Текст книги "Дьявол в музыке (ЛП)"

Автор книги: Кейт Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Флетчер шагнул к ней, но сдержался. Сент-Карр покраснел и уставился в полк. Де ла Марк снова поклонился, и солдаты вывели всех трёх.

Все вышли на пьяццу. Солдаты последовали за Гримани, оставив трёх мужчин одних. Они хранили молчание и не глядели друг на друга. Пьяцца была почти пустой – присутствие жандармов в доме Руги отваживало зевак. Вокруг фонтана, где обычно собирались местные женщины, сейчас резвились и ныряли птицы.

– Что за Шпильберк? – тихо спросил Сент-Карр.

– Это крепость в Моравии, – ответил де ла Марк, – куда правительство Ломбардо-Венеции отправляет выдающихся поэтов, философов и прочих вольнодумцев. Там они ходят в цепях, спят на голых досках и вяжут чулки из жирной, дурно пахнущей пряжи.

Сент-Карр уставился на него.

– Зачем заставлять поэтов вязать чулки?

– Месье де ла Марк имеет в виду, что они карбонарии, – пояснил Флетчер. – А Шпильберк – это австрийская тюрьма.

– Хьюго, – ответил Сент-Карр, – вы сами на себя не похожи.

– Быть может, мистер Флетчер сейчас раздумывает о том, как тот из нас, кому не посчастливиться получить роль Орфео, окажется в этом очаровательном жилище до конца своих дней. Но не расстраивайтесь, мистер Сент-Карр – победитель, скорее всего, будет просто повешен.

– Хьюго, – дрожащим голосом произнёс Сент-Карр, – я хочу вернуться в гостиницу.

Флетчер как будто не услышал его.

– Это просто возмутительно, как Гримани вёл себя с этой девушкой!

Де ла Марк пожал плечами.

– У Гримани ставки высоки. Лючия знает то, что поможет ему раскрыть всё дело, а значит – получить доверие и признание своих хозяев-австрийцев. Но она держит рот на замке. Разве удивительно, что он готов на всё, чтобы заставить её говорить?

– Вы сочувствуете ему? – неверяще спросил Флетчер.

Де ла Марк улыбнулся.

– Понимать – не значит сочувствовать.

– Хьюго! – снова позвал Сент-Карр. – Я хочу вернутся в гостиницу. Мне нужно выпить вина.

– Представь, как на нас там будут смотреть, – предупредил Флетчер. – Все видели, что нас увели под конвоем. Синьора Фраскани, вероятно, уже ждёт нас с трёхногим табуретом, занесённым над головой.

Сент-Карр поковырял землю носком ботинка.

– Если эта девушка может вынести, что её заперли и угрожают тюрьмой, то я могу сказать, что выдержу, если на меня будут пялиться.

Флетчер удивлённо посмотрел на него, а потом обратился к де ла Марку.

– Не хотите ли откупорить бутылку с нами, месье?

– В иных обстоятельствах я бы согласился с удовольствием. Но сейчас клятва призывает меня в церковь.

– Клятва? – спросил Флетчер.

– Да, – де ла Марк криво улыбнулся. – Я задолжал святой Пелагии сотню свечей.

– Я рад видеть тебя в хорошем расположении духа, – сказал МакГрегор.

Джулиан поздравил себя с удачным притворством. Он ещё не сталкивался с расследованием, что казалось настолько безнадёжным. У него хватало подозреваемых, но никто не был связан с убийством. У него хватало теорий, но ни одна из них не была прочной и могла распасться так же легко, как сложилась. Девушка, которой он восхищался, была в опасности. Женщина, которую он любил, могла оказаться преступницей. Он терпел поражение – что хуже, он чувствовал, что браться за это было безумием. Сэр Малькольм Фолькленд, его друг и знаток классической литературы, дал бы имя тому, что владело им, – Гордыня. Чрезмерное высокомерие, заставляющее человека думать, что он в силах соперничать с богами.

Он встал и подошёл к парапету на лоджии виллы Плиниана. Отсюда была видна дымчато-голубая лента воды, а дальше – снежные вершины Альп. Сама вилла была немногим лучше руин. У него за спиной поднимались, одна за другой, террасы с тёмными кипарисами, разбитые водопадом, что нёсся в озеро с самого высокого утёса. Это был пейзаж поразительной красоты, но это не облегчало его ношу.

Джулиан вернулся, чтобы посидеть с МакГрегором у знаменитого прерывистого источника, что со времён древнего Рима каждые три часа наполнял чашу. Источник бил из расселины в задней части лоджии. Кестрель и МакГрегор смотрели как вода поднимается к ониксовому кольцу Кестреля, которое он положил наземь. В эту игру играли все путешественники – ждали, пока вода накроет какой-нибудь предмет, а потом отступит. Но Джулиан и доктор были здесь не за этим. Это лучшее место для разговора tête-à-tête, который Джулиан ещё не начал.

«Чёрт бы побрал эту меланхолию, – подумал он. – Если меня одолеют, то в достойном бою».

Вслух он сказал:

– Вы помните, когда мы обсуждали это расследование тем вечером, когда вы приехали в Милан, я сказал, что если маркез Лодовико был убит карбонариями, то явно не для разжигания революции?

– Да. Потому что тогда им следовало бы сделать убийство публичным.

Джулиан кивнул.

– Значит маркез Лодовико мог каким-то образом им навредить – скорее всего, выдать их имена или планы. Миланские тайные общества планировали выступление одновременно с революцией в Пьемонте. Предательство могло погубить не только их восстание, но и самих восставших. Вопрос в том, откуда маркез Лодовико мог получить такие опасные знания.

МакГрегор задумался.

– Он мог подслушать разговор, перехватить чужое письмо, с ним могли поговорить мятежники и пообещать деньги за сведения о его друзьях.

– Если к нему приходили совершенные незнакомцы, выяснить это будет дьявольски сложно. Но если он узнал что-то случайно, подслушав или перехватив письмо, это значит, что кто-то в его кругу знает тайны карбонариев и, скорее всего, сам карбонарий.

– Кто это может быть?

Джулиан снова встал и сделал круг по лоджии.

– Из допроса, который Гримани учинил де ла Марку, мы знаем, что комиссарио подозревает, будто Орфео – миланский карбонарий из «Ангелов». Раверси рассказывал мне о них: говорил, что полиция называет их дьяволами, отчасти потому что они избежали поимки в двадцать первом, когда схватили многих их миланских единомышленников. Теперь шагнём наугад, предположив, что кто-то, близкий к маркезу Лодовико, был «ангелом» и сообщал ему сведения о них – добровольно, недобровольно или непреднамеренно.

– Тогда почему маркез Лодовико не пошёл с этим в полицию?

– Я думаю, он надеялся вытянуть больше сведений из того же источника или переданное ему было недостаточно полным и ясным, чтобы этим воспользоваться.

– Но было достаточно полным, чтобы «Ангелы» убили его? – скептически переспросил МакГрегор.

– Согласно этой гипотезе – да. Это была игра с очень высокими ставками. Они могли хотеть не дать их секретам и шанса выйти на свет.

– Пока это звучит как пустая болтовня – много шума, мало смысла. Но хорошо – допустим, маркез Лодовико знал что-то об «Ангелах» и допустим, что почему-то держал это при себе. От кого, по-твоему, он мог это знать?

Джулиан откинулся на стены, задумчиво разглядывая бело-серые клочки облаков в небе.

– Если наш осведомитель-карбонарий – это и есть убийца, нам нужно многое узнать об отношениях и давних друзьях маркеза.

– Как ты сделаешь это?

– Он явно был убит кем-то близким ему. Вспомните перчатку. Кто бы не вызвал его в беседку, он знал о маркезе какой-то секрет, который оставался неизвестен даже его жене и брату, но который имел над ним такую власть, что вынудил его прийти на эту встречу – его, для которого смирение и покорность так же чужды, как магометанство^[71]. Эта перчатка очень важна. Она может стать ниточкой, что проведёт нас через лабиринт, если мы поймём, как использовать её.

– Мы знаем, что убийца был знаком с владениями маркеза, – продолжал Джулиан. – Он нашёл путь в Кастелло-Мальвецци в ночной тьме, где оставил перчатку и записку, в которой сам указал место встречи – беседку.

– Хорошо: у нас есть убийца из «Ангелов», что был близко знаком с маркезом Лодовико. Что ещё можно добавить к такому портрету?

– Поскольку мы работаем смелыми мазками, давайте вычеркнем слуг. Североитальянские карбонарии – это образованные люди, имеющие тесные связи с Францией, не запирающиеся в своём кругу. Поблизости от маркеза есть два человека, что подходят под такие условия – его брат, что был чиновником во Французском королевстве Италия, и его жена, чей первый муж служил офицером у Бонапарта. Мы ничего не знаем о связях Карло с тайными обществами, и можно подумать, что будь он настоящим карбонарием, он бы не провозглашал свои республиканские взгляды так открыто. Но для него умеренный либерализм может маскировать радикальные взгляды лучше, чем ложная консервативность. Кроме того, очень примечательно, что он взял себе слугу-неаполитанца за две недели до смерти брата и как раз тогда, когда Неаполь был охвачен восстанием карбонариев.

Маркеза никогда не высказывала никаких политических взглядов, кроме небрежного презрения к полиции, а также делает вид не была сильно привязана к Филиппу де Гонкуру. Но преданно носит его портрет на запястье. Во время восстания в Турине в марте 1821-го года маркеза оказалась там – совпадение ли это? Возможно, она привезла какое-то сообщение от «Ангелов» к их пьемонтским собратьям? А какое имеет значение то, что тогда же в Турине был и де ла Марк?

Мы мало знаем о взглядах Ринальдо, но нам известно, что маркез Лодовико унижал и тиранил его. Быть может, не решаясь открыто выступить против отца, он отомстил ему, примкнул к его политическим противникам?

– А быть может, я голландец, – ответил МакГрегор, – доказательств этому столько же.

Джулиан улыбнулся.

– Мой дорогой друг, теоретизировать, не имея доказательств, бывает полезно. Не держа в голове закономерности, легко упустить из виду доказательства. У нас есть одно основание подозревать Ринальдо – его здесь нет. Мы могли бы ожидать, что он вернётся в Милан или хотя бы напишет, как только стало известно, что смерть его отца была насильственной.

– Это верно, – признал МакГрегор. – Маркеза и Карло пока ничего не слышали от него?

– Они говорят, что нет. Но почта на континенте чертовски медлительна. Если Ринальдо в какой-нибудь далёкой стране – например, России – то новости об убийстве могли ещё не дойти до него, либо он может быть на пути домой.

Теперь следующие: синьора Аргенти и Валериано. Они вовсе не кажутся связанными с политикой, но если бы знали какие-то тайны карбонариев, они могли бы приманить ими маркеза и убедить его позволить синьоре Аргенти увидеться с её детьми.

– Если они так и сделали, – возразил МакГрегор, – зачем убивать его?

– Быть может, они исполнили свою часть сделки, а он – нет. Да, я знаю, мой дорогой друг, это снова пустые домыслы. Но возьмёмся за эту головоломку с другой стороны. Если кто-то – Карло, маркеза, Ринальдо, синьора Аргенти или Валериано – передал маркезу Лодовико сведения об «Ангелах», то когда и как? Лучшая возможность была у маркезы – они жили вместе. Другая возможность – Карло; он жил в Парме, но упоминал, что приезжая в Милан, останавливался в Каза-Мальвецци. Ринальдо не укладывается в эти предположения – он отправился в путешествие за несколько месяцев до смерти отца, а когда вернулся в Милан, маркез уже уехал на озеро вместе с Орфео. Синьора Аргенти и Валериано живут в Венеции, но приезжали на озеро Комо, когда маркез был здесь, и могли предложить ему сведения.

Джулиан вздохнул.

– И опять же, возможно, убийца никак не связан с карбонариями. Ринальдо мог убить Лодовико, чтобы получить наследство и избавиться от его тирании. Карло мог убить его во вспышке гнева и досады от того, что сам лишился власти и виллы, которая ушла в руки Лодовико. Маркеза могла убить его, чтобы получить независимость и прекрасную виллу в своё распоряжение. Синьора Аргенти или Валериано могли убить его в надежде, что после смерти отца Ринальдо позволит своей жене видеться с детьми.

МакГрегор вскочил и принялся мерить лоджию шагами.

– Мы не знаем ничего!

– Мы знаем всё, – печально поправил Джулиан, – но это ничего меняет.

Доктор остановился.

– А что насчёт Орфео? Если он что-то знает, ты не можешь его упустить. Кто может им быть – Флетчер, Сент-Карр или де ла Марк?

Джулиан задумался.

– Де ла Марк разбирается в музыке. Его родной язык – французский, и это объясняет, почему маэстро Донати говорил, будто речью Орфео больше похож на француза.

– Но он совершенно не похож на того, о ком говорила Лючия, – возразил доктор. – Она сказала, что Орфео был рыцарственным, спас её от Тонио, а сам и пальцем не коснулся. А де ла Марк – записной повеса.

– Или он пытается нас в этом убедить, – задумчиво ответил Джулиан. – Вы знаете, что не даёт мне покоя? Музыкально он совершенно на Орфео не похож. Де ла Марк играет на полудюжине инструментов очень точно, но безо всякого выражения. А маэстро Донати говорил, что Орфео – это чувствительный, вдумчивый артист. Кроме того, хорошему музыканту нелегко притворяться плохим – проще сделать вид, что совершенно не разбираешься в музыке.

– Как Флетчер, – нетерпеливо сказал МакГрегор.

– Да, как Флетчер, что идеально подходит по возрасту, который в нужное время был на континенте, и характер которого похож на что рассказывали об Орфео Лючия и Донати. Сент-Карр – наименее вероятный кандидат из трёх. Он слишком молод и, я думаю, глупцом он не прикидывается. Хотя я не верю, что у него совсем нет ума – просто им не пользовались, и он закоснел. Я полагаю, Сент-Карр – избалованный единственный ребёнок, которого всегда держали на коротком поводке. Родители обращались с ним так, будто он не в силах позаботиться о себе, а Флетчер это подхватил.

МакГрегор собирался ответить, но отвлёкся.

– Смотри, – сказал он, – твоё кольцо теперь под водой.

– Так и есть, – Джулиан поднял кольцо, стряхнул воду и вернул его на мизинец. Разговор взбодрил его. Но он всё равно не мог не спрашивать себя, сколько ещё раз будет заполняться этот источник до того мига, когда Орфео возьмут под стражу, расследование будет закончено, а настоящий убийца скроется. Сколько дней, сколько часов…

Он решительно прогнал эти мысли. Сверившись с часами, Кестрель сказал:

– Сейчас половина четвёртого. Нам лучше вернуться на виллу и переодеться к ужину.

– Вам будет очень неприятно это услышать, – сказала маркеза своим гостям, когда все собрались перед ужином, – но комиссарио Гримани сообщил, что не сможет присоединиться к нам. Он ужинает с команданте фон Крауссом.

Среди присутствующих пронеслась волна веселья. В следующий миг раздался стук в парадные двери.

– Кажется, у нас не получилось освободиться от Гримани, – сказал Карло. – Так случат только полицейские.

– Дверь не заперта, – заметила маркеза. – Я сказала слугам оставить её открытой для месье де ла Марка, ведь он ещё не присоединился к нам.

Стук замолк. Должно быть слуги открыли дверь. В следующий миг раздался резкие шаги через Мраморный зал, а потом раздался молодой мужской голос, говоривший по-милански:

– Где маркеза? Я должен увидеть её немедленно!

– О, небеса, – Беатриче неспешно поднялась на ноги. – Ринальдо.

Глава 26

Франческа слабо вскрикнула и бросилась к Валериано, что немедленно обнял её. В следующий миг в комнату ворвался мужчина. Ему было около тридцати, он был среднего роста, худощавого сложения, с круглыми водянисто-карими глазами. Низкий лоб, почти отсутствующий подбородок – казалось на его лице были только глаза, нос и рот, как у обезьяны. Дорогая и вычурного покроя одежда была измята и заляпана дорожной грязью, а каштановые волосы – растрёпаны.

– Мой дорогой Ринальдо! – Карло стремительно подошёл к племяннику, сердечно обнял и поцеловал в обе щёки. – Хвала Богу и Мадонне, ты добрался в целости и сохранности! Я волновался за тебя.

– Кажется, не слишком! – Ринальдо вырвался из его объятий. – Пока меня не было, ты играл в главу семейства! Даже затеял расследование смерти отца без меня! Я маркез Мальвецци или ты?

– Конечно, ты, Ринальдо. Но ты был далеко, и никто не знал, где тебя искать. А действовать нужно было скорее.

– Какое тебе дело? Ты моему отцу был не нужен!

Карло застыл, затем пристально посмотрел на племянника, но ничего не сказал. Джулиан без труда понял, о чём подумал Карло: «А ты был нужен ему ещё меньше, мой мальчик, и все это знают».

– Где полиция? – требовательно спросил Ринальдо. – Я хочу знать, почему мы узнаём об убийстве спустя пять лет. Это возмутительно!

– Да, Ринальдо, – сказала Беатриче. – Это злит и всех нас. Но я боюсь, сегодня здесь нет комиссарио Гримани. Он ужинает в другом месте. Она подошла к маркезу, протягивая руки, чтобы поцеловать в знак приветствия.

У Ринальдо был такой вид, словно он хотел дать им обоим по пощёчине.

– Как ты смеешь приглашать всех этих людей сюда вести расследование без меня? Ты никогда со мной не считалась! Ты всегда считала, что я недостаточно хорош, чтобы пойти стопами отца.

– Не говори глупостей, Ринальдо, – она посмотрела на него со слабой, насмешливой улыбкой. – Кстати, о стопах – не будешь ли любезен выйти и отряхнуть сапоги. Ты нанёс грязи на ковёр^[72].

Ринальдо покраснел.

– Ты говоришь со мной, как с ребёнком. Ты делаешь всё, чтобы оскорбить меня. Как будто тебе было мало всего остального, ты ещё и приглашаешь эту шлюху гостить в свой дом!

Через всю комнату он указал трясущимся пальцем на Франческу.

– Бога ради, Ринальдо, – сказал Карло, – она всё ещё твоя жена.

– Да, она моя жена, пошли ей Бог погибель! – Ринальдо впился глазами во Франческу. – Как ты смеешь показываться здесь, в моей семье, среди моих друзей? Посмотри на меня, жалкая шлюха! Ты могла делать из меня дурака шесть лет, но не можешь посмотреть мне в глаза.

Между ними встал Валериано.

– Синьор маркез, если должна быть ссора, я прошу вас ссориться со мной.

– Вы говорите за неё, синьор Кастрат? – Ринальдо задохнулся от гнева. – Ты смеешь говорить за неё со мной, со мной?

– Ринальдо, сейчас не время и не место, – Карло положил племяннику руку на плечо. – У нас гости. Я ещё не имел возможности познакомить их с тобой. Идём.

Ринальдо позволил увести себя, но не отрывал злобного взгляда от Франчески и Валериано.

– Я думаю, ты знаком с маэстро Донати, – сказал Карло.

– Да, ответил Ринальдо. – Ваш слуга, маэстро.

Композитор торжественно поклонился.

– Рад с вами познакомиться, синьор маркез.

Карло подвёл племянника к Джулиану и МакГрегору.

– Для меня честь представить тебе синьора Кестреля, знаменитого английского денди, и его друга, доктора МакГрегора, выдающегося человека науки.

Джулиан поклонился.

– Ваш слуга, синьор маркез.

– Приятно познакомиться, – коротко кивнул МакГрегор.

Ринальдо снова повернулся к Беатриче.

– И ещё это! В Милане мне сказали, что ты связалась с этим англичанином и дала ему вести расследование. Я хочу, чтобы оно прекратилось. У вас нет права вмешиваться. Оставьте поиски полиции.

– Со всем уважением, – ответила Беатриче, полная тонкой иронии, – я не понимаю, какое у тебя есть право указывать, кого приглашать в свой дом и что здесь делать.

– Твой дом! – на лице Ринальдо появилась неприятная улыбка. – Быть может, уже ненадолго! Ты знаешь, мой отец всегда считал, что эта вилла – семейное достояние Мальвецци, а не Дельборго. Он боролся за неё в судах годами и сдался лишь потому что Дельборго продали ё дяде Карло, а уж он продал ему.

Я ехал прямо из Праги, и когда вернулся в Милан вчера вечером, то услышал, что вы развлекаетесь тут с моим дядей, моей женой и целой толпой незнакомцев, расследующих смерть отца, я поклялся, что отомщу. Прежде чем покинуть Милан утром, я передал Пальмиери все бумаги, касающиеся наших притязаний на виллу. Он был семейным поверенным годами и знает все тонкости этого дела. Он полагает, что может доказать раз и навсегда – это земля Мальвецци. А значит входит в майорат, и отец не имел права завещать её тебе. Она моя.

– Ринальдо, – возразил Карло, – Лодовико отдал виллу Беатриче пожизненно. Она вернётся к тебе или Никколо. Ты не будешь отнимать крышу над головой у вдовы своего отца.

– Мой дорогой, – Беатриче сжала пальцы вокруг руки Карло. – С твоей стороны очень мило заступиться за меня, но Ринальдо явно уже принял решение. Было бы нехорошо лишать его оружия, которого у него так мало.

– Ты пожалеешь! – голос Ринальдо задрожал. – Ты слишком много думаешь о себе, потому что отец оставил тебе виллу и оперную ложу, и всё, что не отошло мне! Но вилла моя по праву! Её нужно было объединить с землями Мальвецци, а не оставлять вдове, что даже не смогла родить моему отцу сына!

Беатриче отшатнулась, как будто он ударил её. С усилием она собралась и подняла глаза на него, дыша медленно и размеренно.

– Тебе лучше уйти, Ринальдо, – сказал Карло.

– Нет, – Беатриче подплыла к Ринальдо и безмятежно улыбнулась ему. – Ты устал с дороги и должно быть, голоден как волк. Ты собираешься вернуться в Милан или Кастелло-Мальвецци?

– В замок, – угрюмо ответил Ринальдо.

– Тогда у меня есть предложение. Оставайся здесь, отдохни, переоденься, поужинай. Тем временем замок приготовят к твоему прибытию. Ты знаешь, как там ужасно и холодно, когда там никто не живёт.

– Почему ты хочешь, чтобы я остался? – настороженно спросил Ринальдо.

– Я не хочу, – признала она, – после того, как увидела, как ты себя ведёшь. Но я бы не хотела ссориться с тобой на людях. И ты мой пасынок.

– Ты хочешь, чтобы я передумал, – объявил Ринальдо, – ты думаешь, что сможешь очаровать меня, пристыдить и оставить виллу себе. Это не сработает. Ты может крутить другими мужчинами одним движением пальца, но не мной.

– Тогда почему ты так настойчиво бежишь от меня? – капризно спросила маркеза. – Ты же хотел увидеть комиссарио Гримани. Он приедет после ужина, и ты сможешь расспросить его, о чём захочешь.

– Если ты думаешь, что я сяду за один стол с этой шлюхой и её ручным евнухом… – начал Ринальдо.

– Вам не придётся, – мягко вмешался Валериано. – С позволения маркезы Мальвецци, мы с синьорой Аргенти поужинаем в своих комнатах.

– Синьорой Аргенти! – выплюнул Ринальдо. – Что за фарс!

– Я… я думала, ты не захочешь, чтобы я использовала твоё имя, – тихо сказала Франческа.

– Я бы хотел, чтобы бы не знала моего имени, проклятая ты сука!

– Я думаю, нам лучше уйти сейчас, – Валериано взял Франческу под руку.

– Уродец! – бесновался Ринальдо. – Визжащий, скачущий каплун!

На лице Валериано появилась скука. В его годы любой кастрат становился знатоком насмешек. Усилия Ринальдо не впечатлили его.

Они с Франческой ушли – женщина была бледна, опустошена и тяжело опиралась на его руку. Ринальдо грыз ноги и нервно ходил кругами.

– Теперь ничто не может помешать тебе остаться на ужин, – сказала Беатриче. – Мне приказать слугам приготовить тебе комнату, чтобы вымыться и переодеться.

– Он может воспользоваться моей, – предложил Карло.

– О, хорошо, – сказал Ринальдо. – Я остаюсь, но только, чтобы увидеть комиссарио Гримани.

– Быть может, сейчас тебе стоит поговорить с синьором Кестрелем, – предложила Беатриче. – Если среди присутствующих и есть кто-то, имеющий отношение к полиции, то это он.

– О, я не думаю, что мне стоит беспокоить маркеза Ринальдо вопросами об убийстве, – вступил Джулиан. – Я не знаю, что он может добавить к тому, что уже известно.

– Что, черт побери, вы имеете в виду? – ощетинился Ринальдо. – Вы пытаетесь оскорбить меня, синьор?

– Ни в моем случае, синьор маркез. Я просто хотел сказать, что маркеза Мальвецци, граф Карло, синьора Аргенти и синьор Валериано уже снабдили меня таким количеством сведений, что мне не стоит тревожить вас вопросами, на которые вы, как я подозреваю, не захотите отвечать.

– Почему же я не захочу отвечать? – крикнул Ринальдо. – Мне нечего скрывать! И я буду очень удивлён, если они сказали вам правду – особенно моя жена и её недолюбовник!

Джулиан нахмурил брови.

– Я не думаю, что меня ввели в заблуждение.

– Вот и посмотрим! – сказал Ринальдо. – Мы можем поговорить, пока комнату дяди Карло готовят для меня. Ручаюсь, я могу сказать кое-что, что вас удивит!

– Как пожелаете. Быть может, пройдём в библиотеку?

Ринальдо направился к двери. Маркеза на миг удержала Джулиана.

– О, прекрасная работа! – мягко сказала она.

Он улыбнулся в ответ, поклонился и последовал за Ринальдо.

В Мраморном зале обнаружились два высоких, рослых лакея в огненного цвета ливреях, покрытых дорожной пылью. Увидев Ринальдо, они вытянулись, но, как заметил Джулиан, без особой поспешности.

– Я остаюсь на ужин, – резко бросил им маркез. – Достаньте багаж из лодки. Слуги скажут, куда нести.

– Да, ваше сиятельство, – пробормотали они.

Открылась парадная дверь и появился де ла Марк.

– А, mon vieux, – обратился он к Джулиану, – я боялся, что из-за меня отложат ужин, но… – он замолчал и посмотрел на Ринальдо, потом ещё раз, а потом его глаза расширились и в них появилось нечто, похожее на тревогу. Ринальдо посмотрел на француза безо всякого интереса или узнавания.

Взгляд де ла Марка медленно переполз на лакеев. Те вытаращили на него глаза и принялись толкать друг друга. Наконец, один порывисто шагнул вперёд, но второй, что был на несколько лет старше, схватил товарища за подол сюртука и притянул назад.

Де ла Марк оторвал от слуг взгляд и поклонился Ринальдо.

– Тысяча извинений. Я должен был представиться. Я вижу, что имею честь обращаться к маркезу Мальвецци, но вы могли не вспомнить меня. Я Гастон де ла Марк.

– Теперь я вспомнил вас, месье, – сказал Ринальдо. – Вы часто бывали в Милане.

– Кажется очень часто, – заметил Джулиан, – поскольку узнали лакеев маркеза Ринальдо.

– Поскольку они носят ливреи Мальвецци, вряд ли я могу приписать это своей проницательности, – легко возразил де ла Марк, – но я запомнил их, потому что раньше они принадлежали маркезу Лодовико. Они стояли на запятках его экипажа на Корсо каждый день и охраняли двери в оперную ложу каждый вечер. Они были миланской достопримечательностью: такие же живописные люди несколько поколений назад сопровождали великих людей и убивали их врагов ударом по голове или тычком ножа под рёбра.

Он резко остановился, слегка запыхавшись. Лакеи обменялись взволнованными взглядами. Джулиану было безмерно любопытно узнать, чем это кончился. Но если он попытается сейчас, Ринальдо может сорваться с крючка. Он поговорит с де ла Марком потом и пошлёт Брокера к этим лакеям.

– Я боюсь, мы отвлекли вас, – сказал Кестрель французу. – Синьор маркез, быть может, проследуем дальше?

– Я так и знал, что вам рассказали не всё, – с видом триумфатора сказал Ринальдо. – Вы знаете, что моя мачеха уехала из Турина в марте двадцать первого, якобы, чтобы убежать от мятежников. И вы знаете, что пропала на два дня, и что я нашёл её в Бельгирате. Но вы не знаете, что она намеренно пыталась одурачить моего отца и меня, скрыв свои истинные намерения. Она пропала, потому что сама этого хотела.

– Почему же она этого хотела? – спросил Джулиан.

– Я думаю, она поехала в Бельгират к любовнику. Так поступают женщины.

– Так вы не думаете, что она тайно приехала на виллу и убила вашего отца?

Ринальдо моргнул в изумлении.

– Почему мне так думать? Его убил тот певец. Все это знают.

Джулиан ненадолго задумался.

– Почему вы считаете, что она исчезла добровольно?

– Всё кричит об этом. Она ехала инкогнито, в простом экипаже, со слугами без ливрей.

– Это может быть разумной предосторожностью. Страна была охвачена восстанием. Её могли схватить мятежники, ограбить или терпеть жестокость разбойников, которые воспользовались общим хаосом.

– А посылать курьера из Турина, который должен был подготовить всё для ночёвки в Новаре, а потом свернуть с дороги, не доезжая до Новары и отправится куда-то, не сказав никому ни слова? Она даже не предупредила самого курьера, что едет инкогнито, так что не дождавшись её, он поехал обратно, всех расспрашивая о карете и слугах Мальвецци, которых, конечно, никто не видел. Даже когда он оказалась в Бельгирате, она не написал в Милан или Новару. Она просто разместилась в гостинице и бездельничала два дня, пока я, курьер и слуги прочёсывали окрестности!

Джулиан понял, что услышал важное откровение. Маркеза намеренно пыталась оказаться в Бельгирате, запутав возможных преследователей. Единственный иной вариант – она запаниковала и действовала под влиянием порыва несколько дней. Но Джулиан уже слишком хорошо её знал.

– Когда вы узнали, что она пропала? – спросил Джулиан.

– На рассвете следующего дня. Я получил послание от того курьера. Я был в ужасе. Я собрал полдюжины слуг и в тот же час выехал в Новару.

– Простите меня, – деликатно спросил Джулиан, – но мне не показалось, что между вами и маркезой Беатриче очень тёплые отношения. Почему вы так беспокоились о ней?

– Я не беспокоился, – глаза Ринальдо мстительно сузились. – Будь это мой выбор, я бы с радостью увидел, как её оберут до последнего сольдо и вышвырнут на дорогу в одной нижней юбке. Но… – его голос стал глухим. – Мой отец любил её. Он бы сошёл с ума, если бы с ней что-то случилось. И он бы обвинил в этом меня. Неважно, что бы произошло, или как бы она накликала на себя беду. Он бы нашёл способ обвинить в этом меня. Я должен был найти её, более того – я должен был найти её до того, как он узнает, что она пропала. Он всё равно сказал бы, что я сделал это недостаточно быстро, храбро или умно. Но если бы всё обошлось, отец бы не придал этому большого значения.

Джулиан испытал укол сочувствия – если не к Ринальдо, то к тому напуганному, униженному мальчику, которым он когда-то был.

«Но он всё ещё такой мальчик, – осознал Джулиан. – Под этой бравадой и вечно уязвлённой гордыней он всегда им и останется»

– Итак, вы поехали в Новару с полудюжиной слуг, – заметил Кестрель. – Что произошло дальше?

– Курьер встретил нас по дороге. Он уже известил пьемонтскую полицию и верных солдат в Новаре, но мы не знали, насколько можем на них положиться – им нужно было давить восстание. Мы собрали столько добровольцев, сколько смогли, и принялись прочёсывать дорогу между Турином и Новарой. К вечеру нам удалось понять, где она свернула на север. Мы разделились на группы по двое или трое и поехали искать в разные части северного Пьемонта. Я с двумя слугами отправился на северо-восток.

– Долго вы продолжали поиски?

– Всю ночь и следующий день. Мы решили встретиться вечером в Оледжио – это город на полпути между Новарой и озером Маджиоре. Когда я оказался там, пришло известие, что одна из групп нашла мою мачеху в Бельгирате. Я сразу же выехал туда, чтобы отвезти её домой. Я был вымотан и одеревенел от целых суток в седле. Сожалела ли она хоть немного? Конечно, нет. О, она мило извинилась. Но ей было всё равно.

– Она дала какое-то объяснение поступкам, что вынудили вас устроить поиски?

– Она никогда не считала, что должна что-то объяснять мне. У неё хватило наглости спросить, беспокоился ли о ней моей отец – после того, как я искал её почти два дня! Я сказал, что он даже не знает о её пропаже – миланским слугам было приказано не говорить ему не слова без моего позволения.