Текст книги "Мистер Дориан Грей (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

– Эта элегантная леди с бирюзовыми глазами стала смыслом моей жизни. Центром всего живого, движущегося и существующего. В этом году нашей любви пятьдесят: мы познали много тонов, – он хитро подмигнул, – Нам пришлось вместе многое увидеть, многое пережить, вырастить двух детей, вынянчить внуков, каждым из которых я горжусь. Особенно горжусь Мэлом, которого сейчас нет, – снова смех, – Потому что он, наконец-то, взялся за ум и окончит институт. Не то, что его дед.

Дориан рассмеялся рядом со мной, вместе со мной. Я с улыбкой уткнулась в его плечо.

– Я хочу сказать тебе спасибо, дорогая Ана, за твоё терпение, за твою любовь, за способность выслушать, понять, простить. За твою смелость, милосердие, сочувственность, верность и преданность. За наших детей – просто невероятного Теодора Грея и не менее невероятную малышку Фиби, которая навсегда останется папиной малышкой, о которой папа, – он вдруг замолчал, – Всегда слишком переживал… И которую всегда очень сильно любил, даже если и совершал поступки, которые принято называть «ошибками». Только сейчас я вижу, только сейчас понимаю: не знаю, насколько видите это вы – но ничего не было зря. Ничего. И никогда не будет. Я, со своей любимой Анастейшей уверен в том, что победа в руках у тех, кто может сострадать и любить. В их руках спасение всего, – Кристиан ненадолго умолк, я еле сдерживала всхлип, – Я предлагаю выпить за мою единственную спутницу жизни – Анастейшу Грей, – он поднял высоко бокал – и под аплодисменты, звон фужеров, опустошил его до дна.

Я утёрла слёзы, которые упорно продолжали бежать по щекам. Шумно выдохнув, я уткнулась лбом в плечо Дориана, который тут же прижался губами к моему виску и продолжительно поцеловал. Были объявлены танцы, после представления всем участка с большим количеством ящиков, предназначенных для пожертвований. Улыбчивые девушки комментировали, куда пойдут средства из каждого. Кристиан, возвращаясь со стороны сцены, подошёл к нам и потрепал Теодора по волосам, чем заставил нас рассмеяться. После чего он подошёл ко мне и склонился к уху:

– Лили, Эндрю ждёт тебя в нашей домашней гостиной, там всё охраняется, ничего не бойся, – он пожал моё плечо. Дориан прожигающим взором поглядел на деда.

– Дори, не переживай-ка ты так, там всё под контролем, – как можно бодрее произнёс Кристиан. – Идёшь, Лили? – он смотрел в мои глаза.

– Иду.

– Я провожу тебя, – след за мной встал Дориан.

– Нет, друг, ты сиди, – Кристиан положил ему руку на плечо и усадил обратно, – Ты можешь только усугубить всё и вызвать гнев. Это долг Лили. Она должна его выполнить.

Кристиан кивнул мне, чтобы я шла. Тяжко сглотнув, я вновь посмотрела на Дориана. Его глаза молили меня остаться. Кристиан стоял меж нами. Я приподняла юбки, и уже было развернулась, но вновь посмотрела на свою любовь. Я хотела ринуться к нему, зацеловать, что есть сил, но просто не смела двигаться. Марсель с шумом встал со стула и потянул ко мне руку, скорее всего, чтобы усадить обратно, но Кристиан без лишних слов за локоть оттянул его, возвращая на прежнее место. Марсель ударил рукой по столу и посуда затряслась. Внешнее маниакальное спокойствие Дориана говорило только о том, что его нервы на пределе.

– Лили, – поторопил меня Кристиан. Я часто закивала и, быстро развернувшись, на дрожащих ногах двинулась в сторону гостиной.

Огромное пространство за дверью, в которую я вошла, заливал свет люстр. На диване с бокалом бурбона сидел Эндрю Батлер. Увидев меня, он растянул губы в улыбке, а его тёмно-карие глаза озорно заблестели, каким-то пьяным, опасным свечением. Я шумно выдохнула скопившийся воздух в горле. Мне не хватало сил произнести хоть слово. Последние годы я видела его лишь на фото, и то очень редко. Эндрю встал с дивана и медленно принялся подходить ко мне, я стала пятиться назад. Он остановился.

– Что, боишься, дочурка? – он расхохотался. Я еле сдержалась, чтобы не сморщиться от боли, крепко сжав руки в кулаки.

– Я тебе не «дочурка», – громко выдохнула я, – Я не боюсь тебя. Просто стой там, где стоял.

– Ты даже не знаешь, о чём я хочу говорить.

– Как всегда о какой-нибудь мерзости и о выгоде для себя любимого? – я выгнула бровь. Он снова залился смехом. Не понимаю, над чем он смеётся, если это правда – правда всей его жизни.

– Стать богачкой без всяких там Греев, мерзость? – он отпил ещё бурбона, – Знаешь, Лили, ты меня не проведёшь. Я же знаю, что ты хочешь славы, денег, дорогие побрякушки и прочую херню. Ты – Лили Батлер, которая очень умело может играть. Не только на сцене, но и в любовь, – я почувствовала, что слёзы стали душить меня. Я нещадно тёрла ключицу, вжавшись спиной в стену, мне хотелось умереть уже оттого, что он говорит. Я хотела его ненавидеть, быть сильной, но что-то внутри ломало меня.

– Ты… ни капли не изменился. Ты совсем меня не знаешь…. никогда меня не знал. Ты хоть помнишь, какого числа у меня день рождения? – судорожно сглотнула я. Он сжал губы, так пьяно и мерзко. Сдерживаться становилось легче. Я убрала руку от раскрасневшейся кости в зоне декольте, и поправила чёлку, упавшую на глаза. Выдохнув, я продолжала, – Говори, что тебе нужно. Мне от тебя лишь то, чтобы ты никогда больше – ни под каким предлогом, ни под какими обстоятельствами – не появлялся в моей жизни. Я никогда ни о чём тебя не просила. Я прошу тебя только об этом. Ты и Шон причинили мне достаточно боли, равно как и моей матери. За все свои двадцать три года я не помню ни одного счастливого момента, который я бы прожила с тобой. Я всегда чувствовала мёртвую, непроглядную стену и отторжение, неудержимую неприязнь, которую ты вызывал во мне своими поступками. Я страдала за мать. Я страдала за себя. Я всё смогла выдержать, но теперь с меня довольно. Говори мне, чего хочешь. Я сделаю, что хочу я, то, что под силу мне, а не желанно тебе. Я не игрушка. В отличие от тебя, я умею любить. Меня можно любить. Ты никогда этого не позволял. Ты делал всё, чтобы тебя ненавидели. Ты практически добился от меня этого! – прорычала я.

– Ты станешь женой Шона, Лили, – маниакально спокойно произнёс он, – От твоего Дориана скоро останется только оболочка, да и некоторые сбережения в банке. Бредли вышел благодаря нам. И теперь он едет запускать в воздух офис. Как думаешь, много людей погибнут? Насколько мне известно, многие там любят задерживаться допоздна, – кровь во мне похолодела. Я чувствовала, что сейчас вот-вот потеряю сознание.

– Нет! – отчаянно закричала я, и, открыв дверь, подняв юбки настолько, насколько возможно, выбежала из гостиной.

Господи, только не это! Пожалуйста, только не это. Я понимала, что сейчас подавлюсь слезами, но не могла не держаться стойко. Мне навстречу бежала Айрин.

– Лили! – облегчённо вскрикнула она, крепко меня обняв. Переведя дух, я тут же отстранилась.

– Где Дориан?! – закричала я, – Где он?

– Лили, Лили, милая… Теодор, Дориан и Марсель поехали к офису вместе с операми, они хотят остановить взрыв, виной которому будет Бредли. Об этом Дориану сказал Шон…

– Эндрю сказал мне тоже самое! Нужно схватить Батлеров здесь же, нужно это всё остановить! Он сам мне сказал, что для того, чтобы я бросила Дориана и вышла замуж за своего брата, они хотят уничтожить компанию!

– О, Господи…

– Дело в наследстве моей бабушки Керстин Батлер, она не хотела, чтобы что-то досталось им… Господи, Айрин, простите меня, – крупные слёзы потекли по щекам, я уже была не в силах сдерживаться и как-то себя контролировать, – Простите, пожалуйста… Простите.

– Лили, деточка, не плачь… Эти твари поплатятся.

– Батлеры могут сбежать в любую минуту, их нужно остановить! – с надрывом закричала я.

Адам и Фиби, как из ниоткуда, возникли рядом с нами. Фиби дала мне стакан воды, а Адам быстро проговорил:

– Полиция, Микеле и наши сыновья с Фиби, вместе с Эдвардом Флинном уже успели сесть на хвост к Батлерам. Крис мне написал…

– Слава Богу, – судорожно вдохнула я.

– Адам, Фиби, – крепко сжимая мои ледяные ладони, сказала Айрин, – Вместе с девочками, Родригесами и Вэндамами – пожалуйста, не давайте гостям скучать. Пусть они ничего не заподозрят, я прошу вас, я надеюсь на вас… У Аны давление, нужно быть рядом с ней…

– Мама! – в коридор вбежала Софина, – Дориан, Теодор и Марсель забыли свои оружия, дедушка только что сказал, а бабушка… Она села за руль, в машину вместе с Кристианом, можно мне с ними?!

– Анастейша села за руль? – открыла я рот.

– Ты не представляешь, насколько здорово она с ним управляется, – поиграла бровями Фиби.

– Так, да, мы поедем. Лили, тебе необходимо пойти со мной, нужно взять и вынести как можно незаметнее оружие… Фиби, Адам, я на вас рассчитываю.

– Не беспокойся, Айрин, – Адам пожал её руку.

Я, Софина и Айрин последовали наверх. Там же нам встретилась Дэйзи. Она вышла из глубины коридора, крепко держа рядом с собой пистолет.

– Дэйзи? – тихо прошептала Айрин. – Где ты его нашла?

– Папа мне рассказывал. Я поеду с вами.

– Думаю, что нам всё-таки нужно переодеться, – сглотнула я, – В своих платьях мы попросту… не поместимся и привлечём много лишнего внимания у гостей.

Айрин кивнула, безмолвно соглашаясь со мной.

– Дэйзи, дай пистолет Лили и переоденься, – кивнула Айрин.

Девушка послушно вручила мне в руку пистолет, после чего помчалась в гостевую комнату. Софина отвела меня в кабинет Кристиана, где лежало забытое ружьё. Туда Айрин принесла нам спортивную одежду. Мне каким-то чудом хватило пары минут. Охотничье ружьё, два пистолета, и третий – тот, что дала Дэйзи. Всё это мы в два счёта убрали в рыбацкий мешок Кристиана Грея. То, как слаженно мы с Софиной всё делали вместе, поразило нас обоих, но восхищаться общими успехами времени особо не было. Да и дух к этому как-то был не очень расположен. Дэйзи не прибежала к нам в комнату, и мы подумали, что она уже в авто.

Спустившись вниз, мы сели в автомобиль – малютки Дэйз не было и следа. Айрин просила подождать ещё несколько минут.

– Куда вы её с собой тащите? Ей ещё и семнадцати нет. Ясно, что девочка испугалась. Едем, – отрывисто произнёс Кристиан и кивнул Анастейше. Ана повернулась к невестке.

– Айрин, едем? – она вздрогнула.

– Езжайте без меня. Я волнуюсь за неё. Лили, Софи, следите за бабушкой с дедушкой…

– Конечно, мам, – часто закивала Софи. Айрин побежала в сторону дома, а Анастейша Грей дала по газам.

Скорость заставила меня вжаться в сидение, а глаза плотно зажмурить. У меня было ощущение дежавю. Я не удержалась, чтобы не произнести:

– Понятно, в кого Дориан так любит скорость, – Анастейша широко улыбнулась мне через зеркало.

Моё дыхание участилось, а Софи взвизгнула, когда мы с скребущим и шипящим звуком завернули на крутом повороте. Кристиан восклицал, насколько «его малышка хороша» и лишь это порой отвлекало меня от страшных мыслей. От того, что может случиться с Дорианом, пока я вдали от него. От того, что я сейчас не рядом с ним, а он может вот-вот оказаться лицом к лицу с Бредли.

Мой разум подкидывал самые безжалостные картинки происходящего. Я плотнее вжала голову в плечи, меня трясло от холода, лихорадочного состояния и даже тепло толстовки не могло меня согреть в летней ночи. «Мне страшно. Мне очень страшно», – это всё, что я думала.

Анастейша Грей мощно орудовала рулём – это я теперь знала, безусловно. Ведь как только я подумала, что сейчас немедленно сойду с ума от бессилия и переживаний, машина с визгом остановилась, я увидела оцепленное здание без всякого намёка на разрушение, людей, которые спешно покидали его. На первый взгляд всё хорошо. Но почему, почему Дориана никто, никто не может успокоить?.. Кристиан огорошил нас новостью:

– Они взорвали не наш офис. Они взорвали Grindellete Company.

Дориан

– Дориан! Чёрт подери, успокойся, Дориан! – тряс меня Марсель. Я оттолкнул его от себя, изо всех сил, что были в моём ослабевшем, практически обескровленном от нервов теле.

– Отвали от меня! Не трогайте меня никто! – зарычал я. Мне хотелось покончить с собой.

Я ходил из стороны в сторону и тёр руками лицо. Хитрые сукины дети! Что папочка, что сыночек. Я думал, что угроза Grey Enterprise Holding inc, а дело в компании, оставленной мне Гриндэлльтами. Около трёх ста погибших, мать твою. Какого хрена, чёрта они там делали в девять часов вечера?! Этот ублюдок, он взорвался с ними! Ривз взорвался с ними, и мне было искренне, искренне жаль, что это не я его тогда задушил! Я вплёл пальцы в волосы и хотел снять с себя скальп. Сквозь пелену я посмотрел вперёд и увидел, как из машины вышли Ана, Кристиан, Софи и… Лили. Пока они говорили с Марселем, Лили бросилась ко мне на шею, а ногами зажала талию. Она так громко плакала, а я прижимал её к себе изо всех сил.

– Дориан, прости меня… Прости меня… Мне нужно было выйти замуж за Шона, отдать им наследство, тогда бы всего этого не было, любимый…

Через сердце прошёл удар. От темноты в глазах я покачнулся.

– Лили, Боже, – я поставил её на ноги и прорычал, сжав её щёки в своих руках, – Я люблю тебя! Ничего тебе не было нужно! Ничего! Это мне нужно было пришить каждого из этой компании, а не ждать-выжидать, мать их ети! Я должен был сразу показать, на что я способен, тогда бы эти суки умылись в своём дерьме и больше никогда, никогда бы со мной не связывались, но я слишком долго показывал своё благородство!

Я отошёл от Лили и с рычанием пнул ногой ствол какого-то куста. Я чувствовал себя невыносимым ублюдком.

– Дориан, прекрати, ты не монстр, чтобы убивать! – она развернула меня к себе и крепко сжала мои плечи, – Ты не должен рвать себе сердце! Нужно суметь сохранить то, что есть! – надрывно вскрикнула она и крепко прижалась ко мне. Я сжал её талию одной рукой, а второй достал мобильник, на который мне звонил Кларк.

– Босс, взрыв устроил не Бредли. Найдены останки. Он афроамериканец. Скорее всего, это очередная ложь Батлеров, – я отключился. Сил слушать больше не было. Мне навстречу шёл Кристиан с поникшими плечами и телефоном в руке. Плечи его дрожали, как и рука, которая плотно сжимала мобильник. Он протянул его мне, Лили медленно отпрянула. Теодор подбежал к Кристиану и схватил его, когда тот стал падать без чувств.

– Отец!

Рядом с бледной бабушкой была Софина. Марсель взял Лили за локоть и чуть отвёл от меня, я не понимал, что происходит. Я слышал только три слова, которые говорила мама – дрожащим, плачущим, полным истощения от горя голосом.

– Дориан, Дэйзи… изнасиловали…

Всё в моих глазах пошло пеленой. Я знаю, кто бы, кем бы это и кто ни был, я убью его. Я закопаю собственноручно, и никто мне это не помешает сделать. Я сел в машину и рванул на скорости так, что, кажется, на мгновение повис в воздухе. Переключив скорость на самую последнюю, я двигался так быстро, как мог. В туманном сознании мне мерещилась одна и та же картина: я валю урода на землю, я сажусь сверху, я сжимаю руками его шею и душу, душу добела, до мёртвых кругов под глазами. Без конца мне приходили звуковые сообщения. Я не отвечал ни на одно.

Но только единственное было важным, на камере видеонаблюдения при выходе из дома – засечён Бредли. Блять, тебе не повезло, что это ты. Ты. Сука, сука, сука! Я усилил скорость. Я нагоню этого хера, я сделаю это! Включаю дальние фары. Издали огни усадьбы, где ещё недавно совсем счастливой бегала Дэйзи, а теперь лежит… униженная, почти убитая, одним этим мерзким ублюдком! Всё в глазах темнело, давая лишь его образ. Израненный, уничтоженный, загубленный мной! Я видел, как его догоняю, давлю к стене и собственноручно вырываю его грёбаное сердце… Но он сам вышел мне навстречу! Выбежал на дорогу! Сам! Я убил его! Тоже сам. Хруст костей! Пополам. Я сделал, сделал это!..

Я всё ещё слышу хруст каждой кости, каждого хрящика и жилы, я слышу этот болезненный – то ли обрубленный крик, то ли оборванный стон, – и точно жаром, бешеным жаром окатывает меня, как брызги крови стекло авто. Я торможу ватными ногами, сжимая потными, дрожащими руками руль, готовый сдохнуть, превратиться в пепел, но пережить этот момент ещё раз, убить его ещё сотню, тысячу раз, за то, что чуть не убил моего отца, чуть ли не изнасиловал мать, чуть не задушил Лили, истерзал насилием мою сестру и сломал теперь мою жизнь.

– Ненавижу, – прошипел сквозь зубы я.

Мне вдруг вспомнилась Элена, когда я упал головой на руль и крепко стиснул его пальцами.

– Знаю, что это было против правил. Я всё знаю, Дориан, но я не могла иначе. Видеть эту боль стоит очень дорого. Не дай Бог тебе когда-нибудь понять меня!

– Страдания одного не повод забирать жизнь у другого!

– Хоть бы ты не понял, что может быть иначе…

Я понял в ту же секунду, что отключаюсь.

***

– Это правда? – шепчет Лили, бросив жалостливый, потухший взгляд мне в глаза.

Темнота комнаты убивает. Я уже будто в темнице. Я уже всё сказал. Я просил никого не приходить. Дать мне последний день уединения и тишины. Особенно после того, как Лили назвала меня «чудовищем». Тогда это был гнев. Честный и праведный. Она не искала мне оправданий, да и я не искал. Он выбежал навстречу. Или я его нагнал. Я не помню. Видеорегистратору наступил конец хер знает, отчего. Я ни капли не жалею: я убил. Я хочу нести наказание не за это. А за то, что увидел разочарование в глазах Лили. Это самое страшное, что я когда-либо мог увидеть в её глазах. Шон и Эндрю понесут наказание. Два вора, которые скрывались за ширмой компании, а деньги воровали у других. Люди работали за центы, а они жили припеваючи. Мои люди в компании матери убиты. Триста человек – это далеко не малая потеря. Я сам убийца. Я готов понести наказание. Я сказал это Кристиану, Марселю, Теодору. Каждый искал мне оправдание. И только Лили увидела во мне чудовище, монстра. Она подтвердила его во мне. Может быть, случайно, неосознанно, боясь меня. И вот теперь, спустя три дня, когда она откуда-то узнала, что я самовольно иду за решётку, она вдруг с поникшими плечами и промытым слезами лицом решила вернуться и убедится во всём. Я люблю её. Но я монстр. Я должен уйти.

– Дориан, ты правда пойдёшь в тюрьму? – её всегда ровный голос, сейчас, казалось, резали пилой. И это была не игра. Она никогда не играла со мной. Она была честна в том, что чувствует и видит. Быть может, поэтому я так сильно… полюбил её?

– Да, правда, если ты о том, что… – мой голос предательски сбился, – О том… понесу ли я наказание?..

– Ты же был в аффекте, верно? Ты не мог, просто не мог убить, убить его осознанно! – каждый раз, когда он произносила слово «убить» – голос её опускался до неслышного шёпота. Неужели, и она теперь оправдывает меня?

– Не ври ни мне, ни себе, Лили, – прошептал я, – Мы оба знаем, что я чудовище. Я гнал на автомобиле по всему городу и не передавил никого, кроме него. Я был в ярости – да. В гневе – да. Но я был в сознании, не в аффекте. Я готов убить за тех, кого люблю. Да, я сделаю это снова, если кто-то причинит боль тебе или моей семье. Да, я чудовище. Я монстр. Я не человек. Ты, ты достойна большего… Чёрт знает, почему, но ты здесь, Лили! – прокричал я надорванным голосом. – Что тебя привело после того, как ты признала, что я монстр, что мне не место среди людей? Что привело тебя ко мне? Ты чувствуешь вину? Её нет. Это была моя машина, скорость, мои руки, ноги и глаза. Может, хочешь с укором смотреть на меня? Смотри, пока я ещё не за решёткой. Столько, сколько тебе нужно! – я терял контроль. Я видел, что Лили меня боялась. Это видно, это ощутимо.

– Я здесь, потому что я должна быть здесь, – на мой оскал еле слышно прошептала она и подошла ко мне как можно ближе, осторожно положила руку на щёку. Я отпрянул от неё, уткнувшись взглядом в пол.

– Нет, – еле слышно произнёс я, – Ты ничего не должна убийце и монстру.

В глазах Лили застыли слёзы. Боль плескалась в них, как русалка в пучине пушистых белых волн.

– Я… я люблю тебя, – прохрипела она, – Если ты не хочешь меня видеть, скажи.

– Я хочу видеть тебя. Но не могу. Есть одно чувство, которое я люблю – это справедливость. Есть одна девушка, которую я люблю – это ты. Я прошу тебя лишь об одном. Будь рядом с Дэйзи столько, сколько нужно. Твоё чудовище будет наказано…

– Дориан, хватит! – она вдруг села на колени на пол и зарыдала, плотно закрыв маленькими ладошками лицо, – Дориан, пожалуйста, не надо. Я прошу тебя, умоляю, не надо, – её голос дрожал, а всхлипы заполняли комнату, – Я думала, так не бывает…

– Что принц может оказаться чудовищем, Лили? – горько ухмыльнулся я, сев на корточки перед ней.

– Что можно быть таким, как ты! Что счастье, которое впервые было ко мне так близко, и в этот раз поворачивается ко мне спиной! Ты любишь меня, убиваешь меня тоже ты! Ты убил не Бредли, нет! Ты убил нас! Я так и знала, что ты примешь это решение, ведь благородство в тебе порой просто сносит крышу! Я назвала тебя чудовищем не из-за Бредли, а из-за нашей задавленной теми шинами жизни! Я должна бы сейчас убежать, вычеркнуть всё, чем жила последние дни, часы, месяцы! – она давилась слезами, крича, – Но я не могу! Ты у меня в самом сердце, внутри, под кожей! Я многое наговорила, я была зла, но только лишь потому, что я теряю тебя, Дориан! Я теряю тебя! Сейчас мне кажется, лучше бы я вообще не появлялась в твоей жизни, ты бы не связался с Бредли, ты бы жил так же, как раньше, не было бы ничего из того, что происходит сейчас! Ты должен возненавидеть меня, а я тебя за то, что уже никогда у нас ничего не будет! Я не знаю, почему не могу это сделать! Не знаю, почему не могу возненавидеть тебя, если от любви до ненависти – только один шаг! Я не могу, Дориан! Я не могу! У меня всё стынет внутри, я тебя теряю, понимаешь, я теряю тебя! – Лили рвала на себе волосы, царапала саму себя, и у меня горело в самом сердце, там, где Лили била меня кулачками по груди, когда я попытался её обнять. Да, она сопротивлялась, но долго… не могла.

Она обмякла в моих руках, по-детски вытерла слёзы с глаз. Внезапно, как дикая кошка, она схватила мои скулы и оставила на моих, уже безжизненных губах, горячий поцелуй. Глубокий укус до крови. Её тело, которое так крепко прижалось ко мне, затем оголилось и заставила меня вонзаться в неё всю ночь-напролёт.

Я хотел быть наказан ещё больше, чем раньше. Именно поэтому на следующее утро я пришёл в клетку сам. Если быть тигром без воли, то отказаться от неё только по собственной. Но от Лили я отказаться не мог. И не отказывался, не отказываюсь, никогда в жизни.

Сорок лет заключения. Практически всю жизнь.

Я готов ждать миллион лет.

========== epilogue ==========

Лили

Холодный февральский вечер расстилал свои туманные пространства моему взору. Который день я сидела вот так, перед окном, в пустом целыми днями особняке Марселя. Только вечером он привозил ещё больше исхудавшую, повзрослевшую Дэйзи, из которой в один ужасный, летний вечер, было выпито всё веселье, весь блеск в глазах. Утешение своё она видела лишь во мне, Марселе и Альберте. У неё оно было. У меня… пустота.

Дориана нет со мной уже восемь месяцев. В тюрьме он наотрез отказывается видеться. Не только со мной, со всеми. Мы даже не попрощались. Судья Грасс не раз говорил, что Дориан сам усугубил своё положение. Когда я стала спрашивать, что это значит, то он вполне спокойно отвечал, что это такое психическое влияние самой ситуации. Он был в гневе, его ломало от боли и переживаний за Дэйзи, мозг преподнёс ему лживые картины происходящего, хотя Бредли Ривз, который сам мог быть в аффекте, мог броситься под колёса, так как ничего хорошего ему там не светило. Я просила о помощи всех, кого могла. Кристиана Грея, который заручился, что процесс будет двигаться и попросил о помощи специалистов по восстановлению записей с видеорегистратора и психологов. Я попросила о помощи Арбаля, прекрасно зная, что без чьей-нибудь помощи Дориан не согласиться посетить психиатра. Я даже просила Микеле помочь ему бежать. Вот, до чего доходило моё отчаяние. Софина меня ненавидела, во всём винила.

К Марселю в особняк я переехала прямо из театра, как только он достроился, ведь первые четыре месяца я жила прямо там, в гримёрной. Не могла больше нигде. Я заваливала себя работой до истощения, практически ничего не ела. Из театра меня выгнали за голодные обмороки во время спектаклей. Я ловила себя на том, что жила благодаря курению и кофе, а ещё тому, что обещала Дориану «быть с Дэйзи», которая пару раз пыталась покончить с собой, когда я отлучалась. Это было страшно: изначально, она ни с кем, кроме меня не говорила. Затем постепенно я вернула себе её доверие. Благодаря Марселю, эту вторую половину «восьми месяцев», мы научились заново есть, более-менее нормально спать, а для больших забот Марсель купил крупного чёрного щеночка немецкого дога, которого назвал Линдой. Звонко лающая девочка была отдушиной для каждого.

Порой, гладя её густую, мягкую шерсть, я ловила себя на том, что по густоте могут сравниться только волосы Дориана. Когда я оставалась одна, я всегда плакала в обнимку с Линдой, но при Дэйзи я себе этого не позволяла. В декабре ей исполнилось семнадцать – только семнадцать лет, мы с Марселем заказали ей огромную пиццу и позвали Альберта. Так появился ещё один человек, с которым Дэйзи вновь перестала бояться говорить. Айрин и Теодор звонили мне насчёт неё ежедневно, радуясь каждому сдвигу, что происходил в её сознании в лучшую сторону. Я безумно ждала той минуты, когда наконец-то обрадуюсь, но это мгновение упрямо не наступало.

Я сделала крупный глоток кофе. Линда закружилась у меня под ногами, едва я слезла с барного стульчика на кухне. Взяв собачку под мышку и коротко промычав от её тяжести, – выросла она за три месяца на шесть добрых килограмм, – я села на край дивана напротив камина и стала поглаживать мягкую шерсть. На столе предо мной лежал сценарий, присланный мне калифорнийским режиссёром, который собирается снять документальный фильм про Одри Хепбёрн. Увидев меня в выпуске новостей, он решил предложить мне роль, где меня будут снимать как дублёра Одри, чтобы наиболее ярко изобразить некоторые моменты её жизни. Работа была довольно интересная, да и провести остаток зимы и начало марта в благословенном климате Лос-Анджелеса было бы действительно неплохой идеей, но мне ничего не хотелось. Я чувствовала себя парализованной по рукам и ногам. Единственное, что мне хотелось, так это больше надежды.

На мобильник мне позвонила Софи. Впервые за все восемь месяцев, первая. Я хоть и не выносила её за фригидность, высокомерность и полное отсутствие такта, но уважала за то, что она уберегла от прессы случившуюся трагедию. Никто кроме нас не знал правды. Даже Мэл, брат Дориана – не знал. Для него всё было хорошо, чтобы он не запил, не бросил учёбу… Я тут же поняла, о чём Софи хочет мне сказать. Как только я ответила на звонок, тот тут же убедилась в этом. Господи! Сегодня же ужин в честь Армэля, который приезжает на каникулы! А я так бы и сидела и ждала Марселя с Дэйзи! Наверное, они уже там…

Я поблагодарила Софи, которая, к моему удивлению, казалась мне слишком любезной. Может быть, появилась какая-то новая информация о Дориане?! От этого всё в моём теле затрепетало. Я собралась за пять минут, наложив из макияжа только туш на ресницы. Вызвав такси, я и сама толком понять не успела, как быстро очутилась у дома, в котором мы с Дорианом в последние дни были так счастливы. Несчастье осталось в том доме Кристиана и Аны, туда я боялась приезжать, поэтому если я и встречалась с Греями старшими, то только здесь или в каком-нибудь кафе. Увидев меня, они тепло улыбнулись и каждый по очереди крепко обнял. Только Софина пожала мне руку. Пока накрывали на стол, Теодор Грей позвал меня в свой кабинет:

– Идём, Лили, я хочу тебе кое-что показать.

Сердце во мне забилось чаще. Кристиан пошёл след за нами. На видео, которое удалось изъять из регистратора, было отчётливо видно, что он тормозил – тормозил, как мог, – скорость была слишком сильной, а Бредли Ривз прыгал прямо на капот, именно поэтому его разрубило пополам.

– Грасс сказал, что примет это к сведению и сегодня же направит к Дориану психотерапевта, вместе с этим видео. Уверен, это образумит Дориана и он поймёт, что… всё, что мог, чтобы остановиться, он сделал, – дрожащим голосом проговорил Кристиан.

– А что насчёт компании? – чтобы усмирить чувство радости, выдавила я.

– Эту вину с него сняли, Лили. Всё оборудование новейшее. Родственникам пострадавших и погибших всё выплатили, вина Батлеров в этом доказана. Они не первый раз устраивают подобные ужасы! Слава Богу, что теперь это всё в последний раз. Я очень надеюсь, милая Лили, что Дориану это поможет, и он выйдет, будет счастлив… Я так этого хочу! Он самый благородный человек, которого я знал и меня берёт несказанная гордость оттого, что это мой внук. Вы должны родить мне ещё таких благородных правнуков!

– Папа, думаю, с правнуками, нужно бы подождать, – сказал Теодор, встав с места, закрыв ноутбук.

Вместе мы вышли к накрытому столу, за которым пока почему-то никто не сидел, да и вообще в столовой комнате было тихо.

– Ба, где же все? – изумился Кристиан и затих, едва мы прислушались, то поняли, что гул голосов идёт из холла. Медленно мы вошли в него, пробравшись сквозь небольшую толпу, я увидела прекрасно одетую и более чем изумительно выглядевшую Доминику… Рядом с ней стоял красивый молодой человек с золотыми волосами и держал на руках маленькое, крохотное создание в розовом одеялке.

– Господи, – с каменным лицом проговорил Теодор. Айрин плакала от счастья на пару с Анастейшей и крепко сжимала Доминику в объятиях. Кристиан Грей просветлел изнутри с широкой улыбкой произнеся:

– Надо же, Армэль! Я в тебе никогда не сомневался! Правнучка?

– Правнучка! – смеясь заключил он.

Из кухни вышел Марсель. Хмурясь и открыв рот в шоке, он смотрел на маленький свёрток в руках Мэла и еле-еле смог выдавить:

– Это что, твоё?

– Да, это моя с Доминикой дочь, Марсель. Анастейша Элена Грей.

– Ничего себе смешение, – хмыкнул, заговорщически ухмыльнувшись, Кристиан. Анастейша закатила глаза, вытирая слёзы.

– А вы поженились? – тихо спросила она.

– Конечно, первого июня, втайне от всех! – широко улыбался Мэл. Подойдя к своей бабуле, он положил малышку ей на руки, – Теперь у нас две Аны.

– О-ля-ля! – протянул Кристиан и надавил пальцем на маленький носик, – До чего же ты хорошенькая, синеглазка.

– Наша первая внучка, Теодор, – мягко улыбнулась Айрин, смахивая слёзы тыльными сторонами ладоней, – Наша первая внучка.

Он тяжело сглотнул:

– Это просто… сюрприз.

Раздавался радостный смех – счастье чувствовалось кожей. Я наблюдала за ними со стороны и та надежда в моём сердце, которая сейчас разрывала моё сердце, пульсировала под кожей. Доминика, заметив меня, воскликнула и крепко обняла меня. Я как-то вдруг сразу расслабилась, ни капли не ожидая таких крепких, сильных объятий.