Текст книги "Том 17. Убийца среди нас"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Глава 5

Пат Уэлс с явным удовлетворением полюбовался на свой тонкий, но мужественный профиль в зеркале театральной уборной, поправил элегантный локон черных густых волос, прежде чем развернуться в кресле и взглянуть на меня.

– Я прекрасно понимаю ваши вопросы, мистер Холман, – сказал он добродушно. – Включая тот, который вы еще не задали: не имеет ли жена, с которой мы разошлись, такой власти надо мной, что я готов ради нее убить актрису, ее соперницу?

– Джо Фрайберг говорит, что вы были просто счастливы играть вместе с Максин, а когда Бабе Дюан заняла ее место, не перемолвились с нею ни единым словом, за исключением диалогов пьесы. Похоже, вы тяжело переживали замену Максин?

– Виновата ирландская кровь, которую я унаследовал от матери. – Он улыбнулся. – Конечно, я переживал. Я надеялся, что если мы с Максин будем проводить вместе шесть вечеров в неделю, то, возможно, ее прежние чувства вернутся. Каждый волен мечтать и надеяться, а я по-прежнему очень люблю ее, мистер Холман.

– Как и все остальные мужья, – буркнул я недовольно. – По крайней мере, трое последних – с первым я еще не встречался.

– И вряд ли встретитесь, – заторопился Уэлс. – Его зовут Джин Хаммонд, и последние пять лет он провел в частном санатории в Индиане. Он был музыкантом и очень хрупкой натурой, как мне рассказывали. Когда Максин объяснила ему, что все кончено и он может выкатываться из дома со всеми своими пожитками, чтобы освободить место для нового мужа, он просто не захотел ей поверить. Пожалуй, частный закрытый санаторий – единственное место, где вас никто не побеспокоит, если вы отказываетесь принимать действительность такой, как она есть.

– Извините, не могу понять, не умещается в голове: она бросила четырех мужей – и каждый из них лезет из кожи вон, чтобы вернуть ее.

– Значит, вы не были женаты на Максин Барр, мистер Холман, – уверенно заметил Пат. – Может, вы и переспали с ней – таких мужчин много, но это совершенно ничего не значит. Видите ли, женитьба дает человеку чувство собственника. Дело не только в том, что брак считается в нашем обществе высокоморальным, юридически признанным институтом. Все гораздо глубже. Он поощряет примитивные инстинкты, пробуждает в человеке атавистические чувства. «Эта женщина принадлежит мне! – радостно говорит он себе после брачной церемонии. – Она моя на всю жизнь». – Уэлс сделал паузу, чтобы прикурить. – Поэтому, когда шесть месяцев, а может быть, год-два спустя она заявляет, что вы можете убираться восвояси, это воспринимается как чудовищной неожиданности шок. Для бывшего супруга ничего не кончено, мистер Холман. Он по-прежнему без ума от нее, старается предугадать любое ее желание, в тысячный раз готов смотреть с тем же вожделением, что и в первую брачную ночь, как она раздевается перед сном, и вдруг без всяких видимых причин она говорит: «Прощай, мой милый».

– Есть и другие женщины, – заметил я.

– Но не такие, как Максин, – возразил он быстро. – Бывший муж без конца спрашивает себя, что случилось. Какую он совершил ошибку? Он был безумно влюблен, хранил ей верность, делал все, чего только может ожидать женщина от любящего мужа, а она его раз – и бросила, как прошлогоднюю модель автомобиля. Рано или поздно он приходит к единственному логическому выводу: он чем-то не устраивает ее. И при этом он даже представить себе не может, какого же основного мужского качества ему недостает. Если она разобралась с ним так быстро, значит, то же самое его ждет и со всеми другими женщинами?.. – Глубокая тоска светилась в глубине его темных глаз, когда он смотрел на меня. – Вот почему все ее бывшие мужья хотят, чтобы она к ним вернулась, мистер Холман. И не в последнюю очередь надеясь доказать самим себе, что их самоанализ ошибочен – у них все в порядке с основными мужскими качествами и они ничуть не хуже любого другого мужчины.

– Лестер Найт уверяет, что Максин стала звездой еще в детстве, потом был скандальный суд с матерью и многое другое и все это оставило глубокие раны в ее душе. По его мнению, она так и осталась очаровательной невинной крошкой, постоянно ищущей замену своему отцу. – Я пожал плечами. – Готов согласиться, что здесь он недалек от истины – только детский ум может быть столь жестоко прямолинеен.

– Впечатляющая теория… – Уэлс саркастически улыбнулся. – Ее легко проверить. Если Максин позовет его завтра, как, вы думаете, он поступит?

– Помчится на зов с такой скоростью, что его хватит инфаркт, прежде чем он до нее добежит, – проворчал я.

– Он любит порассуждать, вот и придумал себе в утешение теорию, что никто не виноват – ни он сам, ни Максин. Но он верит в нее не больше, чем я, или Хатчинс, или несчастный Джин Хаммонд, – решительно отрубил Пат. – Я все еще не ответил на ваш незаданный вопрос. Способен ли я убить Бабе Дюан, если это вернет мне Максин? Честно говоря, не знаю… Но я должен быть уверен, что она на самом деле вернется, и навсегда, только тогда я бы серьезно задумался об убийстве.

– Понятно, – сказал я нейтральным тоном. – Как вы думаете, кто еще имеет веские причины желать смерти Бабе Дюан?

– Бабе Дюан, как бы это выразиться помягче, постоянно всех раздражает. А ведь мы видимся с ней всего несколько часов в день в театре. – Он задумался и машинально поправил локон. – Единственный человек, у которого есть убедительный мотив, – по-моему, тот чудак карлик, с которым она живет, – ему приходится ее терпеть двадцать четыре часа в сутки. Это достаточно серьезный мотив для убийства, мне кажется.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Вы не припомните, где находились в тот вечер, когда Бабе чуть не задавила машина?

– Так случилось, что очень хорошо помню. Когда Максин оставила театр и ее заменила Бабе, какое-то время я пытался найти утешение в алкоголе, но безуспешно. Тогда я решил испробовать другое лекарство. Ее зовут Бетт Льюис. У нее восемь строчек текста в первом акте. Симпатичная девушка. Одна из тех старательных блондинок, которые недавно в нашем бизнесе, и им еще не все успело опротиветь. Ее отель рядом с театром, и после репетиции мы пошли в ее номер.

– И вы остались там?

– До шести часов утра, – без видимого смущения ответил он. – Прошу вас об одолжении, мистер Холман. Если будете ее допрашивать, постарайтесь сформулировать свои вопросы тактично, чтобы не смущать малышку.

– Договорились, – сказал я. – Могу я задать вам нескромный вопрос? Помогло ли лекарство?

– Тот же результат, что и с алкоголем, – поморщился он. – Девушка имеет право надеяться, что джентльмен проявит скромность, – я бы так и поступил в разговоре с вами, но вы пытаетесь найти убийцу, мистер Холман.

– Не волнуйтесь, мистер Уэлс. Джентльмены не должны подводить друг друга.

– Отлично. – Он снова повернулся к зеркалу, чтобы полюбоваться своим профилем. – Вы уже поговорили с Бабе?

– Жду, когда она здесь появится. – Я взглянул на часы, которые показывали четверть первого. – Вероятно, ждать осталось недолго.

– А с этим чудаком – как его… Хойт? – спросил он неуверенно.

– Ирвинг Хойт.

– Правильно, – сказал он своему отражению в зеркале и ослепительно улыбнулся, демонстрируя безупречные зубы. – Должен вам сказать кое-что, мистер Холман: Бабе перепугана до полусмерти. Когда профессиональная актриса постоянно забывает свою роль на репетициях, можно предположить, что она чем-то сильно обеспокоена. Но когда она на протяжении целых двух актов позволяет второй героине оттеснять себя в глубь сцены, как случилось с Бабе вчера, и она даже не заметила этого, невольно начинаешь думать, что она находится в кризисе, возможно, решается вопрос о жизни или смерти. Постарайтесь встретиться с ней наедине, без Хойта, и вы увидите, что я не преувеличиваю.

– Почему вы так считаете?

– Я просто это чувствую, когда нахожусь рядом с ней, – пожал плечами Уэлс. – Мне кажется, Хойт параноик и его состояние ухудшается с каждым днем. Вполне возможно, что Бабе попала в критическую ситуацию.

– В какую же?

– Кто-то трижды пытался убить ее, так ведь? Поэтому Хойт снимает особняк, чтобы обеспечить ее безопасность с помощью телохранителей. Она принимает его предложение с благодарностью – кто бы отказался в подобных обстоятельствах? И что же? Фактически она оказывается взаперти с параноиком все время, за исключением репетиций. Трудно сказать, что хуже – лекарство или болезнь?

– Она знала, что делала, когда принимала его предложение, – возразил я. – Она была замужем за ним когда-то.

– И в самом деле. – Он задумчиво улыбнулся собственному отражению. – Как же я мог забыть об этом!

– Возможно, он не был параноиком, когда предлагал ей руку.

Он на секунду закрыл глаза, потом неохотно улыбнулся:

– И об этом мне не следовало забывать!

Я вышел от него в тусклый коридор и без труда нашел уборную Бабе Дюан. Алекс, как верный телохранитель, стоял около ее двери. Кирш повернул голову, когда я подошел ближе, и мрачная тень затуманила его бледно-голубые глаза – он узнал меня.

– Кажется, жертвенный барашек все еще ищет своего палача, – тихо сказал он. – Тебе удалось сбежать прошлой ночью, подонок. Иначе все было бы уже кончено.

– Я хотел бы поговорить с мисс Дюан, – сказал я вежливо.

– Не выйдет! – ухмыльнулся он.

– У меня было сегодня очень хлопотное утро, Алекс, – продолжал я, стараясь не повышать голоса. – Завтрак с Джо Фрайбергом, продюсером, который очень обрадовался, что я займусь выяснением правды о покушениях на мисс Дюан. Я уже допросил троих или четверых членов труппы, включая Пата Уэлса. Фрайберг знает, что я намерен поговорить с мисс Дюан, он сам предложил мне встретиться с нею здесь, потому что в двенадцать у нее начнется репетиция.

– Ты болтлив до безобразия, – сказал он злобно. – Мы уже говорили об этом.

Я не оставлял надежды его урезонить.

– Мой друг, если мы затеем спор, люди услышат и придут узнать, что здесь происходит. Что скажет Фрайберг и остальные – а они узнают, что вы не разрешаете мне переговорить с Бабе Дюан, – и как к этому отнесется старина Ирв, ваш босс, когда ему сообщат о вашем самоуправстве?

– Ну-ну, выкладывай дальше, подонок! – Он весь исходил злобой.

– Получается некрасиво, – продолжал я рассудительно. – Получается, что вы боитесь моего разговора с ней, значит, допускается, что я могу узнать какие-то детали, которые поставят старину Ирва в неловкое положение. Вы думаете, ему это понравится?

Пальцы его правой руки несколько раз спазматически сжались в кулак, и он наконец отошел в сторону.

– Даю тебе пять минут, подонок, – прошипел Кирш. – И только попробуй предоставить мне малейший шанс! Один вопль этой шлюхи Дюан – и ты труп. Понял?

– Я прекрасно понял вас, Алекс, – ответил я заговорщическим шепотом. – Вы психопат, и единственное лекарство – добрая пуля 38-го калибра, всаженная между ваших сумасшедших голубых глаз.

Я постучал в дверь уборной, и женский голос пригласил меня войти. Пальцы Кирша продолжали дергаться, и ему пришлось сжать их другой рукой, чтобы прекратить спазм.

– Я разрежу тебя на мелкие кусочки, а потом похороню в туалете. Просто уникальные будут похороны, подонок. Я спущу тебя в унитаз, дюйм за дюймом!

– Вы больны, Алекс. – Я сострадательно улыбнулся. – Я уже выписал вам рецепт. Кто знает, может быть, я окажусь как раз тем доктором, который и проведет курс лечения?

Я прошел в уборную и аккуратно закрыл за собой дверь.

– Кто вы такой? – раздался испуганный вскрик.

Бабе Дюан оказалась крупной блондинкой – Чарли Хатчинс сказал мне правду о пристрастиях старины Ирва. Она была всего лет на пять старше Максин Барр. Я вспомнил об этом, потому что их знаменитая ссора произошла, когда они впервые играли в кино вместе, причем Максин была еще девочкой, а Бабе – уже грудастой старлеткой, которую киностудия готовила для более серьезных ролей. Сейчас Бабе выглядела по крайней мере лет на десять старше.

Она потеряла в весе, что невыгодно заострило черты ее лица, нос вытянулся, а губы казались слишком тонкими, веки были покрыты мелкой красной сеткой, щеки ввалились.

– Кто вы такой? – повторила она с истерическими нотками в голосе.

– Рик Холман, – представился я. – Все в порядке – Алекс разрешил несколько минут поговорить с вами.

Она судорожно собрала воротник платья у горла так, что оно тесно натянулось на груди.

– Вы испугали меня! – хрипло прошептала она.

– Прошу прощения, – извинился я. – Разве Ирвинг вчера не говорил обо мне?

– Нет. – Она отрицательно мотнула головой. – А в чем дело?

– Джо Фрайберг заставил меня приехать с Западного побережья, – беззастенчиво соврал я. – Я специалист по улаживанию щекотливых ситуаций, и ему известна моя репутация. – В эти минуты мне было не до ложной скромности.

– Холман? – повторила Бабе. – Да, кажется, я слышала ваше имя раньше, мистер Холман. Что за щекотливая ситуация привела вас сюда?

– Покушение на вашу жизнь, мисс Дюан. Я приехал, чтобы узнать, кто пытается убить вас, и остановить их, прежде чем они предпримут очередную попытку.

Она конвульсивно вздрогнула:

– Я не понимаю, почему кто-то хочет убить меня, мистер Холман. Даже Максин. Я не виновата, что она не смогла участвовать в пьесе. Почему она должна мстить мне? Нет, я вовсе не уверена, что она стоит за всем этим, как постоянно твердит Ирвинг. Я растерянна, мистер Холман, и напугана. Я не знаю, что хуже – торчать все время дома, где Ирвинг не уставая твердит, чтобы я успокоилась, а потом начинает орать на меня, потому что я не могу успокоиться, да еще эти два страшных телохранителя толкутся вокруг меня все время; или приходить сюда на репетиции и постоянно помнить тот прожектор и отвратительный звук, с которым он упал на сцену, как раз туда, где я была всего две секунды назад. – Она крепко зажмурила глаза, словно надеясь прогнать навязчивые видения. – Иногда, находясь на сцене, я забываю на несколько минут весь этот кошмар, – продолжала она монотонно. – Я чувствую себя в безопасности только на сцене, среди друзей. А потом вдруг внутренний голос издевательски смеется надо мной и напоминает: «Конечно, мы все здесь добрые друзья, но не забудь одну маленькую деталь – убийца среди нас!» Моему терпению приходит конец, мистер Холман, если так будет продолжаться, я боюсь, что сойду с ума!

– Поверьте, я понимаю вашу тревогу, но вы должны помочь мне найти вероятного убийцу, мисс Дюан, это в ваших же интересах.

– Наверное. – Ее губы задрожали. – Можете задавать мне любые вопросы. О чем угодно, если это поможет.

– У меня не так уж много вопросов, – сказал я неуверенно. – Вы ведь не знаете, по каким причинам кто-то может хотеть убить вас. Даже Максин, как вы сказали, скорее всего ни при чем, хотя Ирвинг продолжает твердить, что именно она стоит за всеми этими покушениями. Как вам кажется, у мистера Хойта действительно есть основания серьезно ее подозревать?

– Всему виной, я думаю, эта глупая вражда с Чарли Хатчинсом, тянущаяся долгие годы. Дошло уже до того, что, когда он пользуется телефоном-автоматом и тот, бывает, не возвращает монетку, Ирвинг считает это происками Хатчинса. Когда я была замужем за Ирвингом, я часто смеялась над глупыми розыгрышами, которые они устраивали друг другу; иногда он смеялся вместе со мной, но он изменился, сильно изменился с тех пор. Порой я даже начинаю сомневаться, тот ли это человек, за которого я выходила замуж.

– И все-таки вам повезло, что он оказался рядом, когда начались все эти неприятности; он может защитить вас, мисс Дюан, – заметил я безучастно. – Почему он вдруг появился в этом маленьком городишке именно тогда, когда вы получили роль вместо Максин Барр?

– Действительно, он жил не здесь, – ответила она равнодушно. – Кто-то позвонил ему по поводу первого покушения – с автомобилем, и на следующее утро он примчался. Все время после развода он преследовал меня предложениями вернуться к нему, может быть, я так и сделаю, когда все закончится, я не знаю – он так сейчас изменился! Когда он злится на меня, я буквально впадаю в панику. Когда-то я любила посмеяться над ним. А теперь – нет, не осмелюсь, боюсь, что он может вытворить такое… – Она замолчала, будто испугалась закончить мысль.

– Мне понятны ваши чувства, мисс Дюан, – сочувственно сказал я. – Наверное, неприятно жить под одной крышей с Хойтом и его любовницей…

– Любовницей? – Она недоуменно посмотрела на меня. – Это вы о Соне?

– Да, Соня Скотт, вся в мехах и бриллиантах.

– Соня просто его секретарша, – спокойно объяснила Бабе. – Конечно, Ирву нравится одевать ее в меха и бриллианты, но это только внешняя сторона. Он в восторге, когда люди думают, что она его любовница, это ему льстит. Но я единственная женщина в его жизни. – В ее голосе звучала непоколебимая уверенность. – После развода он и не прикоснулся к другой женщине, и так будет, пока я не умру.

Дверь внезапно распахнулась, и вошел Кирш.

– Пять минут давно истекли, Холман, – сказал он угрожающе. – Убирайся!

Бабе Дюан сердито вскинула голову, и на секунду в ее глазах сверкнул прежний огонек.

– Мистер Холман уйдет, когда я скажу ему, и ни минутой раньше! – отчеканила она. – Как вы смеете вмешиваться в частную беседу! Убирайтесь вон, туда, где ваше место!

Кирш облизал несколько раз губы и нехотя удалился, не скрывая раздражения. Как только дверь за ним закрылась, Бабе безвольно поникла.

– Жуткий тип, – сокрушенно пожаловалась она. – Я его боюсь, хотя стараюсь не показывать виду. Ирвинг горой стоит за него и за второго, который прикидывается шофером. Однажды утром Ирвинг уехал на пару часов, пока я еще спала, и этот человек… Кирш…

– Говорите, я слушаю.

Она снова вцепилась пальцами в воротник платья в бесплодной попытке запахнуть его.

– Мне показалось, я слышала какой-то шум в спальне, пока принимала душ, – сказала она. – Это меня не встревожило, я решила, что Ирвинг вернулся раньше, нежели планировал, а несколько секунд спустя, когда я вытиралась и подняла глаза, Кирш стоял в открытом дверном проеме, наблюдая за мной. Я закричала на него, прикрывшись полотенцем. А он молча пялился на меня, ухмыляясь. Неожиданно он вырвал полотенце из моих рук, я онемела от испуга, забилась в душевую кабинку и захлопнула за собой стеклянную дверь. Когда я собралась наконец с силами и выглянула, он уже ушел. Я бросилась в спальню, а он там, стоит у двери. «Когда босс вернется, – предупредил он, – не вздумай рассказать ему, что случилось, он все равно тебе не поверит». Самое ужасное, что он был прав. Ирвинг действительно не поверит, потому что не хочет верить. И все опять закончится диким скандалом. Потом Кирш сказал: «Природа щедро наградила тебя, куколка, просто жаль, что все это досталось старику. Но ничего, ждать осталось недолго». Я услышала шаги Ирвинга на лестнице, и Кирш исчез. А теперь меня мучают во сне кошмары: будто он, гадко ухмыляясь, преследует меня по улицам и переулкам, и куда бы я ни пыталась спрятаться, он уже ждет меня там!

Бабе в отчаянии закрыла лицо руками, а я судорожно пытался найти успокоительные слова и не мог. Минуту спустя она подняла голову, глаза ее оживились, похоже было, что Дюан взяла себя в руки.

– Я буду вам глубоко благодарна, мистер Холман, за любые попытки облегчить мое положение, – сказала она почти деловито. – А теперь, прошу прощения, мне нужно подготовиться – меня ждут на сцене.

Я вышел в коридор, плотно притворив за собой дверь уборной. Кирш насмешливо смотрел на меня:

– У старины Ирва неплохой вкус! А ты, подонок, никак предпочитаешь секретаршу? Только ты опоздал, они уже поделены.

– Ты сам делил? Неужели думаешь, кто-то из них взглянет в твою сторону второй раз, мерзавец? – Я не считал нужным деликатничать в этой ситуации.

– Ничего, их можно заставить, – сказал он уверенно. – Как ты думаешь, немного крови жертвенного барашка убедит их? Чашки будет достаточно? Или нужна миска? Свежей крови, взятой прямо из сонной артерии подонка…

В моем бизнесе потеря самообладания – излишняя роскошь, но на этот раз я не мог отказать себе в удовольствии выпустить пар. Мои кулаки описали полукруг и одновременно ударили его по болезненным точкам за ушами. Он рухнул на колени и, пьяно покачавшись, растянулся на полу лицом вниз. Я долго боролся с собой, прежде чем мне удалось опустить на пол правую ногу, не врезав ему сначала по зубам.

Глава 6

У меня было такое ощущение, будто я сижу в роскошных апартаментах «Парк Рояля» целую вечность, слушая монотонный звук собственного голоса. Я уже сомневался, что рыжеволосая красавица, кошечкой свернувшаяся на диване, и лысый магнат, неподвижно сидевший в кресле, – реальные фигуры. Вероятно, в какой-то момент, когда я отвернулся, кто-то подменил их парой восковых фигур, иначе почему они так долго сидят, не проронив ни слова и даже не двигаясь?

– Ну вот, теперь вы слышали все, – продолжал журчать мой голос. – Почти поминутный отчет о двадцати четырех часах, проведенных Холманом в Нью-Блейдене. Оставив Кирша в коридоре, я переговорил с тремя свидетелями, выбранными наугад из списка Джо Фрайберга, и все они подтвердили то, что он сказал мне за завтраком. Я также встречался с юной пассией Патрика Уэлса, не вводя ее в смущение, как я и обещал, и она подтвердила его алиби. Потом я взял такси и как раз успел на трехчасовой поезд.

Чарли Хатчинс выпрямился в кресле и испытующе посмотрел на меня.

– Какая фантастическая история! – привычно загремел он. – Бедняга Ирв! Кажется, он расползается по швам! – И тут же, как извержение вулкана, раздался его хриплый гогот. – Старина Ирв расползается по швам, – заходился он от восторга. – Могу сказать только, что он вполне этого заслуживает!

Нежным ласкающим движением Максин разгладила изящные кружева белого шелкового пеньюара, прикрывавшего ее пышную грудь.

– Очень мило с вашей стороны, Рик, вернуться в Нью-Йорк, чтобы рассказать нам все лично, – ласково похвалила она. – Уверена, Чарли тоже это понравилось, только я не понимаю, зачем это было нужно. – Я не услышал щелчка выключателя, но внезапно ее фиалковые глаза вновь засветились. – Вы же эксперт, Рик, а из того, что вы только рассказали нам, ясно, что работа еще не завершена?

– Верно! – Хатчинс внезапно перестал смеяться. – Вы знаете, Холман, – она чертовски права!

– Работа, которую мне поручил Лестер Найт, окончена, – возразил я. – Он нанял меня, чтобы помешать Фрайбергу распространять слухи о том, что Максин стоит за тремя покушениями на жизнь Бабе Дюан. Я доказал, что покушения на убийства не фальшивка – они вполне реальны. И я не вижу, как могу помешать Фрайбергу или кому-то другому опубликовать эту историю.

– Подождите минутку, Холман! – Брови Чарли снова соединились в одну жесткую щетку. – У меня неприятное ощущение: мне кажется, вы пытаетесь уклониться от задания. Не забудьте: то, что я сказал вчера, остается в силе – если вы каким-то образом провалите порученное вам дело, то я и малютка Максин устроим вам веселую жизнь на Западном побережье!

– Чарли! – огрызнулся я. – Закройте пасть и постарайтесь понять вашей тупой башкой хотя бы то, что вам разжевывают.

Со своего места я заметил, как его лысина окрасилась в цвет вареного лобстера.

– Вы не должны так разговаривать со мной, черт подери! – яростно взвыл он.

– Чарли, дорогой, – сказала Максин таким тоном, будто обращалась к непослушной собачке. – Рик хочет сообщить что-то важное, и мы не знаем, прав он или нет, пока не выслушаем его, не так ли?

– Хорошо! – согласился Хатчинс потише, но все еще яростным басом. – Но он не должен со мной говорить в таком тоне.

– Пожалуйста, продолжайте, Рик, – улыбнулась мне Максин, и ее правое веко нежно затрепетало, подтверждая наш секретный союз – мы оба знаем, что Чарли зануда, но ради нее не могу ли я еще немного потерпеть его?

– Ладно, скажу, потому что пришел к выводу: вы оба в гораздо худшей ситуации, нежели мы считали вчера. И я совершенно не уверен, что кто-нибудь – включая меня – способен исправить положение.

– Я же говорил тебе! – рявкнул Чарли с выражением триумфа. – Эта вшивая крыса хочет улизнуть!

– Чарли, милый, – Максин слегка повернула голову и дала по нему залп из обоих стволов фиалковым туманом, подкрепляя его умоляющим выражением лица, – ты обещал выслушать, что скажет Рик. Ты же не обманешь свою малютку Макси? – Туман сгустился до волнующегося фиалкового моря, которое угрожало в любой момент расплескаться слезами по ее щечкам.

– Я всегда выполнял то, что обещал тебе, Макси, – хрипло выдавил из себя Чарли. – Ты знаешь, моя пышечка! Да, я закрою рот и выслушаю.

– Спасибо, Чарли, дорогой, – тихо проворковала она, бросив взгляд на меня, и снова ее правое веко затрепетало.

– Сначала нужно признать, – холодно продолжал я, – что кто-то целеустремленно пытается убить Бабе Дюан. Это не дешевая угроза, выдуманная Фрайбергом в надежде, допустим, взбудоражить Лестера Найта, и не очередная грязная шутка Ирвинга Хойта, чтобы насолить вам, Чарли. Все вполне реально. Кто-то стремится убить ее – и было совершено три попытки.

– Мы понимаем всю серьезность положения, Рик, – тихо сказала Максин. – Продолжайте.

– Несколько деталей не увязываются, но в остальном цепочка не случайных совпадений создает цельную картину. Взять хотя бы две первые попытки покушения на жизнь Бабе – автомобиль, который почти задавил ее на глазах у свидетелей, и прожектор, упавший как раз на то место, откуда она только-только ушла. Нужно искусство профессионала и крепкие нервы, чтобы спланировать наезд автомобиля и успешно скрыться. Здесь слишком много элементов случайности, которые следует учесть: прежде всего, набрать достаточно высокую скорость, чтобы удар был смертельным для жертвы. А это означает, что необходим крутой поворот в последний момент, перед наездом, но тогда можно врезаться в стену, в витрину магазина, в уличный фонарь… – Я излагал свои соображения спокойным, почти менторским тоном. – Вторая попытка также требует стальных нервов! Постучать в дверь, ударить швейцара, когда он откроет, и сделать все так быстро, чтобы он не успел даже разглядеть вашего лица. Потом бесшумно проникнуть в театр, забраться на галерку и выждать подходящий момент, чтобы сбросить прожектор на ничего не подозревающую жертву – да еще после всего успеть незаметно исчезнуть! Ни один любитель не справится с подобной сложнейшей задачей. В обоих случаях нужен профессиональный убийца, чтобы все спланировать, рассчитать и не запаниковать в случае неудачи.

– Я понял вас, – раздраженно согласился Чарли. – Но что вы пытаетесь доказать?

– Максин, – продолжал я, – вы знаете, что Бабе Дюан никогда не ест конфеты?

– Еще бы! – Она театрально закатила глаза к потолку. – Все мелкие сошки в шоу-бизнесе и даже их дальние родственники в Арканзасе это знают, она всем прожужжала уши о своем отвращении к сладкому!

– Профессиональный убийца, – продолжал я, – знал достаточно о Бабе и театре, чтобы рассчитать, куда бросить свет прожектора и в какой момент, потому что именно там она будет стоять всего пять минут по ходу пьесы! Так неужели он не знал того, о чем судачат на всех перекрестках – Бабе не прикасается к конфетам?

– Да, действительно, – сказал Чарли осторожно – В чем же тут дело?

– Уверен, конфеты не были переданы портье и не были посланы в ее номер. Кто-то точно знал, когда ее не будет, имел ключ, не сомневался, что может войти и выйти из отеля совершенно незамеченным, не говоря уже о том, чтобы быть задержанным.

– Вы рисуете жуткую картину, Рик. – Максин нервно рассмеялась. – Может быть, действует кто-то вроде человека-невидимки?

– Ее собачка съела несколько конфет и подохла, к ужасу Дюан. И тут Ирв словно взбесился, закатил истерику по поводу того, что постояльцам отеля не обеспечена безопасность, на следующее же утро снял роскошный особняк, поселил там Бабе, свою секретаршу и телохранителей, которых он нанял мгновенно! – Я щелкнул пальцами: – Готов поклясться, что телохранители законченные бандиты, а Кирш – самый типичный профессиональный убийца из всех, кого я когда-либо видел.

– Вы хотите сказать, что цепочка совпадений ведет прямо к старому бедному Ирву Хойту? – восторженно загремел Чарли. – Это же самая забавная штука, какую я слышал за всю свою проклятую жизнь!

– Когда вы в последний раз встречались с ним, Чарли? – спросил я, с трудом подавляя желание расколоть его череп ножкой от стула.

– Не помню, – небрежно отмахнулся он. – Год-полтора назад.

– За такое время человек может измениться до неузнаваемости, – заметил я и возненавидел его еще больше за то, что мне приходится говорить банальности, дабы он их усвоил. – Ирвинг Хойт, с которым я познакомился вчера вечером, – настоящий психопат, который закончит свою жизнь в психушке. Бабе тоже мне говорила, что он сильно изменился.

– Куда вы клоните, Холман? – Он посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой. – Старина Ирв пытается убить свою бывшую жену? Ту, которую он все еще безумно любит?

– Можете считать, что он по-прежнему любит ее, – Бабе в этом убеждена, но у меня совсем другое мнение, мой друг. Я видел его секретаршу – она живет с ним под одной крышей и носит соболя и бриллианты, как каждая трудящаяся девушка!

– Ах да, Соня Скотт! – отозвалась Максин бархатным голосом. – Расскажите о ней поподробнее, Рик.

– Она молода, привлекательна и тоже крупная блондинка, – охотно сменил я тему. – Вы уже говорили об этой маленькой слабости Ирва, Чарли. У нее роскошная фигура, прекрасное лицо, а стиля хватит на целый взвод парижских моделей. Ни один человек в трезвом уме не променяет Соню Скотт на Дюан, если учесть то, как Бабе сейчас выглядит.

– Убедили! – сердито пробасил Хатчинс. – Я согласен с вашими дьявольскими выкладками. Но… Если Ирв на крючке у этой стервы Скотт, тогда на кой ляд ему возиться с Бабе? Они разведены, каждый по-своему счастлив, зачем же от нее избавляться? Тем более, что он уже сделал это несколько лет назад!

На какое-то время я прикрыл глаза и сказал:

– Я догадывался, что задача будет трудной, но если бы я знал, что настолько трудной, я бы с Центрального вокзала поехал в аэропорт Айдлвайлд, а оттуда – прямиком на Западное побережье. Чарли, не припомните, когда последний раз Ирвинг Хойт выиграл у вас во что-нибудь – в покер или еще во что-то?

Он нахмурил свои густые брови, глубоко задумавшись:

– Видимо, летом 38-го или 37-го года. Он предложил мне автогонку на пустынном отрезке шоссе рано утром. Победителем должен был стать тот, кто первым придет к определенному километровому столбу. У нас были новые машины одной и той же модели. Мы крепко набрались и сносно провели ночь в дрянной гостинице. Только, как позже выяснилось, старина Ирв лишь прикинулся, будто напился как сапожник, а когда я действительно отключился, он пробрался в гараж и подпилил рычаги рулевого управления в моей машине.