Текст книги "За борт!"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Глава 73

В рубке буксира огонь спецназа разбил приборную панель и повредил руль. Капитану Пуйону пришлось сбавить скорость и вести корабль, работая рычагами.

Ли Тонг не смотрел на него. Он отдавал по радио приказы капитану „Патфайндера“, с опаской поглядывая на пароход.

Наконец он повернулся к Пуйону.

– Можете увеличить скорость?

– Могу делать всего восемь миль, чтобы идти прямым курсом.

– Далеко еще? – в десятый раз за час спросил Ли Тонг.

– Согласно глубиномеру дно начинает опускаться. Еще две мили – и хватит.

– Две мили, – задумчиво повторил Ли Тонг. – Пора устанавливать детонаторы.

– Я извещу вас гудком, когда мы выйдем на глубину сто саженей, – сказал Пуйон.

Ли Тонг смотрел на темное море в пятнах от стока реки Миссисипи. Замаскированное исследовательское судно отделяло от хрупких бортов „Стоунуолла Джексона“ всего несколько сотен ярдов. Ли Тонг услышал сквозь вой ветра звуки каллиопы. Он недоверчиво покачал головой, не понимая, откуда взялся этот старый речной пароход.

Он уже собирался выйти из рубки и перейти на баржу, когда заметил, как один из самолетов, кружащих в небе, неожиданно покинул строй и устремился к морю. На высоте двухсот футов призрачно-белый штурмовик морской авиации F/A 21 выровнялся и выпустил две противокорабельные ракеты. Ли Тонг с ужасом смотрел, как управляемые лазером боеголовки пронеслись над водой и ударили в красный корпус судна-ловушки, остановив его на полном ходу. Взрыв превратил все надстройки в груду металла. Потом последовал второй, еще более сильный взрыв, после которого все судно охватило пламя. На мгновение оно словно повисло в остановившемся времени.

Ли Тонг в отчаянии смотрел, как разбитое судно переворачивается и уходит на дно залива, унося с собой все надежды на бегство.

„Стоунуолл Джексон“ осыпали огненные обломки „Патфайндера“, вызвав несколько небольших пожаров, тут же погашенных экипажем. Поверхность моря над затонувшим судном почернела от маслянистых пузырей, в воздух поднялось облако дыма и пара.

– Господи! – удивленно ахнул капитан Белчерон. – Только посмотрите. Эти флотские настроены серьезно.

– Кто-то за нами присматривает, – с благодарностью заметил Питт и снова устремил взгляд к барже. Лицо его оставалось бесстрастным; если бы не легкое покачивание тела – так он гасил качку, – он мог бы сойти за скульптуру из прочной древесины. Расстояние сократилось до трех четвертей мили, и Питт видел крошечные фигурки людей, переходившие с носа буксира на баржу и исчезавшие в люке на палубе.

Мужчина огромного роста, сложенный как Оливер Харди, [38]38
  Американский комический актер.


[Закрыть]поднялся с палубы и вошел в рубку.

На нем был серый мундир с золотыми нашивками майора армии Конфедерации.

Рубашка под расстегнутым кителем промокла от пота, и он тяжело дышал. Постоял мгновение, вытирая лоб рукавом и переводя дух.

Наконец он сказал:

– Проклятие, не знаю, что предпочесть: получить пулю в голову, утонуть в море или умереть от сердечного приступа.

Днем Лерой Ларош руководил туристическим агентством, вечером и ночью становился любящим мужем и отцом, а по уик-эндам командовал Шестым Луизианским полком армии Конфедерации Соединенных Штатов. Он пользовался популярностью, и каждый год его выбирали командиром, чтобы он вел полк в реконструкциях боев. То, что теперь предстоял настоящий бой, его как будто не слишком беспокоило.

– Нам повезло, что у вас на борту нашлись тюки с хлопком, – сказал он капитану.

Белчерон улыбнулся.

– Мы держим их на палубе как память об историческом прошлом нашей старушки.

Питт взглянул на Лароша.

– Ваши люди заняли позиции, майор?

– Ружья заряжены, люди под завязку заправились „Дикси“ и рвутся в бой.

– Какое у них оружие?

– Мушкеты „Спрингфилд“ сорок восьмого калибра: такие были у большинства мятежников во время войны. Посылают пулю на пятьсот ярдов.

– Как быстро они стреляют?

– Большинство моих парней могут сделать три выстрела в минуту. Некоторые – четыре. Но я ставлю на баррикаду лучших стрелков, а остальные заряжают.

– А пушки? Из них действительно можно стрелять?

– Конечно. Свалят дерево мешком цемента за полмили.

– Каким мешком?

– Это дешевле, чем настоящий выстрел.

Питт обдумал эти слова и улыбнулся.

– Удачи, майор. Попросите своих людей не высовываться. Пулеметам нужно меньше времени для перезарядки, чем мушкетам.

– Думаю, они умеют укрываться, – сказал Ларош. – Когда нам открыть огонь?

– Предоставляю решать вам.

– Прошу прощения, майор, – вмешался Джордино. – Нет ли у ваших людей запасного оружия?

Ларош расстегнул кожаную кобуру и протянул Джордино большой пистолет.

– Револьвер „Ле Ма“, – сказал он. – Выпускает через нарезной ствол девять пуль сорок второго калибра. Но, если вы заметили, внизу есть второй ствол, гладкий, и заряд дроби. Берегите его. Мой прапрадед пронес его от Бул-Рана [39]39
  Первое сражение при Бул-Ране, также Первое сражение при Манассасе (последнее название употреблялось конфедератами и до сих пор используется на Юге), – первое крупное сухопутное сражение Американской Гражданской войны. Произошло 21 июля 1861 года возле Манассаса, штат Виргиния.


[Закрыть]до Аппоматтокса. [40]40
  Сражение при Аппоматтоксе произошло утром 9 апреля 1865 года и стало последним сражением, в котором участвовала Северовиргинская армия генерала Ли, и последним крупным сражением американской Гражданской войны.


[Закрыть]

На Джордино это произвело впечатление.

– Не хочу оставлять вас безоружным.

Ларош извлек из ножен саблю.

– Мне сгодится и это. Ну, мне пора к моим людям.

После того как рослый жизнерадостный майор покинул рубку, Питт раскрыл скрипичный футляр, достал „Томпсон“ и вставил полную обойму. Одной рукой он держался за бок и выпрямлялся осторожно, поджав губы от боли в груди.

– Вы здесь справитесь? – спросил он Белчерона.

– Обо мне не беспокойтесь, – ответил капитан. Он кивком указал на пузатую чугунную печь. – Когда начнется фейерверк, у меня будет своя броня.

– Слава богу! – воскликнул Меткалф.

– Что это? – спросил Сандекер.

Меткалф протянул документ.

– Ответ из Британского адмиралтейства в Лондоне. Единственный „Патфайндер“ в королевском флоте – эскадренный миноносец с ракетным вооружением. Исследовательского судна с таким названием нет, и вообще в районе залива нет английских кораблей.

Он с благодарностью взглянул на Сандекера.

– Хорошая игра, Джим.

– Ну, нам наконец повезло.

– Бедняги на пароходе – вот кому сейчас нужна удача.

– Мы больше ничего не можем сделать? Ничего не упустили?

Меткалф покачал головой.

– Здесь – нет. Катер береговой охраны в пятнадцати минутах, а сразу за ним атомная подводная лодка.

– И никто не придет вовремя.

– Может, люди на пароходе смогут как-то задержать буксир, пока…

Меткалф не договорил.

– Вы ведь не верите в чудеса, Клейтон?

– Нет, не верю.

Глава 74

Люди Ли Тонга открыли огонь с расстояния в триста ярдов, и на „Стоунуолла Джексона“ обрушился огненный поток. Пули свистели и гудели, они рвали белую древесину и резьбу перил в каютах и на палубе, со звоном отлетали рикошетом от бронзовой судовой рынды. Огромные окна рубки разлетелись множеством осколков. Пуля задела голову капитана Белчерона, оглушив его и окрасив седые волосы алым. Перед его глазами все поплыло, но он упрямо держался за штурвал, выплевывая табачную жижу в разбитое окно.

Человек за каллиопой, защищенный лесом медных труб, заиграл „Желтую розу Техаса“; в паровых свистках каллиопы появилось несколько пулевых отверстий, и звук стал намного ниже.

На главной палубе майор Ларош, его люди, а также Питт и Джордино не показывались. Тюки с хлопком стали отличной защитой, ни одна пуля их не пробила. Хуже всего пришлось на открытом пространстве у котлов за главным трапом. Два кочегара Макгина были ранены; пули пробили трубы, и оттуда вырывался обжигающий пар. Макгин снял свою шляпу с манометра. Стрелка давно перешла красную черту. Макгин испустил протяжный вздох. Чудо, что мы еще не взорвались, подумал он. Заклепки на котлах едва держались. Макгин, готовясь к столкновению, стал быстро открывать запасные клапаны, чтобы сбросить огромное давление.

Колеса по-прежнему гнали „Стоунуолл Джексон“ со скоростью двадцать миль в час. Если корабль погибнет, то не как другие пароходы, сгнившие в каких-нибудь затонах или разрубленные на дрова. Он станет легендой и достойно закончит свой путь.

Раздвигая носом волны, содрогаясь под потоком свинца, от которого разлетались хрупкие надстройки, пароход продолжал двигаться вперед.

* * *

Ли Тонг как зачарованный смотрел на неумолимо приближающийся пароход. Он стоял в открытом люке на барже и поливал корабль пулями, надеясь попасть в жизненно важную часть и замедлить его ход. Но с таким же успехом он мог надеяться остановить выстрелом из пневматического оружия нападающего слона.

Он отставил карабин „Стейер-манлихер“ и взял бинокль. За баррикадами из тюков никого не было видно. Даже издырявленная, как решето, рубка казалась пустой. На покосившейся доске с названием виднелись золотые буквы, но он разобрал только слово „Джексон“.

Плоский нос был нацелен точно в левый борт буксира. Ли Тонг понимал, что это глупый и бессмысленный жест, попытка потянуть время: несмотря на свои размеры, деревянный колесный пароход не сможет повредить стальные борта буксира.

Он снова взял карабин, вставил новую обойму и, пытаясь повредить руль, сосредоточил огонь на рубке.

Сандекер и Меткалф тоже наблюдали эту картину.

Их захватило величие этой безнадежной попытки. Старания связаться с пароходом по радио ничего не дали. Капитан Белчерон был слишком занят, чтобы отвечать; к тому же старая речная крыса не думала, что ей есть что сказать.

Меткалф вызвал лейтенанта Гранта.

– Спуститесь ниже, – приказал он.

Грант подтвердил приказ и сделал несколько резких разворотов над кораблями. Стал во всех подробностях виден буксир. Огонь по пароходу вели не меньше тридцати человек.

А вот пароход был окутан дымом из труб и паром.

– Он разлетится на куски, когда ударит, – сказал Сандекер.

– Доблестно, но бессмысленно, – пробормотал Меткалф.

– Надо отдать им должное. Они делают больше, чем удалось нам.

Меткалф медленно кивнул.

– Да, этого у них не отнять.

Сандекер встал со стула и показал:

– Посмотрите, ветер отогнал дым от борта парохода.

– Что это?

– Кажется, пара пушек?

Меткалф оживился.

– Клянусь богом, вы правы. Точь-в-точь старые памятники из городского парка.

За двести ярдов от них Ларош поднял саблю.

– Батареи один и два: заряжай! Цельсь!

– Батарея один заряжена и нацелена! – крикнул в ответ мужчина в старинных очках в проволочной оправе.

– Батарея два готова, майор!

– Пли!

Потянули за вытяжные шнуры, и две старинные пушки с раздирающим уши грохотом изрыгнули заряд шрапнели – шариков от подшипников. Первый залп пробил борт буксира, попал в камбуз и разбил печи. Второй пробил рубку, оторвав голову капитану Пуйону и руль. Ошеломленные неожиданными залпами, люди Ли Тонга на несколько секунд прекратили стрельбу, но скоро пришли в себя и возобновили огонь с прежней яростью, сосредоточившись на узких щелях между тюками, откуда торчали стволы мушкетов.

Мушкеты убрали, а артиллеристы быстро протерли стволы банниками и снова начали заряжать. Пули свистели и у них над головами и плечами, одному пуля попала в шею. Но меньше чем через минуту старые пушки „Наполеон“ были готовы к стрельбе.

– Цельтесь в тросы! – крикнул Питт. – Надо отрезать баржу!

Ларош кивнул и передал приказ Питта. Пушки развернули, и следующий залп пришелся буксиру в нос, отчего во все стороны полетели бухты веревок и тросов, но баржа оставалась привязанной к буксиру.

Хладнокровно, почти с презрением не обращая внимания на смертоносный вихрь, обрушивающийся на „Стоунуолл Джексон“, ряженые солдаты зарядили мушкеты и ждали приказа открыть огонь.

Всего двести ярдов разделяло корабли, когда Ларош снова поднял саблю.

– Стрелки – целься! Ну, ребята, отправьте их в ад! Пли!

Передняя часть парохода извергла страшный поток огня и дыма. На буксир словно обрушилась сплошная стена пуль. Результат был опустошительный. Разлетелись все стекла в дверях и иллюминаторах, от переборок отлетали щепки, люди падали, заливая палубу кровью.

Прежде чем стрелки Ли Тонга опомнились, Питт обрушил на буксир от носа до кормы огонь из „Томпсона“.

Джордино присел за тюками с хлопком; он ждал, когда расстояние сократится, чтобы можно было стрелять из пистолета, и с интересом наблюдал, как один за другим второй и третий ряды стрелков отступают и перезаряжают мушкеты.

Конфедераты продолжали вести убийственный огонь. Залп следовал за залпом, и почти каждый выстрел поражал плоть и кости. Сквозь дым и грохот доносились крики раненых. Ларош, увлеченный бойней и хаосом, кричал во все горло, требуя, чтобы стрелки лучше целились, а пушкари быстрее перезаряжали.

Прошла минута, две, три, и битва достигла жестокого равновесия. На палубе „Джексона“ возник пожар, пламя охватило деревянные борта. В рубке капитан Белчерон потянул за веревку парового свистка и в голосовую трубу передал приказ Макгину. Стрелки прекратили огонь, все приготовились к столкновению.

Когда прекратился огонь и стихли звуки каллиопы, странная, нездешняя тишина окутала пароход.

Пароход был подобен боксеру, избитому намного превосходящим его противником, но вновь собравшему все силы для последнего удара.

Удар пришелся в середину буксира. От сотрясения баррикады из тюков опрокинулись, борт, доски, балки на протяжении шести футов лопнули, как тонкие рейки. Обе трубы парохода повалились вперед, окутав возобновившуюся схватку дымом и паром. Теперь стрельба велась в упор. Поддерживающие канаты перегорели, и на палубу буксира опустились сходни, точно огромными когтями сцепив оба корабля.

– Штыки примкнуть! – крикнул Ларош.

Кто-то поднял знамя полка и начал размахивать им. Мушкеты перезарядили, штыки примкнули.

Тот, кто играл на каллиопе, вернулся за клавиши и снова грянул „Дикси“. Питта поразило, что ни один человек не выказал страха. Напротив, всех словно охватило неуправляемое боевое безумие.

Питту показалось, что он перенесся в прошлое.

Ларош сорвал свою офицерскую шляпу, надел на кончик сабли и поднял в воздух.

– Шестой Луизианский! – воскликнул он. – Вперед, на врага!

Завывая, точно дьяволы, появившиеся из-под земли, люди в сером бросились на буксир.

Ларош был ранен в подбородок и в ногу, но, хромая, продолжал наступать. Питт прикрывал наступающих огнем, пока не истратил последнюю обойму. Тогда он положил автомат на тюк хлопка и бросился вслед за Джордино, который, не щадя раненую ногу, бежал по палубе, яростно стреляя из револьвера. За ними, размахивая лопатами, как дубинами, бежали Макгин и его кочегары.

Люди Бугенвилей не выдержали натиска. Эти наемные убийцы, жестокие, не знавшие пощады и не ждавшие ее для себя, не были готовы к безумному натиску южан и допустили ошибку: вышли из-под защиты стальных бортов и попытались встретить нападающих лицом к лицу.

„Стоунуолл Джексон“ горел. Артиллеристы дали последний залп; они стреляли мимо схватившихся на палубе людей, и залп разорвал тросы, привязывавшие баржу. Подталкиваемая буксиром, баржа зарыскала в сторону, и два стальных корабля с обеих сторон зажали разбитый деревянный нос парохода.

Орудуя штыками и продолжая стрелять, Шестой Луизианский захватил палубы. В десятках рукопашных пятифутовые мушкеты и двухфутовые штыки оказались смертоносным оружием ближнего боя. Никто из раненых не останавливался, все сражались с необычной бесшабашностью, слишком захваченные невообразимым и чересчур взбудораженные, чтобы бояться.

Джордино не почувствовал удара. Он продолжал наступать, стреляя по всем восточным лицам, но внезапно ткнулся лицом в палубу: пуля пробила икру его здоровой ноги.

Питт поднял Джордино и отнес в пустой коридор.

– Знаешь, ты ведь не бронированный.

– А ты где был?

Боль нарастала, и голос Джордино звучал все напряженнее.

– Старался уворачиваться, – ответил Питт. – Я не вооружен.

Джордино протянул ему револьвер „Ле Ма“.

– Возьми это. Я с боями покончил – по крайней мере на сегодня.

Питт улыбнулся другу.

– Прости, что бросаю тебя, но мне нужно попасть внутрь баржи.

Джордино открыл рот, собираясь ответить, но Питт уже исчез. Спустя десять секунд он уже пробирался по изуродованному носу буксира. Он едва не опоздал. Сорвавшись с привязи, баржа отошла на двадцать футов. Из трюма показалась чья-то голова и плечи, раздались выстрелы. Питт чувствовал, как поднятый пулями ветер развевает его волосы, касается щек. Он перевалился через поручень и упал в воду.

На корме экипаж Бугенвилей оказывал упорное сопротивление, но в конце концов не устоял перед серыми мундирами.

Крики и выстрелы затихли и совсем прекратились. На радиомачте буксира подняли флаг конфедератов, и бой окончился.

„Солдаты“ из Шестого Луизианского полка проявили себя молодцами. Как ни удивительно, никто из них не погиб в схватке.

Пятнадцать были ранены, двое серьезно. Ларош выбрался из толпы приветствующих его людей и опустился на палубу рядом с Джордино. Два окровавленных человека торжественно пожали друг другу руки.

– Поздравляю, майор, – сказал Джордино. – Вы выиграли решающую битву.

Широкая улыбка осветила окровавленное лицо Лароша.

– Клянусь богом, мы задали им перцу, верно?

Ли Тонг расстрелял все пули по фигуре на носу буксира и видел, как человек упал за борт. Опираясь на край люка, он смотрел, как ветер развевает знамя конфедератов.

Он принял неожиданную катастрофу, разрушившую его так тщательно спланированную операцию, с непонятной отчужденностью. Его люди мертвы или в плену; судно, на котором он собирался бежать, утонуло.

Но он не собирался сдаваться неведомому противнику. Он выполнит условия сделки бабушки с Мораном, а потом попытается спастись.

По боковой лестнице, идущей возле шахты лифта, он спустился в помещения лаборатории и бежал по главному коридору, пока не оказался перед дверью в комнату с коконами. Он вошел и посмотрел на человека в первом коконе. На него смотрел вице-президент Марголин; слишком ослабевший, чтобы действовать, слишком одурманенный, чтобы соображать.

Ли Тонг прошел ко второму кокону и посмотрел в спокойное лицо спящей Лорен Смит. Ей ввели большую дозу успокоительного, и она была без сознания. Ее смерть будет напрасной тратой неплохих возможностей, подумал Ли Тонг. Но нельзя позволить ей жить… и давать показания. Он наклонился, открыл крышку и погладил Лорен по волосам, глядя в ее полуоткрытые глаза.

Он убил бесчисленное количество мужчин, забывая их лица через секунду после смерти. Но лица убитых женщин оставались в памяти.

Он помнил первую такую женщину много лет назад на грузовом пароходе посреди Тихого океана: ее изумление, когда ее, нагую, связанную цепями, выбросили за борт.

– Отличное у вас здесь место, – послышался голос от двери, – вот только лифт не работает.

Ли Тонг повернулся и удивленно уставился на человека, который нацелил ему в грудь ствол старинного пистолета; человек был весь мокрый, и с него текла вода.

– Вы! – воскликнул он.

Усталое, осунувшееся, в темной щетине лицо Питта улыбалось.

– Ли Тонг Бугенвиль. Какое совпадение!

– Вы живы!

– Банальное наблюдение!

– И во всем этом виноваты вы: эти безумцы в старых мундирах, этот речной пароход…

– Времени не было искать других, – виновато объяснил Питт.

Мгновенное смятение Ли Тонга прошло, и он медленно согнул палец на курке „стейер-манлихера“, который некрепко держал, направив ствол в пол.

– Что вы привязались к нам с бабушкой, мистер Питт? – спросил Ли Тонг в попытке потянуть время. – Почему вы решили уничтожить „Морские перевозки Бугенвиль“?

– Все равно что Гитлер спросил бы у союзников: „Почему вы вторглись в Европу?“. Вы виновны в смерти моего друга.

– Кого?

– Неважно, – равнодушно сказал Питт. – Вы с ней никогда не встречались.

Ли Тонг поднял карабин и нажал на курок.

Питт был проворнее, но Джордино использовал последний патрон, и курок только глухо щелкнул. Питт напрягся в ожидании пули.

Но выстрела не было.

Выпустив обойму в Питта на буксире, Ли Тонг забыл вставить новую. Он опустил карабин, губы его растянулись в непостижимой улыбке.

– Похоже, ничья, мистер Питт.

– Только временная, – ответил Питт, взводя нижний курок и целясь. – В любую минуту на борту будут мои люди.

Ли Тонг вздохнул и расслабился.

– Ну, значит, мне остается только сдаться и ждать суда.

– Вы никогда не предстанете перед судом.

Улыбка превратилась в насмешливую гримасу.

– Это уж не вам решать. К тому же у вас вряд ли получится…

Неожиданно он перехватил карабин, зажал в руке ствол и поднял приклад, как дубину. Приклад с размаху опускался, когда Питт нажал на курок, и заряд дроби попал Ли Тонгу в горло. Карабин застыл в воздухе, потом выпал у него из руки, Ли Тонг отлетел назад, ударился о стену и тяжело опустился на пол.

Питт оставил его и поднял крышку кокона Лорен. Он осторожно поднял ее на руки и понес к открытому лифту.

Он проверил предохранители. Они были в порядке, но, когда он нажал кнопку „вверх“, лифт по-прежнему не действовал.

Питт не знал, что у генераторов, подававших электричество на баржу, кончилось топливо и они не работали. Лампочки над головой работали на батареях.

Порывшись в кладовой с припасами, Питт отыскал веревку и обвязал ею Лорен. Затем поднялся через люк в крышке кабины лифта и взобрался по трапу на палубу баржи.

Медленно и осторожно он поднял Лорен наверх, и вскоре она лежала на ржавой палубе. Усталый Питт на минуту присел, чтобы перевести дух и оглядеться. „Стоунуолл Джексон“ продолжал гореть, но теперь с пламенем боролись пожарные шланги с буксира.

Примерно в двух милях к западу по легким волнам к ним шел белый катер береговой охраны, на юге виднелась башня атомной подводной лодки.

Привязав короткой веревкой Лорен к крюйсову, чтобы она не скатилась в море, Питт вернулся вниз.

Но когда снова вошел в помещение с коконами, Ли Тонга там не было.

Кровавый след вел в коридор и заканчивался у открытого люка, ведущего вниз, к трюмной палубе. Питт не видел причин тратить время на умирающего убийцу и повернулся к кокону с вице-президентом. Но не успел сделать и двух шагов, как страшный взрыв поднял его в воздух и отбросил на двадцать футов. От удара воздух вырвался у него из легких, а звон в ушах помешал услышать рев моря, врывающегося сквозь дыру в корпусе баржи.

Питт с трудом поднялся на четвереньки и попытался сориентироваться. Туман перед глазами рассеялся, и Питт понял, что произошло и что его ожидает. Перед смертью Ли Тонг привел в действие взрыватель; вода уже показалась в коридоре.

Покачиваясь, как пьяный, Питт встал и вернулся к коконам. Вице-президент посмотрел на него и попробовал что-то сказать, но, прежде чем он произнес хоть звук, Питт взвалил его на плечо и пошел к лифту.

Воды было ему по колено, она плескалась о стены. Питт понимал, что через несколько секунд баржа уйдет на дно. Когда он дошел до лифта, вода поднялась ему по грудь и он наполовину шел, наполовину плыл.

Слишком поздно было повторять фокус с веревкой. Он лихорадочно протолкнул Марголина через люк в крышке лифта, прижал к груди и начал по металлической лестнице подниматься к крошечному светлому квадрату над головой, до которого были словно бы мили.

Тут он вспомнил, что привязал Лорен на верхней палубе, чтобы она не упала в море. Когда баржа утонет, Лорен утонет вместе с ней.

За страхом таится отчаяние, а за отчаянием безумное стремление выжить, способное вырваться за все пределы страдания и усталости.

Некоторые сдаются перед безнадежностью, некоторые пытаются забыть о ее существовании, и лишь немногие признают ее, но отказываются сдаваться.

Глядя, как пена гонится за ним по шахте лифта, Питт напрягал всю волю, чтобы спасти Марголина и Лорен. Ему казалось, что руки вырываются из плечевых суставов.

Белые пятна мелькали перед глазами, боль в треснувших ребрах перестала быть просто болью и превратилась в нестерпимую муку.

Руки скользнули по ржавчине, и Питт едва не опрокинулся в воду, бурлящую у его ног. Так легко было отказаться от борьбы, сдаться, разжать руки и упасть в забвение, избавиться от муки, терзающей тело. Но он держался. Скоба за скобой поднимался он наверх, и с каждым шагом Марголин становился все тяжелее.

Слух у Питта частично сохранился, и он услышал странный звук, который принял за гудение крови в голове. Море поднялось выше его ног, баржа содрогнулась, грозя вот-вот уйти под воду.

Кошмарный мир сомкнулся вокруг него. Вверху показалась какая-то черная тень, Питт протянул руку, и ее ухватила другая рука.