Текст книги "За борт!"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Глава 10

После многих лет плавания по морям барабаны с нейротоксином «агент С» разорвали цепи, которыми были закреплены внутри деревянных ящиков, и теперь были разбросаны по трюмной палубе. Одинаково выкрашенные стандартные судовые контейнеры, одобренные министерством транспорта, 81,5 дюйма длиной и 30,5 дюйма поперек. У них вогнутые торцы, и они серебристого цвета. На всех зеленой краской аккуратно написан армейский код «GS».

– Я насчитал двадцать барабанов, – сказал Питт.

– Совпадает с инвентарным перечнем пропавшего оборудования.

В голосе Мендозы послышалось облегчение.

Они стояли в глубине трюма, теперь ярко освещенного переносными прожекторами, соединенными кабелем с «Катобой». Палуба была залита водой почти на фут, и когда люди ходили между смертоносными контейнерами, от ржавых бортов трюма эхом отражался плеск.

Химик из агентства помахал рукой в перчатке.

– Вот барабан, из которого произошла утечка, – взволнованно сказал он. – У него разбит клапан.

– Довольны, Мендоза? – спросил у нее Питт.

– Как свинья в навозе! – радостно воскликнула она.

Питт подошел к ней, так что их лицевые маски едва не соприкасались.

– А вы подумали о моей награде?

– Какой награде?

– Наш договор, – сказал он, стараясь говорить серьезно. – Я нашел вашу отраву на тридцать шесть часов раньше срока.

– Вы ведь не собираетесь воспользоваться моим глупым предложением?

– Я был бы глуп, если бы им не воспользовался.

Она порадовалась, что под маской ему не видно, как она покраснела. Говорили они на открытой частоте, и все в помещении их слышали.

– Вы выбираете странные места, чтобы назначить свидание.

– Я думал, – продолжал Питт, – об ужине в Анкоридже: коктейли на ледниковом льде, копченый лосось, мясо лося, запеченное по-аляскински. А потом…

– Достаточно, – сказала она с растущим смущением.

– На тусовки ходите?

– Только по необходимости, – ответила она, справившись с собой. – А у нас вовсе не такой случай.

Он воздел руки, потом разочарованно опустил их.

– Печальный день для Питта, счастливый для НПМА.

– Причем тут НПМА?

– Заражение произошло на суше, в подводных работах нет необходимости. Моя команда может лететь домой.

Она еле заметно кивнула.

– Очень аккуратный ход. Оставляете все армии.

– А она знает? – серьезно спросил он.

– Военное командование Аляски уведомили спустя секунды после того, как вы доложили об обнаружении «Пайлоттауна». С материка для ликвидации «агента» к нам направляется отряд химической защиты.

– Мир аплодирует расторопности.

– Но для вас это неважно?

– Конечно, важно, – сказал Питт. – Однако моя работа закончена, и, если у вас нет другого места, где разлился яд, и еще мертвецов, я отправляюсь восвояси.

– Говори после этого об умных циниках.

– Скажите «да».

Она чувствовала, что попала в западню, и сердилась на себя за то, что это ей нравится. И ответила, не успев придумать, как отказать:

– Да.

Мужчины в трюме прекратили спасение половины человечества и глухо зааплодировали руками в перчатках; в микрофонах слышались шутки и свист. Она вдруг поняла, что ее репутация взлетела по шкале Доу-Джонса. Мужчины восхищаются женщинами, которые умеют руководить грязной, трудной работой и не становятся суками.

Позже Довер обнаружил Питта, когда тот задумчиво изучал небольшой открытый люк, освещая его фонариком. Луч внизу терялся в темноте, отражаясь в покрытой нефтяными разводами воде в трюме.

– Что-то замышляете? – спросил Довер.

– Подумал, не провести ли небольшое исследование, – ответил Питт.

– Тут далеко не пройти.

– А куда он ведет?

– В туннель стержня винта, но туннель залит водой почти доверху. Нужен акваланг.

Питт направил луч на переднюю переборку и осветил еще один маленький люк у верха трапа.

– А этот?

– Должен вести в четвертый трюм.

Питт кивнул и начал подниматься по ржавым ступенькам, Довер за ним. Питт раскрыл люк, прополз в туннель и оказался в следующем трюме. Довер не отставал. Быстрый осмотр показал, что люк пуст.

– Корабль как будто вез только балласт, – вслух рассуждал Питт.

– Похоже на то, – подтвердил Довер.

– Куда теперь?

– Вверх по лестнице в проход между баками с питьевой водой и кладовыми.

Они медленно пробирались в нутро «Пайлоттауна», чувствуя себя грабителями могил на кладбище в полночь. За каждым углом им мерещились скелеты экипажа.

Но костей не было. Каюты должны были бы выглядеть, как ежегодная распродажа в «Мэйсиз»: [7]7
  Macy’s – одна из крупнейших и старейших сетей розничной торговли в США.


[Закрыть]личные вещи, все, что люди бросали, второпях покидая корабль. Но внутренности «Пайлоттауна» походили на туннели и залы пустынной пещеры.

Не хватало только летучих мышей.

Складские помещения для продуктов пусты. На полках в столовой экипажа ни тарелок, ни чашек. В туалетах нет даже бумаги. Огнетушители, дверные запоры, мебель – все, что можно отвинтить или унести, исчезло.

– Очень странно, – произнес Довер.

– Мне тоже так кажется, – согласился Питт. – Корабль систематически опустошали.

– За годы дрейфа на борт могли подняться грабители и все унести.

– Грабители оставляют после себя хаос, – возразил Питт. – Тот, кто это сделал, аккуратист.

Странное это было путешествие. Их тени скользили по темным стенам проходов и по молчаливым заброшенным механизмам. Питту хотелось снова увидеть чистое небо.

– Невероятно, – говорил Довер, все еще не опомнившись после того, что они нашли, вернее, не нашли. – Сняли даже клапаны и счетчики подчистую.

– Будь я азартен, – заметил Питт, – бился бы о заклад, что мы столкнулись со страховым мошенничеством.

– Не первое из судов, которые сегодня у Ллойда в Лондоне [8]8
  Лондонский Ллойд, или просто Ллойд, – известный рынок страхования, называемый иногда (ошибочно) страховой компанией.


[Закрыть]числятся пропавшими, – сказал Довер.

– Вы рассказывали, что команда утверждала, будто покинула «Пайлоттаун» в бурю. Да, судно они покинули, но оставили только пустую оболочку.

– Легко проверить, – сказал Довер. – Есть два способа затопить корабль в море. Открыть кингстоны и впустить воду или подорвать днище взрывчаткой.

– Как бы поступили вы?

– На то, чтобы затопить корабль через кингстоны, нужны сутки или даже больше. Достаточное время, чтобы привлечь внимание проходящих судов. Я за взрывчатку. Быстро и грязно: пускает корабль на дно в несколько минут.

– Что-то помешало взрыву.

– Это только теория.

– Следующий вопрос, – не унимался Питт. – Где бы вы разместили взрывчатку?

– В грузовых трюмах, в машинном отделении – в любом месте у бортов, лишь бы ниже ватерлинии.

– В трюмах пока никаких следов взрывчатки, – сказал Питт. – Остаются машинное отделение и носовой трюм.

– Мы зашли уже далеко, – заметил Довер. – Можем пойти дальше и довести начатое до конца.

– Лучше разделиться. Я осмотрю машинное отделение. Вы знаете проходы на корабле лучше меня…

– Это в носовом трюме, – сказал Довер, опережая его.

Рослый моряк двинулся по трапу, насвистывая боевую песню университета Нотр-Дам. [9]9
  Имеется в виду „Марш победы“, гимн университета Норт-Дам. Университет Нотр-Дам (University of Notre Dame du Lac) – католический частный элитный университет, расположен в городе Саут-Бенд (Индиана) в США, в двух часах езды от Чикаго.


[Закрыть]Фонарик в руке позволял следить, как его медвежья фигура удаляется неуклюжей походкой и наконец исчезает.

Питт начал осматривать лабиринт труб, идущих от устарелых двигателей с возвратно-поступательным движением и бойлеров. Мостики над механизмами были почти разъедены ржавчиной, и Питт шел осторожно. В его воображении машинное отделение оживало: раздавались скрипы, стоны, шумели вентиляторы, слышался шепот.

Он нашел пару кингстонов. Колеса, их открывающие, застыли в положении «закрыто».

Вот и все с теорией кингстонов, подумал Питт.

Ледяной холод пополз по его спине и распространился по телу, и Питт понял, что батареи, поддерживающие температуру его костюма, почти разрядились. Он на время выключил фонарик. Полная темнота едва не задушила его. Он снова включил фонарик и повел лучом, словно ожидал увидеть призраки членов экипажа, протягивающие к нему руки. Но никаких призраков не было. Ничего, кроме темных металлических стен и изношенных механизмов.

Питт готов был поклясться, что слышит скрежет, как будто возвышавшиеся над ним двигатели сами включились.

Он потряс головой, чтобы отогнать видения, и начал методично обыскивать стены отделения, проползая между насосами и покрытыми асбестом трубами, которые вели в темноту и в ничто. И упал с трапа в грязную воду глубиной шесть футов.

Он выбрался из объятий мертвой, зловонной трюмной воды. Костюм был весь в мазуте. Задыхаясь, он постоял, заставляя себя расслабиться.

И тут заметил какой-то предмет, едва видный на пределе досягаемости луча. Проржавевшая алюминиевая канистра на пять галлонов бензина, проводами прикрепленная к балке, поддерживающей изнутри плиты корпуса. Питту приходилось иметь дело с подводными взрывными работами, и он сразу узнал детонатор, прикрепленный к дну канистры. Электрический провод уходил наверх, на палубу.

Обливаясь потом, он в то же время дрожал от холода. Оставив заряд там, где нашел, он поднялся по лестнице. И начал осматривать двигатели и бойлеры.

Никаких обозначений, ни указаний на производителя, ни штампов инспекторских осмотров. Все таблички, прикрепленные к металлу, убраны. Все надписи, штампованные в самом металле, сточены. Он просмотрел бесконечное количество углублений и уголков в механизмах, и тут ему повезло. Сквозь перчатку он ощутил выступы в металле. Под одним из бойлеров нашлась маленькая металлическая табличка, частично скрытая грязью и смазкой.

Питт стер грязь и осветил табличку. На ней значилось:

ДАВЛЕНИЕ 220 psi

ТЕМПЕРАТУРА 4500° F

НАГРЕВАЕМАЯ ПОВЕРХНОСТЬ 5,017 КВ ФУТОВ

ИЗГОТОВЛЕНО КОМПАНИЕЙ «АЛЬГАМБРА, ЖЕЛЕЗО И БОЙЛЕРЫ»,

ЧАРЛЬСТОН, ЮЖНАЯ КАРОЛИНА

СЕРИЙНЫЙ № 38874

Питт запомнил серийный номер и вернулся к тому месту, откуда начал. Тяжело поднялся на палубу и попытался отдохнуть, по-прежнему страдая от холода.

Спустя почти час вернулся Довер. Под мышкой он небрежно, как большую коробку с персиками, нес канистру с взрывчаткой, часто и скороговоркой бранясь, особенно когда поскальзывался на залитой нефтью палубе. Он тяжело сел рядом с Питтом.

– Еще четыре такие штуки между этим местом и форпиком, – устало сказал он.

– Я нашел еще одну в сорока футах к корме, – ответил Питт.

– Интересно, почему они не взорвались.

– Должно быть, таймер не сработал.

– Таймер?

– Ну ведь экипажу нужно было успеть покинуть судно до взрыва. Проследите, куда идут провода от канистр, и увидите, что они сходятся к таймеру где-то на верхней палубе. Когда экипаж понял, что дело неладно, поздно было возвращаться на судно.

– Или они побоялись взорваться.

– Это тоже, – согласился Питт.

– Так старый «Пайлоттаун» начал свой легендарный дрейф. Брошенный корабль в пустынном море.

– Как официально опознают корабль?

– А что?

– Да просто любопытно.

Довер принял это объяснение и посмотрел выше тени от двигателей.

– Ну, признаки почти везде. Спасательные жилеты, шлюпки, название на носу и корме часто выплавляют, буквы раскрашивают. Есть также таблички кораблестроителей, одна снаружи на надстройке, вторая в машинном отделении. Да, и еще название судна выжигают на бимсе, на внешней крышке люков.

– Ставлю свое месячное жалованье, что, если выкопать корабль из-под горы, мы увидим, что надпись на люках стерта, а плашки строителей исчезли.

– Остается машинное отделение.

– Там тоже нет. Я проверил, стерто вместе со всеми надписями изготовителей.

– Слишком изобретательно, – негромко сказал Довер.

– Вы чертовски правы, – резко ответил Питт. – Здесь не просто мошенничество со страховкой.

– Я сейчас не настроен решать загадки, – сказал Довер, неловко вставая. – Замерз, проголодался и устал, как черт. Голосую за возвращение.

Питт поднял голову и увидел, что Довер по-прежнему держит канистру с взрывчаткой.

– Берете это с собой?

– Улика.

– Не уроните, – ехидно посоветовал Питт.

Они поднялись из машинного отделения и прошли по пустым складам; хотелось поскорее оказаться под открытым небом. Довер – он шел, опустив голову, – налетел на Питта.

– Почему вы остановились?

– Вы ничего не почувствовали?

Прежде чем Довер смог ответить, палуба у них под ногами задрожала и переборки зловеще заскрипели. Постепенно приближался звук, похожий на грохот далекого разрыва, сопровождаемый мощной взрывной волной. «Пайлоттаун» задрожал под ее напором, и его швы заскрипели, словно под огромной нагрузкой.

Взрывная волна ударила их о стальные переборки.

Питт сумел удержаться на ногах, но Довер, который нес тяжелую канистру, рухнул на палубу, как подрубленное дерево; он обнимал руками канистру, всем телом защищая ее от удара. Застонав от боли – он вывихнул плечо и ушиб колено, – Довер трудом сел и посмотрел на Питта.

– Что это было? – спросил он.

– Вулкан Огастин, – почти бесстрастно ответил Питт. – Должно быть, извержение.

– Боже, а что дальше?

Питт помог рослому моряку встать. Сквозь плотный костюм он чувствовал, как напряжено тело Довера.

– Вы ранены?

– Небольшой вывих, но вряд ли что-нибудь сломано.

– Идти можете?

– Я в порядке, – ответил Довер сквозь стиснутые зубы. – Но как же улика?

– Забудьте о ней, – настойчиво сказал Питт. – Давайте уносить ноги.

Не сказав больше ни слова, они миновали пустые склады и пошли по узкому проходу мимо баков с питьевой водой. Питт обхватил Довера за пояс и наполовину нес его в темноте.

Ему казалось, что проход никогда не кончится. Дыхание вырывалось со свистом, сердце колотилось о ребра. Старый «Пайлоттаун» дрожал и качался от толчков, и Питт с трудом удерживался на ногах. Они добрались до четвертого трюма и спустились по трапу. Питт отпустил Довера, и тот упал на палубу.

Драгоценные секунды, которые ушли на перемещение Довера к трапу напротив, показались часами.

Питт едва успел ступить на лестницу, как послышался похожий на гром грохот и что-то пролетело мимо и ударилось о палубу.

Питт посветил наверх. В это мгновение крышка люка исчезла, и в трюм посыпались тонны камня и обломков.

– Поднимайтесь, черт возьми, поднимайтесь! – закричал Питт Доверу.

Грудь его вздымалась, кровь шумела в ушах. Собрав все силы, он толкал 220-фунтового Довера вверх по трапу.

Неожиданно послышался крик. Луч фонарика осветил наклонившуюся в люк фигуру; человек схватил Довера за руки и вытащил из люка. Питт инстинктивно понял, что это Джордино.

Могучий маленький итальянец как всегда появился в нужном месте в самое нужное время.

Сам Питт тоже выбрался и оказался в трюме, где хранился нейротоксин. Здесь крышка люка уцелела, потому что земля на склоне в районе кормы не такая плотная. Множество рук подхватили Довера и перенесли во временно безопасную кормовую надстройку. Джордино схватил Питта за руку.

– Есть жертвы, – мрачно сказал он.

– Сколько? – спросил Питт.

– Четверо ранены, в основном переломы, и один мертв.

Джордино как-то неуверенно замолчал, и Питт понял.

– Мендоза?

– Один из барабанов сломал ей ноги, – объяснил Джордино. Питт никогда раньше не слышал у него такого мрачного тона. – Сложный перелом. И кость пробила ее костюм.

Он замолчал.

– Токсин попал ей на кожу, – закончил Питт, и его захлестнула беспомощность.

Джордино кивнул.

– Мы вынесли ее наружу.

Питт увидел Мендозу – она лежала на кормовой палубе «Пайлоттауна».

Над головой в небо вздымалось огромное облако вулканического пепла, северный ветер относил его от корабля.

Она лежала в стороне, одна. Те, кто не был ранен, занимались уцелевшими. Рядом с ней стоял только молодой офицер с «Катобы»; все его тело конвульсивно изогнулось, словно парня рвало.

Кто-то снял с нее шлем. Волосы, разметавшиеся по ржавой палубе, оранжево блестели под солнцем. Мендоза открытыми глазами смотрела в пустоту, рот свело от нестерпимой боли. Кровь, шедшая из раскрытого рта, носа и ушей, уже начала сворачиваться; образовались застывшие ручейки медного цвета. Кровоточили даже углы глаз. Немногие участки кожи лица, которые были видны, уже почернели.

Единственное чувство, какое испытал Питт, – холодный гнев. Гнев кипел в нем, когда он нагнулся и ударил кулаком по палубе.

– Это здесь не кончится, – горько сказал он. – Не кончится.

Глава 11

Оскар Лукас мрачно смотрел на свой стол. Его все раздражало: холодный кофе в чашке, едкий как кислота, офис с дешевой мебелью, долгие часы на работе. Впервые с тех пор, как он возглавил охрану президента, ему захотелось в отставку, чтобы кататься на лыжах в Колорадо, своими руками построить дачу в горах.

Он покачал головой, чтобы избавиться от фантазий, отхлебнул диетического напитка и в десятый раз принялся изучать планы президентской яхты.

Яхта «Орел», построенная в 1919 году богатым филадельфийским бизнесменом, в 1921 году была куплена министерством финансов для президента. С этого времени на ее палубу ступали тринадцать президентов.

Герберт Гувер, оказавшись на борту, забывал про таблетки. Рузвельт смешивал мартини и обсуждал с Уинстоном Черчиллем военную стратегию.

Гарри Трумен играл в покер и на пианино. Джон Кеннеди отмечал свои дни рождения. Линдон Джонсон развлекал британскую королевскую семью, а Ричард Никсон принимал Леонида Брежнева.

Сконструированная с прямым, на старинный манер носом, отделанная красным деревом яхта имела водоизмещение сто тонн и была длиной 110 футов, а шириной двадцать. Осадка пять футов, скорость до четырнадцати узлов.

На «Орле» были пять кают для хозяев, четыре ванны и большая застекленная надстройка, которая служила столовой и гостиной. Экипаж состоял из тринадцати моряков береговой охраны; их каюты и камбуз располагались в носовой части.

Лукас просмотрел досье членов экипажа, заново проверил их окружение, семейные истории, личные привычки и особенности, результаты психологических опросов. И не смог найти ничего подозрительного.

Он откинулся и зевнул. Часы показывали 21:20. «Орел» уже три часа стоял у Маунт-Вернона. Президент – сова, встает поздно. Лукас был уверен, что он и гостей будет держать в гостиной за обсуждением государственных дел, и ему в голову не придет, что кто-то может хотеть спать.

Лукас повернулся и посмотрел в окно. Надвигающийся туман – хорошая новость. Он мешает снайперам, главной угрозе жизни президента. Лукас убеждал себя, что гоняется за призраками. Все, что можно предусмотреть, он предусмотрел.

Если угроза существует, он не знает ни ее источника, ни метода осуществления.

Туман еще не дошел до Маунт-Вернона. Летняя ночь еще была прозрачна и чиста, огни соседних улиц и ферм отражались в воде. Здесь река разливалась на милю с лишним, ее крутые берега поросли деревьями и кустарниками. В ста ярдах от берега стоял на якоре катер береговой охраны, повернув нос вверх по реке; антенна его радара постоянно крутилась.

Президент сидел в шезлонге на носу «Орла» и красноречиво разъяснял Маркусу Ларимеру и Алану Морану свою программу помощи Восточной Европе. Внезапно он встал, подошел к поручню и наклонил голову, прислушиваясь. На соседнем лугу паслись коровы. Эта картина увлекла президента: политические проблемы были забыты, на первый план вышел деревенский мальчишка. Через несколько секунд президент вернулся на место.

– Простите за перерыв, – сказал он с широкой улыбкой. – Мне захотелось отыскать ведро и надоить молока на завтрак.

– Газеты сошли бы с ума от восторга, печатая снимки того, как вы ночью доите коров, – рассмеялся Лаример.

– Больше того, – саркастически добавил Моран, – вы могли бы выгодно продать это молоко русским.

– Это не так фантастично, – сказал Марголин, сидевший в стороне. – В Москве масло и молоко совсем исчезли из магазинов.

– Это факт, господин президент, – серьезно сказал Лаример. – Калорийность питания среднего русского всего на двести калорий выше калорийности голодной диеты. У поляков и венгров положение еще хуже. Да наши свиньи питаются лучше их.

– Именно об этом и речь, – заговорил президент. – Мы не можем отвернуться от голодающих женщин и детей только потому, что они живут под властью коммунистов. Их бедственное положение делает мой план, отражающий щедрость американского народа, еще более неотложным. Подумайте, какие блага он принесет нам – добрую волю стран Третьего мира. Подумайте, как это вдохновит будущие поколения. Возможных выгод не счесть.

– Не могу согласиться, – холодно возразил Моран. – По-моему, ваше предложение – глупость, неразумная игра. Миллиарды долларов, которые они тратят ежегодно на поддержку своих стран-сателлитов, почти истощили их финансовые ресурсы. Бьюсь об заклад, деньги, полученные от вас, они тут же пустят в свой военный бюджет.

– Возможно, но, если их неприятности не прекратятся, Советы станут еще опасней для Соединенных Штатов, – сказал президент. – Из истории известно, что страны с серьезными экономическими проблемами охотно втягиваются в конфликты с другими странами.

– Например, в попытки захватить контроль над нефтью Персидского залива? – спросил Лаример.

– Это для них постоянный соблазн. Но они хорошо знают, что страны Запада применят силу и не допустят, чтобы нашей экономике перекрыли кровоток. Нет, Маркус, они ставят более легкие цели. Достигнув одной из них, они захватят власть над всем Средиземным морем.

Лаример поднял брови.

– Турция?

– Совершенно верно, – ответил президент.

– Но Турция член НАТО, – возразил Моран.

– Да, но начнет ли Франция войну из-за Турции? А Англия или Западная Германия? Еще лучше: спросите себя, пошлем ли мы туда на смерть американских парней, как в какой-нибудь Афганистан? Правда такова, что у Турции мало природных ресурсов, из-за которых стоило бы воевать. Советская армия за несколько недель дойдет до Босфора, а Запад будет протестовать только на словах.

– Маловероятно, – сказал Моран.

– Согласен, – заметил Лаример. – По моему мнению, дальнейшая советская экспансия маловероятна ввиду распада их системы.

Президент протестующе поднял руку.

– Здесь дело совсем в другом, Маркус. Любые внутренние беспорядки в России определенно выйдут за ее границы и захлестнут Западную Европу.

– Я не изоляционист, господин президент. Бог свидетель, моя работа в сенате говорит об обратном. Но мне надоело, что Соединенные Штаты постоянно должны поворачиваться по ветру, чтобы потакать капризам европейцев. Мы немало своих ребят положили в их землю за две войны. Я говорю: если русские хотят съесть остальную Европу, пусть подавятся, и скатертью дорога.

Лаример, довольный, сел. Он сказал то, чего не мог сказать публично. И хотя президент с ним не согласился, в глубине души он задумался о том, сколько простых американцев согласны с сенатором.

– Будем реалистами, – спокойно сказал он. – Вы же знаете, я не могу бросить наших союзников.

– А как же наша конституция? – спросил Моран. – Как вы объясните, что берете доллары наших налогоплательщиков из перегруженного бюджета при его дефиците и тратите их на поддержку наших врагов?

– Я называю это гуманитарной помощью, – устало ответил президент.

Он понял, что надежды на победу в этом споре нет.

– Простите, господин президент, – сказал Лаример, вставая. – Я не могу искренне поддержать ваш план помощи Восточному блоку. А теперь, с вашего позволения, я пойду спать.

– Я тоже, – сказал Моран, зевая. – У меня глаза слипаются.

– Вы хорошо разместились? – спросил президент.

– Да, спасибо, – ответил Моран.

– Если не будет приступа морской болезни, – криво улыбаясь, сказал Лаример, – я надеюсь удержать ужин до завтрака.

Они попрощались и спустились к своим каютам. Как только они оказались за пределами слышимости, президент обратился к Марголину:

– Что думаете, Винс?

– Откровенно говоря, сэр, я считаю, что вы понапрасну тратите силы.

– Вы считаете, это безнадежно?

– Посмотрим с другой стороны, – начал Марголин. – Ваш план предусматривает закупки избытков зерна и другой сельхозпродукции и продажу их коммунистам по ценам ниже тех, какие наши фермеры могут получить на экспортном рынке. Но из-за плохих погодных условий в последние два года и инфляционной спирали цен на дизельное топливо уровень банкротств фермеров сейчас самый высокий с 1934 года. И если вы настаиваете на трате средств, почтительно предлагаю тратить их здесь, а не в России.

– Милосердие начинается дома, так, что ли?

– А где же еще? Вдобавок надо учитывать, что вы быстро теряете поддержку партии, а на избирательных участках катастрофически теряете голоса.

Президент покачал головой.

– Я не могу молчать, когда миллионы мужчин, женщин и детей умирают с голода.

– Благородная позиция, но вряд ли практичная.

У президента сделалось печальное лицо.

– Как вы не понимаете! – сказал он, глядя на темную воду реки. – Если мы покажем, что марксизм потерпел крах, ни одно партизанское движение в мире не сможет использовать его как знамя революции!

– Что возвращает нас к спору, – заметил Марголин. – Русские не хотят нашей помощи. Как вы знаете, я встречался с их министром иностранных дел Громыко. Он в самых определенных выражениях заявил: если ваша программа помощи пройдет в конгрессе, любые поставки продовольствия будут остановлены на границах.

– Все равно нужно попытаться.

Марголин про себя вздохнул. Любые возражения – напрасная трата времени. Президента невозможно отговорить.

– Если вы устали, – сказал президент, – пожалуйста, ложитесь. Не надо бодрствовать, лишь бы составить мне компанию.

– Мне пока не хочется спать.

– Как насчет еще одной порции бренди?

– Заманчиво.

Президент нажал кнопку на своем кресле, и из темноты выступила фигура стюарда в белом.

– Да, господин президент. Что угодно?

– Пожалуйста, принесите вице-президенту и мне еще бренди.

– Да, сэр.

Стюард повернулся, чтобы выполнить приказ, но президент поднял руку.

– Минутку.

– Сэр?

– Вы не Клоснер, обычный стюард.

– Да, господин президент. Я Ли Тонг, матрос первого класса. Матрос Клоснер получил увольнительную до десяти часов. Я на вахте до десяти утра.

Президент был одним из немногих политиков, искренне интересующихся людьми. Он мог с одинаковым вниманием говорить с восьмилетним мальчиком и восьмидесятилетней женщиной. Ему нравилось знакомиться с людьми, называть их по именам, как старых знакомых.

– Вы из китайской семьи, Ли?

– Нет, сэр, из корейской. Мои родители эмигрировали в Америку в 1952 году.

– Почему вы поступили на службу в береговую охрану?

– Наверно, потому, что люблю море.

– Вам нравится обслуживать старых чинуш вроде меня?

Матрос Тонг поколебался.

– Если б выбирать пришлось мне, сэр, я предпочел бы служить на ледоколе.

– Не уверен, что мне нравится быть на втором месте после ледокола, – добродушно рассмеялся президент. – Напомните утром, чтобы я попросил коммандера Коллинза перевести вас. Мы с ним старые друзья.

– Спасибо, господин президент, – взволнованно ответил матрос Ли Тонг. – Сейчас подам бренди.

Поворачиваясь, Тонг широко улыбнулся, показав щербинку в верхних зубах.