Текст книги "Мистер Дориан Грей (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

***

Толчок вдоль всего тела заставляет встрепенуться на постели в нашей с Лили спальне. Во рту сухо, а по телу холодная влага. Резко открываю глаза – солнце бьёт в стекло окна, которое скрывают жалюзи… Лили. Я чувствую её своей спиной и поворачиваюсь к умиротворённому лицу с прокусанными губами, истерзанным подбородком и впадинами под веками от усталости. Но вместе с тем я вижу эту удовлетворённость и умиротворение. Я вспоминаю вчерашнюю ночь, как доводил её до состояния несостояния, доводил до без сознания и мне безумно нравился тот эффект, который я произвожу с ней.

– Моя девочка, – еле слышно шепчу я, проводя дрожащими пальцами по её щеке. Она и не думает шевелиться.

Вчера я выносил её на руках из Игровой, положил отмокать в ванну и так же унёс в спальню, где она заснула спустя минут двадцать, бормоча и хрипя, что я убил её, что она любит меня и, если со мной что-нибудь случится, она сама меня убьёт. Я улыбнулся. Нежно коснулся губами её лба. Неужели, и сейчас 5:39? – вдруг посетила меня мысль, когда я посмотрел на вполне уже вставшее солнце через щели штор.

Я обернулся к электронным часам и положил руку на рот, – как раз вовремя, – чтобы истерически не засмеяться или с досадой, на всю квартиру простонать только одно слово: «блять». 11:47. Я ахренел?! Когда мой режим сбивался на, практически, шесть часов?! Я взлетел, как ракета, с той же стремительностью помчался в ванну. Наскоро помывшись и побрившись, кое-как приведя в порядок волосы, которые уже давно не мешало бы постричь, я наскоками отправился в гардеробную. Надев, слава богу, уже готовый костюм, сбрызнувшись Lacoste, я схватил телефон с тумбочки и чмокнул Лили в щёку, стремглав понёсся из спальни, чтобы не задержаться и не начать любоваться своей спящей царевной.

– Мистер Грей, ваш завтрак…

– Не сейчас, приготовь что-нибудь вкусное для Лили, я опаздываю, – ответил я домработнице, поймавшей меня в холле. Чёрт, Кристиан Грей, наверное, очень гордится своим невероятно пунктуальным внуком! Я открыл мобильник и увидел три пропущенных вызовов от Кристиана и шесть от Кларка. И посмотрел в окно, за которым мчался утопающий в лете город.

– Олсен, пожалуйста, ещё быстрее, – попросил я охранника, набирая СМС Кларку: «Мэтт, как там всё? У меня возникли неотложные дела. Я уже еду».

Ответа я не получал, чёрт бы взял этого Мэттью. Мне казалось, что моя голова сейчас взорвётся. Когда раздалась вибрация звонка, я облегчённо выдохнул. Со мной на связь вышел Кристиан Грей:

– Дориан, милый, ты не о чём не забыл? – его голос звучал угрожающе, даже несмотря на слово «милый».

– Не забыл, дед, не забыл, я просто… проспал, – выдавил я, жмурясь. Реакция Кристиана сначала испугала – тишина. Затем, я почувствовал облегчение – он хохотал, будто посетил шоу Чарли Чаплина.

– Ох, молодёжь, ясно всё с вами, – насилу успокоившись, начал он, – Дело с Хейном сделано. Под стражей будет жёстких пять лет. Адвокаты Шона, как и он, пытались что-то вякать, но были задавлены мощью старого-доброго Грасса и нашей компашки. Меня они заслушивались, я даже польщён.

– Так, значит, с ним дело улажено? – облегчённо выдохнул я.

– Да, да, друг мой, – рассмеялся он.

– Чёрт, слава Богу, – не прекращал я, Кристиан хохотал громче. – А что с Ривзом?

– Бредли пока не найден, к сожалению, – сказал он, прочистив горло, – Но ты не кисни. Всё будет, постепенно. Ты уже едешь в суд?

– Да. Можно поворачивать назад?

– Нет-нет, езжай. Тебе надо подписать какие-то бумаги, как сказал Грасс. Ты же истец.

– Да, конечно.

– Как только я что-нибудь узнаю о Бредли, позвоню.

– Да, хорошо…

– Как там Лили?

– Она пока спит, но… у неё «Антоний и Клеопатра» в два с половиной часа. Уверен, что она к этому времени будет там. Лили была бы не Лили, если бы пропустила спектакль даже из-за небольшого опоздания.

– Она находка, Дори. Надеюсь, раз вы спите до обеда, то развлекаетесь до рассвета, а если развлекаетесь, значит всё хорошо? – ты не представляешь, дед, кто мне подал идею для подобного рода развлечений!

– Да, всё хорошо, мистер Грей. Даже более чем.

– Очень рад, – в его голосе была только искренность.

Попрощавшись со мной первым после того, как мы перебросились парой-тройкой пустяковых фраз, Кристиан отключился, и я уже в тишине сидел рядом с Олсеном в машине, слушая лишь шум города и шелест ветра за окном. Спустя минуты три, Кларк мне ответил примерно так же, как и Кристиан – попросил приехать, чтобы поставить все нужные подписи. Когда автомобиль остановился у величественного здания суда – с колонами, большими окнами и огромным фундаментом, я не мог дождаться, когда машина остановиться и открыв дверцу на её ходу, помчался по ступеням с колоннами наверх. Поставив все нужные подписи и переговорив с инспектором Линнеем насчёт Ривза и Шона, с которого сняли триста тысяч долларов штрафа, как с подавшего идею подельника, и принудили перевести на счёт моей компании утраченную сумму, я условился с ним о том, чтобы он держал меня в курсе поисков Ривза. Больше десяти минут меня там не задерживали. Выходя из здания и получив порыв тёплого воздуха в лицо, я стукнулся о плечо… Шона. Он тоже стремительно выбирался из двери и хотел протиснуться со мной. И вот, мы на улице. Лицом к лицу.

– Целёхонек, – ухмыльнулся он ядовито, осматривая меня.

– Нужно было выше целиться, – цежу сквозь зубы, глядя в его глаза.

– В следующий раз я обязательно учту это, мистер Грей.

– Следующего раза может для вас просто не быть, мистер Батлер.

– Снова угроза, да? – он растянул губы в фальшивой улыбке, – Послушай, Дориан Грей… кем ты себя возомнил? Богом? Магом? Кудесником, управляющим силой мысли? Да кто ты вообще такой? – рассмеялся он, – Думаешь, это что, такая большая такая тайна, что ты не сын своим родителям? – внутри меня всё похолодело. Я взял его за лацканы пиджака и придавил к стене, стукнув о неё, прошипел:

– Откуда ты знаешь, мать твою?

– Мою мать не тронь, – он отодвинул меня за плечи от себя, сверкая глазами, – Моя мать не была шлюхой, как Даниэль Гриндэлльт, которая…

Я не дал ему продолжить. Я занёс кулак в его челюсти. Брызнула кровь. Он стиснул желваки, закидывая голову назад и болезненно засмеялся.

– Хоть бы вы дослушали, мистер Грей…

– Ты говоришь то, о чём понятия твой маленький мозг иметь не может, – прошипел я, сверкая глазами, – Моя мать была хорошим человеком, просто никто её не любил.

– Да неужели? Её не любили только твои родители, – рассмеялся сволочь, – Только те, кого ты называл своими папочкой и мамочкой. Теодор не выносил её так же, как и Айрин Грей. Странно, что они столько лет делали вид, что любят тебя, – я занёс ещё раз кулак в его морду. Моих чувств нельзя описать. За мои чувства, за те взрывы внутри, мои руки чесались схватить его шею и задушить к чертям собачьим.

– Откуда ты знаешь?! – заревел я отчаянно.

– Я знаю, кто твой настоящий отец, Дориан, – пробуравил он полным крови ртом, – Его зовут Дэвид Клайд и он депутат Колорадо. Он был одноклассником Даниэль. И вот он сам, – утирая рот салфеткой, он указал головой за свою спину. Я тяжело сглотнул. Медленно обернувшись, я оказался лицом к лицу с мужчиной примерно того же возраста, что и мой отец… Теодор. Они даже были чем-то похожи. Блять, нет. Это всё не может быть так. Столько лжи… столько лжи просто не бывает!

Всё в моём теле тряслось от боли.

– Сколько тебе заплатили? – выплюнул я.

– Дориан, послушай, ты…

– Сколько, ублюдок?!

– Послушай же! – я не хотел, блять, слушать это. Моя рука непроизвольно нанесла ему удар под дых, Шон был позади – поэтому я присел, чувствуя, что он нападёт. Так и вышло. Выпрямившись, я что есть силы дал ему кулаком в лоб. Мне на помощь уже бежал Кларк с ребятами.

– Мистер Грей!

– Разберитесь с ними, – дрожащим, надрывным тоном, произнёс я. Затем остановился, – Только не убивать, – сглотнул я, сбегая через ступени вниз.

Только сейчас я услышал трель своего мобильника. Сердце во мне колотилось. Я пытался дышать спокойно, но просто-напросто не мог. Даниэль, моя мать не могла врать своему дневнику о том, что любила отца. Не могла врать о том, что я… от него. Я верю в это, а ни в слова Шона! Зачем тогда… это?! Чтобы сбить меня? Уничтожить морально?! Зачем всё это нужно?!

– Грей, – рявкнул я, не посмотрев на номер вызывающего меня абонента.

– Я знаю, – раздался обеспокоенный голос Кристиана, – Ты в порядке?

– Нет, я никаким чёртом не в порядке, – прошипел я.

– В чём дело?

– Дед, я знаю, что ты скажешь мне правду… Теодор мой родной отец?! То есть, биологический?

– Конечно же да! – воскликнул он, явно злясь, – Откуда такие вопросы?

– Шон. Он представил мне какого-то Дэвида Клайда, сказал, что тот был одноклассником Даны, – пробормотал я, – Он мне… врал. Врал ведь?!

– Конечно, Дориан! Я говорил с твоей матерью, когда она ещё была в том… положении. На ту пору у неё только умер отец, она была в отчаянии, а Теодор соединился с Айрин, она… её последней надеждой был ты.

– Последней надеждой, – пробормотал я.

– Не в этом смысле, Дориан!

– Теодор и Айрин ненавидели мою мать? – прошептал я.

– Дориан, никто её не ненавидел! Просто они любили друг друга, она была своего рода… препятствием для их счастья, – я зажмурился.

– Препятствие, – шептал я.

– Дориан! Хватит! Ты меня слышишь?! Айрин и Теодор любят тебя! Ты для них самый родной человек! Ты опора, защита и поддержка! Я просто убью этого Шона Батлера, вместе со всеми его подельниками! Кстати, почему я и звоню – о его подельниках. Я тут в театре, Лили уже приехала, готовится к спектаклю. Мои люди говорят, что видели в здесь Ривза…

– Что? – криком сорвалось с моих губ, я быстро зашагал по тротуару к машине, – Почему ты не сказал раньше?!

– Ты был в таком состоянии, я… Да и потом, у гримёрки Лили охрана, да и Марселя я вызвал сюда.

– Плевать на меня и моё состояние! Я еду! – рычу я в мобильник и сбрасываю вызов.

Злость кипит под кожей. Я прыгаю в авто и громким хлопком закрываю за собой дверь на водительском сидении. Олсен до сих пор справляется в компании с Кларком с теми уродами… С тем уродом Шоном. Или уродами?! Блять, а может это отвлекающий манёвр?! Может, это только для того и нужно, чтобы… Сука, ну конечно! Какого хрена тогда надо было ему так быстро звать этого Дэвида?! Чтобы я разрыдался на его груди?! Чёрт, нет, только не это! Я лечу на скорости двести километров в час. Оскорблять мою семью – порочить меня и мою честь, то же самое, что и порочить мою женщину. Я очень злой, очень жажду мщения и готов убить за свою семью, которая не давала мне больше ничего из чувств, кроме любви все эти годы. Я готов убить за ту, которую буду любить до конца своей жизни.

Лили

Когда я проснулась и не обнаружила рядом Дориана, а, следовательно, вспомнила о суде, моё прекрасное утреннее настроение опустилось ниже некуда. Но приятная боль и слабость во всем теле не могли не вызвать на лице широченную улыбку. Кое-как доковыляв до душа, я постояла с минут десять под согревающим потоком воды, надела рубашку с джинсами от Шанель, которую мне подарила леди Джеки. Ноги мои выглядели ещё худее, чем есть на самом деле с этими огромными дырявыми пространствами. Эти заплатки из разных видов тканей предавали мне самый устраивающий вид, построенный на трёх китах – оригинальность, сексуальность, естественность. Заплетя волосы в свободную косу на один бок, я накрасила губы алой помадой, чуть подвела глаза и была готова к началу дня, – даже успела поесть омлет с беконом, приготовленный приветливой горничной Дориана. Только начав опустошать тарелку, я поняла, сколько потеряла сил вчера.

Я смотрела на своё отражение в зеркале лифта: это была совсем не та девушка, что стянула с себя всё и осталась в одном плаще, лишь бы Дориан коснулся её. Тогда была неизвестность, нервоз, страх, чувства были будто не мои. Но одна ночь с ним изменила всё. Она повлекла за собой другие, делая меня более… счастливой. Живой. Настоящей. Я чувствую себя счастливой, выгляжу блаженно уставшей и медлительной во всех действиях, – что крайне мне несвойственно, – но это впервые меня не раздражает. Мне хотелось поскорее отыграть пару спектаклей, а потом оказаться в сильных руках Дориана, в его тёплых объятиях и снова тонуть в его глазах и поцелуях. То удовольствие, которое ощутила вчера, наверное, достаётся только тем, кто родился под счастливой звездой. Мне было не просто «хорошо», мне было нереально. «Покалывание меж бёдер того стоит», – подумала я, медленно облизав губы.

Второй водитель Дориана – Эдвардс довёз меня на серебристом «мэрсе» к театру. Там, прямо на самом пороге меня встретил мистер Кристиан Грей, что меня несказанно обрадовало и удивило. Он узнал меня до того, как я сняла солнечные очки и подошла к театру. Сразу приветливо помахал рукой, держа в другой букет белых лилий.

– Мистер Грей! – рассмеялась я, принимая букет и целуя его в щёку в ответ, – Спасибо, но совсем не стоило!

– Ещё как стоило, дорогая! Анастейша скоро подъедет. Нам так понравилась твоя игра, что мы не выдержали до следующей недели, как условились вчера и решили приехать посмотреть на тебя ещё раз, – улыбнулся он, кивнув.

– О, это так мило! – рассмеялась я, но вдруг вспомнив о суде и не увидев Дориана, вдруг нахмурилась. – А где Дориан?

– Он был в пути, когда мы созванивались, – кивает он, – Проспал! Представляешь! – рассмеялся он.

– А, вот как, – я чувствовала, что нещадно краснею и кусала губы. Кое-как мне удалось выпутаться из неловкого разговора и попросить у Кристиана прощения за то, что мне уже надо спешить, чтобы подготовиться.

Меня немножко расстроило и смутило, что кто-стащил мою небольшую звёздочку, висящую на двери гримёрной и поставил крест, который обычно ставят для не использовавшихся помещений. Но размышлять мне долго не пришлось – время поджимало. Переоделась я в два счёта: там, в общем-то и одевать было нечего. Первый костюм Клеопатры состоял из золотого свободного топа, едва прикрывающего грудь и длинной сатиновой юбки с длинными блестящими нитями – от самых бёдер, однако с огромными вырезами по бокам. Я уместилась за столик, стёрла губы, чтобы сменить цвет красного на матовый шоколадный. С грустью я подумала о своей подружке-гримёрше, которая уехала с новой молодой киноактрисой и оставила меня на произвол судьбы без грима. Опираясь одной рукой на туалетный столик, чуть ближе склоняясь к зеркалу, я начала красить глаза. Продлила стрелки, сделанные ещё раньше для дневного макияжа, сделав их более толстыми. Дело было за малым – тени и немного накладных ресниц-щёточек на уголки глаз. С синими и песочными тенями проблем не было. Но вот с ресницами… Я укусила губу и оглядела стол, копошась в разных коробочках, которые наверняка могли бы пригодится… но не сейчас. Тогда, когда тебе что-то надо, найти это практически нереально. Шумно выдохнув, я надела не самую удобную обувь царевны Египта (что-то вроде железных сланцев, покрашенных золотой краской), как и пожелал новый режиссёр, и вышла на поиски «щёток». В гримёрной рядом – закрыто, Камиллы нет. Через две двери – пусто и открыто. Уверена, Хелен не обидится, если я украду у неё четыре пучка.

Прикрепив их прямо у её зеркала, я закрыла дверь и пошлёпала в свою гардеробную, чтобы повторить текст и проверить, нет ли сообщений от Дориана. Взяв телефон и не обнаружив в нём ничего, что могло бы меня порадовать, я решила сама написать и порадовать его. Не думаю, что мужчинам обязательно делать первый шаг, когда вы уже состоите в отношениях. Я открыла поле ввода СМС… И вздрогнула.

Дверь в гримёрную резко захлопнулась. Я тяжко сглотнула, почувствовав, как задрожали мои руки, прежде чем увидела ноги в таких знакомых туфлях, а потом, подняв глаза, идущего на меня… ублюдка Ривза. Так, вдох-выдох, Лили. Я успела отправить Дориану высвечивающееся всегда, благодаря Т9 слово, – «SOS». Заблокировав кое-как мобильник, я не смогла уследить за дрожью и уронила его. Чёрт. Буквально сразу раздался звонок мобильника. Дориан… наша фото в Париже… слёзы навернулись на глаза. Всё вдруг отрывистыми частями. Бредли подошёл ко мне впритык, его нога легла на мой мобильник, и он треснул. Я чувствовала, что это начало конца. Судорожно сглотнув, я смотрела впереди себя и пыталась овладеть своим телом хотя бы мысленно.

– Помните меня, мисс Дэрлисон? – он положил руку на мою щёку, а вторую на бедро и крепко сжал, заставив сморщиться от отвращения. Мои ногти впились в ладони, ставшие бессильными и ватными. Головой я всё ещё понимала, что надо толкать, надо бежать, но над строкой этих действий было слово «заблокировано». Сердце бешено колотилось, хотя не было паники. Был ступор, смертельная тупость везде, и я уже с трудом соображала, а тошнота раз за разом подкатывала к самому горлу, – Вы выгнали меня из театра со своим любовничком Дорианом Греем… А теперь, милая, ты уйдёшь сама, на своих двух ножках. Потому что всё тебе здесь будет напоминать, как я тебя… – его рука уже сползла с бедра ниже и он проник под юбку к ноге, заставив меня громок всхлипнуть. Моментально его вторая скатилась с щеки на шею и крепко сжала, мешая дышать, – Молчи, сука. Я тебя трахну, трахну и ты будешь молчать. А если нет… то я расскажу твоему папочке, что ты строптивая, плохая девочка, которая не только не понимает намёков, но и силу, и по хорошему тоже не понимает, поэтому нам ничего не останется, кроме как… лишить её всего, чем она дорожит, чтобы она стала покорной и правильной, – я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Кислорода уже не было, только тьма. И шум – вдруг шум, такой спасительный шум, не прекращающийся стук в дверь…

– Это Дориан! Дори… ан! – истошно закричала я, сквозь слёзы и через пелену, уже теряя связь с реальностью увидела, как он влетел, откинул от меня Ривза, въехал кулаком ему в рожу, сел сверху и начал душить. Душить!.. О, нет!

Мои ноги меня не держали, я зажала свою шею руками, будто пытаясь проверить, не сломана ли она… Господи, почему мне хватает дыхания? Почему я ничего не могу сказать? Почему ничего не чувствую? Сквозь ручьи слёз в глазах, как через водопад, я смотрела на эту битву Дориана, я видела Марселя, который, кажется, тут же схватил меня и вынес на руках, передав меня… Теодору. Всё мутнело. Всё потеряло цвет и окрас.

– Дориан, Дориан, – еле слышно дышала я, видя, как в гримёрную входит свора охранников и полицейских, а мой Дориан кричит что-то, рвётся в руках Марселя… И больше ничего я видеть не могла. Наступила вакуумная, всепоглощающая темнота, от которой нельзя мне уже было оттолкнуться, или избавиться, или спастись. Бредли Ривз таял в кромешной тьме. Всё уходило далеко-далеко, я принимала это так, как должно.

***

Липкие руки, горькая вонь сигарет изо рта. Очень много перегара, злости и ненависти в бесцветных, пустых глазах. Нет, нет, нет! Отпусти меня! Пожалуйста, не надо, мне нечем дышать.! Тёмная рука, хоть он белокожий, тёмная и грязная рука на шее… не могу, я не могу дышать. Пожалуйста, освободите меня. Прошу, хоть кто-нибудь. Уже не могу сдержаться, плачу в голос:

– Пожалуйста, отпусти, пожалуйста, пожалуйста…

Внезапный холод и вдох льётся с губ, как и… вода? Марсель смотрит на меня пристально, щёлкает пальцами перед глазами.

– Марсель! Идиот! – в глазах начинает двоится Кристиан, – Не надо было так резко!

– Подожди, подожди, дед… Лили, ты меня видишь? – его голос звучит слишком громко, – Лили?!

– Да, да, – начинаю я выдыхать, оглушительно выдыхать.

– Я совсем не слышу её голоса, – нахмурился Кристиан.

– Это шок, дайте ей отойти. И сами сдвиньтесь, не облепляйте её, как мухи! – шикает Марсель и его голос… уже звучит иначе. Тише. Очень тихо. Я хмурюсь, отрывая взгляд от его лица, вижу двоящееся лицо Айрин, Софины, Дэйзи, Теодора… снова перевожу взгляд на Марселя и набираю полную грудь воздуха, пытаюсь сесть, но валюсь обратно. Они мне что-то говорят, но я не слышу.

– Где Дориан? – бормочу?.. Но все вдруг вздрагивают, Марсель с Кристианом отшатываются. Я что, закричала?

Ко мне подбегает Дориан. Его глаза красные, лицо бледно, он весь дрожит. Мой мужчина, моя любовь. Когда он склоняется ко мне, я не могу сдержать рыданий. И уши перестаёт закладывать. Я тяну к Дориану руки, крепко-крепко обнимаю его, чувствуя тепло и слышу его громкое дыхание. Какое оно у него почти всегда, когда она касается меня. Я кусаю губы, чтобы не плакать слишком громко. Слышу голос, его голос, такой бархатный и ласкающий:

– Малышка моя, маленькая моя, не плачь, я с тобой. Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя, родная. Так сильно, что не могу описать… Моя, моя девочка, не плачь, только не плачь.

Я пытаюсь сдержаться, пытаюсь, но у меня просто-напросто нет сил. Я утыкаюсь лицом сильнее в его грудь, вжимаюсь в неё, вплетая одну руку в его густые тёмные волосы, а другую кладу на его шею, чуть царапая. Лишь сжимая в кулак осознаю, что что-то мне мешает, незнакомо… неужели тот ублюдок оставил след на моей руке?! … Ох, нет, это… это кольцо? Я тяжко сглатываю и оторвавшись от груди Дориана смотрю в его измученное, красивое лицо. На эти сухие губы. В эти истёртые кулаками глаза. Я притягиваю его лицо к себе и целую в мой самый любимый рот, болезненно стону в него от… рвущего изнутри ощущения покоя, защищённости, только когда он рядом. Мой любимый Дориан рядом, а я в его руках.

Мне только с ним так хорошо. Так невозможно хорошо. Только сейчас я полноценно стала осознавать, что значит – быть с человеком, которого ты любишь. Я обнимаю Дориана так крепко, как только могу. Дышу ароматом волос, чуть потягиваю их, осознавая, что только с ним я могу чувствовать себя в безопасности, по-настоящему, только с ним. Оторвавшись от его груди, я смотрю, как он умещается на диван и забираюсь к нему на колени, как ребёнок. Дориан кутает меня в плед ещё сильнее, а я дышу сопящим носом ароматом его рубашки. Софи, с сочувствующим видом склоняется ко мне, подавая в руки чай.

– Не слишком горячий, как ты и любишь, – робко произносит она, выпрямляясь и проходя к креслу, на котором сидит Теодор, садится на край подлокотника.

– Спасибо, – я улыбаюсь ей изо всех возможных сил, что есть во мне. – Дориан, только не отпускай, – в панике хриплю я, когда он начинает шевелиться.

– Тише, тише, малышка, – он крепко сжимает меня в своих руках, – Я просто… сел удобнее, я тебя не отпускаю и никогда не отпущу, – я смотрю в его глаза и провожу ладошкой, тёплой от нагретой чаем чашечки по его лицу. На его лбу разглаживается тревога, он накрывает веками своих хрустально-синие глаза, успокаиваясь. Я прижимаюсь губами к его приоткрытым губам, смотря на него. Он распахивает глаза. Это первый поцелуй, когда мы смотрим друг другу в глаза и ничего ещё более разрывающего моё сердце от нежности в моей жизни не было. Он смотрит на меня так, что мне снова начинает хотеться плакать. Никто не любил и вдруг… так сильно полюбили. Я чуть дёргаюсь от этого осознания и чуть шикаю от боли, когда ощущаю каплю чая на руке. Он не сильно горячий, но всё же… Дориан тут же хватает мою руку и целует её. Медленно проводит по кольцу, смотря прямо в мои глаза.

– Лили, – шепчет он и моё сердце замирает, – Я хочу кое-что сделать прямо сейчас и прямо при всех, – я тяжело сглатываю, медленно кивая, ещё слабо понимая, что происходит. Улыбающаяся Дэйзи, часто утирая слёзы, умещается на другой подлокотник кресла рядом с Теодором Греем. Айрин подходит к ней и обнимает за плечи, на её губах ободряющая, несколько извиняющаяся улыбка. Кристиан садится с Аной и Марселем на диван напротив, его лицо немного встревоженно, но вместе с тем видно незнакомое мне сияние в глазах. Вся семья в сборе, Дориан окидывает их ласковым взглядом и снова смотрит на меня. Чтобы смочить пересушенный от волнения рот, я делаю глоток чая, что вызывает у всех тихий, радостный смех, а у Дориана шумную улыбку. Я чувствую, что он нервничает, прекрасно ощущаю, с какой силой подо мной дрожат его колени. Он тихо произносит:

– Я ждал этого момента, моя Лили, когда я смогу это сделать при всех, кто мне дорог, – прошептал он, проводя рукой по моей щеке, – Лили Дэрлисон, ты для меня. Понимаешь, для меня, – его голос звучит до боли в сердце нежно, – Ты глоток холодного воздуха в жаркий полдень, ты цветенье акации, которое дурманит мне голову так, что я не в состоянии думать о чем-то другом, кроме тебя. Ты даже не представляешь, какое тепло разливается у меня внутри от осознания твоего присутствия в моей жизни. Твоя улыбка бывает неуловима, и я горжусь, как идиот, тому, что могу вызвать её. За границей неизведанного я узнаю твою тень из тысячи других, казалось бы, таких же самых. Я различу твой шепот из шелеста листьев и журчанья воды. Я найду тебя, чего бы это не стоило, не стоит недооценивать моё магнетическое влечение к твоим потрясающим глазам, к твоему милому голосу и бледным рукам… Ведь что бы не случилось, я буду любить тебя. Свою любовь я готов изобразить огромны огненным шаром, полыхающим вдали. Кометой, летящей быстро, стремительно, но в вечность. Я никогда и ни к кому не испытывал подобное и больше ни к кому другому не испытаю. Я прошу тебя, Лили Дэрлисон, – он крепче сжал мою руку в своей и, чуть надавливая, вновь провёл пальцем по кольцу, – Я умоляю тебя, Лили. Будь моей женой. Раз и навсегда.

Мой рот открылся шире, когда я попыталась набрать побольше воздуха. Всё в моём теле полыхало от любви к нему, и, кажется, даже сам голос осел где-то на дне души, за границами неизведанного.

– Да, – отвечала я. Даже не я, нет. Моё сердце, навсегда отданное ему.

========== love as a rule ==========

Дориан

Когда Лили ответила мне коротким «да», так робко и тихо, а затем громким голосом повторила его ещё раз, всё в моём сердце вспыхнуло, я слабо верил сам себе. Она согласилась. Она будет моей женой. Она решилась сразу. Мой пульс отбивал чечётку. Если бы мне кто-нибудь сказал тогда: «Есть кто-то счастливей тебя, Дориан», я бы назвал имя Лили. Из неё лилось счастье. Я впервые увидел этот контраст, как невероятно меняется человек, когда он несчастен и когда счастлив. Перед глазами моментально всплыла та картина: Ривз держал Лили так, будто хотел… Чёртов ублюдок! Меня успокаивало лишь то, что теперь ему грозит двадцать лет заключения, если не больше. Ему добавят серьёзнейшее ранение моего отца. И то, что он хотел сделать с моей мамой… Ублюдок! Я просто не знал об этом, я бы его убил. У него мания или Батлер хотел, чтобы мою Лили… Подонки.

В тот вечер, когда я сделал ей предложение, мы не смели, мы не позволяли друг другу думать об этом. Вся семья смотрела на нас, как на самое наимилейшее явление во вселенной. Это кольцо, которое светилось сейчас на пальчике Лили, принадлежало ещё бабушке моего отца, Грэйс. Я плохо помню её. Она рано умерла, сразу после прадеда, когда мне было шесть… Странно, но большинство воспоминаний о детстве до семи лет как-то ушли от моего сознания. Хотя по рассказам я знал, что она была изумительной женщиной. И Лили просто изумительна…

После моего предложения Лили мы не расставались днями, проводя их в дружеской атмосфере семьи, смеха и тепла, болтая обо всём и со всеми. Анастейша учила Лили готовить, пока Айрин пыталась сама, без постоянной посторонней помощи приготовить пирог. Помощь исходила порой только лишь от Хайден, нашей «второй» бабушки со стороны мамы. Софина и Дэйзи во главе с отцом руководили «армией по праздникам» самого старшего Грея, следя, чтобы к балу-маскараду всё было идеально. Вместе с Марселем и тремя братишками Кригами мы снова ездили на ранчо, уча Лили кататься самыми разнообразными методами. По ночам мы с Лили занимались любовью в родительском доме, в моей спальне, пытаясь изо всех сил быть тихими. Моя любовь, моё счастье и самая сексуальная невеста на этой планете расслаблялась в моих руках, она была совершенно счастливой и мне даже страшно отходить от неё хотя бы на шаг. Мы не вспоминали о прожитом отвратительном инциденте. Да и не хотелось, честно говоря.

Меня берёт дикая дрожь, когда я думаю о том, что мог потерять мою Лили из-за этого урода. Он хотел убить, он хотел отнять у меня её. Даже Марселю непонятно то, как он смог меня остановить. Он напрямую мне сказал, что я обезумел, что был неудержим и настолько силён, что даже дышать одним воздухом со мной было опасно. Вечером, после ужина, за четыре дня до дедушкиных семидесяти девяти лет, о которых он предпочитал не упоминать – что было ему позволительно, он просто не выглядел на столько, – и бала-маскарада, к которому его люди тщательно готовили усадьбу, Лили вдруг тихо сама начала говорить об этом. Мы долго ожидали от неё этого вопроса, но он прозвучал тогда, когда мы уже и думать забыли:

– Что сейчас с Бредли?

В гостиной мы сидели вчетвером: я, Лили, Кристиан и Теодор, обзванивающий агентства по устройству праздников. Услышав этот вопрос, отец отложил телефон и сел на кресло напротив нас, неподалёку от дивана, на котором в вальяжной барской позе уместился Кристиан Грей. Он нашёлся в ответе первым, что было неудивительно. Однако мы с отцом мысленно благодарили его.

– Мои внуки его немного убили, поэтому он в госпитале. Я бы не спасал такого урода, но наши законы… ему грозит тридцать пять лет заключения.

– И то мало, – шикнул я.

– Именно, – сказал Кристиан, – Я понимаю, что тебе будет очень тяжело об этом вспоминать, да и видеть его снова, но на суде тебе нужно будет присутствовать и всё засвидетельствовать, – увидев побледневшее лицо Лили, он сразу же ретировался, – Но, если хочешь, я могу сказать Грассу, что ты ничего не помнишь. Кстати, а ты… что-нибудь…? – выдавливал он.

– Да, я помню, – закивала Лили и тут же сжала мою руку, замерев. Робея, она произнесла:

– Но не всё. И видеть бы мне его больше не хотелось, но я сделаю, как нужно, если требуется. Боюсь, мои свидетельства будут не только против него, – взгляд Лили стал отдалённым и отрешённым, когда она направила его в стену, куда-то за плечо Кристиана, – Я плохо помню драку Дориана и Марселя с ним, также плохо, как освободилась, однако я отчётливо помню, что он говорил мне. Это было скорее физическое принуждение, чем попытка изнасилования, хотя он говорил, что… сделает это, – Лили судорожно вздохнула, – Он говорил мне о том, что я не понимаю намёков и… что я должна слушаться отца, делать то, что скажет он, иначе мне будет только хуже. Он сказал, если я не сделаю того, что просит Эндрю, они лишат меня всего, что мне дорого. Вы… должны понять, что мне нужно непременно увидеться с ним! Потому что если будет ещё какая-то жертва, я не смогу этого пережить! – её голос вдруг поднялся до дрожащего крика. Она закрыла лицо руками, тяжело дыша. – Простите, просто…. Я не вижу других вариантов. При любых условиях, просто позвольте мне увидеться с ними. Я уверена, что не пострадаю.