Текст книги "За борт!"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 31

Питт сосредоточенно смотрел в меню, когда мэтр ресторана „Позитано“ на Фэйрмонт-авеню подвел к его столику Лорен. Она двигалась со спортивным изяществом, кивая знакомым по Капитолию, обмениваясь несколькими словами с теми, кто обедал среди фресок и винных стоек.

Питт поднял голову, и их глаза встретились. Она ответила на его оценивающий взгляд ровной улыбкой. Он встал и подвинул ей стул.

– Выглядишь отвратительно, – сказал он.

Лорен рассмеялась.

– Ты продолжаешь меня удивлять.

– Чем же?

– То ты джентльмен, то хам.

– Я слышал, женщинам нравится разнообразие.

Ее глаза, ясные и мягкие, улыбались.

– Но надо отдать тебе должное. Ты единственный знакомый мне мужчина, который не пресмыкается передо мной.

Питт заразительно улыбнулся.

– Это потому, что мне от тебя не нужно никаких политических услуг.

Она скорчила гримаску и открыла меню.

– Мне некогда развлекаться. Нужно вернуться в офис и ответить на тонну почты. Что тут хорошего?

– Я хотел попробовать рыбный суп.

– Весы сегодня сказали мне, что я набрала фунт. Думаю, я обойдусь салатом.

Подошел официант.

– Что будешь пить? – спросил Питт.

– Заказывай ты.

– Два коктейля „Сазерак“, и, пожалуйста, попросите бармена наливать не бурбон, а хлебную водку.

– Хорошо, сэр, – подтвердил официант.

Лорен постелила на колени салфетку.

– Я звоню тебе два дня. Где ты был?

– Адмирал бросил меня на срочную спасательную операцию.

– Она была красивая? – начала Лорен старинную игру.

– Ну, с точки зрения коронера, возможно. Но мне никогда не нравились утопленники.

– Прости, – сказала она, посерьезнела и до прихода официанта почти ничего не говорила. Они помешали лед в стаканах и отпили розоватое содержимое.

– Один из моих помощников наткнулся на то, что может тебе помочь, – наконец сказала она.

– Что именно?

Она достала из „дипломата“ несколько скрепленных листов бумаги и протянула Питту. И начала негромко объяснять:

– Не очень много, боюсь, но есть интересное сообщение о призрачном флоте ЦРУ.

– Я не знал, что есть такой, – сказал Питт, просматривая страницы.

– С 1963 года ЦРУ создало из небольших судов флот, о котором за пределами правительства мало кто знает. Помимо наблюдений главная функция этого флота – переброска людей и припасов для внедрения агентов в партизанские движения и в недружественные страны. Первоначально флот предназначался для действий против Кастро после того, как тот захватил Кубу. Через несколько лет, когда стало ясно, что Кастро слишком силен и его не свергнуть, подрывную деятельность на Кубе сократили, главным образом потому, что кубинцы угрожали отомстить американским рыболовецким судам. С тех пор ЦРУ расширило операции флота от Центральной Америки до Вьетнама, Африки и Ближнего Востока. Ты следишь за моей мыслью?

– Да, но понятия не имею, к чему ты ведешь.

– Будь терпелив, – сказала она. – Несколько лет назад войсковой транспорт „Хобсон“ был частью резервного флота в Филадельфии. Корабль списали и продали коммерческой подставной фирме, за которой скрывалось ЦРУ. На переоборудование не поскупились: внешне судно не отличить от обычного транспорта, но внутри его заполняет скрытое вооружение, включая новые пусковые установки и современные средства связи и прослушивания; он также способен через откидные ворота в борту спускать быстроходные патрульные катера и высаживать на берег десант.

Экипаж был набран и корабль готов к действиям ко времени катастрофического вторжения Ирака в Кувейт и Саудовскую Аравию в 1985 году. Он плавал под флагом Панамы и втайне затопил в Персидском заливе два советских корабля-шпиона.

Русские не могли доказать этого, потому что поблизости не было ни одного нашего военного корабля. Они по-прежнему считают, что ракеты, потопившие их корабли, прилетели с берега Саудовской Аравии.

– И ты все это узнала?

– У меня есть свои источники, – заметила Лорен.

– Имеет ли „Хобсон“ какое-нибудь отношение к „Пайлоттауну“?

– Косвенное, – ответила Лорен.

– Продолжай.

– Три года назад „Хобсон“ со всем экипажем исчез у тихоокеанского побережья Мексики.

– И что?

– Через три месяца ЦРУ его нашло.

– Звучит похоже, – задумчиво сказал Питт.

– Я тоже так считаю, – кивнула Лорен. – Повтор „Сан-Марино“ и „Бель Часс“.

– Где нашли „Хобсон“?

Прежде чем Лорен смогла ответить, официант поставил тарелки на стол. Суп – итальянский буйабес – выглядел потрясающе.

Как только официант отошел, Питт кивнул Лорен.

– Продолжай.

– Не знаю, как ЦРУ выследило судно, но его обнаружили в сухом доке в Сиднее, где судно переделывали.

– Выяснили, на кого он зарегистрирован?

– Судно ходило под панамским флагом и зарегистрировано на „Самар эксплорерз“. Подставная фирма, возникшая в Маниле всего несколько недель назад. Новое название судна – „Бурас“.

– Может, „Бурин“? – повторил Питт. – Должно быть, имя человека. Как твой салат?

– Соус очень вкусный. А как у тебя?

– Замечательно, – ответил он. – Со стороны пиратов большая глупость – красть судно, принадлежащее ЦРУ.

– Так грабитель, напав на пьяного, обнаруживает, что это детектив под прикрытием.

– Что произошло в Сиднее потом?

– Ничего. ЦРУ с помощью австралийского отделения английской секретной службы попыталось отыскать владельцев „Бураса“, но не смогло.

– Никаких нитей, свидетелей?

– Маленький корейский экипаж, живший на борту, был нанят в Сингапуре. Они ничего не знали и смогли дать только описание исчезнувшего капитана.

Питт сделал глоток воды и принялся читать отчет.

– Не очень много указаний. Кореец, среднего роста, вес сто шестьдесят пять фунтов, черные волосы, щель между верхними зубами. Выбор сокращается до пяти или десяти миллионов человек, – сказал он саркастически. – Ну, по крайней мере сейчас я не чувствую себя так уж плохо. Если ЦРУ не может найти того, кто по всему миру крадет суда, мне тем более не найти.

– Сент-Джулиан Перлмуттер не звонил?

Питт покачал головой.

– Ни слова от него. Вероятно, потерял надежду и отказался от поисков.

– Мне тоже придется отказаться, – мягко сказала Лорен. – Но только на время.

Питт строго посмотрел на нее, потом успокоился и рассмеялся.

– Как такую хорошую девушку угораздило стать политиком?

Она наморщила нос.

– Шовинист.

– Серьезно, куда ты собралась?

– Короткий пикник на русском круизном судне в Карибском море.

– Конечно, – сказал Питт. – Я забыл, что ты председатель Комитета по морскому транспорту.

Лорен кивнула и вытерла губы салфеткой.

– Последнее круизное судно под американским флагом прекратило рейсы в 1984 году. Слишком многим это кажется национальным позором. Президент считает, что мы должны быть представлены не только в защите морских путей, но и в океанской торговле. Он запросил у конгресса девяносто миллионов долларов на то, чтобы восстановить судно, которое двадцать лет простояло в гавани Норфолка, и снова пустить его по международным круизным линиям.

– И ты будешь изучать, как русские поят своих гостей водкой и кормят икрой?

– Да, – ответила она, неожиданно делая официальное лицо, – а также экономику их круизных лайнеров, принадлежащих государству.

– Когда отплываешь?

– Послезавтра. Лечу в Майами, там сажусь на „Леонида Андреева“. Вернусь через пять дней. А ты чем займешься?

– Адмирал дал мне время на расследование дела „Пайлоттауна“.

– Моя информация помогла?

– Помогает любая информация, – ответил он, стараясь уловить промелькнувшую в голове мысль. Потом посмотрел на нее. – Ты что-нибудь слышала в конгрессе?

– Ты имеешь в виду слухи? Кто с кем спит?

– Кое-что поважней. Не говорили о группе пропавших высших чиновников или иностранных дипломатов?

Лорен покачала головой.

– Нет, ничего столь зловещего. В Капитолии очень скучно: ведь конгресс в отпуске. А что? Ты знаешь о каком-нибудь скандале, о котором я не слышала?

– Просто спросил, – уклончиво ответил Питт.

Она сжала его руку.

– Не знаю, к чему это приведет, но будь осторожен. Фу Манчу может учуять, что ты идешь по его следу, и устроить засаду.

Питт обернулся и рассмеялся.

– С детства не читал Сакса Ромера. Фу Манчу, желтая опасность. Почему ты о нем вспомнила?

Она слегка пожала плечами.

– Даже не знаю. Просто в голове связались старый фильм Питера Селлерса, [15]15
  Фильм Питера Селлерса „Таинственный заговор доктора Фу Манчу“, 1980 г.


[Закрыть]торговая компания „Сосан“ и корейский экипаж „Бураса“.

В глазах Питта промелькнуло странное выражение, они округлились. Он сформулировал ускользавшую мысль. Подозвал официанта и расплатился по счету кредитной картой.

– Мне нужно кое-куда позвонить, – коротко объяснил он.

Легко поцеловал Лорен в губы и торопливо вышел на заполненный людьми тротуар.

Глава 32

Питт быстро проехал к зданию НПМА и закрылся в своем кабинете. Несколько минут он думал, определяя последовательность звонков, потом по своей частной линии набрал Лос-Анджелес. На пятый звонок ответила девушка, которой не давалось „р“.

– Следователи Касио и палтнелы.

– Я хотел бы поговорить с мистером Касио.

– Как сказать, кто звонит?

– Питт.

– У него клиент. Можете позвонить позже?

– Нет, – угрожающе проворчал Питт. – Я звоню из Вашингтона по очень срочному делу.

Девушка сказала с легким испугом:

– Минутку.

Почти сразу послышался голос Касио:

– Мистер Питт. Рад снова вас слышать.

– Прошу прощения, что прервал вашу встречу, – сказал Питт, – но мне нужны несколько ответов.

– Помогу чем смогу.

– Что вы знаете о команде „Сан-Марино“?

– Очень мало. Я проверил всех офицеров. Но ничего необычного не обнаружил. Все профессиональные моряки торгового флота. Как я вспоминаю, у капитана на редкость хороший послужной список.

– Никакой связи с организованной преступностью?

– Ничего такого, что попало бы в память компьютеров Национального центра по борьбе с преступностью.

– Остальной экипаж?

– О нем мало. Только о некоторых сохранились сведения в профсоюзе моряков.

– Кто они по национальности? – спросил Питт.

– По национальности? – переспросил Касио, немного подумал и сказал: – Смесь. Греки, американцы, несколько корейцев.

– Корейцев? – Питт неожиданно насторожился. – На борту были корейцы?

– Да, верно. Теперь, когда вы упомянули об этом, я вспомнил: группа примерно из десяти корейцев записалась в экипаж перед самым выходом из Сан-Франциско.

– Можно ли проследить, на каких судах каких компаний они служили до „Сан-Марино“?

– Вы уходите далеко в прошлое, но сведения должны сохраниться.

– Можете заодно посмотреть историю экипажа „Пайлоттауна“?

– Не вижу, почему бы нет.

– Спасибо.

– А что, собственно, вы ищете? – спросил Касио.

– Вам это должно быть очевидно.

– Связь между экипажем и неизвестной компанией-владелицей?

– Тепло.

– Вы уходите во времена до исчезновения судна, – задумчиво сказал Касио.

– Самый практичный способ захватить судно – использовать экипаж.

– Мне казалось, мятежи ушли вместе с „Баунти“.

– Сейчас говорят „похищение“.

– У вас хорошее охотничье чутье, – сказал Касио. – Посмотрю, что можно сделать.

– Спасибо, мистер Касио.

– Мы достаточно танцевали, чтобы лучше узнать друг друга. Зовите меня Сал.

– Хорошо, Сал, а я Дирк.

– Будет сделано, Дирк, – серьезно сказал Касио. – До свидания.

Повесив трубку, Питт откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. Он хорошо себя чувствовал и оптимистически считал, что чутье снова ему поможет.

Теперь он готовился сделать еще один дальний выстрел, причем такой, что буквально чувствовал, что спятил. Он нашел в Указателе национальных университетов номер и набрал его.

– Университет Пенсильвании, кафедра антропологии.

– Могу я поговорить с доктором Грейс Перт?

– Секунду.

– Спасибо.

Питт ждал почти две минуты; потом женский голос произнес:

– Алло.

– Доктор Перт?

– Слушаю.

– Меня зовут Дирк Питт, я сотрудник Национального агентства подводных и морских работ. Не найдется ли у вас несколько минут, чтобы ответить на мои чисто научные вопросы?

– Что вы хотите узнать, мистер Питт? – спросила доктор Перт.

Питт постарался мысленно представить ее себе. В его сознании возникла строгая седая женщина в твидовом костюме. Он отбросил эту картинку как слишком стереотипную.

– Если взять мужчину от тридцати до сорока, среднего роста и веса, уроженца Пекина, и другого такого же мужчину, но из Сеула, можно ли их различить?

– Вы не разыгрываете меня, мистер Питт?

Питт рассмеялся.

– Нет, доктор. Я совершенно серьезен, – заверил он.

– Гмм, китаец против корейца, – задумчиво произнесла она. – Наследственность большинства корейцев, так сказать, классическая монголоидная. Черты китайцев скорее в целом склоняются к азиатскому типу. Но я затруднилась бы высказать предположение, поскольку их черты накладываются. Гораздо проще было бы судить по одежде или поведению, по тому, как они стригутся, – по культурным характеристикам.

– Мне казалось, у них могут быть разные черты лица, по которым их можно отличить, как китайцев и японцев.

– Существуют некоторые генетические различия. Если у вашего азиата густые волосы, можно предположить, что он японец. Но в случае с Китаем и Кореей вы имеете дело с двумя расовыми группами, которые столетиями смешивались, так что индивидуальные вариации делают различия неопределенными.

– Вы говорите так, словно это безнадежно.

– Очень трудно, да, но не безнадежно, – сказала доктор Перт. – Серия лабораторных анализов повысит вероятность определения.

– Меня интересует исключительно внешность.

– Ваши субъекты живы?

– Нет, утонули.

– Жаль. У живых людей бывает легкая разница в выражении лица, которую может определить человек, имеющий большой опыт общения с обеими расами. На этом основании можно делать очень обоснованные предположения.

– Нет, тут не повезло.

– Может, опишете мне их лица?

Эта мысль пугала Питта, но он закрыл глаза и начал описывать безжизненные лица, которые видел на „Орле“. Вначале картина была нечеткая, но вскоре он сосредоточился и принялся описывать детали с той черствой объективностью, с какой хирург описывает в диктофон пересадку сердца. В одном месте он неожиданно замолчал.

– Да, мистер Питт, продолжайте, – сказала доктор Перт.

– Я вспомнил, что от меня ускользало, – сказал Питт. – У двоих действительно была густая растительность на лице. У одного усы, у другого бородка.

– Интересно.

– Так они китайцы или корейцы?

– Вы слишком торопитесь, мистер Питт, – сказал она, словно делала выговор студенту. – Лица, которые вы описываете, сильно напоминают классический монголоидный тип.

– Но растительность на лице?

– Вам придется вспомнить историю. Японцы с шестнадцатого века вторгаются в Корею и грабят ее. А тридцать пять лет, с 1910-го по 1945-й, Корея была японской колонией, так что произошло сильное слияние этих генетических вариаций.

Питт замялся, прежде чем задать доктору Перт следующий вопрос.

Потом старательно подобрал слова.

– Если бы вы все же рискнули и высказали свое мнение о расовой принадлежности описанных мною людей, что бы вы сказали?

Грейс Перт понеслась, подняв все флаги.

– Глядя на задачу с точки зрения вероятности, я бы сказала, что наследственность в вашей тестовой группе на десять процентов японская, на тридцать процентов китайская и на шестьдесят процентов корейская.

– Похоже, вы соорудили генетическую картину среднего корейца.

– Можете понимать это как хотите, мистер Питт. Я сказала что могла.

– Спасибо, доктор Перт, – сказал Питт. Он неожиданно разволновался. – Большое спасибо.

Глава 33

– Так это и есть Дирк Питт, – сказала Мин Корио. Сидя в своем инвалидном кресле, она завтракала и смотрела на большой экран на стене офиса.

Ли Тонг сидел рядом с ней и тоже смотрел видеозапись, на которой „Хоки Джамоки“ стояла на якоре над президентской яхтой.

– Меня удивляет, – негромко заговорил он, – как ему удалось так быстро обнаружить яхту. Он словно точно знал, где искать.

Мин Корио опустила подбородок на хрупкие руки и склонила седеющую голову, не отрывая взгляда от экрана; голубые жилки на ее висках сосредоточенно пульсировали. Лицо ее медленно исказила гневная гримаса. Теперь она походила на египетскую мумию, у которой кожа побелела и осталась нетронутой.

– Питт и НПМА, – раздраженно прошипела она. – Что нужно этим грязным ублюдкам? Сначала разоблачение „Сан-Марино“ и „Пайлоттауна“, теперь это.

– Возможно, это всего лишь совпадение, – предположил Ли Тонг. – Между фрейтерами и яхтой нет прямой связи.

– У них есть осведомитель. – Ее голос прозвучал как щелчок хлыста. – Нас продали.

– Не может быть, онуми, – сказал Ли Тонг, которого позабавил этот неожиданный взрыв. – Только мы с тобой знаем факты. Все остальные мертвы.

– He бывает безупречных. Только дураки считают себя совершенством.

Ли Тонг был не в настроении выслушивать рассуждения бабушки.

– Не волнуйся понапрасну, – сказал он. – Ищейки правительства все равно рано или поздно нашли бы яхту. Мы не можем средь бела дня заменить президента, не рискуя тем, что нас заметят и остановят. И так как яхту после рассвета не обнаружили, простая арифметика говорит, что она где-то ниже по реке между Вашингтоном и Чесапикским заливом.

– И, очевидно, мистер Питт легко сделал такой вывод.

– Это ничего не меняет, – сказал Ли Тонг. – Время по-прежнему на нашей стороне. Как только Луговой получит удовлетворительные результаты, нам останется только присмотреть за получением золота. После этого президент Антонов может получить нашего президента. Но для страховки и для торгов в будущем мы сохраним Марголина, Ларимера и Морана. Поверь мне, онуми, самое сложное позади. Корпоративная крепость Бугенвилей в полной безопасности.

– Может быть, но псы подбираются слишком близко.

– Нам противостоят хорошо подготовленные умные люди, располагающие лучшей в мире техникой. Они могут подойти ближе, но никогда не узнают о нашем участии.

Отчасти умиротворенная, Мин Корио вздохнула и отпила своего вечного чаю.

– Ты говорил с Луговым за последние восемь часов?

– Да. Он утверждает, что никаких препятствий нет и он сможет завершить проект в пять дней.

– Пять дней, – задумчиво сказала она. – Думаю, пока нужно окончательно приготовиться к расчету с Антоновым. Наш корабль пришел?

– „Венеция“ пришла в Одессу два дня назад.

– Кто капитан?

– Джеймс Мангай, преданный работник нашей компании, – ответил Ли Тонг.

Мин Корио одобрительно кивнула.

– И хороший моряк. Он начал работать на меня двадцать лет назад.

– У него приказ отплыть, как только на судно будет погружен последний ящик с золотом.

– Хорошо. Теперь посмотрим, что будет делать Антонов, чтобы отсрочить платеж. Прежде всего он, конечно, потребует подождать с уплатой, пока не будет доказан успех эксперимента Лугового. Мы на это не пойдем. А тем временем он направит в США армию агентов КГБ, чтобы отыскать президента и лабораторию, в которой он находится.

– Ни русские, ни американцы не смогут найти, где спрятаны Луговой и его люди, – решительно сказал Ли Тонг.

– Яхту они нашли, – напомнила Мин Корио.

Прежде чем Ли Тонг смог ответить, экран погас, запись кончилась. Он поставил ленту на перемотку.

– Хочешь посмотреть еще раз? – спросил он.

– Да, хочу внимательней рассмотреть команду ныряльщиков.

Когда перемотка кончилась, Ли Тонг нажал кнопку „воспроизведение“, и на экране снова появилось изображение.

Мин Корио бесстрастно смотрела с минуту, потом сказала:

– Каковы последние сообщения с места работы?

– Команда НПМА поднимает тела и готовится поднять яхту.

– Кто этот рыжий, тот, что говорит с Питтом?

Ли Тонг увеличил изображение, и два человека заняли весь экран.

– Адмирал Джеймс Сандекер, директор НПМА.

– Твоего человека, снимавшего Питта, не заметили?

– Нет, он лучший в своем деле. Бывший агент ФБР. Его наняла одна из наших дочерних фирм, сообщив, что Питта подозревают в продаже оборудования НПМА за границу.

– А что мы знаем об этом Питте?

– Из Вашингтона везут его полное досье. Оно будет здесь через час.

Поджав губы, Мин Корио наклонилась к экрану.

– Как он мог знать так много? НПМА – океанографическое агентство. Там не держат секретных агентов. Почему он преследует нас?

– Нам нужно это выяснить.

– Приблизь, – приказала она.

Ли Тонг снова увеличил изображение, оно переместилось за плечо Сандекера, и стало казаться, будто Питт говорит в камеру.

Потом Ли остановил запись.

Мин Корио, надев на узкий нос очки с квадратными стеклами, вглядывалась в обветренное красивое лицо, которое в ответ смотрело на нее.

Глаза ее сверкнули.

– Прощайте, мистер Питт.

И, протянув руку, нажала кнопку „Выкл.“. Экран потемнел.

Суворов и Луговой сидели за бутылкой „Крофт Винтаж Порт“ 1966 года; в столовой висел густой дым от сигареты Суворова.

– Эти монголы предлагают нам только вино и пиво. Все бы отдал за бутылку хорошей русской водки.

Луговой выбрал сигару из коробки, которую держал кореец-официант.

– Надо быть культурнее, Суворов. Это отличный портвейн.

– Я не подвержен американскому упадничеству, – гордо ответил Суворов.

– Называйте как хотите, но американцы редко одобряют наши организованность и дисциплину.

– Сначала вы начинаете говорить, как они, пить, как они, а потом захотите убивать и насиловать на улицах, как они. Я по крайней мере знаю, кому верен.

Луговой задумчиво разглядывал свою сигару.

– Я тоже. То, что я делаю здесь, очень заметно скажется на нашей политике в отношении Соединенных Штатов. И это гораздо важнее, чем мелкое воровство промышленных секретов агентами КГБ.

От вина Суворов, по-видимому, расслабился и гневного ответа на выпад Лугового не дал.

– Я доложу о ваших действиях руководству.

– Я вам много раз говорил. Эту операцию разрешил лично президент Антонов.

– Не верю.

Луговой закурил сигару и выпустил к потолку облако дыма.

– Ваше мнение не имеет значения.

– Мы должны найти способ связаться с внешним миром, – сказал Суворов громче и настойчивее.

– Вы с ума сошли, – серьезно ответил Луговой. – Я вам говорю… нет, я приказываю вам – не вмешивайтесь. Разве вы сами не видите, не думаете? Оглянитесь. Все это готовилось многие годы. Каждый этап операции давно запланирован. Без организации мадам Бугенвиль все это было бы невозможно.

– Мы ее пленники, – возразил Суворов.

– Какая разница, если это выгодно нашему правительству?

– Мы должны владеть ситуацией, – настаивал Суворов. – Президента нужно увести отсюда и передать в руки наших людей, чтобы его можно было допросить. Мы даже представить себе не можем секреты, какие можно у него узнать.

Луговой раздраженно покачал головой. Он не знал, что еще сказать. Спорить с человеком, охваченным лихорадкой патриотизма, все равно что учить пьяницу высшей математике. Он знал, что, когда все будет кончено, Суворов напишет отчет, в котором выставит его ненадежным человеком, представляющим угрозу безопасности Советов. Но про себя он смеялся. Если эксперимент удастся, президент Антонов может даже присвоить ему звание Героя Советского Союза.

Луговой встал, потянулся и зевнул.

– Думаю, надо несколько часов поспать. С утра начнем программировать реакции президента.

– А сейчас который час? – тупо спросил Суворов. – В этой могиле теряешь представление о дне и ночи.

– Без пяти двенадцать.

Суворов зевнул и растянулся на диване.

– Идите спать. А я еще выпью. Настоящий русский не уходит, пока бутылка не опустеет.

– Спокойной ночи, – сказал Луговой. Он повернулся и вышел в коридор.

Суворов ждал, притворяясь, что дремлет. Три минуты он смотрел, как движется стрелка его часов. Потом быстро встал, пересек комнату и спустился по лестнице в коридор, который, повернув под прямым углом, приводил к закрытому лифту. Там Суворов остановился, прижался к стене и выглянул за угол.

Там терпеливо стоял Луговой и курил сигару. Не прошло и десяти секунд, как двери лифта неслышно раскрылись, и Луговой вошел в кабину. Было ровно двенадцать. Суворов заметил, что каждые двенадцать часов психолог покидал лабораторию и возвращался двадцать-тридцать минут спустя.

Суворов направился в комнату с мониторами. Здесь два сотрудника Лугового внимательно наблюдали за ритмами мозга президента и его жизненными показателями. Один из них посмотрел на Суворова и кивнул, чуть улыбаясь.

– Все нормально? – спросил Суворов, завязывая разговор.

– Как прима-балерина на первом выступлении, – ответил техник.

Суворов подошел и посмотрел на телевизионные мониторы.

– А что с другими? – спросил он, показывая на лежащих в коконах Марголина, Ларимера и Морана.

– Они на успокоительных и усиленном внутривенном питании концентрированным белком и углеводами.

– Пока не начнется их программирование, – закончил Суворов.

– Не знаю. Спросите доктора Лугового.

Суворов увидел на экране, как один из лаборантов открыл кокон Ларимера и вонзил сенатору в руку иглу шприца.

– Что он делает? – спросил Суворов.

Техник поднял голову.

– Каждые восемь часов мы должны вводить успокоительное, чтобы субъект не очнулся.

– Понятно, – тихо сказал Суворов. В его сознании вдруг возник ясный план бегства. И на душе стало хорошо, впервые за много дней. Чтобы отметить это, он вернулся в столовую и откупорил еще одну бутылку портвейна. Потом достал из кармана маленькую записную книжку и принялся быстро писать.