливает лосьон для тела на руку – бутылка почти пуста и издает этот типичный прикольный звук. Он намазывает меня, целуя сильно пострадавшие места, и, вероятно, размышляет о том, где и как он одарит меня очередными отметинами. Он касается меня руками так нежно, и трудно поверить, что именно он изукрасил меня подобным образом. Я чувствую себя принцессой, ценимой и любимой. Он ходил для меня в булочную, готовил завтрак и теперь заботится об отметинах, которые ему было позволено оставить на мне. Я знаю, что он очень почитает меня, что уважает и любит меня за все, что я есть. Во всех аспектах, во всех состояниях.
***
Через полчаса, радостно вздыхая, я опускаю рогалик-мокалик в свой кофе, в то время как Роберт листает газету. Сделав глоток кофе, он закашливается.
– О, Боже мой, – задыхается он, глядя в газету.
– Что? – спрашиваю я с полным ртом и с беспокойством смотрю на него.
– Послушай только: «После того, как правоохранительные органы еще прошлым летом провели расследование против одного из служащих строительного министерства по обвинению в принуждении, этот сотрудник был отстранен от занимаемой должности. Как заявил глава министерства строительства, выдвинуто подозрение в коррупции, которое сейчас находится на рассмотрении. Служащий обвиняется в том, что за наличные подписывал разрешения на строительство зданий, которые не соответствовали принятому плану застройки. Власти вышли на его след в ходе расследования преступления по отмыванию денег. В случае обвинительного заключения, должностному лицу, что так же подозревается в отмывании денег, грозит тюремное заключение сроком на несколько лет».
Я с ужасом смотрю на Роберта, кофе капает с круассана на мою тарелку, недоверчиво качаю головой.
– Марек?
– Думаю, да.
Роберт кивает и протягивает мне газету, чтобы я прочитала сама.
– Что значит: «…разрешение на строительство зданий, которые не соответствовали принятому плану застройки»? – спрашиваю я, доливая Роберту кофе.
– В плане застройки говорится о том, как приблизительно должно выглядеть новое здание. Каждое новое здание должно визуально вписываться в окружающую архитектуру, по крайней мере, до некоторой степени. Не разрешено строить сверхсовременное, застекленное бунгало с плоской крышей в старом городе на строительном участке между трехсотлетними домами, потому что это слишком вопиющее нарушение архитектурного стиля. В прошлом на это не обращалось внимания, а сегодня говорится о печально известных «строительных грехах». План застройки регулирует, помимо прочего, количество базовой площади, количество этажей, высоту здания и сколько этажей может иметь дом. Ты должна представить это следующим образом – к Арне приходит кто-то и говорит: «У меня есть участок в таком-то жилом районе, и я хотел бы влепить туда шестиэтажный дворец с северным и южным крылом, конюшней и гаражом на шесть машин. Затем Арне заглядывает в план застройки и говорит: «Извините, но вы можете об этом забыть. Максимум три этажа, никаких северного и южного крыльев, гараж может быть только такой-то величины. Вы также можете забыть о конюшне, это жилой район, здесь нельзя строить ничего сельскохозяйственного… бла-бла-бла». И этот клиент-олигарх говорит: «Мне плевать, планируйте, я решу проблему с властями. В крайнем случае, я просто поищу другой участок». Таким образом, Арне планирует своего рода Букингемский дворец для пригородов, выставляет колоссальный счет и представляет план. А потом он удивляется, когда узнает, что это действительно было одобрено. Ясно?
– Да.
– Конечно, это немного утрировано и довольно вопиюще – как правило, речь идет о небольших вещах, таких как факт, что величина площади этажей немного превышена. В таких случаях у чиновника есть небольшое маневренное пространство, которое он использует за наличные. Вот так это работает.
– И ты действительно думаешь, что это может быть Марек?
– Думаю, что да. Посмотри на его образ жизни. Ты лучше знаешь, как он живет.
– Да, но я понятия не имею, сколько он зарабатывает.
Роберт пожимает плечами.
– Я тоже. В понедельник мы узнаем больше. У Арне хорошие связи в строительном министерстве, а котел сплетен будет бурлить…
Я снова перечитываю статью и задаюсь вопросом: может я еще больше ошиблась в Мареке, чем думала раньше? Принуждение. Коррупция. Отмывание денег. Это шок. Если это окажется правдой, где-то в следующем году у меня будет бывший, который отбывает многолетний срок в тюрьме.
Глава 43
Работа на последующей неделе преподносит некоторые сюрпризы. Не только Арне подтверждает, что Марек и на самом деле под следствием, но есть и новости, что относятся непосредственно к моей работе. В пятницу Микаэла бросила Арне на стол свое заявление об увольнении, а Лиза объявила, что выходит замуж за своего парня и переезжает в его родной город, где ему предложили очень выгодную работу. А тот, кто живет в Лиссабоне, больше не может работать на «Fischer & Grau». Так что Лиза тоже уходит. Для меня это означает, что в ближайшие месяцы у меня будет не хватать двух штатных единиц. А у Арне сейчас фаза строгой экономии, поэтому он отказывается искать замену сотрудников. Он уверен, что Инга, Сабина и я вполне можем сами справиться.
– Но Сабина приходит только два раза в неделю по четыре часа, – утверждаю я.
Но, понятное дело, дискуссии неуместны, Арне непробиваем. Ситуация с заказами ужасна, как никогда, поэтому он старается работать как можно экономичнее.
– Этого достаточно, по крайней мере, сейчас. Через несколько месяцев, если мы поймем, что это не работает, давайте снова соберемся. Я попрошу коллег работать по примеру Роберта и…
Раздается стук в дверь, и входит Роберт.
– Что со мной? – спрашивает он, переводя взгляд с меня на Арне.
– Ты – яркий пример для всех, – говорит Арне, и я с облегчением выдыхаю.
– О чем речь?
– Мы вынуждены экономить, и я не собираюсь заменять Лизу и Микаэлу, по крайней мере, пока. Если все немного поднапрягутся, то Аллегра, Инга и Сабина смогут справиться втроем.
Арне тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу.
– Конечно, вы сможете справиться, – говорит Роберт и ободряюще улыбается.
– Нет. Не без сверхурочных.
– Мы решим это, Аллегра. Я придумаю что-нибудь. И если мы начнем зашиваться и поймем, что не справляемся, то я, вероятно, найму кого-нибудь еще.
Мы еще немного дискутируем, Арне, Роберт и я, но Арне придерживается своего: мы постараемся обойтись меньшим количеством персонала. В будущем господа архитекторы должны будут варить себе кофе сами и, возможно, даже сами печатать то или иное письмо. Как это делает Роберт.
– Аллегра, – заключает Роберт, – пожалуйста, будь так любезна, подожди меня в моем кабинете.
Я киваю и уже через минуту сижу на стуле для посетителей в кабинете Роберта, гадая, чего он от меня хочет. Чего-то, что касается работы? Чего-то личного? Я рассердила его? Мы жарко спорили, и я высказала свою точку зрения более чем ясно – и все же проиграла.
Дверь тихо открывается и снова закрывается. Роберт обходит свой письменный стол, откидывается назад и молча смотрит на меня – он явно в режиме «Дом». Я чувствую, как меня несет в «зону», как нарастает неопределенность. После бесконечной паузы я не могу больше терпеть и тихо откашливаюсь.
– Что я могу сделать для тебя, Роберт?
Вопрос, который подходит как для работы, как и для наших личных отношений.
– Я впечатлен, – говорит он и уважительно улыбается. – Ты была действительно хороша. Убедительная, напористая, жесткая. Я не знал тебя с этой стороны.
– Тем не менее, своего я не добилась.
– Да, возможно. Но Арне кого-нибудь наймет. Когда ситуация с заказами улучшится, что непременно произойдет к лету, он снова наймет длинноногую блондинку. Или даже двоих.
Я молчу. На самом деле все сказано на эту тему. Взгляд, которым оценивает меня Роберт, заставляет покраснеть, и я начинаю беспокойно ерзать на стуле.
– Мне это нравится… – тихо говорит он, и я прикусываю губу.
– Что?
– Я хотел посмотреть, как эта напористая, жарко спорящая, совершенно объективная и волевая Аллегра превращается в эту маленькую, слабую, мягкую, эмоциональную и податливую сабу. Боже, как меня возбуждает наблюдать за этим процессом… – Он усмехается и наклоняется вперед. – Стоит такая вся и отчитывает своего босса по всем правилам искусства, дискутирует, разносит в пух и прах, почти добивается, чтобы Арне начал плясать под ее дудку, а я стою, и все время перед глазами фантастическая картинка. Картинка, изображающая то, как ты сегодня встанешь на колени, связанная, голая и с завязанными глазами, умоляя о моем члене. Этот контраст сводит меня с ума от похоти.
– Роберт, – шепчу я, но он не дает мне закончить.
– Закрой дверь и иди сюда, – приказывает он, указывая на место рядом со своим стулом.
Я встаю словно под дистанционным управлением – в своем роде так оно и есть – запираю дверь и обхожу стол, опускаюсь на колени. Роберт расстегивает джинсы правой рукой, левой берет телефонную трубку и набирает номер приемной.
– Инга. Не отвлекать в ближайшие полчаса. Абсолютно не отвлекать, ясно?
Он удобно откидывается назад, раздвигает ноги и опускает боксеры вниз. Его эрекция впечатляет.
– Вставай, – тихо говорит он, – долой трусики.
Я делаю, как он требует, и он забирает у меня трусики, отбрасывает их в сторону. Те приземляются на клавиатуру компьютера. Сливово-лиловое кружево, а над ним на мониторе – план пешеходного туннеля на центральном вокзале.
– Задери юбку.
Поднимаю юбку вверх и сразу чувствую его руку между ног. Я тихо стону, когда он погружает свои пальцы в мою влажность, а большим пальцем нежно поглаживает клитор.
– Мы здесь на работе, Аллегра, – бормочет он, и его голос сочится сарказмом. – Как ты смеешь быть такой мокрой?
Я вздрагиваю, мне стыдно – именно то, что он хочет.
– Я…
– Это довольно непрофессионально, тебе не кажется?
Я киваю и глубоко дышу, потому что он распаляет меня еще сильнее. Затем лишает меня стимуляции, вытирает пальцы о мои трусики и бросает их обратно на стол.
– Садись, – улыбается Роберт и указывает на свой член.
Я забираюсь к нему на колени и медленно опускаюсь на него, тихо стону, когда он входит в меня, легко, как будто я готовилась к этому весь день.
– Какая ты стала вдруг тихая и послушная, Аллегра… – шепчет он мне на ухо, – С чего бы это?
– Из-за тебя, – тихо говорю я, – из-за твоей власти надо мной.
– Ты шлюха.
– Да, это я, – еще тише произношу я, вздрагивая, когда он лижет местечко на моей шее, где так сильно бьется пульс.
– Какие ощущения от ебли своего босса на работе?
– Хорошие, – шепчу я, и тут же чувствую руку у себя на шее.
– В самом деле? Как ты можешь это знать? Ты еще не сдвинулась ни на миллиметр. И я считаю, тебе пора начинать шевелиться.
Его улыбка одновременно грязная и злая, и я делаю то, что он велит. Я знаю, что он не позволит мне кончить хотя бы потому, что я громкая. Он берет то, что хочет, и удовлетворяется мною. Это то, что я хочу снова и снова. Он душит мои стоны долгими интенсивными поцелуями и выстанывает свой оргазм мне в рот. Ждет, пока дыхание немного успокоится, а затем сталкивает меня с колен. Я стою перед ним, наблюдаю, как он упаковывает свой член. Затем он выдвигает ящик стола и достает пакет влажных салфеток.
– Очисти себя. Тщательно.
Он не спускает с меня глаз, и пока я чищу себя, хватает мои трусики левой рукой и вращает их вокруг указательного пальца, затем возвращает мне. Я надеваю их, поправляю одежду, довольная, что сегодня не пользовалась помадой.
– Хорошо, – говорит он, – ты выглядишь так, будто ничего не случилось.
– Спасибо, Роберт.
Я знаю, как надлежит себя вести.
– Я должен благодарить.
– Это… так положено. Для меня, – тихо отвечаю я, и он улыбается мне с любовью.
– Я ценю это. Кстати, Аллегра, ты не будешь работать сверхурочно. Я не разрешаю. Ты едешь на работу со мной, и со мной возвращаешься домой. Если ты хочешь работать сверхурочно, то только по четвергам. Но и тогда я ожидаю, что ты будешь дома не позднее девятнадцати часов. Я ясно выразился?
– Да, Роберт.
– Если понадобится, я поставлю Арне в известность.
– Спасибо.
Когда я подхожу к двери и уже собираюсь открыть ее, он говорит:
– Новое правило, Аллегра. Я буду трахать тебя здесь чаще, если мне захочется.
– Да, Роберт, – шепчу я и открываю дверь. Я понимаю, что принадлежу ему так сильно, что совсем не против этого. Он только что расширил «зону», и я просто согласилась. Это было совершенно легко, это не стоило мне ни раздумий, ни борьбы. Я вспоминаю наш разговор, который у нас состоялся в январе.
– Что, если Марек прав, – спросил он меня тогда.
«Может быть, Марек, как исключение, и был прав», – думаю я, но мой ответ все тот же: «Значит, так тому и быть».
***
Через несколько дней – в этом году апрель действительно выдался теплым и приятным – Фрэнк открывает сезон барбекю и приглашает нас. Сара одета легко, и, поскольку мы все свои, ей наплевать на гематомы на бедрах, которые не покрывает короткая юбка, надетая на ней. Мои бедра порой выглядят также, когда Роберт бьет меня рукой или кнутом по чувствительной внутренней стороне – что действительно удивительно больно и очень эффективно оставляет следы. Кроме того, и на ее декольте я замечаю гематомы, а также несколько следов укусов на руках и засосы на шее. Для непосвящённых Сара выглядит ужасно избитой, и я знаю, что иногда сама выгляжу также, как, впрочем, и сейчас. Тем не менее, на мне брюки-капри и легкая футболка с длинными рукавами и вырезом-лодочкой, так что ничего, кроме моей шеи, не видно. Раны от порки на моей заднице, следы на бедрах и исчезающий синяк на левой груди полностью покрыты. На мне обычно нет никаких засосов, поэтому никто не видит мои отметины. Вечеринка проходит отлично, и мы много смеемся. Я действительно счастлива, что познакомилась с Сарой и Фрэнком, и даже не представляю, как было бы без них. Я восхищаюсь Сарой за ее уверенность и гордость, с которыми она, не стесняясь, несет на себе свои отметины. Даже не знаю, смогла ли бы я это сделать перед посвященными, не говоря уже о незнакомцах. Это слишком личное, слишком интимное.
