Текст книги "Сливово-лиловый (ЛП)"
Автор книги: Клер Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
– Это было очень непокорно, Аллегра. Ты хочешь попросить прощения?
Качаю головой. Я жажду наказания.
– Я так и думал. Начнем с руки, тридцать для разминки. Ты считаешь. Если собьешься, я начну сначала.
Следующий за этими словами звук шлепка катапультирует меня вглубь «зоны», и даже глубже, чем я была до сих пор, и я чувствую себя свободной и счастливой. Он меня наказывает, воспитывает, дисциплинирует. Я в раю.
– Один, – говорю я и наслаждаюсь болью, жжением, теплом.
***
После тридцати ударов рукой и пятидесяти ударов хлыстом я плачу в матерчатый мешок. Все беспокойство прошло, мне хочется ползать перед ним на коленях, выразить свою благодарность.
– Цвет? – спрашивает Роберт у моего уха и успокаивающе кладет руку на мою спину.
– Желтый, – хнычу я, и он нежно гладит меня по заднице, которая должно быть ярко-ярко-красная.
– Ты хочешь, чтобы мой член был в тебе?
– Да, пожалуйста.
Мой голос тих, прерывист из-за слез.
– Громче. Я хочу слышать, как ты умоляешь.
– Пожалуйста, трахни меня, Роберт, – рыдаю я, на этот раз громче. – Пожалуйста. Возьми меня, пожалуйста.
Он разрезает стяжки, снимает веревку, фиксирующую мою верхнюю часть тела, и стягивает мешок с головы. Затем ведет меня в спальню, встает перед кроватью, снимает боксеры и отбрасывает их в сторону.
Кладет ладонь на мою шею и сжимает ее. Я знаю, чего он хочет.
– Да? – тихо спрашивает он. – Окей?
– Да, – шепчу я, и меня тут же бросают на кровать.
Он раздвигает мои ноги, правую руку располагает на мое горло и сжимает, в то время как погружается в меня с сильным толчком. Я задыхаюсь, у меня перехватывает дыхание. Его толчки быстрые и сильные, я извиваюсь под ним из-за недостатка кислорода. Роберт неотрывно смотрит в мои глаза. Звуки, вырывающиеся из моего рта, становятся все более и более отчаянными, я чувствую прилив адреналина. Он отпускает… две… три секунды… я хватаю ртом воздух. Большим пальцем его левой руки мужчина находит клитор, и мой оргазм наступает почти мгновенно. Он трахает меня через оргазм, затем отпускает мое горло и изливается в меня. Тяжело дышит, стонет, с улыбкой на губах.
Глава 50
Минуты проходят в тишине. Утреннее солнце бросает причудливые тени на мой живот. А когда наше дыхание приходит в норму, я слышу смех детей и лай собак снаружи. Как работает пылесос в квартире над нами.
– Иди сюда, детка… – шепчет Роберт, устраиваясь боком в кровати, голова на подушке.
Он протягивает ко мне руки, и я подвигаюсь к нему. Мужчина укладывает мою голову себе на грудь, обнимает меня и накрывает нас. Кончиками пальцев ласкает мои спину, плечо и бедро. Одаривает поцелуями в макушку.
– Ты была великолепна, Аллегра. Прекрасная и такая смелая. Я очень, очень горжусь тобой, – шепчет он, и я прижимаюсь к нему еще сильнее.
Люблю, когда меня хвалят. И безумно радует, когда он гордится мной. Тогда я чувствую себя ценной и знаю, что хорошо служила ему и что тот доволен мной. За всю свою жизнь я не испытывала ничего, что дарило бы мне такое же сильное ощущение счастья.
– Помнишь, что ты сказала, когда начала плакать?
– Нет, – тихо отвечаю, немного приподнимая голову, чтобы посмотреть на него. Я не осознавала, что издавала что-то, кроме болезненных звуков. Была далеко, потерянная в безумии эндорфинов и адреналина, полностью наполненная удовольствием, плавно переходящим в боль.
– Хочешь услышать мой ответ?
– Ммм, да?
Роберт прижимает меня еще ближе, проверяет, хорошо ли я укрыта, удобно ли лежу. Убирает волосы с моего лица и нежно проводит большим пальцем по нижней губе.
– Я тебя тоже люблю. Больше, чем ты можешь себе представить.
– Я сказала, что люблю тебя? Пока ты меня наказывал?
– Мммм. Да. Хотя обычно ты только просишь прощения.
– Я просила у тебя прощения?
– Нет. Не в этот раз.
– Ты простишь меня за то, что я была непослушной?
На самом деле, это чисто риторический вопрос, я знаю, что ему все понравилось так же, как и мне, но так должно.
– Да, сладкая. Предполагаю, что на следующие несколько дней я прогнал у тебя все мысли о сопротивлении.
Он знает, что это абсолютно бесспорное заявление. Чувствует, что я вновь полностью покорна ему.
Я кладу голову ему на грудь, получаю очередной поцелуй и закрываю глаза, наслаждаясь огромной нежностью, которая дарована мне. Думаю, что чувствовать, как он трансформируется – это офигенно. То, как строгость, твердость, неумолимость и наказание превращаются в нежность, теплоту и ласку, не теряя при этом ничего от своей изначальной сути.
Его рука лежит на моей пылающей заднице, которая, безусловно, уже начинает багроветь. Как только синяки полностью проявятся, Роберт возьмет меня сзади, наслаждаясь во время проникновения видом отметин. Он это обожает.
– Это так приятно ощущается, – шепчет мужчина и нежно поглаживает истерзанную кожу.
– Да, – отвечаю я, – для меня тоже.
– Помнишь, как я когда-то сказал, что я – неярко выраженный садист?
– Угу, помню.
– Ты все чаще и чаще будишь во мне садиста.
– Потому что я так тебя сержу? – спрашиваю, не в силах сдержать улыбку.
– Нет, ты меня почти никогда не сердишь, а если и раздражаешь, то в основном совершенно намеренно. Ты знаешь это не хуже меня. Ты нарочно будишь садиста, потому что так чудесно реагируешь на боль, пока я тебя мучаю, да и после тоже. Ты так красиво страдаешь для меня. Знаешь, что я все больше и больше наслаждаюсь, мучая тебя. Сначала думал, это заводит, ну и ладно, но кайф с каждым разом сильнее и сильнее. Каждый раз я думаю: «Вау, это предел кайфа», – но каждая последующая сессия становится еще чуточку более интенсивной.
– Ммм, рада это слышать, – отвечаю я.
– Ты будешь носить отметины все чаще и чаще, Аллегра. Не только на заднице, но и на груди и бедрах.
– Э-э-э… но…
Поднимаю руку и смотрю вверх. Он забыл, что я произнесла свое «стоп-слово» по поводу видимых следов?
– Я помню. Придется подождать до осени. Я не забыл, не волнуйся, детка.
Он целует меня снова и снова, ласкает, не скупится на нежности. Мы обнимаемся, целуемся и болтаем, пока Роберт не смотрит на будильник.
– Уже половина первого… – бормочет он, – я голоден. Приготовлю завтрак. Лежи, я тебя позову, когда закончу.
Мужчина встает, надевает боксеры и футболку и исчезает на кухне. «Программа по ублажению сабы», – проносится в голове мысль. Он готовит завтрак, как это частенько бывает после напряженных ночей. Я закрываю глаза и отпускаю себя, благодарная и удовлетворенная. До слуха доносится звон посуды и запах свежезаваренного кофе, поэтому поворачиваюсь лицом к двери и улыбаюсь, когда тот появляется в дверном проеме, и протягиваю ему руку. Но тот качает головой.
– Иди сюда, – тихо командует он, и я выпутываюсь из одеяла, перемещаюсь к краю кровати и встаю.
Как только оказываюсь в пределах его досягаемости, Роберт хватает меня, запрокидывает голову и прижимает к дверному косяку. Левой рукой скользит между моими ногами, возбуждает меня, кружит по клитору, трахает пальцами, страстно целуя. Колени подгибаются, и я больше не в силах сдерживать стоны. «Завтрак? Пофиг, – думаю я. – К черту завтрак, если есть это». Перед тем, как начать умолять – что непросто, когда тебя так целуют – он останавливается.
– Завтрак, – говорит он, похотливо улыбаясь. – Давай. Я голоден.
Роберт берет меня за руку и тащит на кухню, показывает на стул.
– Сядь, Аллегра. Медленно и осторожно, пожалуйста.
Я хмурюсь и смотрю на сиденье своего стула. Подушки, которая обычно лежит там, больше нет. Вместо нее – впечатляюще большой и толстый вибратор с присоской и кабелем, ведущим к пульту дистанционного управления. «О мой бог! – думаю я. – Вот почему он меня завел. Чтобы я потекла».
– Что-то новенькое? – спрашиваю, потому что никогда раньше не видела этого девайса.
– Так и есть. Садись, Аллегра. Я не собираюсь повторять это трижды, мой ангел.
Я вижу, что, чтобы мне было легче, он смазал штуковину смазкой. Глубоко вздохнув, встаю перед стулом и очень медленно опускаюсь на сидение, держась за край стола. Чувствую на себе его пристальный взгляд и закрываю глаза, когда ощущаю, как толстый тупой конец проникает в меня и растягивает. С моих губ срывается тихий всхлип, эта штука действительно большая. Я стону, когда усаживаюсь, а Роберт подталкивает стул к столу и наливает мне кофе. Ощущение полного наполнения, ноющая задница, стоящая передо мной задача – все это стимулирует самые настоящие потоки влаги.
– Открой глаза, – приказывает он, садясь напротив меня, и я смотрю на него.
– Бля, Роберт… – шепчу я. – Эта штука огромна…
– Она задевает шейку матки? – спрашивает мужчина, поднимая брови.
Шейка матки очень чувствительна к боли, и мне обычно очень неприятно – в очень негативном смысле – если что-то там меня касается.
– Нет, все в порядке.
– Мой кулак такой же по размеру, Аллегра, и ты можешь принять его без проблем, – усмехается он и протягивает мне корзинку с хлебом одной рукой, а другой берет пульт и крутит колесико. По вагине проходит легкая вибрация, я издаю стон, рефлекторно закрываю глаза, цепляясь руками за край стола.
– Держи глаза открытыми, Аллегра. Хлеб?
– Я… я не могу… есть… ааааах…
– Ты будешь есть.
Не терпящий возражений, строгий, непреклонный.
Я беру тост и придвигаю маслёнку, с трудом концентрируясь на том, чтобы намазать хлеб чертовым маслом – так сильно меня переполняет похотью. Роберт расслабленно откидывается на спинку стула и улыбается мне, он ест спокойно, наслаждаясь моей борьбой. Знаю, что у него стоит, что происходящее его невероятно возбуждает. Когда я, наконец, заставляю себя проглотить первый кусок, он берет пульт, и еда практически вываливается у меня изо рта. О, небеса, небеса, это круто! То, что внутри меня, не просто вибрирует, оно меня трахает.
– Ешь, Аллегра.
– Я… не могу, – стону я, с трудом проглатывая кусок тоста.
– Ты должна. Я желаю, чтобы ты съела что-нибудь. Ты выпила сегодня всего одну чашку кофе. Это нехорошо, детка.
Я несколько раз сглатываю, левой рукой цепляясь за стол, правой возя тост взад-вперед по тарелке. Я близка к оргазму, так чертовски близка, что не могу есть. Мне хочется закрыть глаза и погрузиться в это охренительное состояние.
– Аллегра. Держи глаза открытыми и ешь.
Я снова откусываю немного, изо всех сил концентрируясь на пережевывании и глотании, пытаясь полностью заблокировать тело ниже пояса – но стимуляция слишком сильна, чтобы ее игнорировать. Снова и снова пытаюсь закрыть мои глаза, потому что у меня больше нет сил давить впечатлениями свое зрение. Это тяжелая битва за требуемое послушание, и с каждой секундой мне становится все яснее, что на этот раз я потерплю поражение. У меня нет шансов противостоять вибрации во мне. Яйцо выпивает из меня все соки, но яйцо абсолютно безобидно по сравнению с силой, которую имеет этот вибратор.
– Хорошая девочка, – тихо говорит Роберт, когда я съела половину, и снова усиливает стимуляцию.
– Роберт… – задыхаюсь я, всего несколько секунд спустя. – Пожалуйста, могу я кончить?
– Нет. Мы завтракаем, Аллегра. Ешь.
– Но я не могу…
– Тебе придется постараться.
Внезапно перед глазами встает сцена с Мег Райан из фильма «Гарри и Салли». Отличие лишь в том, что я на самом деле сижу перед тарелкой и что действительно кончу. Это неизбежно, ничего не могу с этим поделать.
– Роберт, пожалуйста…
– Нет.
Его улыбка – ухмылка дьявола, он знает, что у меня нет шансов подчиниться его запрету.
– Я не могу это остановить, пожалуйста, Роберт… пожалуйста!
– Нет.
Он усаживается поудобнее и наслаждается шоу, моей борьбой, которую я, как пить дать, проиграю. Я так возбуждена, что даже не знаю, где я и что я – и внезапно у меня возникает ощущение, что мне срочно нужно в туалет. Со мной такого никогда не случалось раньше, но я отбрасываю эту приводящую в замешательство мысль в сторону. Все равно нет сил додумать ее до конца. Мне нужны все силы, что у меня есть, чтобы произнести:
– Роберт, пожалуйста… мне нужно… в туалет.
– Не нужно. Это оргазм. Ты кончишь очень сильно, не так ли, дорогая?
Он встает и идет вокруг стола к моему стулу. Наверное, переживает, что я свалюсь вместе со стулом, когда кончу.
– Сквирт, Аллегра. Ты когда-нибудь испытывала? – шепчет он мне на ухо, теребя мой сосок одной рукой, усиливая ураган во мне.
– Нет, нет… О, Боже, Роберт…
Он точно улавливает момент, когда я сдаюсь, когда ураган уносит меня, и закрывает мне рот ладонью. Чувствую что-то неописуемое, то, чего никогда раньше не чувствовала: фейерверк, вспыхивающий по всему телу, тысячи крошечных взрывов на нервных окончаниях, в каждой проклятой клеточке моего организма.
Придя снова в состояние воспринимать свое окружение, я замечаю, что Роберт несет меня по коридору в спальню.
– Что… Пожалуйста, прости… – шепчу я, когда осознаю, что кончила, несмотря на запрет.
– Это было самое крутое, что я когда-либо видел… – улыбается Роберт и укладывает меня на кровать.
– Что? – спрашиваю я, не понимая, о чем он говорит в данную секунду.
– Ты эякулировала, моя красавица. Пол на кухне мокрый. И если бы я не закрыл тебе рот, полиция уже была бы в пути. Покупка этой штуковины оправдала себя. Использовалась один раз и стоила каждого потраченного цента.
– Я… что? Правда? – спрашиваю, он кивает и целует меня.
– Это было крышесносно, Аллегра. Я почти немного завидую, мне тоже хотелось бы подобного оргазма…
Он падает на кровать рядом со мной, снова прижимает к себе, ласкает, а затем укрывает.
– Откуда ты это знал? Что подобное произойдет? – тихо спрашиваю я и глубоко вздыхаю.
– Не знал. Надеялся. А потом, когда ты сказала, что хочешь в туалет, я понял, что это действительно произойдет. Это первый признак, понимаешь? Если ты так возбуждена, так разгорячена и думаешь, что вдруг нужно в туалет – это признак того, что ты собираешься эякулировать.
– О… откуда ты все это знаешь?
– Однажды у меня была девушка, которая тоже могла это делать. Она объяснила мне, каково это.
– Я полностью отключилась…
– С тобой это происходит частенько, в этом нет ничего нового, детка.
Улыбка Роберта настолько же счастливая, насколько и грязная.
– У тебя осталось пять минут, Аллегра. Потом мы завтракаем. В этот раз по-настоящему, ладно?
Киваю и прижимаюсь к нему. Мы вместе почти год, и я до сих пор каждый раз переживаю с ним что-то новое, он по-прежнему подводит меня к границам и пересекает их, даря невероятно приятные ощущения. С ним никогда не бывает скучно.
Прошло почти пятнадцать минут, когда Роберт неохотно, это чувствуется, отрывается от меня. Но он очень голоден.
– Я вытираю озеро под кухонным столом, ты смываешь смазку и свои соки. Молниеносный душ, пожалуйста. Давай, поторапливайся, – провозглашает он и целует меня, прежде чем вытолкнуть из постели.
Полчаса спустя я сижу – немного пристыженная и все еще голая – на стуле на кухне. На этот раз с подушкой.
– Ешь, Аллегра, – усмехается он. – На этот раз ты сможешь осилить целый кусок тоста…
– Да, Роберт, – тихо говорю я.
После наказания и этого нового, неописуемого опыта за кухонным столом – и все в течение всего пары часов – я испытываю желание упасть на колени и расцеловать его ноги. И никогда больше не вставать. Никогда больше не покидать мое место. Я сильно к нему привязана, зависима. И никогда в жизни я не чувствовала себя такой свободной.
– Аллегра, – прерывает мои мысли голос Роберта. – Встань и принеси себе футболку и спортивные штаны. Ты замерзла, вся покрылась гусиной кожей.
– Все не так плохо, – отвечаю я, – все в порядке.
– Аллегра!
Предупреждающе, строго. Неважно, что я считаю нормальным. Он не хочет, чтобы мне было холодно, поэтому я должна одеться.
Когда возвращаюсь на кухню, Роберт изумленно приподнимает брови.
– Это моя футболка, Аллегра. Я был в ней вчера.
– Да, – отвечаю я, – пахнет тобой. Разве я не могу?
Я испытываю жгучее желание забраться к нему вовнутрь.
– Да, конечно. Главное, чтобы ты не замерзла, милая.
– Мне не холодно, Роберт. Все хорошо.
И это чистая правда. Все хорошо.
Глава 51
Во вторник утром у меня болят мышцы, кожа воспалена, и я чувствую Роберта всем телом. Приношу ему кофе в постель, как и в любой другой рабочий день, но с одной лишь разницей: сегодня я все еще голая. Ведь ему хочется видеть следы. Он садится, берет у меня чашку с кофе и говорит, чтобы я покрутилась.
– Ты прекрасна, – говорит Роберт, проводя рукой по моей заднице и бедрам, – мне неохота это говорить, но оденься, детка.
Я молча улыбаюсь ему. Знаю, что по утрам ему не нравится слишком много разговаривать. Когда уже выхожу из спальни, он окликает меня:
– Аллегра?
– Да, Роберт.
Я разворачиваюсь, возвращаюсь в спальню и останавливаюсь у двери.
– Спасибо, – говорит тот, и я знаю, что он еще раз поблагодарит меня позже, когда будет в форме. В полной мере и с любовью, как всегда.
– Это я должна благодарить. Выходные были действительно замечательными.
Роберт улыбается и отпускает меня. Иду в ванную, одеваюсь, причесываюсь и крашусь. Рутина, но я пока не могу покинуть Зону. То, что произошло на выходных, было слишком напряженным, чтобы просто сейчас переключиться. И он действительно сдержал свое слово: у меня был новый опыт, я раздвинула с его помощью границы. Безумно люблю его за каждую секунду, что мы проживаем сообща.
Принеся газету, я жду на кухне, пока он не будет готов начать день. Понимаю, что это занимает больше времени, чем обычно, когда смотрю на часы. Ему тоже нелегко выбраться из Зоны.
– Не хочу… – вздыхает он, чуть позже входя на кухню.
Я наливаю ему кофе и улыбаюсь.
– В июле у нас трехнедельный отпуск, Роберт. Это уже скоро.
– М-м-м. Но это не меняет того факта, что у меня нет ни малейшего желания… Придет этот надоедливый Дрекслер, так как «он должен обсудить со мной очень, очень важные вещи».
– Дрекслер из Архитектурного Совета или доктор Дрекслер? – спрашиваю я.
Роберт терпеть не может ни того, ни другого.
– Архитектурный Консультативный Совет, наверное. Надеюсь, что доктора я навсегда прогнал. Думаю, он найдет себе другого градостроителя.
– М-м-м… Я разговаривала с ним по телефону в четверг днем, но тебя уже не было. Он хотел поговорить с тобой. Перезвонит еще раз утром… Извини.
– О, Боже! Остаюсь дома. Я не смогу пережить обоих Дрекслеров в один день.
Роберт морщится и допивает кофе. Я встаю, сажусь к нему на колени, обнимаю за шею, целую, смакую вкус кофе на его губах.
– Ты справишься, Роберт. Думай об окончании рабочего дня и реши, как я смогу компенсировать тебе двойную порцию Дрекслеров.
– Хорошая идея. Я дам знать.
– Прекрасно. Пойдем.
Я хочу встать, но Роберт крепко удерживает меня. Он пока не хочет меня отпускать.
– Ты презренный надсмотрщик рабов, Аллегра.
– Я училась у своего Мастера, Роберт.
Он кладет руку мне на шею и нежно сжимает.
– Ты становишься дерзкой, моя красавица?
– Нет, определенно нет. Не тогда, когда моя задница все еще сливово-лиловая…
Я улыбаюсь и снова целую его.
***
Еще не прошло и пяти минут, как явился Дрекслер из Архитектурного Совета, а Роберт уже уходит курить. Инга с жалостью смотрит на меня, и я удивленно поднимаю брови.
– Что? – спрашиваю я и скрещиваю руки на груди.
– Он пошел курить.
– Да, я это видела.
– Это означает, что он в плохом настроении.
– Он успокоится. Роберт просто терпеть не может этого Дрекслера. И считает его совершенно неосведомленным и абсолютно чокнутым невеждой, который всюду сует свой нос. Наверное, он прав. Кроме Дрекслера никто из Совета не приходил к Роберту.
– Ты пострадаешь от этого.
– От чего? От плохого настроения Роберта? Определенно нет, Инга.
– Разве он не отыграется на тебе?
– Нет. Он никогда не отыгрывается на мне, даже если злится на меня. Первое правило, Инга: никогда в гневе или в очень плохом настроении. Только когда ты расслаблен. Сбрасывая плохое настроение, можно вызвать лишь страх, но не более того.
– И он придерживается этого?
– Да. Всегда.
Звонит телефон. Инга принимает звонок и разбирается с явно сложной ситуацией, а я а это время ищу некоторые старые планы для Арне, которые он хочет представить потенциальному клиенту в качестве примера. Я слышу, как хлопает входная дверь, и через несколько секунд ощущаю присутствие Роберта за спиной, чувствую запах сигаретного дыма.
– Да, чем могу помочь? – спрашиваю я, не прерывая поисков.
– Мне нужен поцелуй, – бормочет он мне в ухо. – Срочно.
– Вы просите, мистер Каспари? – шепчу я и улыбаюсь.
– М-м-м-м.
– Дай мне поскорее закончить, тогда я приду к тебе в кабинет, хорошо?
– Что ты ищешь?
– Чертежи очень необычного городского дома с извращенно большим зимним садом. Арне говорит, что это был проект 2010 года, и клиента звали Шварц-дефис-как-то. Но я ничего не могу найти.
– Хм, – произносит он, и я почти слышу, как крутятся шестеренки в его голове.
– Городской дом, зимний сад, Шварц-дефис-как-то… Погоди, позволь подумать. Это был не 2010, а 2009 год. Имя клиента – Шварц…. Шварц… Шварц-Баррндорфф. Двойная «р», двойная «ф».
– О, спасибо.
Я откладываю папку и открываю следующий шкаф. Пальцами провожу по корешкам и уже через несколько секунд держу планы в руках.
– Я быстро отнесу это Арне, а потом приду к тебе, – шепчу я, и он кивает.
***
Дверь кабинета тихо закрывается за мной. Я нащупываю ключ и поворачиваю его. Когда подхожу, Роберт откидывается на спинку кресла и улыбается. Поворачивает стул на четверть оборота и раздвигает ноги, чтобы я могла встать между ними.
Кладу руки ему на плечи и медленно наклоняюсь, глядя ему в глаза.
– Что я могу сделать для Вас, господин Каспари?
Я улыбаюсь и чувствую, как он рукой на моей шее тянет меня вниз.
– Поцелуй меня, – отвечает Роберт, и я исполняю его волю.
Слишком быстро он откланяется от меня, разрушая этот чудесный, интимный момент, в котором мы были одни во всем мире.
– Спасибо, – бормочет Роберт и отпускает мою шею.
Я сажусь к нему на колени и снова целую. Еще раз и еще раз. Запирание двери должно ведь себя окупить.
– Стоп, – говорит Роберт после третьего поцелуя, – мы на работе. Прекрати.
Я вздыхаю, приподнимаюсь, поправляю блузку и улыбаюсь ему. Думаю, что иногда и доминантный партнер может задействовать аварийный тормоз. Потому что я бы не возражала, если бы он швырнул меня на стол и взял. Телефон Роберта звонит, и он отвечает на звонок.
– Да?… Да, соедините… Каспари… Завтра, доктор Дрекслер… Да, я прочитал почту.
Я пячусь спиной к двери и любуюсь им. Сосредоточенный на разговоре. Присев на стол, он хватает лист бумаги и что-то пишет, слушая бесконечный монолог Дрекслера. Роберт машет мне рукой и, когда я подхожу, вручает написанное.
«Две вещи, детка:
1. Пожалуйста, будь так любезна и, в виде исключения, принеси мне кофе.
2. Минет. Дома. Сразу по возвращении».
Я киваю с улыбкой и возвращаю ему лист бумаги. Он бросает его в шредер под столом, и я открываю дверь, выхожу из кабинета, иду на кухню, наливаю кофе и несу ему чашку.
Когда снова открываю дверь, Роберт сидит, уложив ноги на корзину для бумаг и раздраженно пялится в потолок. Двойная доза Дрекслера – я абсолютно уверена, что после телефонного звонка тот сделает еще один перекур. Это постепенно входит в привычку. Думаю, что полторы пачки в этом году ему не хватит, он уже столько выкурил. На секунду я задаюсь вопросом, стоит ли мне поговорить с ним об этом, но отбрасываю эту идею. По крайней мере, не сегодня.
– М-м-м-м, да. Конечно. Я понимаю Ваши намерения, но… – говорит он и улыбается, когда я ставлю перед ним чашку.
Я наклоняюсь над ним и нежно касаюсь губами, молча даря невесомый поцелуй. Когда выпрямляюсь, Роберт следит за каждым моим движением, убирает ноги с мусорной корзины и садится прямо. Берет мою ладонь и прикладывает ее к своей щеке. Я нежно глажу его кожу, покрытую трехдневной щетиной, зная, как ему нравятся эти ласки. Наши глаза не отрываются друг от друга, пока я обвожу указательным пальцем линию его подбородка.
– Все может так и есть, доктор Дрекслер, но я все еще не думаю, что это сработает на практике. Я вижу огромную проблему, с которой Вы неизбежно столкнетесь, и эта проблема называется «Постановление об использовании зданий. Параграф семь, абзац четыре». Нет никаких градостроительных оснований, которые позволили бы сделать это исключение, по крайней мере, я их не вижу. И если их не вижу я, будьте уверены, что господа из министерства их точно не найдут.
Роберт глубоко вздыхает, убирает мою руку с щеки и целует ее, прежде чем подать мне знак, что я могу идти. Доктор Дрекслер еще как минимум полчаса не поймет, почему Роберт не может реализовать его проект так, как хочется тому.
Вернувшись к своему столу, я могу думать только об одном. Как уже совсем скоро дверь квартиры закроется за нами, как я без заминки встану на колени и займусь своей работой: служить Роберту, чтобы удовлетворить, расслабить и сделать его счастливым. Мы делали это раньше не раз, и я знаю, как это будет выглядеть, как это будет работать. Роберт будет опираться спиной на дверь квартиры, зарывшись рукой в моих волосах, направляя меня. Когда его бедра начнут дрожать, он толкнется еще глубже. Не могу сказать, что предпочитает Роберт больше: когда мне удается расслабиться так, что он может погрузиться в меня настолько, насколько это возможно, или когда я не могу, и мне приходится задыхаться. И то, и то невероятно возбуждает его, и решаю спросить, предпочитает ли он что-то конкретное, чтобы в будущем я могла правильно действовать. В конце концов, я имею право быть для него идеальной.
***
В следующую субботу Лотта у нас. Анна и Алекс хотят побыть наедине, и Лотта решила, что хочет снова ночевать у нас. Роберт взял себя в руки, попытался спокойно и без нервов выразить свое беспокойство по поводу образа жизни Лотты, и это заметно повлияло на Анну.
Завершился проект «Старые казармы», над которым он работал в прошлом году. В честь этого устраивается праздник. Там будут карусель и надувной замок. Роберт приглашен и берет нас с Лоттой с собой. Мне очень любопытно увидеть, как то, что я видела только по чертежам, стало реальностью, и рада, что работа Роберта увенчалась успехом. Однажды поздней осенью я была с ним в здании, но в то время это все еще выглядело большой строительной площадкой, и ремонт только начинался.
– Вау, – говорю я, стоя на площади посреди двора. – Роберт, это действительно красиво.
– Спасибо. Но мой вклад в реализацию был довольно невелик, – усмехается он, – я просто придумал. Тебе это тоже нравится, Лотти?
– Да, – отвечает она, – это просто кайфённо.
– Просто что? – спрашивает Роберт, поднимая брови.
– Кайфённо. Это то, что Нино всегда говорит в детском саду, когда думает, что что-то действительно хорошо, Робби.
– Ага. Как насчет экскурсии?
– Как насчет сладкой ваты и поездки на карусели? – спрашивает Лотта и улыбается ему.
– Тоже хорошо.
Через десять минут Лотта едет на карусели, Роберт прислоняется к ограде и наблюдает за ней. Я покупаю сладкую вату и становлюсь рядом. Попробовав сладость, качаю головой.
– Невкусно? – спрашивает он, оторвав от палочки небольшой кусочек липкой массы.
– Вкусно, но этого хватит на год.
Роберт целует меня, берет мою руку и подносит к губам. Смотрит прямо в глаза и, разведя указательный и средний пальцы в стороны, порхает между ними кончиком языка. О Боже! Этот взгляд и ощущение его языка, который символически вылизывает меня, вызывают у меня сильное покалывание и нервозность.
– Роберт… – шепчу я и закрываю глаза, пытаясь другой рукой ухватиться за барьер и удержать сахарную вату.
– Открой глаза, – тихо говорит он, и я подчиняюсь.
Потому что всегда автоматически подчиняюсь. Его взгляд очаровывает меня – это приглашение, обещание, словно указатель в сторону Зоны. Но мы сейчас в публичном месте, с нами Лотта. Я качаю головой.
– Сегодня вечером, да?
– Завтра после обеда. Сегодня максимум очень тихий и очень нежный ванильный секс, под одеялом, в кромешной тьме. Никаких игр, когда Лотти ночует у нас.
– Ты… меня…?
Роберт задумчиво качает головой, отпускает мою руку и вместо этого обнимает меня, притягивая ближе, и я прислоняюсь головой к его груди.
Думаю, он прав, я помню, как застала маму и Питера. И это было достаточно травматично для неокрепшей психики. Невозможно представить, что Лотта увидела бы, чем мы занимаемся – это действительно абсолютно не для детских глаз.
– Если ты, что бы ни случилось сегодня, будешь знать свое место, если будешь очень послушной, тогда да, – шепчет он мне на ухо, – если ты заслужила награду, я всегда буду рад ее вручить тебе.
Меня внезапно бросает в жар. Обожаю, когда он награждает меня, особенно когда поощрением является оральный секс, который предназначен только для меня. Получать куннилингус от Роберта потрясающе.
Сейчас я вижу по нему, что он определенно находится в режиме Дома, в Зоне, и удивляюсь, почему на публике, а особенно в присутствии Лотты мы совершенно нормальная, равноправная пара.
Я перевожу взгляд с него на Лотту, все еще катающуюся на единороге, и смотрю на толпу людей, наблюдающих за своими детьми на карусели. И когда вдруг обнаруживаю Марека со спутницей, резко втягиваю воздух и вцепляюсь Роберту в плечо.
– Ты его увидела, – говорит Роберт, не сводя глаз с Лотты.
– Да.
Теперь мне становится совершенно понятно, почему Роберт находится в режиме Дома, почему он открыл мне дверь в Зону. И что имелось в виду под «что бы ни случилось сегодня». Прямо вижу, как шансы на ожидаемую мной награду уменьшаются. Ну да, слишком хорошо, чтобы сбылось. Но я еще ничего не напортачила.
– Он стоит там уже какое-то время и пялится на тебя.
– Что он здесь делает, черт возьми?
– Террор, что еще? В газете много писали о том, что здесь будет проходить праздник по поводу сдачи проекта. Он, должно быть, догадался, что мы придем сюда. И, быть может, наслаждается последними неделями свободы.
Роберт улыбается мне и целует. Демонстративно и очень нежно.
Новая подруга Марека, наряженная в такой же ошейник, как Сара прошлым летом, явно не вписывается в его привычную схему добычи. На самом деле она похожа на дружелюбную загородную домохозяйку лет сорока, которая ходит по средам на женскую гимнастику, а по четвергам исполняет партию альта на репетиции церковного хора. Или что-то типа того. В ней нет ничего, что указывало бы на то, что она заядлая мазохистка, та, кто все равно испытает оргазм, даже если уже истекает кровью. Марек смотрит на меня тем самым жестким, безжалостным взглядом, даже не отрываясь, когда его подруга что-то говорит ему и указывает в сторону стойки с напитками. Она уходит, а Марек все еще стоит, словно статуя на том же месте.
«Он ненавидит меня», – думаю я и спрашиваю себя: «Любил ли он меня когда-нибудь? Любила ли я его когда-нибудь?»
Его взгляд блуждает по Роберту, который как раз вручает Лотте очередную пятиевровую банкноту, и мне кажется, что ненависть в его глазах даже усиливается. Я чувствую, как Лотта отщипывает от сладкой ваты, а затем берет деньги и направляется к карусельной кассе. На этот раз Лотта выбирает карету и с энтузиазмом машет рукой, проезжая мимо нас. Подруга Марека возвращается, и, наконец, он смотрит на нее. Взглядом, полным ненависти, отвращения и неприязни. Любовь – это концепция, которую Марек давным-давно рационализировал. Роберт никогда не смотрел на меня так, даже когда мы были глубоко в процессе сессии, когда играл с моим страхом, даже тогда он не смотрел на меня так. Его взгляд бывал холоден и пренебрежителен, но никогда не был так полон отвращения и ненависти.
