Текст книги "Дьявол в музыке (ЛП)"

Автор книги: Кейт Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

– И как же вы проникли на мой балкон? – спросил Гримани с недоверчивой усмешкой.

– Между вашим и моим окном, синьор комиссарио, есть небольшой выступ, – она нерешительно показала.

На белой стене действительно был серый выступ прямо под окнами верхнего этажа. Джулиан представил, как этот карниз выглядел из окна комнаты Франчески – то есть той, в которой раньше жил он.

– В нём не больше трёх дюймов ширины. Вы хотите сказать, что в дождливую ночь прошли по нему почти тридцать футов безо всякой опоры?

– Другого пути не было, – просто ответила она.

– Это нелепо, – ответил Гримани. – Ни одна женщина не способна на такое. Даже мужчина должен был быть безумцем, чтобы попробовать.

– Но я хорошо умею лазать, синьор комиссарио. Я привыкла лазать по деревьям и заборам с братьями, когда была ребёнком.

– Вы об этом упоминали, – вспомнил Джулиан.

Она продолжала:

– Я оделась так тихо, как только смогла. Но сперва я погасила масляную лампу, что Ринальдо оставил у кровати, чтобы он не увидел меня одевающейся, если проснётся.

Джулиан навострил уши.

– У вас в комнате был свет?

– Только лунный свет из окна. Но я знала, где лежит моя одежда.

– Вы не зажигали свечу?

– Нет. Ринальдо не любит свечей в своей комнате. Он бы разозлился, если бы проснулся и увидел её. Я вышла на балкон, перелезла через перила и встала на выступ. Я стала двигаться по нему, прижимая руки и щёку к стене. Мне казалось, это заняло часы. Когда я добралась до окна между балконами, я попыталась открыть его, но оно было заперто. Так что я пошла дальше.

Наконец я добралась до балкона комиссарио Гримани и залезла на него. Я просто села, прислонившись спиной к перилам и посидела так. Моё сердце ужасно колотилось, весь страх, что я сдерживала, пока шла по карнизу, обрушился на меня, я не могла перестать дрожать. Но потом я заставила себя встать и перелезть через перила. Я двигалась медленно и искала ногой стену. Наконец, я нашла её и отпустила перила. Я была свободна.

Я спустилась со стены и пошла на переднюю террасу, думая, что смогу найти лодку и уплыть в Комо. Я хотела последовать за Пьетро в Венецию. Но когда я оказалась на причале, то засомневалась. У меня не было денег. Я не знаю, как я найму лошадей. И я не знала, стоит ли мне вообще уходить. Я была рада мысли, что скоро увижу детей – это всё, что поддерживало меня после расставания с Пьетро. Он мог не принять меня обратно, зная, что я буду страдать. Я спрашивала себя, смогу ли я выдержать жизнь с Ринальдо во имя Никколо и Бьянки? Или – мне сложно даже думать об этом! – я бы возненавидела их за то, что они сделали с моей жизнью?

Я бродила в саду под дождём. Наконец я пошла в часовню и спрашивала у Мадонны совета. Но она отвернулась от меня, а у меня не было ответов, а в голове оставались одни и те же вопросы. Я не могла уйти, я не могла остаться. Я так устала, что уснула прямо у статуи. Когда я проснулась, то снова начала молиться. А потом меня нашли солдаты.

– Кто-нибудь видел, как вы слезали с балкона? – спросил Гримани.

– Я так не думаю. Я считаю, что любой, кто увидел бы это, попытался бы меня остановить.

– Кто-нибудь видел вас в саду или часовне?

– Никто, только солдаты.

– Итак, у вас нет свидетелей, – подвёл итог Гримани. – У вас нет никаких доказательств, если не считать порванного и испачканного платья, которое вы могли привести в такое состояние специально, чтобы подтвердить свою историю. – Гримани прищурился. – Вы надели ночную сорочку, когда ложились спать?

Она покраснела.

– Да.

– Её не нашли в вашей комнате. Где она?

– Я… У меня её больше нет.

– Что вы имеете в виду «больше нет?» Где она?

Она ответила так тихо, что всем пришлось вслушаться:

– Я бросила её в озеро.

– А! – глаза Гримани зажглись. – Потому что она была в крови!

– Да, – прошептала она, отворачивая лицо.

– Итак, джентльмены, – сказал Гримани, – очевидно, маркеза в своей романтической истории умолчала, что перед побегом она убила своего мужа.

– Нет! – жалобно воскликнула она. – Он спал! Я слышала его храп, когда уходила.

– Тогда почему ваша сорочка была в крови?

Она зажмурилась, из её глаз потекли слёзы.

– Я не хочу говорить вам. Пожалуйста, я скажу это женщине. Я скажу Беатриче.

Джулиан почувствовал себя дурно. Он очень мягко спросил:

– Позвольте помочь вам, маркеза Франческа. На вашей сорочке была ваша кровь?

Она кивнула, закрыв глаза.

– Он… Ринальдо был груб, а я к этому не привыкла. Я не знала, что у меня идёт кровь, пока не пошла потушить лампу. А потом я посмотрела вниз и увидела кровь и не хотела оставлять сорочку, чтобы все увидели… – она разразилась рыданиями. Теперь Джулиану было понятно, почему она так неловко и осторожно шагает. Он был зол на себя, что не помог ей прошлым вечером, и зол на МакГрегора, взявшегося проповедовать о святости брака.

– Маркеза Франческа, стыдиться должен ваш муж, а не вы.

– Я бросила его, – беспомощно сказала она. – Я унижала его годами. Я думаю, у него было право. Но я всё равно не хотела, чтобы кто-то это видел. Я забрала сорочку с собой, и когда добралась до причала, что привязала к ней камень и бросила в озеро, – она умоляюще посмотрела на Гримани. – Пожалуйста, синьор комиссарио, могу я вымыться и переодеться?

– Хорошо. Но я заберу всё, что вы сейчас носите – это будет вещественным доказательством.

Они вернулись в дом. Беатриче встретила их в Мраморном зале и сказала, что доктор Куриони приехал и готовит свидетельство о смерти в комнате Ринальдо. Когда она узнала, что Франческа хочет вымыться и переодеться, то предложила ей свою комнату. Гримани поставил снаружи двух солдат, которым предстояло забрать всю одежду, что была на Франческе. Они должны были дежурить, пока женщина не выйдет из комнаты, а после этого – не спускать с неё глаз.

– Когда я смогу увидеть своих детей? – спросила она.

– Это невозможно. Они в Милане, а вы останетесь здесь, пока я не разберусь с этим делом.

– Но их отец был убит! Они узнают об этом и будут напуганы!

– Вам стоило бы подумать об этом раньше, маркеза Франческа, – холодно ответил он.

– Я не понимаю, – дрожащим голосом ответила та.

– Достаточно сказать, что вскоре вы можете быть арестованы за убийство своего мужа. Я предоставляю вам самой подумать, хотите ли вы, чтобы ваши дети видели вас обвиняемой в таком преступлении.

– О, нет, – Франческа спрятала лицо в ладонях. Когда она снова подняла глаза, они были пустыми. – Мне позволят увидеться с ними перед казнью?

– Я не знаю, – ответил Гримани и повернулся к солдатам. – Уведите её.

– Я пойду с тобой, – сказала Беатриче.

– Если вы будете оставаться с ней при переодевании, – предупредил Гримани, – нам придётся обыскать вас.

– Если кто-то из ваших солдат прикоснётся ко мне, – спокойно ответила Беатриче, – мой деверь убьёт его. Чем очень меня обяжет. Он не очень любит австрийских солдат.

Она взяла Франческу под руку, и они отправились наверх, растерянные солдаты последовали за ними. Гримани проводил их кислым взглядом, а потом повернулся к Джулиану и МакГрегору.

– Спасибо за вашу помощь. Теперь, когда приехал доктор Куриони, мне не придётся беспокоить вас просьбами помочь в этом расследовании.

Но Джулиан решил высказать всё сполна до того, как его отправят в conge^[87].

– Вы действительно собираетесь арестовать маркезу Франческу?

– Если это так, – ответил Гримани, – то вы не имеете к этому никакого отношения. Но поскольку я благодарен вам за содействие, то должен признать, что окончательного решения у меня пока нет. Я хочу допросить всех домашних и получить сведения от солдат, что ведут расспросы в округе, не найдётся ли что-нибудь, что подтвердит сказку, которую мы услышали.

– Это может быть правдой, – сказал Джулиан. – В её словах нет ничего невозможного, и они подтверждаются уликами.

– Едва ли, – возразил Гримани. – Лучшее, что я могу сказать – мы не можем, ни подтвердить, ни опровергнуть её слова. Скорее всего, никто не видел, что происходило на той стороне виллы в тот час. И если маркеза Франческа оставила следы грязи или отпечатки ног на балконах и стене, дождь уже смыл их. Кроме того, её история объясняет не всё. Если она сбежала так, как рассказывает, почему цепочка на шее маркеза Ринальдо расстёгнута, откуда взялся окровавленный ключ в замке, кто отпер дверь?

– В этом нет сомнений, – мягко ответил Джулиан. – Если маркеза Франческа невиновна, значит кто-то намеренно подстроил обстоятельства, чтобы вина пала на неё.

– Это чистая фантазия, – усмехнулся Гримани.

– Если вы позволите, синьор комиссарио, но ни у кого, кроме Франчески, которая была заперта внутри с маркезом Ринальдо, не было причин забирать его ключ после того, как он был убит, и отпирать дверь. Его смерть от удара собственной бритвы также может быть частью плана, призванного переложить вину на неё, как и отпертая парадная дверь – она служила намёком на то, что Франческа сбежала этим путём.

– Зачем строить такие запутанные теории, если предположение о том, что она виновна, придаёт смысл всем доказательствам?

– Но оно не придаёт, – возразил Джулиан. – Возьмите, к примеру, ночную сорочку. Вы считаете, что она избавилась от неё, потому что в ней убивала Ринальдо, и она запятнана его кровью. Но если Франческа была так обеспокоена заметанием следов, то какого дьявола она оставила цепочку расстёгнутой, а окровавленный ключ – в замке?

– Я понимаю, что эта непоследовательность интригует вас. Но женщина, которая только что зверски убила своего мужа, не может действовать разумно. Прошлой ночью она была безумна; сейчас рассудок вернулся, и она придумала объяснение, говорящее, куда делась сорочка, а заодно вызывающее к ней сочувствие и перекладывающее вину на жертву.

– Медицинское освидетельствование может сказать, жестоко ли с ней обошлись этой ночью, – заметил МакГрегор.

– Она может потребовать и получить его, если пожелает, – ответил Гримани, – но это не имеет значения. Если это все доказательства, что есть в её пользу, значит она виновна.

Джулиан задумчиво спросил:

– Вас не удивляет, что та, кого вы считаете убийцей своего мужа, не попыталась сбежать подальше? У неё было несколько часов. Она могла взять лодку или скрыться в горах.

– Мы бы нашли её, – непоколебимо возразил Гримани. – Она могла это понимать.

– Когда солдаты нашли её в часовне, она пошла с ними по своей воле. Если бы она сопротивлялась, я сомневаюсь, что её стали бы оттаскивать от алтаря.

– Она решила делать вид, будто не знает о смерти мужа, – напомнил Гримани, – так что пойти с солдатами, как будто ничего не случилось, было естественно.

Джулиан выложил козырь:

– А как насчёт воскового пятна на простыне Ринальдо? Единственные свечи в комнате не зажигали.

Гримани свёл брови.

– Она могла припрятать свечу в комнате и использовать её при убийстве, а потом бросить в озеро вместе с сорочкой.

– Но зачем ей свеча, если в комнате горела масляная лампа, что давала достаточно света?

– Лампа могла потухнуть, – предположил МакГрегор.

– Тогда ей не от чего было бы зажечь свечу, – парировал Джулиан, – если только не взяться за огниво, но это долго и вызывает адский шум. Кроме того, Томмазо сказал, что убрал из комнаты все старые свечи. Франческе пришлось бы приготовить свечу заранее и принести с собой – но зачем?

Гримани сверкнул глазами и нетерпеливо зашагал по комнате.

– Одна капля воска – ничто в сравнении со всеми остальными доказательствами против неё.

– Как вы можете говорить «ничто», – возразил Джулиан, – если у вас нет этому объяснения?

Гримани вновь принялся мерить комнату шагами.

«В нём есть своего рода честность, – признал Джулиан. – Пятно воска есть, и он не может отмахнуться от этого. Возможно, это не помешает ему осудить Франческу, но он хочет найти объяснение».

– Какова ваша версия? – наконец, спросил он. – Кто-то проник в комнату и убил маркеза Ринальдо после того как маркеза Франческа сбежала через балкон? По её словам дверь была заперта, а ключ висел у маркеза на шее. Ни замок, ни дверь не взламывали. Как этот неизвестный попал внутрь?

– Я думаю, что если Франческа могла уйти через балкон, карниз и стену южной террасы, то кто-то другой мог бы войти тем же путём. Но подозреваю, что есть способ проще. С вашего позволения, синьор комиссарио, я бы хотел провести опыт, что не повредит никаким уликам.

– Очень хорошо, – в голос Гримани смешивались скепсис и лёгкий интерес.

Джулиан провёл его наверх, в комнату Ринальдо. Здесь был Куриони и писал свидетельство о смерти. Когда они обменялись приветствиями, Джулиан и Гримани вышли из комнату, а МакГрегор, по просьбе Кестреля, запер дверь изнутри.

– А теперь, синьор комиссарио, – сказал Джулиан, – я хотел бы получить ключ от любой соседней комнаты. Ваш подойдёт.

Гримани посмотрел на него с сомнением, но вручил ключ. Джулиан вставил его в замок Ринальдо, и дверь открылась.

Гримани уставился на него. Затем его глаза полыхнули гневом.

– И что именно вы пытались мне доказать?

– Не то, что убийцей были вы, синьор комиссарио, – со слабой улыбкой ответил Джулиан, – хотя теоретически это могли быть и вы. Ваш ключ открыл замок, и не удивлюсь, если ключи других гостей тоже на это способны. В таких домах ключи спален часто бывают одинаковыми. Это позволяет совершать частные визиты.

– Я понял, синьор Кестрель, – подвёл итог Гримани, – так вы полагаете, что маркеза Франческа сбежала так, как она и рассказывает, а потом кто-то вошёл в её комнату, убил маркеза Ринальдо и попытался переложить убийство на неё. Это очень надуманная теория. Для начала – откуда убийца знал, что маркеза будет одна?

– Потому что он видел, как маркеза Франческа сбегала. Он мог заметить это из своего окна, – Джулиан подошёл к окну в коридоре между комнатами Ринальдо и Гримани, – или в одном из окон нижнего этажа, что выходят на юг. Он мог даже гулять в саду, хотя из-за дождя это не слишком вероятно.

Джулиан понимал, что самый вероятный кандидат в такие наблюдатели – сам Гримани, чьё окно выходило на южную террасу и на чей балкон взбиралась Франческа. Но такие мысли он тактично оставил при себе.

Из комнаты Ринальдо вышли Куриони и МакГрегор. Итальянский коллега подтвердил заключения МакГрегора о времени и причине смерти маркеза. С разрешения графа Карло – ближайшего взрослого родственника-мужчины покойника – было решено, что тело нужно омыть, одеть и отвезти в церковь Соладжио.

– Я оставляю приготовления на ваше усмотрение, – сказал следователь доктору и бросил на Джулиана взгляд, полный ледяного признания. – Я спрошу маркезу о ключах.

Глава 31

Когда Гримани, Джулиан и МакГрегор спустились вниз, в Мраморном зале им встретился целый отряд жандармов Руги, дожидавшихся Гримани. Их доклад разочаровывал. Никто в Соладжио и окрестностях не видел Франческу и не заметил подозрительных незнакомцев. Обнаружился лишь один удивительный факт: Валериано, что собирался в Венецию, прошёл ночь в «Соловье» и всё ещё оставался в деревне.

– Вы расспросили людей в трактире о том, видели ли маркезу Франческу ночью? – уточнил Гримани. – Она могла знать, что синьор Валериано здесь, и пойти к нему после убийства.

Жандарм покачал головой.

– Синьора Фраскани сказала, что запирает на ночь все двери и окна, синьор комиссарио, и без её ведома никто не может войти или выйти.

В это Джулиан был готов поверить, хотя оставалось только гадать, призваны эти меры не впускать воров или не выпускать Розу.

– Стало быть, маркеза Франческа не могла попасть внутрь. А не выходил ли синьор Валериано?

– Да, синьор, – подтвердил жандарм, – он выходил незадолго до полуночи и вернулся в два-три часа утра.

– Он встречался с ней и помог ей составить историю, – решил Гримани. – Это объясняет разницу в том, как опрометчива она была ночью и как рассудительна описывала всё утром.

– Мне не кажется, что она была так уж рассудительна, – заявил МакГрегор.

– Если бы у вас были знания и опыт полицейской работы, синьор dottor, – ответил Гримани, – вы бы знали, что подозреваемые, борясь за свои жизни, способны на удивительное лицедейство, способностей к которому никогда не проявляли. И я знаю, что вы хотите сказать, синьор Кестрель: капля воска на простынях всё ещё не получила своего объяснения. Я подумал об этом. Все доказательства предполагают, что маркеза Франческа убила мужа, отперла дверь комнаты, спустилась вниз и покинула здание через парадный вход. Постоялец одной из спален выглянул, увидел, что она сбежала, и воспользовался её отсутствием, чтобы пойти и поговорить с маркезом Ринальдо. Этот кто-то обнаружил его мёртвым и капнул воском со своей свечи, пока осматривал тело.

Джулиан покорно кивнул. Гримани был совсем не дураком – рано или поздно он должен был об этом подумать.

– Почему этот человек не поднял тревогу? – хотел узнать МакГрегор.

– Он мог опасаться, что обвинят его, – предположил Джулиан, – или боялся, что вина падёт на Франческу. Кроме того, он мог воспользоваться моментом, чтобы обыскать комнату и даже забрать кое-что с собой.

– Я обыщу все комнаты в этом коридоре, – сказал Гримани. – Вы, – обратился он к жандармам, – сейчас же приведите сюда синьора Валериано.

Жандармы ушли. Гримани, Джулиан и МакГрегор спустились в гостиную, где всё ещё сидели несчастные гости. С ними был дон Кристофоро, обсуждавший с Карло грядущие похороны. Гримани спросил, где маркеза, и узнав, что она всё ещё наверху с Франческой, позвонил слуге и велел передать, что ждёт. Заодно он послал за Занетти, чтобы переводить и записывать.

Секретарь поспешно явился со своим столиком. Он закончил опрашивать слуг и доложил, что все спали по двое или трое в комнатах и могут дать алиби друг другу.

Конечно, кто-нибудь мог выскользнуть, не разбудив соседей, но Занетти не нашёл причин подозревать никого из прислуги. Кроме того, во всех комнатах как слуг, так и господ, были ночные горшки, отчего ни у кого не было причин бродить по вилле ночью.

– Даже старшие слуги живут по двое – например, Эрнесто и Гвидо? – спросил Джулиан.

Карло довольно резко повернулся к нему.

– Эрнесто и Гвидо жили вместе, синьор, – объяснил Занетти. – Они подтверждают алиби друг друга.

Джулиан не готов был поверить в слова Гвидо, но мог поверить Эрнесто. Похоже, неаполитанца придётся вычеркнуть из подозреваемых.

Вошла маркеза. Карло немедленно обратился к ней.

– Как Франческа?

– Немного успокоилась. Я убедила её поспать.

Гримани бесцеремонно прервал этот разговор.

– У скольких ещё комнат на вилле ключи подходят к замку на двери маркеза Ринальдо?

– У трёх, – ответила она. – Два – от комнат напротив, то есть Карло и вашей, а третий – от соседней комнаты, где живут синьоры Сент-Карр и Флетчер.

Гримани повернулся в Карло.

– Вы знали, что в четырёх комнатах одинаковые замки?

– Я сам это устроил, синьор комиссарио, – спокойно ответил граф. – Не забывайте, раньше эта вилла была моей. Некоторые гости считали это удобным.

– А как насчёт комнат с другого конца коридора? – спросил Гримани. – У них также общие ключи?

– Нет, – вмешалась маркеза. – у комнат месье де ла Марка, моей и той, что напротив, где живут синьор Кестрель и доктор МакГрегор, разные замки и ключи.

– Имеются ли запасные ключи от комнаты маркеза Ринальдо? – не останавливался Гримани.

– У меня их несколько, – холодно ответила маркеза.

– Где они хранятся?

– В шкатулке в моей комнате.

– Они не пропадали?

– Я не знаю.

– Я проверю их, как только закончу допрос. Теперь я бы хотел знать, где каждый из вас был между часом пополуночи и пять часами утра.

Беатриче, Карло, Флетчер, Сент-Карр и де ла Марк заявили, что спали в своих комнатах. То же сказали Донати и Себастьяно, что жили этажом ниже и не имели ключей, которые подошли бы к дверям Ринальдо. Донати добавил, что спит очень чутко и непременно услышал бы, как Себастьяно выходит из комнаты.

– А вы, синьор Кестрель? – продолжил Гримани.

– Мы с доктором МакГрегором были в своей комнате.

– И никто из нас не мог уйти, не разбудив другого, – добавил МакГрегор, – потому что Кестрель подпёр дверь стулом.

– Зачем вы сделали это? – спросил Гримани.

Джулиан бы не хотел, чтобы доктор упоминал этого. Теперь, когда стало ясно, что опасность грозила не им, те предосторожности казались нелепыми. Но МакГрегор с готовностью ответил:

– Потому что месье де ла Марк угрожал Кестрелю прошлым вечером перед тем, как покинуть нашу комнату.

Француз поднял свои чёрные брови так высоко, как это было возможно.

– Угрожал? Как, мой дорогой доктор, я мог угрожать?

– Вы знаете, – возразил МакГрегор, – вы сказали, что мне стоило попрощаться с ним, пока есть возможность.

– О, да, – задумчиво проговорил де ла Марк, – я это сказал. Я думаю, что немного вышел из себя. Я молю о прощении, мистер Кестрель.

– Оно даровано вам, месье де ла Марк.

Они церемонно раскланялись.

– Ни у одного из вас есть удовлетворительного алиби, – сказал Гримани.

– Мы ничего не слышали и о вашем алиби, комиссарио, – заметила Беатриче.

– Я не обязан его предоставлять, маркеза.

– Я не понимаю, почему, – вступил Карло. – Вы полицейский, но это не ставит вас выше закона. Ваша комната находилась напротив комнаты моего племянника, ваш ключ подходит к его замку. Мы имеем право знать, где вы были между часом и пятью утра.

– Как и всегда, синьор граф, вы путаете закон и либеральный пафос. Это моё расследование, и я отчитываюсь о нём только генеральному директору полиции.

– Я говорю не о том, чьё это расследование, – вспыхнул Карло, – а о том, что вы – такой же подозреваемый, как мы все и должны отвечать на те же вопросы.

– Позволю себе не согласиться, синьор граф. Я не такой же подозреваемый «как и вы все». Я не знал, что мой ключ подходит к замку маркеза Ринальдо. Более того – у меня нет мотива убивать его или маркеза Лодовико. Вы же знали об одинаковых ключах. Более того, за прошедшие пять лет два человека из трёх, стоящих между вами и титулом и землями Мальвецци были жестоко убиты, оставив только маленького Никколо.

– Как вы смеете! – Карло дрожал от гнева. – Как вы смеете! Это переходит все границы? Вы осознаёте, кто я такой? Вы знаете, какое положение занимали мои предки ещё во времена Висконти^[88], пока ваши гнули спину в полях и на виноградниках или просили милостыню у их дверей?

Джулиан по-новому взглянул на Карло. Несмотря на либерализм, он был таким же властным и гордым патрицием, как его брат.

– Я не собирался оскорблять ваше положение, – невозмутимо ответил Гримани, – но у меня есть долг перед вице-королём Ломбардо-Венеции, повелевающий мне разобраться в этих преступлениях. И исполняя его, я хочу знать, где ключ от вашей комнаты был с часу до пяти утра.

– Мне нет дела до вас и вашего вице-короля, – бросил Карло, – но во имя правды, я скажу то, в чём уверен: ключ был в замке с внутренней стороны двери моей комнаты. Обычно я оставляю его там. Но я не уверен. Я не ждал, что кто-то может его украсть.

– Синьоры Флетчер и Сент-Карр, – Гримани повернулся к англичанам. – Где были ваши ключи?

Сент-Карр открыл рот, но Флетчер не дал ему заговорить.

– Я запер дверь и положил ключ в карман халата. Он всё ещё был там этим утром.

– Почему вы это сделали? – спросил Гримани.

– Карман халата – ничем не худшее место для ключа, чем любое другое.

– У вас привычка оставлять ключи в карманах халата?

– Я не всегда так делаю, – ответил Флетчер.

– Зачем вы заперли дверь? Вам тоже кто-то угрожал?

– У меня привычки угрожать более, чем одному человеку за вечер, – предупредил де ла Марк.

– Послушайте, мистер комиссарио… – начал Сент-Карр.

– Уймись, Беверли, – сказал Флетчер.

– Но, Хьюго, он ведь намекает, что это ты сделал это. Я могу поддержать тебя. Всё, что говорит мистер Флетчер, – правда, комиссарио. Утром я проснулся, понял, что дверь закрыта, и спросил Хьюго про ключ, а он достал его из кармана своего халата.

– Вы не знали, что дверь заперта? – тут же спросил Гримани.

– Нет, он должно быть сделал это… – Сент-Карр оборвал себя.

– После того как вы заснули? – продолжил Гримани.

Сент-Карр молчал.

Гримани повернул ледяной взгляд на Флетчера.

– Зачем вы заперли дверь, ничего не сказав? Вы боялись, что ваш спутник сбежит ночью?

– Это просто предосторожность. Я подумал об этом, лишь когда он лёг спать.

– Но вы знали, где ключ, а синьор Сент-Карр – нет. Вы покидали комнату ночью?

Флетчер бросил взгляд на де ла Марка; тот ответил удивлённым и выжидающим взглядом.

– Да, – нерешительно признал он. – Я ненадолго спускался вниз.

– Когда это было? – спросил Гримани.

– Я не смотрел на часы. Это было уже после того, как все пошли спать.

– Это было без четверти три, – подсказал де ла Марк.

– Откуда вы знаете? – поинтересовался Гримани.

– Я слышал, как мистер Флетчер спускается по лестнице, ведь моя комната рядом, и выглянул посмотреть, кто ходит по дому в такой час.

– Почему вы не спали? – спросил Гримани.

– Я спал, – объяснил де ла Марк. – Я спал благословенным сном праведника. Меня разбудили шаги мистера Флетчера.

– Что вы предприняли?

– Мы обменялись парой слов. Кажется, я спросил его, так ли местные служанки приветливы, как красивы. Но мистер Флетчер не нашёл в этом ничего забавного. Он извинился за то, что разбудил меня, и я вернулся в постель. Voila tout^[89].

Гримани повернулся к Флетчеру.

– Зачем вы спускались?

– Я услышал, как хлопает ставня, и пошёл закрыть её.

Сент-Карр резко втянул воздух.

– Где была эта ставня? – допытывался Гримани.

– Прямо под нашей комнатой, – ответил Флетчер, – в музыкальной.

– Это была ставня на южном окне?

– Я… Я не помню.

– Не помните? – Гримани буравил его глазами. – Если это было южное окно, вы могли заметить маркезу Франческу, карабкающуюся с балкона, и поняли бы, что маркез Ринальдо остался в одиночестве.

– Какое мне до этого дело? Я едва знал его. Мне не о чем было с ним говорить.

– Вы взяли с собой свечу, когда покинули свою комнату?

– Да.

– И у вас был ключ, которым можно открыть дверь маркеза Ринальдо…

– Я не знал об этом, – перебил его Флетчер.

– …и вы могли капнуть воском на простынь. Когда месье де ла Марк увидел вас, вы пошли закрывать ставню или отпирать парадную дверь, чтобы создать у всех впечатление, что убийцей была маркеза Франческа?

– Вы всё понимаете неправильно, – дрожащим голосом вступил Сент-Карр. – Это я спускался вниз закрывать ставню. Если Хьюго и вставал, то только, чтобы поискать меня.

– Не говорите глупостей, – бросил Флетчер.

– Это правда! Хватит быть чёртовым героем! Мои родители просили присматривать за мной, а не становится мучеником! Мистер комиссарио, я не мог спать, а ставня хлопала и хлопала, так что я пошёл закрыть её, а Хьюго услышал это и что-то пробормотал. Я зажёг свечу от лампы, что горела в зале, спустился вниз, закрыл ставню и вернулся.

– Где был мистер Флетчер, когда вы вернулись? – спросил Гримани.

– Я не знаю. Я не искал его. Я просто потушил свечу и лёг.

– Что вы можете сказать, синьор Флетчер? – обратился к нему Гримани.

Флетчер прикусил губу.

– Всё верно. Признаю – я проснулся, когда Беверли ушёл. Мне не понравилось, что он ходит по дому один в такой час, и я пошёл следом. Я думал, что мы потеряли друг друга, потому что, когда я вернулся в комнату, он уже был там и спал, – Флетчер покачал головой в раздражении. – Я запер дверь, чтобы Беверли больше не смог уйти, а ключ положил в карман своего халата. Никто из нас не пропадал из виду у другого больше чем на несколько минут.

– Откуда вы знаете, как долго он отсутствовал? – напустился Гримани. – Вы можете сказать, сколько времени прошло между тем, как синьор Сент-Карр ушёл, и тем, когда вы пошли за ним?

– Я думаю, всего около минуты.

– Но вы не уверены?

– Нет, – признал Флетчер.

Холодный взгляд Гримани прошёлся по Флетчеру, Сент-Карру и де ла Марку.

– Ни у одного из вас нет полного алиби, и каждый покидал свою комнату ночью.

– Прошу позволения заметить, – сказал де ла Марк, – что я лишь вышел из дверей поговорить с мистером Флетчером. И поскольку у меня нет ключа, что отпирал бы дверь маркеза Ринальдо, как вы можете предполагать, что я побывал в его комнате?

– Если маркеза Франческа убила его и вышла через дверь, вы могли найти её уже открытой.

Де ла Марк распахнул глаза.

– Но в таком случае, мой дорогой комиссарио, что я по-вашему предпринял? Вошёл в комнату, увидел его зверски убитым и решил, что было бы ужасно невежливо будить всех и лишать крепкого сна?

– Я ещё не решил, что вы могли сделать. Но у вас были причины поговорить с ним. Прошлым вечером вы сказали, что так и не получили свой альбом после смерти маркеза Лодовико. Ринальдо мог владеть им или знать, где он.

– Что за альбом? – немедленно спросила маркеза.

– С музыкальными заметками, что делал месье де ла Марк, и который маркез Лодовико позаимствовал без его разрешения.

Де ла Марк презрительно выдохнул, услышав эту безобидную версию событий, но ничего не сказал.

– Вы отрицаете это? – наседал Гримани. – Отрицаете, что пошли в комнату маркеза Ринальдо, чтобы узнать о своём альбоме?

– Отрицаю? Только огромное самообладание позволяет мне не рассмеяться над таким предположением.

Гримани бросил на него испепеляющий взгляд.

– Это напомнило мне о ещё одном вопросе: существует ли связь между Орфео и графом д’Обре? Месье де ла Марк говорит, что у графа был протеже-англичанин, что умел петь и жил в Италии как раз тогда, когда маркез Лодовико был убит.

Все вздрогнули. Маркеза посмотрела на де ла Марка с заинтригованным видом.

– Сейчас я с вами закончил, – сказал Гримани. – Вы не должны покидать виллу и не возвращаться в свои комнаты, пока я не позволю. Мне нужно обыскать помещения и ваши вещи.

– Это совершенно необязательное вторжение, – сказал Карло.

– Это решать мне, синьор граф, – Гримани повернулся к Беатриче. – Маркеза, я должен попросить вас пройти со мной в вашу комнату и посмотреть, не пропадали ли запасные ключи.

Маркеза склонила голову и вышла, Гримани и Занетти последовали за ней.

– Кровь Дианы! – взорвался Карло. – Какая наглость! Неужели он думает, что наши комнаты завалены окровавленной одеждой?

– На самом деле, – проговорил Джулиан, – я буду очень удивлён, если он найдёт хоть одно кровавое пятно.

– Что вы имеете в виду? – переспросил Флетчер.

– Если бы я готовил это убийство, вот что бы я сделал. Я бы пошёл в комнату маркеза Ринальдо в ночной рубашке и халате. Я бы запер дверь изнутри, чтобы никто не вошёл и не застал меня врасплох. Потом я бы разделся. Перерезав маркезу горло, я бы смыл кровь с себя кровь водой из умывальника. Потом я бы спокойно одел ночную рубашку и халат и ушёл бы. Если бы у меня было достаточно чёрное сердце, чтобы попытаться переложить вину на маркезу Франческу, то я бы сперва снял с шеи Ринальдо окровавленный ключ и отпер им замок, а только потом стал смывать кровь.