Текст книги "Библиотека литературы США"

Автор книги: Кэтрин Портер

Соавторы: Юдора Уэлти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 59 страниц)

Все остались на местах, только семья – Лоурел, Фэй – и Баллоки прошли вперед и встали в притворе позади гроба. Лоурел увидела, что церковь не вмещает всех, кто пришел. Везде по стенам стоял народ, затемняя цветные витражи окон: негритянский Маунт-Салюс тоже явился, и все чернокожие оделись в черное.

Вниз по ступеням хлынули все вместе. Гроб плыл впереди.

– И суждено было Ему спуститься туда, откуда Он вознесся, – сказала мисс Верна Лонгмайер, оказавшись внизу. – Разодрана посередине. – Обеими руками она по казала, как рвут ткань по шву. – Гефсиманский сад, – добавила она и с победоносным видом повернулась и пошла в другую сторону.

Каждая машина почему-то задевала изгородь и звякала, въезжая на кладбище. Процессия прошла в чугунные ворота, коленопреклоненные ангелы и переплетенные виноградные лозы на них поблескивали темно, как паточные леденцы. Впереди, на вершине холма, толпились крылатые ангелы и статуи почивших граждан в старомодных одеяниях; они стояли, словно на перекличке, среди колонн, обелисков и елей, напоминая дружную компанию туристов – пассажиров на палубе корабля, где все друг друга знают, – степенные участники небольшой провинциальной экскурсии, собравшиеся в путь, который потом будет им сниться.

– Как я рада, что большая камелия расцветает, – сказала Лоурел. Она почувствовала, как ее руку в перчатке сжала рука мисс Теннисон, когда Фэй с другой стороны заговорила:

– Уж не знаю, какой идиот мог подумать, что я собираюсь хоронить моего мужа рядом со старой женой? Он будет лежать на новом кладбище.

Лоурел обвела глазами памятники, отмечая могилы семьи Мак-Келва, и нашла любимую камелию отца, старинную Chandlerii Elegans, которую он посадил на могиле ее матери, – деревце разрослось и походило на лошадку, покрытую попоной из живых и увядших цветов и стоящую на ковре опавших, потускневших лепестков.

Лоурел никогда не приходило в голову, что в Маунт-Салюсе может быть новое кладбище. Это было похоже на путешествие на ту сторону Луны. Процессия остановилась. Лоурел увидела, что дальше идет слишком плохая дорога и по ней проберется только похоронный автобус. Все вышли на траву у глинистой заброшенной дороги. Грузовик затормозил прямо позади их машины, едва не задев ее жестяным номером на бампере.

«Заботься о ближних, пока ближним не придется позаботиться о тебе…»

– Зачем мы сюда приехали? – спросил Венделл, и голосок его далеко разнесся на просторе, невесомый, как пух чертополоха.

– Венделл Чизом, надо же людям кончить то, что начали? Говорила я тебе, пожалеешь еще, что напросился, – сказала Сис.

Они побрели через поле. Там уже было несколько десятков могил, одинаково утыканных неувядаемыми рождественскими букетиками из пластмассы.

– Ну как, все идут куда надо? – громко спросила мисс Теннисон, обводя глазами толпу, топчущую молодую травку. – Помогите-ка кто-нибудь Тому Фаррису дойти до участка.

Издали был виден навес, воздвигнутый над местом для могилы; ее, как нарочно, вырыли в самом дальнем углу кладбища. Когда стали подходить ближе, вдруг разом захлопали крылья и отовсюду, как с пашни, поднялись стаи птиц, они летели с промежутками, повторяя очертания поля, словно старой карты, на которой еще делают новые знаки, но в полете карта смялась, скомкалась.

Мистер Питтс уже опять стоял в ожидании под навесом. Семья заняла заранее приготовленные места. Справа от Лоурел сидела Фэй, жеманно прижав к щеке руку в черной перчатке. Гроб, стоящий над вырытой могилой, теперь был на уровне их глаз.

Мисс Теннисон, сидя, как и прежде, слева от Лоурел, прошептала ей на ухо:

– Оглянись-ка. Школьный оркестр. Еще бы им здесь не быть! И эти трубы, их гордость, и эту форму – все дал им Клинт, видишь, как щеголяют! Ну-ка передайте им, чтобы не зевали. Иначе они никогда не начнут играть.

Под навесом мистера Питтса Лоурел чувствовала острый запах цветов, оживших на свежем воздухе, и сырой запах могильной глины. Их стулья были установлены на фисташковой, лишенной запаха нейлоновой травке мистера Питтса. Но все же и эта травка отзывалась, как и все кругом, дрожью на дрожь земли под ногами; новое кладбище шло вдоль самой обочины новой автострады.

Доктор Болт занял свое место и произнес надгробное напутствие. И опять Лоурел не уловила ни одного слова из его речи. Пожалуй, она не услышала даже школьного оркестра. Шум с дороги накатывал на нее, как вздымающиеся и опадающие волны вечного океанского прибоя. Они оглушали ее, как горе. Блеск ветровых стекол вспышками света дробился в ее слезах. Но вот рядом с ней черная рука Фэй соскользнула со щеки – пригладить волосы. Все было кончено.

– Должна сказать вам, Лоурел, что похороны вышли чудесные, – сказала Дот Даггет, как только все поднялись и доктор Болт прошел мимо, пожимая руки всей семье. – Я видела всех, кого знаю, всех знакомых. Весь старый Маунт-Салюс был представлен полностью.

Дот смотрела на Лоурел глазами старой киноактрисы. Она послала воздушный поцелуй всем остальным и попрощалась, нарочно не замечая мисс Теннисон Баллок.

Первыми сорвались с места оркестранты. Красные с золотом, они понеслись по траве к своему старому драндулету. Венделл мчался за ними по пятам. На дороге он отыскал свой грузовичок, забрался в кузов и бросился на пол ничком, раскинув руки.

Остальные двигались медленнее.

– Кто-нибудь помогите старому Тому Фаррису, – сказала мисс Теннисон.

Лоурел пропустила их вперед и попала прямо в объятия Миссури. Не успели они отойти, как снова на землю опустились птицы – это были скворцы. Подпрыгивая и приплясывая, они ворошили землю желтыми весенними клювами.

4

Огонь в гостиной, смилостивившись, угас. Миссури с мисс Теннисон расставили по местам кресла в обеих комнатах и в столовой, а подружки, все вместе, успели завести часы над камином, поставить стрелки – было всего десять минут первого – и раскачать маятник.

Из столовой донесся протяжный стон мисс Теннисон Баллок, такой стон всегда означал, что блюдо удалось на славу, это было суфле из цыпленка ее собственного изготовления. Она позвала всех в столовую.

Фэй глазела на накрытый стол, а мисс Теннисон, Тиш и несколько подружек расставляли тарелки и блюда. Миссури снова надела передник, но кладбищенская глина все еще липла к ее подошвам. Она внесла большой кофейник и, поглядевшись в его блестящий бок, подняла к Лоурел улыбающееся лицо.

– Смотри! – сказала она тихонько. – Дом наш стал совсем как в прежние времена. Как в прежние времена!

– Вы уже видели? Вот он, виргинский окорок! – сообщила Лоурел жена пастора таким тоном, словно все шло как надо; она протянула Лоурел крекер с маленьким красным ломтиком и заторопилась к своему супругу.

Как только она исчезла за дверью, майор Баллок внес в столовую серебряный поднос – на нем стояли несколько бутылок и кувшин, окруженный серебряными кубками и высокими стаканами.

– Ванда-Фэй, тут у тебя столько добра, что одинокой женщине на весь век хватит, – сказал Буба Чизом, держа обеими руками сандвич с ветчиной.

– По-моему, все сошло очень прилично, – сказала Фэй.

– Бедная крошка! – сказал майор Баллок. И, протягивая ей серебряный кубок с разбавленным виски – она и не подумала его взять, – повторил: – Бедная крошка! Вы ведь знаете, что вам достался дом и все, что вам захочется из вещей. У Лоурел своя хорошая квартира в Чикаго, и она свою долю получит, мы уж позаботимся…

– Ох, Господи, – сказала старушка миссис Пийз.

– Я-то уж знаю, чей это дом, – сказала Фэй, – А вот кое-кому придется зарубить себе на носу, чей он.

Майор Баллок поднял кубок, который протянул было Фэй, и сам осушил его.

– Ну, могу сказать, что ты молодец, Ванда-Фэй, – сказала миссис Чизом. – Сегодня я очень гордилась. И за тебя тоже гордилась. Какой гроб! Прямо-таки хотелось выхватить из-под него и забрать для Роско.

– Нет уж, спасибо, – сказала Фэй. – Гроб мне влетел в копеечку, думаю, что это всякому ясно.

– Ну да и я постаралась. И мне сдается, что сидит сейчас Роско там, наверху, и знает об этом, – сказала миссис Чизом. – А мне больше ничего и не нужно.

– А сколько ты народу собрала! – сказала Сис. – Даже если негры эти не в счет.

– Я и сама довольна, – сказала Фэй.

– А поначалу ты вроде не так уж и обрадовалась нам, – сказала Сис. – Или, может, мне померещилось?

– Ну-ну, вы же сестры, – сказала миссис Чизом. – И знаешь, я очень рада, что ты дала себе волю как раз вовремя, Ванда-Фэй, – продолжала она и погрозила пальцем. – Всему свое время, всему свое место. Попробуй-ка выжать у них слезинку потом, когда они разойдутся по своим домам, – им до твоего горя и дела мало. Только на нервы им действует.

– Ванда-Фэй, ты уж прости, только мне тут больше прохлаждаться некогда, – сказал Буба Чизом, вручая ей свою пустую тарелку. – У аварийной бригады времени в обрез, а у нас в Мадриде дел невпроворот.

– Тогда поехали, – сказала Сис, вставая во весь рост. – Пора отправляться, пока ребятишки не сцепились и Венделл опять чего-нибудь не натворил. Венделл Чизом, – сказала она мальчугану, – можешь передать своей матери: первый и последний раз я взялась за тобой приглядеть, да еще на похоронах. – Она подошла к Лоурел и стиснула ее руку. – Мы все очень вашего старичка уважали, хоть он и не продержался, чтобы с нами познакомиться. Кто бы он там ни был, а мы всегда знали, что он – свой человек, простецкий.

Входная дверь осталась открытой, и было видно, как старый дедушка, в шляпе, расхаживает кругом и смотрит на деревья. На орешнике распустившиеся листики расселись густо, как зеленые пчелы в улье из солнечного света. И на шляпе старика было тоже что-то яркое – засунутый за ленту обратный билет до Бигби.

– Ванда-Фэй, – сказала миссис Чизом, – я хочу тебя спросить: кого ты еще пустишь в свой дом, кто тут будет жить, кроме тебя?

– На что это ты намекаешь? – спросила Фэй, впиваясь в нее злыми глазами.

– Правду сказать, так тут поместилось бы все наше семейство, сколько нас есть, – сказала миссис Чизом. Она вернулась в холл и посмотрела вверх, на лестницу с белыми перилами. – Если уж нам взбредет в голову возвращаться в штат Миссисипи. – Она вышла из комнаты, и они услышали, как она прохаживается по террасе. – Отличный пансион из этого дома выйдет, если ты уговоришь свою мамочку приехать и заняться хозяйством, – сказала она.

– Господи Боже! – воскликнула мисс Теннисон Баллок.

– Мама, – сказала Фэй, – знаешь, что я тебе скажу? Возьму-ка я да и поеду с вами. Поеду домой, со своими, в Техас. – Подбородок у нее задрожал. – Слышишь?

– А сколько ты собираешься погостить? – спросила миссис Чизом, подходя к ней поближе.

– Сколько захочу.

– Вы хотите прямо сейчас ехать с ними? – спросил майор Баллок, подходя с другой стороны.

– Майор Баллок, – сказала она, – мне кажется, что, если человек может даром проехаться до самого места, хоть в один конец, тут уж рассуждать некогда. И кстати, я пока не разбирала свой чемодан.

– Ты бы объяснила: чего ради ты срываешься с места? А может, я не слыхала, – сказала Сис. – Что ты скажешь?

– Мне просто хочется повидать хоть кого-нибудь, кто со мной одним языком говорит, чего тебе еще объяснять? Где Де Витт? – спросила она. – Вы его не взяли?

– Де Витт? Да все там же, в Мадриде. Все хандрит с тех самых пор, как ты выскочила за судью Мак-Келва и забыла ему лично прислать приглашение на свадьбу, с золотым обрезом, – сказал Буба.

Фэй ответила кривой улыбочкой, не разжимая губ.

Миссис Чизом сказала:

– Я говорю: «Послушайте, Де Витт! Вы ей как брат, все равно что Буба или покойный Роско, ну и ведите себя как подобает, перестаньте вы дуться, поехали с нами на похороны. В Лейк-Чарльзе cядете за руль». Но Де Витт это же Де Витт, ему надо, чтобы все были на его стороне.

– Он-то говорит на моем языке, – сказала Фэй. – Мне много чего надо сказать Де Витту.

– Да только придется встать у него под окнами и орать погромче, если уж тебе так надо, – сказал Буба. – У него там всюду разное чужое барахло понапихано, повернуться негде. Не проберешься через разные там пылесосы, моторы, колонки из ванных, старые вентиляторы – и хоть бы что работало. Ничего он не починил. Сам из дому не выберется, и тебе туда не пролезть.

– Я с него эту хандру живо сгоню, – сказала Фэй.

– А он только того и ждет, как я понимаю, – сказала Сис. – Только на твоем месте я бы ни за что ему не потакала.

– Я хоть всю дорогу в кузове простою, вместе с ребятишками! – крикнула Фэй, круто повернулась и понеслась наверх.

– В конце концов устроишься у меня на коленях, – сказала ее мать. – Я тебя знаю. – Она протянула руку и придержала поднос, который проносили мимо. – Я бы прихватила немного этой ветчинки, пожалуй, – сказала она Тиш. – Вам она, наверно, ни к чему.

Лоурел пошла наверх следом за Фэй и остановилась в дверях спальни, пока Фэй запихивала вещи с туалетного столика в набитый до отказа чемодан.

– Фэй, я хочу сказать вам, когда я уеду, – сказала она. – Тогда нам не грозит опасность столкнуться.

– Вот хорошо, лучше и не надо.

– Я даю себе три дня. В понедельник я улетаю из Джексона трехчасовым самолетом. Отсюда уеду часов в двенадцать.

– Ну и прекрасно! – Фэй захлопнула чемодан. – Поглядим, как вы слово держите. Иду, мама! Не вздумайте там без меня уехать! – заорала она через голову Лоурел.

– Фэй, мне хочется спросить еще вот о чем, – сказала Лоурел. – Почему вы мне так сказали о вашей семье? Когда мы разговаривали в гостинице?

– А что я такого сказала? – вызывающе бросила Фэй.

– Вы сказали, что у вас никого нет – нет семьи. Вы солгали о своей семье.

– Ну и что? Все врут, а мне нельзя, что ли? – сказала Фэй.

– Нельзя лгать, что они все умерли.

– Я тут похуже разных врак наслушалась! – крикнула Фэй. Она никак не могла поднять чемодан, и Лоурел, словно только сейчас увидев, что Фэй трудно, инстинктивно попыталась ей помочь. Но Фэй оттолкнула ее, потащила чемодан волоком и заковыляла вниз по лестнице, с грохотом спуская чемодан впереди себя со ступеньки на ступеньку. Она уже надела свои зеленые туфли.

– По-моему, вам очень полезно побыть денек-другой в родной семье, – сказала мисс Теннисон Баллок. Все стоя ждали в столовой. – Поедите там вдоволь свежих овощей и все такое.

– Да уж в нашей семье хоть ханжей нету, – сказала Фэй. – Если я им не ко двору, они бы мне в глаза сказали.

– Когда вы вернетесь? – спросил майор Баллок, слегка покачиваясь.

– Когда надумаю.

Часы пробили половину первого.

– Ух, до чего я ненавижу этот древний будильник! – крикнула Фэй. – Первым делом его выкину.

Старого мистера Чизома они должны были подвезти до автобусной станции, чтобы он не заблудился.

– Эх, сколько у вас тут белочек пропадает, да каких жирных! – сказал старик, наклоняясь к Лоурел, и вдруг поцеловал ее на прощанье, чего она никак не ожидала.

Наконец все сели в грузовичок и покатили к шоссе.

– Бедная маленькая женщина. Слишком тяжела эта ноша, в одиночку ей бы не сладить, – сказал майор Баллок, махая им вслед.

Теперь из всех Чизомов на виду оставался только Венделл – он стоял у заднего борта. Выхватив из кобуры один из игрушечных пистолетов, он на ходу расстреливал всех, только его тоненький, пронзительный голосок раздавался:

– Пу-у! Пу-у! Пу-уф!

Немногие оставшиеся вернулись в дом. На серебряном подносе в холле была набросана куча визитных карточек, как будто кто-то собирался построить из них домик. Рядом лежала коробка из-под конфет с хорошенькой девушкой на пыльной крышке.

– Не понимаю, зачем старый мистер Чизом отдал мне все свои орехи, – со вздохом сказала Лоурел. – Да еще поцеловал меня на прощанье.

Мне кажется, он думал, что вы – Фэй, – ласково сказала мисс Адель.

– Сделаю-ка я себе немножко пунша, – сказала мисс Теннисон, подсыпая сахару в стакан. – А знаешь, Лоурел, кто все время, ну прямо все время был у меня на уме? Бекки!

– Конечно! – сказала мисс Адель.

– И я без конца благодарила небеса, что ее с нами не было. Как я рада, дитя мое, что твоей матери не пришлось это пережить. Рада, что ты была тут, а не она.

– Фу! Я так на вас сердита, что вы не забрали себе дом, – сказала Лоурел старая миссис Пийз. – Ведь мне-то придется по-прежнему жить рядом. – И она ушла домой.

Остальные тоже стали расходиться.

– Руперт, я убить тебя готова! Зачем ты приволок сюда этих Чизомов? – сказала мисс Теннисон, когда майор взял ее под руку.

– Я думал, что она только и мечтает их повидать, бедная малютка. И Клинт дал мне списочек, когда уезжал в Новый Орлеан. На случай, если они ей понадобятся.

– Вот и понадобились, – сказала мисс Адель.

– До сих пор не верится! – сказал во всеуслышание майор Баллок, идя рука об руку с мисс Теннисон к старому «крайслеру». – Не могу поверить, что все мы ушли и оставили его там, в земле.

– Руперт, – сказала мисс Теннисон, – послушай-ка меня. Надо поверить. Постарайся поверить. Слышишь, что тебе говорят? Бедный Клинтон сейчас уже на небесах.

Мисс Адель заглянула на кухню, и Миссури зазвенела там стаканами. Мисс Адель на минуту подняла свои ничем не занятые руки и уронила их снова.

Лоурел коснулась ее руки и проводила ее взглядом, когда она уходила.

Часть третья1

Лоурел, стоя на коленях, возилась с ирисами, которые все еще тянулись неровной цепочкой вдоль заднего фасада дома к кухонной двери. В ее чемодане нашлись темно-синие брюки и голубая кофточка – она захватила их машинально, вместе с блокнотом для рисования. Она чувствовала, как весеннее солнышко ласково припекает ее склоненную шею, и слушала, что говорят ее гостьи. Они сидели в сторонке позади нее, на солнце.

– Ну, из дому мы ее отправили, – сказала мисс Теннисон Баллок. – Фэй-то уехала!

– Погодите радоваться, – сказала старая миссис Пийз.

Пожилые дамы все четверо чувствовали себя в этом дворике как дома. Кардиналы, слетая с нависших веток кизила, поклевывали что-то возле их скрещенных ног. На самой вершине фигового дерева сидел пересмешник, безмолвный, как часовой на посту.

– Сколько я времени даром потеряла, огорчаясь за Клинта. Но он уже на небесах. А раз уж она теперь в Техасе, я могу сидеть себе спокойно на солнышке и радоваться за нас с вами, – сказала мисс Теннисон. Она сидела в старом шезлонге, утопая в нем, как в гамаке. – Правда, майор со дня на день ждет ее обратно.

– Но она же не останется, как вы думаете? Остаться в Маунт-Салюсе без мужа? – спросила миссис Болт, жена пастора. И тут же себя утешила: – Нет, ее ненадолго хватит. Уедет непременно.

– Ну, я бы на вашем месте на это не рассчитывала, – сказала старая миссис Пийз. – Вы же видели, из какой она семейки.

– Подумайте-ка сами, захочет ли она жить под другой крышей или тут остаться, вот и поймете, – сказала мисс Теннисон.

– А при нем чем она тут занималась? – спросила миссис Болт.

– Да ничем, сидела да ела, – сказала мисс Теннисон, – а сама все время притворялась, что ест как воробышек.

– Ей только и оставалось, что питаться. Раз не к чему руки приложить, – сказала миссис Пийз, приподнимая шаль невероятных размеров, которую она вязала в матовом отсвете цветущего дерева.

– Ну что вы, разве не знаете, сколько забот и хлопот в таком огромном доме. – Мисс Адель подняла голову. Почти незаметная насмешка, обычно звучавшая в ее голосе, снова зазвенела в этих словах.

– Ну, не то чтобы в доме был хаос. Впрочем, да! – сказала мисс Теннисон. – В каком состоянии они его бросили, когда уезжали, я и говорить не стану, в каком виде мы с Адель все тут нашли.

– Наверно, и кровать была не застлана? – попыталась угадать жена пастора.

– Что ж, может, он был с ней счастлив. Больше вы от меня ничего не слыхали и не услышите, – сказала мисс Теннисон.

Дикие флоксы, голубые, как озеро, окружали мисс Адель Кортленд, и она сказала:

– О да, он в ней души не чаял.

– Не чаял. Вот именно. Вы точно сказали, – подтвердила мисс Теннисон.

Лоурел продолжала выпалывать сорняки. Протягивая руку к каждому стебельку, она словно слышала голос матери, называвший сорняк по имени: «Крапива», «Это просто бурьян», «Ну-ка вон отсюда, гадкий вьюнок!».

– Если уж и не чаял души, то никак не за игру в бридж. Ей больше по силам в подкидного дурачка играть, – сурово сказала старая миссис Пийз.

– Да он ее просто обожал, все мужчины такие. Мне бы только хотелось, Лоурел, задать твоему дорогому папочке один-единственный вопрос, если бы он сюда вернулся хоть на минутку, – сказала мисс Теннисон. Она с трудом наклонилась вперед и прошипела: – Куда девался его здравый смысл?

– Не так уж он был стар, – подхватила миссис Пийз. – Я ведь старше его. Правда, ненамного.

– Мужчина может сочувствовать такому ребенку, как Фэй, и все же не заходить так далеко, – сказала мисс Теннисон. Она окликнула Лоурел: – Лоурел, ты знаешь, когда он привез ее в ваш дом, она понятия не имела, как отделить желток от белка.

– И он тоже, – сказала мисс Адель.

– «Сковородки» – она так всю кухонную посуду называла, все вещи, которые остались на кухне после твоей матери, Лоурел. Сама знаешь, такие слухи разносятся по городу в мгновение ока. До чего дошло, даже говорить неприятно, – сказала мисс Теннисон, – но по воскресеньям, когда Миссури нельзя было затащить в дом никакими силами, они прямо из церкви отправлялись обедать в отель, в тамошний ресторан.

Пересмешник на верхушке дерева распушил перышки, и песенка его полилась водопадом.

– Ох, до чего же грустно было на них смотреть, – сказала старая миссис Пийз, согнувшись над своим вязаньем, как краб.

– Мы с майором проходим тут мимо, когда возвращаемся из церкви домой. И вот каждое божье воскресенье мы видели их за грязным оконным стеклом, – сказала мисс Теннисон. – Сидят воркуют, а стол-то без скатерти.

– Как хорошо, что вы мне напомнили про воскресенье, – сказала миссис Болт. – Осталось всего два дня, а мой муж еще не прочел мне свою проповедь. – Она распрощалась и ушла.

– Ишь всполошилась! А между прочим, ее муженек и надгробное слово не мог сказать, чтобы было достойно Клинта, – сказала мисс Теннисон, откидываясь на спинку старого шезлонга. – Тогда я как-то не заметила, только потом до меня дошло.

– Да все в этот день было не на высоте, если уж говорить начистоту, – сказала старая миссис Пийз.

– Ничего, можете говорить. Я знаю, вы в претензии к майору, – сказала мисс Теннисон. – Я и сама никогда не пойму, как он мог настолько забыться, чтобы созвать всех этих Чизомов. Он сказал, что они просто добрые старые англосаксы. А я сказала…

– Баптисты удержу не знают, – сказала миссис Пийз. – Только впустите их, и управы на них не сыщешь, если уж попадут на похороны. Когда эти Чизомы всей семьей закатили концерт, я подумала: хочешь уцелеть в этом бедламе – сиди и молчи, как мышь.

– А по-моему, эти Чизомы вели себя нисколько не хуже нас, – сказала мисс Адель. – Если уж говорить о поведении.

– Адель, как все учительницы, считает, что все себя одинаково плохо ведут, – сказала мисс Теннисон.

– Конечно, они были несколько менее элегантны, – сказала мисс Адель. – Только и всего.

– И, как ни печально, Фэй оказалась нисколько не лучше своей родни. Хотя она и воображает, что им до нее далеко, сказала мисс Теннисон.

– Слышали, как она накричала на сестру? Не пожелала всплакнуть у нее на плече, – сказала старая миссис Пийз.

– Что ж, мы с вами отлично знали, на что Фэй способна, – сказала мисс Теннисон. – Ей все нипочем. Устроила истерику – и не остановить. Мне самой стало плохо, когда я ей закатила пощечину.

– Странно, конечно, – сказала мисс Адель, – но, по-моему, Фэй устроила истерику потому, что решила: так полагается. И вышло у нее на славу – с ее точки зрения, конечно! – добавила она торопливо, прежде чем ей возразили. – Хотела, чтобы ее мужа похоронили как можно лучше – самый дорогой гроб, самый лучший участок на кладбище…

– Самый лучший! У самого шоссе! Грузовики ревели как бешеные, совсем заглушали голос доктора Болта – ни слова не слышно. Даже с наших хороших мест, – перебила ее мисс Теннисон.

– …и самая несчастная вдова, – докончила мисс Адель, – уж она постаралась как можно лучше изобразить убитую горем вдову.

Пересмешник наверху залился нескончаемой трелью, перебивая мисс Адель.

– Мне хотелось ей шею свернуть, – сказала мисс Теннисон.

– А чего же еще ждать от баптистки? Все они такие, их не переделаешь, – заявила миссис Пийз.

– Ну конечно, по-вашему, я тоже баптистка, – сказала мисс Адель, и на щеках у нее появились ямочки.

– Слушайте, Адель, да вам тоже было противно смотреть на Фэй, не меньше, чем нам всем, – сказала мисс Теннисон.

– Так и знала, что вас поставят на место! – торжествующе сказала старая миссис Пийз.

– А я ставлю себе такую же плохую отметку, как и другим, не беспокойтесь, – сказала мисс Адель.

– Ну, я-то за себя нисколько не стыжусь, – сказала мисс Теннисон. – Вот за нее мне до сих пор стыдно: как она ни с того ни с сего махнула нам ручкой и укатила с этими Чизомами. Может, она думала, что мы ее не отпустим. Но мы, кажется, не очень-то упрашивали ее не покидать нас. – И мисс Теннисон поудобнее уселась в своем шезлонге.

– По правде говоря, – сказала мисс Адель, – Фэй никак не сдавалась, не то что мы все. А ведь мы-то знали судью Мак-Келва лучше и лучше понимали, что делается. Майор Баллок сразу же хватил лишнего, да и другие – только откроют рот, тут же скажут какую-нибудь чепуху.

– Адель! Вы просто обожаете себя терзать. Самой ведь противно так говорить, как и всем нам, – заявила мисс Теннисон.

– Но я так думаю.

– Ну а я во всем виню только этих самых Чизомов. Всю их семейку, – сказала старая миссис Пийз.

– А по-моему, Фэй решила, что завоюет уважение всего Маунт-Салюса, если будет так себя вести на глазах старых друзей судьи, – сказала мисс Адель. – Видно, решила, что тут как раз и случай самый подходящий.

– Да, надо бы ей у кого-нибудь поучиться, как себя вести, – безапелляционно заявила мисс Теннисон.

– Судя по всему, что мы видели, Фэй старалась превзойти собственную матушку, – сказала мисс Адель под песенку пересмешника.

– Но она же при всех сказала прямо в лицо миссис Чизом, что лучше бы ей не приезжать! – сказала мисс Теннисон.

– И все же подражала она во всем именно матери, – сказала мисс Адель. – Но это в вину не вменяется, верно, Лоурел?

Лоурел уже дошла вдоль клумбы до кухонной двери и сидела на ступеньках, глядя на дам.

– Мне показалось, что, если бы Фэй не успела так ловко обернуться, они бы взяли да и въехали сюда всем скопом, – сказала старая миссис Пийз. – Когда старшая миссис Как-ее-там вышла за дверь, у меня сердце замерло, честное слово.

– Что же нам теперь, всем из-за нее расстраиваться? – спросила мисс Теннисон.

– Если ничего другого не придумаем, то придется и пожалеть, что поделаешь, – сказала мисс Адель. – Правда, Лоурел?

– Ну, отвечай! – воскликнула мисс Теннисон. – Будешь ты ее жалеть или нет?

– Ей кошка язык откусила, – сказала старая миссис Пийз.

– Надеюсь больше никогда с ней не видеться, – сказала Лоурел.

– Ну вот, девочка моя, наконец-то сказала правду, – подхватила мисс Теннисон. – Всем нам от нее одни неприятности, и больше ничего. А почему бы тебе тут не остаться – помогла бы нам с ней сладить?

– И правда, почему бы не остаться? – сказала мисс Адель. – Какие еще у Лоурел дела?

– Но мне же нужно вернуться на работу, – сказала Лоурел.

– На работу! – Мисс Теннисон ткнула в нее пальцем и сказала, обращаясь ко всем: – Да у нее денег куры не клюют. А она собирается ехать и работать, хотя могла бы легко без этого обойтись. Клинт оставил ей кучу денег.

– Стоит вам сейчас уехать, и вы будете приезжать уже только как гостья, – предостерегающе заметила миссис Пийз. – Разумеется, поступайте как знаете, но я всегда считала, что никто на самом деле гостей не любит.

– Вот и я говорю. Ну зачем ей забираться чуть ли не на самый Северный полюс? – спросила мисс Теннисон. – Убьют тебя, что ли, если бросишь рисовать свои картинки? Я всегда говорила Тиш: «Вот если бы Лоурел осталась дома, да и Адель вышла на пенсию, у нас собралась бы отличная четверка для бриджа – как в те времена, когда еще Бекки с нами играла».

– А меня хотите выставить? Как вас понимать? – спросила старая миссис Пийз, с трудом поднимаясь с кресла.

– Нет, играйте пока в прежнем составе, – с улыбкой сказала мисс Адель. – Жена Нэйта, очаровательная француженка из Нового Орлеана, вполне согласилась бы с Лоурел: Маунт-Салюс слишком ничтожен, чтобы занимать блестящих людей.

– Наконец! – воскликнула мисс Теннисон. – А я уже совсем было отчаялась – думала, что нам на этот раз так и не удастся рассмешить Лоурел Мак-Келва.

– У меня уже билет есть, – сказала Лоурел. – На вечерний самолет в понедельник из Джэксона.

– И она полетит, вот увидите. О-о, нашей Лоурел все нипочем. Особенно если нагромоздить перед ней побольше трудностей, – сказала мисс Адель. – Разумеется, она может расстаться с Маунт-Салюсом, распрощаться с этим домом, с нами, с прошлым и улететь послезавтра в Чикаго на реактивном самолете. И опять начать все с того же места, на котором ее прервали.

Лоурел встала и поцеловала щеку Адели, где от лукавой улыбки собрались морщинки.

– Лоурел, послушай меня. Может быть, ты все-таки передумала бы, если бы увидела розы в полном цвету, увидела бы, как расцветает вьющаяся роза нашей Бекки, – ласково сказала мисс Теннисон.

– Я могу представить это себе и в Чикаго.

– Но запаха ты не услышишь, – возразила мисс Теннисон.

Все вместе они пошли к той клумбе, где были розовые кусты, чайные розы с подрезанными крепкими ветками. Они уже покрывались мерцающей молодой листвой. А за ними – Лоурел прошла немного дальше – поднимались вьющиеся розы: «Русалка», густой, дремучий куст со стороны миссис Пийз, и банксия в первой воздушной зелени со стороны Кортлендов, а между ними – широкая полоса пока что голого забора, где тоже будут виться розы Бекки. К судье Мак-Келва вернулась память около вьющейся розы Бекки…

«Я бы дорого дала, чтобы только понять, что это за сорт! – Мать Лоурел повторяла эти слова каждую весну, когда на кусте распускались первые, просвечивающие лепестки настоящего розового цвета. Она такая старинная, и запах у нее старинный, наверно, у нее есть свое название, но никому в Маунт-Салюсе это не интересно, и никто не хочет сказать мне, как называется этот сорт. Мне ничего не надо было с ней делать, только открыть ее и дать ей побольше места. Поглядите на нее, какие корни крепкие, сил у нее хоть отбавляй. Может быть, этому старому корню целых сто лет!»

«А то и больше! – говорил с улыбкой судья Мак-Келва, сидя в шезлонге. – Крепкий корень, как у старой яблони».

Яркие, как мазки сиены, листочки и шипы, похожие на огоньки вспыхивающих спичек, пробились на немилосердно обстриженном стволе. Не зацветет на этот год – зацветет на будущий. «Садовникам надо к этому привыкнуть», – говорила ее мать.