Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Глава 5

Комната была залита ярким светом солнца, уже начавшего клониться к закату. Блондинка проворно потянула за шнур, и ажурные жалюзи превратились в непроницаемую стену из алюминия. Затем она повернулась ко мне, и я был вынужден признать, что внезапный полумрак очень настраивал на интимный лад. Черт побери! Здесь решительно все было призвано поддерживать эту атмосферу. Просторная кровать круглой формы, застеленная черными атласными покрывалами, такие же подушки, зеркало во всю стену, на котором отражалась все та же кровать, и черные шерстяные коврики на полу. Все это скорее напоминало обстановку в номерах высококлассного борделя, чем обычной спальни.

– Меня зовут Паула, – с некоторым запозданием представилась блондинка. – А тебя?

– Рик, – ответил я.

– Не смущайся, Рик, – сказала она. – Он не возражает.

– Это Сэнфорд-то?

– А то кто же еще? – Она передернула угловатыми плечиками. – С точки зрения физических отношений, я его совершенно не интересую. Тебе трудно в это поверить?

– Еще бы, – согласился я. – В такое верится с трудом.

– Поначалу я тоже очень удивлялась, – продолжала она. – Пыталась соблазнить его, придумывая для этого миллионы разных способов, но так ничего и не добилась. И это очень ранило мое самолюбие. Понимаешь?

– Могу себе представить, – с серьезным видом кивнул я.

– И дело вовсе не в том, что он не может этим заниматься, – призналась Паула. – Лично я, по крайней мере, в этом глубоко убеждена. Ему просто не хочется. Ни со мной, ни с кем-нибудь еще.

– Вот как? – удивился я, делая вид, что понимаю, о чем именно идет речь.

– Она была любовью всей его жизни, – сказала она. – Он сказал тебе правду. И другая женщина ему попросту не нужна. Мне кажется, все это так безумно романтично!.. А ты как думаешь?

– Ты имеешь в виду Айрис Меривейл? – на всякий случай уточнил я.

– Он ее боготворил, – вздохнула Паула. – Наверное, здорово, когда мужчина вот так относится к тебе. – Она закрыла глаза и восторженно произнесла: – Мне это нравится!

– Прошу прощения за назойливость, – вкрадчиво заметил я. – Но если он не испытывает к тебе физического влечения, то зачем вообще ты ему здесь нужна?

Она открыла глаза и удивленно посмотрела на меня:

– Для престижа, наверное. Это своего рода символ, его благополучия. Я живое доказательство того, что он богат, удачлив в делах и все у него идет хорошо. То есть так должны думать другие мужчины, когда мы вместе появляемся на людях.

– А Сэнфорд действительно такой? – заинтересовался я. – Богат, удачлив в делах и все у него хорошо?

– А то как же, – подтвердила Паула. – Он ведь миллионер! – Она расчетливо взглянула на меня. – И еще он патологический врун.

– И что, мне сейчас он тоже врал?

– Он врет всем и всегда, – просто сказала она. – И еще он ужасно коварен. Слушай, Рик, а тебе не жарко? Ведь в окна целый день светило солнце. Почему бы тебе не снять пиджак и не расслабиться? Может быть, хочешь выпить?

– Нет, спасибо, – отказался я. – Так в чем же конкретно он меня обманул?

– А вот этого я тебе не скажу, – игриво заявила Паула, – по крайней мере, до тех пор, пока ты будешь стоять здесь одетым!

Одним эффектным движением она стянула с себя легкий свитерок и уронила его на пол. Ее груди с большими красными сосками при этом слегка качнулись, а потом снова замерли, гордо выдаваясь вперед.

– Люблю, когда ничто не стесняет движений, – сказала она. – А так легче всего добиться этого ощущения.

Затем она расстегнула «молнию» на шортиках и позволила им сползти вниз, до самых щиколоток, а затем неторопливо перешагнула через них. Треугольник вьющихся волос между бедер оказался того же цвета, что и волосы на голове. И тут у меня появилось ощущение, что на мне слишком много одежды. Затем девица подошла ко мне и обвила руками шею.

– А ты, случайно, не голубой или что-нибудь в этом роде? – обеспокоенно спросила она.

– Нет, просто меня несколько смущает тот факт, что на балконе за стенкой сидит Сэнфорд, – признался я.

Она страстно прильнула ко мне всем телом, и я почувствовал, как ее мягкие груди оказались прижатыми к моей груди. Мои руки скользнули вниз по ее спине и крепко стиснули упругие бедра. Мы слились в поцелуе, в то время как она одной рукой аккуратно расстегнула «молнию» у меня на брюках и, взяв в руку мой восставший член, слегка сжала пальцы.

– К черту Сэнфорда! – сказал я.

Она улыбнулась мне и отступила назад, а в следующее мгновение уже лежала на кровати, широко разведя ноги. Я же поспешно скинул с себя всю одежду, уложившись в рекордно короткое время, и тоже забрался в кровать. Она несколько отстранилась, упреждающе сдерживая меня, и снова улыбнулась.

– Ненавижу заниматься любовью и разговаривать, – сказала она. – Так что давай сначала поговорим. Ладно?

– Это что-то новенькое, – признался я. – Ну ладно, почему бы и нет.

Она снова взяла в руку мой член и принялась нежно его поглаживать от основания к концу.

– Он тебе соврал, – неожиданно сказала она, – потому что очень хитрый. Ему ужасно хочется, чтобы этот фильм с Айрис Меривейл был закончен, но так, чтобы при этом он бы еще и стал единоличным владельцем всех прав на картину. Вот почему он делает вид, будто бы все это ему совершенно неинтересно. На самом же деле ему так нужен Феррелл, что он готов согласиться на любые условия с его стороны. Но больше ему никто не нужен – ни Джемисон, ни Лессинджер, ни кто-то другой.

Я лежал на спине рядом с ней. Движения ее руки были поистине виртуозны, и мне показалось, что с моей стороны было бы крайне нечестно не ответить ей взаимностью. Моя рука скользнула вниз между округлых бедер, и пальцы пробирались сквозь мягкую, влажную поросль, пока не раздвинули горячие губки, нащупывая клитор. Затем я начал осторожно водить по нему пальцами.

– Хм-м! – сказала она. – Это здорово, Рик! О, мне это действительно нравится!

– Значит, Сэнфорд выжидает, пока Феррелл не впадет в отчаяние, рассчитывая, что остальные тогда просто отступятся от своей затеи и оставят его в покое, – подытожил я.

– Именно! – хрипло выдохнула она. – Знаешь что? Я хочу, чтобы ты взял меня прямо сейчас, я больше не могу терпеть!

– Так ты же сама предложила сначала поговорить, – напомнил я ей.

– Сволочь! – Она конвульсивно вздрогнула, а затем внезапно с такой силой сжала мой член, что в какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот сломается пополам. – Как я уже сказала, он очень хитрый. Возможно, у него на этот счет есть свои планы, но я могу попросту этого не знать. Знаю только, что он задумал увековечить этим фильмом память Айрис Меривейл и ради этого пойдет на все!

– Да, жаль, конечно, что он отказал Ферреллу в деньгах, когда фильм был снят всего наполовину, – сказал я. – Интересно, почему он сейчас передумал?

– Лессинджеру на ум пришла неплохая идея, – ответила Паула. – Закончить фильм, задействовав для этого в съемках другую актрису. Просто загримировать ее! Джерри считает, что тогда Айрис смотрелась бы на экране совсем неплохо, а ему больше ничего и не надо. – Она снова принялась нежно поглаживать мой член. – Я рассказала все, что знаю, Рик. Может быть, хватит разговоров?

Она неожиданно села на кровати и тут же склонилась надо мной, и ее ловкий язычок заставил меня испытать всю гамму плотских наслаждений. Затем она снова легла, широко раскинув ноги, и призывно улыбнулась мне, а примерно пять минут спустя дико вскрикнула, когда наши тела одновременно содрогнулись в конвульсивном оргазме. Но это было только начало. За время короткой передышки Паула опять всерьез взялась за мой член, пока тот снова не обрел прежнюю твердость. Второй оргазм наступил довольно быстро, а вот на достижение третьего пришлось затратить несколько больше времени. К тому времени, как это случилось, мой пыл значительно поугас. Устало покачиваясь, я удалился в примыкавшую к спальне ванную комнату, где наскоро принял душ. Когда я снова вернулся в комнату, Паула все еще лежала поверх сбившегося покрывала и ангельски улыбалась.

– Цыпочка! – сказала она.

– В былые времена я занимался этим самым по двадцать раз за ночь, – сказал я, – но все это происходило лишь в мечтах. А девицы-первокурсницы в колледже поднимали визг, даже когда я просто пытался взять их за ручку.

– Было здорово, – призналась она. – Мне очень понравилось, Рик. Джерри тоже будет доволен.

– Сэнфорд? – переспросил я, всовывая ногу в штанину брюк.

– Ему нравится видеть меня умиротворенной, – просто сказала она. – Когда же я начинаю сходить с ума от желания, то у меня портится настроение, и это его раздражает.

Я тем временем закончил одеваться и снова взглянул на нее. Паула томно возлежала на постели, широко раскинув ноги, и я уже в который раз пожалел о том, что человеческие возможности не безграничны.

– Я знаю! – усмехнулась она. – Тебе было хорошо со мной. Мне тоже было хорошо с тобой, Рик. В следующий раз, когда ты зайдешь к нам, я уговорю Джерри остаться в гостиной, и мы сможем заняться этим на балконе. Я могла бы перегнуться через перила. Или может быть, ты боишься высоты?

Я ничего не ответил и, простившись, самостоятельно прошел через весь дом, вышел в прихожую. Там меня уже дожидался Сэнфорд, и это обстоятельство показалось мне довольно странным.

– Вот, хотел просто сказать вам «до свиданья», мистер Холман, – объявил он своим противным писклявым голосом. – А заодно и поздравить с очередным успехом. Три раза подряд – хотя, конечно, умению Паулы тоже надо отдать должное.

– А у вас что, есть шапка-невидимка? – буркнул я в ответ, и тут меня осенило. – Неужели зеркало на стене?

– Именно. Обычное полупрозрачное зеркало, – подтвердил он и глупо ухмыльнулся. – Прямо-таки широкоформатное изображение.

– А Паула знает? – осторожно поинтересовался я.

– Конечно! – подтвердил он. – И ей нравится. Говорит, что это придает сексуальным ощущениям особую остроту.

– Ну да, и до некоторой степени позволяет как бы подглядывать за происходящим со стороны, – подсказал я. – А целых двое озабоченных под одной крышей – это уже что-то.

– Помимо всего прочего, спальня еще и прослушивается, – продолжал он. – Паула знает, где стоит «жучок». Ей каким-то образом удалось зажать его, пока вы разговаривали, перед началом основного действа. Так скажите, Холман, о чем же вы говорили?

– О том, почему вы сами не занимаетесь этим делом, – не задумываясь, соврал я. – У меня сложилось впечатление, что это как-то связано с величайшим любовным увлечением всей вашей жизни, с Айрис Меривейл. Скажите, Сэнфорд, вам удалось хотя бы раз трахнуть ее?

Его лицо исказила гневная гримаса, а кулак правой руки оказался занесенным для удара.

– На вашем месте я не стал бы этого делать, – заметил я.

Сэнфорд покорно опустил руку.

– Не смейте порочить имя этой поистине святой и самой прекрасной женщины на свете, – с достоинством выпалил он, действуя в лучших традициях старомодного благородства. – Я боготворил ее при жизни, Холман, и свято чту ее память теперь, когда ее больше нет со мной.

– А как она умерла? – спросил я.

– Она не была готова противостоять жизненным обстоятельствам, которые сложились задолго до того, как я встретил ее, – медленно проговорил он. – Она оказалась слишком безвольной и неприспособленной к жизни. А потом было уже слишком поздно. Так получилось, что она утратила всякий интерес к жизни, наказывая себя таким образом за прежние ошибки, и осознанно встала на путь самоуничтожения, обвиняя в своем грехопадении собственное тело, которому не были чужды человеческие слабости и похоть.

– Вы не ответили на мой вопрос, – отрезал я.

– Она умерла от передозировки наркотиков, – вздохнул Сэнфорд. – Я уверен, что все было подстроено специально, но в коронерском суде на такие случаи обычно смотрят сквозь пальцы. Я же скажу вам другое: те негодяи, что подтолкнули ее к самоубийству, рано или поздно понесут наказание. В этом, Холман, можете не сомневаться!

– И кто же их накажет? Уж не вы ли?

– Всех их ожидает возмездие, где каждый получит по заслугам, – горячился он. – Хотя, наверное, в том, что случилось, есть отчасти и моя вина.

– Почему же?

– Потому что я совершил огромную ошибку, решив, что новый фильм поможет ей, – угрюмо проговорил он. – И как я только мог забыть, что все ее проблемы возникли изначально именно из-за работы с Ферреллом? – Он сокрушенно покачал головой. – Это настоящий псих, одержимый манией величия! Чудовище, непомерное тщеславие которого поглощает всякого, кому приходится иметь с ним дело; сначала поглощает, а потом уничтожает окончательно. Он как кукловод, полагающий, что марионетки должны дрыгаться на своих веревочках, во всем повинуясь лишь его, Феррелла, воле, а он бы лишь безраздельно владел их телами и душами! Ему необходимо во всем ощущать свое превосходство над ними – и умственное, и физическое! Уж можете мне поверить, Холман. Я в жизни не встречал такого чудовища, как Феррелл.

Он часто заморгал, а потом покачал головой.

– Право же, не стоит утомлять вас моими откровениями, особенно теперь, зная, что общение с Паулой отняло у вас последние силы. – Он ухмыльнулся. – Знаете, подглядывать за другими не так уж и плохо. Когда видишь, как человек у тебя на глазах превращается в похотливого самца, это во многом помогает понять его сущность. И мне кажется, что теперь я вас знаю достаточно хорошо. Во всяком случае, достаточно, чтобы позволить себе дать вам небольшой совет.

– Не могу дождаться! – хмыкнул я.

– Тот, кто задумал прикончить Лессинджера, все равно убьет его, и очень скоро, – невозмутимо объявил он. – Во всяком случае, лично я в этом не сомневаюсь. Я также уверен, что если вы все-таки попытаетесь вмешаться в это дело, то сами окажетесь в довольно опасном положении. Мне же в сложившейся ситуации бояться нечего, так как у меня на руках главный козырь. По закону мои права на этот фильм неприкосновенны и неоспоримы, и в случае моей внезапной смерти сам негатив перешел бы в разряд наследуемого имущества, что из-за одной бюрократической волокиты сделало бы его недосягаемым для всех на многие месяцы. Однако от несчастья не гарантирован никто. Они сцепились, словно дикие хищники в джунглях, которые из-за падали готовы перегрызть друг другу глотки. И, не скрою, мне доставляет огромное удовольствие сидеть в сторонке, наблюдая за тем, как они разрывают друг друга в клочья. Так что вмешательство в эту драку смельчака со стороны таит в себе огромную опасность для него же самого.

Он открыл мне дверь и холодно улыбнулся:

– Честно говоря, Холман, мне-то наплевать, убьют вас или нет. Хотелось бы, конечно, чтобы вы дожили хотя бы до следующего рандеву с Паулой. Ваше поведение в постели отличается особой животной одержимостью, что, на мой взгляд, придает самому процессу большое сходство с откровенно первобытным насилием. А судя по тому, как стонала и верещала под вами Паула, полагаю, она тоже так считает. В следующий раз я буду рад предложить вам несколько вариаций на тему кожаного кнута и промасленных резиновых простыней. Не сомневаюсь, что за вашей с виду благообразной внешностью, Холман, скрывается ярко выраженный элемент садизма.

– Дать бы тебе в морду, – сожалеюще проговорил я, изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать достаточно вежливо, соответственно моей благообразной внешности. – Но только кому охота связываться с полоумным стариком, из которого давно уже сыплется песок? С немощным импотентом, который только и может, что ловить кайф, подглядывая за другими?

Глава 6

Одного взгляда на Феррелла было вполне достаточно, чтобы понять, что ему уже перевалило за сорок, но он тем не менее лезет из кожи вон, чтобы выглядеть этак лет на тридцать с небольшим. Длинные, темные, неухоженные волосы; кончики ганфайтерских усов уныло опущены вниз. Глубоко посаженные глаза какого-то неопределенно мутного цвета, а недовольно поджатые и невероятно тонкие губы придавали его рту поразительное сходство с захлопнувшимся стальным капканом. На нем был костюм из синей ткани с отливом, в тон которому была подобрана рубашка и галстук с абстрактным набивным рисунком. Довершали картину ботинки на мощной платформе.

– Но кому могло понадобиться убивать Лессинджера? – в который раз раздраженно вопрошал он, с рассеянным видом покусывая ноготь на большом пальце. – То есть я имел в виду, зачем убивать Лессинджера из-за сделки с последним фильмом Айрис Меривейл? Ведь никакой сделки-то и нет!

– Я думал, вы можете мне помочь разобраться в этом, – пожалел я. – Возможно, Лессинджер сам не понимает, насколько он близок к успеху. А кто-то, напротив, все отлично понимает и хочет остановить его.

– Это чушь! – Он решительно замотал головой. – Без моего согласия подобная сделка попросту не может состояться. А я вообще не желаю заканчивать этот фильм, тем более в сотрудничестве с Лессинджером и его подельниками. Это же все равно что заключить сделку с мафией и надеяться, что все обойдется!

– Имеете в виду Блэра? – подсказал я.

– Да, черт возьми, я имею в виду именно его! – взорвался он. – Вот вы, например, знаете, на чем Блэр делает деньги?

– Нет, – честно признался я.

– И никто этого не знает! Но в том, что это грязные деньги, можно не сомневаться. Вы видели того амбала, которого он постоянно держит при себе?

– Джейка-то? – уточнил я.

– Его самого! – с горечью в голосе сказал Феррелл. – Да только от одного его вида меня уже с души воротит!

– С готовностью верю, – согласился я. – А скажите, вам доводилось когда-нибудь встречаться с человеком по имени Майк Роулинс?

– Не думаю. – Он в недоумении уставился на меня. – А что? Это так важно?

– Это его убили по ошибке, приняв за Лессинджера, – осторожно сказал я. – А может быть, и не по ошибке, а нарочно. Лессинджер нанял его, чтобы разузнать, какой грязи, порочащей заинтересованные стороны, ему удастся накопать. Ведь Лессинджеру нужно было за что-то уцепиться, чтобы начать продвигать эту затею с фильмом. И вполне вероятно, что Роулинсу и в самом деле что-то удалось разузнать.

Феррелл обвел задумчивым взглядом крохотную гостиную своей тесной квартирки, хотя смотреть тут было особенно не на что. Убогая обстановка состояла из разностильного, видавшего виды мебельного хлама, а из окна открывался великолепный вид на обшарпанный бетонный фасад дома напротив.

– Грязь, – повторил он. – Нечто такое, что Лессинджер мог бы использовать для шантажа.

– Нечто в этом роде, – согласился я.

– Но я здесь ни при чем! – Феррелл взволнованно задвигал плечами. – Вы что, Холман, подозреваете меня? Считаете, что я убил этого человека? – Его глаза еще больше помутнели. – Ведь вы именно поэтому пришли сюда?

– Лессинджер нанял меня, чтобы я гарантировал его безопасность, – ответил я. – А для этого мне необходимо найти того, кто желал его смерти. Но ведь есть и другой вариант, верно? Возможно, тот, кто убил Майка Роулинса, и собирался убить именно его.

– Ничем не могу вам помочь. – Его голос снова сделался бесцветным. – Видите ли, у меня полно своих проблем. Честно говоря, если кто-то и задумал убить Лессинджера, я от всей души желаю ему удачи!

– Ладно, – сказал я. – Оставим это! Но меня беспокоит еще кое-что. Вы заняли у Джемисона десять тысяч и отдали ему под залог негатив незаконченного фильма. Но ведь, по сути, он не являлся вашей собственностью, так как юридически им владеет Сэнфорд. Ведь так?

Он посмотрел на меня как на идиота.

– Сэнфорд не является единоличным владельцем негатива, – возразил он. – Ему принадлежит лишь половина. Вторая половина – моя. Такое условие оговаривалось с самого начала. Я режиссер и продюсер фильма, а Сэнфорд должен был давать на него деньги. Но когда картина была уже наполовину готова, он отказался финансировать съемки. Так что, – Феррелл усмехнулся, обнажая кривые, редкие зубы, – в данный момент Сэнфорду принадлежит лишь половина от наполовину снятого фильма. Я же передал свою половину Алеку Джемисону в качестве залога за выданную мне ссуду. Но если Сэнфорду не терпится заполучить назад причитающуюся ему часть за недоделанную картину, то, полагаю, остается одно: взять ножницы и разрезать пленку точно посередине. Надеюсь, я выражаюсь ясно?

– Вполне, – согласился я. – Сэнфорд собирается держаться до последнего, дожидаясь, когда все потеряют интерес к этому делу, чтобы потом единолично закончить фильм.

– Тут я защищен, – ответил Феррелл. – Ибо никто не может закончить эту картину без меня в качестве ее продюсера и режиссера. А я не собираюсь продолжать над ней работать на потребу кучке слюнявых кретинов, которым не терпится поглумиться над покойной кинозвездой!

– Звучит весьма благородно! – согласился я. – А на жизнь, позвольте спросить, вы чем зарабатываете? Уж не спичками ли приторговываете?

– Послушайте, вы! – Он едва не задохнулся от охватившего его негодования. – Я…

– Нет, это вы послушайте, – рявкнул я на него. – Вы надолго застряли здесь, в этой убогой, нищенской дыре без лифта. И должны Джемисону десять тысяч. Я готов поспорить на что угодно, что в данный момент вы не наскребете в своих карманах и сотни баксов. Единственный выход для вас – закончить фильм. Но вы не можете сделать этого без согласия Сэнфорда. И не поэтому ли он упрямится, дожидаясь, когда ваше положение станет настолько невыносимым, что вы придете к нему на поклон и согласитесь на любые его условия, лишь бы только снова получить работу.

– Слушайте, а почему бы вам не убраться отсюда к чертовой матери? – рассвирепел Феррелл.

– Где можно найти Алека Джемисона? – задал я между тем свой очередной вопрос.

– Попробуйте съездить на Стрип, – ответил Феррелл. – Он держит там бар. Заведение называется «Счастливая Алиса». Там все девушки ходят либо с обнаженной грудью, либо без трусов, либо еще как-нибудь, и всех их зовут Алисами. – Он презрительно выпятил нижнюю губу. – Джемисон считает, что это чрезвычайно остроумно!

Я спустился вниз по лестнице и вышел на улицу, где была припаркована моя машина. На город опускались сумерки, и незабываемая, бурная встреча с Паулой напоминала о себе приятной усталостью. Я подумал, что было бы, пожалуй, здорово отправиться сейчас домой и завалиться в кровать с хорошей книжкой. К тому же до следующего постельного поединка с Паулой мне следовало бы отточить свои технические навыки по части секса, тем более что Сэнфорд наверняка снова станет глазеть на нас, расположившись по другую сторону зеркала. Уже от одной только этой мысли мне стало тошно.

В интерьере «Счастливой Алисы» было много хрома, плюша и кожзаменителя. Возможность самолично убедиться в этом представилась мне всего через каких-нибудь полчаса после того, как я вышел от Феррелла. Я присел на диванчик в уголке, и ко мне тут же направилась решительного вида блондинка. Глядя на нее, можно было подумать, что здесь проводилась «Неделя памяти Билла Коуди»[1]1
  Коуди Уильям (Баффало Билл) (1846–1917) – знаменитый американский следопыт и охотник на бизонов, организатор шоу «Дикий Запад».


[Закрыть]. Наряд ее состоял из ковбойской шляпы, прозрачной блузки и коротеньких замшевых шортиков, бахрома по нижнему краю которых едва прикрывала ее мясистые бедра. Высокие сапоги были сильно стоптанными, со сбитыми каблуками. И улыбка ее казалась нарочито небрежной.

– Привет, напарник! – прокаркала она. – Что будешь пить?

Я посмотрел сквозь ее прозрачную блузку и понял, что зря. Полное или частичное раздевание в общественных местах всегда является большой ошибкой, по-философски рассудил я. И еще ее груди казались какими-то беззащитными и одинокими, что ли. Дешевая философия для затрапезного бара.

– Во-первых, – начал я, – я хочу…

– С выпивкой проблем не будет, – лукаво сказала она. – А что же «во-вторых»?

– Я только что примчался из Техаса, – объявил я, – с нефтяной скважиной в одном кармане и с собственным ранчо в другом. Но ваш шикарный наряд, мэм, свел меня с ума, и я влюбился с первого взгляда. Да уж! Такого возбуждения я не испытывал с тех пор, как впервые в жизни увидел телку!

Она устало пожала плечами:

– Нам велено общаться с клиентами! Я что, виновата, что ли?

– Наверное, нет, – согласился я. – А хочу я бурбона со льдом, и еще мне надо поговорить с Алеком Джемисоном.

– С выпивкой проблем не будет. – Она по-дружески улыбнулась. – А вот со вторым могут возникнуть затруднения. Я могу лишь доложить ему.

– Меня зовут Рик Холман, – сказал я. – Передай ему, что я хочу поговорить с ним насчет той половины негатива, что ему оставили в залог.

– Чушь какая-то несусветная! – Она на мгновение задумалась, а потом махнула рукой: – Ладно, так и скажу.

– Спасибо, Алиса, – сказал я.

– Да пошел ты… – беззлобно ответила девица.

Прошло несколько минут, и вскоре она вернулась с моей порцией выпивки.

– Хозяин велел передать, что скоро выйдет, – объявила она. – Но выпивка все равно не за счет заведения.

– Так рассчитайся со мной! – согласился я.

Я успел прикончить больше половины содержимого своего стакана, прежде чем появился Джемисон. Он оказался невысоким, энергичным человеком в безупречном костюме. Блестящие черные волосы, карие глаза. У него была внешность прилежного бухгалтера, который во время годовой отчетной конференции неизменно садится позади своего босса и с ходу называет ему точные цифры, даже не заглядывая в разложенные на коленях бумаги. На мой взгляд, его можно было отнести к тому типу людей, непродолжительного общения с которыми оказывается зачастую вполне достаточно, чтобы потом люто возненавидеть их на всю жизнь.

– Я Джемисон, – отрывисто сказал он, присаживаясь рядом со мной на диванчик. – А вы, насколько я понимаю, Холман. Ваше имя ничего мне не говорит, а вот упоминание о половине негатива, очевидно, намекает на уровень вашей осведомленности. Так что же вам от меня нужно, мистер Холман?

Я рассказал ему про Лессинджера и о том, как кто-то разнес голову Майку Роулинсу, и он все внимательно выслушал от начала до конца.

– Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, – сказал он, и в его голосе звучало искреннее сожаление. – Начать хотя бы с того, что у меня не было никакого желания ссужать Тони Ферреллу деньги. Но так уж получилось, что мы были одно время очень дружны, и к тому же когда-то он оказал мне одну услугу. Сам Тони, похоже, ничуть не сомневался в том, что фильм будет закончен в самом ближайшем будущем, и я ему поверил. Разумеется, я побывал у Лессинджера и, естественно, потребовал выплатить причитающуюся мне долю от сделки с картиной, прежде чем я отдам негатив. А уж если быть до конца точным, – он самодовольно улыбнулся, – прежде чем я расстанусь с принадлежащей мне половиной негатива.

– С вашей половиной? – переспросил я. – А разве после возврата Ферреллом ссуды право собственности не возвращается к нему автоматически?

– Это была не просто ссуда, – вкрадчиво заметил он, – а сделка с условием. Я, мистер Холман, конечно же всегда рад помочь другу в беде, но, с другой стороны, благотворительность – не мой профиль. Единственной более или менее ценной вещью, находившейся в распоряжении Тони, когда он пришел ко мне просить денег, была его половина негатива. Поэтому я заплатил ему десять тысяч, оставляя за ним право в течение девяноста дней выкупить ее у меня обратно, но уже за одиннадцать тысяч долларов. Этот срок истекает в пятницу, и я сильно сомневаюсь, что Тони удастся раздобыть необходимую сумму в течение ближайших сорока восьми часов.

– Имея такого друга, как вы, ему и враги не нужны, – заметил я.

Он снова улыбнулся:

– Но ведь кое-какие права у него все-таки остаются. Если картина будет когда-нибудь завершена, то он станет ее продюсером и режиссером.

– Я так и понял, – сказал я. – Значит, если у кого-то вдруг возникнет желание закончить фильм, то ему будет необходимо заручиться вашим согласием, а также испросить разрешения у Джерри Сэнфорда, верно?

– Абсолютно, – подтвердил он.

– А Лессинджер тут как бы и ни при чем.

– Лессинджер – первостатейный ловкач и прощелыга, – мягко заметил Джемисон. – И теперь он изо всех сил старается влезть в дело, на котором, как ему кажется, можно неплохо наварить. Только и всего.

– Тогда зачем кому-то его убивать?

Джемисон недоуменно пожал плечами:

– Понятия не имею. По-моему, это не имеет никакого отношения к фильму с Айрис Меривейл. Вероятно, тот, кто пытается его убить, руководствуется какими-то своими причинами. Тем более, что в этом городе недоброжелателей у Лессинджера более чем достаточно.

– Или, возможно, Майк Роулинс раскопал некий компромат на кого-то из тех, кто имеет самое непосредственное отношение к сделке с фильмом, и был убит прежде, чем смог передать его Лессинджеру, – предположил я.

– Что ж, очень даже может быть, – согласился он.

– Но отношение к сделке имеют лишь трое, – уточнил я. – Феррелл, Сэнфорд и вы.

– Значит, на меня падает тридцать три целых и одна треть процента подозрений. – Он снова улыбнулся и покачал головой. – Здесь вам, мистер Холман, уже давно не Город Ангелов, да и сам я, конечно, далеко не святой. Но все же не думаю, чтобы за всю свою жизнь я сотворил нечто такое, что нужно было бы скрывать любой ценой и даже пойти на убийство.

– Как знать… – Я любезно улыбнулся в ответ. – Возможно, и мне удастся что-нибудь раскопать.

– Как вам будет угодно, – ответил он. – Ко мне еще есть вопросы, мистер Холман?

– Пожалуй, нет, – сказал я.

Он щелкнул пальцами, и к столику поспешно подошла моя Алиса.

– Выпивку мистера Холмана запишешь за счет заведения, – распорядился он, – но впредь его не обслуживать. Если же у него хватит наглости снова явиться сюда, то позовешь Бенни, чтобы он вышвырнул его вон. Тебе все ясно?

– Да, мистер Джемисон, – ответила Алиса.

Он встал с диванчика:

– К вашему сведению, мистер Холман, Бенни – это наш вышибала. И работает он довольно эффективно. Так что на вашем месте я не стал бы искушать судьбу.

И он отошел от меня, деловито направляясь в дальний конец зала, как если бы от него требовалось уточнить еще кое-какие показатели в бухгалтерской отчетности и ему не терпелось поскорее засесть за бумаги.

– Кажется, мистер Джемисон на тебя сильно обиделся, – сочувственно проговорила моя Алиса.

– А скажи, что он представляет собой как босс? – поинтересовался я.

– Руки любит распускать, – ответила она. – От меня, конечно, не убудет, если он время от времени ухватит меня за задницу, потому что все остальные здесь делают то же самое. Но меня выводит из себя другое: то, что я при этом должна делать вид, будто мне это ужасно нравится, и мило ему улыбаться лишь потому, что он хозяин. – Внезапно она усмехнулась: – А ты, видать, дал ему повод над чем-то призадуматься, если уж он так взъелся на тебя. Если хочешь выпить перед уходом, то я могу это организовать.

– Не хочу, – отказался я, – но все равно спасибо.

– А Бенни совсем не крутой, – продолжала она. – Ему просто очень хочется, чтобы все его таким считали!