Текст книги "Мистер Дориан Грей (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– Я сделал это ради Дэйзи, – чуть слышно произнёс Марсель, – Она так плакала вчера, – он нахмурился, точно от боли, – Я всё слышал, даже несмотря на то, что в ванной был включен кран. Я знал, что её расстройство из-за него. Они очень близко общались, всегда. С детства были лучшими друзьями, но для неё… Альберт – это чуточку больше, чем друг. Или намного больше. В некоторой формальности они троюродные брат и сестра, но наш дед, Кристиан, не родной брат Элиота, отца матери Альберта. Они оба это знают. Она ждала его одного, а он приехал с этой сволочью. Для Дэйзи это был удар в спину, и я нанёс ответный ему. Я мало что соображал, но хотел только лучшего. К моему ужасу, она не поехала в тот день с родителями загород, и всё узнала. Естественно, встала на сторону Альберта и теперь ненавидит меня, как и он.

– Ты должен рассказать ей об этом, – выпалила я одним духом.

– Нет. Она когда-нибудь меня простит. Лезть в глаза я не хочу.

– Но Марсель… ты отрицательный герой только потому, что поступил, как настоящий брат. Понимаешь?

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, тут ничего не попишешь. Ненависть пройдёт, однажды, эти идиоты, будут мне благодарны. Что поделать, если я окружён дураками? Я привык, что меня ненавидят, – ухмыльнулся он, посмотрев в мои глаза.

– Я не знаю, как можно ненавидеть тебя, Марсель, – прошептала я.

Он вздрогнул, смотря на меня исподлобья. Около минуты мы смотрели друг другу в глаза, не на мгновение не прерываясь. Выдохнув, он произнёс:

– С вами опасно иметь дело, Лили Дэрлисон.

Дориан

– Дамы и господа, я объявляю бал открытым! – раздался звонкий голос суховея в смокинге, – Высоко оказанной мне честью, представляю вам Марселя Грея и Лили Дэрлисон. Да пусть они начнут наш бал! Вальс, дамы и господа, вальс!

Я сглотнул, следя глазами за парочкой. Он вёл её под руку, под шум аплодисментов. Кровь взыграла во мне, свистела у меня в ушах и в висках. Что, между ними, чёрт подери, происходит? Она хочет вывести меня из себя? Или Марсель продолжает свою безжалостную игру, которая уже не по-детски затянулась? Я сжал руки в кулаки, Диана бесила меня своей тупостью, глупыми шутками и жадным желанием вывернуть к чёрту мою несчастную руку, так сильно стискивая мой локоть, что сминала ткань пиджака. Ей, по всей видимости, было невыносимо, что в роскошнейшем красном платье, в центре внимания кружилась Лили. Господи, как она прекрасна. Она слишком прекрасна. Бледность кожи оттеняла кровавый цвет её платья, привлекая к себе больше внимания. Марсель умело вёл её и, кажется, был чертовски собой доволен, а я сходил с ума, не мог оторвать от неё взгляда. С ней рядом слишком много моего брата. Просто невыносимо много. Застрелиться, как много. Я молился, чтобы этот танец поскорее закончился, чтобы он выпустил её талию из своих цепких сучьих лап. Я слышал собственный скрежет зубов. А это что за чертовня со мной происходит? Я со злостью вытащил руку из хватки Дианы, заставив её, по всей видимости, умчаться в дамскую комнату, или куда подальше.

Мне было всё равно, ровным счётом всё равно, как на всё, что происходит здесь. На всех женщин, кроме мамы, сестёр и… Лили. Какого она стала пополнять этот список? Да чтоб меня убило молнией! Что я за придурок, зачем оттолкнул её тогда? Когда этот вальс закончился, я аплодировал громче всех. В эту минуту я ненавидел себя, ненавидел Марселя, ненавидел Лили и даже этот майский день.

По окончании вальса, начался следующий танец, и остальные пары поплыли в ряд, расталкивая меня со всех сторон. Лили осталась танцевать с ним. Она продолжала этот бал, этот чёртов цирк. Мама с папой, сёстры со своими кавалерами вклинились в стайку прочих танцующих. Я отошёл к окну и прижался к холодному стеклу спиной. Вскоре, мне принесли шампанское, которое я опрокинул в себя парой глотков, а после стоял в одиночестве с абсолютно пустой посудиной до следующего официанта. Диана так и не вернулась. Я был благодарен проведению и всей своей жизни в целом. После венского, рижского и французского вальса, начался котильон, во время которого открылись двери в ресторанный зал. После котильона родители отправились за наш столик, я пошёл вместе с ними.

– Где Диана? – спросил отец, пока я тянул уже второй бокал красного вина.

– Понятия не имею, – произнёс я, распуская галстук.

– Дориан, что это значит? – осторожно спросила мама, чуть нахмурившись.

– Это значит, что я понятия не имею, – повторил я, опрокидывая в себя бокал до дна. Родители переглянулись.

– Ты хамишь, Дориан? – спросил отец, – Очень зря, ведь это совсем на тебя не похоже.

– Очень рад, – выплюнул я. Отец стукнул по столу, мама вздрогнула и схватила его за руку.

– Теодор, тише…

– Тише ты, Айрин, – он посмотрел ей в глаза. Потом взглянул на меня. – Нечего срываться на нас, Дориан, если у тебя есть проблемы. Перестань пить, выпрями спину и убери локти со стола. И решай свою проблему.

– Нет никаких проблем, – без эмоций произнёс я, – Простите.

Быстро встав изо стола, я отправился в туалет, чтобы умыться, смыть этот жар. Лишь натирая холодной водой щёки, глаза, уши и шею, я осознавал, что делает со мной эта девушка. Я становлюсь психом, который всем не доволен. Мне просто нужно хорошенько отделать её, трахнуть и забыть о её существовании. Я злюсь лишь из-за того, что теряю время. Не из-за того, что она не со мной, не из-за того, что она смотрит не на меня. Я просто одержим ею. И ничего нельзя сделать, только сделать нам обоим хорошо. Как? Как мне действовать? Марсель рядом с ней каждую, чтоб его, секунду.

Я вышел на широкий балкон, схожий бывает лишь в подобных особняках и дворцах, чтобы дыхнуть свежего майского воздуха и покурить. Невероятно, но факт. Я больше не мог находиться под сводами этих колонн, натиском роскошного потолка, стен, что сдавливали меня, мешая поглощать кислород. Смотря на темнеющее майское небо, я курил сигарету за сигаретой, пытаясь убить в себе странного зверя, маленького демона, бушующего в моей голове и толкающего на глупости. Я отрицал существование ревности до этого момента. Теперь, в мою голову стали закрадываться сомнения по поводу того, что никакой ревности не существует, что человек защищает своё, только потому, что так надо, иначе кто ты и кто та, которую ты защищаешь, если в итоге ты оказываешься в проигрыше.

Услышав звук шагов позади, – очевидно, без плана «б», – Марселя, я хотел выругаться матом, но прервал себя. У меня есть чувство собственного достоинства, а мой брат не причём, он выполняет все обязанности верного и праведного спутника на этом балу, не более. Я свой шанс упустил.

– Ну, что, мистер Гордость? – начал Марсель и положил свою ладонь мне на руку, разворачивая к себе, – Так и будешь, что ли, ничего не делать, пить, курить и вздыхать? – ухмыльнулся он, затем склонился ко мне и подмигнул, – Действуй, братец, иначе в неё кое-кто может влюбиться.

Чёртова Лили Дэрлисон! Это говорит мне Марсель? Сам Марсель? Мне хочется разбить его наглое лицо, ко всем чертям.

– Не боишься? – спросил я, щурясь, припомнив одну из его речей о том, что теперь он «боится влюбляться».

– Мне кажется, с ней в это безумие нырять не страшно, – абсолютно серьёзно проговорил он.

Непомерный гнев, поднявшийся из самых глубин подсознания, начал заливать рассудок цементом. Я сквозь зубы прошипел:

– Не страшно, если я тебя сейчас урою? – я прищурился. Марсель округлил глаза от изумления.

– Так ты теперь ещё и мистер Грозность? Неожиданно! – широко улыбнулся он.

– Наслаждайся, – плюнул я.

– От души! – протянул Марсель, смеясь. Подойдя ко мне, он похлопал по плечу.

– Иди к ней… Она там одна-одинёшенька, за столом. Пьёт шампанское и скучает.

– Как ты это допустил? Неожиданно! – едко прохрипел я.

– Ну, Дори, перестань! Иди. Давай-давай. Я это специально организовал. До танго она твоя…

– Танго?

– Да. Она мне его обещала.

– Обойдёшься, – сказал я, – Я и так торчу здесь без дела. Диана убежала, а я так и не станцевал ни одного танца. Так дело не пойдёт.

– Только твоя вина в том, что от тебя все убегают, Дориан. Хватит выпускать шипы там, где это ни к какому хрену не следует делать… Пошли. Я потанцую с кем-нибудь и буду на вас посматривать. Если ты доведёшь несчастную девочку, то я лично подойду и уведу её от тебя танцевать со мной.

– Марсель. Ты хочешь мне помочь или всё испортить? – спросил я, глядя в глаза.

– Помочь, – коротко ответил он, – Только ты определись, с чем именно тебе нужна помощь, – он улыбнулся шире и покинул балкон.

Я выдохнул, борясь с головной болью, и вышел прочь с балкона. Быстрыми шагами я спустился к бальной зале и, минуя танцующие пары, достиг выхода в зал-ресторан. Лили сидела за столом действительно одна, но перед ней сидел какой-то молодой хрен, оживлённо говоривший с ней о чём-то. Лицо девушки, которая стала для меня загадкой века, было каменным и бледным. Она долго слушала, молча, смотря прямо перед собой. Затем резко встала изо стола в своём роскошном платье, тело её напряглось, подходя, я слышал из её уст следующее:

– … Я никогда ничего у него не попрошу. Особенно для тебя. Пусть твоя разлюбезная мать, которая однажды разрушила крепкую семью… – увидев меня, Лили осеклась. Вновь переведя взгляд в глаза неизвестному, заставившему её так взбеситься, она жёстко произнесла:

– Иди вон. Оставь меня в покое.

– Хорошо, как скажешь, Лили Дэрлисон, – он ужасно разборчиво произнёс её фамилию, чуть ли не раздельно проговаривая каждую букву и ушёл, бросив на меня злобный взгляд. Вглядевшись в лицо этого мужчины ближе, я вспомнил, как он ни раз вызывал меня на дуэль по вопросу бизнеса. Как же его?.. Эта бандитско-мудакская физиономия.

– Кто это был? – спросил я у Лили, когда она села и опрокинула в себя бокал шампанского.

– Да так, никто, – пожала плечами она.

– Если бы он был никто, он здесь бы не присутствовал, – сказал я, сев с ней рядом. Она повела плечами и сглотнула, явно нервничая. – Я уже видел его. У меня фотографическая память.

– Я довольна.

– Лили. Скажи его имя, – она закатила глаза и отвернулась, смотря на бальный зал из широко открытых деверей.

– Никто и никак, – холодно проговорила она, – Что случилось вообще, что вы соблаговолили поговорить, мистер Грей?

– Лили, не надо так…

– Вот именно, не надо, мистер Грей, – она посмотрела в мои глаза. – Если вас очень волнует имя этого типа, я его назову. Шон Батлер. Я вас порадовала?

– Да, – проговорил я, вспомнив встречу с ним детально, – Это, действительно, он… Хочет привлечь средства его родного банкира-отца к своему делу, чтобы переплюнуть нашу империю. Восьмерым главным специалистам моей компании предлагал работу у себя, идиот. Не подозревает, насколько я уверен в своих людях, – я сделал крупный глоток вина. Она сглотнула, смотря на меня. Затем, налила себе шампанское.

– Мне это неинтересно, – пробормотала она и выпила очередной бокал одним махом. Я смотрел в её лицо и силился понять, что мне ей сказать, чтобы она смотрела куда-то не сквозь пространство, а на меня. – Где твоя Диана? – с безжалостной улыбкой спросила Лили.

– Это тебе интересно?

– Пф-ф, нет, – фыркнула она.

Достав из своего клатча помаду и зеркальце, она подкрасила губы, после чего смело и открыто посмотрела мне в глаза, убирая свои приспособления обратно. Послав мне воздушный поцелуй как можно более издевательским жестом, она отпила ещё шампанского, сдерживая смех. Я пьянел от этой девушки. Снова. Смотря на её губы, я ощутил сухость во рту и какую-то смертельную, неподкупную жажду. Сделав крупный глоток вина, затем ещё один, я зажмурился, прогоняя недавно увиденное зрелище, будто поставленное кем-то на повтор. То, как она красила свои влажные пухлые губки, как посылала воздушный поцелуй и какой причмокивающий сладкий звук, который эхом прошёлся к самому сердцу.

Открыв глаза, я снова смотрел на неё, подпиравшую щёчку рукой, смотрящую чуть пьяными, красивыми глазами в сторону бального зала. Я проследил её взгляд и остановил его там же, где она. На, чёрт подери, Марселе. Меня пробирала бесконечная дрожь от злости. Я не знал, как начать разговор. Вся моя расслабленность, что я чувствовал секунды назад, рядом с ней, испарилась.

– Ты смотришь на моего брата? – не следя за тоном, резко спросил я. Лили посмотрела на меня широко распахнутыми глазами и, не удерживаясь от улыбки, произнесла:

– Я смотрю, как люди танцуют… кстати, твой брат изумительный танцор.

– Неужели? – выдавил я.

– Да.

«Он изумительный говнюк, а не танцор, Лили».

– Я танцую лучше, – уверенно отрезал я.

– Нет, ты лучше болтаешь, – категорично сказала она, с иронией глядя в мои глаза.

– Издеваешься? – вскипал я. Она улыбнулась. – Почему ты улыбаешься?

– Марсель прав. Он успел сказать, что ты очень смешной, когда злишься, – «чтоб его!» – Тебе больше идёт быть холодным, чёрствым… Никаких эмоций. Poker Face. Да-а, эта маска хорошо приросла к тебе, – кивнула она.

– Маска?

– Да, – улыбнулась она, несколько пьяно растягивая это короткое слово, – Ты ведь не равнодушный человек. Хоть иногда и дьявол.

– Я так на него похож? – улыбнулся я.

– Да, особенно когда делаешь такие глаза… – она пыталась скопировать мой взгляд. Увидев, как я скептически смотрю на неё из-под прикрытых век, она рассмеялась.

– Ты перебрала с шампанским. И хватит улыбаться направо и налево. Собираешься всех здесь с ума свести? – она самодовольно улыбнулась, закатив глаза. Затем, простонав, будто от скуки, произнесла:

– Господи, когда придёт Марсель и избавит меня от вашего занудства, мистер Грей?

– Не буди во мне зверя, – произнёс я первое, что пришло мне в голову. Она уже разбудила в тебе чёрте что, Дориан!

– Очень. Страшно, – произнеся эти два слова как можно более раздельно, произнесла она.

Её глаза сверкали, стали так близки к моим, когда она склонилась ко мне. Она вела какую-то игру, и я не знал, что мне делать, кроме как продолжать поддаваться её чарам.

– Потанцуем? – с надеждой спросил я, сглотнув.

– Я не дотянусь до твоего высокомерия, – с милой улыбкой произнесла она.

– А я больше не готов опускаться до ребяческого спора, – тут же парировал я, – Идём… я же вижу, что ты этого хочешь. И ждёшь.

– Я жду Марселя, – она специально меня бесит?!

– Нет, – отрезал я.

– Что? Хватит. Ты не можешь так говорить со мной, я не твоя девушка, – я посмотрел в её глаза и теперь точно понял, чего она хочет. Она думает, что бросила мне этой фразой вызов? Ничуть это не вызов, это самый прямой намёк, который можно получить от девушки.

– Скоро станешь моей. Это что-то меняет? – улыбнулся я. Она глубоко вдохнула, её губы нещадно ловили кислород. Она пыталась выдавить хоть что-то и только через несколько секунд, у неё это получилось:

– Я… а ты меня спросил? – заморгала она.

– Ты согласна.

– Правда? – изумлённо протянула она, думая, что я шучу.

– Да, – серьёзно и уверенно, произнёс я. Главное удержать её сейчас. Привлечь к себе. А там одна только ночь и «прости-прощай».

– О, боже, – выдохнула она, сглотнув. Её обескуражил мой быстрый ответ. – Мне, пожалуй, ещё шампанского.

– Нет. Тебе, пожалуй, достаточно, – я забрал бутылку и поставил на другой край стола, подальше от неё.

Лили подняла пустой бокал, заглянула в мои глаза, и с враждебным шумом поставила его на место. Встав со стула, она поправила свои шуршащие юбки, и подошла ко мне впритык. Запрокинув назад голову, она почти на распев произнесла:

– Ты думаешь, что я вчера родилась? Ощущаешь себя таким невероятно крутым, умным, тиранишь… Решающим всё и за всех. Мне это не нравится.

– Нравится шут Марсель? – я провокационно прищурился.

– Он не шут, а твой брат, – стерев с моего лица все эмоции, произнесла она, – И порой, мне кажется, что это ты должен брать с него пример.

– Даже так? – зло ухмыльнулся я.

– Так, – прошипела она, щурясь в ответ. – Он открытый, честный и позволяет услышать себя. Понять.

– Знаешь, если бы сейчас он был здесь, я бы обязательно попросил у него оказать мне пару хороших уроков.

– Как-нибудь в другой раз, брат, – раздался голос Марселя, – Лили, нас ждёт танго.

Она, краснея от того, с какой самодовольной улыбкой он смотрел на неё, опустила глаза на свою юбку и сглотнула. Выпрямив спину, она выдохнула и произнесла:

– Я уже вызвала себе такси. Ещё пару минут и оно должно прибыть. Прости, Марсель. Спасибо за прекрасный вечер, – оно подошла к нему и, кивнув, поцеловала в щёку. Я сжал кулаки, ощущая, как внутри меня что-то перевернулось.

Она делала шаги в сторону бального зала, ни сказав мне на прощанье ни слова. Но будто кто-то свыше услышал мои внутренние молитвы, она обернулась и с улыбкой посмотрела на меня.

– Вы проводите меня, мистер Грей?

Я еле сдержался, чтобы не помчаться за ней вприпрыжку. Вот же дьяволица! Она даёт мне очередной шанс. Ещё один. Я сделал уверенные шаги к ней, остановился и взял под руку.

– Конечно, – кивнул я. Мне хотелось обернуться к Марселю и показать неприличную комбинацию из трёх пальцев.

Миновали мы залы, вестибюль и дворцовую площадку молча. Её юбки шуршали, каблуки звонко цокали по мраморным ступеням, я ощущал себя другим: возмужавшим, сильным, достойным этой хрупкой принцессы рядом с собой. Я придерживал её за талию, приобнял, прижимаясь, чтобы она не споткнулась. В моих руках её тело мелко трясло. Когда я крепко стиснул её талию, она, не прекращая двигаться дальше, посмотрела в мои глаза. Шаг и, – видимо, Лили наступила на свою юбку вместо ступени, – её потянуло вниз, но я предотвратил падение, схватив её, как невесту, на руки. Она взвизгнула, вцепившись руками в мои плечи. Локон выбился из её причёски, так кокетливо падал на её лоб… Лили провела по своему лицу, пытаясь убрать его. Но он упрямо упал снова, когда её рука вернулась на моё плечо.

– У вас хорошая реакция, мистер Грей, – шепнула она, выдохнув.

– А у вас некоторые проблемы с координацией, – я сдерживал улыбку.

– Ты меня так сжал…

– Понравилось? – я посмотрел в её глаза.

– Мечтай, – она прикусила губу. Я покачал головой.

Когда мы спустились к парковочной площадке, я поставил её на ноги. Она, чуть качаясь, расправила юбку и повела плечами. Я снял с себя пиджак и надел на её плечи. Взяв за лацканы, я притянул её близко-близко к себе и посмотрел сверху вниз в глаза. Она шумно выдохнула, сглотнув.

– Мне не так холодно…

– Не спорь. Тебя отвезёт мой водитель, – кивнул я. Она хотела было возразить, но я положил палец на её пухлую верхнюю губу и сглотнул. Прижав за талию, я подвёл Лили к автомобилю и, постучав в окно Олсену, я произнёс:

– Отвези мисс Дэрлисон туда, куда она попросит.

Лили смотрела мне в глаза. С благодарностью кивнув мне, она хотела снять пиджак, но я задержал её руку.

– Оставь, – шепнул я. Она широко улыбнулась. – Что? – нахмурился я, стараясь не расплыться в улыбке в ответ.

– У меня скоро будет коллекция твоих пиджаков, – прыснула она.

– Мне приятно.

– Знаю, – она выдохнула в мои губы, прижавшись ближе.

Изучив своими красивыми глазами моё лицо, она рассмеялась и неожиданно отстранилась от меня. Сев в автомобиль, – я открыл ей дверь, – она помахала мне ручкой. После чего, широко улыбнулась, прошептав:

– Сегодня ты вёл себя лучше. Продолжай совершенствоваться.

– Если вы видите сдвиги, мисс Дэрлисон, то я продолжу, – улыбнулся я.

– Пока, – шепнула она, подмигнув, и закрыла окно.

Автомобиль увёз её, не дав раствориться прощальному слову. Я провожал авто взглядом, улыбаясь от осознания того, что пытаюсь становиться для неё проще. Понятнее. Честнее. Улыбался оттого, что этот бал в моей жизни был не напрасно. Всё было не напрасно. Он что-то перевернул внутри меня. Я впервые не хотел чувствовать страх, отказываться от всего из-за непонятного странного чувства боязни. Её «пока» отличалось, совсем отличалось от её глаз, которые были полны слёз в ту недавнюю ночь моего дня рождения… Я хотел сказать Марселю «спасибо» за то, что он подтолкнул меня подойти к ней. Если бы не он, тащащий меня за уши к ней, я бы, наверное, всё-таки совсем спился от душевной тоски. Сейчас моё сердце освободилось от жёстких пут. Вздохнуло.

========== salvation ==========

Дориан

В ночь после бала я спал ещё беспокойнее, чем обычно. Мне снилась алая юбка платья Лили, её взгляд, улыбка. То, как она изящно выгибает бровь, когда что-то изумляет её, злит, или просто, когда она от скуки начинает показывать скептицизм. Мне не хотелось открывать глаза, но меня будило что-то изнутри, не хотело показывать её. С пяти тридцати девяти я был уже на ногах. Одевшись, я поднялся в свой личный спорткомплекс, бегал на дорожке около двух часов, чтобы попытаться войти в былую норму от «осунувшегося алкоголика» до «нормального Дориана». Но эта первая тренировка после подобной «передышки» тут же стоила мне ломки всего тела, головной боли и сухости во рту, которую я глушил и сейчас, спустя полтора часа, на работе, водой из пластиковых бутылочек, – Оливия не успевала заменять одну на другую, сидя неподалёку от меня в зале заседаний.

Я пытался концентрироваться на своих сотрудниках, которые один за другим говорили свои речи, но головная боль дрелью сверлила мозги. Я сделал крупный глоток воды, достаточно быстро, перед этим закинувшись таблеткой. Кларк видел, что мне хреново, поэтому без лишних слов взял на себя контроль над ходом заседания. Я был ему за это благодарен. Когда один из ведущих экономистов упомянул имя Шона Батлера, Кларк остановил его, сказав, что «это неинтересно». Однако здесь в разговор вступил я:

– Продолжайте, Хейн, мы вас слушаем.

– Что ж, раз вы настаиваете, мистер Грей, – кивнул он, высокомерно взглянув на моего заместителя.

Мне не раз казалось, что Хейн его просто ненавидит, хотя Кларк был мировым человеком. Он жил на работе круглосуточно, ставил меня в курс всех дел и был моей и правой, и левой рукой, моими глазами и ушами. О Хейне он говорил только честно и хорошо: «свою работу выполняет добросовестно, приезжает в офис в отличие от многих экономистов даже на выходных, никогда не задерживает личные отчёты». Было видно, он карьерист. Стремится переплюнуть собственного отца, работающего некогда здесь, и достичь уровня деда, который верой и правдой трудился при Кристиане.

– Шон Батлер заручился поддержкой у иностранных инвесторов, желая расширить свой бизнес до небывалых масштабов, – между тем, продолжал он, – Они заинтересованы в том, чтобы исправить нашу доминирующую позицию, превратить нашу фирму в мелкую сошку, что невозможно, ведь «Grey Enterprise Holdings inc» уже за пятьдесят, хочу вам, господа, напомнить. Я, как сын ведущего экономиста, работающего при Теодоре Грее, как внук начальника экономического отдела, при мистере Кристиане Грее, могу ручаться, что, если отец Шона, Эндрю Батлер, перестанет держать обиду на сына и согласиться его спонсировать, то нас всех ждёт здесь очень весёлая жизнь. Но я уверен, что победа гарантирована нам, если мы объединимся в более крупную команду, а не будем работать под прицелом безграничной мощи одного вашего заместителя. Ничего личного, мистер Кларк, – улыбнулся едко он. Кларк посмотрел в мои глаза, затем снова взглянул на кончившего оратора.

– Благодарю вас, мистер Хейн, мистер Грей обязательно учтёт ваши замечания, – спокойно проговорил он в ответ.

– Да, учту, – добавил я, кивнув, – И попрошу вас, мистер Хейн, не прекращая заниматься вашими прямыми обязанностями, взять на себя Батлера. Прежде всего, соберите как можно более полное личное дело на него и в течение недели занесите ко мне в кабинет. Я говорю при всех вас. При секретном отделе ФБР, при экономическо-правовом, общественном, бухгалтерском, техническом и других, что делом Батлера, теперь занимается мистер Хейн. Кларк, распорядись, распространи информацию более подробно и проследи за тем, чтобы она не вытекала за пределы офиса. Всё, что нужно мистеру Хейну по поводу нашего потенциального «уничтожителя», прошу предоставить и слушать его. Уверен, он сможет разработать достойную стратегию. Верно, мистер Хейн? – я посмотрел в его изумлённые, счастливые глаза.

– Верно, мистер Грей, – яро произнёс он и с широкой улыбкой, крепко пожал мою руку, – Всё будет сделано, не сомневайтесь.

– Я на вас рассчитываю, – заключил я, – Полагаю, на этом заседание можно закончить. Все свободны. Кларк, останься, – кивнул я ему, когда все потоком стали покидать зал.

Он снова сел рядом со мной и, поправив часы, дождался, пока все до единого сотрудника не ушли. Посмотрев мне в глаза, он чуть склонил голову вперёд, как бы подготовившись принимать к сведению то, что я хочу сказать.

– Кларк, подыграй Хейну и вместе с тем не спускай с него глаз. Жажда зарплаты и повышения в нём так сильна, что этого Батлера он сможет разорвать на куски. Его проблема в том, что у него нет способности руководить: расположить к себе других – вести за собой. Он считает, что мы с тобой слепо управляем, а не действуем в соответствии с гуманными обстоятельствами. Я понимаю, что ты чувствуешь после его тирады, но очень тебя попрошу: постарайся с ним сладить. Его карьерная муха очень резва. И это сыграет на руку компании.

– Я вас понял, мистер Грей, – чётко произнёс Кларк, – Вы же знаете, что всегда можете рассчитывать на меня.

– Да. И рассчитываю.

Кларк улыбнулся мне, кивнув.

– Могу идти?

– Да, – сказал я. Когда он уже уходил, я остановил его на полпути. – Кларк.

– Да, мистер Грей?

– Зови меня Дориан. Мне с тобой повезло, – улыбнулся я. Мне показалось, что он просветлел изнутри.

– Хорошо, мистер… Дориан, – он с широкой улыбкой кивнул. Я проводил его глазами до самого выхода, а потом и сам покинул зал заседаний, вернувшись в свой кабинет.

Когда Оливия принесла кофе, я разбирал отчёт за отчётом, будто щёлкал семечки. Какой-то внутренний подъём усилился во мне, когда я понял, что заручился поддержкой ещё большей, чем прежде. Я нисколько не сомневался в честности намерений Хейна: ему просто никто не давал шанса, он не пробовал ещё выкладываться на полную катушку, но это нужно любому начальнику – дать проявить себя тому, кто горит этим желанием. Может, в этом его предназначение, более интересное, чем прочая экономическая ерунда? Отпив горькую жидкость, я откинулся на спинку своего кожаного кресла и нахмурился, задумавшись. Посмотрев в огромное панорамное окно, я любовался синеющим с каждым часом сводом небес… Не с того не с сего, мне вспомнилась Лили, такая красивая, улыбающаяся, как вчерашним вечером. Её улыбка, и это, с некоторой издёвкой: «Продолжайте совершенствоваться, мистер Грей».

Я улыбнулся своей мысли. И не мог не набрать номер Гарри и не спросить: будет ли что-либо сегодня в театре с ней?

– Нет, Дориан, к сожалению, нашу с тобой любимицу сегодня повезут в захолустье с пьесой «Ромео и Джульетта». Половину труппы увезли в тот мёрзлый городок… Забыл, чёрт, как его. Там говорят, до сих пор, в мае, мокрый снег сыпет. Холод! Говорил я вчера: «возьмите другую Джульетту», но наш директор непреклонен: «Дэрлисон» и баста! На прочность проверяют девчонку, что ли? Никому теперь не нравится ни игра Ванессы, ни, кхм, весьма талантливая фигурка Розмари. Лили – вот, чего все так хотят! – рассмеялся он.

– Весьма досадно, – проговорил я, сдвинув брови, – Когда они летят?

И почему она ничего не сказала о том, что собирается уехать? А почему я, дурак, не спросил, отчего ей нужно покидать бал так рано? Наверное, она планировала готовиться, собирать вещи, возможно, этот вечер был ей в помеху…

– Через полтора часа. Проект международный, «Арт Миграция», медлить нельзя.

– Я могу участвовать в этой поездке, как спонсор и театральный критик с некоторым стажем? – тут же спросил я, – Я изучил этот проект. Он бесплатный, оплачивается из инвестиций «Арт Миграции», а после спектакля состоится обсуждение. Я хочу поучаствовать.

– Боюсь тебя огорчить, Дориан, но в этой американской деревне всего один отель! Условия конечно не самые худшие, но мест нет совершенно.

– Я найду себе место. Внеси меня в список прибывших с театром и оплати билет. Понял?

– Ты что, с ними полетишь?

– Да, представь себе, – улыбнулся я.

– Господи, Бог мой! Дориан! Неужели, мисс Дэрлисон, ставшая примой нашего театра по чести и совести, так завлекла тебя?.. Хотя, – он сделал короткую паузу, – Кого она только не очаровала?

– Ты знаешь ещё, очарованных ею? – стараясь не скрипеть зубами, произнёс я.

– Конечно. Я! – рассмеялся он. Я закатил глаза.

– Ладно… Ты понял, что я хочу?

– Дориан, тут такое дело… билетов на самолёт тоже нет.

– Послушай, Гарри. Мне надоело это долбанное «нет». Скинь эсэмеской точную информацию, куда они летят, во сколько точно и где они остановятся, иначе я пожалуюсь на тебя твоему боссу. И на твои ежемесячные премии мне будут оплачивать места в каждом турне. Сделай, что я сказал. Но в список с труппой – внеси, – прошипел я зло и бросил телефон.

Вот же старый козёл! Очарован он, чтоб его, ею. Да плевать мне, кем ты очарован и кем проклят. Единственное, что меня интересует, это Лили. Я должен изгнать её из своих мыслей, из своей головы, пусть даже этим не самым прелестным способом «через кровать». Вытащить её из себя – это всё, что мне нужно, чтобы продолжить жить, как жил, спокойно работать, найти новую хорошую Сабмиссив, вернуться в свою колею. В кого я превращаюсь? Вчера я испугался сам себя, хотя… хотя почувствовал освобождение. Я испугался того, что не сдерживаюсь. Я уже ни в чём не могу сдержаться перед нею. Что за рабское чувство поволокло меня за ней, провожать её? Почему она так до ужаса прекрасна?

Мысли клубились шумным роем в моей голове. Я больше не мог сидеть на месте. Да и, к тому же, Гарри, по всей видимости, испугался возможности осуществления моей угрозы и прислал с помощью мобильной связи всё, что я просил. Покинув офис, я поехал в квартиру, собрал в сумку некоторые вещи и отправился к аэропорту Pasific, на котором располагалась личная площадка аэрокомплекса «Grey». На мгновение у меня промелькнула мысль, почему бы не создать собственную авиалинию, чтобы совсем сбить того мистера Батлера с пути противостоять нам? Эта мысль была для меня так же заманчива, как и одна-единственная ночь с Лили. Без всяких проблем, обязательств, лишних дум и слов. Просто ночь, которую мы можем разделить с ней на двоих, а наутро разойтись, будто с ней ничего и не было, а в моей жизни она вообще никогда не появлялась. Не знаю, как я вбил себе это в голову: «я пересплю с ней, и моя проблема по поводу затмения мыслей её чарами исчезнет». Почему я так решил? Потому что любовь есть только по слухам, по рассказам окружающих, по книгам, сказкам, сплетням и всей той ерунде, с помощью которой можно завладеть сознанием в массах. Стереотип, нет её, любви этой. Есть похоть, которая лишает рассудка. Похоть, из-за которой ты забываешь свои собственные планы, мысли и полагаешься на чувства. Что значит – чувства? Это импульс. Это короткая боль. Или длинная. Проходящая, продолжительная. Остро ощущаемая и незаметная. Все чувства – это боль, короткое замыкание, ток, дарованный на несколько несчастных секунд. Люди не любят. Они желают чувствовать боль и делать больно. Все люди – мазохисты, которые, в большей степени, не желают признавать это, чем вовсе не понимают.