Текст книги "Том 21. Кто убил доктора Секса?"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава 6

В десять утра горничная подала завтрак в столовую. Арлен Доннер посылает свои извинения, но не присоединится ко мне, говорит, что перегрелась. Горничная вопросительно посмотрела на меня, словно я мог объяснить эту загадку, но я сказал только, что все понял, и открыл утреннюю газету. Заметка в одну колонку сообщала, что вчера вечером, после анонимного телефонного звонка, полиция обнаружила труп профессионального фотографа, жестоко забитого до смерти в собственной квартире. По мнению полиции, смерть наступила по меньшей мере за тридцать шесть часов до обнаружения, ну и так далее. Меня обрадовало, что полицейские серьезно отнеслись к моему звонку, но они всегда принимают анонимные звонки всерьез, вот почему полиция проявляет особое уважение к любителям розыгрышей.

После завтрака я позвонил по номеру, который мне дал Линдерман-Строберг, и договорился встретиться через час. По пути в гараж я столкнулся с мисс Коллинз, и она вежливо поздоровалась.

– Доброе утро.

– Как сегодня ваша пациентка? – спросил я.

– Все так же, мистер Холман.

– Скажите, у нее ведь не телесный недуг?

На миг сиделка заколебалась.

– Мне следует отослать вас к доктору Калпепперу, но вы же видели ее ночью. Физически она так же здорова, как мы с вами, мистер Холман. Что-то терзает ее сознание – вот где причина. Думаю, доктор держит ее под действием успокоительного, пока не убедится, что шок от падения миновал, затем переведет ее в санаторий. – На лице сиделки появилась кроткая безрадостная улыбка. – Но пожалуйста, не цитируйте меня!

У самого «Виндзор-Армс» я решил не хвастаться своей смышленостью и не говорить Стробергу, что я знаю его настоящее имя. Пока было намного легче думать о нем как о Строберге, особенно учитывая мой замысел.

Портье с самым высоким в мире соотношением затраченного-времени-на-заработанный доход – пятьдесят долларов за две минуты – вспомнил меня и кислоприветственно заулыбался.

– Приятно видеть вас снова так скоро, мистер Холман. – Его глаза горели откровенной жадностью простака. – Не заключали ли пари в последнее время?

– Только если был уверен в проигрыше, – сказал я. – Больше не могу позволить себе выигрывать. Слишком дорого.

Через минуту я вошел в просторный офис на десятом этаже и нашел поджидающего меня Денниса Строберга. Он исполнил вежливый ритуал приветствия, затем дождался, пока я удобно устроюсь в одном из кожаных кресел, и только потом сел напротив, продемонстрировав невеликое искусство, как закурить сигару должным образом. На протяжении всего рассказа о Шоне Монахане, который закончился тем, что я нашел труп фотографа в его квартире, лицо Строберга сохраняло полную неподвижность. В надежде, что он заметит пропущенный мною след, я привел все подробности, включая мои дурацкие угрозы и запугивание Монахана.

– Связать фотографа с Майклом и Шоном – очень неглупо, – сказал он после того, как я закончил. – Особенно когда вы оказались правы, мистер Холман.

– Догадка. – Я пожал плечами. – Чистое везение, что она подтвердилась. Окажись Майкл Линдерман дома, все могло повернуться по-другому.

Строберг кивнул.

– Склонен с вами согласиться. – Дымок сигары все еще поднимался по прямой линии к потолку. – Думаете, фотографа убил кто-то из них – или оба?

– Возможно, – сказал я. – Единственный способ выяснить – потрясти Майкла Линдермана. В смысле не только найти его и задать вопросы, я имею в виду – потрясти эмоционально. Если каким-то образом мне удастся нагнать на него достаточно сильный страх, он сам придет ко мне. Так, думаю, будет намного лучше.

– У вас уже сложился какой-то определенный план операции?

– Мне понадобится ваша помощь, мистер Строберг. – Я заглянул в его темные глаза, но, увы, ничего не увидел в них. – Позвоните Майклу и скажите, что, как стало известно его отцу, он, вопреки предостережениям, снова связался с Флер Фалез, и для проверки отец нанял следователя. Назовите мое имя. Он сразу поймет, потому что я вчера представился Монахану, и Майкл наверняка уже выслушал от него мою историю. Изобразите меня этаким жестоким и безжалостным типом, которому отец предоставил полную свободу действий. Скажите, что я уже нашел кое-какие доказательства его причастности к зверскому убийству, и, если предъявлю новое, отец без колебаний передаст его полиции вместе с моими уликами.

– Если хотите, чтобы он пришел, вы должны находиться там, где вас легко найти.

– Что ж, лучше всего у меня дома, – предложил я. – Я вернусь к трем часам – пусть позвонит в это время. Я буду ждать до утра. Если к этому сроку он не появится, значит, не придет вообще, и придется выдумывать что-то новенькое. Если вы как бы случайно оброните, что я живу в Беверли-Хиллз, найти меня будет несложно. Мой номер есть в телефонном справочнике.

– Меня беспокоит один нюанс, мистер Холман. Получается, что этим поступком я преднамеренно толкаю его к насилию?

– Я уже думал об этом, – поморщился я. – Единственное решение – списать это по статье рассчитанного риска.

Строберг задумался.

– Хорошо, – коротко кивнул он. – Согласен. Но с одним условием, мистер Холман. Если Майкл применит насилие и покалечит или убьет вас, я сочту своей обязанностью сообщить об этом нашем разговоре властям.

– Полагаю, тогда мне будет абсолютно все равно, – сказал я. – Хотелось бы придумать способ полегче.

– Да. – В голосе Строберга появилась какая-то отрешенность. – Вы тот, кто заставляет то или иное событие случиться, мистер Холман, если хотите – вы катализатор и, вероятно, совершенно правы в данной ситуации. Но процесс, запущенный катализатором, может быстро превратиться в джаггернаут, который захватит всех причастных к нему людей, включая и меня. Чувствую, вы поставили меня в весьма незавидное положение человека, который должен нажать кнопку.

– Это называется исполнительная ответственность, – сказал я. – Не использует ли мистер Линдерман точно так же и вас? Как человека, нажимающего для него кнопки? – Уголки рта Строберга резко опустились, и я решил больше не затрагивать эту тему. – Еще кое-что, мистер Строберг. Когда вы слушали записи, до уничтожения, не помните, Флер Фалез когда-либо упоминала своего первого мужа, Курта Варго?

– Утомительно часто! – Он почти улыбнулся.

– Варго утонул во время медового месяца на Гавайях, – сказал я. – Она рассказывала об этом?

– Во всех подробностях.

– Можете пересказать?

– У меня почти абсолютная память на все, что говорится вслух, мистер Холман. – Он явно констатировал факт, а не хвастался. – Хотелось бы то же самое сказать и о моей зрительной памяти. – Пронзительные глаза резко заглянули в мое лицо. – Полагаю, смерть Варго имеет отношение к предмету разговора?

– Скорее всего, да, – сказал я.

– Десять лет назад умерла моя жена, – тихо начал он. – Мы поженились почти за двадцать лет до ее смерти. Она соединяла в себе все, что я искал в женщине, и я был предан ей. После ее смерти, сраженный горем, я чувствовал, что жизнь кончена. Шестью месяцами позже начал собирать осколки нормального существования и лелеял ее память с любовью и привязанностью. Но жизнь идет и берет свое. Через год я влюбился в другую женщину. Ничего не получилось, мы вовремя обнаружили, что не подходим друг другу. Этим я только хочу объяснить – боюсь, слишком многословно, – что через восемнадцать месяцев после смерти жены для меня оказалось возможным влюбиться снова. Я пытаюсь, мистер Холман, выразить чувство, которое мы называем любовью, во многом основанное на физическом влечении. Невозможно любить призрак! В лучшем случае подобные разговоры ведет невротик, и в худшем – опасный психопат…

– По-вашему, навязчивая идея Флер о Варго – психоз?

– Конечно! – Его голос стал почти неистовым. – Спустя столько времени она, конечно, не хранит верность тени Курта Варго. Она даже не любит его память. Когда это произошло, они были женаты всего десять дней и едва знали друг друга. Правда в том, что она позволила овладеть собой чувству вины, которое накапливалось годами, пока не захватило ее целиком и она не стала обвинять себя в смерти Варго.

– Что же произошло? – спросил я.

– Он не умел плавать и ненавидел воду; она же любила воду и прекрасно плавала. Она проводила утро на пляже Вайкики за рифом на доске, пока он сидел на террасе гостиницы. Из-за этого у них и произошла первая ссора после недельного пребывания в Гонолулу. Вероятно, Варго ревновал к времени, которое Флер проводила вдали от него в море, а она издевалась над ним, называла трусом. В конечном счете пришли к компромиссу: она будет проводить меньше времени в воде, если он будет с ней на воде рядом. Пару раз они прокатились на каноэ. Понравилось. Затем Флер предложила нанять маленькую яхту и отправиться на несколько дней в круиз. Варго, очевидно, возражал, но в конце концов согласился.

Несчастье случилось в первую же ночь их плаванья. Налетел внезапный шквал, Флер проснулась в каюте и обнаружила отсутствие Варго. Остальное – из области догадок. Возможно, он вышел на палубу подышать свежим воздухом или плохо себя почувствовал. Из всего экипажа на палубе оставался один рулевой, но он ничего не видел. Только вспомнил, что от налетевшего шквала резко повернулся гик, который, если рядом стоял Варго, мог сбросить его в море.

– И Флер обвинила себя в этом несчастном случае? – сказал я.

– Она решила, что смерть мужа на ее совести, потому что уговорила его совершить круиз. – Строберг сердито пожал плечами. – С годами, чем больше она сосредоточивалась на этом, тем острее ощущала вину. Конечно, последующие супружеские опыты ей не помогли. Второй брак с таким монстром, как Тео Олтмен, был почти фатален. Затем крушение карьеры… – Строберг вдруг замолчал, глядя на меня со слегка виноватым выражением. – Я что-то не в меру разговорился. Приношу извинения, мистер Холман.

– Вы испытываете сильные чувства к Флер Фалез, – спокойно заметил я.

– Никогда не прощу Майклу его подлости и поэтому никогда не прощу себя! – повысив голос, сказал он. – Но я глубоко восхищаюсь мисс Фалез. То, что она пережила столько трагедий, доказывает, что она – исключительная женщина.

Строберг аккуратно положил окурок сигары в пепельницу и поднялся, давая понять, что беседа закончена. Когда мы дошли до лифта, он нажал кнопку, слегка повернулся ко мне:

– Вы знаете, кто я, мистер Холман?

– Да, мистер Линдерман, – сказал я.

– Был бы разочарован в вас, если бы вы не выяснили этого к настоящему времени. Вам же явный плюс за то, что справились со своим тщеславием, мистер Холман.

Подошел лифт, я шагнул в кабину и повернулся лицом к нему.

– Я буду держать с вами связь, мистер Линдерман.

– Спасибо. – Его лицо не дрогнуло. – Я позвоню сыну в три часа дня.

От гостиницы до административного здания на бульваре Уилшир меньше мили, и на парковку ушло больше времени? – чем на дорогу. Пухлогубая Лолита – теперь я знал, что ей двадцать один год, – выглядела усталой. Верхнюю часть лица закрывали темные очки. Голова девушки повернулась в моем направлении, и я понял, что она смотрит на меня.

– Что случилось? – весело спросил я. – Подвела техника?

– Замолчи! – рявкнула она.

– Почему в очках, Полина?

Она сняла их весьма драматическим жестом и мрачно взглянула на меня. По крайней мере, правым глазом; левый закрылся, окруженный всеми оттенками радуги – от багрового через ярко-фиолетовый к черному.

– Ага! – торжествуя, воскликнул я. – Уже перешла к продвинутому курсу!

Она пожала плечами.

– Я испытала на Джордже кое-какие новшества… подхваченные по пути. В общем, подумала – дай-ка испробую… и у него появились подозрения.

– Какие же новшества? – спросил я, очарованный ее смелостью.

– Не твое дело! – огрызнулась она.

– Не черную кожу?

Она покачала головой:

– Нет.

– Порнографические фильмы?

– Старье!

– Кнуты, перьевые метелки?

– Никогда не узнаешь, Холман, сколько ни гадай!

– Да ладно, Полина, – вразумляюще сказал я. – Старому другу можешь признаться.

– Другу? – фыркнула она. – Вуайеристу, ты хотел сказать.

– Понятно. Он нащупал твои глубинные сексуальные фантазии?

Полина замерла с открытым ртом. Очевидно, я попал в точку.

– Джордж внезапно охладел, – буркнула она после короткой паузы.

– Как-нибудь расскажи мне о своих фантазиях, – сказал я с многозначительной ухмылкой.

– Ты еще слишком молод, чтобы их понять, – парировала она. – Растеряешься, как только дойдем до рояля.

– Фортепьяно?! – Я вытаращил глаза.

Полина мрачно улыбнулась.

– Вот видишь? Уже!

Я поскорее нырнул в кабинет Блума – на случай, если состояние Полины заразно, – и нашел его сидящим без дела с мрачно-задумчивым выражением на жирном лице. Джордж взглянул на меня даже с меньшим, чем обычно, энтузиазмом, что-то промычал и снова углубился в свои мысли. Я плюхнулся перед ним в кресло и закурил сигарету, подождал секунд десять, но ничего не произошло.

– Джордж! – Я резко щелкнул пальцами.

– Сгинь! – зарычал он. – У меня совещание…

– О’кей, – сказал я дружелюбно. – Тебя уже не интересуют планы Олтмена снять лучший фильм всех времен? Который он собирается делать на основе жизни Флер? И начнет снимать, как только ее объявят официально умершей?

– Что?! – Глаза Блума внезапно прояснились. – Вонючий, гнусный, коварный ублюдок! Права на свой следующий фильм Флер передала мне, и он чертовски хорошо это знает!

– Да, знает, – согласился я. – Если она проживет достаточно долго, чтобы сняться в твоей картине, Джордж.

– Что за шутки? – Из глубины защитных валиков жира на меня с тревогой смотрели его глаза. – Объясни, Рик. Я ведь твой клиент, верно?

Я подумал, что для Джорджа надо сочинить какую-нибудь правдоподобную историю. Мне нужно добыть только часть правды, но добыть ее, не задевая его самолюбия. И это было самым трудным.

– Твоя взяла, Джордж. – Мой голос звучал медленно и торжественно. – Возможно, я не принял твои слова слишком серьезно, когда ты впервые предположил, что кто-то мог столкнуть Флер со скалы, но теперь уверен: так оно и было.

– Да? – В волнении он так сильно прищемил один из своих подбородков, что даже вскрикнул. – Кто? Он столкнул ее, Рик?

– Еще не выяснил, – сказал я. – Для окончательной разгадки головоломки мне нужна еще пара составляющих, Джордж. – Я медленно наклонился к нему, глядя прямо в глаза. – Можешь подсказать мне один из отсутствующих фрагментов, если захочешь.

– Если захочу! – Голос продюсера подскочил на октаву. – Конечно! Только спроси – все, что угодно!

– Фотограф, – сказал я. – Коротышка со светлыми волосами, очки без оправы. Помнишь его?

– Разумеется! – нетерпеливо кивнул он.

– Ты читал утренние газеты?

– Только объявления. – Блум недоуменно посмотрел на меня. – А что?

– Фотограф заработал себе некролог на одну колонку. Кто-то забил его до смерти в собственной квартире.

Рот Джорджа пару раз беззвучно открылся и закрылся. Я раздавил окурок сигареты о вогнутый живот венецианской дамы и откинулся на спинку кресла.

– С каждым такое случается, – просто сказал я. – Рассказываешь о каком-то случае из своей жизни, и, конечно, в первый раз – все как было. Пересказывая второй раз, уже меняешь пару незначительных деталей, так что сам выглядишь чуть привлекательнее. Ну а уж в десятый – ты просто герой! По-моему, такое происходит со всеми людьми. Это делается как-то бессознательно.

– Ладно! – рявкнул он. – Конкретно, что тебя интересует?

– Это жизненно важно, Джордж, – сказал я, расставляя силки. – Расскажи, что в ту ночь произошло между тобой и фотографом в Малибу. Но на этот раз всю правду.

– Ну, – глаза продюсера блеснули, – все было почти как я рассказывал, Рик.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Скажи мне только одно – то же самое: ты получил всю непроявленную пленку за двести долларов, так? – Я дал ему открыть рот и нанес завершающий удар. – Если это правда, Джордж, – тихо сказал я, – можно обо всем забыть!

– Это важно, да? – Продюсер нервно кивнул пару раз. – Похоже, так. Нет, Рик. Фотограф не мог отдать пленку, сказал, что на ней много других снимков, и они стоят ему денег. Однако он продал негатив за двести долларов.

– Получается, ты поверил ему на слово? – сказал я. – Он ведь не мог проявить негативы тут же, в доме.

– Я думал об этом, – проворчал Блум, – парень показал мне свою карточку профессионального фотографа, а потом сказал, что нам следует больше доверять друг другу. Пришлось поверить, что он не оставит других отпечатков с негатива. Он сказал, что отправит мне негатив и отпечаток на следующий день, и верит на слово, что получит за это две сотни долларов.

– Ты согласился?

– Какой, черт возьми, у меня был выбор? Ничто не могло помешать ему передать историю в газеты, даже если бы удалось вырвать пленку из фотоаппарата!

– Все верно, – сказал я. – Спасибо, Джордж. – Я встал с кресла и двинулся к двери.

– Ну и что все это значит? – поинтересовался он.

– Само по себе ничего, но поможет установить четкое направление, – сказал я, надеясь, что такая загадочная фраза его немного успокоит.

– Ну-ну, сохраняй таинственность, мне-то какое дело! – Лицо Джорджа снова стало задумчивым. – Эй, Рик? – Он с надеждой взглянул на меня. – Возможно, теперь ты мне кое-что объяснишь.

– Только выражайся попроще, – осторожно попросил я.

– А вдруг ты сумеешь разобраться, потому что я, черт возьми, никак не могу, – проворчал он. – Скажи, что ты знаешь… о детских роялях?

– Зависит от того, как это играют, – сказал я. Мой пульс участился.

Блум в удивлении покачал головой.

– Проклятье! – вырвалось у него.

– Расскажи, Джордж, – поторопил я, – подробнее.

Продюсер взглянул на меня с подозрением и досадой.

– Что-то знаешь? – с надеждой взглянул он на меня.

– Ни капельки, Джордж! – быстро ответил я. – Абсолютно ничего.

Глаза продюсера сверкнули, и он снова ошарашенно покачал головой.

– Удивительно, – вздохнул он. – И еще в ре миноре.

Было ясно, что он больше ничего не скажет, и тогда мне пришлось капитулировать.

Когда я вышел в приемную, темные очки с надеждой обратились ко мне. Пальцы девушки отстукали возбужденный ритм на крышке стола, и в конце концов она не выдержала.

– Как там Джордж? – Голос Полины звучал чересчур невозмутимо.

– Размышляет, – сказал я. – О музыке.

– Так я и думала. – Голова девушки поникла. – Полагаю, мои шансы на исполнительное вице-президентство испарились. – Она храбро улыбнулась. – Следовало предвидеть, что он не поймет.

– Детка! Джордж – не единственный, – сочувственно заметил я.

Полина пожала плечами:

– Не важно. Вероятно, ничего бы и так не получилось.

Глава 7

Я равнодушно сжевал завтрак и вернулся в свой маленький символ Беверли-Хиллз, свидетельствующий о должном статусе. Одно мне не нравится – дом функционирует автоматически, словно мое присутствие здесь не обязательно. Трава свежескошена, кусты обрезаны, бассейн искрится легким оттенком голубого, безмятежно уверенный, что его кислотно-щелочной баланс находится в терпимых пределах. Беда в том, горько подумал я, заходя в семьдесят градусов кондиционированного воздуха, что дом отказывается признать – без моих денежных вливаний он быстро превратится в развалину.

Телефон зазвонил в четверть четвертого. Я тут же узнал голос Линдермана, но дождался, пока он вежливо представится.

– Я только что закончил разговор с сыном, мистер Холман. С самого начала он пребывал в состоянии сильного беспокойства и выдвинул мне весьма необычные обвинения. Что я хочу его смерти, например, и поэтому прибегнул к вашим услугам, чтобы… подставить его… за убийство фотографа. Ему ясно, что настоящий убийца – вы, по моему наущению. Кроме того, я нашел его объяснение моей ненависти к нему довольно очаровательным! Меня якобы обуревает любовь к мисс Фалез, используя его любимую фразу – безумно ревнивого, глупого, похотливого старого козла! Он якобы мой архисоперник, и я знаю, что не могу чувствовать себя в безопасности, пока он жив; ведь ему стоит только двинуть мизинцем, как она прибежит к нему в любое время, в любое место. Майкл твердо уверен: я желаю его смерти и ни перед чем не остановлюсь в своих усилиях…

– Майкл вам угрожал, мистер Линдерман?

– Много раз. – Прошло несколько секунд, прежде чем он продолжил дальше. – Скажу прямо, мистер Холман. Мне кажется, сын быстро приближается к тому душевному состоянию, когда вполне может быть признан умалишенным. И я только что хладнокровно, преднамеренно подтолкнул его еще дальше по этой дорожке. Совесть требует от меня остановиться. А лучше схватить его и упрятать в какой-нибудь частный санаторий: там будет видно, чем ему помогут лучшие психиатры. Знаю, путь совершенно незаконный, но с моим влиянием цель вполне достижима. Что вы думаете на этот счет, мистер Холман?

– Думаю, вам хочется поскорее выяснить, является ли убийцей ваш сын, – прямо сказал я. – Но полагаю, ваш единственный шанс состоит в том, чтобы предоставить событиям идти своим чередом. Если он убийца, то, судя по вашим словам, любой суд признает его невменяемым. Если нет, знание этого факта, конечно, будет значить для вас многое. Позднее останется еще много времени для частного санатория.

– Так и быть, мистер Холман. – Его голос понизился почти до шепота. – Ничего не стану предпринимать, пока не узнаю от вас каких-то новостей.

Линдерман повесил трубку, я поставил телефон на место, затем какое-то время стоял и слушал вопли собственного мозга. Существует один быстрый способ успокоить мои корчащиеся нервные окончания, и я почти бегом направился к бару. После полпорции очень крепкого бурбона мой мозг слегка успокоился и очень неохотно опять начал думать. Я проглотил остальную часть стакана, достал отобранный вчера у Монахана пистолет, вытряхнул из него патроны, уложил их в аккуратный газетный гробик и похоронил на дне мусорного ведра. Незаряженный пистолет я оставил на крышке бара: теперь он был безопасен.

Оставалось только ждать. Медленно тянулись минуты, все шестьдесят секунд одна за другой, в пепельнице росла гора окурков. Прошел почти час, как вдруг раздался звонок в дверь. Я распахнул ее, готовый встретить склонного к убийству Майкла Линдермана, но на крыльце стоял Тео Олтмен.

– Спасибо. – Без колебаний он прошел мимо меня в холл.

Я догнал этого человека, облаченного в чудо портновского искусства, уже в гостиной. Сегодня на Тео был двубортный темно-синий спортивный пиджак с медными пуговицами, легкие серые саржевые брюки, оранжевая шелковая рубашка и пестрый шейный платок, искусно завязанный на горле. Я все еще не мог решить для себя, кто он – пижон или просто дальтоник.

– Удивлен, что застал вас дома, Холман, – бодро сказал режиссер. – Думал, вы перебрались на постоянное место жительства в дом Флер.

– Вы не вовремя, Олтмен, – откровенно признался я.

– Ерунда! Задушевная беседа всегда вовремя. – Он с неподходящей к случаю демонстративностью уселся в кресло. – Перейдем к делу?

От него не избавиться, вяло подумал я, разве только поджечь дом. Все мои добрые намерения пошли насмарку; выслушивать Олтмена без алкогольного подкрепления – невозможно. Я устремился к бару и щедро плеснул бурбона.

– Сегодня я не пью, – сказал Олтмен. – Но вы можете.

– Куча благодарностей! – Я обернулся к нему, опираясь локтем на крышку бара. – Что тебе надо, Тео?

– Я восхищен: мы перешли на «ты»… Рик! Особенно после вчерашнего, когда из-за тебя я чуть не потерял самообладания. Ты ведь немного меня провоцировал, знаешь?

– С удовольствием поболтал бы с тобой, Тео, – проскрипел я, – только некогда. Хочешь что-то сказать, говори скорее!

– Великолепная сцена для фильма, – сказал он, откинувшись на кресле. – В этой позе, опираясь локтем на бар, ты выглядишь настоящим хозяином положения! Драматический эффект усиливает пистолет – только что небрежно брошенный на крышку бара, но все еще в пределах досягаемости.

– По-моему, у тебя крыша поехала, – вполне искренне констатировал я.

– Мне стоит великого труда просить о чем-нибудь, – медленно проговорил Олтмен. – Но я тысячу раз спрашивал себя: зачем? – и все еще ни на йоту не приблизился к ответу. Думал, ты объяснишь.

– «Зачем» – что?

Полуприкрытые глаза, казалось, еще глубже спрятались за крючковатый нос.

– Ладно… Рик! Если хочешь, я объясню. Зачем этот заговор против меня? С какой целью? Кто-то сводит старые счеты? Например, Джордж Блум? Хотите просто припугнуть и унизить меня? Или за Блумом стоит гораздо более зловещая причина?

– Не понимаю, о чем идет речь, – буркнул я.

– Кто бы ни стоял за ним, он потратил много денег. – Олтмен словно разговаривал сам с собой. – Одни твои услуги чего стоят.

– Последний раз повторяю, – проскрипел я, – не знаю, о чем ты лопочешь. Если против тебя существует заговор, в чем я серьезно сомневаюсь, я в нем не участвую. Теперь, пожалуйста, уходи! Сам уйдешь или тебя выкинуть?

Рот Олтмена вытянулся в упрямую тонкую линию.

– Не сдвинусь с места, пока не скажешь всей правды. Понадобится – останусь и на всю ночь.

– О’кей, – пожал я плечами, – сам напросился!

– Без насилия, предупреждаю, Холман! – Правая рука режиссера несколько секунд отчаянно шарила в кармане пиджака и, наконец, появилась оттуда с пистолетом. – Как видишь, я вооружен. – Глаза Олтмена победно блестели. – Угрозы бесполезны. Я не побоюсь применить этот пистолет для самообороны.

– Тогда убери его, – пробурчал я. – Не хочу случайно получить пулю от недотепы вроде тебя, Тео.

– Очень хорошо. – Олтмен с унизительной готовностью спрятал пистолет. – Естественно, я предпочитаю обсудить проблему цивилизованным путем.

Все происходящее теперь могло показаться шуткой, если бы не его вчерашнее поведение: перед уходом казался почти невменяемым. Если обращаться с ним неосторожно, легко повторится то же самое, а мне не хотелось думать о возможных комбинациях обезумевшего Олтмена с пистолетом в кармане…

– Прекрасно, давай цивилизованным, – непринужденно согласился я. – Какие у тебя доказательства, что существует заговор, Тео?.

– Два дня назад мне позвонила Арлен Доннер и рассказала о несчастье с Флер, передала, что та спрашивала обо мне. Когда же я приехал, Арлен все категорически отрицала, а сиделка не пустила меня к Флер. Только я собрался вытряхнуть из Арлен правду, как по странному совпадению приехал ты. Выяснилось, что тебя нанял Джордж Блум. Зачем, Рик? Почему тот факт, что я владею правами на кинобиографию Флер, приобретает такое зловещее значение? – Полуприкрытые веки опустились еще ниже. – Меня бы обвинили в том, что я желаю ее смерти? Обличили как потенциального убийцу? Так бы и вышло, приди я на эту встречу?

– Какую встречу, Тео? – небрежно спросил я.

– Если знаешь, незачем говорить, верно? – Он почти улыбнулся глупой самодовольной улыбкой. – А если нет, предпочитаю сохранить все как есть.

Возможно, если выдам немного информации, мне ответят взаимностью, с надеждой подумал я и хлебнул еще бурбона, чтобы прополоскать горло. Но, судя по поведению Олтмена, мне будет трудно ввернуть даже словечко.

– Кстати, в тот день тебе звонила не Арлен Доннер, – сказал я как можно добродушнее.

– А кто? – удивился Олтмен.

– Секретарша Джорджа Блума. Она, по существу, еще ребенок, но Джордж ей доверяет.

– Еще одна постельная подружка-малолетка! – презрительно заметил Тео.

– Вот именно, – кивнул я. – Ей взбрело в голову, что наша встреча в доме Флер поможет узнать, что в тот вечер случилось с Флер на скале и почему.

Все вроде бы шло прекрасно, но затем я наткнулся на нескрываемую враждебность в его взгляде.

– По-твоему, я идиот? – зарычал Олтмен. – Так я и поверил, что какая-то девчонка придумала все это своей хорошенькой головкой! Она звонила не иначе как по приказу Джорджа Блума! Выкладывай, почему Блуму так важно свести нас!

Я беспомощно пожал плечами.

– Ты знаком с парнем по имени Терри Вуд?

– Нет.

– Он – свободный фотограф и той ночью прятался на скале, фотографируя Флер, когда ее вытянули наверх.

– Я этого не знал. – Олтмен насторожился, опасаясь подвоха. – А почему ты о нем спрашиваешь?

– Так, просто поинтересовался, – сказал я. – Может, все-таки пропустишь стаканчик, Тео?

– Нет! – Несколько секунд он напряженно о чем-то думал. – И долго этот фотограф просидел там, прежде чем нашли Флер?

– Не знаю, – устало ответил я. – Кажется, его никто не догадался спросить об этом.

– А что стало с фотографией?

– Негатив купил Джордж Блум за двести долларов.

– Плата за фотографию? – Голос режиссера опять сорвался на визг, и я ждал, что в любой миг вместе с ним сорвется мой рассудок. – Ага, значит, западня была расставлена, но не сработала!

– Тео! – простонал я. – Мне все еще непонятно, о чем идет речь. Ты меня так запутал, что я ничего не соображаю! Поэтому, будь другом, вставай с кресла и проваливай. Не уйдешь сам, выброшу тебя вместе с пистолетом!

Раздался звонок в дверь, и на меня одновременно обрушились все мои болячки. Олтмен бросил на меня тяжелый взгляд, затем быстро кивнул, очевидно одобряя собственное решение.

– Я не спешу, Рик, – тихо повторил он. – Я же сказал, что готов прождать хоть всю ночь. Подожду и пока ты встретишь посетителя.

Меня вызывал в холл непрерывный трезвон: кто-то жал большим пальцем на кнопку дверного звонка. И я решил, что говорить с Олтменом бесполезно. Лучше вернусь в Малибу и проведу ночь в доме Флер Фалез. Если доживу, конечно.

Монахана я уже видел и теперь по описанию отца узнал Майкла Линдермана. Высокий, с непослушной копной рыжих волос, падающей на лоб. Лицо злое, рот кривится в постоянной презрительной усмешке, а тревожно пустой взгляд ускользающих серых глаз словно говорит о том, что ничто на земле не заслуживает внимания, включая и их владельца.

– Вы – Холман? – Голос высокого посетителя звучал отрывисто и высокомерно.

– Да, – сказал я.

– Меня зовут Майкл Линдерман. – Он мотнул головой на маленького чернявого парня рядом. – С Шоном вы уже встречались, правильно?

– Верно, – вежливо кивнул я.

– У вас не такой уж крутой вид, Холман. – Майкл глумливо рассмеялся. – Во всяком случае, для наемного убийцы.

– Возможно, он бывает крут, только имея на руках все козыри, как вчера вечером, – зло бросил Монахан.

Да уж, а ты настоящий храбрец, когда избиваешь до смерти бедного маленького фотографа в очках, подумалось мне.

– Проверим? – усмехнулся тем временем Майкл Линдерман. – Впустите нас, Холман? Или придется пройти по вашему лицу?

– Жду, пока вы кончите ломать комедию, – извинился я. – Похоже, в ее подготовку вложено немало усилий, и прерывать спектакль было бы невежливо.

Они вошли в холл. Линдерман хлопнул входной дверью с такой силой, что она чуть не сорвалась с петель. Оба остановились.

– Старик пытался использовать вас как угрозу против меня, – тихо сказал Майкл Линдерман. – Он жаждет моей смерти, и как можно скорее. После всего, что я ему причинил, понятное желание. На его месте я чувствовал бы, наверное, то же самое; но это все наши семейные распри. Вы же другое дело, Холман, вы делали это за деньги.