Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"

Автор книги: Клер Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Верно.

– Не-е-е, это не сработает.

– Точно. И батя сразу понял это.

– Роберт, – тихо говорю я, – при всем моем уважении… Может быть, для Анны будет более полезно, если ты попытаешься поговорить с ней спокойно и разумно, как ты говоришь со мной прямо сейчас, и…

Я замолкаю, когда рука Роберта ложится мне на шею и нежно сжимает. Он направляет меня этой хваткой в такое положение, чтобы поцеловать меня.

– Ты права, – бормочет он мне в рот, прекратив поцелуй, – это было бы действительно лучше. Но когда дело доходит до Лотти и ее благополучия, мои глаза заволакивает кровавой пеленой. Она решила рожать этого ребенка, осознанно, понимая все последствия. И заставлять Лотти играть сейчас вторую скрипку, не давать ей физической близости, в которой она нуждается и ждет от своей матери, просто ради того, чтобы в воскресенье утром никто не мешал перепихнуться – просто недопустимо. Это действительно меня бесит. Тем более что девочка и так недостаточно получает от Анны. Анна с каждым годом все меньше и меньше заботится о ней. Лотти постоянно находится у бабушки с дедушкой – это для нее, конечно, не кошмар-и-ужас, а, даже наверняка, совсем наоборот, но все же. Лотти не должна отодвигаться в сторонку, чтобы Анна могла зарабатывать деньги, и она уж точно не будет отодвигаться в сторонку, чтобы Анна могла шляться и трахаться.

– Если она будет только сидеть дома, она не встретит принца.

– Верно. Но она ищет слишком усердно, тратя слишком много времени на жаб.

– Не мог бы ты все равно попытаться?

– Что? Не кричать на нее в следующий раз?

– Да.

– Хорошо. Я попытаюсь. Но ничего не могу обещать.

Глава 48

В субботу за завтраком Роберт рассказывает, как прошел разговор с Ингой. Не очень хорошо. У нее глубоко укоренившееся отвращение. Поэтому создавалось такое впечатление, что она вообще больше не верит ни единому слову Роберта. Но та, по крайней мере, попыталась и пришла на встречу. В конце концов, это хоть что-то, даже если Роберт думает, что это пустая трата времени.

– Может, тебе она больше поверит, – говорит он, задумчиво глядя на банку с вареньем.

– Не думаю. В любом случае, по ее мнению, я буду говорить только то, что ты вбил мне в голову. Я была бы удивлена, если бы она, с ее-то точкой зрения, считала, что у меня вообще есть свое собственное мнение.

– И ты снова права. Тогда ее никому не переубедить. Ну и как тебе перуанские фильмы с норвежскими субтитрами?

– Хорошо. Мне понравилось. Я все поняла. Иногда даже не нужны были субтитры. Образы говорили сами за себя.

– Но частенько образы бывают обманчивы, не так ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Чисто кинематографически, я думаю о «Шестом чувстве». И, если говорить о нас, то образы также обманывают. На данный момент у Инги, видя наш с тобой образ, складывается впечатление, не соответствующее действительности.

– Потому что она слишком много сама себе придумывает.

– Да.

– Таким образом, у нас не только проблема с Мареком, но и с Ингой?

– Посмотрим, станет ли это действительно проблемой. Надеюсь, нет. Я апеллировал к ее профессионализму. Но не верю, что она когда-нибудь действительно поймет. Думаю, у нее был плохой опыт.

– Понимание – это необязательно, но было бы хорошо, хотя бы терпимость. Какой плохой опыт ты имеешь в виду? – спрашиваю я и кладу подбородок на руку.

– Она ничего не сказала, но сразу же встает в стойку, когда речь заходит о «садизме». Может быть, ее отец избивал ее мать. Или она однажды оказалась в насильственных отношениях. Я не знаю.

– Почему так много людей не могут увидеть разницу?

– Потому что удар – это удар, Аллегра. И любой, кого били раньше, будь то родители или ребята на школьном дворе, знает, насколько это больно. Не только физически, но и психологически. Большинству людей непонятно, как можно испытывать удовольствие от того, что тебя избивают. Просто потому что знают, как это может быть больно. Потому что изучали в школе, что раньше кнут использовался для непокорных рабов, и это было ужасное, мерзкое наказание. Потому что имеют точное представление о том, что такое пытки и с какой целью они используются. И в ванильном представлении я – мудак, который прежде, чем поехать в ближайший паб, чтобы набухаться, беспощадно бьет тебя, таскает по всей квартире и насилует, а по возвращении снова набрасывается. Люди неохотно меняют свое мнение о садистах. Инга это доходчиво показала. Она очень хотела донести до меня, вербально и невербально, что меня не боится. Потому что на самом деле боится.

– Она тебя боится?

– Да. И считает, что мое, признаю, порой паршивое настроение чистой воды агрессия, против которой ты вынуждена защищаться. Чтобы не стать жертвой – если уже ею не стала. Она абсолютно не понимает, что происходит в голове сабмиссивного человека.

– Ты объяснил это ей?

– Я пытался, но не думаю, что был услышан.

Я помешиваю кофе и глубоко вздыхаю. Теперь настала очередь рассказать о том, что заставило меня волноваться всю ночь. Когда я вернулась домой, Роберт уже спал, и у меня была возможность подумать над разговором. Мне никогда раньше не приходилось вести подобного. Потому что обычно мы идем куда-то вместе.

– Я встретила Дэвида на кинофестивале.

– Какого Дэвида? – спрашивает Роберт, поднимая бровь.

– Дэвид, который заигрывал со мной у бара. На дне рождения Сары.

– Ах, тот Дэвид. Я слушаю.

Роберт ободряюще улыбается мне, и я понимаю, что все его внимание теперь направлено на меня, что он пристально наблюдает за мной. Потому что хочет знать, солгу ли я.

– Мы коротко поговорили, а потом пошли в разные кинозалы. После фильма мы снова встретились в холле, и он хотел пригласить меня выпить. Я отказалась.

– Но это еще не все, не так ли? – спрашивает Роберт, расслаблено откидываясь назад.

– Да. Потом мы пошли в один кинозал, и он сел рядом со мной. Но он не прикасался ко мне. Мы беседовали только о фильме.

Я вспоминаю, как во время фильма касалась левой рукой кольца Роберта на указательном пальце правой, как крутила его. Чувствовала ментальные оковы, символизируемые кольцом. Оно напоминало мне о том, что я есть и что должна делать.

– А потом?

– Он хотел узнать мой номер телефона. Я не дала. Затем тот написал мне свой на листке бумаги. И еще раз спросил, не пойду ли я выпить с ним. Я снова отказала.

– Где записка?

– В моей сумочке, – говорю я, вставая, чтобы принести листок.

Пока роюсь в прихожей в сумочке, в дверь звонят, и, так как я стою прямо за ней, то открываю.

– Нет, – тихо говорю я, когда вижу, кто стоит за дверью, – о, нет. Оставайся снаружи. Убирайся.

– Я хочу поговорить с Робертом. Это важно, – отвечает Марек, холодно глядя на меня. – Не хочешь меня пригласить?

– Нет, я не хочу. Прочь!

– Аллегра? – зовёт Роберт из кухни, и я понимаю, что словно парализованная таращусь на Марека.

Откуда он знает, где мы живем? После того, как не отвечаю, я слышу, что Роберт приближается. Он входит в коридор, и я чувствую, как при виде Марека в нем начинает закипать злость.

– Убирайтесь. Сейчас же, – говорит Роберт, подойдя ко мне и скрещивая руки на груди.

– Мне нужно срочно поговорить с Вами. Это очень важно.

– Со мной?

Роберт прищуривается от удивления. То, что Марек желает поговорить с ним, случается не часто.

– У меня к Вам предложение.

– Я не принимаю предложений от Вас, – отвечает Роберт, протягивая руку к двери, чтобы закрыть ее.

– Семьдесят тысяч.

– Что, простите?

Роберт отпускает дверь и немного наклоняется вперед.

– Я даю вам семьдесят тысяч евро.

– За что? За Аллегру? Я градостроитель, а не работорговец, герр Хофнер.

– Вы получите семьдесят тысяч евро, если прикажете Аллегре подписать этот вексель.

– Что?

Роберт бросает на Марека взгляд, который ясно говорит, что он думает об этом.

– Аллегра делает все, что Вы говорите, верно?

– Да, она делает.

– Вы очень хорошо контролируете её.

– Да.

Роберт медленно кивает и снова скрещивает руки на груди.

– Тогда это не проблема. Вы говорите ей подписать и получаете от меня семьдесят тысяч евро. Наличными, вперёд.

– Вы действительно полностью, очень и очень в глубоком дерьме, не так ли?

– Да. Можно так сказать.

– И Вы думаете, что это сработает? Аллегра уже сказала, что Вам не поможет. И Вы думаете, если я скажу ей, то она это сделает?

– О том и речь. Если до сих пор Вы были с ней достаточно строги, то она сделает. Если нет, она включит своё упрямство. Но после ста пятидесяти – двухсот ударов тростью она все подпишет. Вы знаете это так же хорошо, как и я, верно?

Я смотрю то на одного, то на другого мужчину, которые, очевидно, забыли о моём присутствии. И не чувствую страха. Знаю, что Роберт слишком сильно презирает его, чтобы купиться. Кроме того, Роберт, в принципе, непродажен. И замечание Марека о трости заставляет кровяное давление Роберта подскочить до невообразимых высот.

– Это и есть Ваш метод? А Вы знаете, как это называется?

– Что вы имеете в виду?

– Это издевательства. В самом страшном смысле этого слова. Вы серьезно думаете, что я буду измываться над Аллегрой, разрушать её, разрушать мои отношения, просто ради того, чтобы Вам не пришлось отправиться в тюрьму? В самом деле? У Вас настолько неладно с мозгами, что мне даже слов не хватает.

– Это семьдесят тысяч евро, Каспари. Наличными. Хорошо подумайте об этом. Люди и за меньшие деньги…

– Засуньте бабло себе в задницу и оставьте нас в покое.

Роберт захлопывает дверь, разворачивается и идет на кухню. Я стою как неприкаянная в коридоре без понятия, что вообще тут происходит. Медленно следую за Робертом и останавливаюсь в дверях кухни. Он сидит на стуле, запрокинув голову, и глубоко дышит. Напряжённо и медленно. Заметив моё присутствие, долго смотрит на меня. Наши взгляды скрещиваются, и тишина в квартире становится почти ощутимой. На улице газует машина, раздаётся визг шин. «Марек», – думаю я, и делаю глубокий вдох. Он следовал за нами от работы до нашей квартиры. У меня нет другого объяснения тому, что он узнал, где мы живем.

Роберт встает, достает из шкафчика открытую пачку сигарет, вынимает из ящика спички и проходит мимо меня. Я следую за ним на маленький балкон и закрываю за собой дверь. Роберт закуривает и молча курит. Он опирается на перила балкона и смотрит на меня.

– Спасибо, – говорю я, и он кивает.

– Как он нас нашел? – спрашивает он, когда мы снова возвращаемся на кухню, и наливает себе свежий кофе.

Я беспомощно пожимаю плечами, бормоча ответ. «Неважно, – думаю я. – Я в безопасности. Я нашла свое место». Как будто по наитию, я подхожу к Роберту и опускаюсь к его ногам, прислоняюсь головой к его колену, опуская глаза. Жест смирения, подчинения, благодарности. В моем поле зрения появляется подушка, и я хватаю ее и подкладываю под себя. Роберт протягивает мне мою кофейную чашку, и я забираю её у него, вцепляюсь в неё. Мы молчим. И я, закрыв глаза и прислонившись к ноге Роберта, наслаждаюсь безопасностью, которую дарит мне место у его ног.

Через четверть часа Роберт тянется к газете и начинает листать ее. Я смотрю на свою, теперь пустую, чашку и думаю об отношениях, о словах Марека. Да, я делаю все, что Роберт говорит, да, он крепко держит меня в руках. Но не требует от меня ничего, что было бы противно мне. Он заботится о моих потребностях, исполняет мои чаянья и желания. Так же, как я выполняю его.

– Аллегра?

– Да?

– Что с твоей чашкой?

Я улыбаюсь, потому что он так мило обо мне заботится, всегда, независимо от того, где я нахожусь.

– Не мог бы ты налить мне еще, пожалуйста?

– Конечно.

Я вручаю ему чашку и секундой позже получаю ее наполненной. Это хлопотно, но это часть нашей жизни. Несколько минут проходят в молчании, и я чувствую, как Роберт снова обретает спокойствие.

– Если хочешь, можешь встать, – говорит он и нежно гладит мою шею.

– Я пока не хочу.

– Когда придёшь в себя, принеси мне записку с номером телефона.

– Да, Роберт.

Я медленно выпиваю свой кофе, затем встаю, убираю подушку и чашку. Все время чувствую взгляд Роберта и знаю, что он ждет. Когда приношу ему записку, тот улыбается. Кладет её, не глядя, в карман, а затем протягивает мне телефон.

– Будь добра, позвони Самире и запишись на среду.

– Да, Роберт, – говорю я, делая то, что он требует.

Тот факт, что я должна пойти к Самире, для удаления волос на моем теле, вероятно, означает, что Арне одобрил долгие выходные.

– Среда, 18:00, – говорю я, закончив разговор, и Роберт кивает.

– Ты даже не представляешь, с каким нетерпением я жду этих выходных, – бормочет он и встает, глядя на меня сверху вниз.

– Я тоже, Роберт.

«Но сначала я должна сделать заявление в полиции», – думаю я. Как только это будет сделано, надеюсь снова сосредоточиться на своей жизни, жизни без Марека. Потому что он, надеюсь, оставит нас в покое.

– Каково было разговаривать с Дэвидом? – спрашивает он меня на ухо.

– Я чувствовала себя не в своей тарелке. Это было неприятно.

– Кольцо послужило своей цели?

– Да, послужило.

– Очень хорошо. Ты заслужила награду, Аллегра?

– Нет.

– Нет? Почему нет?

Я чувствую его улыбку. Я дала правильный ответ.

– Поскольку само собой разумеется, что я следую правилам, это не заслуживает отдельной награды.

– Хорошая девочка, – шепчет он, – я очень доволен тобой.

Эта похвала – достаточная награда для меня.

***

Я критически осматриваю себя в зеркале, прежде чем пойти в душ. Наступают наши длинные выходные, наконец-то. Сегодня четверг, Лотти забрали четверть часа назад. Анна и Алекс вместе. Умный ход со стороны Анны, потому что Роберт познакомился с Алексом, а она знала, что он не устроит сцену в присутствии того. «Алекс не самая яркая звезда на горизонте, – думаю я и залезаю в душ, – он просто лягушка. Принц Анны все еще где-то там».

Роберт закатил глаза, едва закрылась дверь за этой троицей. Выражение его лица сказало мне все. Он притянул меня к себе, уткнулся лицом в мои волосы и глубоко вздохнул.

– О. Мой. Бог. Чувак не просто ноль, он двойной ноль. И что она в нём нашла?

– Может, ей нравятся татуировки?

Роберт пробормотал что-то непонятное и оторвался от меня. Через мгновение он уже переключился и отправил меня в душ. Его голодный взгляд заставил меня задрожать, вызывая желание упасть на колени.

***

Моя кожа гладкая и нежная, без изъянов. «Это очень скоро изменится», – думаю я, начиная мыться. Дверь ванной открывается, и Роберт входит без стука, не спрашивая. Его ванная, его женщина – к чему предупреждения? Он полностью одет – абсолютный Дом. Роберт прислоняется к раковине и смотрит на меня, наблюдая, как я моюсь. До утра вторника он будет делать это, осуществлять контроль, играть со своей властью. Он не позволит мне спрятаться, даст мне лишь немного уединения, и то, только когда мне нужно будет в туалет. Поскольку это имеет временные рамки, то я не против, скорее наоборот, с нетерпением жду этого. Мне нравится контроль, мне нравятся последствия, и я люблю, когда он демонстрирует мне, сколько у него власти. Когда заканчиваю, он протягивает мне полотенце и улыбается.

– Ты остаешься голой, – говорит он, и я киваю, сушу себя, осторожно выжимая воду из волос.

Я уже предполагала, что мне не потребуется одежда. Он забирает у меня полотенце и тихо приказывает мне сложить руки за головой и раздвинуть ноги. Я улыбаюсь, следую приказу. Он осматривает меня. Боже, как сильно я люблю это. Его руки скользят по моему телу и проверяют, так ли гладка моя кожа, как он предпочитает. Я чувствую, как тот пальцами ласкает мою шею, подмышки, грудь, живот. Роберт становится на колени, а затем выпрямляется, убедившись, что мои ноги гладки и шелковисты. Устремляет взгляд на меня, когда он кладет правую руку на мой лобок, ощупывает каждый квадратный сантиметр. Левой рукой инспектирует задницу, указательным пальцем двигается по анальной складке. Двумя пальцами скользит во влагалище, и он улыбается, когда чувствует, насколько я уже мокрая. Чувствую себя прекрасно, любимой и окружённой заботой, защищенной, контролируемой и покорной. Вижу желание в его сверкающих глазах, радость от возможности делать со мной всё, что он пожелает сделать.

– Очень красиво. Гладкая кожа, влажная и желающая. Облизать, подстилка.

Он подносит два влажных пальца к моему рту, и я облизываю сок, мои руки все еще сжаты за головой.

– Дверной звонок выключен, телефоны тоже. Ты принадлежишь мне, Аллегра. Круглосуточно, до утра вторника.

Его голос тих, тон не терпит противоречий.

– Да, Роберт.

– Зеленый, желтый и красный. Есть вопросы, пожелания или комментарии?

– Нет.

– Очень хорошо. Ложись на кровать, на живот, ноги широко расставить.

Глава 49

Он заставляет меня ждать, дает мне возможность подготовиться к тому, что произойдет, представить в красках, что тот собирается сделать, найти свое место. Когда слышу его шаги, я готова, пребываю в надлежащем состоянии. Покорная, послушная, возбужденная, жаждущая унижения, боли. Я знаю, что буду плакать, что буду сопротивляться, когда он доведет меня до предела. Эти выходные станут катарсисом для моей души, и в понедельник вечером я буду лежать в этой постели, как заново родившаяся.

– Аллегра, – тихо говорит он, – задницу вверх.

Я приподнимаю бедра, и он подкладывает под меня подушку, после снова ложусь. Мужчина сжимает руками мою правую лодыжку, и я чувствую прикосновение манжеты, мягкое и прохладное. Роберт застегивает ее, проверяет, как сидит, и протягивает веревку через прикрепленное к ней кольцо, затем кладет мою ногу в нужное ему положение и привязывает веревку к изножью кровати. Процесс повторяется с левой ногой. Результат – я лежу на кровати, распятая, выставив на обозрение обнаженные ягодицы. Через несколько минут он прикрепил мои руки к изголовью с помощью наручей и веревок. Свобода передвижения – всего пара миллиметров. Я беспомощна, полностью в его власти. Лоно немедленно реагирует на мое положение и выделяет настоящие потоки влаги. Когда Роберт завязывает мне глаза, я издаю умиротворенный стон.

Я могу позволить себе расслабиться. Несмотря на то, что беззащитна и слепа. И вынуждена принять все то, что он собирается со мной сделать.

Автоматически прислушиваюсь более внимательно, концентрируясь на том, что могу воспринимать. Роберт выходит из комнаты, его шаги стихают в коридоре. Он обут. В квартире воцаряется тишина. Я жду его возвращения. Когда что-то касается моих ягодиц, вздрагиваю и тихонько вскрикиваю, затем слышу сдержанный смех Роберта.

– Успокойся, дорогая. Это всего лишь я.

Он снял обувь и незаметно пробрался в спальню. И теперь ласкает мою задницу рукой в латексной перчатке.

Я чувствую, как прогибается матрас, когда он садится рядом со мной на кровать, чувствую его пальцы на половых губах. Латекс ощущается непривычно и странно влажным – но, возможно, это мои чувства играют со мной злую шутку. Роберт в буквальном смысле массирует всю мою интимную зону, периодически ненадолго останавливается, убирая пальцы, и затем снова продолжает. Примерно через минуту я чувствую это: становится безумно горячо, слегка щиплет, такое ощущение, что клитор набух и стал в десять раз больше.

– О, Боже… – стону я. – Что это?

Роберт перемещает пальцы к моей заднице. Он вводит в меня что-то маленькое и твердое. Снова проходит не больше минуты, прежде чем я чувствую жжение, жар. Всхлипываю, а мужчина возвращается к клитору, который кажется таким нетерпимо горячим, набухшим, и настолько чувствительным, что я почти мгновенно балансирую на грани кульминации.

– Роберт, пожалуйста… могу я… о, Боже… Роберт!

– Ты можешь, – отвечает он, но я уже в процессе. Жар на сфинктере и в заднице резко усиливается, я напрягаю мышцы и кричу от оргазма в подушку, на которой лежу. В тот момент, когда расслабляюсь, Роберт стимулирует меня еще больше, доводя до следующей кульминации. И еще раз, и еще раз и в четвертый раз. Веревки и это новое, эротичное ощущение не дают мне никакой возможности уклониться. Я стону, умоляю и кричу во время оргазмов, которые доставляет мне Роберт, насколько это возможно, жадно выпячивая ему навстречу ягодицы.

После четвертого оргазма он дает мне передышку и позволяет отдышаться. Я чувствую, как тот склоняется надо мной, ощущаю его дыхание возле уха.

– Вау, – шепчет он, – это было очень круто.

– Дааааа… – выдыхаю я и сглатываю. – Что ты со мной сделал? Что это в моей заднице?

– Имбирь, детка. Я вырезал маленькую пробку из куска очищенного корня имбиря и засунул ее тебе в задницу. То, что тебя так завело и заставило кончить так сильно – это имбирный сок, который я втер в тебя. Вот почему перчатки, понимаешь? Ну и как тебе?

– Это… вау. Я… мне это понравилось.

Голос у меня слабый и бессильный, во рту совершенно пересохло.

– Знаешь, – шепчет он, – когда еще можно использовать корень имбиря в заднице?

С этими словами он вынимает корешок, и с моих губ срывается стон.

– Нет, когда? – тихо спрашиваю я.

– При наказании. Чем дольше его оставлять, тем становится неприятнее. Когда я тебя ударю, ты автоматически сожмешь задницу, как при оргазме. Это выжмет из корня еще больше сока, и в какой-то момент ощущения станут очень и очень противными. Мы это испробуем. После твоей следующей провинности, Аллегра.

Я тихонько стону, только представив это, – и жду с нетерпением.

– Чем больше имбирного сока я здесь… – Роберт проводит пальцем по моим половым губам, массирует мой клитор в течение двух секунд, – …размажу, тем горячее и возбужденнее ты станешь, но – и в этом самый смак – ты не сможешь кончить. В небольших количествах сок дарит очень приятные оргазмы, как это было только что, но в больших количествах он мешает кончить. Это очень мучительно, когда ты так невероятно возбуждена, так сильно жаждешь оргазма и можешь делать все, что хочешь. Но это не сработает, ты не сможешь этого сделать. Немного потренировавшись, я смогу удерживать тебя в этом состоянии часами, Аллегра.

Его голос – чистейший соблазн.

– Ох… – только и могу произнести я и уже знаю, кому в ближайшем будущем достанется большее количество этого волшебного сока на клитор. – Как долго это действует, если нанести немного всего один раз?

– Около тридцати минут. Чем больше, тем интенсивнее, тем дольше. Менее чем через полчаса ты больше ничего не будешь чувствовать.

Я уже ощущаю, что эффект сходит на нет. Ощущение изысканное, думаю, что мне оно нравится, поэтому делаю мысленную заметку, чтобы с этого момента в доме всегда был имбирь.

– У тебя есть еще немного? – спрашиваю я, шевеля задницей, насколько могу.

– Что?

– Сока?

– Да. Ты хочешь еще одну дозу?

– Да, пожалуйста.

– Э-э-э, кому-то это действительно понравилось, да?

– Хм-м-м, это было очень, очень клево. И это чувство уже почти прошло.

– Похотливая сучка, – шепчет Роберт, а затем я чувствую его пальцы между ног, чувствую, как он растирает сок, и удовлетворенно стону.

***

Мне снится очень эротический сон. Я ощущаю на себе руки Роберта, ласковые и нежные, завлекающие, соблазняющие. Чувствую поцелуи на спине, кончики пальцев, скользящие по моим половым губам. Очень медленно до меня доходит, что я больше не сплю, и открываю глаза. Рассветная полумгла, проникающая сквозь щели жалюзи, окутывает комнату рассеянным светом. Наверное, еще даже нет половины шестого. Я чувствую руку Роберта между ног, он впивается в мое бедро, сгибает мою ногу и осторожно слегка разворачивает меня, чтобы без проблем проникнуть как можно глубже.

– Роберт… – шепчу я и тянусь назад, нащупываю его голову, ласкаю его щеку, когда нахожу ее.

– Наконец-то проснулась, а? Приятно, что ты все-таки решила принять участие в этом мероприятии…

Я чувствую его ухмылку под ладонью и уже собираюсь ответить, когда он резким толчком врезается в меня. Без проблем. И понимаю, что обильно теку, и задаюсь вопросом, как долго он меня ласкал, не разбудив при этом.

– А-а-ах… – стону я, наслаждаясь крепкой хваткой, удерживающей меня.

Теперь, когда я уже проснулась, он прикасается ко мне совсем по-другому. Я пытаюсь улечься поудобнее, чтобы получить максимум удовольствия от этого раннего утреннего траха. Но Роберт не позволяет мне этого, удерживая руками мое тело в том положении, в котором хочет, чтобы я была.

– Прекрати, моя красавица. Я использую тебя, беру тебя, когда пожелаю, Аллегра.

– Я просто хотела… – бормочу я, пытаясь оглянуться через плечо.

– Нет.

Он скользит ладонью к моему рту, и я киваю, чтобы показать, что понимаю. Роберт все равно оставляет руку на месте и начинает меня трахать. Одной рукой удерживает меня на месте, а другой закрывает мне рот – явный признак того, что все происходящее только для него, для его удовольствия. Мое удовлетворение не в счет. Я – вещь, которую он использует. Я стону при каждом сильном толчке ему в ладонь, улыбаюсь, когда он начинает дышать все быстрее и быстрее, когда начинает стонать, когда чувствую и слышу его оргазм. Мужчина расслабленно опускает руку, мой рот снова свободен. Он притягивает меня к себе, тонкая пленка испарины на его коже кажется прохладной, а кожа под ней – обжигающе горячей. Роберт остается внутри меня, не пытаясь выйти, и я напрягаю вагинальные мышцы несколько раз подряд.

– Н-нх? – издает Роберт дергает бедром, как будто рефлекторно реагирует на мое тело.

– Я люблю тебя, – тихо говорю я и получаю в ответ поцелуй в затылок.

– Я тебя тоже. А теперь тихо, я хочу спать дальше.

***

Выспавшись, я иду в ванную, чищу зубы и принимаю душ, затем завариваю кофе и возвращаюсь в спальню. Мне не давали разрешения вставать. Поэтому тихонько прокрадываюсь на свою половину кровати и наблюдаю за ним, пока тот не проснулся, все еще ошеломленная тем, что этот мужчина мой, что я на самом деле подцепила красивого, умного мужчину, чьи предпочтения идеально дополняют мои. Я смотрю на его правую руку, лежащую на животе, на большую ладонь, которой он может причинить мне столько боли, на длинные тонкие пальцы, которые могут доставить мне столько удовольствия. Серебряное кольцо на его безымянном пальце сияет в лучах утреннего солнца, проникающего сквозь щели в жалюзи. Запах кофе доносится через открытую дверь в спальню, и Роберт шевелится, потягивается и открывает глаза.

– Утро, – бормочет он, морщит нос. – Кофе уже готов?

– Да. Хочешь в постель?

– Да, пожалуйста.

Я встаю и иду на кухню, наливаю нам двоим кофе, ставлю чашку перед ним и спрашиваю, принести ли газету?

– Хочешь пойти к почтовому ящику голой, Аллегра?

– Нет, не очень-то.

– Я позволил тебе одеться?

– Нет.

– Это достаточный ответ на вопрос? – Он усмехается и встает. – Я сам принесу.

Мужчина делает глоток кофе и исчезает в ванной. Я слышу шум душа, тишину, захлопывающуюся дверь квартиры, которая вскоре открывается и снова закрывается. Роберт заходит в спальню, бросает газету на простыню, снимает футболку и спортивные штаны и садится на кровать, прислонившись к изголовью.

– Ты молчишь, говоришь только тогда, когда я тебя о чем-то прошу. Ты не смотришь на меня, ты не прикасаешься ко мне. Поняла?

Я опускаю глаза и киваю. Роберт берет чашку с кофе и пьет. Тот факт, что кофе уже остыл, его не беспокоит. Он пьет холодный кофе, не моргнув глазом.

– Будь так добра, – говорит он, протягивая мне чашку.

Я стараюсь не прикасаться к нему и пытаюсь изо всех сил держать глаза опущенными, когда беру у него чашку. Краем глаза ловлю одобрительную улыбку. Он доволен мной.

***

Я ставлю перед ним свежий кофе и поворачиваюсь, желая вернуться к своему краю кровати.

– Вниз, – тихо говорит он, и я немедленно подчиняюсь.

Грациозно передвигаюсь на коленях вокруг кровати и забираюсь на свою половину. Роберт молча протягивает мне половину газеты, и я прикусываю губу, чтобы подавить рефлекторное «спасибо».

Мы молча читаем газету, и я знаю, насколько Роберт наслаждается этим покоем. Это соответствует его настроению по утрам. Он мог бы просто выгнать меня из комнаты, чтобы побыть в тишине и покое, но так может наслаждаться моим видом и, возможно, появится шанс наказать меня за какой-нибудь проступок – еще одна дилемма, которая бушует у меня в груди. Все внутри побуждает оставаться послушной, готовой и прилежной сабой, и в то же время я испытываю непреодолимую тоску по воспитанию и наказанию.

– Ты это учишь наизусть, или я могу получить твою половину?

Я вздрагиваю и протягиваю ему газету. Он дает мне страницу и указывает указательным пальцем на статью.

– Начало судебного процесса намечено на пятое июля. Запланированы три дня слушаний.

Читаю репортаж и киваю. Комиссар Вальтер уже сказал мне после нашего разговора, что меня, вероятно, не вызовут свидетелем, потому что я больше ничего не могу добавить к расследованию. Ни за, ни против.

Откладываю газету и отталкиваю от себя мысли о Мареке. Я смотрю на покрывало, борюсь с собой. Мой взгляд постоянно возвращается к Роберту.

– Желаешь знать, что мы будем делать сегодня? – спрашивает он через некоторое время, и я слышу шорох газеты, когда тот роняет ее на пол рядом с кроватью.

Я киваю, глядя вниз.

– Я накажу тебя, Аллегра. Просто так. Потому что могу.

Я снова только киваю и на секунду закрываю глаза, потому что все внутри меня сжимается в предвкушении. Но, думаю, что не облегчу ему задачу. Буду сопротивляться. Хочу, чтобы меня принудили. Роберт хватает меня рукой за затылок, зарывается в волосы и откидывает голову назад. Заставляет меня смотреть ему в глаза.

– Я вижу вспышку сопротивления? – Он усмехается. – Небольшой бунт, Аллегра? Попробуй. Давай-давай.

Он отпускает меня, и я вскакиваю с кровати, глядя на него сверху вниз.

– Иди сюда, – тихо приказывает он и откидывается назад.

– Нет, – шепчу я, и вот мы уже в игре.

Я вижу, как Роберт улыбается, встает, скрещивает руки на груди и кивает головой в сторону пола.

– Нет, – повторяю я и делаю шаг назад.

Он подходит ко мне, и я убегаю от мужчины, не сводя с него глаз. Когда Роберт останавливается у комода и открывает ящик, чтобы вынуть то, что собирается использовать, я сбегаю на кухню. Через несколько секунд он уже стоит в дверном проеме, ухмыляясь, зная, что его вид излучает опасность и угрозу. Я толкаю стул между нами, но он тут же отодвигает его и встает передо мной так близко, что я чувствую его запах. Роберт хватает меня, и я немного сопротивляюсь, не очень сильно, так, совсем чуть-чуть.

– Аллегра, – шепчет он мне на ухо, заведя мне руки за спину и склонив над кухонным столом. – Уклонение влечет за собой наказание, помнишь?

Киваю. Конечно, я это знаю. Он связывает мне руки за спиной стяжкой для кабеля, и я пинаю его. Роберт ловко уклоняется и вытягивает черный непрозрачный тканевый мешок из-за пояса своих боксеров. И натягивает его на мою голову, тем самым подавляя сопротивление в зародыше. Я не вижу, где он. Когда чувствую, как кабельная стяжка оборачивается вокруг моей лодыжки и сжимается, прикрепляя мою ногу к столу, уже слишком поздно. Я брыкаюсь другой ногой, но и ее тот привязывает за считанные секунды. Следующее, что чувствую, это веревка, которая обвивает мой торс, предотвращая все попытки выпрямиться. Он привязал меня к столешнице.