Текст книги "За борт!"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2

– А я говорю: повесить ублюдка.

– Оскар, выбирай слова при девочках.

– Они слышали и похуже. Это безумие. Негодяй убивает четверых детей, а какой-то кретин-судья закрывает дело, потому что обвиняемый слишком обкурился, чтобы расслышать свои права. Боже, ты представляешь?

Кэролайн Лукас налила мужу первую чашку кофе за день и проводила двух дочерей к школьному автобусу. А он сделал угрожающий жест в сторону телевизора, как будто виноват был диктор, объявивший, что убийца теперь на свободе.

Жесты Оскара Лукаса мало напоминали язык глухонемых. Ссутулив плечи, он сидел за накрытым к завтраку столом в позе, которая скрадывала его долговязость. Голова у него была лысая, как яйцо, если не считать нескольких седых прядей за ушами, а густые брови нависали над карими глазами. Не собираясь перенимать обязательный для Вашингтона официальный стиль, Лукас был в спортивных брюках и футболке.

В свои сорок с небольшим лет Лукас мог бы сойти за зубного врача или бухгалтера, но никак не за специального агента секретной службы из охраны президента. За двадцать лет работы агентом он не раз обманывал людей своим видом простого парня и доброго соседа: от самих президентов, чью жизнь защищал, до потенциальных убийц, которых он обезоруживал раньше, чем они начнут действовать. На работе он был воинственно строг, а дома обычно шутил и дурачился, прерываясь, конечно, на время восьмичасового выпуска новостей.

Лукас сделал последний глоток кофе и встал из-за стола. Пальто он не застегивал; он был левшой и всегда имел при себе револьвер «Смит и Вессон» калибра.375, «Магнум» 19-й модели с двухдюймовым стволом. Стандартный пистолет ему предоставили на службе, когда он завершил обучение и начал работу в денверском отделе расследований случаев фальсификации и мошенничества. За время службы ему лишь дважды пришлось применять оружие, но в тире он стрелял регулярно.

Кэролайн сгружала тарелки в посудомоечную машину, он подошел к жене сзади, отвел светлые волосы и поцеловал в шею.

– Ухожу.

– Не забудь, сегодня вечером у Хардингов через улицу вечеринка у бассейна.

– Вернусь вовремя. Босс сегодня никуда не выезжает из Белого дома.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Позаботься, чтобы он не уезжал.

– Первым делом сообщу президенту, что моя жена недовольна, когда я работаю допоздна.

Она рассмеялась и на мгновение положила голову ему на плечо.

– В шесть.

– Твоя взяла, – с деланной покорностью сказал он и вышел.

Лукас вывел служебный «Бьюик»-седан на улицу и поехал в центр. Не проехав и квартала, он связался по радио с центральным командованием секретной службы.

– Кроун, говорит Лукас. Направляюсь в Белый дом.

– Приятной поездки, – ответил металлический голос.

Он уже начал потеть. Включил кондиционер.

Летняя жара в столице, казалось, никогда не ослабевает.

Влажность девяносто процентов, флаги у посольств на Массачусетс-авеню неподвижно обвисли.

Лукас сбавил скорость и остановился у КПП на Вест-Экзекьютив-авеню; караульный в форме кивнул ему и пропустил. Лукас припарковал машину и через западный служебный вход прошел на нижний уровень Белого дома.

У поста с кодовым названием W-16 он остановился и поболтал с людьми, присматривающими за многочисленным электронным оборудованием.

Потом по лестнице поднялся на второй этаж Восточного крыла в свой кабинет.

Как всегда, сев за стол, он прежде всего сверился с дневным расписанием президента и выслушал доклады агентов – планы обеспечения безопасности.

Лукас вторично просматривал папку с президентскими «передвижениями», и его лицо выражало растущий ужас.

Неожиданное изменение – и очень значительное. Он с досадой отбросил папку, повернул вращающееся кресло и уставился в стену.

Большинство президентов – рабы привычек, они составляют плотные расписания и строго их придерживаются. По времени прихода и ухода Никсона можно было проверять часы. Рейган и Картер редко отклонялись от намеченных планов.

Но не таков был новый хозяин Овального кабинета. Этот рассматривал агентов секретной службы как досадную помеху и, что гораздо хуже, был совершенно непредсказуем.

Для Лукаса и его агентов началась круглосуточная игра – на шаг опередить действия Босса, угадать, куда и когда ему вздумается пойти и каких гостей он может пригласить, не оставив ни минуты на должное обеспечение безопасности. И в этой игре Лукас часто проигрывал.

Менее чем за минуту он спустился по лестнице и встретился со вторым по значению человеком в исполнительной власти, главой президентского аппарата Дэном Фосеттом.

– Доброе утро, Оскар, – сказал Фосетт, благожелательно улыбаясь. – Я так и думал, что вы сейчас явитесь.

– Новое отклонение от расписания, – деловым тоном сказал Лукас.

– Сочувствую. Но предстоит решающее голосование по вопросу о помощи странам Восточного блока, и президент хочет испробовать свои чары на сенаторе Ларимере и спикере палаты Моране, чтобы обеспечить их поддержку своей программы.

– И потому берет их с собой на яхту.

– А почему бы и нет? Все президенты начиная с Герберта Гувера использовали президентскую яхту для тайных совещаний.

– Я не оспариваю причину, – твердо сказал Лукас. – Я возражаю против времени.

Фосетт бросил на него невинный взгляд.

– А чем плох вечер пятницы?

– Вы отлично знаете чем. Остается всего два дня.

– Ну и что?

– Моей группе нужно пять дней, чтобы обеспечить безопасное плавание по Потомаку с ночевкой у Маунт-Вернон. На территории следует установить всю систему коммуникации и сигналов тревоги. Яхту следует обыскать на предмет взрывчатки и подслушивающих устройств, прочесать берега на всем протяжении рейса, а береговой охране нужно время, чтобы подготовить катер сопровождения. Мы не можем нормально выполнить эту работу за два дня.

Фосетт – энергичный, живой, с острым носом, квадратным красным лицом и проницательным взглядом – всегда напоминал эксперта-взрывника, разглядывающего покинутое здание.

– Не преувеличиваете ли вы, Оскар? Убийства совершают в толчее людных улиц или в театрах. Кто слышал о нападении на яхту главы государства?

– Это может произойти где угодно и когда угодно, – упрямо ответил Лукас. – Вы забыли, как мы остановили парня, который хотел угнать самолет и протаранить борт номер один? Дело в том, что большинство покушений происходит тогда, когда президент изменяет своим привычкам.

– Президент решительно настаивает на этой дате, – сказал Фосетт. – И, пока вы работаете на президента, вы выполняете его приказы. Как и я. Если он захочет в одиночестве грести до Майами, это его решение.

Фосетт задел за живое. Лукас покраснел и выпрямился, став одного роста с государственным секретарем.

– Прежде всего, согласно решению конгресса я работаю не на президента. Я на службе у министерства финансов. Поэтому президент не может приказать мне убраться куда глаза глядят. Мой долг – обеспечить его полную безопасность, но не в ущерб личной жизни. Когда он поднимается по лифту в жилые помещения наверху, я со своими людьми остаюсь внизу. Но с той минуты, как он спустился на первый этаж, и до возвращения обратно его задница – забота секретной службы.

Фосетт прекрасно разбирался в людях из окружения президента. Он понял, что с Лукасом перегнул палку, и благоразумно удержался от объявления войны. Он знал, что Лукас предан своей работе и, вне всяких сомнений, верен хозяину Овального кабинета.

Им никогда не быть друзьями, скорее они останутся коллегами-профессионалами, в сдержанных отношениях, и будут бдительно следить друг за другом. Но поскольку они не соперники в борьбе за власть, врагами они никогда не станут.

– Не надо расстраиваться, Оскар. Принимаю выговор. Я сообщу президенту о вашей озабоченности. Но сомневаюсь, что он передумает.

Лукас вздохнул.

– Мы сделаем за оставшееся время все, что сможем. Но он должен понять, что необходимо считаться с секретной службой.

– Что я могу сказать? Вы лучше меня знаете, что политики считают себя бессмертными. Для них власть больше, чем эротика, она как смесь спиртного с наркотиком. Никто так не вдохновляет их и не будоражит их эго, как толпа людей, радостно кричащих и рвущихся пожать им руку. Поэтому они так уязвимы для киллера, который окажется в нужное время в нужном месте.

– Вы мне это рассказываете, – сказал Лукас. – Я был нянькой у четверых президентов.

– И ни одного не потеряли, – добавил Фосетт.

– Дважды едва уберегли Форда и один раз – Рейгана.

– Точно предсказать их поведение невозможно.

– Может, и нет. Но после стольких лет работы в их охране возникает внутреннее чутье. Вот почему эта затея с яхтой так меня беспокоит.

Фосетт напрягся.

– Вы считаете, кто-то собирается убить президента?

– Кто-нибудь всегда готов его убить. Мы ежедневно проверяем двадцать возможных помешанных, а в нашей базе данных больше двух тысяч человек, опасных или способных на покушение.

Фосетт положил руку Лукасу на плечо.

– Не волнуйтесь, Оскар. Прессе о пятничной поездке сообщат в самую последнюю минуту. Это я могу вам обещать.

– Благодарю, Дэн.

– К тому же что может случиться на Потомаке?

– Может, ничего. А может, что-нибудь неожиданное, – ответил Лукас с необычной отстраненностью. – Именно из-за неожиданного меня мучают кошмары.

Меган Блейр, секретарь президента, увидела в дверях своего кабинета Дэна Фосетта и кивнула ему из-за пишущей машинки.

– Здравствуйте, Дэн, рада вас видеть.

– Как шеф сегодня утром? – спросил он, начиная ежедневный ритуал проверки воды, прежде чем зайти в Овальный кабинет.

– Устал, – ответила она. – Прием в честь звезд киноиндустрии затянулся до часу ночи.

Меган – красивая женщина сорока с небольшим лет, с дружелюбным лицом (такое выражение бывает у жителей небольших городков). Она коротко стрижет черные волосы, и ей стоило бы поправиться фунтов на десять. Настоящая динамо-машина, она больше жизни любит свою работу и шефа. Приходит рано, уходит поздно и работает по выходным. Незамужняя, всего с двумя короткими связями в прошлом, она высоко ценит свои независимость и одиночество. Фосетта всегда удивляло, как она может разговаривать и одновременно печатать.

– Я попытаюсь свести к минимуму его встречи, пусть не волнуется.

– Вы опоздали. Он уже разговаривает с адмиралом Сандекером.

– С кем?

– С адмиралом Джеймсом Сандекером. Это директор Национального агентства подводных и морских работ.

На лице Фосетта промелькнуло раздражение. Он серьезно относился к своим обязанностям стража президентского времени и не любил вторжений на свою территорию – любое из них становилось угрозой его влиянию.

«Как же этот Сандекер сумел меня обойти?» – удивился Фосетт.

Меган поняла его настроение.

– Президент сам послал за адмиралом, – объяснила она. – Думаю, он ждет, что вы присоединитесь к совещанию.

Отчасти умиротворенный, Фосетт кивнул и вошел в Овальный кабинет. Президент сидел на диване и изучал документы, разложенные на кофейном столике. Невысокий худой человек, рыжеволосый, с рыжей вандейковской бородкой, сидел перед ним.

Президент поднял голову.

– Дэн? Рад, что вы здесь. Вы знакомы с адмиралом Сандекером?

– Да.

Сандекер встал, и они обменялись рукопожатием. Адмирал пожимал руку крепко и быстро. Он молча кивнул Фосетту, признавая его присутствие. Это не было грубостью. Адмирал всегда играл открыто, окружал себя непроницаемой оболочкой и ни перед кем не склонялся. В Вашингтоне многие его ненавидели, ему завидовали, но все его уважали, потому что он никогда не вставал ни на чью сторону и всегда делал то, о чем его просили.

Президент похлопал по подушке рядом с собой, приглашая Фосетта сесть на диван.

– Садитесь, Дэн. Я попросил адмирала просветить меня насчет кризиса, который назревает в водах Аляски.

– Я об этом не слышал.

– Не удивляюсь, – ответил президент. – Я сам получил сообщение всего час назад. – Он помолчал и карандашом указал район, обведенный на карте моря красным кольцом. – Вот здесь, в ста восьмидесяти милях на юго-запад от Анкориджа, в районе залива Кука неизвестный яд убивает все живое в море.

– Похоже на разлитие нефти.

– Гораздо хуже, – сказал Сандекер, откидываясь на спинку дивана. – То, с чем мы здесь имеем дело, убивает все живое, включая человека, меньше чем за минуту после контакта.

– Как это возможно?

– Большинство ядов проникают в организм при переваривании пищи или при дыхании, – объяснил Сандекер. – Вещество, с которым мы имеем дело, убивает, проникая через кожу.

– Необходима высокая концентрация на небольшом участке, чтобы яд действовал так сильно.

– Если можно тысячу квадратных миль моря назвать небольшим участком.

Президент, казалось, удивился.

– Не могу представить себе вещество такого ужасного действия.

Фосетт посмотрел на адмирала.

– Каковы данные?

– Катер береговой охраны обнаружил в заливе Кадьяк рыболовецкое судно; оно дрейфовало с мертвым экипажем. На борт для расследования поднялись два офицера и врач. Они тоже погибли. Пилот, подвозящий припасы группе геофизиков на острове в тридцати милях оттуда, обнаружил, что все мертвы. Он и сам умер, послав сигнал тревоги. Несколько часов спустя японский рыболовный траулер сообщил, что видел, как стая серых китов, больше ста животных, внезапно перевернулась брюхом вверх. После этого траулер исчез.

Не нашли ни следа. Поселения крабов, колонии тюленей – все вымерло. И это только начало. Возможно, есть еще много жертв, о которых мы пока не знаем.

– Если пятно продолжит расширяться, каковы наихудшие последствия?

– Возможная гибель всей морской жизни в Аляскинском заливе. А если яд попадет в Японское течение и пойдет на юг, он может убить всех людей, рыб, птиц и животных на западном побережье вплоть до Мексики. Можно ожидать сотни тысяч человеческих жертв. Рыбаки, купальщики, все, кто гуляет по зараженному берегу, все, кто поест отравленной рыбы, – цепная реакция. Даже думать не хочу, что произойдет, если яд испарится, попадет в атмосферу и выпадет с дождем во внутренних штатах.

Фосетт обнаружил, что не может представить себе такую грандиозную катастрофу.

– Боже, но что это?

– Пока еще рано говорить, – ответил Сандекер. – В компьютерной базе данных Агентства по охране окружающей среды содержится подробная информация с указанием более двух тысяч отличительных свойств для тысячи ста с лишним химических веществ. За несколько секунд компьютеры определяют состав вещества, его торговое название, формулу, главных производителей, способы транспортировки и угрозу для окружающей среды. Аляскинский яд не определяется ни по одной из этих характеристик.

– Но у них должны быть какие-то соображения?

– Нет, сэр. Никаких. Есть одна небольшая возможность, но без отчетов о вскрытии это всего лишь предположение.

– Все равно я хотел бы его услышать, – сказал президент.

Сандекер глубоко вздохнул.

– Три самых ядовитых вещества, известных человеку, это плутоний, диоксин и один из боевых отравляющих газов. Первые два не соответствуют известным данным. С моей точки зрения, главный подозреваемый – третий.

Президент смотрел на Сандекера, и на его лице проступали понимание и ужас.

– Нейротоксический «агент С»? – медленно спросил он.

Сандекер молча кивнул.

– Поэтому-то Агентство по охране окружающей среды его и не определило, – размышлял президент. – Его формула сверхсекретна.

Фосетт повернулся к президенту.

– Боюсь, я не совсем…

– Нейротоксический «агент С» – ужасный газ, созданный лет двадцать назад учеными в Арсенале в Скалистых горах, – объяснил президент. – Я читал отчет о его испытаниях. Убивает через несколько секунд после прикосновения к коже. Казалось, это идеальный ответ на противогазы или защитную одежду противника. Молекулы газа цепляются за все, к чему он прикоснется. Но газ слишком нестабилен – и опасен для своих войск не менее, чем для противной стороны. Армия от него отказалась и похоронила все запасы в пустыне Невада.

– Не вижу связи между Невадой и Аляской, – сказал Фосетт.

– Во время перевозки по железной дороге из арсенала в районе Денвера, – объяснил Сандекер, – пропал контейнер с почти тысячью галлонов «агента С». И до сих пор о нем нет никаких известий.

– Но если действительно пролит этот нейротоксический агент, как его устранить?

Сандекер пожал плечами.

– К несчастью, в настоящее время наша технология очистки недостаточно развита, а характеристики «агента С» таковы, что, стоит ему попасть в воду, и почти невозможно нейтрализовать его действие. Наша единственная надежда – обнаружить и блокировать источник, пока онне выпустил столько яда, что океан превратится в безжизненную выгребную яму.

– Есть ли нити к этому источнику? – спросил президент.

– Скорее всего, это корабль, затонувший где-то между Кадьяком и материковым побережьем Аляски, – ответил Сандекер. – Наш следующий шаг – проследить за течениями, которые эту гадость разносят, и организовать поиски.

Президент облокотился на кофейный столик и некоторое время изучал красное кольцо на карте.

– Как директору НПМА, адмирал, вам придется заняться грязной работой – нейтрализацией этой дряни. Даю вам право требовать поддержки у любых правительственных организаций: Национального совета по науке, армии, береговой охраны, Агентства по охране окружающей среды – любого.

Он задумчиво помолчал, потом добавил:

– Насколько ядовит этот газ в воде?

Сандекер выглядел усталым, его лицо осунулось.

– Одна чайная ложка убьет все живое в миллионе галлонов морской воды.

– Тогда лучше его найти, – сказал президент; в его голосе послышалась нотка отчаяния. – И как можно быстрей!

Глава 3

Глубоко в мутных водах реки Джеймс у побережья близ Ньюпорта, штат Виргиния, два ныряльщика преодолевали течение, пробираясь к забитому илом корпусу затонувшего корабля.

В черной, лишенной каких-либо измерений жидкости исчезало всякое чувство направления.

Видимость не превышала нескольких дюймов. Ныряльщики держались за шланг, который вбирал густой ил и поднимал его на семьдесят футов, на освещенную солнцем баржу. Работали они почти по Брайлю, единственное освещение давали фонари, размещенные на краю кратера, который они выкопали за несколько последних дней. Они ясно видели только частицы, проплывавшие перед лицом, как уносимые ветром капли дождя.

Трудно было поверить, что наверху существует мир, небо, и облака, и деревья, гнущиеся под летним ветром. В кошмаре клубящейся грязи и постоянной тьмы трудно представить себе, что в пятистах ярдах от них по улицам и тротуарам маленького городка передвигаются люди и машины.

Говорят, под водой не потеют. Это не так. Ныряльщики чувствовали, как пот выступает из пор вопреки конструкции костюмов для подводных работ.

Они уже устали, хотя провели под водой всего восемь минут.

Дюйм за дюймом пробивались они через дыру в правом борту внутрь корабля. Доски, окружавшие похожее на зев пещеры отверстие, были погнуты и разбиты, словно гигантский кулак обрушился на корабль. Начали попадаться изготовленные людьми предметы: башмак, петля со старого сундука, медный кронциркуль, инструменты, даже кусок ткани.

Странно прикасаться к предметам, которых никто не видел 127 лет.

Один из ныряльщиков взглянул на указатель воздуха. Они смогут работать еще десять минут, и еще сохранится достаточный запас воздуха, чтобы безопасно подняться на поверхность.

Повернув рычажок на шланге, они выключили всасывание и ждали, чтобы речное течение унесло потревоженный ил. Все вокруг погрузилось в тишину, слышно было только дыхание. Стал чуть лучше виден корпус затонувшего корабля. Разбитые доски палубы прогнулись внутрь. В темноту, как змеи, уходили облепленные грязью тросы.

Нутро корпуса казалось мрачным и угрожающим. Почти чувствовалось беспокойное присутствие призраков людей, ушедших под воду вместе с кораблем.

Неожиданно ныряльщики услышали гул – не гудение подвесного мотора небольшой лодки, а более сильный звук, как будто где-то работал авиационный двигатель. Определить направление на звук было невозможно. Они несколько мгновений прислушивались. Звук набирал громкость, в плотной воде она еще возрастала. Звук исходил с поверхности и их не касался, поэтому они снова пустили в ход насос и вернулись к работе.

Минуту спустя шланг уткнулся во что-то твердое. Они снова выключили насос и принялись убирать грязь руками. Вскоре они поняли, что перед ними предмет не из дерева, а из чего-то гораздо более прочного, и весь покрытый ржавчиной.

Для экипажа баржи время над местом гибели корабля словно остановилось. Все как зачарованные смотрели на древнюю летающую лодку «Каталина», которая резко повернула с запада, нацелилась на реку и с неловкостью опьяневшего гуся коснулась воды. Солнце блеснуло на аквамариновой краске, покрывавшей алюминиевый фюзеляж, и чем больше гидросамолет приближался к барже, тем крупнее становились буквы НПМА на его корпусе. Двигатели смолкли, показался второй пилот и бросил на баржу конец.

На потертые доски палубы легко ступила женщина. Стройная, в длинной коричневой рубашке, скрывающей изящное тело, перевязанной на бедрах тонким шарфом поверх зеленых хлопчатобумажных брюк. На ногах – кожаные туфли-мокасины. Ей сорок с небольшим, волосы у нее цвета золотых осенних листьев, а кожа почти бурая от загара. Лицо привлекательное, с широкими скулами – лицо женщины, которая не привыкла подчиняться, только повелевать.

Легко пробравшись через мешанину кабелей и различного оборудования, она остановилась, обнаружив, что на нее устремлено множество мужских взглядов, и в этих взглядах задумчивость смешана с восторгом. Женщина подняла защитные очки и посмотрела в глаза мужчинам своими карими, цвета спелой сливы глазами.

– Кто из вас Дирк Питт? – без предисловий спросила она.

Парень пониже ее, но с плечами вдвое шире ее талии шагнул вперед и показал на реку.

– Найдете его там, внизу.

Она посмотрела туда, куда указывал палец. На быстром течении покачивался оранжевый буй, его трос уходил в зеленую глубину. Примерно в тридцати футах дальше она увидела на поверхности пузыри от дыхания ныряльщиков.

– Скоро он поднимется?

– Через пять минут.

– Понятно, – сказала она и немного подумала. Потом спросила: – Альберт Джордино с ним?

– Он с вами разговаривает.

Поношенные теннисные туфли, обрезанные джинсы и рваная футболка… наряд вполне под стать черным лохмам и двухнедельной щетине. Не похоже на заместителя начальника отдела специальных проектов НПМА.

Женщину, казалось, его вид скорее позабавил, чем смутил.

– Меня зовут Джули Мендоза, я из Агентства по охране окружающей среды. Мне нужно обсудить с вами двумя срочное дело, но, наверно, стоит подождать, пока поднимется мистер Питт.

Джордино пожал плечами.

– Как угодно. – Он дружелюбно улыбнулся. – Особых удобств у нас нет, зато есть холодное пиво.

– Хорошо бы, спасибо.

Джордино достал из ведерка со льдом банку пива «Курс» и протянул ей.

– Почему женщина из вашего агентства прилетела к нам на самолете НПМА?

– Это предложил адмирал Сандекер.

Мендоза больше ничего не стала объяснять, а Джордино не настаивал.

– Что это за проект? – спросила Мендоза.

– «Камберленд».

– Корабль времен Гражданской войны, верно?

– Да, исторически очень значительный. Фрегат Союза, затопленный броненосцем конфедератов «Мерримак», или «Виргиния», как его называли на юге.

– Насколько я помню, он затонул до «Мерримака» с «Монитором». Значит, это первый корабль, потопленный броненосцем.

– Да, вы знаете историю, – сказал Джордино, на которого ее слова произвели впечатление.

– И НПМА собирается его поднять?

Джордино помотал головой.

– Слишком дорого. Мы поднимем только таран.

– Какой таран?

– Боевое орудие, – объяснил Джордино. – Команда «Камберленда» сражалась, пока вода не залила стволы пушек, хотя их снаряды отлетали от каземата конфедератов, как мячи для гольфа от броневика. В конце боя «Мерримак» протаранил «Камберленд» и отправил его на дно с развевающимся флагом. Но когда «Мерримак» стал отходить, клинообразный таран застрял внутри фрегата и сломался. Вот его мы и ищем.

– Но какова ценность старого куска металла?

– Может, он и не бросается в глаза, как золотые монеты с испанских галеонов, но с исторической точки зрения он бесценен. Это часть морской истории Соединенных Штатов.

Мендоза хотела задать следующий вопрос, но ее внимание привлекли две головы в черной резине, появившиеся на поверхности у баржи. Ныряльщики подплыли, поднялись по ржавой лестнице и сбросили тяжелое оборудование. С их костюмов, блестя на солнце, стекала вода.

Более высокий из двоих стянул капюшон и провел руками по густой гриве черных волос. У него было загорелое лицо, и таких ярко-зеленых глаз Мендоза никогда не видела.

У него был вид человека, который часто и охотно улыбается, бросает жизни вызов и равнодушно принимает победы и поражения. Выпрямившись, он оказался на три дюйма выше шести футов, а резиновый костюм готов был лопнуть по швам. Мендоза, не спрашивая, поняла, что это и есть Дирк Питг.

Он помахал экипажу баржи.

– Нашли!

И широко улыбнулся.

Джордино радостно хлопнул его по спине.

– Молодчина, приятель!

На ныряльщиков обрушили лавину вопросов; те отвечали на них между глотками пива. Наконец Джордино вспомнил о Мендозе и знаком подозвал ее.

– Это Жюли Мендоза из Агентства по охране природы. Она хочет с нами поговорить.

Дирк Питт протянул руку, оценивающе разглядывая женщину.

– Джули.

– Мистер Питт.

– Дадите мне несколько минут, чтобы обсохнуть и…

– Боюсь, мы опаздываем, – перебила она. – Поговорим в воздухе. Адмирал Сандекер решил, что самолетом будет быстрей, чем вертолетом.

– Не понимаю.

– Некогда объяснять. Надо немедленно улетать. Могу только сказать, что вам приказано заняться новым проектом.

Голос ее звучал чуть хрипловато, и это заинтересовало Питта: не мужской голос, конечно, но такие голоса бывают у героинь романов Гарольда Роббинса.

– Почему такая спешка? – спросил он.

– Не здесь и не сейчас, – ответила она, взглянув на обступившую их команду.

Питт повернулся к Джордино.

– Что думаешь, Эл?

Джордино состроил озадаченную гримасу.

– Трудно сказать. Дама, кажется, настроена очень решительно. С другой стороны, здесь, на барже, я нашел свой дом. И мне не хочется его покидать.

Мендоза разозлилась, поняв, что мужчины ее разыгрывают.

– Прошу вас, на счету каждая минута.

– Не скажете, куда мы?

– На военно-воздушную базу в Лэнгли, откуда военный реактивный самолет доставит нас на остров Кадьяк. На Аляску.

Она могла бы сказать им, что они отправляются на Луну.

Питт посмотрел ей в глаза, что-то поискал там, но не был уверен, что нашел. Он увидел только полную серьезность.

– Думаю, на всякий случай стоит связаться с адмиралом и получить подтверждение.

– Сможете сделать это по пути в Лэнгли, – не терпящим возражений тоном сказала она. – Я позаботилась о ваших личных потребностях. Ваша одежда и все, что вам может понадобиться во время двухнедельной операции, уже упаковано и погружено в самолет. – Она помолчала, пристально глядя Питту в глаза. – Хватит разводить церемонии, мистер Питт. Пока мы стоим здесь, умирают люди. Вы не можете этого знать. Но поверьте на слово. Если вы хотя бы наполовину такой, как о вас отзываются, вы перестанете дурачиться и сядете в самолет. Немедленно!

– Сразу вцепляетесь в яремную вену, а, сударыня?

– Если необходимо.

Наступило ледяное молчание. Питт глубоко вдохнул, выдохнул. Посмотрел на Джордино.

– Я слышал, на Аляске в это время года очень красиво.

Джордино умудрился изобразить рассеянный взгляд.

– Нужно будет навестить салуны в Скагвее.

Питт обратился ко второму ныряльщику, снимавшему специальный костюм.

– Корабль весь твой, Чарли. Поднимай таран «Мерримака» и доставь его в лабораторию консервации.

– Постараюсь.

Питт кивнул и вместе с Джордино направился к «Каталине», переговариваясь с ним так, словно никакой Мендозы не существовало.

– Надеюсь, она упаковала мои рыболовные принадлежности, – напряженно сказал Джордино. – Сейчас должен идти лосось.

– А я бы покатался на карибу, – продолжил Питт. – Говорят, они обгоняют собачью упряжку.

Идя за ними, Мендоза вспомнила слова адмирала Сандекера: «Не завидую вам – загнать на борт этих двух дьяволов, особенно Питта! Он способен убедить большую белую акулу стать вегетарианкой. Так что будьте внимательны и не раздвигайте ноги».