Текст книги "Мистер Дориан Грей (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– Какую аренду? – нахмурился Теодор.

– Дориан пока не назначил.

– Я ему назначу, мать его…

– Его мать не надо, – выпалила я, посмотрев на Айрин, заставила их двоих рассмеяться. – Просто… это я настаиваю на аренде. И настою.

– Нет. Иначе останешься жить у нас.

– На это я тоже не могу пойти, – закачала головой я, – Нет.

– Так, ты идёшь к Дориану или поедем? – спросил Теодор.

Я снова посмотрела в окно и пристально изучила глазами высотки, с сияющими разноцветными окнами, такими длинными и стремящимися вверх, словно подпирающими небесный свод. Потерев рукой ключицу от высушивающего лёгкие волнения, я представила всё, абсолютно всё: как вбегаю в высотку, поднимаюсь на лифте вверх, бросаюсь ему на шею и целую, до самозабвения. Просто потому, что скучала эти пять дней. Потому, что снова хочу ничего не бояться, – я чувствую это только тогда, когда рядом с ним. Но у него… может быть Джессика. Или кто-нибудь ещё. Да кто угодно тут может быть!..

– Поедем, – шепнула я, посмотрев на мистера и миссис Грей, – Я не очень хорошо себя чувствую.

Айрин перевела взгляд на Теодора и кивнула ему. Он плавно выехал с паркинга у многоэтажек и отправился в сторону шумящего волнами залива. Через полчаса мы подъехали к дому. Дэйзи ждала нас: встречала прямо в холле. Запрыгнув на своего папу как маленькая девочка, она звонко поцеловала его в щёку и сказала, что научилась печь его любимый лаймовый пирог. Он посветлел изнутри. Было видно, что эта дочь им очень любима. Внешне они были похожи, как две капли воды, – женская версия Теодора, в этом я с Айрин была согласна. С Софиной Теодор был нежен, но особенно, по-отцовски строг. По всей видимости, у девушки был «домашний арест», ибо за исключением института она дом не посещала. Ужинать она не спускалась, со мной разговаривала высокомерно, с родными – если уж совсем приспичит, что называется. Зачастую её можно было увидеть либо в гостиной на окне, погружённую в зубрёжку, или в iPhone, либо в её комнате, если достучаться, – лежащую пластом, или в роющуюся в ноутбуке. Однако по утрам, когда она шла в институт, ею можно было только любоваться – она одевалась, как английская принцесса, всегда элегантно и роскошно.

За ужином сегодня собрались все, даже Софи соизволила спуститься. Марсель подтрунивал над ней, шутил, она шикала и посылала его одним только взглядом. Дэйзи болтала со своим папой без умолку, за эти дни, в сравнении наших отношений, с моими «отношениями» с Софи, которая, по-видимому, невзлюбила меня изначально, мы стали заядлыми подружками.

– Лили, ты очень много тренируешься, – переведя внимание с отца на меня, сказала Дэйзи, – Я знаю, насколько ты дотошная. Ты можешь перенапрячь мышцы, как тогда будешь сдавать экзамены?

– Мои мышцы и не такое терпели, Дэйзи, не волнуйся, – улыбнулась ей я, делая глоток сока.

– Неужели, и не такое? – пошло улыбнулся Марсель.

– Представь себе, – поиграла я бровями.

– Дориан звонил, – сказал он, заставив встать фруктовый салат у меня поперёк горла, – Сказал, что переезд на квартиру Лили отменяется до следующих выходных. Он переделывает балкон-веранду.

– Он так морочится с этим, что мне неловко, – я с трудом сглотнула, – Думаю, я принесла ему слишком много хлопот.

– Ты только это поняла? – сказала Софи, заставив меня стиснуть челюсти и плотнее сжать вилку.

– Пошла вон, – спокойно проговорил Теодор, глядя ей в глаза.

– Что? – прошипела она, хмурясь, будто не понимая.

– Лучше я пойду, – замявшись, произношу я, встав.

– Сядь, – холодно говорит Теодор, а Марсель тянет меня за руку назад, усаживая на стул рядом с собой.

– А ты пошла. Немедленно.

Софи, громко звякнув вилкой о тарелку, бахает стулом и влетает по ступенькам наверх. Здесь, на первом этаже слышно, с каким шумом наверху хлопает дверь. Я вздрогнула, сглотнув. Потирая ключицу, я молча смотрела в тарелку, пытаясь найти слова, которые были бы уместны. Но в голову ничего не шло.

– Лили, даже в толк не бери, – говорит Теодор, заглянув мне в глаза, – Софина сейчас находится в состоянии разлуки с любимым, так как этот любимый тот ещё гад. Я не запрещаю ей любить, я запрещаю ей служить… подстилкой этому Микеле Арбалю. Ты, после случившегося, практически член нашей семьи…

– А что случилось? – округлил глаза Марсель.

– Не важно, не перебивай, – махнул рукой Теодор, продолжая, – Как член семьи, ты имеешь право знать, что Софи любит человека не самой благоприятной профессии. Но если он ради «святого чувства» к ней, откажется от своих «тёмных дел» и предложит руку и сердце, я воспрепятствовать не буду, обещал. Однако в глубине души я надеюсь, что она встретит кого-нибудь более… подходящего ей по статусу.

– Может быть, она и впрямь в расстроенных чувствах, но… Я боюсь, что действительно злоупотребляю вашим гостеприимством. Вы очень добры ко мне, каждый из вас, это очень… Очень мило с вашей стороны, больше, чем мило, но я не могу так жить, спокойно, не думая о том, что нахожусь на правах иждивенца в вашем доме…

– Лили, закрой уже ротик на эту тему, – вскипев, перебивает меня Марсель, – Ты здесь никому не мешаешь. Ты работаешь. Трудишься круглыми сутками. Всем ясно, что ты здесь надолго не собираешься задерживаться, но, пожалуйста, хватит напоминать об этом, потому что это никого не радует, а наоборот, – он осёкся, когда я с признательностью посмотрела в его красивые серые глаза. Сглотнув, он произнёс:

– Каждый из нас привык к тебе, Лили. С тобой наш дом кажется ещё светлее.

– То, что мы говорим, это – правда, – сжав моё плечо, говорит Айрин, – Это не скупое гостеприимство и правила приличия, это искренне. Ты веришь?

– Да, – улыбнулась я, шумно выдохнув от кома, подкатившего к горлу, – Да, я верю.

Дэйзи подбежала ко мне и крепко обняла. Я откинула голову на плечо этой девочки и сжала её руку, обнявшую моё плечо. Она заглянула в мои глаза и, широко улыбнувшись, сказала:

– Ты возьмёшь меня завтра с собой в театр? – она захлопала ресницами. Я рассмеялась.

– Конечно, если хочешь.

После ужина, я помогла домработнице и Дэйзи убрать со стола. Поднявшись наверх, приняла душ, высушила волосы феном и, приведя себя в порядок, уместилась на кровати с текстом пьесы «Антоний и Клеопатра». Режиссёр – Лачетти, но снова Шекспир, снова драма и снова главная роль. Но текст непокорно плыл в глазах, и ни одна строчка не задерживалась в голове. Я думала о Дориане, о Софи, о Греях в целом. Откуда небо послало мне таких людей, чем я их заслужила? Уткнувшись в подушку лицом, я бездвижно пролежала несколько минут. Когда раздался стук дверь, я чуть вздрогнула, и, закутавшись в одеяло, чуть слышно отозвалась: «войдите».

– Ещё не спишь? – улыбнулся Марсель, войдя.

Я смущённо опустила взгляд, теребя край одеяла.

– Не сплю. Хорошую ты сегодня тираду выдвинул, – улыбнулась я.

– Я никогда ничего плохого не делаю.

– Существует ли предел вашему цинизму и самолюбию, мистер Грей?

– А есть ли предел у вашей гордости, мисс Дэрлисон? – ухмыльнулся он, садясь на край моей постели. О, нет, только не снова.

– Пожалуйста, давай не будем о Дориане. Я никогда не навязывалась мужчинам. И не собираюсь этого делать. Понимаешь, никогда?

– Лили, без твоих толчков он будет стоять на месте.

– А мне, может быть, надоело толкать? – я посмотрела Марселю прямо в глаза, – Всё это бред. В том двухдневном мини-турне я никаких особенных толчков не делала, он действовал сам, потому что хотел. Послушай… я плыву по течению. С этого дня точно.

Марсель взял мою руку в свою и крепко сжал. Я сглотнула, смотря на наши сплетённые пальцы. Сгорая от неловкости, я медленно подняла взгляд в его глаза. Он пристально изучал моё лицо, без малейшего намёка на улыбку.

– А что ты будешь делать, если я начну действовать? Так же будешь плыть по течению?

– Да, – улыбнулась я уголком губ, – Только в другом направлении, – и выдернула руку из его ладони. Он ухмыльнулся.

– Молодец.

– Я прошла вашу проверку, мистер Грей? – я изогнула бровь.

– Именно, – он склонил голову набок, сделал продолжительную паузу, – Так, что случилось, что отец семейства принял тебя в семью?

– Мистер Грей сказал, что вам не нужно этого знать. Не потому, что они хотят скрыть что-то от вас, а лишь потому, что хотят обезопасить.

– У отца кулаки стёрты. Я заметил.

– Да. Ему пришлось постоять за вашу прекрасную мать. И за меня, – я смущённо улыбнулась, – Расскажи мне о своём отце, – попросила я, положив голову на подушку.

– Хочешь сказку? – улыбнулся он, я часто закивала, отложив книжку с трагедиями Шекспира.

– Ну, это, конечно, будет изложено не как у самого известного драматурга в мире…

– И слава Богу, – простонала я, закатив глаза. Марсель рассмеялся.

– Почему ты хочешь узнать? – серьёзно спросил он.

– Пытаюсь понять мужчин семейства Грей, – улыбнулась я.

Марсель недолго помолчал. Улыбнувшись, он начал со слов: «насколько я знаю…». Теперь, и мне стало известно, что звучало впечатляюще и неудивительно: мистер Теодор Грей всю жизнь любил Айрин. Это началось в последние месяцы обучения в школе, потом была разлука длинною в пять лет, которая проверила их чувства на прочность. И эти чувства выстояли.

То, что было для меня открытием: компанией Теодор не хотел владеть никогда, поэтому, как только его сыновья закончили обучение, отдал им в руки бразды правления. Сейчас Теодор занимается тем, что держит эскадрон для конских скачек, а также огромное ранчо, за которым следят знающие и опытные люди. Он пристрастился к лошадям после того, как кто-то из семейства неких Лайкартов посоветовал им с Айрин записать мальчиков на занятия по конному спорту.

– Так, значит, вы с Дорианом ещё и наездники? – улыбнулась я.

– Относительно. Папа главный наездник. Только у него самого времени для скачек мало. Много бумажной волокиты. И ещё он нередко помогает Дориану с нашим фамильным холдингом. Сейчас, кажется, у них что-то не задаётся с… Батлером, вроде бы, поэтому отец все силы сейчас бросает на помощь Дориану, – кивнул Марсель.

– У вас хороший, любящий отец. Вы должны… знать это, ценить и беречь, – сглотнула я.

Марсель пристально смотрел в мои глаза. Протянув руку к щеке, почти неощутимо, легонько коснулся её, нежно улыбнувшись мне.

– Я ценю.

– Это правильно.

– А ты?

– Что я?

– А что насчёт твоего отца?

Что-то больное ёкнуло в груди. Глубоко выдохнув, я сглотнула, замечая за собой, как нещадно тру пальцами ключицу.

– Я… что-то не то спросил, да?

– Марсель, я не хочу говорить об этом, пожалуйста… пожалуйста.

Против собственной воли, я уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как слёзы подкатили к самому горлу. Тёплая ладонь Марселя нежно гладила мои волосы, от этого ещё больше хотелось плакать. Он ничего не говорил, просто водил рукой по моей голове, и я была так благодарна ему за это… это была не просто жалость. Когда я посмотрела в его глаза, я поняла это.

– Ты будешь очень счастливой, Лили, – улыбнулся он, сжав мою ладонь так плотно, что стало больно.

– Марсель… Ты очень хороший человек. Потому что ты…

Я неразборчиво бормотала что-то. Мне хотелось выразить всю свою признательность, но я ничего не могла говорить. Только слёзы бежали по моим щекам. «Тс-с», – шептал мне Марсель, гладя мои волосы, прижав мою голову к своей груди. Я замерла, когда почувствовала поцелуй в затылок. Замерла в этих крепких руках, и ничего больше не хотела, кроме как уснуть в них. Не управляя ни телом, ни разумом, я прижалась к нему крепче, сворачиваясь в клубок и кладя голову на его колени. В нём я чувствовала отцовскую нежность, направленную к себе. Я догадывалась, во что он ставит других девушек, но это впервые меня не отталкивало. Потому что вот он, настоящий. А боль свою человек может скрывать самыми разными способами.

– Лили, Лили, – я услышала горячий шёпот на ухо и приоткрыла застеленные сном глаза. За окном, по всей видимости, только брезжил рассвет, рассыпая тусклые блики по комнате.

– Неужели, будильник уже звонил? – сонно пробормотала я.

– Что? – Марсель смеялся.

– Будильник? – спросила я, как можно разборчивее.

– Я сегодня твой будильник. В театр тебе в восемь, значит, мы ещё успеем погнаться за солнцем на лошади.

– На какой лошади?..

В каком-то полусне, но я всё-таки собралась. Холодный душ привёл меня в чувства, но не в самые приятные. Если бы не приказной голос Марселя за стеной, просящий меня «двигаться быстрее», я бы уснула прямо в душевой кабине. Надев свои обтягивающие чёрные брюки, свободную белую рубашку и мой любимый болтающийся вязанный серый свитер, – у меня есть такая страсть, надевать вещи больше меня на пару-тройку размеров, – я вышла из ванны и завязала пучок.

– Который час? – спросила я.

– Три часа пятьдесят. Успеваем, – улыбнулся он.

– Надеюсь, я получу действительно незабываемые эмоции, иначе я прибью тебя. У меня даже накраситься нет сил, – просипела я. Марсель рассмеялся.

Когда мы спустились, то я была поражена ещё больше.

– Доброе утро, мисс Дэрлисон, – сказал Теодор Грей, – Вам понравилась моя идея?

– О, а я вот думала: неужели Марсель додумался до такого риска – разбудить меня без двадцати четыре, – широко улыбнулась я. – Теперь, всё проясняется.

– Я встал посреди ночи, а мне навстречу Марсель. Сказал, что рассказал тебе об эскадроне. Мы вспомнили, как однажды всей семьёй встречали там рассвет… Так что, Лили, можно сказать, что сегодня твой обряд посвящения в семью. Готова?

– Всегда готова, мистер Грей.

– Зови меня Теодор. Идём.

Около тридцати минут мы провели в автомобиле, выехали за пределы «каменно-бетонных джунглей», чтобы попасть в прекрасную загородную местность. Воздух здесь был особенно свеж, я просыпалась с каждым новым лучом солнца, безжалостно золотящим горизонт. Небо светилось, по-летнему, так радостно, но звезды по имени солнце – заметно нигде не было. Звёзды таяли, оставляя прощальные, едва заметные мигания. Я впитывала в себя эту красоту, будучи никак не в силах насытиться ею.

Эскадрон огромен и пуст, меня поразил этот масштаб – конца и края не видно. Теодор разбудил старого сторожа, сторож в свою очередь разбудил конюха, а тот вывел двух вороных лошадей, немного сонных, но таких статных, красивых, с сияющей гривой. Запряжённые, они фыркали, гордо поднимая свои длинные головы. Какие же они мускулистые, сильные. В каждой их черте, в каждой мышце видится мощь, неподкупная красота необузданности и скорости. Марсель ловко оседлал жеребца по имени Джеймс-Дин, я рассмеялась, услышав его имя.

– Это ты так его назвал? – спросила я, задрав голову, – Почему?

– Он такой же красивый, как я, а я такой же красивый, как Джеймс Дин, – ответил он, ухмыляясь. Конь пританцовывал под его наглой самовлюблённой задницей. Я легонько стукнула Марселя рукой по ноге.

– Чак, а где Рада? Где моя любимая девочка? – спросил Теодор, поглаживая чёрную шёлковую гриву Трувора.

– Её… нет её, мистер Грей.

– Как нет?

– Кажется, украли…

– Что? – вскипел он. – Как? Увели? А ты куда смотрел?! Ворота все закрыты?

– Так точно.

– Значит, далеко уйти не могли. Лили, я посажу тебя к Марселю, – обернувшись ко мне, сказал мистер Грей.

– Что это значит? – выдавила я, сглотнув.

– Это значит, почувствуй себя принцессой, – улыбнулся Марсель, – Мой любимый мустанг Джеймс без труда вынесет нас обоих.

Я ничего не успела сказать, как мистер Грей взял меня за талию и – снова, как игрушку, усадил на колени Марселя, – я прочистила горло, сглотнув. Коней мне видеть приходилось, – в детстве я даже скакала на пони, – но быть на них – высоко – да ещё и на чьих-то руках – никогда. О, мой Бог. Я шумно сглотнула от волнения.

– А может, лучше… как на мотоцикле? Я буду держаться за твою спину, – произнесла я, сгорая от неловкости и крепко вцепившись пальцами от страха в бицепсы Марселя, которые, будто специально, играли мышцами, смущая меня и отвлекая.

Мы слишком близко, даже очень. Боже.

– Конечно, – шепнул он, опалив дыханием моё лицо.

Я сглотнула. Он смотрел мне прямо в глаза. Отпустив бразды, он взял меня за талию – на несколько мгновений я снова повисла в воздухе, – а затем, подтянувшись, села позади него… Надо же, седло двойное. Я оплела руками талию Марселя, прижавшись к его спине.

– Крепко держишься?

– Ага, – хриплым от страха и смущения голосом, шепнула я.

– Отец, мы готовы.

– Кончили миловаться? Замечательно. Вперёд, на поиски Рады. Но! – он дёрнул за узды, и конь резко рванул в нужном направлении.

– Поедем в окружную. Сто процентов вор захочет спрятаться в лесу… А ты смотри на небо. Солнце близко. Пошёл! – присвистнул Марсель, и нас помчала, понесла невероятная и могущественная сила, заставляющая подпрыгивать на сидении.

Взвизгнув, как малолетний ребёнок, я поняла, что потеряла резинку, которая едва сдерживала буйную шевелюру. Рассмеявшись, тряхнула головой и вцепилась что есть мочи с силой в грудь Марселя пальцами.

– Прикольно? – прокричал он, заглушая шум ветра.

– Да! – протянула я, сжимая его крепче.

– Ты сейчас сломаешь мне грудную клетку, – расхохотался он, – Смотри, смотри на небо!

Видимо, под его копытами была стая птиц, ибо я тут же услышала шумный шелест крыльев, а затем увидела взмывших в небо голубей, воробьёв, соловьёв… Они кричали и летели, выше и выше, в исполосованное разноцветными красками небо. Меня восхищал, возбуждал этот безостановочный полёт, этот экстрим. Джеймс-Дин – видно, знатный скакун, ибо мне казалось, что я лечу вместе с этими птицами, куда-то за горизонт, прямо в небеса. Марсель смеялся каждый раз, когда я визжала, кричала, как морская чайка и сжимала его крепче. Мне казалось, что именно сейчас началась моя жизнь – с ветром, свистящим в ушах, с весной, в воздухе которой мешается запах молодой травы и свежей сирени. Солнце взмывало – теперь я его видела – подобно жар-птице в небосвод, сияя оперением своих лучей. Во мне впервые горела такая жажда жизни, эмоций, чувств. Сила и защищённость – вот что я чувствовала с каждым ударом копыт, этим непрекращающимся стуком, служившим отзвуком моего сердцебиения.

– Мы въезжаем в лес, – объявил Марсель.

Я зажмурилась, когда увидела широкие ветки деревьев, одна из которых хлестнула меня по щеке, когда Марсель пригнулся.

– Дурак! Предупреждать надо! – расхохоталась я, что есть силы, схватив его за волосы и оттянув. Марсель трясся от смеха.

– Прости, Лили, – мне казалось, что его мочевой пузырь сейчас лопнет, в самый не подходящий момент. Я укусила его за ухо.

– Ай! – завопил он, по всей видимости, отпустив бразды, ведь…

Конь встал на дыбы. В какую-то секунду моя пятая точка осталась без опоры, ноги безвольно повисли, я ощутила, будто у меня выдернули ковёр из-под стоп. Однако Марселя я держала крепко. Он выругался, упав первым, ничком на траву и чернозём, повалил меня на себя. Поэтому мне повезло больше: я отделалась глухим ударом ноги о землю – голова моя так её и не коснулась. Марсель же… Марсель.

– Марсель! – вскрикнула я, садясь на всё ещё влажную от росы траву.

Повернув его к себе лицом, я стала оттирать свежую землю с его щеки, чуть похлопывая её, прося открыть глаза.

– Марсель, миленький, пожалуйста… Марсель…

Он сдавленно и тихо простонал, приоткрывая один глаз.

– О, господи… Я сейчас.

Забравшись рукой под свитер, я оторвала от своей рубашки небольшой кусок, заслышав неподалёку журчание ручья. Спустившись к нему, я нервно огляделась вокруг: коня нет. Умчался, чтоб его! Из-за меня. Моё имя не Лили, а тридцать три несчастья. Намочив ткань, я вернулась обратно и смочила сухие губы Марселя, утирая запёкшуюся кровь. Другим концом я смыла грязь с его лба и прилипшие к щеке травинки.

– Прости, прости меня… Пожалуйста, Марсель.

Он снова приоткрыл глаза, улыбнувшись.

– Лили… если ты меня ещё раз укусишь, будешь должна поцелуй.

– Даже не надейся, – прыснула я, продолжая утирать кровь, – Тебе больно?

– Теперь немного, – серьёзно проговорил он, сглотнув.

Я опустила взгляд, облизав губы, осторожно убрала руку.

– Кровь остановилась, – кивнула я, – А Джеймс-Дин ускакал. Он тоже может потеряться?

– Нет. Кони не теряются. Их воруют или убивают, – прошептал Марсель, садясь и отряхиваясь, – Сколько раз этот жеребец меня скидывал – я всегда отделывался лёгкой кровью. Бережёт меня.

– Наверное, потому, что ты очень его любишь, – шепнула я.

– Верно, – кивнул он. – Пойдём. Может, нагоним?

Дальше мы пошли пешком, я обняла себя руками, плотнее запахнувшись в свитер. Марсель держал меня за локоть, чтобы я не дай бог где-нибудь не споткнулась, не провалилась в ров и так далее. Он очень подробно описал мне, что может со мной произойти, если я не буду соблюдать главное правило – держаться за него.

– Лили, даже не вздумай мне сейчас язвить.

– Я и не собиралась, – пожала я плечами.

– Неужели?

– Да. Я чувствую себя виноватой за наше не самое приятное приземление, – смущённо улыбнулась я.

– Нет, это моя вина. Я растерялся и отпустил бразды, – он пристально смотрел на меня. Со стороны проявляющихся вдали зданий эскадрона подул тёплый майский ветер. Марсель зачаровано смотрел, как я, смеясь от смущения, убирала падающие на лицо волосы. Недолго помолчав, он сказал:

– Тебе так идёт с распущенными волосами, без макияжа… Естественность делает тебя ещё прекраснее.

– Не надо вгонять меня в краску, Марсель, – протянула я, с широкой улыбкой.

– По-моему, ты очень мило стесняешься.

– Прекрати, – я накрыла руками щёки, смеясь.

– Эй, ты чего такая бордовая? – расхохотался он.

– Дурак! – вырвав клочок травы, я засыпала её его голову.

Он, смеясь, отряхнулся, закинул меня на своё плечо, заставив захохотать и висеть вниз головой. Я болтала ногами в воздухе, брыкаясь и хохоча.

– Отпусти меня! – я обеими руками шлёпала Марселя по заднице.

Он начал кружить меня, на что я стала пронзительно визжать. Земля мчалась перед глазами.

– Остановись!

– Хватит дёргать ногами. Ты сейчас выбьешь мне лицо!

– Заслужил тогда! – расхохоталась я.

После долгой борьбы, он отпустил меня. Дурачась и смеясь, мы шли по выстриженной траве, – в основном ничего не говоря, – нам было достаточно посмотреть друг другу в глаза, чтобы начать смеяться. Через десять минут, запыхавшиеся и уставшие, мы достигли конюшен и «домика» ковбоя. Теодор поприветствовал нас жестом, слезая с коня.

– Что, обидели Джеймс-Дина? Вон он, сам вернулся, воду хлещет, – кивнув в его сторону, сказал он.

– Нет, никто его не обижал. Мы дальше решили пройтись пешком, – улыбнулся загадочно Марсель.

– Смотри мне, – щурясь от солнечного света, строго произнёс Теодор, глядя на сына.

– Вы нашли Раду? – робко спросила я.

– Она сама нашлась… Вместе с моим самым блудным сыном.

Я сглотнула, почувствовав с прилившей к щекам кровью, пристальный взгляд на моей спине, прожигающий и такой знакомый.

– Дориан, – сказал Марсель, посмотрев сначала позади, а потом на меня.

Я не могла не обернуться. Ветер подул мне в лицо, как бы прося это сделать, без всякого промедления. Я сжала кулаки и осторожно повернула голову, а затем и полностью оказалась лицом к лицу с картиной, которая заставляет сердце замирать: Дориан – в абсолютно белом наряде – брюки, свитер, больше подходящий для игры в гольф где-то в высшем свете, – и такая же белоснежная обувь. Он кормил, в тон своему наряду, белую кобылицу, ту самую Раду. На его сильных руках были белые перчатки, которые он снимал, окончив трапезу в недавнем времени «потерявшейся» лошадки, когда шёл к нам. Щурясь от солнечного света и чуть улыбаясь, он встал напротив меня, заставив меня любоваться чуть ли не на его пупок. Ладно, выше. На рёбра. Как можно быть таким высоким? Я задрала голову, чтобы посмотреть в его глаза и сглотнула, когда он молча кивнул мне.

– Привет, – сказала я, делая шаг назад.

– Не ожидал тебя увидеть здесь.

– А я тебя, – улыбнулась я, – Весь в белом… красавчик.

– Правда?

– Возможно, – выгнула я бровь, пропуская сквозь пальцы волосы.

– Ты уже каталась? – он как коршун следил за моей рукой. Многие парни оценивали это, как кокетство или подобие флирта, – однако это было одной из самых обыкновенных моих привычек, сродни тому, как я без всякого умысла тру ключицу, или кусаю губу.

– Да. С Марселем. Мы даже успели упасть, – улыбнулась я. Дориан с тревогой принялся осматривать меня, шевеля по моему телу одними только зрачками.

– Расслабься, эй, – я взяла его руку и крепко сжала, – Со мной всё хорошо. Твой брат принял удар на себя. Верно же, Марсель?

– Да какой удар, – ответил, глядя на наши с Дорианом руки, – Так, ерунда.

Грей испепеляющим взглядом смотрел на брата. Мне было страшно от его умений творить глазами нечто невероятное. Как дьявол – вытягивать душу или ещё хуже – останавливать сердце.

– Тебе к которому часу в театр? – как бы ни замечая, спросил Марсель.

– В восемь, – шепнула я, не отрывая взгляда от Дориана.

– Сейчас семь. Я довезу тебя.

– Нет, я довезу её.

Братья испытующе смотрели друг на друга. Больше ни слова не говоря Марселю, «блудный сын» Теодора Грея повёл меня за руку к автомобилю. С отцом он попрощался коротким кивком, было понятно, что расстаются они ненадолго. Неужели, Батлер – правда угроза? Он всегда был злым, глупым чурбаном, не имевшим ни собственного мнения, ни собственных идей. Он зло от зла, как он может в чём-то быть сильнее? В чём-то победить? У меня по коже шёл мороз оттого, что Дориан и Шон могут сойтись в схватке. Их силы неравны: Дориан во многом выше его, – в этом можно убедиться даже зрительно, или после нескольких минут общения. Однако этот придурок и не думает отставать.

– Как прошла неделя? – спрашивает меня Дориан, плавно ведя машину.

– В подготовке к экзаменам в академии. Выходные я просто вынуждена провести в театре, – печально вздохнула я. – Новый режиссёр, роль Клеопатры… надо ко всему привыкнуть. Заново.

– У тебя всё получится, – он улыбнулся мне. – Ты успела позавтракать?

– Нет. Мы спешили догнать рассвет, так что…

– Я отвезу тебя в одно место, где фаст-фуд подают в ресторанном формате, – улыбнулся он.

– Спейс-Ниддл, что ли? – выдохнула я.

– Круто, да?

– Подожди, а мы успеем?

– У нас в запасе тридцать минут.

– А разве он не в девять открывается?

– Доверь это мне, – широко улыбнулся он.

А другого ничего больше и не оставалось. Дориан сделал звонок какому-то очень милому дядечке, который тут же «включил» нам лифт. Мы поднялись за считанные минуты, сели за столиком у огромного окна, в той зоне, которая расположена напротив смотровой площадки. Заказ мы сделали достаточно быстро, и так же быстро нам его принесли, потому что Дориан попросил себе один несчастный капучино. Я с восторгом наблюдала пейзаж Сиэтла, утопающий в утреннем тумане за окном. С большой охотой ела, после короткой, – для меня, – ночи, и невероятно захватывающих скачек. Дориан долго молчал, я заполняла эту паузу картошкой-фри, наггетсами и кофе из автомата. Наконец, он произнёс:

– Ты злишься на меня?

– За что? – сглотнула я.

– За то, что долго не появлялся

– А я… разве имею право делать это? – я добавила сахар в пахнущую корицей жидкость, медленно помешала ложкой, – Дориан, я не злюсь. Я просто… Кажется, скучала. Я чувствовала себя лишней, поначалу. Только вчера, вроде бы, всё как-то… пришло в норму, что ли. За исключением моих отношений с Софиной, – грустно ухмыльнулась я, – Кажется, вчера, она одной фразой высказала всё, что обо мне думает. И меня несколько расстроило, что ремонт продлевается. Но так было до прихода вчера ночью в мою комнату Марселя…

– Марсель приходил к тебе? – он пристально смотрел в мои глаза. Мне хотелось превратиться в маленькую соринку на гриве Джеймс-Дина, чтобы ветер меня сдул отсюда. Дурочка, зачем я сказала?

– Да. Мы говорили о… Теодоре.

– Об отце? – его голос стал ещё более угрожающим.

– Он вступился за меня во время ужина, – «и не только», – подумала я. – Мне просто хотелось узнать о нём больше. Он замечательный человек. Это была его идея отвезти меня на эскадрон.

– Кажется, ты нравишься всем в моей семье?

– Получается, так, – я прикусила губу, – Повторю, что… За исключением Софи.

– Софи ко всем относится поначалу предвзято, но у неё доброе сердце.

– Я и не буду с этим спорить. Мне кажется, её просто выводит из себя факт того, что я, практически, никто, а живу в доме твоих родителей.

Я допила кофе. Дориан молча, пристально смотрел на меня, будто бы изучая. Я нервно постукивала пальцами по столу, то и дело, посматривая на часы. Театр от Спейс-Ниддла в пяти минутах ходьбы, поэтому я могла особо не торопиться, а сидеть и страдать от этой, несколько затянувшейся, тишины.

– Лили, скоро закончится ремонт, и ты переедешь, не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – передёрнула я плечами.

– Я, знаешь ли, – сделал он небольшую паузу, – Тоже… постоянно думал о тебе. Я всегда боялся скучать по кому-либо, но ты, – он взял меня за руку и крепко сжал, – Показала мне, что это не страшно.

Я растерянно моргала. Неужели, Дориан говорит это мне? Мне. Он.

– Разве… Джессика не скрашивала твоё одиночество?

– Я последний раз видел её тогда, в театре. Когда мы с тобой увиделись впервые.

По сердцу прошла дрожь. Неужели, он обманывал меня тогда? Зачем? Я ловила губами воздух, пытаясь сказать хоть что-то, но слова застревали в горле. Его глаза сканировали меня, смотря так глубоко и пристально, без секундного перерыва.

– Я… вчера ночью могла оказаться у тебя, – прошептала я, – Теодор забирал нас с Айрин из академии поздно вечером, зашёл разговор о вас с Марселем, – я почувствовала, что краснею, вспомнив, – Потом, ни о чём меня не спросив, он заехал в твой квартал, назвал номер дома и даже код квартиры… Сказал, чтобы я пошла к тебе, если хочу. Я хотела. Даже очень. Но меня остановила только одна мысль: ты будешь с кем-то, и я тебе помешаю, – выдохнула я.

– Я был в полном одиночестве, как и всегда, – он ещё крепче сжал мою руку, взял вторую свободными пальцами, – Я был бы только счастлив.

– А я не могла быть тогда уверена, что ты один, – прошептала я, – Видимо, самому небу было угодно, чтобы эту ночь я провела с Марселем, – осёкшись, я прочистила горло, – Ну, ты понял, что… говоря с ним.

– Что у тебя с Марселем? – жёстким тоном спросил Дориан. Я моргала, медленно приходя в себя. Мне хотелось улыбнуться.

Он что, ревнует меня? Серьёзно?

– Мы друзья, – ответила я, сглотнув, – Просто друзья.

– И как же вы так быстро… успели подружиться? – он кипятил меня взглядом.

– Мне кажется, что он идёт мне навстречу, не останавливаясь не на секунду. Он хочет понять меня, давая понять себя. Я чувствую, что могу ему доверять. Он открытый и… настоящий, – я набрала полную грудь воздуха, – С ним я перестала чувствовать себя лишней и одинокой. Он ещё ни разу бесследно не исчезал из моей жизни, ни на один день, потому что я имею для него хоть какое-то, пусть самое мизерное, но значение.