Текст книги "За борт!"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Глава 53

Начальник судовой интендантской службы со смехом наблюдал, как два туриста поднимаются по трапу. Очень заметная пара. Женщина в свободном, до щикотолок летнем платье и, на взгляд русского интенданта, похожа на вымокший под дождем мешок украинской картошки. Лица ее он почти не видел (его частично закрывала широкополая шляпа, завязанная под подбородком шелковым шарфом), но думал, что, если лицо станет видно, стекло его часов разлетится.

Мужчина, по-видимому, ее муж, был пьян как сапожник. Он покачивался на ходу, от него несло дешевым бурбоном, и он непрерывно смеялся.

Одетый в цветастую рубашку и белые брюки, он опирался на жену и шептал ей на ухо какой-то вздор. Он заметил интенданта и в комическом приветствии поднял руку.

– Привет, капитан, – сказал он с улыбкой.

– Я не капитан. Меня зовут Петр Колодный. Я интендант этого корабля. Чем могу быть полезен?

– Я Чарли Грубер, а это моя жена Зельда. Мы здесь купили билеты в Сан-Сальвадор.

Он протянул билеты интенданту, который какое-то время внимательно их разглядывал.

– Добро пожаловать на „Леонид Андреев“, – церемонно сказал он. – Я сожалею, что мы не устраиваем для пассажиров, как обычно, торжественную праздничную встречу, но вы поздно присоединились к нашему круизу.

– Мы плавали на паруснике, и болван-рулевой посадил нас на рифы, – забормотал человек, назвавшийся Грубером. – Мы с моей женщиной едва не утонули. Но не хотели рано возвращаться домой в Су-Фоллз. И решили продолжить отпуск на вашем корабле. К тому же моя жена любит греков.

– Это русский корабль, – терпеливо объяснил интендант.

– Шутите?

– Нет, сэр, порт приписки „Леонида Андреева“ – Севастополь.

– Что вы говорите? А где это?

– В Черном море, – ответил интендант, пытаясь сохранять вежливость.

– Наверно, все грязное.

Интендант не мог понять, как с такими гражданами США могли стать сверхдержавой. Он сверился со списком пассажиров и кивнул.

– Ваша каюта номер тридцать четыре на Горьковской палубе. Я попрошу стюарда проводить вас.

Стюард увел Груберов в их каюту, а интендант взглянул на ладонь. Чарли Грубер дал ему на чай монету в двадцать пять пенсов.

Как только стюард занес багаж и закрыл за собой дверь, Джордино стянул парик и стер помаду с губ.

– Боже, Зельда Грубер! Как только я это переживу?

– Я все равно считаю, что тебе стоило подложить пару грейпфрутов на грудь, – рассмеялся Питт.

– Предпочитаю плоскую грудь. Так я хоть не выделяюсь.

– Да, наверно, это хорошо. Для четверых тут недостаточно места.

Джордино помахал руками в маленькой, без окон, каюте.

– Говори после этого об экскурсиях со скидкой. Мне приходилось бывать в больших телефонных будках. Чувствуешь дрожь? Мы, наверно, рядом с двигателями.

– Я попросил каюту подешевле, чтобы оставаться на нижней палубе, – объяснил Питт. – Здесь мы меньше заметны и ближе к рабочим помещениям корабля.

– Думаешь, Лорен заперта где-то внизу?

– Если она увидела того, кого не должна была видеть, русские не станут держать ее там, где она может общаться с другими пассажирами.

– С другой стороны, возможно, тревога ложная.

– Скоро узнаем, – сказал Питт.

– Как будем действовать? – спросил Джордино.

– Я поброжу у кают экипажа. А ты проверь список пассажиров в офисе интенданта, узнай, какая каюта у Лорен. И посмотри, там ли она.

Джордино озорно улыбнулся.

– Что мне надеть?

– Не переодевайся. Зельду будем держать в резерве.

Вечером, в одну минуту девятого „Леонид Андреев“ отошел от причала. Машины негромко работали, судно разворачивалось носом. Мимо прошли песчаные „руки“ гавани Сан-Сальвадора, судно вышло в море и поплыло в яркий закат.

Вспыхнули огни и фейерверком отразились в воде, судно наполнили смех и звуки музыки – играли два разных оркестра. Пассажиры сменили шорты и спортивные брюки на костюмы и вечерние платья и собрались в главном зале ресторана или в многочисленных коктейльных.

Джордино в строгом смокинге бродил возле люксовых кают так, словно те принадлежали ему. Остановившись у двери, он огляделся. За ним шел стюард с подносом.

Джордино подошел к противоположной двери с надписью „Массаж“ и постучал.

– Массаж делают только до шести часов, сэр, – сказал стюард.

Джордино улыбнулся.

– Хотел договориться на завтра.

– Я с радостью позабочусь об этом, сэр. Какое время для вас удобно?

– Полдень.

– Сделаю, – сказал стюард; его рука под тяжестью подноса начала прогибаться. – Скажите, пожалуйста, как вас зовут и номер вашей каюты.

– О’Каллахан, каюта 22 на Толстовской палубе, – сказал Джордино. – Большое спасибо.

Он повернулся и направился обратно, к пассажирскому лифту. Здесь он нажал кнопку „вниз“ и снова посмотрел в коридор.

Стюард, держа поднос на одной руке, негромко постучал в дверь в двух каютах от каюты Лорен. Джордино не видел, кто ему ответил, но слышал, как женский голос пригласил стюарда войти.

Не теряя ни секунды, Джордино подбежал к каюте Лорен, сильно пнул замок, распахнул дверь и вошел. В каюте было темно: свет выключен.

Все аккуратно, роскошно, и ни следа обитательницы.

Он не нашел в шкафу одежды Лорен. Не нашел ни багажа, ни вообще каких-нибудь доказательств, что она здесь была. Он старательно и медленно, комнату за комнатой, прочесал каждый квадратный фут. Заглядывал под мебель и за занавеси. Проводил руками по коврам и под подушками кресел. Он даже поискал в ванне и под душем лобковые волосы.

Ничего.

Однако не совсем. Когда женщина выходит из комнаты, там все равно остаются следы ее присутствия. Джордино принюхался. И уловил очень слабый аромат. Он не мог бы отличить „Шанель № 5“ от ароматизатора для ванн, но это был тонкий цветочный аромат. Джордино попытался распознать его, но не смог.

Он натер мылом деревянную щепку, которая отскочила, когда он взламывал дверь, и приложил ее на место. Держится слабо, подумал он, но достаточно, чтобы выдержать несколько открываний двери, если экипаж вздумает проверять каюту до возвращения в Майами.

Он выключил свет, вышел и защелкнул замок.

Спускаясь по лестнице к машинному отделению, Питт очень хотел есть. У него во рту не было ни крошки с самого Вашингтона, и урчание в его животе, казалось, эхом отдавалось от стен. Ему хотелось сидеть в столовой и поедать деликатесы из меню для гурманов. Неожиданно он забыл о голоде: снизу доносились голоса.

Он прижался к лестнице и посмотрел вниз, мимо своих ступней. Всего в четырех футах под ним виднелось чье-то плечо. Потом показалось темя с косматыми светлыми волосами. Моряк сказал кому-то несколько слов по-русски. Послышался ответ, а за ним шаги по металлическому покрытию. Через три минуты голова исчезла, и Питт услышал легкий щелчок дверцы шкафчика. Затем опять шаги и тишина.

Питт перегнулся через лестницу, зацепился ногами за поручень и повис головой вниз, вглядываясь.

Он увидел перевернутое вверх тормашками помещение со шкафчиками мотористов. Помещение пока пусто. Питт быстро спустился и осматривал шкафчики, пока не нашел грязный комбинезон, который примерно подходил по размеру. Еще он взял шапку на два размера больше и надел ее. Теперь он был готов появиться в рабочих отсеках судна.

Следующая сложность: он знает около двадцати слов по-русски, и все они имеют отношение к ресторанному меню.

Прошло почти полчаса, прежде чем Питт добрался до кубрика экипажа в носу судна. Изредка мимо проходил кок с одной из кухонь, стюард катил тележку, нагруженную бутылками для коктейль-баров, или горничная возвращалась со смены. Никто на него даже не взглянул, кроме офицера, который с отвращением посмотрел на его грязную одежду.

Питту повезло: он набрел на прачечную для экипажа.

Из-за стойки на него посмотрела круглолицая девушка и что-то спросила по-русски.

Он пожал плечами и ответил:

– Нет.

На длинном столе лежали стопки выстиранных морских мундиров.

Питту пришло в голову, что прачка спросила, какая стопка его. Он несколько мгновений разглядывал их и показал на ту, в которой были три аккуратно сложенных белых комбинезона, таких же, как тот, что на нем. Сменив комбинезон, он сможет пройти по всему кораблю, делая вид, что он из машинного отделения и обслуживает какие-нибудь механизмы.

Девушка выложила стопку на стойку и снова что-то спросила.

Он лихорадочно рылся в обрывках своего русского словаря. И наконец произнес:

– Есть ли у вас сосиски?

Девушка как-то странно посмотрела на него, но протянула ему одежду, заставив расписаться, что он и сделал, оставив весьма неразборчивую подпись.

Питт с облегчением понял, что девушка смотрит скорее с любопытством, чем подозрительно.

И только найдя пустую каюту и переодевшись, Питт понял, о чем спросил девушку.

Остановившись у доски объявлений и сняв с нее схему расположения помещений на палубах „Леонида Андреева“, следующие пять часов Питт обходил нижние уровни судна. Не найдя ни следа присутствия Лорен, он вернулся в каюту и обнаружил, что Джордино предусмотрительно заказал обед.

– Ничего не нашел? – спросил Джордино, наполняя бокалы русским шампанским.

– Ни следа, – устало ответил Питт. – Что празднуем?

– Позволим себе немного роскоши в этой тюрьме.

– Осмотрел ее каюту?

Джордино кивнул.

– Какими духами пользуется Лорен?

Питт несколько мгновений смотрел на пузырьки в стакане.

– Какое-то французское название. Не могу вспомнить. А что?

– У него цветочный запах?

– Лилия… нет, жимолость. Точно, жимолость.

– Ее каюта тщательно прибрана. Русские сделали так, словно в каюте никогда никого не было, но я почуял ее запах.

Питт осушил бокал и молча налил снова.

– Нужно считаться с возможностью, что ее убили, – деловито сказал Джордино.

– Тогда зачем прятать ее одежду и багаж? Нельзя же утверждать, что она упала за борт со всем своим имуществом.

– Должно быть, ее вещи где-нибудь спрятаны, и тут ждут дурной погоды, чтобы объявить трагическое известие. Прости, Дирк, – закончил Джордино, но его голос не звучал виновато. – Нужно предвидеть все возможности, дурные и хорошие.

– Лорен жива, она где-то на корабле, – упрямо сказал Питт. – И, возможно, Моран и Лаример тоже.

– Ты слишком многое считаешь само собой разумеющимся.

– Лорен умная женщина. Она не стала бы просить Салли Линдеманн разыскать спикера палаты представителей Морана, не будь у нее веской причины. Салли говорит, что Моран и сенатор Лаример загадочно исчезли. Теперь исчезла и Лорен. Какое у тебя складывается впечатление?

– Убедительная речь, но что за ней?

Питт пожал плечами.

– Сам не знаю. У меня есть только безумная мысль, что это связано с „Морскими перевозками Бугенвиль“ и потерей „Орла“.

Джордино молчал, задумавшись.

– Да, – сказал он наконец медленно, – мысль безумная, но в то же время полная смысла и богата побочными выводами. С чего мне начинать?

– Переоденься Зельдой и пройди мимо всех пассажирских кают. Если Лорен и остальные внутри, перед дверью должна быть охрана.

– Да, и это их выдаст, – согласился Джордино. – А ты где будешь?

Питт разложил на койке схему судна.

– Часть помещений экипажа на корме. Поищу там. – Он сложил схему и сунул в карман комбинезона. – Нам лучше начать. Времени мало.

– У нас есть почти два дня: „Леонид Андреев“ придет на Ямайку только послезавтра.

– Нет, о такой роскоши только мечтать, – покачал головой Питт. – Посмотри на карту Карибского моря и увидишь, что завтра примерно в это время мы будем проходить в виду берегов Кубы.

Джордино понимающе кивнул.

– Прекрасная возможность переправить Лорен и остальных туда, где до них не добраться.

– И самое плохое: на Кубе они могут оставаться ровно столько, сколько требуется, чтобы сесть на самолет в Москву.

Джордино на несколько мгновений задумался, потом открыл саквояж, достал грязный парик и натянул на свою курчавую голову.

Посмотрел в зеркало и состроил гримасу.

– Ну, Зельда, – кисло сказал он, – прогуляемся по палубам и посмотрим, что там интересного.

Глава 54

В тот же вечер президент выступил по национальному телевидению и рассказал о своей встрече и договоре с Антоновым. В двадцатитрехминутном обращении он кратко обрисовал программу помощи коммунистическим странам. Он также подчеркнул намерение снять все ограничения на продажу русским американских высоких технологий. Ни разу не упомянул конгресс. И говорил о торговом соглашении с Восточным блоком так, словно оно уже включено в бюджет и начало действовать.

Закончил президент обещанием, что следующая его задача – все силы бросить на сокращение уровня преступности.

В результате шум в правительственных кругах заглушил все остальные новости. Кертис Майо и прочие обозреватели обрушились на президента, обвиняя его в том, что он превысил свои полномочия. Ожил призрак президента-императора.

Видные конгрессмены, оставшиеся на время отпуска в Вашингтоне, принялись названивать коллегам, призывая их вернуться из поездок и из своих родных штатов, чтобы собраться на чрезвычайную сессию.

Члены палаты представителей и сената действовали без лидеров большинства – Морана и Ларимера, до которых невозможно было дозвониться, но все объединились против президента.

На следующее утро, когда Дэн Фосетт ворвался в Овальный кабинет, лицо его было страдальчески перекошено.

– Милостивый боже, вы не можете этого сделать, господин президент!

Президент спокойно посмотрел на него.

– Вы имеете в виду мое вечернее выступление?

– Да, сэр, – взволнованно ответил Фосетт. – Вы словно открыто сказали, что будете осуществлять свою программу без одобрения конгресса.

– Так это звучало?

– Да.

– Отлично, – сказал президент, хлопнув ладонью по столу. – Потому что именно таково было мое намерение.

Фосетт был ошеломлен.

– Это противоречит Конституции. Права исполнительной власти не заходят так далеко…

– К черту права, и не пытайтесь учить меня быть президентом! – неожиданно придя в ярость, закричал президент. – Я больше не намерен уламывать этих самодовольных бюрократов с Холма, не собираюсь искать с ними компромисс. Клянусь Господом, единственный способ сделать все, что я задумал, – надеть перчатки и начать грести.

– Вы избрали опасный курс. Они будут замораживать любые ваши действия.

– Не будут! – крикнул президент, вставая и обходя стол, так чтобы оказаться лицом к лицу с Фосеттом. – У конгресса не будет возможности мешать моим планам.

Потрясенный Фосетт мог только в ужасе смотреть на него.

– Вам их не остановить. Они уже собираются, летят из всех штатов на чрезвычайную сессию, чтобы блокировать ваши действия.

– Ишь чего захотели, – сказал президент голосом, который Фосетт едва узнавал. – Ну, будет им сюрприз.

На дорогах еще было почти пусто, когда в город с разных сторон вошли три воинские колонны. Особое антитеррористическое подразделение из Форт-Бельвора двинулась с севера по шоссе Анакостия, воинская часть из Форт-Мида прошла по улицам Балтимор– и Вашингтон-парквей с юга. Одновременно части быстрого реагирования, приписанные к морской пехоте на базе в Квантико, прошли с запада по мосту Рошамбо.

Длинные колонны пятитонок с войсками собрались в федеральном центре, группа вертолетов опустилась на траву перед прудом на Капитолии и высадила отряды морской пехоты из Форт-Леджуна, Северная Каролина. Отряд в две тысячи человек постоянно находился в состоянии суточной готовности.

Окружив федеральные здания, солдаты очистили все помещения Капитолия, палату представителей и сената. Потом заняли позиции и перекрыли все входы.

Сперва изумленные законодатели и их помощники решили, что это антитеррористическое учение. Другим объяснением были незапланированные военные маневры. Узнав, что по приказу президента американское правительство прекращает работу, все собрались небольшими группами восточнее Капитолия, разгневанные и обескураженные, и переговаривались. Однажды Линдон Джонсон пригрозил закрыть конгресс, но никто не верил, что это действительно может случиться.

Целеустремленные военные в камуфляже держали в руках автоматы и ружья для подавления беспорядков и будто не слышали обращенные к ним доводы и требования. Один сенатор, известный своими либеральными взглядами, попробовал перелезть через ограду, но двое мрачных морских пехотинцев стащили его на улицу.

Правительственные агентства и независимые организации войска окружать не стали. В большинстве их шла нормальная работа. Улицы никто не перекрывал, уличное движение было таким упорядоченным, что горожане радовались.

Пресса и телевизионные съемочные группы устремились к Капитолию.

Траву почти полностью закрыли кабели и электронное оборудование. Интервью перед камерами стали такими лихорадочными и сумбурными, что сенаторам и конгрессменам приходилось стоять в очереди, чтобы высказать свое возмущение неожиданными действиями президента.

Как ни удивительно, но большинство американцев по всей стране реагировало скорее с интересом, чем с отвращением. Люди сидели перед экранами телевизоров и следили за происходящим, как за цирковым представлением.

Общее мнение было таково: президент просто хочет запугать конгресс, и через день-два войска будут отозваны.

В государственном департаменте собрались Оутс, Эммет, Броган и Мерсье. Царила тяжелая атмосфера неуверенности и напряжения.

– Президент просто болван, если считает себя главнее конституционного правительства, – сказал Оутс.

Эммет пристально смотрел на Мерсье.

– Не могу понять, как вы-то ничего не заподозрили.

– Он меня полностью отрезал, – ответил Мерсье с глуповатым выражением. – Ничем не намекнул на то, что задумал.

– Конечно, Джесс Симмонс и генерал Меткалф в этом не участвуют, – вслух рассуждал Оутс.

Броган покачал головой.

– Мои источники в Пентагоне сообщают, что Меткалф категорически отказался.

– Почему он нас не предупредил? – спросил Эммет.

– После того как Симмонс в самых определенных выражениях заявил президенту, что тот сошел с ума, президент взъярился. Военная охрана проводила Симмонса домой, где он и остается под домашним арестом.

– Боже, – раздраженно сказал Оутс. – С каждой минутой все хуже.

– А что генерал Меткалф? – спросил Мерсье.

– Я уверен, он высказал свои возражения, – ответил Броган. – Но Клейтон Меткалф солдат до мозга костей, он привык безоговорочно выполнять приказы командира. К тому же они с президентом старые друзья. Меткалф, несомненно, считает, что больше обязан человеку, который назначил его председателем Комитета начальников штабов, чем конгрессу.

Пальцы Оутса смели со стола воображаемую пылинку.

– Президент исчез десять дней назад, а вернулся совсем другим.

– „Гекльберри Финн“, – задумчиво сказал Броган.

– Судя по поведению президента в последние двадцать четыре часа, – тоже глубокомысленно сказал Мерсье, – доказательства очень убедительные.

– Появился ли доктор Луговой? – спросил Оутс.

Эммет покачал головой.

– Его нет.

– Мы получили от своих людей в России отчет о деятельности доктора, – заявил Броган. – Последние пятнадцать лет он занимался процессами влияния на мозг. Советские разведывательные службы предоставили ему неограниченные возможности. Сотни евреев и других диссидентов, исчезнувшие в психиатрических лечебницах, относящихся к системе КГБ, стали его подопытными кроликами. И он утверждает, что достиг прорыва в интерпретации мыслей и контроле над ними.

– Ведутся ли такие работы у нас? – спросил Оутс.

Броган кивнул.

– Наш проект называется „Глубина“; развивается он в том же направлении.

Оутс на мгновение схватился за голову, потом повернулся к Эммету.

– По-прежнему никаких сведений о Винсе Марголине, Ларимере и Моране?

Эммет казался смущенным.

– К сожалению, вынужден сказать, что их местонахождение неизвестно.

– Как вы считаете, Луговой осуществил вмешательство и в их мозг?

– Не думаю, – ответил Эммет. – На месте русских я держал бы их в резерве на случай, если президент не будет вести себя как запрограммировано.

– Его мозг мог ускользнуть от их влияния и действовать независимо, – добавил Броган. – Операции на мозге – все еще наука не точная. Невозможно предсказать его дальнейшие поступки.

– Конгресс не станет этого ждать, – сказал Мерсье. – Конгрессмены подыскивают место, где бы собраться начать процедуру импичмента.

– Президент это знает, и он не глуп, – ответил Оутс. – Всякий раз как члены конгресса собираются на заседание, он будет посылать войска на разгон. За ним армия, и устранить его невозможно.

– Если учесть, что президент действует буквально под диктовку недружественной державы, Меткалф и остальные члены Комитета начальников штабов не станут его поддерживать, – сказал Мерсье.

– Меткалф не станет действовать, пока мы не представим неопровержимые доказательства, что мозг президента под контролем, – говорил Эммет. – Но я подозреваю, что и сейчас он ждет лишь удобной возможности, чтобы встать на сторону конгресса.

Броган глядел озабоченно.

– Надеюсь, он не слишком промедлит.

– Итак, все сводится к тому, что мы вчетвером должны попытаться нейтрализовать президента, – размышлял Оутс.

– Вы проезжали сегодня мимо Белого дома? – спросил Мерсье.

– Нет. А что?

– Похоже на военный лагерь. На каждом дюйме военные. Говорят, президент ни для кого не доступен. Сомневаюсь, что даже вы, господин секретарь, можете войти через передний вход.

Броган немного подумал.

– Дэн Фосетт по-прежнему внутри.

– Я говорил с ним по телефону, – сказал Мерсье. – Он слишком решительно возражал президенту. Я понял, что теперь он в Овальном кабинете персона нон грата.

– Нам нужен кто-нибудь, кому президент доверяет.

– Оскар Лукас, – сказал Эммет.

– Хорошая мысль. – Оутс поднял голову. – Как глава секретной службы, он имеет туда доступ.

– Кто-то должен лично проинформировать Дэна и Лукаса, – подсказал Эммет.

– Я этим займусь, – вызвался Броган.

– У вас есть план? – спросил Оутс.

– Пока нет, но мои люди что-нибудь придумают.

– Пусть думают как следует, – серьезно сказал Эммет, – если мы не хотим, чтобы оправдались худшие опасения отцов-основателей.

– Это какие же? – спросил Оутс.

– Нечто невообразимое, – ответил Эммет. – Диктатор в Белом доме.