Текст книги "Мистер Дориан Грей (СИ)"
Автор книги: Каролина Янис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)
В глазах темнеет от любви. Я целую Дориана в губы, будто хочу собрать весь его сладкий сок. Тело ломает непрекращающаяся дрожь – и только лишь когда авто останавливается на светофоре, я слышу собственный выдох и ощущаю, как складки сжимаются ещё раз, и ещё и… о, да! Я кусаю его в подбородок, чтобы сдержать крик, рвущий душу, реальность, всю меня. Дыхание моё учащается, я откидываю голову назад, приоткрыв рот, ища больше воздуха, умирая от избытка чувств. Дориан кончает в меня, пряча хриплый стон в моих грудях. Я дрожу всем телом, каждой мышцей и сжимаю его голову обеими руками. Мой ревнивый. Любимый. Самый родной.
– Мой, – выдыхаю я, утыкаясь лицом в его волосы. Он протяжно, тихо стонет, соглашаясь.
– Да, моя Лили. Да.
========== cruel life ==========
Лили
– Милый, поможешь? – шёпотом спрашиваю я, кусая губу, и поворачиваюсь к своему любимому мужчине спиной, показывая скрытую изящными вставками «молнию», идущую от низа рёбер к копчику.
Дориан в идеальном тёмно-синем смокинге, такой сексуальный и очень красивый. Его тёмные волосы, глаза, отражающие оттенок костюма, такие яркие и голодные, когда его взгляд скользит по моему телу, – высшее искусство, которое только можно узреть. Он подходит ко мне ближе, отвечая:
– Конечно, крошка.
Голос Дориана – мёд. Он стягивает обе стороны платья так, что я на мгновение перестаю дышать и вновь шумно выдыхаю, ощутив прикосновение губ на задней стороне шеи. Дрожь проходит вдоль тела. Он быстро застёгивает платье и оборачивает меня к себе лицом за талию, заставляя мой шлейф окружить ноги. Прижимая ближе, мой идеальный мужчина смотрит на меня сверху вниз.
Склонившись ко мне, он будто волк жертву, обнюхивает мои волосы и лицо, до самой шеи… уткнувшись в неё, он шумно втягивает воздух. Я сглатываю, боясь пошевелиться.
– Ты прекрасно пахнешь, – хрипит Дориан.
– Kenzo, – сиплю. Он отрывается от шеи и пристально смотрит в мои глаза.
– Ты прекрасно выглядишь.
– У Софи прекрасный стилист, а у тебя – вкус, – мягко улыбаюсь.
– Дело не в этом. Всё – халтура по сравнению с тобой. Знаешь, Лили, я не отпущу тебя одну ни на минуту.
– Дориан…
– Понимаешь, я не могу рисковать тобой? – его голос дрогнул. Он закрыл глаза, чтобы восстановить душевное равновесие, взяв мою руку в свою и крепко сжав. – Я люблю тебя. Ты самое ценное, что у меня есть. Я не могу поверить, что когда-то мог желать боли больше, чем тебя. У нас всё быстро закрутилось. Ты сама это видишь, ты прекрасно это знаешь, поэтому я боюсь быстрого конца. Месяцы с тобой были самыми счастливыми в моей жизни, и ни один день, ни одна секунда в моей жизни не пролетала быстрее, чем они. Ты и есть моя жизнь, Лили Дэрлисон. Я не могу тебя потерять.
– Эй, малыш, – шепнула я, припадая к нему всем телом ближе и проникая пальцами под рубашку, царапая ногтями грудь, – Ты никогда меня не потеряешь, – кладу руку на сердце, которое бешено бьётся и тяжело сглатываю, – Я забрала твоё сердце, а в тебе стучит моё. Я знаю заранее, что всё у нас с тобой будет хорошо. Ты мне веришь?
– Лили, – с его губ рвётся вдох, глаза становятся больше, – Пожалуйста, скажи мне, чего Батлеры хотят от тебя? Я же знаю, что ты знаешь не приблизительно, а наверняка. Я хочу тоже знать. Мне нужно знать, к чему готовиться. К убийству или всё отдать. Я ко всему готов.
– Дориан, – еле выдавила я, подступившие слёзы меня душили, – Дориан, пожалуйста, не думай о плохом и не говори такую… невероятную ерунду, которая разрывает мне сердце. Ты прекрасно знаешь, что мы доверяем твоему дедушке и Арбалю.
– Арбалю я настолько не доверяю, – прошипел он, – А тебя я вообще никому доверить не могу!
– Дориан, – шепчу, сжимая волосы на его затылке, и утыкаюсь лбом в лоб, вытянувшись. Господи, даже на восемнадцатисантиметровых каблуках надо вставать на носочки! – Со мной всё будет хорошо. Я тоже люблю тебя, очень сильно и никогда не позволю себе так ранить тебя. Ты меня не потеряешь, – я потрепала его чёлку. Он шумно улыбнулся. Я уткнулась носом в его шею. Дориан обвил руками мою талию и медленно покружил по гостиной из-за тяжести платья, длинны шлейфа, я смеялась в его крепких, таких сильных руках – от счастья и любви, которое рвалось из меня: неважно слезами или смехом – мне просто было не сдержать этого чувства.
Когда он завязал бабочку, а я влезла в более высокие шпильки цвета электрик, подходящего под платье – мы спустились к ожидавшему нас лимузину. Я чувствовала, что выгляжу роскошно. И безумно была рада, когда поймала себя на мысли, что теперь знаю, какой любимый цвет у Дориана. «Надо прикупить белья синего оттенка», – пронеслось в моей, опьянённой смесью наших духов, голове.
Мы шли, держа друг друга за руки. Уже в салоне мы примерили наши маски. Моя – на короткой трости – синие крылья бабочки, а у Дориана – тёмно-синий бархат в стиле Мистера X. Он стал выглядеть ещё сексуальнее. Про меня он загадочно произнёс:
– Вот моя мошечка, мой мотылёк и дорос до бабочки…
– Мошечка? – широко улыбнулась я.
– Когда я впервые тебя увидел, то подумал: «Что в гримёрной такой актрисы, как Джессика, делает эта моль?», – рассмеялся он. Я хлопнула его по плечу, он смеялся ещё громче. – Но ты же уже бабочка, крошка…
– Однако мошка оказалась очень проворной, если смогла так трансформироваться, – шепчу, подмигивая.
– Мошка стала очень любимой, – он потёрся носом о мой.
– Как и голубоглазый дьявол, – улыбаюсь. Дориан целует меня в щёчку, его смех потоками тёплого воздуха разливается по уху к шее. Я смотрю ему в глаза, когда он отстраняется с нежной улыбкой. Со стрижкой он ещё больше напоминает мне того Дориана, которого я видела впервые…
Когда мы вышли из машины на красную дорожку, нас встречали услужливые конферансье, в кругу наряженных людей, стоящих по бокам «голливудской» тропы, вспышками выдавали себя фотографы. Рядом с ними стояли девушки «майки-джинсы», что совершенно не котировалось с этим вечером и только по блокнотам, ручкам и ободкам наушников на головах, было понятно, что это журналистки. У стены особняка Греев опять стояла знакомая мне телевизионная камера. Репортёрша с симпатичным известным лицом, встав к ковровой дорожке вполоборота, говорила что-то в микрофон, а увидев нас чуть ли не запрыгала. Когда мы дошли до конца, к дому, она уже было хотела задать нам вопросы, но Дориан улыбнулся так обезоруживающе, – да ещё и подмигнул, – что бедняжка, сойдя с ума от внимания, растерялась и мы последовали дальше. Когда вошли в холл, я ущипнула Дориана за бицепс. Он шикнул, с широкой улыбкой посмотрев на меня и нахмурился, увидев мою физиономию:
– В чём дело?
– Хватит улыбаться направо-налево другим тётям, – пробубнила я. Дори рассмеялся.
– Ревнуешь, что ли? – я ущипнула его ещё раз, и он расхохотался громче. В моей груди всё внутри теплело от его смеха.
В главном зале, совмещённом с просторной верандой, двери которой распахивались в необъятный сад, – на своеобразных тронах за столиком, прямо напротив устроенной среднего размера сцены, – сидели король и королева – Кристиан и Анастейша Грей. Увидев нас, они замахали нам руками, царская особа мужского пола поднялась, подала руку своей королеве. С широкими улыбками и сияющими глазами, которые, как мне казалось, светились ярче позолоты на их роскошных изящных масках, они подошли к нам – невероятно красивая пара – и поприветствовали нас с такой теплотой и достоинством, что дух захватывало.
Я убрала маску от лица, отчего получила ещё больше одобрительных вздохов и покружилась в платье по их просьбе, невольно привлекая к себе постороннее внимание. Кристиан и Анастейша нахваливали меня так, сколько им хватало красноречия, а его было хоть отбавляй. Я думала, что сгорю от смущения, и для меня было безмерной радостью, когда я увидела Айрин и Теодора в превосходно-белом цвете.
– Мои дорогие! – с широкой улыбкой произнесла Айрин, поглаживая меня по плечу, – Какие же вы у меня красивые, просто загляденье. Три дня вас не видела, уже соскучилась!
– Мы с Лили были заняты целыми днями, постоянно вместе, – с искренним счастьем говорил Дориан, – Ходили в театр, я показывал Лили её новую гримёрную, выбирали платье в молле, ездили на ранчо и даже катались на яхте по Пьюджет-Саунд…
– Так-так, хватит, иначе я сейчас по белому побелею от зависти, – рассмеялась звонко Айрин, – Мы с Теодором только и делали, что организовывали праздник.
– Вы с Теодором только и делали, что бездельничали! Свой юбилей в будущем году я вам не доверю, – пропыхтел мистер Грей старший, Анастейша цокнула языком, а Теодор закатил глаза за орбиты – это было видно даже через маску и очень смешно выглядело, но я, хоть и с трудом, всё же смогла сдержаться.
– Кристиан, вы к нам не справедливы, – с приятной, поразительно искренней – доброй улыбкой произнесла Айрин, – Мы сделали очень многое, выбирали лучшие агентства, сами занимались подписанием тысячи приглашений, девочки лично приходили следить за происходящим во время подготовки блюд и украшения помещения. Я успела побыть бухгалтером, а для некоторых ещё и продюсером. Думаю, мы с Тео сделали больше, чем достаточно, если включить в счёт ещё и то, что всё оплачено вашим сыном лично.
– Ну, давайте, начинайте попрекать! – Кристиан Грей актёрски топнул ногой, заставив нас с Дорианом рассмеяться. Он пристально уставился на нас, а позже рассмеялся сам. Айрин и её муж облегчённо выдохнули.
– Дори, ты видел лица своих родителей? Они были уверены, что это я всерьёз начинаю скандал. Конечно за его счёт! Так и должно быть. Пока родители живы, отдавай дань сполна!
– Мы перевыполняем план, – пробубнил Теодор.
– Чего-чего? – нахмурился Кристиан.
– Мы рады делать всё, чтобы нашим родителям было хорошо, – с широкой улыбкой произнесла Айрин.
– Вот и замечательно. Знаешь, Айрин? Лучшей невестки я и не желал. Даже удивляюсь, как ты терпишь этого… мистера Грея, – крякнул он.
– Айрин также поражается мне, любимый, – Анастейша провела рукой по его густым волосам. – Сегодня твой день рождения. Пожалуйста, будь улыбчив.
– А где Лайкарт? Его ещё не привезли?
– Ты говоришь о нём, будто он мебель! – прыснула Ана.
– Конечно же, он шкаф!.. Такой же громоздкий, старый и скрипучий.
– О, да, Кристиан, по сравнению с ним ты добрый молодец…
– Именно, Анастейша, моему веку ещё идти и идти, а его давно прошёл.
– Интересно, почему они развелись с женой? Видимо, он доскрипелся.
– О, нет, донна Ана! Он узнал о её прошлом. А женское прошлое – как кухня ресторана, лучше не заглядывать. Бедняга Лайкарт!
Анастейша закатила глаза.
– Так, всё, Кристиан, надо возвращаться! Скоро уже все соберутся, мы должны быть готовы принимать поздравления. Простите, мы вас покинем, – улыбнулась нам вежливо Ана. Мы вчетвером кивнули.
Только когда они отошли, первым прыснул от смеха Теодор – будто кто-то опустил подъёмный кран, – и мы расхохотались. Господи, они настолько забавные… Это такое прекрасное сочетание – самоирония, любовь, взаимные улыбки – о таких чувствах можно только мечтать. Когда мы успокоились, я перевела взгляд на мистера Грея – на нём был костюм цвета шампанского, а на Анастейше – длинное платье оттенка белого золота – они выглядели, как с обложки. Едва я об этом подумала, то приметила нескольких фотографов, окруживших их. Я поняла, что хочу уметь как она – так достойно, не дёргаясь улыбаться и держаться перед вспышками фотокамер. Теодор и Айрин, перебросившись с нами парой фраз, двинулись к своему столику и указали, который наш. Дориан же, взяв меня за руку, потянул за собой наверх, сказав:
– Сейчас я тебе кое-что покажу, – на его губах играла улыбка. Мы вышли на балкон, с которого открывался вид на весь украшенный сад, тёмную воду залива, а главное – красную дорожку, возле которой поминутно останавливались автомобили.
– О, Микеле и Софи, – улыбнулся Дориан, утыкаясь ладонями в периллу балкона. Я обняла его правую руку свободной своей и прижалась к ней щекой, накрыв глаза бабочкой.
По красной дорожке шла Софина, под руку с Арбалем, в сияющем платье практически всех оттенков зелёного, с такой же блестящей маской на глазах и длинными перчатками. Её волосы были собраны наверх, а на спину падали золотым водопадом. Это я понимаю, внешность: её стилист – действительно мастер, если смог для каждого подобрать индивидуальный подход.
– Она очень красивая, – прошептала я.
– Да, – кивнул Дориан, – Но мне по вкусу маленькая бабочка Лили Дэрлисон.
Я нежно улыбнулась, заглянув ему в глаза. Он с протяжным поцелуем прижался к моему лбу. Когда я перевела взгляд, по ковровой дорожке уже шёл Марсель в классическом чёрном смокинге и такой же маске. Рядом с ним шла незнакомая мне девушка в бледно-розовом платье с полупрозрачной зоной декольте, покрытой мельчайшими бриллиантами и рукавами-фонариками. Этот фасон отлично подчёркивал её талию и грудь. Лицо её было полностью скрыто бледно-розовой маской с прозрачной вуалью в зоне губ.
– Это кто?
– Марсель, – снисходительно улыбнулся Дориан, заставив меня рассмеяться.
– Да я поняла, рядом с ним…?
– Эдма Флинн, дочь брата Адама Крига, Яна. Вот, кстати и он выходит, его жена Эмма и сын Эдвард Флинн с супругой Анной.
– Какие красивые пары… А это?
– Отец и мать Адама и Яна, Джон Флинн и Райан. Премилые старички, очень меня любят.
– Сколько у тебя родственников. Ты хорошо общаешься с Флиннами?
– Не очень, – пожал плечами он, – Не по желанию, а в силу расстояния… Адам и Ян – друзья юности моего отца, а Джон друг и сват деда. Эдма и Эдвард редко бывали в США, да и до сих пор не частые гости. Марсель приезжал туда подростком, подолгу там оставался, около девяти месяцев даже учился в одном классе с Эдвардом. Эдма директор центральной лондонской библиотеки, в этом году ей исполнилось двадцать семь. По правде говоря, она всегда была по уши влюблена в Марселя, однако в двадцать четыре она вышла замуж за ирландского футболиста, когда Марсель в очередной раз её отверг. Тогда у моего брата начались проблемы с той… «благоверной», – Дориан горько ухмыльнулся, – А Эдма… спустя год брака спортсмен ей изменил, два с половиной года он выпрашивал прощения, она с ним возилась. В итоге развелись вначале этого года. И после того, как она расквиталась с бывшим, они с Марселем стали сближаться.
А с кем Марсель не «сблизился»? – горело на языке.
– А что насчёт её брата? – перевела тему я.
– Эдвард женился на кузине британской принцессы, дочке титулованного министра, Анне. Женился довольно рано, в двадцать лет. Сейчас у них пять лет брака и годовалый сын Эрик.
– Вау, – выдохнула я. – А чем он занимается?
– Врач-психотерапевт, как и его дед.
– Их жизнь не кажется им скучной? – скорчив горькую мину, спросила я. Дориан расхохотался.
– На первый взгляд она действительно очень пресная, но англичане практически не могут по-другому.
– Эдма до сих пор верит в их возможный союз с Марселем?
– Женщина может поверить во что угодно, только не в правду, – с улыбкой произнёс Дориан и потёрся носом о мой. Я грустно улыбнулась.
– Твой брат сердцеед, – шепнула я.
– Однажды его сердце также выели, малышка, – он пробегает пальцами по моей щеке, – Однако не думаю, что он наслаждается тем, что каждый столб в него влюбляется.
Я нахмурилась, почувствовав, как ком подкатил к горлу. Мне было тяжело осознавать, что та боль, которую испытал Марсель Грей из-за одной стервы стёрла из него желание и стремление быть счастливым.
– Ты сказал, что моё появление «живая вода» для него. Она ещё не действует? – смущённо смотря на свою маску, проводя по её изгибам пальцами, тихо спросила я. Дориан поднял моё лицо за подбородок.
– Всему своё время, Лили, – с нежно улыбкой прошептал он, – Всему своё время.
Я обняла его крепче, продолжая наблюдать за выходящими наряженными гостями. Казалось, что я на показе мод, а не на благотворительном балу. Из последующих пяти машин выходили неизвестные Дориану господа, потом огромная семья по фамилии Лайкарт. Дальше мы увидели Джеки Кэй в роскошном персиковом платье, её сына Энселя и мужа Мэйсона. Энсель вёл под руку Рэйчел в очень стильном чёрном костюме – с открытым топом, обнажающим жёсткий пресс и пышной юбкой в пол. На ней была надета не менее элегантная маска. Увидев нас, она помахала нам рукой и указала на нас улыбчивому Энселю. Он просветлел изнутри.
– Энсель очень милый молодой человек… Он модель?
– Да. Кроме того, он учится на дизайнера, как и Джеки. Она начинала также.
– Отец тоже имеет отношение к индустрии моды?
– О, нет, – рассмеялся Дориан, – Он химик, физик, биолог… Кто хочешь – но не модельер и не модель. Правда его таланты широко используются сейчас модными брендами в сфере парфюмерии. От Шанель недавно выходила серия ароматов «Adore» – он разработчик каждого.
– Они не против того, что Энесель не традиционной ориентации?
– Джеки наоборот «за». Самое страшное для неё сейчас – стать бабушкой, – мы вдвоём рассмеялись. – Думаю, что это больше блеф, чем действительный страх. Ты сама видела, что для Джеки годы пустой звук.
– Я думаю, она самая бесстрашная женщина, которую я встречала, – Дориан, след за мной, залился звонким смехом.
Подъехал следующий лимузин – из него начали выходить долгожданные жизнерадостные Родригесы, о которых Дориан так много мне рассказывал. Первыми из машины вышли Максимилиан (звать можно только Макс) и Эва. Эта блондинка обладала просто невозможной по красоте фигурой, а когда я увидела, как водитель подаёт руку ещё одной представительной даме, моя челюсть чуть не отвалилась ниже плинтуса. Кэтрин Грей – мать Эвы, выглядела превосходно, максимально я бы могла ей дать лишь пятьдесят, как и её не менее привлекательному мужу золотого возраста – Элиоту Грею. С ними выходила Миа Кавана, очень стильная и смелая в выборе платья, довольно зрелая особа с короткой стрижкой. Когда Дориан сказал мне, что это мама Джеки – у меня сердце забилось чаще. Когда я спросила об отце, то узнала, что её муж Иттан умер около семи лет назад и больше она отношениями себя не связывала.
Дочери Эвы и Макса – две красивые блондинки, Дженни и Элизабет, шли под руки со своими кавалерами. Двадцатипятилетняя Элизабет, талантливый стилист и модный критик, уже гордо носила фамилию Холд. Он старше её на пару лет и богат, как бог, так как владеет сетью популярных круглосуточных клубов в Нью-Йорке и Лас-Вегасе. В одном из таких они познакомились, после первой же ночи – девушка забеременела и в двадцать два года вышла замуж, а в двадцать три – стала мамой милой девочки, которую назвала в честь матери. Трёхлетняя малышка в воздушном розовом платье спала у папы на плече и шее, маска наполовину скрывала её личико, золотые кудри лежали на плечах. Я даже простонала от умиления. Двадцатилетняя Дженни, обучающаяся в нью-йоркском архитектурном университете на третьем курсе, сейчас была в светло-голубом платье и состояла в паре с блогером -бодибилдером Джереми Харрисоном, сделавшим ей предложение по радио ещё год назад. Однако девушка себя окольцевать ещё не дала: Дори называл Дженни никак иначе, как «звездой дискотек».
Уже знакомая мне личность, Альберт Родригес сопровождал Дэйзи Грей, что было неудивительно. Ей ещё нет семнадцати, но я поражалась её красоте и шарму. Её платье соткано в пастельных тонах: из шифона, гипюра и шёлка. Юбка по щиколотки, верх – очень сексуальная рубашка на маленькой пуговке. Маска была её такого же серо-голубого тона, волосы собраны наверх. Увидев нас с Дорианом, она широко улыбнулась своей милой невинной улыбкой, дёрнула своего кавалера за рукав, указав на нас.
Альберт отсалютовал нам. В этом году он закончил свою учёбу по делу бизнеса и менеджмента, поэтому сейчас помогает отцу, – ранее занимающемуся лишь фотографией, пока они жили во Франции, – с огромным количеством баров по всему штату Нью-Йорк. Мать Альберта, Эва, нашла там себя, как хранительница очага, а когда дети подросли – взяла за хобби вязание. Дело дошло до того, что теперь она держит несколько ателье-магазинов, обзавелась вязальщицами, что сейчас приносит весомый доход.
Меня действительно восхищали те, кого Дориан знал и любил. Его семья казалась мне воистину огромной, я боялась, что не смогу всех запомнить… Когда стали выходить Криги, я вообще не успевала любоваться и запоминать. «Трио сорванцов» выскочили первыми, Крис вёл под руку свою самую младшую сестрёнку Эйвери, Стефан был с какой-то куклой с глянца, один Джон присутствовал здесь со своей девушкой, Элион Райан. После них вышли Фиби с Адамом, а затем самый старший Стефан Криг, которого под руку вела красотка-модель Бриджит, самая старшая из девочек. Мэдисон Кэрруэй приехала с мужем Энди – писаным красавцем с точёным профилем. Вспышки фотоаппаратов неумолчно атаковали, прежде всего, их. В отличие от нас, пара немногословно, но прокомментировала своё появление.
Меня больше всего волновало то, что в этом огромном потоке людей до сих пор не появлялись Батлеры. Дориан смотрел на меня испытующе, когда «знакомые лица» для него закончились, а я всё продолжала всматриваться в гостей. Он перестал поедать меня глазами, только когда к красной ковровой дорожке подъехал белый лимузин – до этого были в основном лишь чёрные. Я напряглась: это вполне могли быть и мои злосчастные родственники. Уверена, что Дориан подумал о том же…, но вместо ожидаемых гостей из авто вылез жилистый мужчина с неприятным стеклянным лицом и сухими глазами. Утомлённо, медленно он пошёл первым, что-то раздражённо фыркнув кому-то позади себя, оставшемуся в салоне. И только потом за ним, еле поспевая, вышла девушка с идеальной гладкой причёской и такой же потрясающей кожей. Изумительное платье, ткань которого плотно прилегала к её телу, выглядело на ней не вульгарно, а соблазнительно. Оно было первым, – за исключением «знакомых лиц», – которое не напоминало мне павлинье одеяние, несмотря на цвет: такой сияющий золотой. Девушка пыталась выглядеть счастливой, но у неё это выходило неестественно. На лице были видны только её губы и кончик носика – что смотрелось чертовски выгодно для того, кто желал бы скрыть свои эмоции. Я не удержалась от вопроса к Дориану:
– А это кто?
– Это Гленн Джонатан Рид, публицист, друг и партнёр моего отца. Девушка – его единственная дочь, Кэтрин.
– Она очень красивая, – тихо сказала я, – Но выглядит не слишком счастливой.
– Почти все девушки этого круга печальны, пока ты с ними не заговоришь. Едва ты обращаешься к ним – появляется искусственная улыбка, и ты понимаешь, что в такой кукле изюминки не существует. Не существует ничего, кроме хорошего тона и красоты, – он ухмыльнулся, – Однако большинство берут в жёны именно таких партнёрш, чтобы потом спокойно «ходить налево».
– Ты знаком с ней лично?
– Я был знаком, – раздался голос за нашими спинами, Марсель шёл к нам с бокалом виски. Дориан рассмеялся.
– Марсель, а разве есть девушки, с которыми ты не знаком? – спросил его брат. Он изогнул губы в косой ухмылке.
– Сомневаюсь. А насчёт конкретной, если помнишь, нас знакомили ещё пару лет назад, когда папа выкупал у Гленна территорию под ранчо у залива за городом. Она была тогда ещё такой рыжей, даже с веснушками… Ну?
– А, да. Очень смешная, —
Дориан рассмеялся. С улыбкой он посмотрел на меня, пока я выгибала бровь, следя, как он предаётся воспоминаниям.
«Ты мой, чёрт возьми!»
– Лили, всё хорошо? – спросил он, хмурясь.
– Замечательно, – сквозь зубы пробуравила я, взяв бокал у Марселя, и сделала крупный глоток под хохот братьев Греев.
– Лили, не ревнуй! – протянул Марсель, – Мы тогда только и делали, что шутили над ней. И то, только я и шутил! Дориан просто гоготал, как сейчас!
– Малышка, – проговорил мой высокий, широко улыбающийся кавалер и забрав из моих рук ядерный напиток, передал его Марселю. Руки Дориана легли на мои плечи, когда он прошептал, склонившись к моему лицу:
– Не думай даже ревновать. Для меня есть только ты. Навсегда. А всё, что в прошлом, то в прошлом, – Дориан потёрся носом о мой. Я судорожно выдохнула.
– Мне трудно себя контролировать, когда другая вызывает на вашем лице улыбку и смех, мистер Грей.
– Тебе можно себя не контролировать. Только ты вызываешь во мне любовь, – моё сердце забилось ещё чаще. Марсель тактично кашлянул, допив остаток виски:
– Дальше «18+»? Тогда я пошёл, – рассмеялся он, пока я только и делала, что считала вдохи и выдохи Дориана, участившиеся и обжигающие моё лицо.
Когда Марсель внезапно перестал смеяться, то всю расслабленность между нами будто сняло рукой. Мы с Дорианом, не сговариваясь, оглянулись на него и проследили взгляд серых глаз: из громадного высокого автомобиля едко красного цвета выходили Батлеры в чёрных костюмах и таких же масках из кожи, которые практически полностью скрывали их лица, оставив место только для ртов, скалящихся изо всех своих возможных сил.
Эндрю Батлер быстро шёл по дорожке, а вот Шон, напротив, вальяжно и раскидисто перебирал ногами. Когда он остановился, чтобы фотографы успели запечатлеть его, я буквально чувствовала, насколько напряглись мужчины, стоящие по обе стороны от меня. Шон Батлер оторвал взгляд от толпы окруживших его зевак, репортёров и фотографов, направив его прямиком на балкон. Его рот растянулся в ядовитой ухмылке. Моментально вспомнив, что Арбаль говорил мне о нём, я почувствовала, как тошнота подкатила к горлу и сделала сразу несколько шагов назад, чтобы раствориться в тени, что отбрасывала крыша, на которую изливало свои последние лучи пьянеющее в закатном блеске солнце.
– Лили, ты в порядке? – обеспокоенно спросил Дориан, тут же подойдя ко мне. Марсель стоял, как изваяние, не сводя с Шона Батлера взгляда. Насколько я знала, он был в курсе всего и в сердцах не раз произносил, что его ненавидит.
– Да, да, в полном порядке, Дориан, – сглотнула я волнение, – Не беспокойся. Я хочу поговорить с ними, – я крепко стиснула руку своего любимого, – Чем быстрее, тем лучше.
– Не торопись, – сказал Марсель, подойдя к нам, – Вам нужно всё согласовать с Кристианом и Арбалем. Самовольничать тут самое дурное, что может прийти в голову. Давайте спустимся вниз.
Марсель кивнул Дориану. Мне казалось, что у них была телепатическая способность разговаривать одними глазами. Взяв меня под руку, как можно бережнее, Дориан повёл меня вниз за столик накрытый на шестерых: за ним уместились я с Дорианом, Марсель с Эдмой и Айрин с Теодором. Вечер на сцене начали трио мужчин-саксофонистов в компании с пышной мулаткой, обладающей редким тембром, напоминающим голос Билли Холидей. Все взгляды направлены на сцену, хоть изредка и были слышны перешёптывания.
Я вздрогнула, когда почувствовала прикосновения прохладных пальцев Дориана, которые скользили кончиками по моей ладони, пышущей жаром в ответ на ласку, вверх. Он медленно сплёл наши пальцы и крепко, до хруста сжал. Я судорожно выдохнула и когда повернулась к нему, тут же прижалась губами к губам. Это было так неожиданно, что я ещё с секунд пять смотрела на его в неиссякаемом блаженстве закрытые веки. Когда он чуть отпрянул от меня, я шумно выдохнула и прижалась к его губам сама. Я чувствовала, как он улыбался, от этого тепло разливалось по животу, такое обволакивающее и тягучее. Наши руки сжались крепче, как и сердца от трепета. Он прохрипел мне в губы:
– Лили, я умру, но ты будешь счастлива.
– Это невозможно, если ты умрёшь, – дрожь прошла вдоль тела. Сжав его руку крепче, я чуть ли не прорычала сиплым голосом, – Дориан, я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя. Я так люблю тебя…
– Знаю, – его вдох коснулся сердца, – Знаю, малышка. Я просто не могу даже допустить мысль о том, что ты пострадаешь.
– Этого не будет. Пожалуйста, верь мне. Пожалуйста, – я уткнулась лбом в его.
Мы так и сидели. Я вспоминала всё, что мы в эти дни пережили. Как он таскал меня по всему дому на спине, пока я, как обезьянка, обвивала его руками и ногами. Как усадил меня на широкий подоконник, встал между моих ног, сравняв наши лица и грубо поцеловал, прижимая к стеклу. То, как нежно он гладил меня по волосам, пока я лежала на его коленях на диване. То, как будил меня поцелуями по утрам, такими невесомыми, скользящими и неуловимыми, как маленькие рыбки. Я смотрела в его глаза и видела только одно – счастье.
Только когда музыка закончилась, и кругом раздались аплодисменты, на сцену вышел красивый седовласый мужчина в светлом костюме и с бокалом шампанского – мистер Кристиан Грей. Услужливый конферансье поправил микрофон будущего оратора. Кристиан не спешил – с видом короля он очертил взглядом всех пришедших, затем вполголоса поздоровался со всеми.
– Добрый вечер, – раздался рокот аплодисментов. Кристиан с одобрительной улыбкой отпрянул от микрофона и сделал небольшой глоток шампанского, слушая неумолкающие хлопки ладоней. Делал он это недолго – ждать не любил, как мне уже удалось понять.
– Дорогие друзья! Я приветствую вас на ежегодном событии, которое перекочевало с начала июня на середину уже девятнадцать лет назад. Это почти четверть века. И мне почти восемьдесят. Не знаю, смогу ли я дожить до следующего года, – он рассмеялся под разные звуки, издаваемые залом, – Я говорю вам, потому, что правда не знаю. Всё знаю, а это нет. Но однако… Однако я рад, что у меня выросла здоровая, крепкая, любящая, достойная замена. Моя семья. Самое дорогое, что должно быть и есть у каждого нормального человека. Бизнесу – такой значительной части жизни, – отдано мной, моим сыном и внуком пятьдесят пять лет. В этом году – юбилей, – снова вспышки радости в зале, – Я считаю, что каждый выкладывался и продолжает выкладываться сполна. Но в этой империи не было бы смысла, она не прожила бы столько лет, если бы не люди. Люди, которых я искренне ценю, люблю и уважаю. Мои коллеги, партнёры. А главное – мои дети и внуки. У меня, немного-немало, их одиннадцать – от двух деток. Вы представляете, чтобы было, если бы я родил троих, четверых? – раздались одобрительные возгласы, смех и аплодисменты. Кристиан счастливо смеялся, – Страшно мне порою становится думать, что бы было… если бы в один весенний день ко мне в кабинет не ввалилась Анастейша Роуз Стил…
Звенящая тишина установилась в зале. Всё погрузилось во тьму. Один луч освещал Кристиана, другой Ану, сидящую за столиком, подпиравшую рукой в перчатке румяную щёчку. Когда она улыбнулась, у её глаз собрались достойные морщинки, сияние в глазах преломлялось отсветами сияющего платья. Её волосы, талантливо выкрашенные в пепельный цвет, уложенные в элегантное каре в стиле тысячи девятьсот шестидесятых, превращали её в создание не от сего мира. Что-то слишком одухотворённое, возвышенное, живое. В её годы наверняка каждый бы хотел выглядеть так, как она. Особенно сейчас – такой красивой и счастливой.
