Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Глава 4

Соня, с лицом, похожим на застывшую маску, вела машину, а я сидел рядом и покуривал сигарету. Прошло минут пять с тех пор, как мы покинули модернизированный амбар, и все это время оба молчали.

– Вы забыли свой норковый палантин, – заметил я небрежно. – Так и простудиться недолго. Может быть, включить обогреватель?

– Мне не холодно, – сказала она.

Я дотронулся пальцем до ее сверкающего ожерелья. Она раздраженно дернулась, как при контакте с заразным больным.

– У вас безупречный вкус к приятным сторонам жизни, дорогая, – проговорил я ехидно. – Я имею в виду драгоценности, меха, одежду. Думаю, все это поступает от нашего магната? Кстати, чтобы получать такие деньги, работая секретарем, нужно, вероятно, оказывать весьма специфические услуги? Да?

– Я не собираюсь спорить с вами, – огрызнулась она. – Все равно не поймете.

– А вы попытайтесь, – настаивал я.

– Вам просто повезло, Рик, дорогой, – вдруг изменила она тон. – Наслаждайтесь жизнью, пока везенье продолжается – ведь это ненадолго.

– Вы меня заинтриговали, милая Соня. Не понимаю, как такой роскошный образец женской красоты оказался в компании карлика-психопата, малохольного садиста и бандита, изображающего из себя шофера?

– Значит, вот как, с вашей точки зрения, все выглядит? – Она так круто вошла в правый поворот, что задние колеса протестующе завизжали.

– Вы меня похитили, когда я сошел с поезда, – мягко пожурил я. – Шофер все время держал под дулом пистолета; Хойт целых пять минут оскорблял меня; Алекс собирался обработать меня своим ножом с хладнокровием мясника… И как еще, по-вашему, это может выглядеть?

– Кирша и идиота Лайонела здесь не было бы и в помине, если бы Хатчинс не затеял своего грязного дела. Чего вы еще ожидали, получив неблаговидное задание от Чарли?

– Попытайтесь все же посмотреть на факты объективно. Вы когда-нибудь слышали о Лестере Найте?

– Еще бы, – ответила она, кивнув. – Голливудский продюсер, который своим контрактом принудил Максин Барр отказаться от роли в пьесе.

– Так вот он и нанял меня.

Она сняла ногу с акселератора, и машина медленно вернулась к нормальной скорости.

– Вы шутите?

– Если история о причастности Барр к попыткам убийства Бабе Дюан, якобы с целью не допустить ее участия в пьесе, как-нибудь попадет в прессу, вообразите, какую плохую рекламу это создаст фильму Найта, в котором должна сняться звезда Максин.

Она бросила на меня нерешительный взгляд и прикусила нижнюю губку:

– Почему же вы не рассказали правду Ирвингу?

– Мне просто не представилось возможности. Он впал в такое необузданное состояние, что урезонить его можно было только при помощи насилия.

– Я хотела бы верить вам, дорогой Рик. – Ее голос снова приобрел твердость. – Но у меня неприятное ощущение, что вы мерзкий лжец! Как говорится, вся тяжесть доказательств против вас.

– Доказательств? – удивился я.

– Кто вам заказал отель и кто послал Фрайбергу телеграмму о вашем приезде, мой невинный барашек?

– Это сделал Чарли Хатчинс, не поставив меня в известность. Разумеется, я останавливался в Нью-Йорке, чтобы переговорить с Максин, и он был уже там. Но…

Она резко ударила по тормозам, и машина остановилась.

– Вот ваш отель, – холодно бросила она. – Я все еще считаю вас мерзким лжецом, Рик Холман.

– Ладно, – пробормотал я. – Ответьте мне только на один вопрос. Если старина Ирв сходит с ума по Бабе Дюан настолько, что нанял бандитов типа Алекса и шофера, чтобы защитить ее, то почему же вы вертитесь все время вокруг него, утопая в мехах и драгоценностях?

– Я уже сказала, что вам этого не дано понять, – ответила она, четко отмеряя нужное количество яда в каждом слове. – И не собираюсь оправдываться. Но советую вам учесть следующее. Вы сегодня так унизили Ирвинга, что я ломаного гроша не поставлю на то, что вы останетесь в живых до конца недели!

– А что вы скажете о Бабе Дюан, мое солнышко? – спросил я. – Поставите вы ломаный грош на ее шанс выжить до конца недели?

– Убирайтесь! – яростно выдохнула она.

– Вам бы нужно радоваться – ведь появился наемный убийца, чтобы разобраться с вашей соперницей, милая. – Я злорадно ухмыльнулся. – Насколько я знаю, первые три попытки убрать ее были, как мне представляется, совершенно любительскими. Вы должны быть просто счастливы, видя профессионала и понимая, что вам не нужно хлопотать о четвертой попытке.

Внезапно она стремительно повернулась ко мне и влепила пощечину. Я схватил ее за руки и прижал их к сиденью, стараясь подавить столь неожиданную вспышку ярости.

– Подумайте, между прочим, вот над чем, милочка: если Бабе Дюан убьют, вы – подозреваемая номер один. И еще. Умрет Бабе или нет, старине Ирву не отвертеться от своих наемников. Они не отстанут, так как убедились, что он мелкий замухрышка, охваченный неодолимой ненавистью, – но богатый замухрышка. Они отнимут все, что у него есть, медленно, профессионально и жестоко, небольшими долями.

– Вы выжили из своего непотребного ума, – неуверенно рассмеялась Соня. – Если вы хоть на секунду поверите, что Ирвинг допустит…

– Кирш просто чудовище, – заметил я гневно. – Он захочет отнять у Хойта все – и даже этого ему будет мало. Вот вам еще один повод для размышлений, радость моя. Когда в очередной раз этот садист посмотрит на вас своими стеклянными моргалками, попытайтесь определить, как высоко он вас ценит в списке вещей, принадлежащих Ирвингу Хойту!

Я отпустил ее руки, вышел из машины и забрал чемодан с заднего сиденья. Громко хлопнув дверью, я все же сказал напоследок:

– Когда вам понадобится помощь, радость моя, приходите ко мне. – И зашагал в отель. Дойдя до двери, я оглянулся и увидел, что она все еще сидит за рулем. Ее изящный силуэт, казалось, был окутан атмосферой отчаяния.

Через пятнадцать минут, когда я удобно устроился в своем номере с огромным бокалом бурбона в руке, затрещал телефон.

– Звонок из Лос-Анджелеса, мистер Холман, – сказал оператор. – Одну минутку.

Я ждал, терпеливо слушая щелчки и еле слышные голоса, которые налаживали линию длиною в три тысячи миль. Вскоре в трубке раздался пугающе громкий голос.

– Рик, мальчик мой! – Язык говорившего заметно заплетался, значит, он уже основательно нагрузился. – Как дела в Нью-Хейвене?

– Я в Нью-Блейдене, но ты не очень сильно ошибся, – ответил я. – Кажется, все нормально. Как ты, Лестер?

– Отлично. Перл не хочет со мной говорить. Она боится за свою репутацию: вдруг распространятся слухи, что она связалась с парнем, который общается с педиками. Представляешь, что ты натворил прошлой ночью?

– Мне придется выставить тебе счет за дополнительно оказанные услуги.

– Пока я открыл для нее счет в шикарном ресторане. Думаю, через тройку недель она пополнеет и кости не будут так сильно выпирать, – самоуверенно заявил Лестер. – Как там Максин?

– Она выглядит потрясающе! Чарли Хатчинс не отходит от нее ни на шаг.

– Я ведь говорил тебе, мой мальчик, Чарли следовало бы держаться от нее подальше, но он, конечно, ни за что не согласится. Как она выглядит?

Я старался попусту не заводиться.

– Лестер, старина! Ты что, не помнишь? Ведь это ты был на ней когда-то женат, и ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, как она выглядит?

– Я помню, – тихо вздохнул он. – Но мне хотелось бы услышать независимое мнение. Во что она была одета?

– За кого ты меня принимаешь? За редактора журнала мод? – оскорбился я. – Она была в шелковом платье. И платье выглядело великолепно, как и все остальное.

– Она вспомнила добрым словом старика Лестера?

– Конечно, его самого и особенно его контракт!

Наступила длительная пауза, я уже собирался положить трубку, считая, что моя последняя резкость его обидела, но он заговорил снова:

– Ты уже говорил с Джо Фрайбергом?

– Только с Ирвингом Хойтом.

– Ирвинг Хойт? Кто такой Ирвинг Хойт?

– Ты что, никогда не слышал о нем?

– Нет, с какой стати?

– Он для Бабе Дюан то же самое, что Хатчинс для Максин, – объяснил я. – Они старые заклятые враги, и, по слухам, каждая новая схватка углубляет раздор. – Еще одна длительная пауза. И судорожный вздох, прозвучавший как ураган над Скалистыми горами. – Пожалуй, мне нужно еще выпить, – пробормотал он, явно обращаясь к себе самому. – Ситуация напоминает монолог Хедды из «Фотопьесы»: «Кому кто враг, кто друг кому, и кто в слезах из-за чего…»

Если учесть цену междугородных переговоров – по доллару за минуту, наша беседа слишком затягивалась.

– Все ясно, – оборвал его я. – До встречи, приятель.

– Да, я снова позвоню завтра вечером, чтобы взбодрить тебя. И помни, Рик, мой мальчик, я буду страшно разочарован, если эта фальшивая история появится в газетах.

– Я знаю.

– Мой мальчик, разве я когда-нибудь сомневался в тебе? – сказал он голосом, пропитанным алкоголем. – Я в замоте, поскольку все время приходится возиться с этими чудовищными карликами: носы у них острые как бритва, и они вечно таскают с собой новенькие атташе-кейсы с собственными золотыми инициалами – ну, ты же знаешь этих банкиров? И все потому, что они отвалили приличную сумму на создание нетленного шедевра, который я собираюсь создать вместе с моей любимой крошкой Максин. Они думают, что это дает им право меня тиранить. Ты понимаешь, мой мальчик, здесь нет ничего личного – клянусь всеми святыми, и пусть я проснусь утром кастратом!

Нет ничего более утомительного, чем разговор с пьяным в стельку болтуном.

– Да-да, конечно, Лестер. Иди и проспись хорошенько.

– Хорошая идея, только я не устал – скорее, слегка возбужден, – оживился он, явно ощутив внезапный прилив энергии. – Почему бы нам еще не потрепаться немного, мой мальчик?

– Почему бы тебе не позвонить кому-нибудь другому по междугородному телефону? – предложил я во внезапном приливе вдохновения. – Открывай новые географические пункты, сидя в своей собственной гостиной. Глядишь, и чувство возбуждения пройдет. Попробуй, например, город Ном на Аляске.

– Прекрасная идея, – продекламировал он медленно торжественно-судьбоносным голосом. – Оператор, соедините меня с городом Ном, Аляска! – Чувствовалось, что он полон энтузиазма. – Послушай, Рик! Я же никого не знаю в Номе на Аляске.

– Позвони Смиту, – с бесконечным терпением объяснил я. – Действуй осторожно, назови его Робертом, а не Джоном. Такой есть почти в каждом городе.

– Пожалуй, ты прав. – Он почти уже согласился. – А если Роберт Смит не захочет говорить со мной?

– Лестер, дружок. – В отчаянье я закрыл глаза. – Допустим, ты сидишь дома и ничего не делаешь, и вдруг звонит телефон и оператор говорит – вам звонят из города Ном, Аляска, разве ты бросишь трубку, даже если никого не знаешь в этом городе?

– Умница ты! – радостно завопил он. – Огромное тебе спасибо, Рик, мой мальчик. Послушай! А если во мне не иссякнет дух первооткрывателя, когда я закончу разговор с Аляской? Ты знаешь еще какие-нибудь отдаленные экзотические, романтические места, куда я мог бы позвонить?

– Пасадина! – рявкнул я и повесил трубку.

Джо Фрайберг предстал передо мной розовощеким толстяком, только щеки были изрезаны глубокими морщинами, а под глазами залегли темные тени. Его звонок разбудил меня утром, и я пригласил Джо на завтрак, чтобы съесть что-нибудь и самому.

– Я звонил в отель вчера вечером, – извинялся он, улыбаясь, – но не застал вас и подумал, что вы пропустили поезд, который Чарли Хатчинс упоминал в своей телеграмме. Я решил, что вы устанете в дороге, и отложил встречу до утра.

– Очень мило с вашей стороны.

Его блуждавшая по пухленьким щечкам улыбка поняла, что прощена, и решила задержаться на лице.

– Вы не представляете, как я рад вас видеть, мистер Холман!

– Зовите меня Рик, – предложил я.

– Великолепно! – Он весь расплылся от удовольствия. – А меня зовут Джо. Я чуть с ума не сошел за последние недели. Как будто мало мне было проблем, когда Максин отказалась играть в пьесе! Я почувствовал себя наверху блаженства, узнав от Лестера Найта, что вы приезжаете, – вы меня просто сняли с крючка, вы понимаете?

Я налил вторую чашку кофе и зажег сигарету.

– Буду откровенен с вами, Джо, – многозначительно заявил я, – не понимаю вас – в прямом и буквальном значении этого слова.

В его глазах снова появилось напряженное, затравленное выражение.

– Как же так, Рик? – беспомощно спросил он.

– Лестер Найт сообщил мне, будто вы угрожали предать огласке слухи, что кто-то пытается убить Дюан. И вы, мол, обратитесь к газетчикам, если он не сумеет удержать Максин Барр и Чарли Хатчинса от дальнейших покушений на ее жизнь.

– Лестер так и сказал? – Фрайберг посмотрел на меня печально, как сенбернар, которого признали алкоголиком, и его третий подбородок нервно задрожал. – Вы должны понять, Рик, что я в то время был под давлением, под очень большим давлением. Может, я и брякнул что-то сгоряча! Вы же знаете, как это бывает, когда на тебя давят и нет времени даже подумать? Но теперь вы здесь, и я знаю, что вы возьмете дело в свои руки, и я очень рад!

– Кто же давил на вас, Джо? – сочувственно спросил я. – Сама Бабе Дюан?

– Бабе не проблема, бедная девочка настолько напугана, что совсем потеряла голову. Нет, на меня давил этот старый козел, Ирвинг Хойт! Если я, дескать, не наведу порядок, то он сам примет меры, и все в таком духе. Он, мне кажется, говорил вполне серьезно, и…

– Мне нужно поговорить с Бабе.

– Пожалуйста, – с готовностью ответил он. – Я здесь как раз для этого, Рик. Любая ваша просьба для меня приказ и в то же время удовольствие, даю вам слово!

– Спасибо, – сказал я. – Забудем на минутку о Максин и Чарли Хатчинсе. Кто-нибудь еще настроен против Бабе? Актеры труппы, например, или директор, может быть, даже рабочие сцены?

Все его подбородки на некоторое время застыли в задумчивости, так что я как раз успел допить кофе.

Потом он отрицательно мотнул головой:

– Пожалуй, нет… Впрочем, минутку! Пат Уэлс!

– Кто она?

– Он – Пат Уэлс, главный герой, партнер Бабе. – Он крепко треснул себя по лбу ладонью. – Как же я мог забыть о нем? Ведь Пат – муж Максин.

– Ее муж? – удивился я.

– Они разошлись примерно год назад, – торопливо объяснил Фрайберг. – Я предложил ему играть вместе с Максин, и он сразу ухватился за это. А когда она отказалась от роли, запил на двое суток и с тех пор, как Бабе заменила Максин, не обменялся с ней лишним словом, за исключением текста пьесы.

– Положим, он враждебно настроен по отношению к Бабе. Но не настолько же, чтобы попытаться убить ее? Разве она виновата, что Максин отказалась играть в пьесе?

– Я знаю, – кивнул продюсер. – Ho вы не знакомы с Патом Уэлсом, Рик, а я его хорошо изучил.

– Ладно, – согласился я. – Придется с ним тоже поговорить.

– Хотел бы попросить вас о личном одолжении, Рик. – Все его подбородки заколыхались. – Поговорите сначала с Ирвом Хойтом. Он крутится вокруг театра как маньяк.

– Я уже говорил вчера вечером со стариной Ирвом, – признался я. – Честно говоря, его секретарша подвезла меня от вокзала прямо к нему.

– Замечательно. – Он с облегчением вздохнул. – Соня Скотт? Очень симпатичная девушка.

– Старина Ирв, наверное, платит ей целое состояние, судя по ее нарядам, бриллиантам и всему остальному, – вскользь заметил я.

– Откуда мне знать, – ответил Фрайберг индифферентно. – А как сложились ваши отношения с Ирвингом?

– Отлично, – сказал я. – В конце разговора мы стали так близки, что между нами не просунуть было и лезвие ножа.

– Я счастлив слышать это, Рик, – возбужденно сказал он. – Может быть, он остынет и перестанет совать нос в дела театра.

– Трудно сказать, – усмехнулся я. – Честно говоря, старина Ирв слегка перевозбудился вчера вечером, но я нашел способ его утихомирить. Я с удовольствием использую ту же технику, если он опять разгорячится.

Фрайберг достал из кармана огромный носовой платок и осторожно промокнул лоб:

– Вы уже успокоили меня, Рик. Когда вы собираетесь поговорить с Бабе?

– Да хоть сейчас.

– Отлично! Я отвезу вас к Ирву.

– Так она у него?

– А где же еще? После случая с отравленными конфетами Ирвинг тут же снял особняк, нанял двоих телохранителей и настоял, чтобы она оставалась дома. Она скорее всего отдыхала прошлым вечером, поэтому вы не видели ее.

– Наверное, – согласился я. – Где я могу найти Уэлса?

– Труппа собирается сегодня в одиннадцать утра. – Он посмотрел на часы. – Через пятьдесят минут он будет в театре. Это проще, чем искать его в отеле.

– Хорошо. А Бабе тоже будет в театре в одиннадцать часов?

– Она приедет позже, около двенадцати.

– Тогда не нужно отвозить меня в особняк Ирва, – решил я. – Повидаюсь с ними в театре.

– Как скажете, Рик. Я готов сделать для вас что угодно!

Я грелся в сияющей теплоте его улыбки и размышлял, каким травматическим шоком была бы для него правда о моей встрече с Хойтом предыдущим вечером.

– Кстати, попытки покушения на жизнь Бабе… Лестер Найт примерно рассказал, что случилось, но мне не все ясно. Не могли бы вы изложить суть дела более детально, Джо?

– С удовольствием, хотя я и не считаю себя авторитетом в подобных делах. – Он снова вытер лоб. – Первый раз Бабе в одиночестве возвращалась в свой отель, и машина чуть не задавила ее. Никто не запомнил ни номера, ни других деталей – все произошло слишком быстро и…

– Никто? Вы хотите сказать, что, кроме Бабе, еще кто-то был свидетелем происшествия?

– Конечно – три члена нашей труппы шли следом, где-то за полквартала от нее, и все произошло на их глазах. Один из них считает, что номерных знаков вообще не было, но я уже сказал – все развивалось слишком стремительно, чтобы утверждать наверняка.

– По-видимому, почти все видели, как упал прожектор прямо на то место, где она только что стояла?

– Это случилось очень поздно, около полуночи. У нас возникли проблемы с последней сценой первого акта – она никак не получалась, – объяснял Джо. – Поэтому я отпустил почти всю труппу домой. На сцене были только Бабе и еще три актера…

– Включая Пата Уэлса?

– Нет, сэр. Он не был занят в этой сцене и ушел вместе с остальными. Электрика я тоже не видел. Мы и не думали об освещении, пока проклятый прожектор не обрушился на сцену!

– Вы уверены, что это не простая случайность?

– О случайности расспросите-ка лучше швейцара, Рик. Минут за пять до падения прожектора он услышал, как барабанят в дверь, и подумал, что кто-то из актеров что-нибудь забыл, – это довольно часто случается. Он открыл дверь – и все, вырубился. Он все еще был без сознания, когда я на него наткнулся.

– Швейцар не видел, кто его ударил?

– Он даже не знает, что его ударило!

– А что это за отравленные конфеты, которые предназначались Бабе, но были съедены собачкой?

– Я при этом не присутствовал и подробностей никаких не знаю, Рик, но как раз после этого случая Ирвинг Хойт снял особняк и настоял, чтобы она переселилась к нему, поскольку, по его мнению, жить в отеле слишком рискованно.

– Удалось узнать, кто послал конфеты или как они оказались в ее номере?

– Хойт перевернул весь отель, пытаясь это выяснить. – Фрайберг безрадостно улыбнулся. – Он вел себя как дикарь. Но никто ничего не знал, портье даже поклялся на Библии, что посторонних не впускал. Вот тут-то Ирв окончательно потерял голову. Он решил, что кто-то тайком прокрался в ее комнату и оставил там конфеты. Ну и сцену он закатил! – Джо покачал головой в немом восхищении. – Я как сейчас вижу управляющего отелем и весь персонал, пытающийся в вестибюле утихомирить его. Ирвинг орал так громко, что его, наверное, слышали за четыре квартала. «Это означает, что ни один постоялец не может чувствовать себя в безопасности в вашем отеле! Каждого из нас могут убить в его собственной постели! Ни я, ни мисс Дюан ни на минуту не останемся здесь!» Для такого карлика у Ирвинга здоровенная глотка…

– Значит, все три покушения на жизнь Бабе подтверждаются? Куча свидетелей готова удостоверить первые два покушения, а тех, кто видел мертвую собачку, вообще невозможно сосчитать?

– Пожалуй, так оно и есть, – согласился он.

– Вы испортили все дело, Джо, – сказал я хмуро. – Лестер искренне надеялся, да и я верил, что все три покушения скорее плод богатого воображения – вашего, Бабе или даже Хойта. А теперь мне придется признать, что кто-то действительно пытается ее убить и нет никаких оснований считать, что попытки прекратятся.

Лицо продюсера, включая бесчисленные подбородки, приобрело удрученное выражение, он с чувством сказал:

– Черт возьми, Рик! Я искренне сожалею, но я выложил вам правду, можете проверить. Я дам вам имена свидетелей, пожалуйста, говорите с ними в любое время.

– Спасибо, Джо, – кивнул я, продолжая размышлять. – Я поговорю с некоторыми из них, хочу убедиться, что вы не лжете, – если вы, конечно, не подкупили их всех, в чем я сомневаюсь.

– А я почему-то надеялся, что вам будет достаточно моего слова, Рик.

– Не очень умно с вашей стороны, Джо, – грубовато возразил я.

Джо густо покраснел, в его глазах снова появилось затравленное выражение, и он с трудом изобразил подобие улыбки.

– Вы правы, Рик, я сглупил. У вас нет ни малейших причин верить тому, что я рассказываю, в особенности после моей перепалки с Лестером! Мне не следовало об этом забывать.

– Вы знали, что Бабе Дюан не любит конфеты?

– Знал ли я… – Он быстро заморгал. – Конечно знал. Она нам все уши прожужжала, что не прибавила и фунта с тех пор, как ей было семнадцать лет, и все потому, что однажды вечером она в полном одиночестве сжевала пятифунтовую коробку конфет и после болела целую неделю. И что она с того самого вечера не съела ни одной конфеты – просто ненавидит их, – и почему бы, дескать, тебе не бросить эту привычку, Джо, и не похудеть на пару сотен фунтов? Сотен! И это она мне, который тоже не съел ни единой конфетки за всю свою жизнь!

– Она устраивает из этого целые представления?

– Конечно, – обиженно подтвердил он. – Я сам слышал ее рассказ сотню раз. Спросите первого встречного – он наверняка знает и Бабе Дюан, и как она ненавидит конфеты! Пожалуй, нет человека во всем нашем проклятом мире, который бы не слышал ее похвальбы.

– За исключением одного, – резко сказал я.

– Кого это? – Он снова испуганно заморгал.

– Того, кто оставил отравленные конфеты в ее номере.