Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава 12

– Что же случилось с Чаком Адамсом? – спросил я.

– Адамс? – Форест моргнул. – Ах да! Теперь вспомнил его. Тот, с которым убежала Аманда. А ведь он был неробкого десятка, коли позвонил мне откуда-то и сообщил, что у Аманды кончились деньги, и спросил, не хочу ли я вернуть ее. Я прикинулся дурачком, сказал, что, конечно, хочу и тут же приеду за ней. Пообещал даже дать ему немного денег на расходы – вознаградить за труды.

– И что потом?

– Аманде не понравилось, что я приехал туда. Тогда мы вдвоем скрутили ее, сунули в машину и привезли сюда. С доктором Мерриллом я уже обо всем договорился. Вы, случайно, не встретились с ним?

– Как же не встретиться!

– Симпатичный малый, но в стесненном финансовом положении, – благодушно изрек Форест. – А если заглянуть поглубже, то он садист. Его любимая забава – кого-нибудь изнасиловать. Я пообещал ему навалом этого дерьма. А для него каждая в новинку после надоевшей медсестры, могу поспорить!

– Так что же произошло с Адамсом, когда вы приехали сюда? – терпеливо повторил я.

– Он же бежал вместе с моей женой, – удрученно ответил Форест. – Несчастный подонок! Не мог же я простить ему этого, верно? Поэтому, пока старина док втыкал шприц в руку Аманды и устраивал ее в этой лечебнице, я предложил Адамсу прогуляться. Он был крупным, но каким-то придурковатым. А эта медицинская сестричка с самого начала стала поглядывать на него. Она говорит, ей нравятся здоровые мужики. Они громче кричат! Как бы там ни было, я завел этого малого в одну из пустующих палат люксов, а когда Чак отвернулся, слегка стукнул его по башке железной болванкой, которую прихватил с собой на всякий случай. И тут эта бывалая сестричка надела на него смирительную рубашку. – Форест пошевелил окровавленными пальцами: – Я собираюсь прикончить вас, догадались?

– Как же иначе? – отозвался я. – Но сначала все-таки скажите мне, что стряслось с Чаком Адамсом.

– Когда эта бывалая сестричка закончила его обрабатывать, он уже почти ни на что не годился, – продолжал Форест. – Я ему, в сущности, оказал услугу, снова саданув по башке железной болванкой, но уже гораздо сильнее. Думаю, доктор даже и не узнал об этом, а если и узнал, не выдал своей осведомленности. Мы оставили Чака в палате, а ночью закопали за лечебницей и на том месте посадили розовый куст, который теперь пышно разросся, как сообщила мне эта продувная сестричка. Как вам это нравится?

– А тот Отто с длинными черными волосами, который постоянно хохотал, – это лишь плод вашего воображения?

– Ну, ясное дело. Вы же тогда нацелили на меня свой пистолет и все больше свирепели. Мне пришлось сказать вам что-то, иначе вы нажали бы на курок, верно?

– Думаю, да. А что вы скажете о непристойных телефонных звонках Аманде?

– Доктор согласился выполнить мою просьбу только после того, как вылечит ее. – Лицо Фореста выразило уныние. – Я пошел на это, но не желал оставлять безнаказанной эту глупую суку. Поэтому я решил, что если стану напоминать Аманде про Карла, Отто и Касси, Малибу и Вегас – про все те паршивые выдумки, которые мы вбили ей в голову, то это всплывет в ее памяти и она опять сломается и развалится. Но эта сука наняла вас!

Внезапно Форест подскочил ко мне и крепко сжал своими лапищами мое горло. Потеряв равновесие, я упал на пол, увлекая его за собой.

– Я задушу вас, Холман! – крикнул он, и в его глазах вспыхнула ярость. – Задушу голыми руками, клянусь!

Давление на мое горло усилилось, и, уже почти задыхаясь, я вспомнил Мариан. Рассвирепев, я три-четыре раза ударил его сбоку по башке, но он этого, видимо, не почувствовал. Изловчившись, я ткнул большим пальцем ему в глаз, потом снова и снова. Форест взвыл и ослабил пальцы. Я схватил его за запястья, развел руки противника в стороны, сделал неимоверное усилие и откатился в сторону.

Мы почти одновременно вскочили на ноги. Форест в бешенстве уставился на меня. Из его правого глаза струилась кровь. Он почти тотчас кинулся ко мне, но вдруг замер, схватился за голову и завопил. О Господи! Он издал жуткий вопль.

– Хватит! – взревел он. – Моя голова! Не могу больше терпеть!

Форест зарычал, щелкнул зубами и прокусил насквозь нижнюю губу. Умолкнув, он посмотрел на меня невидящими глазами, медленно опустился на колени, а потом рухнул на пол. Думаю, его доконало кровоизлияние в мозг. Я был бессилен помочь ему, да едва ли и хотел этого. Но вдруг Форест еще окажется мне полезным? Схватив Фореста за плечи, я перетащил его в гостиную и положил лицом к двери. Кто бы ни вошел сюда, это ужасающее зрелище отвлечет его внимание, а я тем временем успею что-то предпринять.

Я прождал целый час. Шестьдесят минут. Насчитал три тысячи шестьсот секунд, и мне казалось, что каждая из них тянется медленнее, чем предыдущие. Больше всего в тот момент мне хотелось закурить, но, опасаясь, что кто-нибудь учует запах табака, я не стал рисковать. Ведь известно, что трупы не курят. Наконец ключ в замке повернулся.

Дверь медленно отворилась. Я спрятался за ней, и мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем в отверстие просунулась рука с пистолетом. Я рубанул ребром ладони по запястью, пистолет выпал, тут я обеими руками схватил вошедшего и втащил его в комнату.

Голубые глаза обезумели, Касси раскрыла рот, собираясь завопить. Но я саданул ей ладонью по горлу, и она рухнула на пол. Мне следовало быстро избавиться от нее. Схватив Касси за волосы, я втащил ее в спальню. Она дергалась и судорожно хватала ртом воздух. Лицо ее посерело. Я бросил Касси на кровать, задрал ей подол, стянул белые шелковые трусики и заткнул ими ей рот. Потом крепко обвязал ее голову своим галстуком. Мне осталось лишь надеть на Касси смирительную рубашку и затянуть ремни. В таком виде я оставил ее на кровати, а сам вернулся в гостиную и поднял пистолет.

В коридоре никого не было, и я осторожно двинулся вперед. Похоже, эта законченная садистка сама вызвалась посмотреть, продолжается ли схватка между нами. На всякий случай ей дали пистолет. Теперь, поскольку Касси не вернется, они отправятся за ней. При этой мысли я побежал по коридору. В фойе никого не было. Я сбавил шаг, направился к кабинету Меррилла и, толкнув ногой полуоткрытую дверь, распахнул ее.

Меррилл сидел за письменным столом. Увидев меня, он остолбенел. Карл расположился напротив него, спиной ко мне, но, вероятно, заметил, как изменилось выражение лица Меррилла. Он прыгнул в сторону, повернувшись ко мне, и выхватил пистолет из кармана униформы. Я нажал на спуск и нажимал на него снова и снова. Две пули пробили окно за письменным столом. Третья угодила Карлу в грудь, четвертая выбила ему левый глаз. Он судорожно дернулся и упал на ковер. Меррилл задрожал от ужаса. Меня так и подмывало пустить ему пулю между глаз, но я не мог стрелять в безоружного. К тому же мне не обойтись без Меррилла, который выложит все полицейским. Тем более, что тертая медсестра, возможно, будет не столь покладиста.

Почти дружелюбно улыбнувшись, я спросил:

– Ну, как дела, док?

Глава 13

Все это заняло очень много времени и не понравилось капитану полиции. Тело зверски убитой Мариан Бирнс лежало на моей кровати. Имелся также труп Фореста, умершего от кровоизлияния в мозг, и Карла, в которого я всадил две пули из своего пистолета. Мне оставалось только порадоваться, что я сохранил для полицейских Меррилла, готового рассказать все. Я так и не выяснил, дала ли показания Касси, но это не имело особого значения, поскольку Меррилл выложил все за них обоих. Я выбросил из своей спальни всю мебель, нанял людей для ремонта, а сам подался во Флориду. Я так и не заставил себя встретиться с Амандой Уэринг, но позвонил Сэму Айкману и, сообщив ему все, попросил его поговорить с Амандой.

Я провел во Флориде целый месяц, сильно загорел и стал сильно презирать туристов. Проведя всего неделю в любом городе, вы уже не отличаетесь от местных. Когда даже газеты перестали обсуждать эту историю, я решил, что можно вернуться домой, не страшась кошмарных воспоминаний. И отправился в Лос-Анджелес.

Среди своих почтовых поступлений я нашел письмо от Аманды Уэринг. Она благодарила меня за все, что я для нее сделал, сообщала, что Сэм каким-то образом раздобыл деньги для нового фильма, несмотря на смерть Дейла Фореста, и изучение сценария полностью поглотило ее. Аманда собиралась начать новую жизнь, добиться успеха, сделать карьеру и т. д. и т. п. В конверт она вложила чек на три тысячи долларов, и они теперь закроют брешь в моем банковском счете, образовавшуюся после каникул во Флориде.

Я налил себе спиртного и пошел в спальню. Открыв дверь, я решил, что дизайнер был полоумным. Стены и потолок сделали ярко-желтыми. Почти всю комнату заняла огромная круглая кровать. Такие размеры могут сказаться на стиле жизни хозяина. Массивное изголовье было прикручено к стене. В нем размещался портативный бар и даже небольшой холодильник. Я решил, что в такой кровати хорошо бы провести целый год – и ничего больше не надо. А еще я решил, что все три тысячи, полученные по чеку, перешли теперь к дизайнеру, и таким образом в моем банковском счете по-прежнему зияет несимпатичная дыра.

Я вернулся в гостиную и приготовил себе выпить. Время подошло к восьми часам моего первого вечера в Лос-Анджелесе после месячного отсутствия, и мне захотелось отпраздновать возвращение. Одна забота – придумать, как это сделать. И тут позвонили в дверь. Если меня и не ждет нечто особо приятное, то все-таки какая-то перемена. Я поспешил в холл, чтобы успеть открыть, пока тот, кто пришел, не передумал.

Передо мной возникла та самая брюнетка. Блестящие черные волосы прилегали к голове, словно шлем. Большие темные глаза были влажными и страстными, на губах играла милая улыбка. Брюнетка была в белой шелковой блузке и длинной черной юбке и выглядела весьма элегантно.

– Привет, – слегка задохнувшись, сказала она. – Вы меня помните? Я Харриет.

– Как я мог бы вас забыть?

Я взял ее за руку и привел в гостиную.

– Садитесь на диван. Я налью вам спиртного.

– Спасибо.

В следующее мгновение она расстегнула «молнию» на длинной черной юбке, сняла ее и аккуратно повесила на кресло. Под юбкой на ней ничего не было. Шелковая кофточка доходила только до верхней части бедер, а черный кудрявый треугольник прелестно контрастировал с белым шелком.

– Боюсь помять ее, – серьезно объяснила она. – А вдруг вы пригласите меня на ужин или куда-нибудь еще.

Я кивнул, принес стаканы с напитками и сел на диван рядом с ней:

– Как поживает Сэм?

– Занят. Его половая активность непосредственно зависит от деловой, по словам Генриетты. Последнее время она редко поднимается с колен.

– А Хилдегард? Что слышно у нее?

– Хилдегард ушла от нас. – Девушка грустно улыбнулась. – Ей так нравится трахаться, что она решила пойти на панель и подзаработать. Если Хилдегард будет получать по двадцать пять центов с каждого клиента, думаю, не успеет и оглянуться, как сколотит состояние.

– Верно.

– Можно ли вас кое о чем спросить? – Она чуть смутилась.

– Конечно.

– Мы будем болтать или трахаться?

– Вообще-то я отвык от болтовни.

– А где спальня?

Она поднялась, сбросила белую блузку и, аккуратно положив ее на черную юбку, взяла свой стакан.

– Показывайте дорогу.

– Вы надолго останетесь у меня? – спросил я, выходя из гостиной.

– Может, на пару недель. Сэм советовал мне отнестись к этому как к каникулам. – Она неожиданно погладила меня по интимному месту. – Но по мне, лучше таскать бревна!

Она остолбенела, увидев кровать:

– О! – В ее голосе прозвучало восхищение. – Держу пари, что можно покачаться на люстре и спрыгнуть, даже не поцарапав задницу! – Она взглянула на меня и улыбнулась: – Помните, я предположила, что вы пригласите меня на ужин?

– Помню.

– А что, если устроить его попозже? – Она прыгнула на кровать, пару раз перевернулась, улеглась на живот и повернула ко мне голову: – К твоим услугам в любой момент!

Начни все сначала, Сэм
( Пер. с англ. И. А. Ивановой)

Глава 1

Представшая передо мной высокая молодая женщина в первый момент показалась мне наголо обритой. Я недоверчиво сморгнул, но со второго взгляда узрел очень светлые, коротко остриженные волосы, плотно прилегающие к голове. Однако, несмотря на странную прическу, она вовсе не выглядела мужеподобной. Огромные голубые глаза, прямой короткий носик и маленький рот со своевольно вздернутой верхней губкой придавали лицу незнакомки чертовски вызывающий вид. На ней были тонкий белый топ, плотно облегающий высокую грудь, и такие узкие брюки из мягкой белой шерсти, что, пока женщина уверенно вышагивала к креслу в гостиной, я весь ушел в решение вопроса, сможет ли она в него опуститься. Между тем для нее это не оказалось головоломным трюком, – посетительница удобно развалилась в кресле, словно хозяйка дома, хотя в дверь его впервые позвонила всего несколько минут назад.

– Вы – Холман, – заявила она. – Рик Холман. «Профессионализм и конфиденциальность гарантируются», не так ли? Если нужно спрятать концы в воду, можете сделать это так, что комар носа не подточит. И, наоборот, если кого-нибудь надо вывести на чистую воду, не успокоитесь, пока не докопаетесь до истины.

– Еще сдаю в аренду акул, – добавил я, ошеломленный ее натиском, – и устраиваю ночные оргии для невинных девушек.

Она никак не отреагировала.

– Меня зовут Трейси Саймон, и мне нужна такая темная лошадка, как вы.

– Одну минуту, мисс. Имейте в виду, я не убиваю людей, даже за деньги. Даже за очень большие деньги.

Смерив меня высокомерным взглядом, Трейси Саймон запустила руку в толстую записную книжку и выудила оттуда чек.

– Банковский чек на пять тысяч долларов, – проговорила веско. – Как только вы его примете, полагаю, все сказанное между нами останется строго конфиденциальным.

– Совершенно верно, – подтвердил я и осторожно извлек чек из ее пальцев.

– Есть еще что-нибудь, чем вы не занимаетесь? – с легким презрением поинтересовалась мисс Саймон.

– Ничего такого, чтобы вот так сразу мог припомнить, – успокоил я ее. – Какие именно услуги вам потребуются?

– Саманта Дейн, – медленно проговорила она. – Говорит вам что-нибудь это имя?

Я помнил Саманту Дейн, настоящую секс-бомбу, с оглушительным успехом вспыхнувшую на большом экране в семидесятых годах. Затем она снялась еще в семи или восьми картинах, каждая из которых неизменно попадала в «яблочко», принося бешеные кассовые сборы. Женщины не пропускали ни одного фильма с ее участием в тайной надежде увидеть своими глазами, что кинозвезда ужас как растолстела. Мужчин же неотвратимо, словно кроликов под взглядом удава, влекло стремление вновь насытиться лицезрением пышных форм ее тела, когда оно, плавно изгибаясь, двигалось на экране, еще раз услышать ее страстный, с легкой хрипотцой голос и низкий вибрирующий смех, от которого внизу живота сами собой возникали сладостные спазмы. Потом она вдруг заболела. Газеты сообщали о ее болезни смутными намеками, не посвящая в подробности. Постепенно имя Саманты Дейн упоминалось все реже и реже. Она не умерла – о ней просто забыли.

– Одна из тех, про которых кинозрители любят спрашивать, что с ней случилось? – полюбопытствовал я. – Она что, закончила писать мемуары и хочет, чтобы я проверил, насколько ее циничные измышления соответствуют действительности?

Трейси Саймон негодующе вскинула голову:

– Мемуары?! Черт побери, Сэм сейчас всего тридцать пять!

– Стало быть, в самом соку, – заметил я. – Значит, жива и здорова?

– У нее все хорошо.

– Тогда почему же больше не снимается?

– Сами скоро поймете. По тому, Холман, как вы быстро сцапали чек, я понимаю, что сейчас у вас есть время, чтобы сразу же взяться за работу?

– Именно так.

– Сэм хочет вас видеть. Мы остановились в «Ранчеро». Знаете, где это?

Похоже, вопрос был задан с намерением меня уязвить. «Ранчеро» – один из двух-трех старейших отелей, чудом сохранившихся с тех времен, когда Голливуд еще был Голливудом. Это невообразимое здание, с окнами, закрытыми жалюзи, причудливыми балюстрадами балконов и беспорядочно разбросанными в громадной у гробе роскошными апартаментами, нелепо торчало на вершине холма, откуда со смехотворной надменностью взирало на распростершийся внизу Лoc-Анджелес. Сейчас его содержал какой-то ненормальный, создавший себе отборную клиентуру благодаря тому, что гарантировал своим постояльцам абсолютную конфиденциальность и полную свободу действий, пока те платили немалые денежки и беспрекословно возмещали нанесенный ими ущерб.

– Она живет там под собственным именем? – осведомился я.

Трейси отрицательно покачала головой:

– Номер оформлен на мое имя. Сэм считается моей компаньонкой, которая очень кстати мне подвернулась, чтобы не одной платить за номер. Наверняка многие думают, что мы лесбиянки, впрочем, не важно, лишь бы эти олухи не прознали, кто такая Сэм в действительности.

– Тогда идем. Вы на машине?

Она снова покачала головой:

– Нет, взяла такси у отеля. Можем вернуться на вашем автомобиле.

Через двадцать минут мы медленно ползли на старинном, угрожающе поскрипывающем лифте на пятый этаж, затем прошли по коридору к их номеру.

Трейси Саймон пропустила меня вперед, и некоторое время перед моими глазами плавали фантастические разноцветные пятна от неожиданного перехода после яркого солнечного света улицы в сумрак громадной гостиной с опущенными жалюзи.

– Подождите здесь, а я скажу Сэм, что мы пришли, – услышал я голос Трейси. – Выпейте что-нибудь, если хотите. Бар вон в том углу.

И она исчезла в другой комнате. Я проморгался и прямехонько направился к бару, где налил себе виски с тоником. Льда не было, холодильник тоже отсутствовал, и я вспомнил, что в «Ранчеро» особо не увлекались техническими изобретениями века. Думаю, если бы попросил, то с неохотой, но лед все же принесли бы, однако я не был полностью уверен, что в этом допотопном отеле уже известно об изобретении телефона.

Через несколько секунд в гостиной появилась Трейси с какой-то женщиной. Я помнил Саманту Дейн по широкоэкранным фильмам. Стройная красотка с пышными формами, роскошной гривой блестящих черных волос, сияющими черными глазами и соблазнительной улыбкой на полных губах. Обычно ткань блузок натягивалась на ее высокой полной груди, а округлые гибкие бедра плавно покачивались при ходьбе. Я подумал, что просто невозможно, чтобы эта женщина рядом с Трейси Саймон оказалась Самантой Дейн.

Ее короткие черные волосы были зачесаны назад. Над запавшими щеками выпирали огромные темные очки, совершенно скрывающие глаза. Под белой рубашкой, надетой на худенькое тело, едва выступали холмики грудей. Бедра в узких голубых джинсах выглядели стройными, но никак не пышными. Эта довольно приятная особа лет тридцати с лишним, похоже, перенесла сокрушительную диету и теперь страдала жестокой анорексией[2]2
  Анорексия – отсутствие, потеря аппетита.


[Закрыть]. Черт побери, кто же эта женщина?

– Мистер Холман, – сказала она. – Я очень рада, что вы согласились помочь нам.

Голос, несомненно, принадлежал Саманте Дейн. С низкими модуляциями, страстный и волнующий. Проклятие, через что ей пришлось пройти, если ее внешность изменилась до неузнаваемости?

Ничего не оставалось, как сообщить:

– Я ваш поклонник, мисс Дейн. Так же, как и двадцать миллионов других парней.

Она засмеялась, и от этих низких вибрирующих звуков у меня перехватило дыхание.

– Приятно слышать, мистер Холман. И, пожалуйста, зовите меня Сэм. А вы – Рик, правильно?

Она сделала несколько шагов вперед и на секунду задержала руку на спинке стула, прежде чем сесть.

– Пожалуй, я пока приму душ, – заявила Трейси Саймон. – Хочешь что-нибудь выпить, Сэм?

– Неплохо бы бакарди с колой. А как насчет Рика?

– Он уже воспользовался моим предложением и сам себя обслужил, – сухо пояснила Трейси. – Но наверняка, как всегда, нет проклятого льда.

Сэм махнула рукой:

– Не важно!

Высокая блондинка подошла к бару, приготовила напиток и вернулась с бокалом, который вложила в протянутую рук Саманты.

– Позови меня, если чего-нибудь понадобится. Хорошо?

 – Конечно, – кивнула бывшая кинозвезда, поднимая бокал. – А теперь попробуем заглянуть вам под юбку, как любил говорить один мой приятель-шотландец. Он всегда норовил заглянуть под мою юбку, потому что я придерживалась старого доброго обычая ничего не носить под платьем.

– Могу себе представить, что он чувствовал, – в тон ей произнес я.

– Его любопытство можно было понять… в то время, – признала она. – Но все прошло, теперь я просто тощая старая карга. А в те годы была в самом расцвете…

Мне нечего было на это сказать, поэтому я молча отхлебнул теплое виски с тоником. Хотя мои глаза уже присмотрелись, сумрак в комнате нисколько не рассеялся. Или, может, просто так казалось?

– Летом семьдесят шестого года, – помолчав, медленно заговорила Сэм, – вот когда это случилось. Я была тогда в очень плохой форме. Часто принимала то успокоительные, то возбуждающие таблетки, слишком много пила, курила тоже чертовски много, да еще время от времени баловалась кокаином. Только вспоминала, что нужно поесть, а самого голода абсолютно не испытывала. – Она рассмеялась. – Честное слово, превратилась в круглую идиотку! Должна была сниматься в одной картине, но из этого ничего не вышло. То опаздывала на съемки, то вовсе не появлялась. В конце концов продюсеры потеряли терпение. Решили обойтись без меня и стали снимать эту проклятую картину заново с Деллой Август. Я на них не обижалась, ведь они были правь;. И тогда мой агент Дон Блейк заявил, что у меня осталась последняя возможность привести себя в порядок – предпринять длительное морское путешествие. Я только расхохоталась, но потом поняла, что он говорил серьезно. В общем, последовала его совету – отправилась в морской круиз. Тогда-то все и стряслось…

– Когда вы потеряли зрение?

– Вы заметили? – Саманта усмехнулась. – Наверное, когда я попросила Трейси дать вам выпить, а у вас в руках уже был стакан?

– Извините, – смущенно пробормотал я.

Она сделала глоток.

– Это была частная яхта, принадлежащая Морису Дарраху. Вы его знаете?

– Имя вроде знакомое. Кажется, мешок с деньгами?

– Думаю, ему принадлежит целая империя, – уточнила Сэм. – Он промышленный магнат. Тратит чертову уйму денег, чтобы его имя не трепали в газетах, ну да он всегда получает то, чего желает. В то лето захотел добиться меня, но я тогда об этом не знала.

Дон Блейк отправился вместе со мной. Эта поездка должна была восстановить мое здоровье, а заодно и мою ценность как основного реквизита фильма, от которой он имел свои пятнадцать процентов. На яхте были и другие гости. Наверное, мне надо рассказать о них… Начну с Крейга Мартина…

– Это тот парень, который хотел стать кинозвездой, только у него все как-то не получалось? – вспомнил я. – Сейчас на главных ролях в телефильмах?

Саманта кивнула:

– Думаю, в то путешествие его взяли на роль самца для Карен Морган. Тогда она была любовницей Дарраха, но стала ему надоедать. Видимо, ему был нужен хоть кто-нибудь, чтобы занять ее, пока сам он волочился за мной. Еще там был Нейл Фрай[3]3
  Фрай– (англ. fry) мелюзга, мелкая сошка.


[Закрыть]. Смешная фамилия, конечно, особенно для нашей компании, чего никак не скажешь о нем самом. Его побаивались все, даже Морис Даррах. На щеке у него был такой глубокий шрам, который делал его похожим на отъявленного злодея из фильмов про пиратов. И наконец, Тереза Клан…

– Гадалка?

Сэм засмеялась:

– Ей бы не понравилось такое название. Она – великий мистик, настоящее чудо наших дней! Безошибочно предсказала три убийства и дату окончания войны во Вьетнаме с точностью до недели. Тереза была подругой Дарраха, что не помешало ей в первую же неделю после отплытия переспать со всей командой и, разумеется, со всеми мужчинами нашей компании.

– Похоже, это было веселенькое путешествие, – заметил я.

– Я не очень хорошо его помню, – сказала она. – Вот в чем моя основная проблема, Рик. Я все время принимала таблетки и за день выпивала не меньше бутылки водки. Дон нашел место, где я держала кокаин, и выбросил его за борт, но помешать мне глотать пилюли и пить не мог. Так что у меня в голове царил сплошной сумбур. Но точно помню, что меня поимели.

– Кто, Даррах?

Она кивнула:

– Думаю, и остальные мужчины из числа пассажиров. Только не Дон Блейк. Он всегда отказывался, когда я великодушно предлагала ему эту возможность. Нес какую-то чушь, что это будет неэтичным, поскольку он мой агент. Я говорила, что мне на это наплевать, но ему почему-то было не все равно… Мы уже добрались до Карибского моря и то заходили в какой-нибудь порт, то останавливались на рейде. Меня совершенно не тянуло на берег. Когда все уезжали, я оставалась на яхте и продолжала пить. Все, чего мне хотелось, это побыстрее вернуться в Лос-Анджелес, к цивилизации и комфорту, но Дон твердил, что путешествие идет мне на пользу. А у меня просто не хватало энергии настоять на своем.

Саманта еще немного отпила из бокала.

– На этой гнусной яхте собралась компания настоящих ублюдков. Каждый считал своим долгом совать нос в чужие дела. Все постоянно ссорились и орали друг на друга, но я не очень-то обращала на это внимание, потому что почти все время была под кайфом. Но пару скандалов припоминаю. Карен Морган не нравилась идея Дарраха уложить меня в постель, и она устроила ему сцену в салоне. Потребовала, чтобы Крейг Мартин выбил эту дурь из его башки. Крейг, весь белый от страха, начал что-то мямлить, почему это некоторые люди не могут быть хотя бы сносными… В другой раз Фрай из-за чего-то сцепился с Даррахом и здорово его поколотил. А потом настала та, последняя ночь…

Некоторое время она молчала, словно придавленная тяжестью воспоминаний, а я ощутил неловкость, как если бы все это время Саманта пристально смотрела на меня через свои темные очки. Однако тут же сообразил, что это невозможно, и меня охватило чувство вины за то, что я поддался идиотскому наваждению.

– Я была пьяной, – наконец продолжила она. – По-моему, вообще не просыхала на этой проклятой яхте, но в тот вечер выпила больше обычного, поэтому совершенно не помню, из-за чего все началось. В памяти остался только страшный шум. Почему-то все орали друг на друга, включая и меня. Я на что-то так разозлилась! Очень хорошо помню это состояние злобы, но не ее причину. Все друг друга в чем-то обвиняли. Потом двое мужчин полезли в драку, а я попыталась их разнять. Не физически, конечно. Знала, что, если скажу им правду, они прекратят драться. И я ее сказала. Прямо выкрикнула! Тогда они остановились, в салоне вдруг наступила тишина. Все замолчали, видно, то, что я произнесла, их потрясло. – Она поднесла бокал к губам и опустошила его несколькими судорожными глотками. – Потом помню только боль, – добавила глухо. – Господи, как мне было больно! Слышала, как кто-то не переставая кричал, и только через некоторое время поняла, что это мой собственный голос. Затем начала метаться по салону, потому что больше не могла выносить эту дикую боль. Налетела на стену и от удара потеряла сознание…

После этого начался бесконечный кошмар. Я оказалась в каком-то чертовом госпитале, но где он находится, до сих пор не знаю. Никогда не забуду этот ненавистный запах антисептика, которым отдавало буквально все вокруг, этих ужасных безликих докторов и медсестер. Голоса, уговаривающие меня, скользкие крахмальные простыни и постоянная абсолютная темнота! Когда бы я ни проснулась с плачем, они были тут как тут со своими утешениями и неприятно холодными пальцами. Затем мне под кожу впивался шприц. Не знаю, сколько я там пробыла, но мне это показалось вечностью. Постепенно привыкала к тому, что ослепла и никто не сможет мне помочь. Там еще был один паскудный докторишка, который так и сочился состраданием. Постоянно говорил, что ничего нельзя сделать, но я все равно должна жить. Твердил, что мне еще повезло, потому что я красивая, молодая и богатая. Помню, как-то спросил, чего мне особенно хочется прямо сейчас. Я сказала ему: «Зрячую собаку, которая, по крайней мере, просто сидела бы рядом со мной и не молола всякую чушь, как вы!»

– И вы не знаете, что это был за госпиталь или хотя бы имя доктора?

– Нет, – упавшим голосом ответила она. – Спустя некоторое время Дону Блейку разрешили меня навестить. Он обещал сохранить в тайне случившееся со мной. Дон понимал, что я больше всего боялась захлебнуться в мерзком потоке слезливого сочувствия, которым разразилось бы добренькое человечество, при этом не забывая вдоволь потешить свое любопытство, перетряхивая всю историю моей слепоты. Я спросила, что за дьявольщина со мной приключилась. Он объяснил, что это был просто несчастный случай, которого никто не смог предотвратить, а мне не стоит волновать себя мыслями о прошлом и надо думать только о будущем. Я закричала, о каком еще будущем он толкует?! Блейк начал плести какую-то жалкую белиберду насчет того, что изо всех сил старается мне помочь, но не может сделать больше того, что уже сделано.

Шло время, я все больше свыкалась со своим положением. Не очень-то разлетишься в мыслях, когда знаешь, что до конца своих дней останешься слепой… Потом меня увезли из госпиталя. Мы долго ехали на машине, и когда добрались до места, Дон сообщил, что привез меня в свое тайное убежище в штате Монтана. Похоже, говорил правду, потому что вокруг действительно все благоухало и пахло свежестью. Еще сказал, что сообщил газетчикам о моей внезапной серьезной болезни, выздоровление после которой займет много времени. Конечно, репортеры впали в страшный ажиотаж, целыми тучами осаждали его в надежде выудить какие-нибудь подробности, но он стоял намертво, и в конце концов они отстали. Я поинтересовалась, сколько времени прошло с тех пор, как это случилось со мной, Блейк ответил, что сейчас как раз чуть больше года.

Мы прожили в его доме, как мне кажется, несколько месяцев. Он не мог постоянно находиться там, поэтому однажды привез Трейси, чтобы она ухаживала за мной во время его отлучек. Она квалифицированная медсестра и в то же время чертовски много для меня значит. Трейси – мой лучший друг и единственный человек, которому я полностью доверяю.

Но вот месяца два назад Дон внезапно исчез. Должен был вернуться после уик-энда, но не появился. Когда прошел первый месяц, а его все не было, я подумала, что он больше никогда не вернется, меня охватила паника. Наконец решила рискнуть и покинуть наше тихое убежище в Монтане, рассчитывая на то, что теперь во мне невозможно узнать прежнюю Саманту Дейн. Ведь я ужасно похудела, ношу короткую стрижку и эти огромные темные очки. Мы переехали сюда, в «Ранчеро».

Как-то раз, уже давно, я слышала ваше имя, кажется, от Берни Шульца из киностудии «Стеллар». Он тогда говорил, что, если у кого-нибудь возникнет проблема, для решения которой потребуются полная конфиденциальность и деликатность, а может, и сила, следует обратиться к Рику Холману, и это будет безошибочно. Вот я так и сделала – обратилась к Рику Холману.