Текст книги "Мистер Дориан Грей (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Кровь во мне холодела. Я взял Лили за подбородок и повернул её лицо к своему, шипя от злости:

– Лили, ты не можешь быть в этом уверена! Ты не можешь постоять за себя, а тот ублюдок, он чуть ли не задушил тебя, понимаешь?! Я не могу рисковать тобой снова. Я лучше сам пойду и убью его, чем ты будешь говорить с ним и, тем более, делать то, что он хочет! – я тут же прижал её к себе, уткнулся губами в волосы, – Пойми же, пойми, мой родной, дорогой цветочек, что они очень хитры… Папа, Шон, чтобы задержать меня, привёл ко мне некоего Дэвида Клайда, сказал, что они с моей биологической матерью когда-то учились в школе и сказал, что он мой настоящий отец… ни сразу, но я понял, я понял, что это ложь, благодаря Кристиану, а когда он сказал, что Бредли в театре Лили, то… всё вообще прояснилось! Он хотел отвлечь меня этим!

Лили вдруг замерла в моих руках, Шумно дыша, чтобы сдержать слёзы, которые вот-вот хотели выкатится из её глаз, она посмотрела мне в глаза.

– Что? – тихим шёпотом спросила она, тяжело сглатывая, – Ты… твои родители…

– Мама, – сглотнул я.

– Что с ней?

– Она умерла, когда я был ещё младенцем, – прошептал я. Лили вновь прижалась ко мне и крепко-крепко меня обняла. Я обвил руками её талию и со всей силы сжал, целуя в шею. Меня немного напрягало то, что отец молчал, не подтверждая моей правоты и правоты Кристиана, но я сдерживал огнедышащего зверя во мне, что было не так сложно, ведь рядом была Лили. Вполголоса, отец заговорил:

– Хоть твой дедушка был против, но я… спустя пару лет, Дориан, сделал втайне ото всех ДНК-тест. Я знал уже тогда, что люблю тебя и никогда не откажусь. Так вот… ты правда мой сын, мой родной сын и если тебе будет нужно убедиться в этом, я могу показать тебе результат, – я вздрогнул изнутри.

– Я верю тебе, – прошептал я, посмотрев в его глаза, – Я верю. Я говорил это лишь к тому, что эти ублюдки пойдут на любые ухищрения, лишь бы досадить Лили, – но в сердце моём всё было иначе: всё горело от осознания истины, от чувства того, что это правда.

– Знаешь, Дориан, – начал Кристиан тихим голосом, который постепенно набирал силу звука, – Я позову этих двух упырей на благотворительный бал.

– Что? – выдохнули мы вдвоём с отцом.

– Да, я это сделаю, – Лили оторвалась от моей груди и, утирая слёзы, поглядела на Кристиана.

– Вы думаете, это хорошая идея? – просипела она.

– Лучшая, – кивнул он, – Даже оставшись с ними для разговора наедине, ты будешь не одна. В соседних комнатах мы и охрана, в саду толпы людей. При них они не захотят показать себя с гнилой стороны. А лично у меня для них есть сюрприз, слава бойфренду Софи.

– Что за сюрприз? – произнёс Теодор наш общий вопрос. Кристиан озорно улыбнулся.

– Узнаете, господа!

Он с широченной ухмылкой покинул гостиную. Папа подошёл к нам с Лили, ободряюще похлопал меня по плечу, заглянув мне в глаза:

– Спасибо, что не поверил ему, – прошептал он. Переведя взгляд на Лили, он утёр её слезу, положив руку на щёчку. – Не плачь, девочка. Всё плохое позади.

Мы вновь остались наедине. Лили смотрела в мои глаза. Я видел в них немой вопрос, который, как мне казалось, я просто-напросто не мог проигнорировать.

– Я не хотел загружать тебя тем, с чем уже более-менее смог справиться сам, поэтому не говорил о Даниэль, – прошептал я, – У меня есть могила, на которую я не возложил цветов, Лили. Это был единственный раз, когда я тебе соврал. Моё прошлое, непосредственным участником которого я являюсь не должно было быть грузом и на твоих плечах.

– Как ты справился? – прошептала она.

– Я люблю бороться со своей болью сам, – прошептал я, – Когда я начал заниматься тем, чем занимался до тебя почти каждый вечер, я чувствовал себя легче. Я получал удовольствие от лёгкости, нежели оттого, что у меня в подчинении находится женщина. Просто… когда ты контролируешь кого-то, несёшь дополнительную ответственность, ты перестаёшь думать о том, что тебя гложет. Я как личность постепенно ушёл от себя на второй план, моей целью было суметь… оторваться от мыслей, контролировать их ход. Я предпочитал постоянную занятость всякому анализу своего прошлого.

– Что случилось с твоей мамой?

– Она покончила с собой, – сглотнул я, – Бросилась со скалы. Как мне рассказывали, она хотела это сделать со мной на руках.

– Господи… Твой отец любил её?

– Нет. Я не думаю, что любил. Моя мать была не самым счастливым человеком в этой жизни. Мне повезло гораздо больше. У меня есть полноценная семья и лучшей мамы, чем Айрин, я просто не могу пожелать, – против своей же воли я улыбнулся, – Я люблю свою семью. Я бы ничего не менял. Только бы, мне кажется, было бы лучше, если бы она жила… где-нибудь далеко. Долго и счастливо. Знаешь, я только сейчас, кажется, стал понимать, что не положил цветы на могилу лишь потому, что мне хочется верить, что она где-то живёт, дышит, что она кем-то любима… Глупая, какая-то детская, обычная мечта, но я… я хочу мечтать. Разумом я смог понять то, что Даниэль Гринлэлльт мертва. Но сердце этого не понимает. И кажется, что никогда не поймёт.

– Ты… любишь её, хоть почти не знаешь, Дориан. Это невероятная сила.

– Я чувствую её. Чувствую её живой. Она снилась мне во снах, всегда, будто бы, предостерегая.

– Ты любишь…. Ты можешь это, ты это знаешь теперь? – она уткнулась лбом в мой, тяжело дыша.

– Я люблю, – сглотнул я, – Я перестал бояться этого благодаря тебе. Я понял, что могу это делать, из-за тебя, Лили Дэрлисон.

Она светло улыбнулась мне.

– Ты ласковый и нежный зверь, – прошептала она.

– А как же дьявол? – я потёрся носом о её носик с широкой улыбкой.

– Мы его победили, – Лили тут же прильнула к моим губам, крепко-крепко сжимая меня в своих маленьких, но таких спасительно-сильных ручках.

***

Выставка платьев Одри Хепбёрн в музее моды, открывшимся в Сиэтле тремя месяцами ранее, привлекла моё внимание ещё тогда, когда Лили только-только появилась в моей жизни. Два пригласительных билета пришли ко мне в компанию от самого директора, а я со всеми событиями, нахлынувшими на меня тайфуном, благополучно забыл о них. Моя секретарша Оливия, всецело уверенная в том, что мне это может быть интересно, сбросила мне на мобильник е-mail с информацией, что срок пригласительных истекает. Сегодняшний день был последним, – и я, как истинный джентльмен, решил устроить Лили очередное свидание. Узнав, куда мы едем, она собралась в два счёта по женским меркам – за пять часов, – и выглядела так, что у меня отвисала челюсть, да и у всех мужчин семейства Грей.

Лили сногсшибательна в синем платье от BB, и я прекрасно знал, что к маскараду подберу ей того же оттенка. Мне очень нравилось синее на её нежной, полупрозрачной бледной коже, а синий бархат – это просто что-то невозможное в измерении красоты и сексуальности. Коротенькое, с красивым вырезом оно подчёркивало все её невероятные достоинства и влюбляло меня до беспамятства. Я вспомнил, как в мой день рождения на ней было изумрудное, того же материала платье – и, о, господи, я только лишь мог мечтать о том, как оно соскользнёт по её маленькому телу. Я обожал линии её ключиц, пухлые губы и эти глаза – не карие, не зелёные и не серые, а всё вместе, или каждый раз разные и мне было невероятно знать, что я мог читать по ним её эмоции, мог прикасаться к её сознанию, пусть и обезоруженный её обаянием, её живостью, её красотой. Невероятная гордость в самой груди оттого, что я, именно я веду её под руку, орошала моё сердце целебным бальзамом. Солнечный июнь, то, что кружило нам обоим голову – наши чувства, – всё, что было нужно нам обоим.

Когда мы достигли здания музея, то сами поразились тому количеству машин, которые окружали музей. Едва мы вышли, защёлкали фотоаппараты, а из одного автомобиля выпрыгнула ослепительно улыбающаяся Софи в брючном костюме оттенка пудры. Достав свой портативный микрофон, она подмигнула к нам и повернулась к огромной телекамере. Лили судорожно выдохнула, прошептав:

– О, нет, – я рассмеялся. Скорее от нервов, чем от того, что видел свою сестру при её профессиональном деле, что и впрямь было весьма забавно.

– Вот и они – самый загадочный мультимиллиардер в мире Дориан Грей и его невеста, неподражаемая, подающая звёздные надежды актриса лучшего вашингтонского театра – Лили Элизабет Дэрлисон. Думаю, наша счастливая парочка сможет сказать нам несколько слов, – она повернулась к нам со своей белозубой улыбкой, – Мистер Грей и мисс Дэрлисон, уделите мне немного времени?

– От моей сестры никуда не денешься, – ухмыльнулся в микрофон я, заставив всех рассмеяться. Она продолжала, ни капли не смущаясь:

– Спасибо, братик. Итак, вы – собираетесь жениться?

Лили зарделась от смущения и с молящим о спасении взглядом посмотрела на меня, вызвав у нас, да и у всех окружающих, смех и улыбки. Я поднял наши крепко сжатые вместе ладони к камере – на пальце Лили сверкнуло кольцо. Раздались одобрительные аплодисменты и возгласы. Софи Грей не унималась:

– Какую дату вы хотите сделать знаменательной, а точнее: когда планируете узаконить ваши отношения?

– Я думаю, мы расскажем это всем на благотворительном бале-маскараде, 18 июня. Это станет известно массовой аудитории после торжества, – широко улыбаюсь, – Моя сестра Софина Грей об этом позаботиться, – добавил с ухмылкой я.

Она с шумом выдохнула:

– Мы желаем вам удачи, приятного романтического свидания и невероятного времяпрепровождения на выставке нарядов великолепной Одри Хепбёрн, на которую мисс Дэрлисон очень похожа…

Лили ослепительно улыбнулась камере и вновь прижалась плечом к моему, смеясь. Я сказал «спасибо» за нас обоих и завёл её в здание музея, глянув на Софи, которая с большим энтузиазмом и блеском в глазах продолжала свой репортаж. Скорее всего, об этой самой выставке, которая имела огромный успех, а теперь, наконец, переезжает в другой город. Лили громко рассмеялась, когда мы вошли. Я притянул её за талию близко к себе и посмотрел в глаза, уткнувшись лбом в лоб.

– Что? – шёпотом спросил я, касаясь губами её носика.

– Меня, мисс Красную-Смущённую-Свеклу, покажут в ленте телевизионных новостей? – пропищала она, хихикая. – Я поверить не могу! Я даже не была готова!

– Ты всё равно очаровательна, крошка.

– Надеюсь, я не произвела впечатление немой актрисы театра пантомимы? – я рассмеялся.

– О, нет, крошка, – потёрся я носом о её. – Уверен, что теперь ты стала главной загадкой, не я.

– Почему это?

– Когда женщина молчит – это уже загадочно, – она расхохоталась.

– Знаете, Дориан Грей, вы совершенствуетесь на глазах.

– Мне продолжать? – ухмыльнулся я.

– Хочешь затмить меня своей идеальностью? – я с улыбкой потёрся носом о её.

– У меня не выйдет…

– Ты прекрасен, – она провела рукой по моим волосам, – Мужчина с идеальным парфюмом, речью и в костюме – это уже предел совершенства. За что вы мне такой, мистер Грей?

– Ты меня перехвалишь, – я думал, что моё лицо треснет от улыбки.

– Просто улыбайтесь, Дориан Грей, – она нежно поцеловала меня в уголок губ и мы, наконец, миновали холл.

В первом зале музея на стенах висели огромные портреты Одри Хепбёрн, а в центре – из-под потолка, был вывешен экран с фотографиями, обработанными в гармоничном видео Эваном Ли: тихий женский голос читал её биографию. Во втором зале, сразу из нескольких настоящих граммофонов, играла песня из кинофильма «Завтрак у Тиффани», исполненная самой Одри. Нежная, томная «Moon River» заполняла зал, в котором у фотографий-кадров из фильма стояли её костюмы в этой роли. От знаменитого элегантного чёрного платья – до гитары, струны которой ласкали её тонкие хрупкие пальцы. Мы с Лили не удержались – я закружил её в медленном танце в потоках этого мягкого, льющегося из-под пола и потолка света, от стен, которые освещали невероятно красивое лицо настоящей леди. И подобная ей леди была рядом со мной – просто предел всех фантазий.

– Мне так хорошо, – прошептала Лили, прижавшись виском к моему подбородку, – Мне никогда не было так… благостно и легко, хоть и есть некоторая тень грусти.

– Почему ты грустишь? – я заглянул ей в глаза.

– Потому что я вспомнила театр. Мне до сих пор страшно идти туда.

– Я уже договорился о новой гримёрной для тебя.

– Все гримёрные практически одинаковые.

– Но только не твоя.

– Правда? – чуть слышно спросила она.

– Правда, – я потёрся носом о её, – Обещаю, тебе ничего не напомнит.

– Ты… идеальный. Я уже говорила? – она провела пальцами по моей щеке, я тихо рассмеялся.

– Говорила.

– Пообещай мне, что это навсегда.

– Вряд ли я навсегда останусь настолько идеальным. Хотя бы в силу возраста, крошка, – ухмыльнулся я. Лили, улыбаясь, потёрлась носом о мой.

– Ты всегда для меня будешь таким… Пообещай, что мы это навсегда, – я замер. Сердце во мне бешено заколотилось.

– Я обещаю тебе, что мы – это навсегда. Любовь – моё единственное правило теперь, – сглотнул я. Лили нежно поцеловала меня. «Moon River» начала играть в который уж раз, однако мы с трудом отпрянули друг от друга, следуя в следующие залы, менее просторные из-за своей наполненности, но очень яркие и по-своему удивительные.

Третий – вмещал в себя палитру нескольких её ролей, а четвёртый – реальную звёздную жизнь. Больше всего Лили, как невесту, впечатлило свадебное платье Одри, рядом с которым она позировала для меня, а я делал несколько снимков. Признаться, она до сих пор была расстроена из-за того, что её телефон потерпел не самую приятную гибель и ещё не знала, что карта с фотографиями спасена… Покинули мы музей спустя час тщательного просмотра, неимоверного наслаждения от него и небольшой фотосессии. Особенно много фотографий мы сделали в фотозоне в стиле шестидесятых и в стиле Одри, ставшей иконой этой эпохи. Когда мы вышли из здания, я вручил Лили коробочку с надписью Apple, а после сказал, что там все наши спасённые фотографии: я поразился вновь её эмоциональности – она чуть ли не расплакалась от счастья, бросившись мне на шею. Когда мы уже сели в автомобиль, и я практически успел приказать Олсену ехать к нам в «Hilton», раздался звонок моего мобильника – от Софи. Она хотела встретиться с нами в ресторане, чтобы наконец-то представить нам своего возлюбленного Микеле Арбаля. Ни я, ни Лили такую возможность упускать не хотели.

Лили

Пока тёплые порывы ветра из приоткрытого окна били мне в лицо, я не прекращала чувствовать то всепоглощающее счастье, от которого у меня просто сносило голову. Закат застилал тонущий в туманах Сиэтл, золотя кучевые облака и нагревая воздух, полный ароматов черёмухи и лип. Машины лениво бродили в потоках других, шурша шинами по асфальту – всё казалось неспешным сном наяву и мне казалось, что я взрываюсь от эмоций и чувств. Мы с Дорианом стали ближе. Я ощущала это физически. Узнавая его, шаг за шагом, понемногу – не давя гранитом любопытства, я смогла полностью начать понимать его. То, что им движет. То, что он чувствует. То, что он говорит мне. Кольцо на руке грело мне душу. Я закрыла глаза, отдавая себя во власть этому теплу и любви, которое кутало меня в пелену счастья и не могла сама не прийти к тому, что-то, что происходит сейчас – и есть начало моей жизни, точно кто-то приступил к отсчёту, хорошенько встряхнув пыльные песочные часы – и песчинки времени наконец-то начали своё падение. Падение в счастье, в то, что зовётся «навсегда».

Внутри я продолжала задаваться вопросом, как женщина могла пойти на самоубийство, когда у неё на руках маленький ребёнок, нуждающийся в защите, заботе и воспитании? Ума не приложу. Быть может, биполярное расстройство? Или, не дай бог, наркотики? Этим ведь любят баловаться богатые и молодые?.. Я прижалась к Дориану ещё крепче. Никогда, никогда бы в жизни я бы не смогла отказаться от него или от ребёнка, который у нас когда-нибудь будет… Я не спрашивала у Дориана причин её суицида, было видно, что он не хотел считать её мёртвой. Для него она живая, потому что он любит её, даже не помня её и зная, очевидно, только по рассказам.

Спустя двадцать минут автомобиль остановился у ресторана итальянской кухни «Gavannо». Он располагался прямо на пирсе, в рентабельном торговом центре на металлических сваях, которые держали несколько богатых итальянцев – «Mario la Dino». Столик, за которым нас ожидала красивая пара располагался у настежь распахнутого панорамного окна. Ветер дул с залива и прозрачные шторы поднимались, как парус яхты над круглым столом белого дерева, покрытого китайским шёлком, – совсем тонким, почти прозрачным и изумительно накрытым и сервированным.

– Мистер Арбаль, – поприветствовал его мистер Грей с ясной, простой улыбкой и пожал ему руку. Хоть он был и старше Дориана, обладая не меньшими внешними задатками быть привлекательным, он смущённо улыбнулся, но не скрывал искорки в своих светло-голубых хитрых глазах.

– Просто Микеле, – с полуулыбкой произнёс он, сжав руку Дориана двумя. Обратив взор ко мне, он стал выглядеть ещё обольстительнее и поцеловал мою руку. Он не отрывал взгляда от моих глаз, пока совершал своё весьма галантное приветствие.

– Мисс…?

– Можно просто Лили, – с улыбкой закивала я, и, посмотрев на враждебного вдруг Дориана, произнесла, – Просто Дориан и Лили.

– Садитесь, просто Дориан и Лили, – широко улыбнулся он, указывая рукой на стулья напротив себя. Софина звонко рассмеялась и поцеловала его в щёку.

– Она просто прелесть, Микеле. Я так счастлива, что они с Дорианом скоро поженятся. Могут опередить нас, – она сделала глоток вина.

– Не опередят, мы договоримся, – широко улыбнулся он.

– Будет трудно, – так сексуально, резко и брутально произнёс Дориан, что у меня внутри разлилось огромное количество приятного тепла в смешении с неподкупным удовольствием. Я только выдохнула: «Оу», посмотрев на него. Софи и Микеле рассмеялись. Дориан с широкой улыбкой повернулся к моему лицу и потёрся носом о нос.

– Думаю, мы могли бы уступить Софине и Микеле первенство… Они ведь раньше нас встречаются? – сгорая от смущения, я повернулась к паре, которой явно не хватало попкорна для окончательного получения наслаждения от подсматривания за нами.

– Да, намного раньше, – широко улыбнулась Софи.

– Не на слишком «много», – выгнул Дориан бровь.

– Но Дориан, – тихо начала я и замерла от того взгляда, который он в ту же секунду направил в мои глаза. Я тяжело сглотнула.

– Уже не так сильно хочешь стать моей женой? – в его вопросе слышалась напористость, от которой мои щёки и лоно просто пылало. «Дориан Грей, хватит так возбуждать!», – извивался мой мозг.

– Ты что?! Хочу, конечно и очень, очень сильно, – зашептала я и положила влажные ладони ему на ногу, крепко сжимая, – Даже не смей думать иначе, – я тяжело сглотнула, смотря на эти алые губы, которые хотела съесть. Дориан уткнулся лбом в мой, и я чуть было не завыла от возбуждения. Его руки легли на мои и с трудом оторвали их от брюк. Он до боли сжал мои пальцы в своих. И эта боль была самой приятной из тех, которую я чувствовала раньше.

– Тогда не спорь с будущим мужем, – он с трудом оторвался от меня. Я схватила бокал вина и сделала сразу несколько жадных глотков.

– М, – промычала я, чуть сморщившись.

Софина, Микеле и Дориан на разные лады рассмеялись.

– Сухое вино, – констатировал Дориан, не скрывая улыбки.

– Слишком сухое, – сморщилась я, чувствуя судорогу вдоль позвонка. Взяв пару кубиков сахара, я на глазах у изумлённой публики бросила его в бокал и размешала ложкой для острых соусов.

– Сахар в вино? – широко улыбался Микеле. Софина звонко смеялась.

– Знакомьтесь, это Лили, – ухмылялся Дориан, я пихнула его локтем в бок. Он хохотал, как мальчишка. Я сдерживала улыбку, сделав глоток, облизала губы.

– Это другое дело, – одобрительно заключила я.

Когда принесли горячее, ажиотаж к моей персоне слегка поутих, мы принялись есть и беседовать о всякой всячине, часто смеясь, подшучивая друг над другом и чувствуя, что начинаем морально расслабляться и отдыхать, по-настоящему. Когда Дориан смотрел на меня или невольно касался, внутри всё вспыхивало и дрожало, и я уже потеряла счёт, сколько раз мне приходилось сжимать ноги под столом, делать наигранно невинную улыбку, за которой скрывался звериный оскал от животного желания, которое росло от напряжения, коим был накалён воздух. Я прекрасно ощущала, что он и сам еле сдерживается, но ему безусловно нравилась та игра, которую он вёл, и я просто принимала вызов. Сгорая от собственного безудержного «хотения», я даже забывала следить за беседой, так что для меня было внезапным и не самым приятным открытием то, что зашёл разговор о предстоящем бале и Батлерах.

– Знаешь, Дориан, твой дедушка знатный стратег, – начал Микеле, отправив виноградинку в рот, – Я просто поражаюсь его уму и смекалистости и каждый раз всё больше. Батлеры падут прахом.

– Наконец-то, – выдохнул Дориан, – Я надеюсь, что Лили всё же не придётся с ними говорить.

– Как раз наоборот, – сказал Микеле, – Им обещан разговор, и он должен состояться. Это главное их условие. Я даже догадываюсь, о чём они хотят поговорить с Лили, в частности Эндрю.

– О чём же? – тяжело сглотнув, выдавила я.

– Тебе нельзя знать заранее. Иначе они поймут, что… всё не по-настоящему, если это действительно то, что я думаю.

– Я актриса, – произнесла я, задрав подбородок, – И если придётся сыграть ужас, шок и недоумение, мне удастся это сделать. Я хочу знать хотя бы приблизительно, потому что не иметь понятия гораздо тяжелее. Но если ты догадываешься и знаешь всю правду, то почему бы не рассказать?

– Потому что я не уверен. Ты будешь готовить речь к одному, а вылезет другое и всё выйдет ещё хуже. Просто будь готова ко всему, – Микеле испепеляющим взором кипятил мои глаза. Я подозревала, что одной из причин, по которой он сейчас молчит, может быть Дориан и опасение его реакции. Тяжело сглотнув, я стала думать, что делать и когда услышала пронзительные звуки живого оркестра, с обворожительной улыбкой после пары-тройки фраз, пригласила его на белый танец, а Софи – Дориана. Правильно, чтобы не заскучал.

Микеле сразу же согласился и едва мы вышли на танцпол, притянул к себе за талию, руки на автомате улеглись на крепкие плечи. От этого человека просто несло деньгами, хитростью и ловкостью. Он был опасен, но опасность я чувствовала и прежде – она исходила от Дориана. А также я чувствовала прожигающий взгляд моего жениха – он не на секунду не отводил его, даже когда переговаривался о чём-то с Софиной. Когда вокруг нас заклубилось ещё несколько пар, я позволила себе произнести имя Арбаля:

– Микеле…

– Ты умнее, чем кажешься, Лили, – добро ухмыльнулся он. Я закатила глаза.

– Спасибо. Так, чего хочет Эндрю?

– Информация более, чем точная.

– Зачем же ты тогда блефовал?

– Хотел загасить интерес.

– У тебя вышло ужасно, – улыбнулась я. Он рассмеялся.

– Лили, он хочет выдать тебя замуж за твоего брата, – произнёс он, и я почувствовала, как подкашиваются мои ноги, чуть валясь на него, но тут же находя опору, зная, что Дориан следит. – Тише, тише… Дыши, Лили.

– Что? – выдавила я, наконец начав понимать всё разумом, – Зачем это ему нужно? Для чего?

– Потому что от твоей бабушки-француженки тебе отписано охринительное наследство.

– Керстин, – сглотнула я, – Она что… умерла?

– Да. Пару месяцев назад.

– Господи, – в глазах у меня всё мутнело, – Я откажусь от этих денег в пользу Шона, если в этом вся загвоздка. Но его женой я не буду.

– Боюсь, всё не так просто…

– О чём ты? – нахмурилась я.

– О том, что бабка была в контрах и с сыном и с внуком в последнее время. Там чёрным по белому, что в пользу этих кретинов ты ничего отдать не можешь. Банк будет следить за этим счётом, так как он воистину велик, и, если ты будешь переводить деньги им – он аннулирует оставшиеся суммы.

– Чем же они так досадили Керстин? – нахмурилась я, стараясь следить за ногами.

– А кому они не досадили? И ты не торопись так распоряжаться и отдавать. Со всем этим они Дориана уничтожат.

Я сглотнула тошноту, подкатившую к горлу.

– Ты не должна думать о том, что это неминуемо, Лили, – он остановился и поднял мою голову за подбородок, заглянув в глаза, – Мы с Кристианом Греем сейчас знаем достаточно, чтобы уничтожить их раньше. Намного раньше. Вор вора узнаёт издалека, Лили, – он подмигнул. На что… он намекает? Я тяжело сглотнула.

Мои ноги снова подкосило и Микеле ещё сильнее прижал меня к себе. С большим трудом, но я всё же смогла перевести дух и крепко сжимая его плечи, попыталась отстраниться от него, только сейчас понимая, что его руки у меня на бёдрах. Я прочистила горло и убрала их, вцепившись в его пальцы холодными своими. Когда я перевела взгляд, Софина демонстративно развернулась и поцокала на каблуках в сторону дамских комнат, а Дориан прожигал невидящим меня ледяным взором Микеле Арбаля. Тот, по всей видимости, не обращал на него внимания и, бросив извиняющийся взгляд мне в глаза, пошёл за Софиной. Однако Дориан тут же схватил его за запястье и сжал так, что невозможно было не заметить, как Микеле выгнулся, как по струнке. Я на ватных ногах подбежала и коснулась плеча ревнивца:

– Дориан, перестань! Я чуть не упала, Микеле просто меня задержал! – мне было до боли обидно. Я уже видела Дориана злым, но это был первый раз, когда так отчётливо: его губы сжались в чёрточку, брови сошлись на переносице, глаза метали молнии.

– Отойди, Лили, – не своим голосом проговорил он и меня будто что-то ударило по сердцу, отчего я тут же отстранилась, прикусив кость собственного пальца, чтобы не зарыдать.

От Дориана шёл опасный, испепеляющий ток. Я не слышала, что он говорил, но отчётливо понимала – если слышала хруст, это был хруст руки Микеле и каждое слово Грея приводило его в ещё большую слабость. Когда Дориан наконец-то отпустил его, тот пошёл за Софи чуть ли не в полуобморочном состоянии.

Я, замерев, смотрела на Дориана, взгляд которого постепенно прояснялся. Едва он увидел меня, а не стену, с моего сердца точно упала тяжёлая ноша. Дориан сделал несколько шагов ко мне, а я напротив от него понеслась к столу, схватила свою сумку и помчалась прочь.

– Лили, стой! – услышала я вслед, уже заходя в лифт, который через пару мучительных минут опустился на двенадцать этажей ниже.

Как только я вышла, ныряя в душный ночной воздух, я услышала шаги по ступеням, расположенным в метре от лифта и помчалась быстрее, прямо, вперёд, куда глядели глаза. Я чувствовала обиду, смешанную с раздражением и когда услышала ещё один возглас, отражающий первый, но ещё более отчаянный, то чуть ли не подавилась слезами, которые уже подкатили к горлу, но не успели выйти к глазам. Я всё больше ускорялась, но мои ноги подвели меня. Споткнувшись на ровном месте, я решила продолжить путь дальше, но Дориан схватил меня за руку и резко развернул к себе.

– Лили, ты понимаешь, что тебе говорят?! – прорычал он, сверкая своими глазами гневно и яростно, – Я ни за чьей спиной никогда не иду, как ведомый и если я зову, значит ты должна обернуться, потому что второй раз это может не повториться. Не хочешь разбираться, убегаешь, значит предварительно отказываешься и мне нечего больше от тебя требовать. У меня всё ещё не утрачена гордость.

– Лучше бы ты не утратил мозги, а дал мне объяснить всё!

– Он тебя лапал! Что объяснять?!

– Во-первых, Дориан Грей, это не повод так обращаться с человеком и пугать его до смерти, – зарычала я, – Во-вторых, он меня не лапал, а задержал, потому что я наконец-то узнала, что хочет Эндрю и его паршивый сыночек, я чуть ли не упала без чувств, а ты сразу думаешь, чёрт знает, что! А если бы вообще быть честной, то если бы я не опасалась твоей неадекватной реакции этого танца не было бы даже в моём представлении! Хорошо повеселиться! – я резко развернулась и уже было выкинула ногу для уверенного, широко шага, но Дориан тут же притянул меня за руку к себе, к своему такому упругому горячему телу, сжав одной рукой мою талию, а второй подбородок. Я не могла дышать от чувств.

– Я не хочу видеть рядом с тобой других мужчин, – хрипло рыча проговорил он, глядя мне пристально в глаза, – Единственный мужчина рядом с тобой, которого я терплю, единственный, на которого я буду смотреть с улыбкой – это я. В зеркальном отражении, – я судорожно сглотнула электризованный воздух меж нами, – Тебе, – хрипя, он склоняется к моей шее и оставляет короткий поцелуй, – Надо, – ещё один, прямо на вене, – Запомнить, – язык проскальзывает от ключицы к мочке уха. Я со стоном выгибаю шею, пока Дориан хрипит мне на ухо:

– Под твоей одеждой – моя зона, – с моих губ рвётся дрожащий стон, – А вся прилегающая к ней территория – тоже моя.

– Я твоя, – судорожно выдыхаю я, – Я твоя. Никто и ничто этого не изменит.

Он со стоном припадает к моим губам и начинает неистово меня целовать. Гром сотряс небеса и наши тела в тот же момент, орошая холодной водой, которая служила отрезвляющим душем для наших горячих тел. Дориан схватил меня за руку и потянул к машине. Едва мы кое-как доковыляли до неё, дождь стал лить ещё сильнее, смачивая насквозь и одежду, и кожу. Я дрожала от холода, сев в салон, но, когда Дориан сел рядом, пышущий жар от его тела дошёл до самого сердца.

Не обращая внимания на Олсена, я обхватила лицо Дориана руками и притянув к себе целовала так, будто это было в последний раз. Грей притянул меня к себе на колени и одним резким движением сразу раздвинул мои ноги. Его длинные пальцы с какой-то зверино-собственнической силой вжались в моё пылающее лоно сквозь мокрые трусики, я задавила крик в его шее, сгорая от страсти, любви и смущения, которое кровью разливалось на щеках.

– Приготовься, я сейчас наполню тебя, – я укусила его в шею, чтобы не застонать, а когда три его пальца вошли в меня, то почувствовала привкус крови во рту.

«Блять», – грязно выругался Дориан, начав тут же вбиваться в меня пальцами. Я сжалась попкой в его колени, а пальцами схватила лацканы пиджака, вжимаясь в его тело своим. Он быстро орудовал своей рукой внутри меня, моя голова шла кругом, горло нещадно сохло. Я с трудом сдерживала свои бёдра, чтобы не начать поддаваться ему навстречу. Мои пальцы уже царапали рдевшие щёки Дориана Грея, глаза которого светились от похоти и возбуждения нездоровым фосфорическим блеском. Наши дыхания смешались, рваные, рубленные, быстрые и громкие. О, это моё дыхание! Я открытыми губами прижалась к губам Дориана и чуть было начала поедать их своими, но в меня вошёл его член, я хрипло вскрикнула и тут же укусила его нижнюю губу, разрываемая невероятнейшим удовольствием.

– О, пожалуйста, – одними губами выдохнула я, толком не понимая, о чём прошу того, который даёт мне всё. Даёт мне себя.

Дориан бился в меня так же грубо, резко и хаотично, как стрелы дождя по стеклам окон авто. Я возбуждалась всё больше от каждого толчка. Целуя его сладкий рот, я поскуливала, осознавая снова, как это трудно и болезненно – не сметь сжимать ноги, когда желание просто убийственно. Наслаждение рвёт низ живота и колышет грудь. Мой лоб бился о лоб Дориана, пальцы рвали его влажные, мокрые волосы. Я боялась, как буду смотреть Олсену в глаза, но мне сейчас очень нужен был этот мужчина, только он, только его грубость, страстность, его желание, которое разрывает нас обоих на неравные части. Я чувствую, как его тело напрягается, как его член, такой твёрдый и горячий, влажный от наших общих чувств, бархатный, как и моё платье, такой длинный, такой во мне… весь…