Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Придется поверить тебе на слово, – сказал я.

– Не придется, – возразила она и поджала губы. – Потому что Бенни уже идет сюда. Так что желаю удачи и счастливо оставаться!

Она быстро отошла от столика, а я увидел, как через весь зал по направлению ко мне решительно направляется здоровенный и, несомненно, воинственно настроенный верзила. Несколько редких прядок рыжих волос были старательно приглажены и равномерно распределены по его обезьяноподобному черепу, а глубоко посаженные маленькие глазки налились кровью. Я поспешно вскочил с диванчика и двинулся ему навстречу, приветственно протягивая правую руку.

– Эй, Бенни! – воскликнул я. – Какая встреча! И где ты только так долго пропадал?

– Чего? – не понял он.

Моя выходка явно застала его врасплох, и он просто остановился, осоловело глядя на меня. Воспользовавшись секундным замешательством, я изо всей силы ударил его ногой в обе голени, и это, похоже, озадачило его еще больше. Видимо, он никак не мог решить, ударить ли первым делом меня, или же начать растирать ушибленные ноги. Пока он пребывал в нерешительности, я провел три сокрушительных удара правой по его дряблому пузу, метясь в солнечное сплетение. Он захрипел, и колени его начали медленно подгибаться. Когда же его голова оказалась на уровне моего пояса, я еще раз врезал ему между глаз. Падая, он задел за краешек стола, попутно опрокидывая и его, так что дальний край столешницы при этом со всего маху треснул его по лбу.

– С каждым может случиться, – громко сказал я. – Все-таки паршивую выпивку здесь подают.

Глава 7

Вернувшись домой, я первым делом позвонил Лecсинджеру, но на том конце провода трубку никто не снял. Так что, возможно, его все еще допрашивали полицейские, или он просто вышел куда-то, – или же его уже и вовсе не было в живых. Несмотря на то что он был моим клиентом, мне, признаться, было решительно наплевать, какой именно из этих ответов соответствовал действительности. Я побрел на кухню и вынул из холодильника бифштекс. Не прошло и пятнадцати минут, как мой по-королевски роскошный сандвич с салатом был уже готов. Секс-многоборцы должны быстро восстанавливать силы и всегда быть в хорошей форме. Но полной уверенности в том, доведется ли мне выступить на следующей секс-олимпиаде, у меня не было. Возможно, я просто куплю себе билетик на зрительские трибуны и понаблюдаю за происходящим со стороны, через полупрозрачное зеркало.

Покончив с едой, я отправился обратно в гостиную и налил себе выпить. Будь я полицейским, то разобрался бы во всем в два счета. Просто проверил бы всех лиц, имеющих отношение к делу, на предмет наличия у них алиби минувшей ночью между двумя и тремя часами, а затем действовал бы методом исключения. Но я не был полицейским. А всего-навсего обыкновенным человеком, которому навязали нежелательного клиента, у которого еще есть давняя знакомая, которую он должен во что бы то ни стало вызволить из беды. Тут мне стало по-настоящему стыдно: оказывается, за последние четыре-пять часов я так ни разу и не вспомнил о Линди. И тогда я позвонил в лечебницу.

– Она великолепно себя чувствует, – официальным тоном заверил меня доктор Слейтер.

– Не ври! – сказал я.

– Час назад она очнулась после укола, который я сделал ей еще у тебя дома, – продолжал он, – и нам пришлось надеть на нее смирительную рубашку. Знаешь, Рик, по-моему, она на тебя сердится.

– Вполне понятно, – сказал я. – Я могу с ней увидеться?

– Только не сегодня, – ответил он. – Это было бы равнозначно тому, как если бы матадор заявился после корриды в гости к матушке заколотого им быка. Может быть, завтра как-нибудь…

– С ней все будет в порядке?

Он грустно вздохнул:

– Откуда, черт возьми, мне знать? Как раз сейчас мы пытаемся уговорить ее хоть немного поесть. Если же она будет продолжать упрямиться, то мне придется снова ввести ей снотворное. Я могу сделать ее трезвой, хорошо кормить, чтобы на ее щеках снова заиграл здоровый румянец, мускулы снова обрели силу, кожа разгладилась и с нее исчезли морщины, и все было бы просто замечательно. Зато потом, выйдя из лечебницы, она прямиком отправится в ближайший бар, чтобы начать все сначала.

– Да, – промямлил я. А что еще, черт возьми, тут можно было сказать? – Слушай, док, а Айрис Меривейл, случайно, не приходилось бывать в твоей клинике?

– Все они рано или поздно попадают к нам, – ответил Слейтер. – В среде знаменитостей наша лечебница пользуется очень хорошей репутацией, а по популярности мы даже можем сравниться с тобой, Рик.

– Она пришла добровольно? Или ее кто-то доставил?

Он помедлил с ответом:

– Ты спрашиваешь из любопытства?

– Нет, мне важно это знать, – сказал я.

– Значит, это доверительный разговор, – еще более осторожно заметил он.

– Да, – ответил я. – Мне нужно просто знать это. Вот и все.

– Некий Сэнфорд, – сказал он. – Очень богатый человек.

– Как давно это было?

– Месяца два назад, – ответил Слейтер. – Она пробыла у нас три недели. Но мы уже были практически бессильны ей чем-либо помочь. Перепробовали все! Она долгое время сидела на барбитуратах и была уже настолько слаба, что у нее не осталось никаких шансов пережить ломку.

– И что дальше?

– Я сказал об этом Сэнфорду. Он был крайне недоволен, но все-таки прислушался к моим словам. Затем он решил, что нет никакой необходимости и дальше держать ее в лечебнице, подумал, что, может быть, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Разубеждать его в этом было бессмысленно, и он забрал ее отсюда.

– И она умерла.

– Она умерла бы в любом случае, – устало ответил Слейтер. – Просто ее отъезд с Сэнфордом означал, что свои последние дни она проведет в роскоши и достатке.

– Так где же это случилось?

– В доме у Сэнфорда, – сказал он. – Вдали от суеты, на самом краю каньона, где всегда царит тишина и где даже птицы не начинают петь, не испросив предварительно на это разрешения у Сэнфорда.

– Значит, передозировка барбитуратов, – задумчиво произнес я.

– С той зависимостью, которая выработалась у нее, ей пришлось бы есть их пригоршнями, чтобы доза оказалась смертельной; так что скорее всего она знала, что делает, когда начинала глотать таблетки, – урезонивающе заметил Слейтер. – По моим подсчетам, она протянула бы в лучшем случае еще месяца два, не больше.

– Айрис Меривейл снималась в фильме, но картина так и осталась незаконченной, – сказал я. – Она когда-нибудь говорила об этом?

– Слушай, Рик, а под кого ты копаешь на сей раз? – В его голос закралось явное подозрение.

– Картина осталась незаконченной, – повторил я. – Теперь же, когда Айрис нет в живых, кое-кто подумывает о том, чтобы довести фильм до ума.

– Без Айрис Меривейл?

– Подыщут другую актрису, наденут на нее парик, и на укороченных средних планах при удачно выбранном ракурсе она вполне сойдет за Айрис.

– Она говорила о съемках, – ворчливо признался Слейтер. – И винила режиссера, что тот не закончил фильм. Кажется, она называла имя – Феррелл, сказала, что это получилось из-за него. И вообще, все время казалась очень расстроенной.

– В чем же его вина?

– Насколько я понял, он был педантом. Конечно, Айрис Меривейл употребила другое, хотя и сходное по смыслу, слово. Он был недоволен всегда и всеми. И именно из-за этого съемки так затянулись и обошлись столь дорого. В результате деньги закончились, а фильм так и остался незавершенным.

– А она, случайно, не говорила, кто финансировал проект?

– Что-то не припоминаю.

– Сэнфорд был большой любовью всей ее жизни, – подсказал я. – Ну как, это тебе ни о чем не говорит?

– Я уже давно ни в чем не ищу тайного смысла, старина, – вежливо ответил Слейтер.

Тогда я попробовал зайти с другой стороны:

– Когда Сэнфорд забрал ее из твоей клиники и увез к себе в каньон, не знаешь, кто там за ней ухаживал? Кроме Сэнфорда, разумеется.

– Его дочь, – ответил Слейтер. – Я очень хорошо ее запомнил, хоть и видел всего один-единственный раз. Блондинка. Такая, что одним взглядом может свести с ума любого мужика.

– А имени ее, случайно, не помнишь? – осторожно спросил я.

– Паула, – не задумываясь, ответил он. – Я виделся с ней лишь однажды. И только профессиональная этика удержала меня от того, чтобы не сорвать с нее одежду, а потом повалить на пол и оттрахать по полной программе.

– Спасибо, док, – поблагодарил я и положил трубку.

Затем, взяв стакан, я снова вернулся к бару и налил себе еще выпить. Здесь какая-то ошибка, убеждал я себя. Паула не может быть дочерью Сэнфорда, этого озабоченного извращенца, подглядывающего за ней сквозь зеркало. Это наверняка какая-то ошибка, твердил я и был не в силах разубедить сам себя. Так что в конце концов решил, что существует лишь один-единственный способ выяснить все наверняка.

Ночь раскинула над каньоном высокий шатер звездного неба, и его бархатная чернота казалась почти осязаемой. Я постучал в дверь особняка и замер в ожидании. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем дверь открылась и на пороге появилась хозяйка дома собственной персоной.

На ней было сногсшибательное черное вечернее платье и держалось на узеньких бретельках; вырез был таким глубоким, что открывал для посторонних взоров заветную ложбинку между роскошных грудей; туго затянутый поясок подчеркивал узкую талию, собирая тонкий материал в мягкие складки, изящно струившиеся книзу, почти до самого пола. Кажущаяся простота этого великолепия была обманчива, и за него, наверное, пришлось выложить уйму денег из расчета не менее доллара за один квадратный дюйм. В ушах у нее сверкали скромные бриллианты, так что, на мой взгляд, любому становилось ясно, что перед ним самая обыкновенная женщина.

– Ну надо же, какие люди к нам пожаловали! – сказала она своим теплым, чуть хрипловатым голосом. – Вот уж не думала, что ты можешь так быстро восстанавливать силы, Рик! Пришел, чтобы взять реванш?

– А у вас, кажется, вечеринка? – поинтересовался я.

– Мы всегда одеваемся к ужину, – ответила Паула. – Джерри так больше нравится.

– Джерри? – переспросил я. – Или все-таки «папуля»?

Ее голубые с поволокой глаза как-то странно вспыхнули и тут же погасли.

– Мы ужинали, – продолжала она. – И еще у нас гости. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.

– Отец, наблюдающий через зеркало за сексуальными упражнениями собственной дочери, – проговорил я. – Или, может быть, это одно из проявлений родительской любви?

– Они на балконе, – сказала она, словно не слыша моих слов. – Почему бы и нам не пойти туда?

Я последовал за ней через весь дом и вышел на балкон. Здесь горели светильники, положение которых было тщательно рассчитано так, чтобы освещение было мягким и ненавязчивым. Сэнфорд сидел в своем кресле-качалке. Его костюм был дополнен черным галстуком-бабочкой и всеми прочими приличествующими случаю аксессуарами. В одной руке он держал сигару, в другой – бокал с бренди и, казалось, пребывал в хорошем расположении духа. Двух мужчин, расположившихся напротив него, я тоже узнал с первого взгляда; и по тому, как один из них постоянно страдальчески морщился, даже сделал вывод о том, что Джейку, наверное, было ужасно неудобно сидеть, втиснув свою огромную тушу в тесное кресло.

– Призрак смерти, являющийся на пир, – изрек Сэнфорд и тоненько захихикал. – Вот уж никогда не подумал бы, Холман, что у вас хватит силенок опять явиться сюда уже сегодня!

Блэр же воззрился на меня с явным недовольством.

– Какого черта тебе здесь понадобилось? – спросил он.

– Просто зашел на огонек, – ответил я.

Паула отошла от сервировочного столика и подала мне наполненный бокал.

– Бурбон со льдом, – сказала она. – Тебя устроит?

– Вполне, – ответил я.

– Мистер Блэр и его коллега сделали мне деловое предложение, – пояснял Сэнфорд. – Они вносят сумму, необходимую для завершения фильма, и готовы поучаствовать в прибылях из расчета пятьдесят на пятьдесят. Так что вы думаете об этом, Холман?

– Да кого волнует, что он там себе думает?! – прорычал Блэр.

– Меня, например, – отозвался Сэнфорд.

– За это они получат право использовать вашу половину негатива, – сказал я.

– Половину? – напряженно переспросил Блэр.

– Ему принадлежит лишь половина, а второй половиной владеет Феррелл, – пояснил я. – Но получилось так, что Ферреллу позарез нужны были деньги, и он обратился к Джемисону. Есть один такой умник, Джемисон. Он купил у Феррелла его половину негатива за десять тысяч долларов, предоставив ему возможность в течение девяноста дней выкупить ее обратно, но уже за одиннадцать тысяч. Восемьдесят восемь дней уже прошло, и, насколько я понимаю, Джемисон ни минуты не сомневается в том, что за оставшиеся сорок восемь часов денег он с Феррелла так и не получит.

Блэр сурово взглянул на Сэнфорда:

– Это правда?

– Чушь полнейшая! – фыркнул Сэнфорд. – Ничего подобного.

– Джемисон так не считает, – безучастно заметил я.

– Ну и что, какие проблемы-то? – вкрадчиво сказал Джейк. – Мы заплатим этому Джемисону деньги за его часть негатива и выполним условие, которое он поставил Ферреллу. И тогда половина негатива наша.

– Если бы все было так легко, то Сэнфорд давно выкупил бы его для себя, – резонно возразил ему на это Блэр.

– Джемисон наверняка не продаст негатив никому, кроме Феррелла, – заметил я. – Хотя сильно сомневаюсь в том, что теперь он возьмет деньги даже у него. У меня сложилось такое впечатление, что Феррелл почему-то его побаивается.

– Мне кажется, Холман просто набивает себе цену, – сказал Сэнфорд. – Итак, джентльмены, вернемся к обсуждению более насущных вопросов. Объясните мне еще раз, как, по-вашему, можно закончить фильм без самой Айрис Меривейл.

– Вам когда-нибудь приходилось слышать о Линди Картер? – Тут Блэр свирепо взглянул в мою сторону, будто провоцируя меня снова похвастаться своей осведомленностью. – Замечательная актриса, просто в последнее время ей не слишком-то везло. Мы можем закончить картину с ней. К тому же у нее великолепное тело. Вот увидите, она справится с ролью. А на экране будет смотреться даже лучше самой Айрис Меривейл. Уж можете не сомневаться.

– В прошлый раз основная трудность состояла в том, что как продюсер и режиссер Феррелл доказал свою полную профессиональную несостоятельность, – вежливо заметил Сэнфорд. – Как вы предполагаете решить эту проблему?

– Проблем не будет, – уверенно заявил Блэр. – Посадим у него над душой Джейка, и дело с концом. Если уж Феррелл боится какого-то там Джемисона, то при виде Джейка он и вовсе умрет со страху.

– Позвольте узнать, мистер Блэр, каким бизнесом вы занимаетесь? – поинтересовался Сэнфорд.

– Я инвестор, – скромно ответил Блэр.

Сэнфорд медленно расплылся в улыбке:

– Услышав впервые ваше имя, я не поленился навести кое-какие справки и должен сказать, мистер Блэр, это весьма впечатляет.

– Вы так считаете? – натянуто улыбнулся Блэр.

– Не слишком оригинально, но все равно весьма впечатляюще, – повторил Сэнфорд. – Азартные игры, наркотики и прочие сомнительные источники дохода, позволяющие без особых усилий разжиться деньгами.

Поэтому от одного только упоминания вашего имени, мистер Блэр, меня уже с души воротит.

– Слушай, ты… – рявкнул Блэр.

– Нет, это ты послушай! – решительно отрезал Сэнфорд. – Единственная причина, по которой я впустил тебя к себе домой, состоит в том, что сегодня вечером мне просто захотелось поразвлечься. Но теперь шутки в сторону. Все эти твои дурацкие идеи нажиться на последнем и, к сожалению, незаконченном фильме с Айрис оскорбляют ее память. Что же касается лично меня, то никаких дел с тобой я не стал бы вести никогда и ни при каких обстоятельствах. А теперь выметайся из моего дома вместе со своим жирным ублюдком!

Со стороны Сэнфорда это было довольно смелое высказывание. Я бы сказал, даже чересчур смелое. Блэр вскочил со своего кресла, лицо его гневно побагровело, а в уголках губ даже выступила пена.

– Нет, Сэнфорд, ты еще как будешь делать бизнес вместе со мной и радоваться этому! – процедил он, задыхаясь от охватившей его ярости. – А если нет, пожалеешь, что вообще родился на свет! Джейк!

Толстяк тяжело встал, и в его злых поросячьих глазках вспыхнула искра неподдельного интереса.

– Что? – с готовностью откликнулся он.

– Наглядно продемонстрируй мистеру Сэнфорду, как нехорошо отказываться от сотрудничества с нами, – приказал Блэр. – Но только сделай так, чтобы никто не пострадал. По крайней мере, на данном этапе.

Джейк задумчиво огляделся по сторонам, а затем подошел к тележке с выпивкой; все молча наблюдали за тем, как он покатил ее к балконному ограждению. Это была внушительного вида тележка, сплошь заставленная многочисленными бутылками, фужерами и прочими предметами сервировки. Нагнувшись, Джейк крепко ухватил ее обеими руками за края, а затем, поднатужившись, резко выпрямился, перебрасывая через перила балкона тележку вместе со всем ее содержимым. При этом оглушительный грохот бьющихся бутылок и посуды был сравним разве что со взрывом бомбы. Затем Джейк обернулся, и взгляд его поросячьих глаз остановился на Пауле.

Я было поспешно шагнул ему наперерез, но тут же застыл на месте, ощутив, как мне в ребра уткнулся ствол пистолета Блэра.

– Не нужно геройства, Холман! – сказал он. – Ты здесь всего лишь зритель.

Паула попятилась, но уйти от наступающего на нее Джейка ей все равно не удалось. Он набросился на нее, вцепляясь мертвой хваткой в ворот черного вечернего платья, резким движением разрывая тонкую ткань, и уже в следующий момент она осталась совсем голой, если, конечно, не принимать в расчет оставшиеся на ней крохотные черные трусики. Джейк довольно хмыкнул и протянул к девушке свои огромные ручищи, хватая ее за грудь. Она вскрикнула от боли, и он снова довольно хмыкнул.

– Отстань от нее! – Сэнфорд поспешно вскочил со своего кресла. – Скоты! Я не позволю…

Джейк выпустил Паулу и оттолкнул ее от себя, отчего та опрокинулась навзничь, не удержавшись на ногах. Затем он развернулся и не спеша направился к Сэнфорду. На лице Сэнфорда застыло выражение неподдельного ужаса, и он тоже попятился назад. Но вот он уперся спиной в перила балкона – больше отступать было некуда. Несколько секунд Джейк просто неподвижно стоял перед ним, а затем его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Он подхватил Сэнфорда под мышки и медленно поднял его, не обращая никакого внимания на кулаки, неистово колотившие его в грудь. Затем сделал два шага вперед, приподнял Сэнфорда чуть повыше, держа своего беспомощно болтающегося пленника на вытянутых руках уже за перилами балкона над пропастью глубиной в три сотни футов. Сэнфорд истерически взвизгнул и обмяк. Джейк усмехнулся, после чего с легкостью втащил его обратно на балкон и с размаху швырнул бесчувственное тело в кресло-качалку. Бросок был такой силы, что кресло опрокинулось, и Сэнфорд вывалился на пол.

– Что ж, думаю, на первый раз этого с них достаточно, – беззаботно объявил Блэр. Он снова расплылся в улыбке, обнажая свои ослепительно белые зубы и переключая внимание на меня. – Так что заруби себе на носу, Холман, мне наплевать, кто убил этого говнюка Роулинса. Мне также плевать, уделали ли его специально или же вместо Лессинджера. И если завтра грохнут самого лоха Лессинджера, то я из-за этого даже не почешусь!

– Весьма образно! – заметил я.

– Холман, ты для меня как гвоздь в заднице, – хмыкнул он. – Так что забудь обо всем, что услышал, и не суй свой длинный нос в чужие дела. А не то Джейк и о тебе позаботится. – Он хищно усмехнулся. – Ничто не вечно. Может быть, и отделаешься переломанными ногами да рожу придется по кусочкам собирать. Примерно так. Тебе все ясно?

– Ты не поверишь, но когда мне в бок тычут пистолетом, я становлюсь на редкость понятливым, – огрызнулся я.

– Я с самого начала знал, что ты лох, – презрительно проговорил он. – И тебе лучше сменить род занятий, устроиться, к примеру, оформителем витрин. – Взгляд его стал отрешенным. – Попрощайся с дядей, Джейк.

С большим опозданием я понял, что все это время мне следовало бы не выпускать Джейка из поля зрения. Каким-то образом ему удалось незаметно зайти мне за спину, и в следующий момент мне показалось, будто меня со всего маху ударили кувалдой по почкам. Боль была такой нестерпимой, что в глазах у меня потемнело, ноги подогнулись сами собой, и я рухнул на колени.

– До свидания, Холман, – вежливо попрощался Джейк.

Я же ничем не мог ему ответить, так как у меня во рту все еще продолжала собираться горькая слюна, которую я изо всех сил пытался сглотнуть.