Текст книги "Том 21. Кто убил доктора Секса?"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Бичеватель
(Пер. с англ. Л. Г. Нефедова)

Глава 1

Длинные нечесаные волосы блондинки навели меня на мысль, что она немало потрудилась над своей внешностью: веки ее припухли, на полных губах – ни следа губной помады. Разумеется, без лифчика. А впрочем, кто ж нынче носит лифчики, особенно в возрасте не больше восемнадцати? Секретарша казалась совсем юной и смертельно скучала. Пока не появился я.

– Мистер Блум сейчас примет вас, мистер Холман. – Девушка одарила меня бесхитростной улыбкой, под стать невинности своего кукольного личика.

Я вежливо поблагодарил и вошел в кабинет Джорджа Блума. Но он не потрудился даже приподнять свою тушу из кресла, ограничившись в качестве приветствия лишь взмахом пухлой руки. Джорджу уже за шестьдесят, пришло мне на ум, и где-то после сорока лет в Голливуде он стал одним из трех крупнейших независимых кинопродюсеров.

– Ты чертовски долго добирался, Рик! – недовольно буркнул великий продюсер.

Я пожал плечами:

– Пробки. На днях собираюсь купить бульдозер.

– Конечно же изготовленный на заказ и сиреневого цвета двух тонов? – Джордж постучал по столу кулаком. – Посмотри-ка сюда!

На первый взгляд обе фотографии на столе не имели между собой ничего общего. На одной была изображена поразительная красавица с длинными черными волосами; зачесанные назад с высокого лба, они ниспадали на плечи волнами мелких кудряшек. Чувственный изгиб полной нижней губы восхитительно контрастировал с незабываемым, почти неземным взглядом больших, выразительных глаз. Лицо отчего-то казалось смутно знакомым, но мой банк данных не мог отыскать нужного имени.

Со второй фотографии смотрела изможденная женщина, видимо лет на десять старше первой и явно переставшая получать удовольствие от жизни. Прямые спутанные волосы неопрятными прядями свисали на плечи; в пустых, опухших глазах застыла полная отрешенность. Лицо избороздили глубокие морщины, а на полных губах застыл немой упрек и внутреннее отчаяние.

– Лицо молодой леди я почти узнал, – сказал я Блуму. – Но другое… Та, которой оно принадлежало, она что, прямиком из больницы?

– Это Флер Фалез! На обоих! – Указательный палец продюсера сердито уперся в первый снимок. – Первая сделана три года назад. Эта, – Джордж ткнул на второй снимок, – сделана позавчера. Сразу после того, как она упала или бросилась со скалы рядом со своим домом в Малибу.

Я придвинул кресло и сел.

– И что, происшествие не попало в газеты?

– Ты чертовски прав, но только потому, что, обнаружив исчезновение Флер, Арлен сразу сообразила позвать меня. И тем не менее, когда мы снова поднялись на вершину скалы, там уже очутился один из любителей подсматривать. За негатив второй фотографии мне пришлось отдать двести долларов.

– Мисс Фалез сильно пострадала?

Джордж покачал головой.

– Спаслась чудом. Флер упала в пропасть глубиной двести футов, но примерно в двадцати футах под обрывом есть маленький выступ, не больше пары футов в ширину. Не спрашивай, почему она не спрыгнула прямо вниз, потому что я не знаю. К счастью, от удара Флер потеряла сознание, и, когда мы с Арлен добрались до вершины, она все еще лежала на выступе.

– Арлен? – переспросил я.

– Арлен Доннер, ее секретарь. – Блум нетерпеливо взмахнул рукой. – Черт возьми, Рик! Флер только тридцать два года, но на этой фотографии ей легко можно дать все шестьдесят.

– В чем состоит твой интерес? – спросил я. – То есть, вернее, зачем понадобился тебе я?

Блум медлил с ответом. Его правая ладонь сначала в нерешительности погладила двойной подбородок, затем осторожно прошлась по сверкающему куполу лысой головы. Образ Джорджа Блума, проникшегося – даже на время – состраданием к кому-то, кроме себя, выглядел не только ново, но просто невероятно.

– Позволь мне рассказать о Флер Фалез, – наконец произнес он.

– Позволь мне попытаться остановить тебя! – возразил я. – Давай начнем с ее настоящего имени. Флер Фалез – в жизни не слышал более неорганичной комбинации.

– Тем не менее имя и фамилия подлинные. – Джордж тихо рассмеялся. – Продюсер нашел ее в глуши Оклахомы, семнадцатилетнюю и неиспорченную, что для парня с комплексом Лолиты оказалось непреодолимым соблазном. Поэтому он подписал с ней грошовый контракт и привез в Голливуд, как привез бы любую другую миленькую девчушку со свежей мордашкой, но без заметного таланта. Следующие два года он подкармливал Флер маленькими ролями в третьеразрядных фильмах, которые показывают только на мусорной свалке ночного телевидения.

– Но полагаю, это телевидение убеждает со всей очевидностью, что ты все еще жив, – с готовностью поддержал я. – Никто не умирает, пока по телевидению идет ночное кино.

Сердитым взглядом Джордж призвал меня к молчанию и продолжал:

– Затем один ненормальный выкупил ее контракт и одновременно принес продюсерам большую жирную прибыль. Он оказался настолько безумен, что дал Флер второстепенную женскую роль в фильме «Войди в темноту». – Блум скорчил выразительную гримасу. – Остальное – уже достояние истории. Малышка Флер отняла картину у двух главных звезд! Через три месяца она вышла замуж. Курт Варго играл в фильме мужскую роль второго плана и утонул в середине их медового месяца на Гавайях. Какое-то время Флер была совершенно разбита, но в конце концов осушила слезы и вернулась на съемки фильмов.

– Помню, – сказал я.

Блум простер над столом большие руки, а его жирное лицо светилось ярким огнем воспоминаний.

– Она превратилась в легенду, Рик. Последующие пять лет одно только имя Флер в огнях над входом в кинотеатр гарантировало аншлаг. И самую большую в своей жизни ошибку она совершила, выйдя во второй раз за Тео Олтмена.

– Он, конечно, не Хьюстон, – согласился я, – но имеет репутацию крепкого режиссера. Кажется, его прозвали Бичевателем или чем-то в этом роде?

– Потому что вместо бича у него язык, – рявкнул Блум. – Через очень короткое время работающие с ним люди выражают пожелание, чтобы он пользовался кнутом – это куда менее болезненно. Сразу после свадьбы Олтмен снял Флер в своем фильме, но картина тихо приказала долго жить. Годом позже они попробовали снова. На съемках с Флер случился нервный срыв. Восемнадцать месяцев она провела в частной лечебнице, и за все это время Олтмен ни разу не пришел ее навестить. Как только врачи сказали, что Флер поправилась, Олтмен развелся с ней, ублюдок! Ради возвращения Флер затеяла даже постановку пьесы на Бродвее, но во время репетиций свела всю труппу с ума вечной неуверенностью в себе. Пьеса сошла со сцены через неделю и уже вдали от Бродвея.

Флер понадобилось два года, чтобы набраться смелости и предпринять новую попытку воспрянуть. Она сделала фильм с итальянским режиссером, в то время очень знаменитым – Морганти, – и, надеюсь, он сейчас там, где ему самое место: моет тарелки! Критика назвала фильм катастрофой. Он шел в паре кинотеатров страны примерно неделю, затем исчез с экранов. Флер вернулась в свой уединенный, безумный дом на вершине скалы и с тех пор не покидает его.

– Ходили слухи о серьезном романе с каким-то крупным промышленником, – заметил я.

– Был такой, – кивнул Блум. – Харви Линдерман. Король недвижимости и трижды неудачник в брачной игре. Одно время их роман бурно развивался, потом наступило внезапное охлаждение. Не знаю почему. Во всяком случае, Линдерман Флер не пара; он искал в ней только некий символ своего статуса, а Флер не нуждалась в его деньгах.

– Итак, – вздохнул я, – я выслушал краткую историю жизни Флер Фалез, рассказанную Джорджем Блумом. Может, вернемся к моему первому вопросу: в чем твой интерес во всем этом и зачем понадобился я?

– Я сотрудничаю с Флер большую часть ее профессиональной жизни и в некотором роде привязался к ней. – Тяжелые подбородки Блума слегка порозовели. – Ладно уж, так и быть, признаюсь: я тот самый продюсер, который первым обнаружил ее в захолустном городке.

– Западаешь на малолеток? – усмехнулся я. – Судя по играющей в девочку секретарше, твои вкусы совсем не изменились!

– Сейчас все больше в мыслях, Рик. – Он слабо усмехнулся в ответ. – Старые привычки умирают медленно!

– Но ты ответил только на половину моего вопроса, – сказал я. – При чем тут я? Судя по твоим словам, Флер Фалез нуждается скорее в медицинской помощи.

Джордж нетерпеливо качнул головой.

– Я знаю Флер, как никто, и говорю тебе – внутри она из закаленной стали. Позавчерашнее происшествие – не случайность. Если она сама бросилась со скалы, у нее должна быть чертовски серьезная причина. И я хочу, чтобы ты выяснил эту причину, Рик!

– Не уверен, что могу помочь в такой ситуации, – с сомнением заметил я. – Может, ей нужен психоаналитик.

– Но возможно тут и другое, – проскрипел Блум. – Кому-то очень понадобилось скинуть Флер со скалы!

– Полагаешь, попытка убийства?

Он медленно покачал головой из стороны в сторону, словно старый бык, запертый в маленьком загоне.

– Как на духу, Рик, – не знаю. Но думаю, такая вероятность не исключена. И по моему убеждению, только ты в состоянии найти разгадку и держать язык за зубами. Разумеется, это деловое предложение, и я с радостью оплачу любой присланный тобой счет, но прошу, окажи мне услугу, Рик.

– Это может оказаться дорогостоящей тратой твоего времени, – сказал я. – С чего начинать?

– С места, где все произошло, – поспешно ответил Блум. – С ее дома. Сейчас при Флер неотлучно находится профессиональная сиделка, и я не уверен, пустит ли она тебя к ней, но Арлен поможет. Она работает у Флер уже три года и очень предана ей.

– Арлен Доннер, личный секретарь? – уточнил я.

– Да. Час назад я позвонил ей и предупредил о твоем приезде. Оставайся в ее доме сколько хочешь в качестве гостя, Рик; проблем не будет. Знаешь, как его найти?

– В Малибу, – сказал я.

– Единственный в своем роде безумный дом! – с невольным восхищением воскликнул Джордж. – Выстроен у самого края скалы с видом на Малибу. От одного взгляда из окон гостиной у меня кружится голова! Флер всегда боялась непрошеных гостей, поэтому напичкала особняк системами безопасности, и теперь он – ну просто электронная крепость. В стене у ворот телефон. Когда приедешь, позвони в дом, и Арлен тебе откроет. Дорога ведет прямо в гараж, но не беспокойся о выезде. Весь чертов пол гаража – поворотный круг, поэтому, если захочешь уехать, только нажми кнопку, и пол будет поворачиваться, пока автомобиль не станет радиатором на дорогу.

– А когда выйду из гаража? – спросил я. – Покачусь на американских горках до самого дома?

Блум вежливо захихикал.

– Страшновато только в первый раз, Рик. Потом привыкнешь.

– Еще один вопрос, – сказал я. – Если, по-твоему, кто-то сбросил Флер со скалы, то, может, тебя осенило заодно, кто именно?

Джордж схватился за один из подбородков и потискал его пальцами, словно в любой момент собирался устроить самосожжение и хотел убедиться, что консистенция подходящая.

– Если бы только знал, Рик, сам бы отыскал ублюдка! Как я уже сказал, считай это возможностью, которую нельзя игнорировать.

– Вы близко общались все эти годы с Флер Фалез?

– Насколько Флер позволяла мне, – ответил Блум. – Я все еще ощущаю за нее ответственность, с тех самых пор, как вытащил ее из Оклахомы и привез на побережье. – Он виновато улыбнулся. – Полагаю, в глазах Флер я – что-то вроде отца: человек, к которому обращаются в беде, но в остальное время избегают, потому что он чертовски надоедлив!

– Когда вы последний раз виделись перед ее падением со скалы?

Блум демонстративно задумался.

– Месяца два-три назад. Флер тогда только что поняла: она нужна Линдерману всего лишь как символ его статуса, и хотела узнать мнение постороннего. То есть мое.

И ты с ней согласился?

Разумеется! Тип вроде Линдермана – последнее, в чем она тогда нуждалась.

– Как она в то время выглядела? – с искренним интересом спросил я. – Как на второй фотографии?

– Совсем не так плохо. Правда, какой-то немного поникшей, усталой, но, думаю, тут была причина – предстоящая тяжесть решения о разрыве с Линдерманом.

Я взглянул на Блума.

– Собираешься в рождественские праздники играть на студии Санта-Клауса, Джордж?

Глаза продюсера холодно блеснули, однако он изобразил на лице искусственную улыбку.

– Может быть, мой интерес к Флер выглядит весьма нетипично. Но у меня к ней особое отношение; всегда было так и всегда будет.

– Трудно поверить, что под всем этим жиром скрывается сердце! – восхитился я.

– Не стесняйся, оскорбляй меня сколько угодно, Рик, – прорычал Блум, – особенно теперь, когда взялся за работу. Если добьешься положительных результатов, то даже назначу для твоих оскорблений постоянное время в моем кабинете. Провалишь дело – пеняй на себя, и, черт возьми, я буду не я: тебе больше не работать в этом городе!

– Силенок не хватит, Джордж! – тихо произнес я.

– Возможно. – Продюсер опять любовно погладил свою лысину. – Но я очень постараюсь, обещаю.

– Ладно. – Я встал с кресла. – В моих правилах – хорошие отношения с клиентом. Это облегчает работу. Так я всегда говорю. А что всегда говоришь ты, Джордж?.

– Иди ты… – ласково сказал Блум и сгорбился в кресле, ожидая моей реакции.

– Не вставай, – великодушно разрешил я. – Сам найду дорогу. И не забудь сказать «до свидания» своей внучке в приемной.

Когда через несколько секунд я подошел к столу, лицо ее озарила теплая улыбка. Улыбнувшись ей в ответ, я подумал, что она кажется милой девочкой и, пожалуй, лучше не доверять словам Джорджа насчет того, что все происходит только мысленно. Секретарша наклонилась ко мне, позволив натянуться блузке под гибким напором молодых грудей.

– Очень надеюсь, что Флер Фалез поправляется, – еле слышно произнесла она. – Мистер Блум мне все рассказал – какой ужас! – Теплая улыбка стала еще более открытой. – Но я знаю, он в вас очень верит, мистер Холман.

Существовала слабая вероятность, что она так же наивна, как выглядит. А вдруг? Я рассудил, что попытка не пытка, и тут же испробовал на ней холмановские чары.

– Как приятно слышать подобные слова из ваших уст, – заговорил я, источая обаяние изо всех пор. – Понимаю, как тяжело мистеру Блуму: ведь он устроил будущее Флер Фалез и все такое.

Глаза девушки расширились.

– Ну разве не ужасно? – перешла она на доверительный шепот. – Мистер Блум говорит, что сценарий великолепный, написанный исключительно для нее, на главную роль приглашен Виктор Эмори, а режиссером – Дуайт Кезнер. И это будет величайший фильм-возвращение в истории кино. Но сейчас, со всеми этими проблемами… – Девушка эмоционально моргнула, и я деликатно перевел глаза на крепкие маленькие грудки, созерцая стыдливое давление сосков на блузку. – Знаете, иногда мне так жалко бедного мистера Блума, что я готова все бросить и разрыдаться.

– Жизнь – тяжелая штука, – ответил я.

– Да? – Девушка казалась слегка ошеломленной, но для своего возраста она имеет полное право, подумал я.

– Прекрасно вас понимаю, – продолжал я. – Временами от одной мысли о Джордже Блуме у меня сжимается все внутри.

– О да! – Теплая сочувственная улыбка вновь вырвалась наружу.

– Джордж предлагал вам сниматься? – как бы между прочим спросил я.

– Этого не понадобилось. – В голосе блондинки звучала милая девичья невинность. – Видите ли, мне нравится с ним спать.

Глава 2

Около девяти вечера я добрался до дома в Малибу и вышел из автомобиля перед массивными железными воротами. Как и говорил Джордж Блум, около них в стену был вмонтирован телефон. Когда я поднес трубку к уху, прозвучал гудок и раздался женский голос.

– Мисс Доннер? – спросил я. – Это говорит Рик Холман!

– Рик! Как здорово снова тебя слышать! – В голосе послышался вздох облегчения, отчего он прозвучал почти истерически. – Сейчас открою ворота. Как поставишь машину в гараж, сразу поднимайся в дом, слышишь?

– Может быть, вы знакомы с каким-то другим Риком Холманом? – смущенно произнес я. – А я Рик Холман… не известный вам.

– Это Арлен. – Она интонацией подчеркнула имя и намеренно оживленно рассмеялась. – Ты же не разыгрываешь свою старую подружку.

– Если выпадет случай, я разыграю любую старую подружку, какая подвернется под руку, – сказал я. – Шутки в сторону! Как я мог тебя забыть, Арлен! Похоже, разреженный воздух Малибу вызвал у меня приступ амнезии.

– Похоже, Рик. – Когда женщина вешала трубку, в ее голосе все еще сохранялось неестественное оживление.

Я повесил трубку в ту же нишу в стене (куда ж еще?) и вернулся к автомобилю. Железные ворота бесшумно раскрылись, и я тихо въехал по крутой бетонной дорожке в круглый гараж. На металлическом поворотном круге уже стояли черный «линкольн» и кроваво-красный «БМВ», но между ними хватило места и для моего кабриолета. Внутренняя лестница привела меня в просторный холл, и тут на меня обрушился белокурый торнадо: из далекого проема напротив вырвалась блондинка, в мгновение ока преодолела разделявшее нас расстояние и повисла на моей шее.

– Рик, милый! – Голос блондинки звучал восторженно и очень громко. – Где ты пропадал столько времени?

– Пытался обрести разум, – пробормотал я, – и, кажется, только что опять его потерял.

Она прижалась к моей щеке и прошептала на ухо:

– Большое представление для Тео Олтмена! Он заявился внезапно и ошивается здесь уже полчаса. Не хочу, чтобы Тео догадался об истинной причине вашего приезда.

– Разумеется, – послушно шепнул я в ответ, – и на случай, если забыла, я пью бурбон со льдом.

Блондинка отступила на шаг. Я впервые рассмотрел ее по-настоящему и не пожалел. Длинные светлые волосы с медным отливом зачесаны к ушам и собраны на затылке в свободный узел. Большие небесно-голубые глаза под выразительными бровями светились живостью и умом. Полные губы сулили все виды чувственного наслаждения, известные и неизвестные. Черный свитер и узкие брюки обтягивали тело с удовлетворительным вниманием к подробностям фигуры. Высокие, полные груди выдавались вперед, словно холмы-близнецы, и были увенчаны сосками, которые так и просили, чтобы их ущипнули; крутые бедра плавно переходили в длинные полные ляжки.

– Если готов, – холодно сказала она, – идем в гостиную.

Я двинулся вслед за ней через холл, восхищаясь дразнящим покачиванием ее тугих ягодиц. Брюки на ней так тесно облегали упругие полушария, что были различимы даже смутные очертания ложбинки между ними. Я постарался вернуть разбежавшиеся мысли на менее опасную территорию.

Перед камином стоял долговязый тип, похожий на отвратительный обломок дерева, – очевидно, Тео Олтмен. Он был одет в синий клетчатый костюм и ярко-розовый свитер. Лицо долговязого совсем не гармонировало со слегка пижонской одеждой: оно принадлежало стареющему орлу, забывшему, что сезон спаривания давно закончился. Высокий лоб встречался с отступившей линией волос далеко на макушке. То, что осталось от волос, было длинным и черным. Холодные, полуприкрытые веками серые тусклые глаза широко расставлены – возможно, чтобы видели дальше большого крючковатого носа? Рот в лучшем случае напоминал щель мусорной ямы. Я машинально надеялся обнаружить в руке долговязого бич, но увидел всего лишь стакан.

Медная блондинка представила нас друг другу, затем многозначительно улыбнулась мне:

– Все еще пьешь бурбон, Рик?

– Хорошо, что не забыла, милочка, – с ответной понимающей улыбкой сказал я. – Судя по тому, как сидит на тебе эта одежда, ты все так же презираешь нижнее белье и другие подобные излишества.

Улыбка блондинки внезапно застыла, она быстро отвернулась и отошла к бару в другом конце комнаты. Олтмен медленно потягивал свой мартини, а его полуприкрытые глаза внимательно изучали меня из-за края стакана.

– Конечно… – Голос режиссера был тих и слишком тонок для его костистого тела. – Холман! Осторожный швейцар, улаживающий гнусные неделикатности, совершенные киномагнатами! – Рот Олтмена растянулся в каком-то подобии улыбки, и тонкие губы совершенно исчезли. – Воображаю, как вы заняты, бегая повсюду с проволочной метелкой и заметая грязь под ковры. Интересно, чья грязь привела вас в этот дом? Хотя что это я, будто подобное неизвестно!

Подошла Арлен с моим бурбоном, и в ее глазах промелькнул ужас.

– Никакой грязи, – небрежно сказал я Олтмену. – Я по-прежнему имею обыкновение навещать всех моих старых подруг, вот и все. Разве я мог отсутствовать так долго, чтобы Арлен перестала скучать по мне?

– Я всегда скучаю после твоего ухода, Рик, – подтвердила она. – Как-то в один ужасный вечер я проскучала целых тридцать минут! – Она сунула стакан в мою руку быстрым нетерпеливым движением, отчего зазвенели ледяные кубики. В следующий миг я почувствовал, как с пальцев стекает хороший бурбон.

– Я пришел на панихиду, – объявил Олтмен. – Возможно, несколько опередив события. Но всю будущую неделю я буду слишком занят, чтобы для чего-то выкроить время.

– Смените тон, Тео, – тонким голосом проговорила Арлен. – Флер вовсе не умирает.

– Ошибаетесь, милая. Ее время пришло. – Пять жутких секунд он стоял с закрытыми глазами, склонив голову набок. – Разве вы не слышите бой часов? На часах жизни Флер без пяти минут полночь. – Олтмен скромно пожал плечами. – У меня всегда было это странное экстрасенсорное предчувствие смерти – других людей, конечно.

– Несколько лишних перьев, – сказал я, – и никто не отличит вас от любого другого стервятника.

– Еще мартини! – Олтмен протянул блондинке пустой стакан. На миг мне показалось, что этим стаканом Арлен сейчас разобьет режиссеру голову, но, очевидно, она раздумала и направилась к бару. – До нелепости преданная девушка! – заметил Олтмен. – Я часто задавал себе вопрос, нет ли между ней и Флер каких-то особых, тайных отношений.

– Вы задаете себе слишком много вопросов, мистер Олтмен, – вяло отозвался я. – Хотя как сказать: грязный ум, который достался вам, очевидно, не пригоден для иных целей.

В глазах режиссера промелькнул огонек удовлетворения, и я понял, что ответная грубость входила в его планы. Пришла Арлен со стаканом мартини и, заметив, что Олтмен садится в кресло, затравленно посмотрела на него. Тео взял стакан, сделал маленький глоток и, перед тем как проглотить, покатал спиртное во рту.

– Еще слишком отдает вермутом, дорогая, но все-таки наметился определенный успех по сравнению с предыдущим. Кто знает! Если я пробуду здесь достаточно долго, то сумею научить тебя делать неплохой мартини.

– Жду не дождусь уроков! – фыркнула Арлен.

– Знаете, Холман, бедная Флер Фалез никогда не была актрисой. – Обращаясь ко мне, режиссер не сводил глаз с Арлен. – Когда в те стародавние времена Киган выкупил ее контракт у Джорджа Блума, она занималась тем, что вертела бедрами и обнажала грудь, и хотя не играла чистой порнографии, но подходила к ней очень близко. Единственный хороший фильм, в котором снялась Флер, – результат блестящего подбора актеров. Киган хотел, чтобы Флер играла самое себя, но даже с этим она не могла справиться. Затем муж Флер удачно утонул во время медового месяца – реклама появилась фантастическая! – и вдруг она стала звездой. И больше ей не нужно было пытаться играть. Очень кстати, потому что у Флер никогда не было способностей.

– Прекратите! – На скулах Арлен вспыхнули два ярко-розовых пятна. – Я не собираюсь стоять здесь и слушать…

Олтмен властно поднял руку, требуя тишины.

– Верх невоспитанности прерывать людей, пока они не закончили, дорогая. – Олтмен заставил ее замолчать, медленно повернув голову ко мне. – Думаю, именно поэтому под моим руководством Флер распадалась на части, пока, наконец, не закончила восемнадцатью месяцами пребывания в психушке. Моя настойчивость в желании добиться от нее хоть какой-то актерской игры оказалась для нее чрезмерной, так что она быстро нашла прибежище в безумии.

– Сколько раз вы посещали ее в лечебнице? – спросил я.

– Ни одного. – Он слегка зевнул. – Флер как жена и так называемая актриса была невыносима даже в нормальном состоянии. И я не мазохист, чтобы добровольно подчиниться бреду безумной женщины.

– Лжете! – От избытка чувств Арлен чуть не захлебнулась. – Ее талант актрисы тут ни при чем. Это вы упрятали Флер в больницу!

– Дорогая Арлен, – голос режиссера звучал совсем по-отечески, – конечно, Флер должна была изобрести какую-то правдоподобную историю, чтобы скрыть истинную правду. Всю жизнь она лгала всем, особенно себе. – Олтмен допил мартини, поставил бокал на стол рядом с креслом и встал. – Я только хотел слегка обрисовать вам перспективу, Холман. Если собираетесь, как и прежде, заметать ради Флер грязь под ковер, вам понадобится очень большой ковер. Кстати, – его губы снова исчезли, растянувшись в принужденной улыбке, – идея с возвращением Флер на экран не только смешна, но жестока. Можете передать это Джорджу Блуму.

Арлен изменилась в лице, словно увидев пришельца из Галеса.

– Как вы узнали? – Ее голос дрогнул. – Это тайна! Никто, кроме…

– В кино нет тайн, которые можно скрыть от меня, дорогая, – почти добродушно ответил Олтмен. – Но мне уже пора. Время, как говорится, не ждет. – Он демонстративно посмотрел на карманные часы. – Вижу, что на часах жизни Флер все еще без пяти минут полночь. В предстоящие дни я буду слишком занят, но, разумеется, пошлю цветы. Пожалуй, нечто драматично-сентиментальное: одну красную, слегка увядшую розу на длинном стебле, как вы думаете?

– Бичеватель? – невольно вырвалось у меня. – Кого же вы все время бичуете на самом деле, Олтмен? Любого, с кем вступаете в контакт, или самого себя? Этакий одинокий мазохист, принужденный к отчаянному садизму, потому что никто не хочет его хлестать! Олтмен так-таки и не нужен никому, никоим образом?

Лицо режиссера превратилось в застывшую маску.

– Вы же не предполагаете, что я задержусь тут, чтобы выслушивать ваш детский лепет? – Он направился к двери. – Откройте ворота, Арлен, и, пока вы этим занимаетесь, не сомневаюсь, что этот неряшливый человечек немедленно примется за работу, стараясь замести грязь.

– Подброшу вам мысль на обратную дорогу, Олтмен, – огрызнулся я. – Бесплатно! Когда стрелки часов вашей жизни покажут полночь, кто придет на ваши поминки, старина?

Олтмен не остановился., но его плечи немного напряглись, так что я мог надеяться, что мой блеф не прошел даром. Арлен последовала за режиссером в прихожую, а я заполнил паузу приготовлением нового бурбона. Через пару минут Арлен вернулась в комнату и скорчила выразительную гримасу.

– Никогда не замечала за собой склонности к насилию, – горячо начала она. – Но сегодня вечером мне много раз казалось, что, если кто-то вложит мне в руку подходящий тупой предмет, я проломлю Олтмену голову!

– С удовольствием помог бы расчленить тело и выбросить части в океан, – усмехнулся я. – В прежние времена ты была другой, Арлен, милая.

– В прежние времена? – На мгновение ее лицо приобрело непонимающее выражение, затем в глаза вполз осторожный свет. – Только необходимость сделала меня твоей старой подружкой, Рик Холман, но она только что вышла в дверь вместе с Тео Олтменом. Так что прошу: больше никаких непристойных шуток вроде этой или про отсутствие нижнего белья.

– А оно все-таки есть? – спросил я с интересом.

– Не твое собачье дело! – Арлен села на кушетку, сложив руки под грудями, – отчего они выпятились еще больше – и бросила на меня строгий, сугубо деловой взгляд. Сдвинутые ноги сжимали округлую выпуклость паха. – Меня беспокоит Олтмен, как, черт возьми, он пронюхал о Флер?

– Ты ожидала его?

Арлен покачала головой:

– Отвечая на звонок, я думала, что это ты. И пыталась его остановить, говорила, что Флер нет в городе, но он только смеялся, говорил, что знает правду и, если я не впущу его в дом, сразу известит газеты. Пришлось позволить ему войти, Рик. Он оттолкнул меня и ринулся прямо в ее комнату. К счастью, ночная сиделка – настоящий кремень – ничуть не испугалась. К Флер никого не впускают, включая меня. Даже Тео понял, что единственный способ пройти мимо сиделки – выстрелить в нее, когда она не смотрит, и сдался. Торчал здесь, непрерывно рассказывая ужасные гадости о Флер до самого твоего приезда.

– Как Флер?

– Плохо. – Она неожиданно состроила гримасу. – Как я уже сказала, врач никого к ней не пускает, и, мне кажется, большую часть времени он держит ее под действием сильного снотворного из опасения полного умственного расстройства, которое заставит ее снова оказаться в больнице.

– А ты? Как ты относишься ко всему этому?

– Я с ней уже три года и считаю Флер замечательной женщиной, – с чувством сказала Арлен. – Вся ее проблема состояла в том, что в ее личной жизни было слишком много трагедий. Всегда влюблялась не в тех людей, вроде этого гада, Тео Олтмена, или даже Морганти из Рима. Вы слышали, наверное, о его продолжающихся неделями оргиях, о том, как он трахал своих ведущих актрис, трогательно веря, что это самый дешевый способ добиться от них хорошей игры? О’кей, такова жизнь, но Флер отказывалась это понимать, пока фильм не был почти готов и Морганти охладел к ней.

– Так и знал, что это невыполнимое задание, – сказал я угрюмо. – Только такой сентиментальный сатир, как Джордж Блум, мог рассуждать иначе. Чем больше слышу о Флер, тем больше убеждаюсь, что ей поможет только хороший психиатр.

– Возможно, Джордж прав, – неожиданно согласилась она.

– Может, повторишь для меня по буквам? – проквакал я.

Крепкие белые зубы Арлен терзали полную нижнюю губу.

– Это трудно передать словами. Конечно, я действительно близка к Флер, но она никогда не доверялась мне. После возвращения из Рима она горевала о Морганти; затем появились гнусные рецензии и, наконец, фильм потерпел полный финансовый провал. Флер пала духом еще больше и совсем перестала выходить из дома. Долгое время она пребывала в таком трансе; затем, около шести месяцев назад, внезапно сказала мне, что уезжает отдыхать, и исчезла на целых три недели. Я чуть не сошла с ума от переживаний и неизвестности.

– Ты не знала, куда она поехала?

– Нет, не знала, но Флер вернулась из поездки другой женщиной – живой, сияющей, полной огня. Она сказала, что на этот раз решила вернуться, и помочь ей может только один человек – Джордж Блум. Через пару часов после ее возвращения весь этот дом, казалось, снова ожил. Джордж ехал сюда в полном восторге от идеи; Флер пыталась дозвониться по межгороду своему прежнему парикмахеру, и я начала понимать, что за три недели так драматически изменить ее могло только одно: она встретила нового мужчину.

Раздался осторожный стук в дверь, Арлен нервно вздрогнула, и в гостиную вошла сиделка. Лет пятидесяти, в безупречной униформе, как нельзя более подходившей к ее подтянутому облику истинной профессионалки, человека компетентного.

– Извините, мисс Доннер. – Голос сиделки звучал бесстрастно. – Я иду на кухню обедать. Мисс Фалез крепко спит, и я скоро вернусь к ней.