Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8

На подъезде к Нью-Блейдену разразился такой ливень, будто у него созрела мания величия и он представлял себя совершенно свежим, только что родившимся ураганом. Так и есть, мрачно подумал я, приближаемся к низшей точке амплитуды на качелях. Снижение из верхней точки началось в тот момент, когда Максин упала в обморок. С той самой минуты все покатилось под откос.

Когда я привел ее в чувство с помощью минимума холодной воды и максимума неразведенного бренди, она все еще была страшно напуганной маленькой девочкой. На меня сильно подействовал этот резкий и ненаигранный выход из роли королевы красоты, решившей было беззаботно порезвиться. Она вцепилась в мою руку, как будто я был последней спасательной шлюпкой, оставшейся от «Титаника», настояла на том, чтобы немедленно позвонить Чарли, и он оказался дома. Максин говорила с ним всего две минуты, а мне понадобилось двадцать, чтобы убедить Чарли не бежать с первым же пароходом на острова Новой Зеландии, а вместо этого вместе с Максин принять участие в вечеринке Хойта.

Когда я наконец прервал нервные громовые раскаты Хатчинса и положил трубку, выяснилось, что Максин тем временем исследовала успокоительные свойства бутылки белого рома и добилась немалого успеха. Видимо, ее последней здравой мыслью было позаботиться о платье. Она сняла его, аккуратно сложила на полу так, чтобы оно не помялось, и улеглась, использовав его как подушку. Ее голова покоилась на полу, бедра на диване, а ноги были закинуты аж на спинку дивана. В таком нелепом положении она выглядела между тем как воплощение самых буйных мужских фантазий. Светло-бежевая комбинация завернулась до талии, полностью обнажив ноги. Оказалось, что даже на трусиках у нее вышита кокетливая монограмма.

После того как я поднял ее, отнес в спальню и уложил в постель, мне ничего не оставалось, как вернуться в дикие просторы штата Коннектикут. Я как раз успел на ночной поезд, отходивший от Центрального вокзала, и часа через два, то есть рано утром, прямиком угодил в центр бушующего тропического урагана, который по собственной глупости не понимал, что ему не место в этой стране, а тем более в этом штате и в это время.

Я выскочил из поезда, резвой трусцой направился к единственному такси, стоявшему у вокзала, но шестеро других пассажиров оказались гораздо лучше тренированными и успели к машине до меня. Мощный штормовой ветер, прибывший прямо из Атлантики, столкнулся с тропической теплой волной воздуха аккурат над моей головой, и они оба усердно старались поскорее и поосновательнее промочить Холмана до костей. Из темного подъезда соседнего дома послышался голос привидения:

– Позвольте доставить вас в ваш отель, мистер Холман.

Изумленный, я никак не мог решить, то ли звать на помощь, то ли прикинуться, что я ничего не слышал. Но тут из подъезда на залитый дождем тротуар ступил темный силуэт.

– Ну надо же, всю жизнь меня преследуют такие приятные совпадения! – обрадовался я. – Ведь это же мисс Скотт!

– Проливной дождь не располагает к любезностям, мистер Холман! – решительно оборвала меня девушка. – Если вы готовы, то бегом к машине.

Я взглянул, куда она указала, и в двадцати футах обнаружил смутные очертания «кадиллака» Хойта.

– Спасибо, весьма признателен, только позвольте один вопрос: кто еще находится в машине? Я не горю желанием встречаться с вашим головорезом Киршем!

– В машине никого нет, – заверила она. – Посмотрите и убедитесь, если не верите. Можете даже просветить ее рентгеновскими лучами, но я не собираюсь мокнуть под дождем, пока вы наконец справитесь со своей трусостью.

Я с облегчением вспомнил, что в номере отеля «Хантсман» у меня остались два пистолета. Мой собственный был спрятан на дне чемодана, а второй, который я отнял у шофера, – в ящике комода. У меня не было выбора: или стоять здесь и утонуть в потоках ливня, или рискнуть и поверить, что Соня Скотт говорит правду. Я внезапно рванулся к машине, открыл заднюю дверцу, чтобы салон осветился, и внимательно осмотрел его.

– Под передним сиденьем спрятались двое карликов, – насмешливо сказала Соня. – Но если вам повезет, вы сможете забить их до смерти вашей зажигалкой.

Я закрыл заднюю дверцу, обошел машину и уселся рядом с Соней, не нарушая наступившего молчания. С полным безразличием к тонкой механике автомобиля она за несколько секунд набрала скорость в сорок миль.

– Вы ведете себя нечестно, мисс Скотт, – сказал я, с опаской вглядываясь в дорогу сквозь потоки дождя. – Почему вы не сказали мне, что собираетесь покончить жизнь самоубийством, прежде чем я сел сюда?

Она снизила скорость примерно до пяти миль в час.

– Если вы нервничаете, мистер Холман, я могу вас высадить в любую минуту, и плывите себе к отелю.

– Хорошо, воля ваша, – согласился я. – Можете убить меня, если так нужно!

– Вы сильно изменились за последние тридцать часов, – сказала она все с той же прохладной сдержанностью. – Когда мы ехали минувшим вечером, вы проявляли на удивление ненасытное любопытство. Сегодня вы самый безразличный пассажир, какие мне только попадались. Уж не летаргический ли сон напал на вас в дороге?

– Вы встретили меня под проливным дождем в два часа ночи на вокзале, чтобы отвезти в отель, и хотите, чтобы я поверил, что это простое совпадение? – спросил я, немножко гордясь своей проницательностью. – Я уже все понял. Вы узнали от старины Ирва, что я был у Максин Барр, когда он звонил ей около девяти часов вечера. И если я собирался вернуться сегодня, к моим услугам был последний поезд, на который я мог успеть.

– Любой кретин мог бы додуматься до этого. – Ее гнев, как и ураган, не убывал. – Вам не приходит в голову спросить, что меня заставило приехать на вокзал, как вы отметили, под проливным дождем и в два часа ночи?

– Мне не хотелось смущать вас, Соня, дорогая, – ответил я искренне. – Когда последний раз я задавал вам наводящие вопросы, вы вертелись как уж на сковородке, помните? По какой-то причине вы даже не подумали предупредить, что Алекс Кирш собирается попрактиковаться на мне в своем искусстве мясника.

– Идите вы к черту, Рик Холман, и заткнитесь! – Ее голос и впрямь был полон неконтролируемой ярости. Но в нем звучала не только злость, ощущалось и что-то вроде близкой истерики. – Дайте мне сигарету, – попросила она неожиданно нормальным тоном.

Я прикурил две сигареты и одну из них вставил ей в рот.

– Давайте начнем все сначала, – предложил я. – Почему вы встретили меня на вокзале?

– О, лучше бы вы не спрашивали! – Она засмеялась, но ей было явно не до смеха. – Ненавижу людей, которые постоянно твердят «я же говорил», и почти так же мне не нравится признаваться, что вы были правы!

– Вы имеете в виду те несколько мыслей, которые я подарил вам на прощанье?

Светящийся кончик ее сигареты дернулся, когда она согласно кивнула:

– Вы сами во всем виноваты, Рик Холман, я не знаю, что вы сотворили с Алексом в театре, но этого не следовало делать. Вернувшись, он вел себя как буйный психопат.

– Ничего удивительного, он и есть психопат.

– Он привез Бабе из театра около семи, – рассказывала Соня тихим, доверительным голосом. – Когда они вошли в дом, я поняла: что-то стряслось. У Бабе было мертвенно-бледное лицо, и она еле переставляла ноги. Я помогла ей добраться до комнаты и снять пальто. Стало ясно, что она вне себя от страха. Спереди ее платье и даже комбинация под ним были изрезаны на ленты. По дороге из театра Кирш сидел рядом с ней, держал ее за плечи, а в другой руке у него был нож. И он все время твердил, что это только начало, нервно рассказывала Бабе. Настоящее удовольствие начнется, когда он покончит с платьем и доберется до ее тела!

– Ну и чем все кончилось?

– Я уложила ее в постель, заставив принять снотворное. Потом нашла Ирвинга и рассказала ему все, что произошло. Я полагала, что он сам разберется с этим безобразием, и поднялась в свою комнату, но там меня поджидал Кирш. Вы оказались правы, Холман! К моему ужасу, в руке у него был неизменный нож, и, разговаривая со мной, он глубоко втыкал его в верхнюю крышку комода. Он сказал, что теперь сам будет боссом, все начнется сегодня вечером. Мне больше не нужно прислуживать Хойту, он сам займется сначала им, а потом всем, что принадлежит Ирвингу, начиная с меня. Я кинулась к двери, но каким-то образом он снова оказался передо мной и приставил нож к горлу. «Не нужно нервничать, – захихикал он, – в данный момент я только занимаюсь учетом всего, что принадлежит хозяину». И тут он приказал мне раздеться. Представляете? Я попыталась сопротивляться… – По ее телу прошла судорога. – Он… он красочно растолковал мне, что может сделать своим ножом, если я не подчинюсь. Меня еще никогда так не унижали за всю мою жизнь! Он заставил меня стоять перед ним голой – я не знаю, наверное, минут пятнадцать, целую жизнь; и все это время торчал передо мной, уставившись на меня глазами кретина.

– И что же дальше? – взволнованно спросил я.

– Странно, но он сам каким-то образом вышел из припадочного состояния, – ответила она удивленно. – «Смотри, как бы тебе не простудиться до смерти, Соня», – внезапно сказал он совершенно нормальным голосом и вышел из моей комнаты.

– Вы рассказали об этом Хойту?

– Да, сразу же, но он и ухом не повел, был слишком занят, планируя завтрашнюю вечеринку. По-моему, он даже не слышал, о чем я говорю, пока я не упомянула Бабе, не показала ее изрезанное платье и рубашку.

– Хоть это его убедило наконец?

– Он сказал, что сожалеет о случившемся, но мне не следует особенно переживать, через двадцать четыре часа Кирш и Лайонел якобы исчезнут навсегда. Потом попросил созвониться с людьми, которых он хочет пригласить на вечеринку. Я узнала, что вас нет в отеле, и когда Ирвинг наконец дозвонился до Максин, он объяснил, что нечего вас искать, поскольку вы находитесь у нее. Я вернулась в свою комнату около половины одиннадцатого, подождала часа два, потом проскользнула в гараж и взяла машину. Если бы вас не оказалось в поезде, я просто не знала бы, что мне делать!

– Ирвинг рассказывал какие-либо подробности будущей вечеринки? Почему он вдруг ее затеял и что там должно произойти?

– Список гостей очень короток, – нервно ответила она. – Джо Фрайберг, Пат Уэлс, Максин Барр, Чарли Хатчинс, вы – вот и все.

Машина плавно остановилась, и Соня откинулась на спину сиденья:

– Ваш отель, мистер Холман. И больше не говорите, что мы плохо принимаем гостей!

– Останьтесь в отеле, я сниму вам комнату, – предложил я.

– Нет, – ответила она, упрямо покачав головой. – Я должна вернуться!

– К Алексу Киршу?

– Несмотря на Алекса Кирша, я не могу оставить Ирвинга с этими двумя бандитами!

– Переживаете за Ирвинга из-за щедрых подарков, которыми он вас осыпает, Соня? – спросил я не очень вежливо.

– Не ваше дело. Пожалуйста, выходите из машины, и я поеду.

– На что вы рассчитывали, рассказав о случившемся, если собираетесь вернуться туда? – спросил я напрямую.

– Кажется, я надеялась, что вы – смельчак и поедете со мной. – Она саркастически усмехнулась. – Глупо, не правда ли?

– И что я должен был там делать?

– С вами я чувствовала бы себя в безопасности, а это для меня сейчас самое главное.

– Что-нибудь еще?

– У меня были и другие мысли, – призналась она. – Вы могли бы также обеспечить безопасность Ирвинга.

– Мне не хочется выглядеть наемником, милая Соня, – сказал я. – И все же, что я мог бы получить за риск?

Она смотрела прямо перед собой на ветровое стекло, залитое потоками дождя.

– Вы хотите, чтобы я все выложила напрямую? – У нее задрожал подбородок. – Ну, хорошо! Я предпочитаю провести ночь с вами, а не с Алексом, который может войти в мою комнату в любую минуту. Я не думаю, чтобы ночь с вами была для меня таким уж тягостным испытанием, Рик Холман, а теперь убирайтесь в ваш проклятый отель!

– Очень признателен за вашу искренность, милая Соня, и даже в известной степени польщен, – ответил я с рассудительностью взрослого. – Но, к сожалению, вынужден отклонить ваше лестное предложение и сделать вам свое, встречное. Я сниму вам комнату в отеле, а завтра утром, обещаю, мы вместе отправимся в особняк.

– Я сделала все, что могла, – сказала она с кислой гримасой на лице. – А вы отвергли все, что я предлагала. Что ж, спокойной ночи, мистер Холман, удачи вам, и я искренне надеюсь, что вы сломаете обе ноги еще до того, как настанет утро!

Я закурил и не сделал ни малейшей попытки выйти из машины. Она сидела рядом со мной, храня яростное молчание и нетерпеливо постукивая пальчиками по рулевому колесу, пока затянувшаяся пауза не стала нестерпимой.

– Видимо, я должна применить физическую силу и вышвырнуть вас из машины?

– Я думаю, – ответил я. – И вы не ошибетесь, если предположите, что занимаюсь я этим не так уж часто. К слову, совсем недавно я кое-кому описывал ваши основные достоинства и…

– У вас странные манеры для мужчины, который только что отказался лечь со мной в постель! – сорвалась она на крик.

– И, – продолжал я спокойно, – я сказал, что среди других, не менее привлекательных черт у вас есть чувство собственного достоинства. Мой собеседник высмеял меня: мол, красотка в соболях и бриллиантах, получаемых от Ирвинга Хойта, – и чувство собственного достоинства?

– Вы всегда выжидаете, пока человек смертельно устанет, прежде чем начинаете его оскорблять? – жалобно спросила она.

– Я уже готов был допустить, что в чем-то мой собеседник прав, – упрямо гнул я свое. – Но сегодня вы рассказали, как тяжко были оскорблены, когда Кирш заставил вас раздеться и стоять перед ним обнаженной; вы также сделали мне предложение переспать с вами – и при этом вы, Соня Скотт, ни разу себя не уронили.

– Вы, кажется, собираетесь представить меня к награде? – спросила она насмешливо.

– Нет, я хочу искренне извиниться перед вами. Я виноват, что не поверил вам сразу, когда вы сказали мне, что вы личный секретарь Ирвинга и ничего больше.

Она посмотрела на меня, не в силах скрыть изумления:

– Что же заставило вас столь круто изменить свое мнение?

– Сначала – ваше искреннее и неподдельное чувство собственного достоинства, – честно признался я. – Потом меня начали беспокоить и некоторые другие обстоятельства.

– Например? – с интересом спросила она.

– Например, почему все вокруг знают больше меня? Почему персонажи все время меняют свои роли, а я даже не замечаю этого? И самое неприятное в том, что я должен был бы предугадывать все важнейшие последующие события. Как там говорят о пророке в своем отечестве?

– Нет пророка в своем отечестве, – автоматически подсказала она.

– Вот именно, я оказался совершенно никудышным пророком, – Признался я. – Теперь я знаю, что бриллианты и меха здесь ни при чем, Соня. Но скажите мне честно, кто для вас Ирвинг Хойт?

Она испытующе изучала мое лицо несколько секунд, потом явно успокоилась.

– Он мой дядя, – улыбнулась она. – Меха и не так уж много бриллиантов – за счет наследства, которое оставил мне отец. От Ирвинга я получаю только зарплату секретаря, но он мой единственный родственник, и мне не хочется его бросать!

– Дайте мне пять минут, чтобы собрать свои пожитки, – принял я решение. – И мы отправимся в особняк вашего дядюшки.

– Я не знаю, что заставило вас изменить свои намерения, Рик, – Соня смущенно пожала плечами, – но меня ваш поступок радует.

Портье дремал за конторкой, когда я вошел в вестибюль, поэтому я взял свой ключ, не разбудив его. Я задержался в номере только для того, чтобы надеть плечевую кобуру под пиджак с моим надежным другом 38-го калибра, достал пистолет Лайонела из ящика комода и сунул его в карман брюк, Когда я вернулся в вестибюль, клерк уже проснулся и выпучил на меня глаза от удивления, видя, что я кидаю ключи на стойку. Он глянул на настенные часы, которые показывали полтретьего ночи, и недоверчиво покосился на меня:

– Вы сегодня рано встали, мистер Холман.

– Да, – ответил я весело. – Сегодня чудесное утро.

– Но сейчас же ночь! – возразил он.

Дойдя до двери, я оглянулся и увидел, что он по-прежнему смотрит на меня с сомнением на заспанном лице. Я наградил его сдержанной, несколько снисходительной улыбкой и уточнил:

– Ночь? Не везде!

Глава 9

– Знаете что? – весело спросила Соня, беспечно направляя машину в канаву на извилистой дороге, в которой уже набралось небольшое море воды.

– Что?

Лавина воды обрушилась на ветровое стекло, и очередные сто футов дороги нам пришлось ехать вслепую.

– Теперь, когда вы приняли мое предложение, я… мне стыдно. – Она покраснела и действительно стыдливо опустила глаза. – Но мне было не до телячьих нежностей.

– Вы не только застенчивы, но и слепы! – завопил я отчаянно. – Вы же совершенно не видите дороги!

– Не волнуйтесь, – благодушно успокоила она. – Я знаю эту дорогу, как свою ладонь.

– Если вы не сбавите скорость, то получите моей ладонью по физиономии, – пригрозил я.

– Хорошо, милый, – кокетливо ответила проказница. – Если вы трусливы как заяц…

– Я согласен быть зайцем, – заревел я, – но не хочу превратиться в шницель.

Она сбавила скорость, и сквозь лобовое стекло снова стала видна дорога. Я зажег две сигареты и одну из них ловко вставил в ее губы.

– Спасибо, – смущенно улыбнулась Соня. – Очень мило, Рик. Такие штучки я видела только в кино.

– Моя задача – заставить вас держать руль обеими руками, а не заигрывать с вами. Сколько нам еще ехать?

Она всмотрелась в залитую дождем темноту:

– Пожалуй, еще мили две. Я очень польщена, что вы так торопитесь, милый! У меня самой от волнения мурашки по всей спине, вплоть до… – Она внезапно замолчала и сделала вид, что снова всматривается в темноту.

– Забавное место для мурашек. – Мне понравилась ее наивная оговорка.

– Какой же вы грубиян! – Она с притворным возмущением замахнулась на меня.

– Хотите, я расскажу вам о моих проблемах?

– Конечно, если вы обойдетесь без сальностей, – ответила она весело.

– Обещаю, – заверил я. – Вообразите, что вы захотели сделать что-то по-настоящему постыдное, но двое людей все время наблюдают за вами, пытаясь подсмотреть, как это у вас получится.

– А вы сказали, что обойдетесь без сальностей.

– Оставим на минуту ваши неуместные намеки, хорошо? И представим, что ваш, скажем так, недостойный замысел может быть осуществлен только в волшебной стране.

– Мое воображение сразу захромало, – призналась она. – Ну, хорошо. Итак, волшебная страна.

– Вы предлагаете всем окружающим, включая тех двоих, которые не спускают с вас глаз: «Давайте все завтра вечером отправимся в волшебную страну!» Как вы думаете, что предпримут эти подозрительные типы?

– Они, по-видимому, должны оказаться в волшебной стране завтра вечером?

– Я тоже так считаю. Но если вы настоящий ловкач, вы точно знаете, что те двое легли спать, чтобы как следует отдохнуть сегодня и набраться сил для завтрашнего испытания. Поэтому вы отправляетесь в волшебную страну сегодня, чтобы осуществить задуманное заранее в спокойной обстановке, без всяких помех.

– Это и в самом деле очень ловко! – согласилась Соня.

– Такое может придумать разве что ребенок, не правда ли?

– Для взрослого человека задачка слишком проста, он до такого не додумается!

Она внезапно повернулась ко мне:

– Рик? Вы рассуждаете о ловкачах вообще или имеете в виду наши проблемы?

– Я думаю о вечеринке вашего дядюшки, назначенной на завтрашний вечер, – хмуро ответил я.

Она резко нажала на газ, и машина рванулась вперед.

– Мы уже подъезжаем, только бы проклятый дождь наконец угомонился!

– Может быть, моя сумасшедшая идея не имеет под собой никакого основания, – неуверенно заметил я. – Хотелось бы надеяться…

– Рик Холман! Не пытайтесь надуть меня! На самом деле вы считаете, что все уже произошло и мы опоздали, не так ли?

– Вполне возможно, – согласился я. – Но мы ведь даже не знаем, что должно произойти!

– Однако вы полагаете, что мой дядя все равно будет в центре событий?

– Да, к этому, похоже, идет.

– Вам не очень-то нравится мой дядя, верно?

– А вы не заметили перемен в его поведении за последние несколько лет? – Я уклонился от ответа, задав собственный вопрос.

– Я знала его удивительным человеком, таким счастливым, – заговорила она воодушевленно. – Так было, когда мы познакомились, – они с Бабе только что поженились. Его характер стал заметно меняться сразу после развода, дядю буквально все раздражало. Когда он предложил мне работу секретаря, я решила попытаться снова помочь ему стать тем человеком, каким он был раньше, но, увы, у меня ничего не вышло!

– Кто-то примерно в это время сыграл с ним довольно грязную шутку, – заметил я, пока еще толком не зная, как же добраться до истины. – Конечно, он имел право ненавидеть того, кто его так жестоко подставил, но он посвятил все время взращиванию своей ненависти, и она выросла до гигантских размеров, поглотив и его мир, и окружающих его людей. У вашего дяди Ирвинга, милая Соня, ненависть переросла в манию, и он устроил несколько довольно подлых трюков людям, которых я уважаю. Вот почему я не испытываю к нему никаких добрых чувств. – Я перевел дыхание. – Я не знаю, каким был Ирвинг Хойт раньше, но убежден, что сейчас он – выживший из ума подлый сукин сын!

– Вы не имеете права так говорить о нем! – В ее рыданиях слышались одновременно и ярость и страдание. – Он всего лишь пытался слегка припугнуть вас в прошлый раз. Неужели вы думаете, что он позволил бы Киршу изрезать вас ножом?

– Я скажу вам, что я думаю, Соня, – ответил я, решив не щадить ее. – Ваш мерзкий дядюшка несет по крайней мере половину ответственности за все неприятности, которые случились с Бабе Дюан с тех пор, как она согласилась играть роль в проклятой пьесе. И старый добрый Ирв мог в любую минуту остановить Кирша, когда он издевался над вами сегодня вечером, если бы только захотел.

– Я вам не верю! – в отчаянии закричала она. – Вы лжете! Это просто грязный трюк, которым вы пытаетесь защитить наглого зверюгу Чарли Хатчинса, а может быть, и свою кинозвезду с целым списком бывших мужей и моралью подзаборной кошки!

– Приехали, – сказал я. – Тормозите!

– Как же я забыла! – Она истерически расхохоталась. – Ведь вы были с ней вчера вечером?

– Тормозите! – рявкнул я.

– Так вот почему вы приехали последним поездом…

Я влепил ей пощечину и тут же схватил руль, так как она вскрикнула и откинулась назад, закрыв лицо руками. Машина завихляла и чуть не съехала в кювет. Отпрянув, Соня автоматически сняла ногу с педали газа, тяжелый автомобиль замедлил движение, продолжая вилять, пока наконец не остановился, ткнувшись боком в ограду.

Я выключил мотор, и тишина нарушалась лишь монотонным шумом дождя и беспомощными всхлипываниями Сони. Отважившись, я обнял ее за плечи, прижал к себе и держал так, слегка покачивая, пока всхлипывания не затихли.

– Извините, что ударил вас, – сердечно сказал я. – У вас началась истерика, и я не знал другого способа заставить вас отпустить руль. И еще прошу извинить меня за то, что я сказал о вашем дяде. Не потому, что я не верю в каждое произнесенное мной слово; честно признаюсь, мне не хотелось говорить этого именно вам. Иногда мир кажется отвратительным, моя девочка, потому что в нем слишком много мерзких людей. Вам так или иначе пришлось бы услышать правду о старине Ирвинге, но, видимо, лучше, что вы узнали ее от друга. Я понимаю, вам тяжело, но удар врага был бы намного больнее.

Она подняла заплаканное лицо и неожиданно громко чихнула:

– Я просто не знаю, что и подумать, Рик. Честно, не знаю!

– Мы обсудим подробности позже, – ответил я. – А сейчас посмотрите в окно и скажите, где мы находимся.

Соня послушно выглянула из машины, продолжая размазывать слезы крошечным носовым платком.

– Мы всего в ста ярдах от дома.

– Придется идти пешком, – решил я. – Вам-то что, у вас плащ.

Она снова чихнула, пытаясь одновременно улыбнуться:

– Я все равно уже размокла! Вы всегда бьете ваших женщин, Рик Холман? Или только тех, которые делают вам аморальные предложения?

– Отнюдь. Бью – и с удовольствием – тех, которые меньше меня ростом и не могут дать сдачи. А сейчас прошу набраться мужества, дело может оказаться очень непростым, радость моя, поэтому будем действовать осторожно, как краснокожие, пока не разберемся, что тут к чему. Держитесь за мной, сориентируемся по ходу дела, когда окажемся внутри дома.

– Слушаю и повинуюсь, хозяин! – отрапортовала она и опять чихнула, бедняга.

– Тогда пошли.

К тому времени, когда мы достигли калитки, наша обувь была полна чавкающей грязи. Я промок насквозь, а на Соне был настоящий прорезиненный макинтош, и, по-видимому, она чувствовала себя более сносно.

На темном фасаде светилось два окна, но дом был объят глубокой тишиной.

– Мы можем пройти через гараж, – предложила Соня. – Показать вам дорогу?

– Отлично, – обрадовался я и почувствовал себя заправским генералом, пропускающим войска вперед.

Перед домом стояли две машины. Увидев их, Соня внезапно остановилась, и я тяжело налетел на нее.

– Осторожнее, – заворчала она. – Раз уж вы идете сзади, постарайтесь не наступать мне на пятки!

– Надо было подать сигнал рукой, – возразил я. – В чем там дело?

– Вторая машина. Я не знаю, кто бы мог приехать.

– А первая чья?

– Алекса Кирша.

– Видно, нас ждет приятная компания, – прошептал я ей в затылок, и она чуть не выпрыгнула из своего плаща.

Внутри гаража царила темень, но здесь, по крайней мере, сухо, подумал я и, изображая из себя слепого, положил руку на плечо Сони, которая служила мне поводырем. Я с трудом вскарабкался по деревянным ступенькам, слепо следуя за ней, и мы оказались в вестибюле рядом с кухней, где горела слабенькая лампочка.

– Что дальше, Рик? – спросила Соня еле слышно и энергично, со страшным шумом сбросила свой мокрый плащ.

– Потише, вы! – цыкнул я. – Такой шум, будто здесь целая армия!

– Извините! – Она аккуратно повесила плащ на крючок рядом с кухонной дверью и вопросительно взглянула на меня.

Пистолет шофера своим весом стягивал с меня брюки. Я достал его из кармана и бездумно протянул Соне:

– Вы умеете пользоваться этой штукой?

– Ай! – заверещала она, осознав, что это пистолет, и отдернула руку. Тяжелый 38-й с грохотом обрушился на пол.

– Слава Богу, полковник Кастер умер до того, как вы стали пограничным разведчиком! – прошипел я, не скрывая злости.

Ее глаза стали размером с блюдца, а зубы выбивали дробь.

– Зачем вы суете мне оружие?

– Чтобы вы вышибли себе мозги, – проворчал я. – Впрочем, извините, я просто не подумал. Давайте осмотрим дом. Если никто не слышал ваши вопли, значит, здесь сегодня собрались одни глухие!

– Извините, Рик, – жалобно пропищала она. – Но мне кажется, что девушка с гадким большим револьвером в руке не выглядит женственной, а?..

На этот раз я отважно настоял, чтобы она держалась позади меня. Достав свой пистолет, я двинулся вперед. Через вестибюль мы осторожно прошли в гостиную. Никого.

– Пожалуй, нужно посмотреть наверху, – предложил я. – Бабе Дюан сегодня под присмотром бдительного телохранителя. И хотя мы наделали столько шума, будто началось нашествие марсиан, он даже и не подумал…

Отчаянный, длительный вопль агонии внезапно нарушил тишину на втором этаже. Затем последовали два торопливых выстрела, один за другим, и вопль прекратился, как будто кричавшему заткнули глотку.

– Рик! – Соня крепко обхватила мою шею руками и прилипла к моей спине как пиявка. – Что это?

– Если вы перестанете меня душить и слезете с моей спины, я пойду и узнаю! – задыхаясь, выдавил я из себя.

Она ослабила удушающий захват и соскользнула с моей спины.

– Одна я здесь ни за что не останусь! – заявила она. – Я иду с вами!

– Вам лучше подождать, пока я осмотрюсь, поверьте мне, моя радость!

Она в отчаянии мотнула головой, а в глазах у нее отразилась та безнадежная смесь страха и упрямства, которая невосприимчива к доводам разума.

– Послушайте! – Я приподнял ее подбородок, придав ему агрессивный угол. – Все будет хорошо, только закройте глаза и сосчитайте до пяти. Это успокоит ваши нервные центры и… – Она закрыла глаза, а я аккуратно ударил ее в подбородок, подхватил бесчувственное тело и мягко опустил на ковер.

Лестница была освещена, и я поднялся по ней, скользя спиной по стене, пока не достиг второго этажа. Из открытой двери, находившейся на противоположной стороне от лестницы, в коридор падал яркий поток света. Я сделал глубокий вдох и как вихрь ворвался в комнату. За открытой дверью никого не было, и я уже начал облегченный вздох, как вдруг окаменел.

Две кровати стояли перпендикулярно к боковой стене, и из-за дальней спинки виднелась неподвижная рука. Неохотно и медленно я приблизился, пока наконец не увидел на полу труп.

Бабе Дюан лежала на спине, устремив на меня безжизненный обвиняющий взор. Ее лицо казалось застывшей маской ужаса, на груди по ночной рубашке растеклось огромное пятно из частично свернувшейся крови, отчетливо проступали и следы сгоревшего пороха. Судя по выражению ее лица, она знала, что скоро умрет. Ее убийцей был безжалостный садист, подошедший к ней вплотную и приставивший пистолет к груди, прежде чем нажать на спусковой крючок. Об этом молчаливо свидетельствовали пороховые ожоги.

Даже не закрывая глаз, я слышал ее голос: «Я буду вам глубоко благодарна, мистер Холман, за любые попытки облегчить положение». Кто-то другой по-своему «облегчил положение», всадив две пули в ее грудь.

Я вышел в коридор. В следующей комнате свет не горел, но дверь была открыта. Я уже собирался пройти дальше, когда услышал слабый шепот в темноте, от которого у меня на голове зашевелились волосы. Последующие несколько секунд я стоял как вкопанный у двери, размышляя, что делать дальше. Кто-то или что-то было внутри. Если попытаться войти, в коридоре как раз хватало света, чтобы стать легкой мишенью. У меня не было альтернативы, если не считать того, что я мог оставаться на своем месте, пока меня не прихлопнут, – дверь в спальню открывалась внутрь с противоположной от меня стороны, поэтому выключатель должен был находиться рядом со мной.

Мои уши вслушивались в темноту, как две легавые собаки: я снова уловил тихий шепчущий звук. Это и заставило меня принять решение; любое развитие событий было лучше, чем просто ожидание, в то время как мое воображение стремительно создавало целый сериал ужасов, объясняющих непонятный пугающий звук. Я слегка наклонился вперед, начал шарить рукой за дверной рамой и почти тут же нашел выключатель.

Нажав кнопку, я, согнувшись, прыгнул в комнату и резко закрыл за собой дверь. Медленно выпрямляясь, я понял, что нахожусь в главной спальне, которая казалась невероятно огромной по сравнению с другими. Четыре фигуры застыли передо мной, напоминая гротесковую «живую картину».