Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Передайте ему, что я звоню насчет его дочери, – сказал я.

В трубке воцарилось короткое молчание, и через несколько секунд все тот же голос вежливо предложил мне:

– Не вешайте трубку.

Я терпеливо дожидался у телефона; вскоре в трубке раздался щелчок, и уже совсем другой голос возвестил:

– Хендерсон слушает.

– Мистер Хендерсон, у вас есть дочь? – вежливо поинтересовался я. – Будьте так добры, опишите, как она выглядит.

– Вздумал пошутить со мной, идиот долбаный?! – взревел Хендерсон. – Да я тебя…

– Заткнись! – грубо оборвал я его. – Просто я должен быть уверен, что здесь нет никакой ошибки. Скажите, как выглядит ваша дочь.

В трубке воцарилось напряженное молчание, и на другом конце было слышно лишь тяжелое дыхание.

– Ее зовут Шарлотта, – сказал он наконец. – Ей восемнадцать лет. У нее темные волосы, зеленые глаза и…

– Этого вполне достаточно, – прервал я его. – Скажите, мистер Хендерсон, вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась обратно к вам?

– Вы чертовски правы, я хочу заполучить ее обратно! – заскрежетал он зубами. – И если речь идет о выкупе…

– Никакого выкупа, – сказал я. – Вы помните Расса Блэра?

– Расса? – переспросил он, и его голос внезапно сорвался на крик. – Расса?

– Она сейчас с ним, – продолжал я, – в Лос-Анджелесе.

– А кто вы? – хрипло спросил он.

– Мое имя Холман, – сказал я. – А Блэр препятствует одной сделке… У меня к ней личный интерес. И мне лишь сегодня удалось выяснить, что девица, которую он возит за собой, ваша дочь.

– Где можно разыскать сейчас Блэра?

– Я не знаю, где он живет, – признался я. – Но могу сказать, где он будет сегодня вечером.

– Этого вполне достаточно, – зловеще процедил он.

– Но только вместе с ним туда придет и его жирный приятель, Джейк, – глубокомысленно добавил я.

– Мне все равно, – ответил он. – Это меня волнует меньше всего.

И тогда я продиктовал ему адрес, имя хозяина дома и назвал время.

– Послушайте, Холман, а вы что, тоже придете? – поинтересовался Хендерсон.

– Вообще-то собирался, – сказал я.

– Я наведу о вас справки, – пообещал он. – В Лос-Анджелесе я знаком со многими.

– В вашем городе живет человек по имени Дэн Карсон, – подсказал я. – Можете спросить у него.

– Спрошу обязательно, – пообещал он. – Так что в ваших интересах, Холман, чтобы все вами рассказанное оказалось правдой. Если же это просто дурацкая шутка, то я вас…

– Не сомневаюсь, мистер Хендерсон, – сказал я и положил трубку.

Затем я набрал номер телефона Сэнфорда и долго слушал унылые длинные гудки, терпеливо дожидаясь, чтобы на том конце провода хоть кто-то подошел к телефону и снял трубку.

– Да? – ответил мне наконец испуганный голос.

– Это Рик Холман, – объявил я.

– И что я теперь должна делать? – съязвила Паула. – Танцевать от радости?

– Я знаю, как отвязаться от Блэра, – сказал я. – Но ты должна мне доверять.

– Еще чего! – фыркнула она.

– Уговори своего отца позвонить ему, – продолжал я. – Он должен сказать, что все хорошо обдумал и, возможно, они могли бы заключить сделку. Пусть он пригласит Блэра к вам сегодня часам к девяти вечера. Скажи еще отцу, чтобы тот передал Блэру, что он якобы слышал, будто у Блэра живет очень симпатичная девица, и, вполне возможно, во второй части фильма она смогла бы заметить Айрис Меривейл. Пусть он и ее с собой привезет.

– Что за ерунду ты затеял на сей раз? – ехидно поинтересовалась Паула.

– Это единственный возможный и верный способ навсегда избавиться от Блэра, – ответил я. – Но, конечно, если тебя это не интересует, я не обижусь. Ты только подумай, как здорово оказаться в постели с тем жирным бугаем, в то время как Блэр и твой папаша будут через зеркало наблюдать за вашими упражнениями.

– Ты всегда предлагаешь сногсшибательные альтернативы, – грустно вздохнула Паула. – Ладно, я передам Джерри. Но не уверена, согласится ли он.

– А ты напомни, что у него есть потрясающий запасной вариант, – угрожающе прорычал я. – Например, когда он в следующий раз будет болтаться над каньоном, Джейк может просто нечаянно его уронить!

Глава 10

Тони Феррелл распахнул дверь своего убогого жилища, но, увидев меня на пороге, хотел было тут же закрыть ее. Желая помешать этому, я навалился на нее с другой стороны, и он неожиданно быстро сдался. Я вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.

– Ладно! – раздраженно бросил он. – Выкладывайте, какого черта вам здесь нужно.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Айрис Меривейл, – потребовал я.

– Она умерла. – Феррелл страдальчески поморщился. – И это все, что я могу сказать вам о ней.

– Мне нужно знать, – продолжал я, – об ее отношениях с Сэнфордом и с вами.

– Какая теперь разница, черт возьми? – пожал он плечами. – Она мертва. Что было, то прошло!

– Для меня это очень важно, – настаивал я. – Что вам необходимо для того, чтобы вызвать эти воспоминания? Спиртное? У меня в машине есть бутылка водки. Хотите принесу?

Он покачал головой:

– Я с этим делом завязал, хотя раньше и приходилось выпивать. Что вы за человек, Холман? Некрофил?.. Она умерла. Так оставьте ее в покое хотя бы после смерти.

– Она умерла, – согласился я, – и Роулинс тоже. Я знаю, почему умерла Айрис Меривейл – из-за передозировки барбитуратов. И мне также известно, как умер Роулинс – ему вышибли мозги. Но я до сих пор не знаю, почему его убили.

– А при чем тут Айрис? – недоумевал он.

– Да все при том же! Потому что после нее остался незаконченный фильм, – ответил я.

Он сел в кресло и замер без движения, уныло ссутулившись и опустив плечи. Кончики ганфайтерских усов, казалось, тоже поникли, неясный взгляд стал еще мутнее.

– Я был единственным человеком на свете, кто мог понять Айрис, – неожиданно заговорил Феррелл. – То есть ее талант. Знаете, ведь она была поистине великолепной, неподражаемой актрисой. Но вот только заставить ее проявить в полной мере это дарование было чрезвычайно трудно. Приходилось работать не покладая рук, копать все глубже и глубже, чтобы отказаться от всего наносного и добраться до человеческой сути. – Он неожиданно усмехнулся. – А вам, наверное, все, что я говорю, кажется просто высокопарным бредом?..

– Нет, не кажется, – искренне признался я.

– Когда работаешь в таком бешеном темпе, между тобой и окружающими людьми складываются довольно странные взаимоотношения, – продолжал он. – Случается, ты только что испытывал ни с чем не сравнимое умиротворение и блаженство, а в следующий момент уже выходишь из себя, начинаешь метать громы и молнии. Как говорится, где кончается любовь, там начинается ненависть!.. Думаю, что Айрис по большей части меня ненавидела. Однако я был единственным режиссером, с которым она работала на протяжении последних пяти лет своей карьеры.

– А как насчет ее отношений с Сэнфордом?

– С этим сукиным сыном? – Он взволнованно провел по губам тыльной стороной ладони. – Да он уничтожил ее! Вам об этом-то хоть известно? Он был без ума от нее, но так и не оставил ее в покое.

– Так почему же она не ушла от него?

– Потому что к тому времени, как она наконец поняла, что это единственно возможный выход, было уже слишком поздно, – сказал он. – Она уже не могла обходиться без наркотиков, от былой славы остались одни воспоминания, и идти ей было больше некуда. Но только для того, чтобы понять Айрис, вам необходимо знать, что представляет собой Сэнфорд. Он же псих! Просто ненормальный!

– Как это? – продолжал подначивать я.

– Он извращенец, – разволновался Феррелл. – Озабоченный! Получает удовольствие только от того, что наблюдает, как этим занимаются другие.

– Но, наверное, когда-то он все-таки был нормальным, – предположил я. – Ведь у него есть дочь.

Феррелл криво усмехнулся:

– Его дочь? Жена ушла от него, не прожив с ним и года, а через три месяца у нее родился ребенок. Через несколько месяцев после этого она погибла в автомобильной катастрофе, и Сэнфорд взял ребенка к себе. Но все, кто знал их достаточно хорошо, ни минуты не сомневались в том, что отцом девочки мог оказаться кто угодно из полудюжины знакомых мужчин, бывавших у них в доме, включая шофера, но только не сам Сэнфорд.

– Я знаю, что он извращенец, – сказал я. – И это знаменитое зеркало у него в доме тоже видел.

– Я любил Айрис Меривейл, – тихо проговорил Феррелл, – но у меня не было желания обладать ею физически. Вы можете это понять, Холман?

– Наверное, могу, – осторожно ответил я.

– За свою жизнь я перетрахал достаточно женщин, чтобы чувствовать себя более или менее полноценным мужиком, – продолжал он. – Но вот с Айрис все было совсем иначе. Мне кажется, я был влюблен более в ее талант, чем в нее как женщину.

– И что случилось потом? – поинтересовался я.

– А потом настал такой момент, когда карьера ее была закончена; она глотала барбитураты в огромных количествах, словно это были обыкновенные конфеты, а я пытался навсегда вычеркнуть ее из своей памяти. Как-то она позвонила мне из дома Сэнфорда и сказала, что у нее есть новый сценарий, по которому можно снять замечательный фильм, где ей очень хотелось бы сыграть главную роль. И она видела режиссером картины только меня. Я решил тогда, что она, должно быть, окончательно выжила из ума, поэтому позволил себе восторженно поахать и выразил свое восхищение идеей. Потом она рассказала, что Сэнфорд согласен дать денег на фильм и что он хочет немедленно со мной встретиться. Тем же вечером я отправился к ним. Паулы дома не было, так что нас там оказалось трое.

Феррелл закурил сигарету и глубоко затянулся.

– Сэнфорд обещал дать денег. Айрис показала мне сценарий, и, пока я его читал, они сидели напротив и молча смотрели на меня. Сам по себе сценарий был просто гениален, он как будто был написан специально для Айрис – для той Айрис, какой она была когда-то. И в тот вечер она действительно невероятным образом преобразилась. Просто сияла от счастья, замечательно выглядела, говорила осмысленно и даже шутила. И в конце концов я согласился. Сговорились на том, что я буду продюсером и режиссером картины, а Айрис сыграет главную роль. И тут Сэнфорд сказал, что у него есть еще одно условие.

Феррелл нервно загасил сигарету в стоявшей перед ним пепельнице.

– Он хотел, чтобы мы с Айрис занялись любовью, а он бы наблюдал за нами через свое проклятое зеркало! Я был возмущен подобным предложением до глубины души и не преминул наговорить ему в ответ всяких гадостей; потом мой взгляд остановился на Айрис, которая просто сидела и тихонько плакала. Она твердила, что это ее последний шанс. Ее последний и единственный шанс снова вернуться на экран. Ведь Сэнфорд просил о такой малости. Неужели я ее так ненавижу? Неужели она мне до такой степени противна, что сама мысль о том, чтобы один-единственный раз заняться с ней любовью вызывает у меня такое стойкое отвращение? А Сэнфорд – ублюдок! – сидел и самодовольно ухмылялся, наблюдая за этой сценой!

– И вы согласились? – спросил я.

– Согласился. – Он резко кивнул. – Я согласился. Хотя мне и стоило больших усилий довести дело до конца, зная, что все это время на нас из-за зеркала пялит глаза эта сволочь. К тому же все порочные увлечения Айрис и страсть к наркотикам не могли не наложить своей роковой печати и на ее тело. Как женщина она уже ничего не представляла собой. Я имею в виду – физически. Но я сделал это ради нее, ради той женщины, в которую был когда-то безумно влюблен.

– И затем вы начали снимать фильм, – подсказал я.

– Да. И это превратилось в одну сплошную неудачу, начиная с самого первого дня съемок, – признался Феррелл. – Я пригласил на съемки одного из самых опытных операторов. Мы работали с приглушенным освещением, с полупрозрачной сеткой поверх объектива, но никакие приемы, никакие спецэффекты не могли скрыть главного, и просмотры отснятого материала представляли довольно жалкое зрелище. К тому же она растеряла весь свой талант, утратила уверенность в собственных силах. Это было все равно что иметь парализованную руку и пытаться работать кукловодом! И тем не менее я продолжал снимать, потому что другого выхода попросту не видел. Когда было потрачено около ста тысяч долларов и отснята примерно третья часть всего материала, начал возникать Сэнфорд. Он заявил, что не собирается больше переводить добро на дерьмо. И, честно говоря, его трудно винить за это. Да и много ли найдется людей, кто согласится выложить сто тысяч долларов в обмен на возможность один раз подглядеть, как кто-то занимается любовью?

– Вам принадлежала половина негатива, – сказал я, – и вы в обмен на ссуду оставили весь отснятый материал в залог Джемисону?

– Он приобрел мою долю и предоставил мне возможность в течение девяноста дней выкупить ее обратно, – уточнил Феррелл.

– До окончания этого срока остается всего два дня, – напомнил я. – Джемисон уверен, что вы не станете выкупать у него негатив, так как в случае если картина будет когда-либо закончена, за вами сохраняется право продолжить работу над ней в качестве продюсера и режиссера и вы предпочли бы иметь дело с ним, а не с Блэром.

– Это Джемисон так считает? – Он откинулся в кресле и тихонько засмеялся.

– А что, черт возьми, в этом смешного? – поинтересовался я, начиная злиться.

В ответ он лишь покачал головой:

– Холман, я принес в жертву собственную карьеру. Сделал широкий жест в память о некогда великой актрисе… А знаете что? Я передумал, пожалуй, мне все-таки не мешает выпить.

Спустившись к машине и забрав из нее бутылку водки, я возвратился обратно в тесную, убого обставленную квартирку. Феррелл к тому времени уже держал наготове два стакана с кубиками льда, так что мне оставалось лишь наполнить их.

– У меня есть тост, – мрачно объявил он, поднимая свой стакан. – Давайте помянем безвременно ушедшую от нас Айрис Меривейл, которая могла бы стать величайшей актрисой на свете, но так и не стала ею.

Мы выпили, а он опять начал подхихикивать.

– Может быть, вы все-таки скажете, с чего это вам стало так весело? Возможно, и я посмеюсь за компанию, – прорычал я.

– А почему бы нет? – Он снова наполнил свой стакан. – Сам-то я вот уже восемьдесят восемь дней ухохатываюсь над этой шуткой. И все в одиночку. – Он еще отхлебнул водки. – Ладно, слушайте! После всей этой истории с прекращением съемок Сэнфорд так ни разу и не вспомнил о негативе, который остался у меня. Узнав, что Айрис умерла, я вдруг подумал о том, что, наверное, обязательно отыщется умник, которому захочется закончить картину и нажиться на ее смерти. Но я не мог этого допустить! Ведь она когда-то была известнейшей актрисой. Поймите, Холман, я просто не мог допустить этого!

– И что вы сделали? – спросил я.

Он снова нервно рассмеялся:

– И тогда я сжег проклятый негатив!

– Вы… – В какой-то момент я даже начал опасаться, что Феррелл лишился рассудка.

– Я сжег его! – радостно повторил он.

– А во что же тогда сейчас вцепился своими загребущими ручонками Джемисон? – недоуменно спросил я.

– Давным-давно один мой приятель снял порнографический фильм, – начал рассказывать Феррелл. – В те времена единственным местом проката подобных шедевров были холостяцкие вечеринки и тому подобные сборища. Не то что сейчас, когда их показывают в любом кинотеатре по всей стране. Потом этот мой знакомый задумал перебраться на восток и попросил меня взять на хранение негатив этого фильма. За последние пять лет он так ни разу и не дал о себе знать и скорее всего уже и думать забыл о существовании того непотребства, в которое теперь мертвой хваткой вцепился Алек Джемисон. Этикетки на банках с пленкой утверждают, что внутри находится незаконченный фильм с Айрис Меривейл в главной роли. На самом же деле он стал счастливым обладателем не слишком качественного негатива, где два озабоченных парня и одна девица бегают по лесу и непрерывно трахаются.

– А Джемисон что, даже не проверял? – усомнился я.

– Он и ему подобные никогда ничего не проверяют, – нетерпеливо махнул рукой Феррелл. – И уж вам ли, Холман, не знать об этом! У этих людей вечно не хватает времени на то, чтобы прочитать сценарий, не говоря уж о книге, по которой он написан! Специально для таких приходится составлять краткий пересказ сюжета страниц на пять. Их интересует не сам фильм, а те деньги, которые на нем можно заработать.

– Бездуховность и падение голливудских нравов в животрепещущих описаниях Тони Феррелла! – заметил я. – Но ведь когда-нибудь подлог все-таки будет обнаружен.

– Обязательно! – Он понимающе закивал и с умным видом еще налил себе водки. – Но к тому времени меня здесь уже не будет. Нету меня! Испарился! А в этой дыре я до сих пор торчу лишь потому, что Джемисон может заподозрить неладное, если я вдруг резко снимусь с места и исчезну из поля зрения раньше времени.

Я усмехнулся:

– Вы хотите сказать, что на самом деле все дерутся из-за какого-то старого безобидного порнофильма?

– Ага, и я многое бы отдал за то, чтобы увидеть их рожи в тот момент, когда они устроят наконец просмотр фильмокопии с этого негатива!

– Что ж, спасибо за рассказ, – поблагодарил я.

– Может быть, Холман, вы оставите мне бутылку? – замялся в смущении Феррелл.

– Конечно! – кивнул я. – Пейте на здоровье.

– Вы собираетесь рассказать Джемисону, что именно он получил в залог за свои десять тысяч долларов?

– На мой взгляд, – серьезно сказал я, – такая сволочь, как Джемисон, вполне заслуживает того, чтобы выяснить это самостоятельно.

– Завтра меня здесь уже не будет, – мечтательно проговорил Феррелл. – Вырою себе надежную нору, заберусь в нее и затаюсь! Только они меня и видели!

– Что ж, желаю вам удачи, – сказал я. – Ваше благородное отношение к памяти Айрис Меривейл достойно всяческого восхищения.

Я вернулся на стоянку и сел в машину. Дорога до лечебницы заняла около часа времени. Клиника находилась среди зеленеющих холмов, где всегда царит тишина, и крики страждущих приглушаются стенами, обитыми войлоком. Доктор Слейтер возглавляет небольшую, но ужасно дорогую лечебницу, где в коридорах не воняет хлоркой, а все медсестры одеты в очень симпатичные нежно-голубые халатики. Меня сразу провели к нему в кабинет, и, завидев гостя на пороге, он по привычке настороженно улыбнулся.

Слейтеру под сорок, у него густые черные волосы, большие глаза, взгляд которых всегда исполнен душевности и сострадания, словом, внешность человека, умудренного жизнью. Если бы он родился чуть пораньше, скажем, в начале века, то наверняка стал бы первым красавцем немого кино, и, увидев его на экране, женщины сходили бы с ума. Ходили слухи, что один раз в месяц, на выходные, он ударялся в загул, устраивая в своей служебной квартире настоящую оргию, длящуюся два дня, задействуя в данном мероприятии минимум трех самых симпатичных медсестер из своей клиники. Я был склонен верить слухам и неизменно чувствовал себя обделенным, потому что за все время он так ни разу и не пригласил меня составить ему компанию.

– Привет, Рик, – сказал он. – Как у тебя дела?

– В порядке, – ответил я. – А как дела у Линди Картер?

Он пожал плечами:

– Как раз сейчас она не в духе и ее одолевают угрызения совести. Пить она зареклась, клянется, что до конца жизни не возьмет в рот ни капли. Это состояние продлится еще дня два, а потом, наверное, ее снова придется связать на какое-то время.

– А проведать ее можно?

– Разумеется. – Тут его голос вдруг сделался вкрадчивым. – Но только потом снова зайди ко мне, ладно?

Одна из его прелестниц медсестер – это была высокая рыжеволосая красавица с длинными, стройными ногами и пышным бюстом – проводила меня в палату к Линди.

– Знаете, мистер Холман, это очень здорово, что мисс Картер попала сюда к нам, – сказала она, направляясь в самый конец длинного коридора. – Я большая поклонница ее таланта и в свое время пересмотрела все фильмы, в которых она снималась.

– А правда, что док Слейтер устраивает здесь раз в месяц вечеринки? – непринужденно, без предисловий поинтересовался я. – Если это так, то как бы и мне попасть в число приглашенных?

Ее голубые глаза метнули стремительный взгляд в мою сторону.

– Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Холман, – сдержанно ответила она, – но думаю, что единственный человек, кто может помочь вам с приглашением, это сам доктор Слейтер.

– Вообще-то я всерьез подумываю о том, чтобы составить доктору здоровую конкуренцию и начать устраивать собственные вечеринки, – сказал я. – Но исключительно для двоих. Так кому мне послать приглашение?

– Вы производите впечатление сексуально озабоченного мужчины, мистер Холман, – тихо заметила рыжеволосая красавица.

– Прекрасная златовласка в халатике медсестры, вы сводите меня с ума! – признался я. – Так вы свободны завтра вечером?

– Моя смена заканчивается завтра утром, и у меня будет целых два свободных дня, – ответила она. – Так где вы устраиваете эту вашу вечеринку?

– У себя дома в Беверли-Хиллз, – сказал я.

– Я найду, где это, – согласилась она. – Так во сколько, часов в восемь?

– Это было бы просто замечательно! – согласился я.

– Подумать только, впервые в жизни меня зовет к себе в гости сексуальный маньяк, – вздохнула она. – Отказаться невозможно.

Наконец она остановилась перед одной из дверей и постучала. Из-за двери послышался голос Линди Картер.

– Вы можете войти, мистер Холман, – строго сказала златовласка, и ее интонации снова стали сугубо официальными.

– Спасибо, сестра, – вежливо поблагодарил я.

– Салли Морган, – поправила она. – Относительно завтрашнего вечера. Из еды я предпочитаю филейные отбивные с зеленым салатом, а из напитков – кампари с содовой.

– Учту, – пообещал я.

Она расплылась в мечтательной улыбке:

– И я просто обожаю трахаться!