Текст книги "Том 21. Кто убил доктора Секса?"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Почему? – Я оказался достаточно туп, чтобы сформулировать вопрос как следует.

Она критически оглядела меня:

– Может, ты мало ешь? Поэтому и память подводит? Я же сказала, Джордж нанял тебя только по одной причине – получить доказательства, что Олтмен сбросил Флер Фалез со скалы. Ему вовсе не нужно, чтобы ты отвлекался на всякие мелочи вроде Линдермана.

– Не думаю, – произнес я приглушенным голосом, – что ты согласишься стать моим партнером. В таком случае мы могли бы делить доход с преимуществом твоей доли, конечно.

– Подумаю, – обещала она, – но я вижу себя на организационной работе, а в твоем специфическом деле ее маловато. Но все равно, спасибо за предложение.

Я допил бурбон и уныло смотрел, как она приканчивала ирландский кофе и радостно выгребала остаток сахара со дна высокого стакана.

– Опоздаешь на работу, – злорадно заметил я. – Начальник не рассердится?

– Куплю по дороге немного черного кожаного бельишка, – непринужденно ответила она. – Джордж без ума от черной кожи.

– Двадцать один, – уставился я на нее (значит, сорок пять). – Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что тебе восемнадцать, и надеялся…

– Это все часть имиджа, – жестко объяснила она. – Милая и невинная снаружи, порочная внутри. И создает у Джорджа впечатление, что это его работа, ведь он воспринимает себя так серьезно. – Девушка тихо рассмеялась. – Знаешь, когда он первый раз трахал меня, то вел себя так бережно, предусмотрительно, что, когда добрался до пупка, я чуть было не заснула. Остальное принесло разочарование.

– Знаешь что? – сказал я. – Кажется, я все понял. Настоящая Лолита, разумеется, была сорокапятилетней лилипуткой.

Полина пожала плечами.

– Ну, мне еще многому предстоит научиться.

– А чему именно? – не без интереса спросил я.

– Всему, что только взбредет тебе в голову, – сказала она. – Техника очень важна, не так ли?

– Разумеется. – Я жадно уставился на нее через стол.

– Делаешь мужчине то, что по-настоящему берет его за живое, создаешь у него ощущение, что он никогда в жизни не переживал ничего подобного. Как только научишься этому, считай, можно водить его на веревочке.

– Как Джорджа?

Полина кивнула.

– Да, как Джорджа. – Она откинулась назад. – Ладно, Рик. Пора возвращаться на работу.

– Не забудь купить по дороге кожаное белье, – напомнил я.

– Лучше не буду, – тихо проговорила девушка. – Джорджу вредно сейчас… э… перегреваться, а когда дело доходит до черной кожи… – Она покачала головой. – Человек в его возрасте время от времени должен отдыхать, и сейчас для этого самое время.

Глава 4

Офис располагался на десятом этаже «Виндзор-Арме» и совсем не был похож на служебное помещение: широкий, просторный, стены сплошь в книжных полках; толстый мягкий ковер, гарантированно способный к поглощению такой вульгарности, как человеческие шаги. Я устроился в удобном кожаном кресле, предварительно отказавшись от сигары и спиртного, потому что не курю сигары и уже слишком много выпил во время напряженного завтрака с Полиной.

Напротив, в другом кожаном кресле, с сигарой в одной руке и хрустальным бокалом коньяка в другой, сидел Деннис Строберг. Ему около пятидесяти, решил я, фигура атлета, без единой капли жира. Подстриженные усы в тон густым седым волосам, пронизывающие темные глаза, от которых становится даже немного не по себе. Одет так, словно лучший портной с Сэвил-роу лично прилетал из Лондона для каждой примерки и был готов к мгновенному самоубийству, если клиент не одобрит законченный костюм.

– Боюсь, я пригласил вас сюда обманным путем, мистер Холман. – Голос Строберга звучал приятно, но с той отстраненностью, которой большинство простых смертных не в состоянии достичь даже после многих попыток. – Вы хотели видеть мистера Линдермана, и по телефону я обещал вам встречу с ним в полдень. Но, увы, мистер Линдерман сейчас в Детройте и вернется только через неделю.

– По-моему, у вас есть на то веская причина, мистер Строберг, – сказал я.

– Думаю, есть, мистер Холман. – Он пригубил коньяк, затем взглянул на меня, словно бы в нерешительности. – Должен вам заметить, что уже двадцать пять лет я являюсь личным помощником мистера Линдермана и посвящен во все его значительные дела, а также многие личные проблемы. Мы очень близки с ним, даже если не всегда сходимся в точке зрения на некоторые проблемы. – Строберг едва заметно вздохнул. – Очевидно, мои слова звучат для вас чересчур скучно и очень напыщенно, мистер Холман! Но прежде чем перейти к дальнейшему, хочу, чтобы вы точно представляли мое положение. Время от времени мы вступаем в деловые отношения как с различными людьми, так и целыми корпорациями мира кино. Так что ваше имя мне известно, как, впрочем, и ваша довольно специфическая профессия. Вот почему я намеренно ввел вас в заблуждение, назначая фиктивную встречу с мистером Линдерманом. У меня возникла мысль, что взаимное доверие может оказаться в наших общих с вами интересах.

– Надеюсь, мистер Строберг, – вежливо поддакнул я.

С этого момента мои ответы звучали весьма слабым отголоском его мыслей, даже для собственного уха, но я рассудил, что если Строберг хочет играть именно так, то, в чем бы его игра ни заключалась, мне остается только соглашаться.

– Можно узнать точную цель вашего прихода к мистеру Линдерману?

– Флер Фалез, – ответил я.

– Так я и думал! Она ваша клиентка?

– Мой клиент – Джордж Блум. Несколько дней назад Флер упала, спрыгнула или была сброшена со скалы. Ей повезло, и теперь ее жизнь в безопасности, но в данный момент мисс Фалез никак не в состоянии быть чьим-либо клиентом.

– У вас дар излагать факты с жесткой прямотой, мистер Холман. Как это касается мистера Линдермана?

– Не знаю, – честно ответил я. – Но надеюсь, что в период близких отношений Флер доверила ему нечто, что может стать полезным для расследования дела. Мне необходимо заполнить пару пробелов, если я хочу хоть в чем-то продвинуться дальше.

– Буду глубоко обязан, если вы не откажете в любезности сообщить мне всю историю, мистер Холман.

У меня по-прежнему не оставалось иного выбора, как только соглашаться.

Точный пересказ истории Флер Фалез и вовлеченных в нее людей занял минут десять. Ровная струйка дыма от сигары мистера Строберга, которую он держал между пальцами, не шелохнулась до самого конца моего повествования.

– Спасибо, – сказал он по завершении его и, встав со стула, подошел к бару, спрятанному в стене среди книжных полок. – Мне необходимо еще выпить. Измените свое решение и присоединяйтесь ко мне, мистер Холман.

– Тогда бурбон со льдом, – попросил я.

Строберг принес оба бокала, отдал один мне и снова уселся в кресло.

– Пробелы, сказали вы. В чем конкретно они заключаются?

– Почему Флер внезапно принимает решение уехать на отдых? Кто ежедневно звонил ей два месяца подряд после возвращения? Кто позвонил в ту ночь, что заставило Флер Фалез запереть свою секретаршу в комнате и убежать на вершину скалы? Да, чуть не забыл! – кисло усмехнулся я. – Как там в самый подходящий момент оказался фотограф?

– Я насчитал уже пять пробелов… – Строберг позволил себе мимолетно улыбнуться. – Что вам известно о ее связи с Линдерманом?

– Почти ничего, – признался я. – Есть теория, что он подцепил Флер после исчезновения телефонного анонима, но она быстро потеряла к нему интерес, едва выяснила, что служит ему только символом статуса.

– Вы знаете, что такое борода, мистер Холман? – вдруг прозвучал новый вопрос Строберга.

И внезапно я почувствовал усталость от его высокомерного допроса.

– Разумеется, – рявкнул я. – Волосяной придаток, расположенный главным образом на нижней части подбородка. Это определение вы имели в виду, мистер Строберг?

Его смех прозвучал вполне искренне.

– Полагаю, я сам напросился! Конечно, я имел в виду другое значение этого слова, когда кто-то по доброй воле выставляет себя на публику, чтобы помочь скрыть тайны другого человека.

– То есть, если женатый мужчина хочет посидеть с любовницей в ресторане, где всем хорошо известен, он берет холостого приятеля третьим, в надежде, что окружающие примут любовницу за подружку холостяка, – коротко пояснил я. – Итак, остановимся на другом определении слова «борода», мистер Строберг. Так?

– Вижу, что испытывал ваше терпение, мистер Холман. И теперь, прежде чем я заполню по крайней мере один из упомянутых вами пробелов, хочу предупредить; если вы когда-либо заявите, что получили эти сведения от меня, я буду все отрицать. Буду отрицать даже сам факт нашей встречи. Мой ежедневник покажет, что я провел это время в консультациях с менеджером гостиницы. Портье и коридорный, который показал вам частный лифт, поклянутся, что вас здесь никогда не было.

– Они наверняка ваши добрые друзья?

– Да. – В темных глазах блеснул насмешливый огонек. – И вдобавок служащие. Я случайно являюсь хозяином этой гостиницы. Итак, надеюсь, что смогу, наконец, оказать вам определенную помощь, Холман. В своих отношениях с мисс Фалез мистер Линдерман служил – в согласованном нами втором значении этого слова – бородой.

– Для кого?

– Для своего сына, Майкла. К сожалению, мистер Линдерман является любящим отцом, который слишком поздно понял, что воспитал монстра. В соседней комнате лежит папка, в ней содержится история всех похождений его сына. С тех пор как Майклу исполнилось тринадцать, я, от имени мистера Линдермана, трачу значительную часть своей энергии на спасение его от всевозможных неприятностей. И ради этого я лгал, подкупал, обманывал и однажды даже лжесвидетельствовал, чтобы уберечь Майкла от справедливого возмездия. Все это я, разумеется, делал ради мистера Линдермана, а не ради его сына. Однако на этот раз он зашел слишком далеко, втянув отца в настоящую гнусность. Этого я ему не могу простить. Я обещал, что больше не позволю ни во что впутывать мистера Линдермана и при необходимости хладнокровно брошу Майкла волкам. – Лицо Строберга стало жестким, черты лица утратили подвижность и напоминали своей первобытной неприступностью загадочную индейскую резную маску. – Очевидно, все началось, когда Майкл встретил однажды девушку, которая, как он позже выяснил, работает личным секретарем известной киноактрисы. Едва ли стоит добавлять, что это упомянутая вами Арлен Доннер. Майкл – большой женолюб, но его отношения с женщинами всегда непродолжительны, поскольку он способен удовлетворить лишь собственное физическое влечение. Однако то, что девушка живет и работает у известной киноактрисы с трагическим прошлым, скрывшейся от мира в одиноком доме над Малибу, околдовало его.

Майкл невероятно привлекателен и нравится женщинам. Он пустил в ход все свое обаяние, чтобы добиться приглашения в дом на Малибу. Девушка долгое время отказывалась, опасаясь реакции своей хозяйки, но, наконец, уступила. Она выбрала вечер, когда Флер Фалез рано отойдет ко сну и, если они будут осторожны, вряд ли их кто-то обнаружит. Оказавшись в доме, Майкл сразу начал усиленно потчевать Арлен спиртным, пока не напоил до бесчувствия. Он заранее выведал, что повар и горничная живут в другой части дома, поэтому мог делать, что душа пожелает, не опасаясь свидетелей. И он отправился на поиски спальни киноактрисы, нашел ее… – Строберг аккуратно опустил окурок сигары в большую пепельницу справа от себя и сделал очередной глоток коньяка. – О степени его жестокосердия можно судить по его реакции: исполнение своего замысла он расценил как личный триумф. Майкл нашел Флер спящей тяжелым беспокойным сном – под действием секонала – и изнасиловал ее. Во время этого акта, в своем неадекватном состоянии, она не раз называла Майкла именем мужа. Позже, уйдя оттуда, Майкл вспомнил об этом. На следующий день, снова используя свое мальчишеское обаяние, он позвонил Флер и сказал, что это он напомнил ей первого мужа и что после того, что случилось между ними прошлой ночью, почитает ее первого мужа счастливейшим из смертных и должен снова увидеться с ней.

По некоторым причинам я, наверное, никогда не пойму, как она могла согласиться. Неделей позже она уехала на те упомянутые вами таинственные каникулы, чтобы провести их с Майклом.

– Арлен Доннер знала об этом? – спросил я.

– Практически уверен, что нет. Майкл больше не связывался с ней, и, если случалось, что она отвечала на его звонок мисс Фалез, вместо него говорил Шон. – Его пальцы взметнулись в коротком извинении. – Я должен сделать краткое отступление и рассказать о друге Майкла, Шоне Монахане. Их одновременно исключили из колледжа, где оба учились, застав в какой-то отвратительной сексуальной ситуации с участием официанток местной гостиницы, и с тех пор они неразлучны. У обоих богатые, любящие отцы и значительный доход в их распоряжении. Кроме того, оба похотливы, переходят в поисках возбуждения от одной формы развращенности к другой, и, к моему прискорбию, Майкл – лидер, более порочный из них двух.

Я сидел и внимал, обратившись в слух и не пропуская ни единого слова рассказа. Так или иначе, звучный и слегка архаичный синтаксис придал сему повествованию некое дополнительное измерение. Деннис Строберг, как я понял, был человеком архаичных взглядов. Комбинация строгих моральных взглядов в соединении с безжалостной эксплуатацией власти денег словно являлась прерогативой конца прошлого столетия, когда жизнь была намного проще и грубее.

– Они уехали в Мексику, – продолжал Строберг. – Втроем. Не знаю уж, как Майкл уговорил мисс Фалез мириться с присутствием его друга Шона, – но, думаю, сейчас это не имеет значения. Все это время они занимались формой умственного вуайеризма, который не оставил нетронутой ни одной части ее сознания.

– Сам я не умственный вуайерист, – сказал я, – поэтому растолкуйте, как именно это делается?

– Майкл всячески провоцировал Флер Фалез, побуждая вспоминать прошлую жизнь, двух предыдущих мужей, лидеров кинопромышленности, которых она знала. А несчастная женщина, вероятно, думала, что наконец-то встретила человека, который не только любит, но и понимает ее. Так она постепенно открыла ему свою душу. Даже в моменты близости Майкл говорил с нею, приглашая сравнить его физические достоинства с достоинствами других – тех, с кем ее соединяла жизнь. В месте, где улавливалось каждое произнесенное ею слово, был спрятан микрофон, а в соседней комнате сидел Шон с магнитофоном.

– Вы чрезвычайно хорошо информированы, мистер Строберг, – не мог не заметить я.

– Я слышал все записи только однажды, в этой самой комнате, где сейчас мы с вами, перед тем как помог мистеру Линдерману их уничтожить, – спокойно ответил он. – К концу трехнедельных каникул Майкл начал проявлять свое истинное лицо: он устал от нее. Но они с Шоном все еще сексуально возбуждались от уже имеющихся записей и потрясающего знания тайников ее сознания. Майкл солгал Флер, что на несколько месяцев должен уехать на Восток, но обещал звонить каждый день. Друзья подсоединили к телефону записывающее устройство, и во время бесед Майкл намеренно вспоминал то одно, то другое ее недавнее откровение, надеясь побудить к дальнейшим признаниям. Друзья сначала в шутку, а потом и всерьез стали подумывать о создании на основе этих записей книги, которая наверняка станет бестселлером…

Дом, который Майкл Линдерман делил с Шоном, посетил однажды его отец, и они завели свой обычный бесконечный спор об образе жизни Майкла. Спор, как нередко случалось, дошел до кульминационной точки, когда Майкл отказался дальше разговаривать и выскочил из комнаты. Мистер Линдерман бросил вдогонку, что не покинет дом до его возвращения, и услышал, как сын хлопнул дверью. В ожидании Майкла мистер Линдерман праздно блуждал по гостиной и натолкнулся на записывающую машину со вставленной лентой. Он включил ее и…

– Могу предположить остальное, мистер Строберг, – сказал я.

Он мрачно усмехнулся.

– Оказывается, даже у отцовской любви есть предел. Впервые в жизни Майкл увидел отца, каким мало кто имел несчастье его видеть: человек совершенно преобразившийся под влиянием испепеляющего гнева в неумолимую машину, все сокрушающую на своем пути. Он заставил сына отдать все сделанные им записи, затем приказал ему отправиться в длительное путешествие по Европе с другом Шоном, пригрозив, что, если они не покинут страну в течение ближайших двадцати четырех часов, он лично позаботится об их аресте. Затем мистер Линдерман принес ленты и записывающее устройство сюда, и, как я уже сказал, прежде чем их уничтожить, мы прослушали записи еще раз.

На следующий день мистер Линдерман сказал мне, что не может позволить ситуации оставаться такой, как теперь. И самого по себе уничтожения лент недостаточно. Майкл и его друг все еще обладали разрушительным знанием самых сокровенных тайн мисс Фалез, и несправедливо оставлять даму в неведении: ее следует предупредить.

– Стало быть, так он превратился в бороду для сына?

Строберг кивнул.

– Для него, как отца Майкла, было нетрудно добиться ее доверия и постепенно открыть ужасную правду. Я ему не завидовал.

– Как реагировала Флер? – спросил я.

– Отказывалась верить. В отчаянии мистер Линдерман процитировал отдельные выдержки с ленты. Тогда во время последней встречи она закатила ему истерику и обвинила в изобретении всей истории с целью разрушить отношения между нею и его сыном. – Он медленно покачал головой. – Как рассказал мне позже мистер Линдерман, хуже всего то, что истерика была фальшивой, потому что она не сомневалась в его правдивости. Но Флер по-прежнему сходила с ума по Майклу и готова была принять его на любых условиях.

– Спасибо за рассказ, мистер Строберг, – поблагодарил я. – Конечно, он заполнил пару пробелов.

– Мои мотивы вполне эгоистичны, поэтому и вам спасибо, что выслушали, мистер Холман. – В голосе Строберга внезапно проскользнула усталость. – У вас есть еще ко мне вопросы?

– Где найти Майкла Линдермана?

– Они с Монаханом снимают дом на одной из улиц в каньоне. Отыскать его непросто, поэтому я нарисую вам маленький план.

– Как они оба выглядят?

– Майкл высок, крепко сложен, рыжие волосы и светло-серые глаза. Шон – маленький и чернявый. – Он задумался, затем тихо кашлянул. – Думаю, мне следует вас предупредить, мистер Холман. Они очень легко прибегают к насилию.

– Я буду осторожен, – пообещал я.

– Сейчас набросаю план.

Когда Строберг вернулся ко мне и протянул лист бумаги, я как раз закончил свой бурбон. План выглядел достаточно понятно, поэтому я поблагодарил и спрятал листок во внутренний карман пиджака.

– Буду глубоко признателен за информацию о продвижении дел в любое удобное для вас время, мистер Холман. – Он вынул из кармана и подал мне визитную карточку. – По этому номеру телефона со мной можно связаться в любой час дня и ночи. Если я не отвечу на звонок лично, то, кто бы ни ответил, он быстро свяжется со мной и все передаст.

– Я так и сделаю, мистер Строберг.

Он довольно долго смотрел на меня с задумчивым блеском в темных глазах.

– Вы доверяете своему клиенту, мистер Холман?

– Джорджу Блуму? – усмехнулся я. – Утром я сказал ему, что он неискренен со мной. Неясно, чего он хочет, поэтому, расслабившись, можно подумать, что знаешь его намерения. Однако глубоко под слоем жира и скрывается истинный Джордж Блум.

– Весьма любопытно. Когда мистер Линдерман служил бородой для сына и сопровождал мисс Фалез по разным ресторанам, посторонние, как и предполагалось, думали, что это он заинтересован ею. Однажды Блум позвонил мистеру Линдерману, но говорил с ним я. Он спросил, не привлечет ли мистера Линдермана материальная поддержка нового фильма мисс Фалез, который стал бы ее триумфальным возвращением в кино. Блум был очень вежлив, и я сказал, что, конечно, передам предложение мистеру Линдерману и в свое время сообщу его реакцию. Теперь, поскольку Блум стал вашим клиентом, у меня невольно возник вопрос, знает ли он что-то об истинном положении дел.

– Он, очевидно, надеется, что я все разузнаю и найду достаточно доказательств для шантажа мистера Линдермана с целью принудить его к финансированию фильма? – Я пожал плечами. – Возможно.

– Как вам, наверное, понятно, в данном вопросе меня интересует только защита интересов мистера Линдермана. Вы связаны со своим клиентом этикой, мистер Холман, и мне достаточно известна ваша репутация, чтобы понять: она кое-что для вас значит. – Он замолчал на мгновение, тщательно поглаживая в раздумье усы указательным пальцем. – С другой стороны, а что, если выяснится, что клиент использовал вас с целью получения материала для шантажа?

– Что вы предлагаете, мистер Строберг?

– В таком случае вы свободны от обязательств по отношению к клиенту и имеете абсолютное моральное право немедленно от него отказаться.

– И найти другого клиента?

– Мое слово – мое обязательство, мистер Холман. Не постесняйтесь справиться у любого, кто меня знает. Если эта гипотетическая ситуация станет действительностью и вы откажетесь от клиента, то настоятельно предлагаю принести ваши улики мне. Я уплачу любую названную вами сумму, не задавая никаких вопросов.

– А как вы собираетесь поступить с материалами?

– Немедленно уничтожу все, что может повредить репутации мистера Линдермана. И без колебаний.

– Как насчет сына?

– Проблемы его сына меня больше не интересуют. – Голос Строберга стал жестким. – Если нарушен закон, я прослежу, чтобы ваши доказательства были представлены в соответствующие органы и Майкл Линдерман не ушел от заслуженного наказания.

– Что ж, меня это вполне устраивает, – сказал я. – До свидания, мистер Строберг.

– До свидания, мистер Холман. – Он крепко пожал мне руку. – Весьма благодарен за возможность обменяться информацией.

Я спустился на личном лифте в вестибюль гостиницы, но один вопрос не давал мне покоя. Как, черт возьми, мог один человек подобраться так близко к другому? Так близко, словно он обитает в мозгу другого. Когда я вышел из лифта, в вестибюле не было ни души, только портье, смотревший вокруг с такой скукой, что мне показалось, даже бродячий таракан вносит в его жизнь какое-то развлечение. Портье заметил, что я направляюсь к нему, и просветлел.

– Покидаете нас, мистер Холман?

– Верно, – улыбнулся я ему. – Надеюсь, вы окажете мне любезность.

Портье сразу насторожился.

– Ну, все зависит от того, какой любезности вы ждете.

– Вчера я поспорил с другом, как зовут владельца этой гостиницы, – сказал я, – и мы заключили пари. – Я вынул бумажник и медленно отсчитал на стол две десятки и пятерку. – Полагаю, даже четверть данной суммы пари стоит, чтобы выяснить правду.

– Думаю, вреда не будет, раз вы его друг, и все такое прочее. – Портье торопливо запихал деньги в карман. – Хозяин гостиницы – мистер Линдерман.

– Тогда кто такой Строберг?

Портье мысленно занялся подсчетами.

– Заключили еще одно пари, мистер Холман?

– Теперь, когда вы назвали имя, – вздохнул я, снова роясь в бумажнике, – полагаю, вы правы.

– Спасибо, мистер Холман. – Когда вторые двадцать пять долларов перекочевали вслед за первыми в карман портье, он внезапно хихикнул. – Запутанное дело, и правду знают немногие. Если хотите встретиться с Линдерманом, вам надо сначала увидеть Строберга, правильно? В любом случае ответ возвращается через Строберга, и никогда нельзя спорить с парнем, который только передает информацию, правильно? – Он наклонился ко мне через стол, теплея от звука собственного голоса. – Взгляните с другой стороны. Вы должны встретиться с Линдерманом, а он говорит, что не согласится, если Строберг будет против, правильно? Поэтому, когда он через пару дней сообщает, что очень сожалеет, но Строберг возражает, – вы ничего не можете поделать, ведь так?

– О Авессалом! Сын мой! Сын мой! – тихо процитировал я.

– А? – Портье даже слегка отпрянул. – Какой такой Авессалом? Вы поняли, к чему я клоню?

– Четко и ясно! – ответил я. – Линдерман и Строберг – один и тот же человек.

– Да! – Он расплылся в улыбке и, учитывая состояние его зубов, напрасно это сделал. – Я же говорил, запутанное дело, а?

Через полчаса, пользуясь картой Линдермана-Строберга, я без всякого труда нашел дом по искомому адресу. Большой, с наружными лестницами, он примостился на самом краю каньона. Солнце уже скользило за кромку каньона, и тени быстро удлинялись, когда я коснулся кнопки дверного звонка. Пришлось нажимать ее трижды, пока входная дверь не открылась. На меня подозрительно смотрел темноволосый парень в шелковой новомодной рубашке с блестящими цветными узорами и в коричневых слаксах, подпоясанных медной цепью.

– Привет! – Я улыбнулся самым дружеским образом. – Майкл дома?

– Вышел, – бросил он. – А кто его спрашивает?

– Я – Рик Холман, – сказал я. – А вы, должно быть, Шон Монахан?

– Ну? – В черных, глубоко посаженных на смуглом лице глазах сквозило недоверие.

– По правде говоря, – голос мой звучал неуверенно, – я не очень-то хорошо знаю Майкла Линдермана. Встретил его как-то на вечеринке, и так нагрузился, что даже не помню, где именно! Но нашего разговора с ним не забыл. Мы болтали о том, что у каждого свой конек, понимаете? – Я позволил дружеской усмешке на своем лице превратиться в истинно дружескую ухмылку. – Нашлась пара пунктов, где мы поняли друг друга. Потом…

– Слушай! – холодно произнес Монахан. – У меня есть дела получше, чем торчать на собственном проклятом пороге и слушать твою пустую болтовню! Говори, что надо?

– Я как раз пытаюсь объяснить, – обиженно пробормотал я. – Фотограф был на вечеринке, и Майкл показал его мне, заметив, что если мне когда-либо захочется запечатлеть какой-то выдающийся кадр, то надо обратиться к нему. Настоящий специалист, сказал Майкл, умеет держать язык за зубами и не слишком сильно ударяет по карману. Вот только имя фотографа вылетело из головы!

– Не помнишь, – его голос вдруг стал слишком небрежен, – как выглядит этот фотограф?

– Вижу, как сейчас, – сказал я уверенно. – Маленького роста, писклявый, лет тридцати. Вьющиеся обесцвеченные волосы и очки без оправы.

– Не знаю парня с такой внешностью. – Монахан быстро пожал плечами. – Но возможно, его имя есть в картотеке Майкла. Он тщательно ведет все записи и легко находит имена и даты, что хочешь. Заходи в дом, я посмотрю.

– Спасибо, – благодарно отозвался я. – Вы и в самом деле хороший парень, Шон!

В ответ он только скрипнул зубами и открыл дверь. В квадратном холле их было три, и отдельная лестница вела на второй этаж.

– Жди меня здесь. – Монахан кивнул на левую дверь. – Скоро вернусь!

Я вошел в просторную гостиную со стеной из матового стекла, за которой открывался вид через ущелье на огни Лос-Анджелеса, начинавшие мерцать в наступающем сумраке. Солнечную комнату заполнили густые закатные тени, и поэтому с трудом можно было разглядеть даже очертания мебели. Монахан может сейчас заниматься чем угодно, подумал я, кроме одного – рыться в мифической картотеке, существование которой придумано им на крыльце. Когда вспыхнул свет и осветил комнату, обставленную обычной датской современной мебелью, я почему-то ощутил легкое разочарование. Чего я ожидал? Интерьер из фильма ужасов с Железной Девой для начала? В дверном проеме стоял черноволосый коротышка и целился в меня из пистолета.

– Ладно! – Он устремился ко мне. – Забудем дерьмо, которое ты нес тут про встречу с Майклом на вечеринке. Ты никогда его не видел!

– Что с тобой? – воскликнул я. – Поехала, что ли, крыша, Шон?

– Хочу знать, кто ты и какого черта здесь делаешь, – бросил он. – У тебя десять секунд, чтобы сказать правду, или… – Он многообещающе взмахнул пистолетом.

Мне стало чуть легче. Судя по поведению, парень – чистейшей воды любитель: пока он держит меня под прицелом, я в безопасности.

– Говорю же, – нервно ответил я. – От Майкла мне нужны только имя и адрес этого фотографа. Слушай, у меня новая подружка, которая не прочь попозировать для фотографий, и вы никогда не видели такую великолепную пару…

– Заткнись! – Тик на его лице дернул уголок рта. – Я же сказал, брось это дерьмо! Если не хочешь получить дырку в груди, выкладывай все немедленно.

Роль грязно выражающегося сутенера отыграна, понял я, пришло время сменить темп. Я медленно подошел к кушетке, перед которой стоял длинный низкий стол, и сел, слегка развалившись.

– Ты крепко влип, малыш, – глумливо усмехнулся я. – Втравил сам себя в паршивую ситуацию.

– О чем это ты? – быстро спросил Шон.

– Если я пошлю тебя к черту, тебе придется или стрелять – тогда думай, как объяснить появление моего трупа полицейским! – или сменить тон беседы.

Монахан пошел на меня, пока не остановился почти рядом на расстоянии каких-нибудь шести футов.

– Если будет нужно, и выстрелю! – с нажимом сказал он. – Вытащи бумажник и брось на стол.

– Если это тебя позабавит, – насмешливо заметил я, – пожалуйста.

Я положил бумажник на стол, затем откинулся на спинку кушетки, раскинув руки по подушкам, и уставился на него. Он подошел к дальней стороне стола, продолжая держать меня под прицелом. Проблема состояла в том, как посмотреть содержание бумажника, одновременно не спуская с меня дула пистолета и глаз. Ответ напрашивался сам: поднять бумажник свободной рукой, затем отступить, делая расстояние между нами слишком большим, чтобы я мог питать надежду на прыжок. Вот-вот, думал я, решение придет ему в голову, и в готовности согнул правую ногу. Он потянулся правой рукой, и в миг, когда его пальцы коснулись кожи бумажника, я вскинул ногу. Носок моего ботинка ударил по нижней стороне столешницы и опрокинул стол вперед, так что внешний край тяжело ударил его по голеням. Он взвизгнул, и пистолет взорвался в его руке, а пуля сделала аккуратный критический комментарий, пробив центр абстрактной картины на стене за моей головой.

Видимо, звук выстрела напугал Монахана до смерти, потому что он так и остался стоять с широко открытым ртом, когда я рыбкой нырнул с кушетки над перевернутым столом и всем своим весом припечатал его к полу. Я упал сверху, что было несравненно более приоритетным положением, и, приземляясь, слышал, как из его легких с шумом вырывается воздух. Когда я поднялся, коротышка все еще не шевелился и, судя по выражению его лица, приготовился к смерти, однако почему так долго? Я схватил его за шикарную рубашку и рывком поднял на ноги. Может, мои шесть дюймов и сорок фунтов преимущества и несправедливы, но я не позволил этой мысли сбить себя и от души ударил его по щеке, продолжая крепко держать за рубашку.

Внезапно он набрал в легкие достаточно воздуха, чтобы издать тонкий, полный ужаса вопль.

– Я не садист, – ласково улыбнулся я. – Мне без разницы, каким способом тебя расколоть. Все, что мне надо, – это правильные ответы. – Я сделал паузу, чтобы ударить слева по другой щеке, и он захныкал. – Итак, имя фотографа и где его найти?