Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"
Автор книги: Клер Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)
«Для Роберта все это гораздо более расслаблено, раскованно и недогматично, чем для Марека и многих из моих краткосрочных кавалеров», – думаю я, и с благодарностью прижимаюсь к нему. Небеса послали мне этого мужчину, определенно небеса.
Глава 14
Большая вечеринка по случаю дня рождения начинается в два часа дня, и Роберт находится у меня уже с самого утра. Он наблюдает, как я крашу ногти, подбираю украшения и одеваюсь.
– Ты выглядишь великолепно, – говорит он, когда я почти заканчиваю.
– Спасибо. Ты еще ничего не рассказал мне об этой вечеринке. Судя по тому, что ты идешь в костюме, полагаю, это скорее формальное мероприятие?
Роберт вздыхает и осматривает себя. На нем серый костюм и белая рубашка, но он отказался от галстука. Я знаю, как сильно он ненавидит этот стиль; его любимая одежда – джинсы и футболка.
– День рождения у моего босса.
– О-о. Значит, это скорее деловой обед?
– Нет-нет. Я с ним очень близко дружен, понимаешь? Иначе я не смог бы позволить себе ходить по офису, ну, так, как я хожу. Это… полуформально. Будет много деловых партнеров, коллег, клиентов, но также друзья и семья. Огромная вечеринка.
– Сколько ему исполняется?
– Пятьдесят.
– Ничего себе. Разве не странно, что можно знать людей, которых называшь друзьями и которые так невероятно стары?
– Да, – усмехается он, – это странно.
– У нас есть подарок? – спрашиваю я, и Роберт приподнимает брови.
– Ух ты, – говорит он, – как это звучит… Нет, в этом смысле подарка нет. Мы и не должны ничего приносить, абсолютно ничего. Он попросил пожертвовать на благотворительность.
– Тот, у кого есть все и кто купается в деньгах, верно?
Я сажусь, чтобы надеть туфли, которые Роберт купил для меня. Он ни на секунду не выпускает меня из поля зрения. Я знаю почему, и я счастлива.
– Верно. Его шикарная вилла сразит тебя наповал. У него есть бассейн в саду. И чертова лоджия. (Примеч. Лоджия (итал. loggia) – помещение, открытое с одной, двух или трех сторон, где стену заменяют колоннада, аркада, парапет).
– Лоджия. Ты меня заинтриговал. Ну что, в путь?
– Немедленно. Но есть правило.
– Правило? – спрашиваю я и чувствую покалывание в животе.
– Да. Правило: только один бокал алкоголя для тебя. Я веду машину, но не хочу, чтобы ты была пьяна. Нам нужна ясная голова. Для вечеринки, и для потом.
– Поняла.
– Хорошо. После вас, мадам.
Роберт придерживает для меня дверь и улыбается.
***
Когда мы прибываем на вечеринку, расторопный сотрудник кейтеринговой компании сразу же всовывает мне в руку бокал шампанского.
– Наслаждайся, – тихо говорит Роберт, – больше ничего не получишь.
Я улыбаюсь ему и осматриваюсь вокруг. Строгая, современная элегантность, смешанная с антиквариатом. Все выглядит дорого и стильно. Жизнь как со страниц журнала. Роберт сопровождает меня к лоджии, где хозяин приветствует гостей. Мы присоединяемся к очереди поздравляющих и ведем бессмысленные светские беседы. Я на самом деле немного поражена тем, насколько Роберт совершенен в этом – я была готова к тому, что по нему будет видно его отвращение к этому цирку, что он будет выглядеть скованно и наиграно. Но нет, никакого намека на неприязнь, он обаятелен и вежлив, как будто переключили тумблер. Так же, как и со мной, если он меня… Я не хочу думать об этом сейчас, иначе в конечном итоге потеряю самообладание. Деловой Роберт является профессионалом до мозга костей в области скучных светских раутов. Я думаю, что он может быть и тем, и другим. И у него в одной груди уживаются две души. Доминирующий Роберт сейчас заперт.
***
С хозяином вечера я знакомлюсь после пятнадцатиминутной тягомотины, слушаю рассказ о том, как они познакомились, улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь, остаюсь вежливой, учтивой и очаровательной. «Мы оба профессионалы», – думаю я. В какой-то момент Роберту удается увести нас с лоджии в сад. Тропинки – слава Богу – выложены плитами.
– Ты отлично справляешься, – усмехается он и галантно целует мою руку, прежде чем обнять меня и продолжить путь.
Он подводит меня к одному из с большим вкусом украшенных столов. Все здесь кричит о роскоши, элегантности, стиле.
– У меня вдруг возникло очень сильное желание посетить «Макдональдс». Я хочу картошку фри… – бормочет он, скептически рассматривая декорации.
– Не падай духом, – шепчу я, – думай о потом. Если ты стойко пройдешь через это, то получишь свою награду.
Роберт приподнимает бровь и задумчиво смотрит на меня.
– С каких это пор ты распределяешь награды?
На мгновение мир вокруг нас замирает, и мы те, кто мы есть. Совершенно интимно, только мы. Я опускаю взгляд и прикусываю губу. Роберт усмехается и «прячет» Дома обратно в коробку.
– Присаживайся, моя красавица.
Мы садимся и наблюдаем за людьми, прогуливающимися по саду – они поглощены невероятно важными и правильными разговорами, с бокалом вина или шампанского в руке.
– Пиво слишком низменно. Не вписывается в оформление и общую атмосферу, – сплетничает Роберт, глядя на дико дорогую минеральную воду в своей руке.
Я целую его в щеку и соединяю свои пальцы с его.
– Видишь шатенку в брючном костюме слева от этого постмодернистского металлического убожества? – спрашивает он, и я киваю.
– Что с ней?
– Это…
– Привет, Аллегра, – раздается голос справа, и меня передергивает. Роберт поднимает взгляд, щурясь от солнца. Его лицо остается неподвижным, дружелюбным. Они незнакомы. Я разрываюсь между облегчением и шоком.
– Здесь еще свободно?
– Конечно, – отвечает Роберт, указывая на свободные стулья, – присаживайтесь.
Он садится напротив меня, его спутница – брюнетка лет двадцати – остается стоять. Она ждет. Она обязана ждать.
– Садись, – говорит он, и она поправляет для себя стул, очень медленно и осторожно садясь.
– Спасибо, сэр, – шепчет она, опуская взгляд.
– Роберт Каспари, – представляется Роберт, улыбаясь улыбкой победителя.
– Марек Хофнер.
Марек не отводит взгляда от меня. Ни на секунду. Его спутница смотрит на свои колени, опустив глаза, ничего не говорит.
– А ваша очаровательная спутница?..
– …не достойна настоящего имени.
Боже мой. Марек делает это специально, демонстрируя мне свой богоподобный статус, за ее счет. Я смотрю на нее с сочувствием. Мне очень ее жаль, она не выглядит счастливой. Похоже, что она заплачет в любой момент. Ей больно, и она получила настоящую оплеуху на публике. Перед совершенно посторонними людьми.
– Что, простите?
Роберт приподнимает брови и громко сглатывает.
Марек смотрит на наши скрещенные пальцы и медленно, неодобрительно качает головой.
– Аллегра, ты отрицаешь, кто ты есть?
– Нет, – тихо отвечаю я.
Он переводит взгляд на Роберта – оценивающий, снисходительный взгляд. Я пользуюсь возможностью, чтобы понаблюдать за обоими. «Он сильно постарел», – думаю я. Боже мой, ему уже сорок девять лет, а он все еще выбирает себе очень молодых девушек, чтобы формировать в соответствии со своими представлениями. Его рубашка сливово-фиолетового цвета сочетается с оттенком ее платья. На ней стилизованный ошейник: для всех, кто в Теме, немедленно идентифицируемый именно как ошейник, все остальные видят тяжелое модное украшение – толстый обруч из нержавеющей стали с небольшим кольцом спереди.
Роберт смотрит на него выжидательно. Он не заинтересован в разговоре. Марек произнес два предложения, и оценен Робертом ниже плинтуса.
– Я объездил и выдрессировал ее, – произносит Марек с гордостью. Может быть, он надеется поговорить, так сказать, как Дом с Домом.
– Кого? Ее? – спрашивает Роберт и указывает на меня. Его взгляд говорит о многом: она женщина, а не лошадь и, конечно, не собака, мудак.
– Да. Мой самый сложный случай. Вы ею довольны?
Роберт долго и задумчиво смотрит на него. Затем его взгляд устремляется на нее, и я знаю, что он видит то, что вижу я, может быть, даже больше. Она сидит напротив, и Роберт, наклонившись к ней, берет ее за руку.
– Эй, – тихо говорит он. – Могу ли я дать вам совет? Найдите кого-то, кто ценит то, что вы можете дать.
– Я думаю, что у нас совершенно разные точки зрения… – говорит Марек, и на его лбу появляется глубокая морщина.
– Это точно.
Роберт спокоен и дружелюбен. Марек встает. Его спутница спешит сделать то же самое. Он держит ее под контролем, она даже не смотрит на Роберта. Он уходит, и Роберт сжимает мою руку.
– Дыши, Аллегра. Он ушел. И он не вернется.
Я медленно киваю и шепчу:
– Мне жаль ее. Она не счастлива.
– Да. Ты тоже не была, верно?
Я не могу ответить, но Роберт меня понимает и так. Мы смотрим им вслед, и Роберт бормочет:
– Он вставил в нее плаг. Огроменную штуковину, я подозреваю. Ей больно.
– И она носит пояс верности.
– Да. Я увидел это. Она не расслаблена, это действительно мучительно для нее.
– Значит он доволен.
– Прежде всего, он мудак, Аллегра. Он делал… – Роберт указывает подбородком на девушку, – …подобное с тобой?
– Нет. Я воспротивилась. Я этого не позволила.
– И он наказал тебя за это неповиновение, верно? Потому что ты не хотела пересекать границу.
– Да. Он… ему нравится… особо жестоко, – тихо говорю я.
– Жестокость заключается в том, что он получает свой драйв, не обращая внимание на пожелания этой девушки, не заботясь о ее удовлетворении? Это для него не жестоко. Это жестоко только для женщины. Он только берет, верно? Он никогда ничего не дает – кроме того, что сыпет наказаниями направо и налево. Я прав?
– Идеальную рабыню удовлетворяет тот факт, что она может служить своему Мастеру, – автоматически отвечаю я, наблюдая, как Марек берет еду со шведского стола. Девушка ничего не получает, это совершенно ясно для меня. Ей разрешено держать его тарелку, как если бы это была самая великая милость. Все другое меня бы очень удивило. При этом, мне интересно, что он здесь делает. И почему он взял ее с собой.
– Знаешь, что я об этом думаю? Не по-людски это. Тем более, что для своих игр он явно использует женщин, которые не хотят идти по этому пути. Есть женщины, которые склонны к подобному, бесспорно, и, конечно, таких немало. Хардкорная сцена велика. Но если он выберет себе женщину оттуда, это не будет его так заводить. Он предпочитает брать что-то очень молодое, неопытное, разбирать на части и вжимать в форму, в которой он хочет ее видеть.
– Да, возможно.
Роберт задумчиво смотрит на меня и притягивает к себе. Я кладу голову ему на плечо, чувствую его запах и дышу.
– Это не мой мир, ты это знаешь. Я не требую от тебя того, чего ты не хочешь, что ты не готова дать.
– Да, я знаю. Спасибо, Роберт.
– Ты не должна благодарить меня, не за это. Никогда.
Я вижу, что он тоже наблюдает за Мареком, пока тот преспокойно ест, в то время как она стоит рядом с ним, на нетвердых ногах, чувствуя себя некомфортно, все еще с глазами на мокром месте, и послушно держит его тарелку.
– Что он здесь делает? – спрашиваю я, говоря это больше для себя, чем для Роберта.
– В какой отрасли он работает?
– Он… он работает в… о, боже… в Управлении строительного надзора…
– И, вероятно, поэтому он здесь. Он, должно быть, время от времени утверждал один из наших проектов. Хотя я не знаю его. Или он принадлежит к одному из бесчисленных клубов, членом которых является Арне.
Я ничего не говорю, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Роберт поворачивает голову и целует меня в висок. Когда я снова открываю глаза, я вижу спутницу Марека, наблюдающую за нами. С тоской. Марек что-то говорит ей, и она сжимается, чуть не уронив тарелку.
– Она напугана.
– Да.
– Ты бы хотела быть с кем-то, кого действительно боишься?
– Нет.
– Ты боишься меня, Аллегра?
– Нет, совсем нет. Я создаю подобное впечатление?
– К счастью, нет. Ты солгала мне про Марека. О твоих отношениях с ним.
Я мысленно чертыхаюсь. У Роберта чертовски хорошая память о наших разговорах.
– Да, немного.
– Почему?
– Я не могу… говорить об этом. Это как… как стена в моей голове.
– Стена в голове? – спрашивает он, прижимая меня ближе к себе.
– Да. Так это чувствуется.
– И эта стена скрывает правду?
– Да, как-то так.
– Аллегра, ты построила эту стену или он?
– Он, – отвечаю я.
– Мудак, – рычит Роберт и встает. – Мы уходим. Я не хочу больше видеть этого ублюдка. И эту достойную жалости девушку тоже.
***
Мы прощаемся с Арне, который даже не спрашивает, почему мы уходим, благодарим его и всего несколько минут спустя садимся в машину Роберта. Он едет молча, и я тоже блуждаю в своих мыслях. Когда мы проезжаем половину пути, он поворачивает направо, и я вопросительно смотрю на него. Он только усмехается, и я начинаю хохотать, когда он заезжает на парковку.
Десять минут спустя он размахивает пакетиком перед моим носом и спрашивает:
– Кетчуп?
– Да. Всегда.
Мы сидим под зонтиком на открытой площадке между смеющимися детьми и ссорящимися парами, пьем кофе и едим картошку фри. Роберт расстегнул две верхние пуговицы своей рубашки и надел солнцезащитные очки.
– Я еще никогда не была так шикарно одета в «Макдональдсе», – говорю я.
– А я – да. Еще более шикарно. «Макдональдс» и фри – это своего рода противоядие для меня. Как только иду куда-нибудь супер шикарно поесть или куда-нибудь в так называемое светское общество, у меня возникает почти извращенное неудержимое желание зарулить в «храм быстрого питания» и съесть картошку фри. Чем хуже забегаловка, тем лучше.
– Ты ешь только картошку?
– Да. Только картофель фри. Эти гамбургеры-шмамбургеры – это не мое. Мне действительно нужно их сильно захотеть, это случается не часто. Раз в год.
Я задумчиво ем и пью свой кофе.
– У нее нет имени. Только номер.
На секунду я задумываюсь, кто это сказал. Я. О, Боже. Я произнесла это.
– Что, прости?
– Гм-м… ничего.
– Он нумерует их? Лишает их имени и дает им номер?
Я киваю, не в силах ничего сказать.
– Какой у тебя был номер, Аллегра?
Сглотнув, я глубоко дышу, беру картошку фри и рисую круги в озере кетчупа. Роберт ждет. Закрываю глаза, и будто наяву слышу голос Марека, его командный тон, приказы.
– Пятнадцать, – тихо говорю я, чувствуя, как в стене образуется трещина.
Глава 15
– Пятнадцать?
Я киваю.
– Расставание было… ужасным, – говорю я, прочищая горло. – Вот почему он так себя вел. Вот почему он так сказал. Он все еще хочет сделать мне больно. Мареку… очень нравилось мое сопротивление, и он был сильно расстроен, когда я ушла.
– Потому что этот жалкий ублюдок хотел тебя сломать. И был оскорблен, когда ты ушла, прежде чем он закончил с тобой. О, Боже, – Роберт фыркает, и я почти физически ощущаю его гнев, – меня от него тошнит! Какой же он грязный, паршивый засранец!
– Роберт… Я…
Я не могу сказать ему, что он не должен так говорить. Потому как в глубине души знаю, что это правда. Но также я не могу сказать, что он прав. Прошло так много лет, и я думала, что давно справилась с Мареком, но встреча с ним показала, что это не так.
– Тебе было трудно уходить?
– Да. Я внезапно… лишилась поддержки. Как в свободном падении. В течение трех лет я придерживалась все более и более строгих правил, имела твердо структурированный дневной и недельный распорядок. Первые несколько недель были очень тяжелыми, но потом я поняла, насколько вдруг стала свободной. И могу наслаждаться этой свободой. Через несколько месяцев я начала задумываться о том, чего же хочу, и начала… свой мир… открывать… творить.
Его рука лежит на моей, а другой он забирает смоченную в кетчупе картошку фри из моих пальцев и протягивает мне салфетку.
– Мы поговорим об этом позже. Не здесь. В защищенных рамках. Договорились?
– Что означает «защищенные рамки» для тебя?
– Что ты думаешь о своей кровати, приглушенном свете и телесном контакте со мной?
– В моей кровати?
– Мы можем пойти и ко мне, если ты чувствуешь себя достаточно уверенно.
– Хорошо. А если я не хочу говорить?
– Значит ты не будешь говорить. Тогда мы посмотрим фильм, и я обещаю, что на этот раз заткнусь.
Я улыбаюсь, не могу с этим ничего поделать. И как удар по голове, слышу голос Марека в ухе: «Ты этого не заслуживаешь. Ты этого совершенно не заслуживаешь. Ты не стоишь этого».
***
Мы едем к нему домой, как и планировалось изначально. Утром я собрала рюкзак со всем необходимым, который оставила на хранение в его машине. Я чувствую себя хорошо с ним, и решаю не позволять Мареку испортить мой день.
После того, как мы заходим в квартиру, я наклоняюсь, чтобы ослабить ремешки туфель.
– Подожди, – говорит его голос мне в спину, и я чувствую, как он прижимается к моей заднице. – Оставь туфли. План еще в силе.
Медленно выпрямляюсь и прислоняюсь к стене. Чувствую его губы на моей шее, на затылке, вдоль линии роста волос. Роберт обхватывает ладонями мою грудь, подразнивает мои соски через ткань платья. Я прислоняюсь к нему, чувствую стремительно возрастающее возбуждение, страстное потягивание в паху и выгибаюсь грудью навстречу его рукам.
– Да? – спрашивает он меня, и я закрываю глаза. Я знаю, что он манипулирует мной. Сначала заводит, а потом спрашивает, но мне нравятся такие манипуляции. Обожаю, когда меня так далеко заводят, что я уже не в силах сказать «нет», потому что каждая клеточка во мне хочет покориться чужой воле. Это ощущается великолепно. Положительно. Правильно.
– Да, – шепчу я, чувствуя, как он медленно тянет молнию платья. Помогает мне избавиться от него, берет его и несет в спальню. Я слышу, как он открывает комод, знаю, что достает игрушки, которые хочет использовать.
– На кухню, – тихо говорит он позади меня.
Я иду и слышу, что он следует за мной. Еще на ходу я чувствую, как он расстегивает мой лифчик, и снимаю его. Он отбирает вещицу у меня и куда-то отбрасывает. На кухне Роберт помогает мне выбраться из трусиков, целует меня в плечи, ласкает живот, спину, бедра, ягодицы.
– Заведи руки за спину, Аллегра.
Я делаю то, что он требует, дрожа от возбуждения, от предвкушения. Я чувствую широкие кожаные наручники, которые обвивают мои запястья. Сначала туго, потом немного слабее. Он проверяет пальцем, хорошо ли они сидят, не слишком ли туго, не слишком ли свободно. Затем я слышу щелчок защелкивающегося карабина, соединяющего кольца на обеих наручах. На пробу пытаюсь раздвинуть запястья. Шансов ноль.
– Наклонись.
Роберт слегка поддерживает меня, когда я – на высоких каблуках это не так уж легко – наклоняюсь вперед и ложусь грудью на столешницу. Я резко втягиваю воздух, когда мои чувствительные соски соприкасаются с прохладной древесиной, но знаю, что скоро будет тепло. Дерево милостиво. А это стол из цельного дерева. Думаю, что он достаточно прочный, не сломается. Моя задница чудесно выпячена, ноги благодаря высоким каблукам оптимально напряжены. Роберт отступает назад и любуется мной.
– Цвет? – тихо спрашивает он, и я улыбаюсь.
– Зеленый.
Он снова подходит ближе, останавливается позади меня и скользит рукой между моими ногами, пальцами немедленно погружается в мою влажность, и я стону, громко, не сдерживаясь. Я ждала этого момента в течение нескольких дней.
– Ты мокрая, Аллегра. Почему?
– Почему? – переспрашиваю я, потому что не знаю, что должна ответить.
– Да, именно. Почему, Аллегра?
Он начинает толкаться в меня пальцами, и я закрываю глаза.
– Потому что… потому что ты будешь меня трахать…
– Буду. Тебе нравится эта идея?
– Да, о, Боже, да!
– Проси об этом.
– Пожалуйста, трахни меня, Роберт. Возьми меня. Пожалуйста… – хриплю я и чувствую, что приближаюсь к оргазму. Он вытаскивает пальцы из меня и посвящает себя моему клитору, чередуя нежную и интенсивную стимуляцию. Мое дыхание учащается, становится быстрее и быстрее, ноги начинают дрожать, напрягаются все сильнее и сильнее, я выгибаю спину до упора, я едва могу оставаться на месте. Тысячи маленьких фейерверков взрываются во мне, увертюра к огромному гигантскому фейерверку.
– Аллегра? – спрашивает Роберт, приближаясь к моему уху. Это предупреждение. Он понимает, что я почти на грани, и дает мне шанс вести себя подобающим образом.
– Можно мне… о, Боже, Роберт… пожалуйста, можно мне… кончить, пожалуйста?
– Нет, – говорит он, убирая руку. – Еще нет.
Я чувствую, как он хватает меня за бедра. Я ожидаю толчка вперед, когда он пронзит меня быстро и мощно, но он мучает меня еще больше: бесконечно медленно входит в меня, я хнычу, впиваюсь ногтями в ладони и выпячиваю задницу как можно дальше ему навстречу.
– Теперь ты можешь кончить, Аллегра.
– Спасибо. – Я задыхаюсь, ожидая, что что-то случится. Но ничего не происходит.
– Разве ты не хотела кончить? Я жду, Аллегра.
О, Боже.
– Я… я не могу так.
– Нет?
Его голос звучит насмешливо, и я знаю, что он ухмыляется. Он двигается минимально, заставляет меня стонать, а затем снова останавливается.
– Пожалуйста, Роберт, пожалуйста, пожалуйста, трахни меня!
Настойчиво, умоляюще. Он хочет именно так, ему нужно именно так. И я даю это ему. От всего сердца. И наконец он двигается. Мощно, быстро. Я чувствую ткань его штанов на своих голых ногах. Он даже не снял с себя одежду, просто расстегнул штаны. Роберту нравятся подобные игры, я уже знаю это. А он знает, что нужно мне, и засовывает палец в нужное место. Ему не приходится долго стимулировать, за несколько секунд я на пике и позволяю своему оргазму катапультировать меня в забытье. Он наслаждается моим кульминационным моментом, хрипит что-то, что звучит как похвала, продлевает мое наслаждение, усиливает ощущения, продолжая вбиваться в меня все быстрее и быстрее. Когда снова открываю глаза, я дышу так громко, что почти не слышу, как Роберт кончает с тихим стоном. Он падает на меня, и в поисках поддержки я вцепляюсь связанными руками в его рубашку, которую он до сих пор не снял. Мы остаемся лежать на кухонном столе, ожидая, когда наше дыхание вернется в нормальный ритм. Когда чувствую, что Роберт отстраняется от меня, я издаю недовольный стон.
– Это… – бормочет он, – …позже мы сделаем это еще раз.
Я могу только кивнуть.
– Вставай.
Я с трудом поднимаюсь, слегка качнувшись, и чувствую, как его сперма стекает по моему бедру. Он отщелкивает карабин, и я вытягиваю руки вперед, встряхивая их. Было недолго, но я все равно чувствую последствия неестественного положения.
– Гостиная, – тихо говорит Роберт, – лицом к стене, руки над головой, ноги широко расставлены.
Я вижу, как он убирает свой член в штаны и застегивает брюки. Затем я разворачиваюсь и выполняю его приказ. Я слышу, что Роберт проходит мимо гостиной, и гадаю, что же он принесет. Выпорет ли он меня? Сделала ли я что-то не так? Я не смотрю в его сторону, когда он входит в гостиную. Он кладет ладонь мне на спину и подталкивает меня ближе к стене. Затем садится на пол и придвигается мне между ног.
– Черт, – бормочет он, – так я и подумал.
Я смотрю сверху вниз, как он, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги, задумчиво рассматривает меня. Он тянется в сторону и притягивает маленький низкий розовый пуфик, который всегда стоит в ванной комнате, в нише за дверью.
– Сделай шаг назад, Аллегра. Мне нужно немного больше места…
Я отступаю назад и наблюдаю, как он поднимает бедра и проталкивает розовую штуковину себе под задницу.
– Вернись, – говорит он, подзывая меня. – Ха! Намного лучше!
Роберт издает торжествующий звук и заметно удовлетворен, когда я оказываюсь прямо перед ним.
– Это стульчик Лотти для чистки зубов. Надеюсь, что она простит мне незаконное присвоение. И надеюсь, что он выдержит мой вес.
– Выглядит хорошо, пока.
– М-м-м. Подойди ближе. Еще ближе. Руки вверх над головой. Обопрись на стену.
Он откидывается назад, совершенно расслабленно, его ноги вытянуты и скрещены в лодыжках. Немного ерзает задом, пока стул не оказывается в идеальном положении для него. Выглядит очень мило то, что он делает там, и вызывает у меня смех. Он тянется к моим бедрам и тянет меня туда, где хочет меня видеть. Его нос оказывается прямо напротив моего лобка, и я вздрагиваю, когда он легонько целует мои половые губы.
– Я могла бы снять обувь и потом… – предлагаю я ему.
– Туфли остаются на месте. Они охренетительно сексуальны. Ты выглядишь фантастически в них. Особенно, если в остальном ты совершенно обнажена.
Я улыбаюсь ему. Это не выглядит, как наказание. Я чувствую, что немного расслабляюсь.
Он откидывает голову назад и улыбается в ответ. Затем произносит:
– Вот как это будет дальше: я буду лизать тебя. Ты не будешь отклоняться, и ты кончишь. Ты можешь кончить стоя, Аллегра?
– Да, я могу.
– Можешь ли ты наслаждаться, когда тебя вылизывают?
– Я не знаю, думаю, что да.
– Хорошо. Наслаждайся. Это маленькая награда.
– Награда? За что?
– Потому что ты – это ты. И за это ты заслуживаешь небольшую награду каждый день.
– И потому что я была очень послушна сегодня?
– Это тоже. Но прежде всего за первое. Не забывай это.
Он улыбается мне и затем очень нежно посвящает себя моим половым губам. Его поцелуи нежны и легки, и когда он впервые проводит языком по клитору, я практически вижу звезды. Я чувствую его язык везде на мне, во мне, он основательный, не пропускает ни единого сантиметра, не торопится. Мне становится все жарче и жарче, я чувствую, что начинаю источать настоящие потоки влаги. Снова и снова его язык возвращается к моему клитору, все чаще и чаще, все настойчивее. Он массирует, дразнит, сводит меня с ума. Когда я кончаю, Роберт крепко обнимает меня. Затем притягивает к себе на колени и соскальзвает со стульчика, прежде чем тот развалится под нашим весом. Мы сидим на полу, плотно переплетенные, я – тяжело дыша, а он – улыбаясь. Он шепчет мне на ухо бессмысленные нежности, хвалит меня. Дает мне интенсивное чувство того, что я любима и достойна любой, даже самой небольшой ласки.
***
Вечером мы валяемся в его постели, что уже чувствуется уютно и знакомо. Он отправил меня в душ, давая мне время для уединения, а когда сам пошел в душ после меня, то принес две бутылки пива в спальню.
– Итак? – спрашивает Роберт, укладывая мою голову себе на плечо, а руку на грудь, где бьется сердце. – Поговорим?
– Хм.
– Начинай, если готова.
Кончиками пальцев он гладит мою руку.
– Ты разозлишься, когда я расскажу это.
– Я не буду злиться.
– Будешь, непременно.
– Испытай меня, давай. Если я разозлюсь, ты можешь чего-нибудь пожелать.
– Однажды… – тихо говорю я, – …однажды он наказал меня, потому что… потому что у меня начались месячные. Они начались… на два дня раньше, а он… что-то запланировал на выходные. А ему не нравилось… когда я… у меня были эти дни. Этим я испортила ему выходные.
Я чувствую, как Роберт тяжело дышит, вижу, как его свободная рука сжимается в кулак и разжимается, один, два, три раза.
– Он наказал тебя за то, что у тебя начались месячные?
– Да.
– Я не могу в это поверить. Слов не хватает.
Проходит несколько секунд. Роберт борется, я чувствую это.
– Ладно, ты можешь желать чего-то. Я ужасно зол.
– Это было… в самом начале. Я думала, что отношения должны быть такими.
– Я отполирую морду этого придурка, когда он снова попадется мне на глаза.
– Роберт, это… это его образ жизни, а я была…
– Стоп! Не говори так. Не говори этого. Ты не виновата.
– Я была молода и неопытна.
– Это не делает его лучше.
– Ты умеешь играть в покер?
Роберт немного поднимает голову и, хмурясь, смотрит на меня.
– Покер? Да, я умею. А что?
– Я – нет. Предположим, я иду в казино, я, как человек, который не имеет представления о покере, обмениваю все свои деньги на фишки и иду ва-банк, играя впервые в своей жизни, даже до того, как посмотрю карты. Довольно глупо, правда? И тут я понимаю: опля, а карты выглядят дерьмово. Я вряд ли выиграю с таким раскладом. Могу ли я пожаловаться дилеру? Нет. Потому что я была достаточно глупа, чтобы пойти ва-банк, прежде чем узнала, какие у меня карты, даже прежде чем узнала, каковы правила игры. Я не смогу вернуть свои деньги, всё, пшик. Безвозвратно потеряно. Дилер безвинно умывает руки и говорит: «Я только делал свою работу. Если эта корова такая глупая… не моя проблема».
– Ты не можешь это сравнивать. И в покере нельзя пойти ва-банк, пока не увидишь карты.
– Да, можно сравнить. Я не знала, что поставлено на карту, с кем я играю и какие правила игры. Когда я пошла к Мареку, я была ослеплена любовью и полным доверием, что этот опытный, культурный мужчина – именно тот, кто сделает меня такой, какой я хотела стать. Ва-банк. И я потеряла все. Я заплатила за это, и мне потребовалось много времени, чтобы… снова стать собой.
– Мне очень жаль, Аллегра.
– Я знаю. И у меня есть желание, верно?
– Верно. У тебя уже есть желание?
– Да.
– И каково же оно?
– Научишь меня играть в покер?
Роберт смеется и проводит рукой по лицу.
– Конечно. Нет проблем.
Глава 16
– Ну и как было у мексиканцев в четверг? – спрашиваю я чуть позже.
– Фантастика. Абсолютная фантастика. Лотти выбрала кесадилью с курицей и была в восторге. (Примеч. Кесадилья – блюдо мексиканской кухни, состоящее из пшеничной или кукурузной тортильи, наполненной сыром). И, что лучше всего, она съела салат до последней крошки, потому что я сказал, что только тот, кто съест салат, может потом съесть миску. Мадам обычно всегда капризничает по поводу салата. В четверг она не проронила ни звука о нелюбимом салате.
– Может быть, поэтому она любит ходить к китайцам. У них практически нет салатов.
– Китайцы списаны в расход. Она хочет снова к мексиканцам в следующий четверг. Непременно.
– Я рада.
– М-м-м. Официантка любезно посоветовала мне приходить в раш-ауер, до восьми вечера. Потому что мужчины, которые ходят на ужин с маленькими детьми, наверняка зальют глотку коктейлями, это и дураку понятно, верно? Лотти спросила, что это значит, и я объяснил ей. Затем она взяла меню коктейлей и посмотрела на фотографии. В конце концов, закончилось тем, что она выпросила у меня «Пина коладу». Она уже объявила, что попробует другой коктейль на следующей неделе. Анна убьет меня, если узнает…
– Она выпросила?
– Да. Лотти утверждала, что, в конце концов, она съела весь салат и заслуживает награды. Затем она начала хлопать ресницами и умолять. Против этого мне не устоять.
– Она крепко держит тебя в руках.
– Что есть, то есть. Со дня ее рождения.
– Со мной это тоже прокатит?
– Что? Заумные аргументы, хлопанье ресницами и мольбы?
– Да.
– Забудь об этом. – Он усмехается и целует меня в лоб. – Хочешь спать, или?..
Я киваю. День был напряженным, во многих отношениях.
– Иди в ванную, ну, давай.
Я встаю, наклоняюсь к туфлям рядом с кроватью и уношу их в прихожую. Думаю, что инвестиция в туфли окупилась сторицей для Роберта, и улыбаюсь. Я знаю, что буду часто их надевать. Когда снова лежу в кровати, а Роберт в свою очередь возвращается из ванной, я уже борюсь со сном.
– Если ты проснешься раньше меня, – говорит он, глядя на меня сверху вниз, – …ты можешь пойти в ванную. Но потом ты снова ложишься и ждешь, пока я не проснусь. Поняла, Аллегра?
