Текст книги "За борт!"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 47

Пилот посадил вертолет на маленьком аэродроме на Острове Пальм близ Чарльстона. Проделал стандартную процедуру завершения полета, сбавив обороты двигателя, и подождал, пока лопасти остановятся.

Спина и руки болели – он слишком долго пробыл в воздухе, – и, идя к небольшому офису у посадочной площадки, он разминал мышцы. Открыл дверь и вошел.

В крошечном помещении сидел незнакомый человек и читал газету. Пилоту он показался китайцем или японцем.

Газета опустилась, явив дробовик с пистолетной рукоятью и двумя короткими стволами.

– Что вам нужно? – тупо спросил пилот.

– Информация.

– Вы не туда пришли, – сказал пилот, инстинктивно поднимая руки. – Здесь не библиотека, а скорая помощь на вертолетах.

– Очень остроумно, – сказал азиат. – Но еще вы перевозите пассажиров.

– Кто сказал?

– Павел Суворов. Один из ваших русских друзей.

– Никогда о таком не слышал.

– Странно. Вчера большую часть дня он сидел рядом с вами в кресле второго пилота.

– Что вам нужно? – повторил пилот, начиная ощущать страх.

Азиат злобно улыбнулся.

– У вас ровно десять секунд на то, чтобы точно ответить, куда вы отвезли Суворова и еще двоих. Если будете упрямиться, я прострелю вам колено. Еще через десять секунд можете попрощаться со своей сексуальной жизнью. – Он подкрепил угрозу, щелкнув предохранителем. – Отсчет пошел!

Три минуты спустя азиат вышел из здания и закрыл за собой дверь. Прошел к стоявшему недалеко автомобилю и поехал по песчаной дороге к Чарльстону.

Машина еще не скрылась из виду, когда из крыши офиса пилота вырвался столб оранжевого пламени и по спирали поднялся в белое облачное небо.

Мужчина, проходя в маленькую дверь, пригнул голову.

Он был в дешевом деловом костюме, уже несколько десятилетий как вышедшем из моды.

– Конгрессмен Смит, прошу прощения за условия, в которые пришлось вас поместить.

– Вряд ли я вас прощу, – дерзко ответила она. – Кто вы такой?

Целый день Питт спасался от репортеров и полицейских детективов. Он спрятался в малолюдном пабе под названием „Трезубец дьявола“ на Род-Айленд-авеню и сидел в тихом углу в кожаном кресле, задумчиво глядя на недоеденный сэндвич „Монте-Кристо“ [22]22
  Сэндвич с жареной свининой и сыром.


[Закрыть]и третий коктейль „Манхеттен“, который он вообще заказывал очень редко.

Миловидная официантка, блондинка в мини-юбке и чулках-сеточке, остановилась у его столика.

– Ты самый несчастный человек в заведении, – сказала она с материнской улыбкой. – Потерял любимую или жену?

– Хуже, – ответил Питт. – Машину.

Она бросила на него взгляд, каким смотрят на марсиан и придурков, пожала плечами и перешла к соседнему столику.

Питт продолжал сидеть, помешивая вишенкой „Манхеттен“ и ни на что в частности не глядя. Где-то в ходе событий он утратил над ними контроль.

Теперь события контролируют его. То, что он знал, кто пытался его убить, не утешало. Мотив был только у Бугенвилей.

Он подобрался чересчур близко. Не нужно большого ума, чтобы разгадать эту загадку. Он сердился на себя за то, что, как подросток, играл в компьютерные игры с их финансовой организацией; а ведь они выступают совсем за другую лигу.

Питт чувствовал себя так, словно обнаружил посреди Антарктики сейф, набитый валютой, но тратить валюту совершенно негде. Его единственный рычаг – знать больше, чем, как они считают, ему известно.

Загадкой оставалось участие Бугенвилей в похищении „Орла“. Он не видел мотивов для убийства команды и потопления яхты. Единственной нитью оставались многочисленные трупы корейцев.

Неважно: это проблема ФБР, и он рад от нее избавиться.

Пришла пора действовать, решил он, и прежде всего нужно собраться с силами. Для этого решения тоже большого ума не требовалось.

Он встал и подошел к стойке.

– Могу я воспользоваться твоим телефоном, Кабот?

Бармен, остролицый ирландец по имени Шон Кабот, с сомнением взглянул на Питта.

– Местный звонок или дальний?

– Дальний, но наличными не плати: я оплачу карточкой.

Кабот равнодушно кивнул и поставил телефон на угол стойки, подальше от других клиентов.

– Жаль твою машину, Дирк. Я ее как-то видел. Красавица.

– Спасибо. Купи себе выпить и впиши в мой счет.

Кабот заполнил стакан имбирным элем и поднял:

– За доброго самаритянина и гурмана.

Набирая номер, Питт не чувствовал себя ни добрым самаритянином, ни тем более гурманом. Он назвал оператору номер кредитной карточки и подождал ответа.

– „Касио и партнеры инвестигейшн“.

– Говорит Дирк Питт. Сал на месте?

– Минутку, сэр.

Положение улучшается. Он принят в клуб.

– Дирк? – послышался голос Касио. – Все утро звоню вам в офис. Кажется, я кое-что нашел.

– Что именно?

– Поиски в архивах морского профсоюза принесли плоды. На шестерых корейцев, которые нанялись на „Сан-Марино“, нашлись данные о предыдущих плаваниях.

В основном иностранные морские линии. Но у всех шестерых нашлось нечто общее. Все они в то или иное время плавали на кораблях „Морских перевозок Бугенвиль“. Слышал о такой фирме?

– Совпадает, – ответил Питт. И рассказал Касио о результатах компьютерных поисков.

– Черт возьми! – недоверчиво воскликнул Касио. – Действительно совпадает.

– А что есть в архиве профсоюза об этих корейцах после исчезновения „Сан-Марино“?

– Ничего, они исчезли из вида.

– Если Бугенвили действовали в своей обычной манере, все эти парни мертвы.

Касио замолчал, и Питт понимал, какие мысли мелькают в голове детектива.

– Я у вас в долгу, – сказал наконец Касио. – Вы помогли найти убийцу Арты. Но это мой праздник, и отныне я бы хотел действовать в одиночку.

– Не говорите, что месть – обычное дело для мученика, – резко ответил Питт. – К тому же вы не знаете, кто лично виновен.

– Мин Корио Бугенвиль, – ответил Касио, с отвращением произнося это имя. – Кто же еще?

– Старуха могла отдать приказ, – сказал Питт, – но сама рук не марала. Не секрет, что она уже десять лет в инвалидном кресле. Со времени президентства Никсона она не дает интервью, и не напечатано ни одной ее фотографии. Насколько нам известно, Мин Корио Бугенвиль – дряхлый, прикованный к постели овощ. Да ее вообще может не быть в живых. Она не могла одна разбрасывать тела по морям.

– По-вашему, этим занималась целая корпоративная армия?

– А вы можете представить себе более действенный способ устранения конкурентов?

– Теперь вы скажете, что она мафиози, – проворчал Касио.

– Мафия убивает только осведомителей и друг друга. Блеск и красота злого умысла Мин Корио в том, что, убивая целиком экипажи похищенных судов, уводя суда у других компаний, она обходилась почти без накладных расходов. Но для этого кто-то должен был создать преступную организацию и руководить ею. Не позволяйте ненависти ослепить вас. Вы должны видеть реальное положение, Сал. В одиночку вам с Бугенвилями не справиться.

– А вместе с вами?

– Армия начинается с двоих.

Снова наступило молчание, и Питту даже показалось, что связь прервалась.

– Вы еще здесь, Сал?

– Здесь, – задумчиво ответил Касио. – Что надо сделать?

– Летите в Нью-Йорк и нанесите визит в „Морские перевозки Бугенвиль“.

– Вскрыть их офис?

– Мне казалось, это называется „проникнуть“.

– Судья и детектив используют разные словари.

– Используйте свои способности и попытайтесь увидеть то, чего не видно в компьютерах.

– Я посажу там „жучки“.

– Ну, тут вы специалист, – сказал Питт. – У нас есть преимущество: вы придете оттуда, откуда нас не ожидают. Меня уже отметили.

– Отметили? – переспросил Касио. – Каким образом?

– Бомба в машине.

– Сволочи! – выдохнул Касио. – Сегодня же вылечу в Нью-Йорк.

Питт передвинул телефон по стойке и вернулся к своему столику. После разговора с Касио он почувствовал себя лучше и прикончил сэндвич. И раздумывал, не заказать ли четвертый „Манхеттен“, но к его столику подошел Джордино.

– Вечеринка для избранных? – спросил он.

– Нет, – ответил Питт. – „Ненавижу мир“, „Жалею себя“, „Чувствую себя на свалке“ – вот такая вечеринка.

– Все равно присоединяюсь, – сказал Джордино, садясь. – Адмирал за тебя переживает.

– Скажи ему, что я заплачу за ремонт стоянки.

– Будь серьезен. Старик зол как черт. Все утро бранится с министерством юстиции, требуя расследовать, кто стоит за этим взрывом. Для него нападение на тебя – это нападение на НПМА.

– Агенты ФБР роются в моей квартире и офисе?

Джордино кивнул.

– Не меньше шести человек.

– А репортеры?

– Им я и счет потерял. А чего ты ожидал? Взрыв, который уничтожил твою машину, вывел твое имя на первые полосы газет. Первый взрыв бомбы в городе за четыре года. Нравится тебе это или нет, старина, но ты вызвал целую бурю.

Питт испытывал легкий подъем оттого, что сумел настолько возбудить интерес Бугенвилей, что его попытались устранить. Должно быть, они поняли, что он кусает их с флангов и с каждым укусом все больше вникает в их тайны. Но почему такая сильная реакция?

Ложное объявление о находке и „Сан-Марино“, и „Пайлоттауна“, несомненно, насторожило их. Но не должно было вызвать панику. То, что Мин Корио не среагировала на выдуманную историю, доказывает, что она не из тех, кого легко напугать.

Как они поняли, что он так близко?

Бугенвили не могли так быстро определить его причастность к компьютерному проникновению и спланировать убийство. И тут его осенило. Мысль все время была рядом, но он отгонял ее, потому что она не укладывалась в общую картину. Но сейчас она ярко вспыхнула.

Бугенвили связали его с „Орлом“.

Питт так глубоко задумался, что не услышал, как Джордино сказал: „тебя к телефону“.

– Твоя мысль, должно быть, блуждает за миллион миль отсюда, – сказал Джордино, показывая на бармена Кабота. Тот держал в руках трубку.

Питт подошел к стойке и сказал в трубку:

– Алло!

Послышался возбужденный голос Салли Линдеманн.

– Слава богу, я наконец вас разыскала! Весь день пытаюсь до вас дозвониться.

– Что случилось? – спросил Питт. – С Лорен все в порядке?

– Думаю, да, а может, и нет. – Салли была растеряна. – Просто не знаю.

– Не торопитесь и рассказывайте, – попросил Питт.

– Вчера ночью конгрессмен Смит позвонила мне с борта „Леонида Андреева“ и попросила установить местонахождение спикера палаты представителей Алана Морана. Причину она не указала. Когда я спросила, что ему сказать, когда я с ним свяжусь, они ответила: „Скажи, что это ошибка“. Для вас это имеет смысл?

– Вы нашли Морана?

– Не совсем. Мне сообщили, что они с сенатором Ларимером рыбачат в месте под названием Гусиное озеро. Я поехала туда, но там никто о них ничего не знал.

– Что еще сказала Лорен?

– Ее последние слова были: „Позвони Питту и скажи, что мне нужно…“ И связь прервалась. Я много раз пыталась снова дозвониться до нее, но ответа не получила.

– Вы сказали оператору на судне, что дело чрезвычайно важное?

– Конечно. Мне ответили, что мое сообщение передали в ее каюту, но она ничего не сказала. Невероятно. Совсем не похоже на конгрессмена Смит. Безумие, да?

Питт молчал, обдумывая услышанное.

– Да, – сказал он наконец. – Это достаточно безумно, чтобы иметь смысл. У вас есть расписание „Леонида Андреева“?

– Минутку.

Салли отсутствовала почти минуту.

– Так, что вы хотите знать?

– Когда у него следующий порт?

– Посмотрим. Он прибывает в Сан-Сальвадор на Багамских островах в десять утра и в тот же день в восемь вечера отплывает в Кингстон, на Ямайку.

– Спасибо, Салли.

– Но что все это значит? – спросила Салли. – Может, объясните?

– Продолжайте попытки связаться с Лорен. Каждые два часа звоните на корабль.

– А вы позвоните, если что-нибудь узнаете, – с подозрением сказала Салли.

– Позвоню, – пообещал Питт.

Он вернулся к столику и сел.

– Кто это был? – спросил Джордино.

– Мой туристический агент, – ответил Питт, стараясь говорить небрежно. – Он взял нам билеты на круиз по Карибскому морю.

Глава 48

Кертис Майо сидел за столом в студии, изображающей кабинет в редакции газеты, и смотрел на монитор, стоящий справа от него, под камерой номер два. Оставалось десять минут до вечерних новостей, и он ждал сигнала к окончанию рекламы освежителя воздуха для туалетов. Ролик демонстрировал нью-йоркскую фотомодель, которая вряд ли хоть раз в своей жизни чистила унитаз. Девушка скромно улыбалась, прижимая к щеке рекламируемый товар.

Показался режиссер, отсчитал последние три секунды и сделал знак Майо. Мигнул красный огонек над камерой, Майо посмотрел в объектив и начал часть новой программы.

– На президентской ферме в Нью-Мексико ходят слухи, что глава государства и вице-президент пользуются услугами двойников.

Майо рассказывал, а механик в контрольной кабинке пустил запись: президент на тракторе.

– Президент на пленке, который косит люцерну, наводит кое-кого на мысль, что это не он. Манеры кажутся слегка преувеличенными, другие кольца, причем на других пальцах, часы такие, каких президент обычно не носит. К тому же у него появилась привычка почесывать подбородок – ее раньше не было.

Актера Джона Саттона, который поразительно похож на президента и часто изображает его в рекламе и на ТВ-шоу, репортеры не смогли найти в Голливуде и попросить прокомментировать этот сюжет. Возникает вопрос: „Зачем лидеру нации понадобился двойник?“. Это тайная мера безопасности, или тому есть более мрачные причины? Неужели у президента так много работы, что ему пришлось одновременно быть в двух местах? Можно только гадать.

На этой подозрительной ноте Майо закончил. Механик переключился на камеру в студии, а Майо перешел к следующему сюжету:

– Сегодня в Майами полиция объявила о ликвидации целой цепочки наркодилеров…

Закончив программу и услышав, что обрушился вал звонков с требованием дополнительной информации о двойнике президента, Майо мрачно улыбнулся. То же самое, если не хуже, творится сейчас и с телефонами в Белом доме. И Майо с презрительной радостью подумал, как справляется с этим пресс-секретарь президента.

Программа Майо закончилась, и в Нью-Мексико Сынок Томпсон тупо смотрел на опустевший экран. Он сидел, обмякнув на стуле, безвольный как медуза. Он видел, что его тщательно выстроенный уютный мир быстро идет к краху. Когда будет доказано, что он участвовал в обмане публики, его после ухода из Белого дома не возьмет на работу ни одна газета, ни одна телевизионная станция.

За ним со стаканом спиртного в руке стоял Джон Саттон.

– Стервятники слетаются, – сказал он.

– Гигантскими стаями, – пробормотал Томпсон.

– И что теперь будет?

– Не нам решать.

– Я не сяду в тюрьму, как Лидди, Колсон [23]23
  Гордон Лидди, спецагент, и Чарльз Колсон, советник президента Никсона, из числа осужденных по делу „Уотергейт“.


[Закрыть]и другие, – язвительно сказал Саттон.

– Никто не сядет, – устало ответил Томпсон. – Это не Уотергейт. Министерство юстиции на нашей стороне.

– Я не стану страдать из-за банды политиков, – сказал Саттон. В его глазах появился алчный блеск. – На этом можно заработать тысячи, а то и несколько миллионов.

Томпсон посмотрел на него.

– Как?

– Интервью, статьи, права на книги – тут возможности бесконечные.

– Вы собираетесь уйти отсюда и все рассказать?

– А почему нет? – спросил Саттон. – Кто меня остановит?

Настала очередь Томпсона улыбнуться.

– Вам не объяснили, почему вас наняли. Вы понятия не имеете, как важно ваше маленькое представление для национальной безопасности.

– Какая разница? – равнодушно спросил Саттон.

– Можете мне не верить, мистер Саттон, но в правительстве есть немало людей, искренне обеспокоенных безопасностью нашего государства. И они не позволят вам ради выгоды подрывать эту безопасность.

– Как могут эти маньяки, хозяева вашингтонского цирка, навредить мне? Дадут мне по рукам? Призовут в армию в шестьдесят два года? Сдадут налоговикам? Никакого толка. Мою декларацию проверяют каждый год.

– Ничего столь обыденного, – сказал Томпсон. – Вас просто уберут.

– Что значит „уберут“? – спросил Саттон.

– Может, следовало сказать „вы исчезнете“, – ответил Томпсон, с радостью видя, как в глазах Саттона брезжит понимание. – Могу не объяснять, что ваше тело никогда не найдут?

Глава 49

Фосетта ничуть не вдохновлял предстоящий день. Сбривая щетину с подбородка, он время от времени поглядывал на стопку газет, лежащих на раковине в ванной. Во всей утренней прессе страны история Майо была на первой полосе. Газеты неожиданно начали задавать вопросы, почему президента уже десять дней никто не видел. Половина редакторских колонок требовала, чтобы он выступил перед нацией с заявлением. Вторая половина спрашивала: „Где настоящий президент?“.

Вытерев полотенцем остаток пены и смазав лицо кремом после бритья, Фосетт решил, что лучше всего и дальше ставить на вашингтонскую загадку, а значит, молчать. Он будет заниматься своими делами, искусно уйдет на второй план и предоставит государственному секретарю Оутсу выдерживать натиск журналистов.

Теперь счет шел не на дни, а на часы. Скоро он пойдет на минуты. Тянуть время больше не удастся.

Фосетт даже представить не мог, какие осложнения возникнут с объявлением о похищении. Никогда преступления против государства не достигали такого масштаба.

Но он был убежден, что огромный бюрократический аппарат, наделенный способностью к самосохранению, все равно будет функционировать. Только верхние слои могут меняться, только элиту способны свергнуть голоса избирателей.

Сам же институт сохраняется.

И он намерен был все свое ослабевающее влияние употребить на то, чтобы передача власти следующему президенту прошла как можно более гладко. Если повезет, ему даже удастся сохранить свою должность.

Он надел темный костюм, сел в машину и поехал в офис, всю дорогу терзаясь страхом. Когда он вошел в Белый дом через Западное крыло, его ждали Оскар Лукас и Алан Мерсье.

– Дела плохи, – только и сказал Лукас.

– Кто-то должен сделать заявление, – сказал Мерсье; вид у него был – краше в гроб кладут.

– Уже тянули короткую соломинку? – спросил Фосетт.

– Даг Оутс считает, что вы лучше всех проведете пресс-конференцию, на которой объявите о похищении.

– А остальной кабинет? – не веря собственным ушам, спросил Фосетт.

– Все согласились.

– Да пошел он, этот Оутс! – сипло произнес Фосетт. – Сама эта мысль нелепа. Я понимаю, он старается спасти нашу задницу. Но я не уполномочен взрывать эту бомбу. Что касается простых избирателей, я для них не существую. Ни один из тысячи не назовет мое имя и не скажет, каково мое положение в администрации. Вы ведь знаете, что произойдет. Публика сразу решит, что, когда лидеры нации утонули вместе с яхтой, остальные собрались за закрытыми дверьми спасать свои политические шкуры. После этого всякое уважение к Соединенным Штатам навсегда исчезнет. Нет. Простите, но самая лучшая кандидатура для такого заявления – сам Оутс.

– Понимаете, – терпеливо сказал Мерсье, – если Оутсу придется принять огонь на себя и выяснится, что он не способен ответить на массу неприятных вопросов, сразу может возникнуть подозрение, что он причастен к этому похищению. Ведь, как следующему в цепочке преемников президента, ему похищение чрезвычайно выгодно. Разоблачители-журналисты дружно начнут вопить „Заговор!“. Помните, как реагировала публика, после того как Хинкли стрелял в Рейгана, а тогдашний государственный секретарь Александр Хейг заявил, что у него все под контролем? Хотел он того или нет, но репутация человека, стремящегося к власти любой ценой, пристала к нему навсегда. Публике не понравилась мысль о том, что он управляет страной. Его влияние резко сократилось, и он вынужден был подать в отставку.

– Вы сравниваете кетчуп с горчицей, – сказал Фосетт. – Говорю вам: если я встану и заявлю, что глава государства, вице-президент и два важнейших лидера конгресса загадочно исчезли и считаются мертвыми, народ придет в ярость. Да мне просто никто не поверит.

– Мы не можем умолчать о главном событии, – твердо сказал Мерсье. – Дуглас Оутс должен войти в Белый дом чистым, как свежий снег. Он не сможет склеить разбитое, если на него будут смотреть с сомнением и злобой.

– Оутс не политик. Он никогда не проявлял ни малейшего желания стать президентом.

– У него нет выбора, – сказал Мерсье. – Ему придется быть президентом до следующих выборов.

– Могут ли члены кабинета присутствовать при объявлении, чтобы поддержать меня?

– Нет, на это они не согласны.

– Итак, меня вынесут из города на брусе, [24]24
  Традиционное наказание в южных штатах до Гражданской войны. Провинившегося сажали на брус (из ограды) и проносили по всему городу, потом сбрасывали за городскими пределами. Иногда преступника предварительно вываливали в смоле и перьях.


[Закрыть] – с горечью сказал Фосетт. – Это общее решение?

– Вы преувеличиваете, – успокоил Мерсье. – Никто не собирается вываливать вас в смоле и перьях. Должность остается за вами. Даг Оутс хочет, чтобы вы остались главой штата Белого дома.

– И полгода спустя попросит меня подать в отставку.

– Никто не может ничего гарантировать.

– Хорошо, – сказал Фосетт дрожащим от гнева голосом. Он прошел мимо Мерсье и Лукаса. – Возвращайтесь к Оутсу и скажите, что его жертва готова к закланию.

Не оборачиваясь, он вышел из комнаты, прошагал по коридору, вошел в кабинет и принялся расхаживать по нему, кипя от гнева. Колеса бюрократии, сердито говорил он себе, готовы переехать меня. Он был в такой ярости, что даже не заметил, как в кабинет вошла Меган Блэр, секретарь президента.

– Мерси, я никогда не видела вас таким взвинченным! – ахнула она.

Фосетт обернулся и заставил себя улыбнуться.

– Просто жалуюсь стенам.

– Я тоже иногда так делаю, особенно когда наезжающая в гости племянница сводит меня с ума своими дисками с записями. Эта проклятая музыка гремит по всему дому.

– Я могу быть вам чем-нибудь полезен? – нетерпеливо спросил Фосетт.

– Кстати о жалобах, – ядовито сказала она. – Почему мне не сообщили, что президент вернулся с фермы?

– Должно быть, упустили…

Он замолчал и странно посмотрел на нее.

– Что вы сказали?

– Президент вернулся, а меня никто не предупредил.

На лице Фосетта появилось крайнее недоверие.

– Он в Нью-Мексико.

– Совершенно точно нет, – убежденно сказала Меган Блэр. – Сейчас он сидит за своим письменным столом. Отругал меня за то, что я припозднилась.

Меган была не из тех женщин, которые лгут как дышат. Фосетт посмотрел ей в глаза и понял: она говорит правду.

– С вами все в порядке?

Она удивленно смотрела на него, чуть наклонив голову.

Фосетт ничего не ответил. Он выскочил из кабинета и побежал по коридору. Навстречу ему попались Лукас и Мерсье, которые продолжали о чем-то говорить вполголоса. Они удивленно посмотрели на пробежавшего мимо Фосетта.

– За мной! – крикнул он через плечо, размахивая руками.

Лукас среагировал первым и побежал за Фосеттом, замыкал цепочку Мерсье.

Фосетт ворвался в Овальный кабинет и застыл, побелев.

Президент Соединенных Штатов взглянул на него и улыбнулся.

– Доброе утро, Дэн. Готовы просмотреть мое расписание?

Менее чем в миле от них в безопасном кабинете на верхнем этаже русского посольства Алексей Луговой сидел перед экраном и читал расшифровку волн мозга президента. На дисплее мысли были представлены по-английски, а рядом принтер уже печатал перевод на русский язык.

Луговой отпил глоток крепкого черного кофе и встал, не отрывая взгляда от зеленых букв на экране. И самодовольно поднял брови.

С большого расстояния мозг президента передавал ему каждую мысль, речевые образцы и даже слова, произнесенные другими и поступившие в память.

Вторая стадия эксперимента „Гекльберри Финн“ завершилась полным успехом.

Луговой решил подождать еще несколько дней, прежде чем перейти к заключительному и самому главному этапу. Если все пройдет хорошо, его проект (был он уверен) продолжат люди из Кремля. И тогда генеральный секретарь компартии Антонов, а не президент будет определять политику Соединенных Штатов.