Текст книги "Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода" (СИ)"
Автор книги: Карэн Агамиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Это, Клара, несколько необычная обитель, узкоспециального типа. В ней восстанавливают сексуальную потенцию крещенных алкоголиков и наркоманов посредством благословленных РАОЕЭСовским Епископом пиявок, запускаемых больному в мошонку. Образующийся побочный продукт используется в элитной косметологии. Ванессина подружка присоветовала, Лаванда Спермацетовна, владелица салона изысканного уродства в Криворожском проезде. Ее запойный и набожный благоверный, Кагор Всенощнович Миллионоваттный, подрабатывающий в перерывах между возлияниями и молитвами Главным Энергетиком гоурода Москвы, проходит сейчас в обители уже тринадцатый по счету курс сексреабилитации, несколько более углубленный в связи с послесифилисным осложнением. Помимо пиявок, его нерабочий инструментарий подвергается воздействию двух сестер милосердия из пуританского Парижа, совершающих с ним грехоочистительные праведные обряды.
Лаванда убедила мою Секирбабашковну, что сперма сохраняет эластичность кожи во сто крат круче всяческих лосьонов и кремов. Это, Телегиеновна, последний писк моды! Хочешь сделать подарок любимой женщине, который окунет ее в пучину жгучих страстей, – подсунь в подарочном пузырьке из-под зеленки освященную монастырскую сперму.
– Чивиль Типографович! Меня спермой не удивишь, пусть даже размазанной по стене. Рванем в спальную!
– Клара, прошу тебя, давай в следующий раз. Мне к восьми вечера к Чародею на прием. Он сразу смекнет, что я водился не с женой.
– Как это он догадается?!
– Э-э-э, ты его не знаешь! Слушай без дураков! Я твердо верю в приметы и хлюпаю весь месяц в одних и тех же носках. И представляешь, на июльской, тридцатого числа, аудиенции, Чародей только носом шмыгнул и тут же выдал.
"Что-то Вы, Господин Министр, отдаете сегодня заплесневелым сыром".
Вообще, Клара, откроюсь тебе как в духовке (Министр планировал выразиться "на духу". – Авт.): хана скоро всем нам! Из какого-то он из другого мира. Заглянешь, бывало, ему в глаза, и кровь стонет (правильно "стынет". – Авт.).
А чего это мы с тобой в прихожей толчемся? Кухонка под боком.
– А может, все-таки, в спальную?
– Да я же тебе говорю...
* * *
На этом месте минидиск разразился жутким клокотаньем. Подобная симфония сопровождает ассенизатор в момент заглатывания им мусорного бака. Затем последовало восклицание "Клары".
* * *
– Ой, что это, Чивиль Типографович?
– Что "что это"?
– Вы не слыхали?
– Не слыхал.
– В Вашей спальной заурчало, как в моем желудке после трех стаканов перцовки натощак.
* * *
Чародей нажал на минидиске кнопку "пауза" и направился из-за кухонного уголка к барной стойке с заждавшейся кружкой "Twining"s". Подцепил ногтями лезвие, зажатое между двумя плитками на стене, и сделал им на водочной бирке из-под "Русского стандарта", облегающей кружку, зарубку в виде "восьмерки". Она означала:
"Агенту Неусыпнэ следует трезвее соизмерять собственные алкодозовые способности с теми, которые он приписывает "легенде".
Из минидиска дерзко выпорхнул Министр Слов и прочих Воробьев.
* * *
– Усохни, Телегиеновна, урчит не в спальной. Это на девятом этаже вода в унитазе заворчала.
Надо мной завис Заместитель Главы Чародейского Админисративного Корпуса Кулемес Чеморович Трахливый. У него в уборной установлена система спуска нечистот, применяемая в коровьем хлеву. Мощная такая, сметает любую массу. Вот и шелестит на весь дом.
Даже ты, при тугоухости третьей степени, и то наострила-нафуфырила внутреннее устройство височной кости. Каркасно я выразился, а?!
Мне Штативка-продюссер плакался:
"Как только Кларе засандалю, она так начинает визжать, что у меня все выскакивает обратно. Наслаждается, копалуха, звуковым сексэффектом".
Не уточнил, мошник драный, ЧТО это из него может вывалиться?! Сопля помета, и та в его духоборной заднице скрючится в реверансе, лишь бы остаться на ПМЖ.
Но и твои знойно-оргазмовые вопли не чета Кулемескиному сортиру! Изрыгает та-акие проклятия! Похвастаю, я подсобил. Гостил у меня английский фермер Бурен Бычарович Лепешенон. Разговорились мы с ним за ужином "У графа Эссекса", при модельных свечах и геморроидальных девочках, о значении в английском народном хозяйстве коровьего дерьма.
Я блеснул эрудицией по российскому сельскохозяйственному небосклону и начертал разогнутой скрепкой на шейке самой геморроидальной модельки безупречную цепочку: "навоз – мукомольное предприятие – хлебозавод – булочная – потребитель".
Бурен, чуть отодвинувшись от меня, осторожно объяснил, что в Англии по этой части существует некоторая специфика. Лепешек видимо-невидимо, не вписываются они ни в какие схемы.
И вот он приучил своих коров излишнее количество дерьма опорожнять не на пастбище, где место лишь плановым отходам, а в хлеву, в специальные коровьи унитазы.
Выглядят они почти как обычные, только размером немного побольше, примерно с мое джакузи.
– А как корова может определить, в какой момент количество ее дерьма становится избыточным?
– У нее в задницу вшит специальный японский таймер. Прямая кишка, по достижении на пастбище дерьмового предела, посылает мозгу сигнал о том, что пора, девочка, в хлев, на горшок.
– Во, здоровски, Чивиль Типографович!
– А то! Буржуи все ж таки. Так вот, Клара, у Кулемески, соседушки моего, как и у всех знатных пахарей Админисративного Корпуса Верховного Чародея, родни – видано-не видано. Прямо-таки вавилонское столпотворение!
И вот как-то в очередной раз столкнулись мы с ним якобы случайно в парадной, послали про себя этого триплексного вахтерского шайтана Неусыпнэ и почесали, по обыкновению, в пролет третьего и четвертого этажей. "Малый джентльменский набор" был тогда за мной. Зачерпнули мальца, разомлели, и тут...
– А чем нежились?
– Сияньем голубого "Топаза", обрамленного парой мандаринов. Они сивушный дух нейтрализуют. Пригубили, значит, и тут Кулемес загрустил.
"Чего, – спрашиваю, – закручинился, Кулемеска?".
А он в ответ:
"Давай еще хрюкнем!".
Я непротив. Зажевали мандаринчиками, и Кулемеску прорвало.
"Чивиль, – говорит, – не могу больше жить в таком дерьме".
"Что, – деликатничаю, – смрадит твой Админисративный Корпус?".
"Дело не в работе, – отмахивается, – в АК дерьмо золотое. Закавыка в квартире. Родня прет ко мне домой на девятый, как альпинисты на Эверест. Горблюсь, чисто Леонардо да Винчи, обеспечил всех этих прихлебателей, тысяча вольт им в задницу, особняками. Так нет, сговорились, словно макаки, круглый год в моей трехуровневой клетушке корчат рожи".
"У тебя, Кулемес, – свисают с перил постылые, – херооталкивающие биополя дома, нам здесь психологически комфортно".
Да это еще, Типографович, полбеды. Самое страшное состоит в том, что сортир-то один на всю хату, не переваривает старик Ихтиандр такого наплыва дерьма в течение дня. Плавники потрескались, жабры иссохли.
Приползу вечером с работы вообще никакой, так эта свора по целлофановым мешкам его расфасует, причем абсолютно прозрачным. А я таскай во двор на помойку!
Этот наш пертурбационный вахтоплевок Абрэкович ерничает:
"Что, Кулемес Чеморович, плановая вечерняя разминка перед сном?".
Сил моих больше нет, Чивиль, хоть баллотируйся в Чародеи!".
Тут я, Клара, и припомнил английского фермера. Позвонил ему в Лондон. Вот, говорю, беда, выручай, срочно нужен коровий унитаз. Друг разъелся, в человеческий сортир не вписывается.
Молодчина, Бычарович! Через три дня доставил свое детище на девятый этаж, в Кулемескину халупу, сам лично установил, и вот результат! Ты свидетель.
Попутно Бурен предложил Кулемеске вшить в задницу таймер, под стать буренкам. Чтобы, как он доходчиво объяснил, текущее рыночное дерьмо сплавлять на работе, в Админисративном Корпусе, а с плавающей процентной ставкой выметаться домой.
Товарищ Трахливый строго указал г-ну Лепешенону, что Админисративный Корпус Верховного Чародея России – это не английская мельница, и перемалыванием дерьма в нем не занимаются. Хотя я, Телегиеновна, уверен как раз в обратном...
* * *
Минидиск воспроизвел гнусное хихиканье Министра Слов и прочих Воробьев.
Раздался щелчок, и аппарат замер в режиме "пауза". Чародей перевернул вверх дном конспиративную хлебницу, подцепил перочинным ножиком нижнюю боковую рейку и из нее вывалилась отвертка-"звездочка". Он уложил ее за ухо, встал и подошел к холодильнику, перекантовал его на полметра, открутил плинтус за ним, извлек конспиративный эклер, пинцетом вытянул из него тончайший древний папирус в виде шоколадной начинки и конспиративным сапожным шилом натыкал китайскими иероглифами:
"Предложить Первому Чудотворцу России командировать Министра Слов и прочих Воробьев в Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, в фермерское угодье его близкого друга, некоего г-на Бурена Лепешенона сроком на две недели.
Поручить российскому Министру в течение срока командировки произвести в тылу у идеологического противника первый в истории мирового и отечественного сельского хозяйства батон пшеничного хлеба из коровьих лепешек, оставляемых на полях буренками г-на Лепешенона, по разработанной Министром схеме: "навоз – мукомольня – хлебозавод – булочная лавка – потребитель хлебного навоза". Поручить Министру лично продать батон навоза любому подданному Соединенного Королевства, а на вырученные деньги приобрести новую эксклюзивную порцию чистого английского навоза и доставить, под особой охраной и в совершенно секретной спецтаре, в Москву для углубленного экспертного изучения его высокопотребительских злачных свойств в лабораториях Московской Сельскохозяйственной Академии имени К. А. Тимирязева.
В случае успешного проведения задуманной спецоперации выдвинуть Министра Слов и прочих Воробьев товарища Ретроградова на соискание премии Циклического Выживания "живем – хлеб жуем – на дерьмо переводим – пережевываем – доживаем" имени выдающегося диетолога Новой Великой России, академика Дворняги Пустобрюховича Голодарько, геройски скончавшегося на заре 2002 года за обильным Новогодним столом, в весе двадцати килограммов двух граммов.
Поручить также Министру Дерьмозаготовок России, основываясь на опыте Соединенного Королевства, провести обширный комплекс мероприятий по обогащению российских телок всевозможными витаминно-физиологическими компонентами, позволяющими использовать выдаваемый ими вторичный продукт в благородных целях улучшения демографической ситуации в Новой Великой России и сокращения процента смертности за счет активного потребления переработанных в особо насыщенный хлеб коровьих лепешек".
Чародей, воодушевленный светлым хлебонавозным будущим народа, восстановил на кухне первоначальный вид, вернулся на место, отжал "паузу" и приник к динамику минидиска.
Министр Слов и прочих Воробьев Ретроградов, переведенный вахтером-агентом "Кларой" в партер, попытался восстать с четверенек.
* * *
– Телегиеновна, мы так и будем торчать тут, в прихожей? Пройдем на кухню!
– А может, все-таки в спальную? Мне кажется, Чивиль Типографович, коровий унитаз Кулемеса Чеморовича мычал в ее районе...
* * *
На этом месте дискета принялась вытворять нечто странное. Послышались крики, принадлежащие разнополым существам. Хлопнула дверь, и раздался топот ног. Одно существо, по-видимому, гналось за другим, причем с дикой руганью, исходящей от лица мужского звукоподобия.
* * *
"Ах ты, курва! Почему сразу не предупредила, что у тебя месячные!? Для этого надо было целый час меня мурыжить?!! Издевалась надо мной, да?!
"Поласкай меня, Кулемесик, для прелюдии...".
А потом:
"Кулемесик, извини, у меня дела".
Я тебе покажу дела! Оттаскаю сейчас за гриву!".
* * *
Топот прекратился, и после небольшого замешательства голос Кулемесика изобразил крайнюю степень удивления.
* * *
– Ой, Чивиль, чего это ты здесь торчишь? Ты же учирикал в свой скворечник и обещал до обеда не тревожишь нас с Магдаленой. А это кто еще с тобой? Опять девку с панели привел?
– Кулемес Чеморович! Магдалена Блудовна! Простите, Бога ради, успокойтесь! Эта госпожа не с панели, а поэтесса из Арзамаса.
Она прислала мне на прошлой неделе по электронной почте свой новый восьмитысячестраничный сборник "Гоурод солнечных радиационных излучений, чарующих ядреных отходов и насквозь просветленных людских ископаемых" о дьявольски райской арзамазской действительности. Мы опубликуем фолиант во "Всемирной Истории Верховного Чародея России", в одном из томов ╧111-200, целиком посвященных реформам местного самоуправства во всех восьмидесяти девяти Российских Граберниях: облястях, караваях, обновленных и обновляемых республиках.
Сегодня утром Байка Хочешьверьевна Бажова-Арзамасская прилетела в Москву и прямо с поезда ко мне в Министерство.
– А что, поезда теперь летают? – съязвил голос Кулемеса.
– Да чего ты к словам придираешься, словно Министр Слов? – оргызнулся Министр Слов и прочих Воробьев. – Я же говорю, прикатила она ночным рейсовым нейтронным потоком, и сразу из "Домодедово" ко мне на работу.
А мне сегодня в своем гадюшнике делать, как обычно, особо нечего, вот я и пригласил ее обсудить сборник на дому. Мы с Байкой сгинем сейчас на кухонку, а вы возвращайтесь в спальную, никто Вас не потревожит. И не ругайтесь, ради пробуждения, возбуждения и возрождения Новой Великой России.
Учудил ты, Чеморович, из-за каких-то "делов" взбрыкнул! Подумаешь, "дела". Что, Магдалена Блудовна плутает прямее других? У нее уже и собственных "дел" не может быть?
Обратитесь, как подобает культурным людям, к духовности, поворкуйте, так сказать, о смысле жизни, займитесь петтингом, наконец.
Вон уже и Шахмат Трехходырович Резидентоминфинов совместно с Муфтием Ичкерии Молитсудом Шариатовичем Таккакнуждиным намылились пробудить в чеченском народе духовного зверя.
"Хватит, – ссылаются они на Верховного Чародея, – жить одними зачистками, боевиками, беженцами, нефтедолларами, торговлей наркотиками, оружием да похищениями людей. Пора уже всем нам призадуматься о вечном, подлить в мозги чуток духовности".
* * *
Верховный Чародей выключил минидиск. Где и когда он выступал с подобным призывом?
Он бросил взгляд на барную стойку, на которой его сиротливо дожидалась кружка с "Twining"s", и вспомнил, как однажды на дружеском чаепитии в Кремлевских Покоях с Верховным Смотрящим по Обновляемой Недомоченной Ичкерии (Чечне) Шахматом Резидентоминфиновым, посвященном необходимости активизации борьбы с целевым использованием бюджетных средств, выделяемых на восстановление народного хозяйства республики, поинтересовался, какие книжки он прочитал за последний год.
Трехходырович выпалил, что в течение всех трехсот шестидесяти пяти дней и ночей штудировал послание Чародея Федеральному Собранию.
Но когда Чародей спросил его с хитрой прищурой, какое послание имеется в виду – прошлогоднее или действующее високосное, посетитель взял да и шлепнулся в лужу.
Теперь вот решил, наверное, реабилитироваться и одухотворить заодно с собой весь чеченский народ.
Да-а, с кем приходится работать..., – в который раз за ночь взгрустнулось Чародею. Тот же Резидентоминфинов еще имеет наглость требовать, чтобы он, Чародей, чародействовал пожизненно. С такими умниками, да каждый день бок о бок – с ума сойти можно! ПоВыдуриваться два раза по семьдесят лет – это еще куда ни шло, это нормально, но ни секунды больше...
Верховный нехотя встал, подошел к барной стойке, снял блюдечко с кружки и залпом опорожнил холодный "Twining"s". Часть заварки набилась в рот, и Чародей решил было выплюнуть ее в раковину, но вовремя вспомнил известного чаеведа, академика Желвака Жваковича Иванчаева, отстаивавшего на протяжении всей своей жизни идею ежедневного внутреннего потребления отстоявшихся чаинок, богатых фолиевой кислотой, стимулирующей эритропоэз.
Чародей поступил в соответствии с рекомендацией праведного ученого, принявшего жгучим летом мученическую командировочную смерть на индийской чайной плантации (под Калькуттой), облюбованной молодой слоновой парой. Самец приревновал академика к подружке, обхватил хоботом талию и запустил в район Бенгальского залива.
Внезапно Чародей ощутил жар, исходящий от газовой плиты. Это напомнила о себе непогашенная комфорка. Он поспешно задул ее, немного подумал и установил выключатель в положение "ноль". Сел за кухонный уголок и вернулся к работе.
Министр Слов и прочих Воробьев распалялся Заместителю Главы его Админисративного Корпуса, похотливому коту Кулемесу Трахливому о каких-то "делах".
* * *
– А "дела" – так это у всех "дела". Я, Чеморович, были дела, вернее, было дело, еще до замужества..., тьфу, до женитьбы, заарканю лакшовку, припру ее домой, полночи ей на кухне стихи читаю, а как до дела..., до спальни то есть дело доходило, так у нее тоже завсегда "дела" начинались.
Да ты ее знаешь, это же моя Ванесса! Так мы и поженились в промежутке между "делами"! Ну ладно, мы пошли, а Вы, сделайте милость, продолжайте. Ваши дела..., Ваше дело правое!
* * *
Дискета выдала торопливое шарканье. Затем Министр и "Клара" засекретничали на кухне.
* * *
– Ну вот, Телегиеновна, доигрались мы с тобой! Просил же тебя, как друга, отвалить быстрей на кухню! Экий конфуз вышел.
– А что, Кулемес Чеморович и Магдалена Блудовна не признали меня?
– Ну и слава чеченскому Аллаху, что не признали! Они без очков что слепые козлята (элегантнее "котята". – Авт.). Теперь ты посвящена в тайны нашего майнридского добра (Министр намеревался, скорее всего, произнести "мадридского двора". – Авт.). Всем, поди, растрезвонишь?
– Да Вы что, Чивиль Типографович? Мы же с Вами не первый день в Армении!
(Вслед за Министром и вахтер-агент "Клара" принял (-ся, -ась) обогащать русскую фразеологию. Известное выражение – "Не первый день в армии". В дальнейшем я постараюсь пореже наставлять грамотного читателя. – Авт.).
Рот на замке, как у бухгалтера во время ревизии. А можно вопрос?
– Валяй! Давай только сначала глоткоперку промочим, чтобы нервишки успокоить. Тебе чего плеснуть?
Водочки, ромчику, височки, джинчику, хересуньчика, мадерочки, коньячку, портвешка?
А может, винца? Могу поднести красненького, беленького, розовенького, черненького...
А то пивка! Для рывка! Готов выставить "Holsten", "Miller", "Bavaria", "EKU"...
Или желаешь "отверточку", "ершика", "кровавой Мери", "блудной Сары"?
– А самогончик не забродился, Чивиль Типографович?
– А то как же! Министр Слов без сивухи – что интернет без порнухи!
На выбор: анисовка с имбирной боеголовкой, вишневка с мускатно-ореховой лимонкой, грушевка с дрожжевым тротилом, померанцевка с бадьяновым пластидом, кардамонка с фиалковым гексогеном, полынка с дягильной противотанковой миной...
А хошь новорусского писка отведать? Свекольной перцовки, настоянной на полтавской крупе и паточной редьке, вареной в квашеном меду, с высочайшей концентрацией уксусного альдегида и этанола метана? По рецепту самого Собакявичуса! Ну, того самого жизнелюба из "Падших духом". Автор, товарищ Щеголев, лично отдегустировал ее еще в позапрошлом веке, и в результате был заживо погребен!
– Во, Чивиль Типографович! Это как раз то, что требуется! Товарищ Щеголев и все его герои, в том числе тезка Ваш, Полиграф Полиграфович Головлев, – исто народные утки, пропитые русским духом! Что гнило, то нам мило! А гнилого болота, как известно, и черт боится!
* * *
Минидиск выдал бульканье и чоканье. Чародей остановил аппарат и укоризненно покачал головой. Звукоманипуляции на кухне Министра застряли в горле комом. Может тоже чуток расслабиться, снять со стены над кухонным мусоросборником плакат великого советского карликатуриста Бориса Ефимова "Кошачий концерт антисоветчиков" с изображением клевещущих из мусорного ящика, под дуду ЦРУ, Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода", "Голоса Америки" и "Би-би-си", достать из встроенного сейфа конспиративный графинчик с "Иваном Калитой" и ...
Нет, нельзя, надо работать! Как учил его во время службы в Восточной Латифундии капитан Потенций Безотказович Молодцеватов, не откладывай на завтра то, что должен был сделать позавчера.
Чародей сентиментально вздохнул. Бравый и расторопный капитан так и не стал майором. Выполняя служебное задание по соблазнению супруги финансового оружейного магната из Дюссельдорфа (Западная Латифундия), маркизы Вальтерии Хеклеркоховны Леопардовой, с целью вхождения к ней в доверие и последующим выходом на оперативную информацию о продаже мужем-магнатом крупной партии вооружения тихоокеанским Маркизским Островам, капитан Молодцеватов в ходе трех подряд активных мероприятий так и не смог привести себя в достаточную для выполнения задания стадию сексуально-полового возбуждения, в результате чего мероприятие перешло в разряд выжидающе-пассивных.
Как следствие, опростоволосившийся Безотказович был с позором отлучен от тела Хеклеркоховны (по ее аргументированной жалобе в дюссельдорфскую резидентуру советского Рыцарства) и тут же, по состоянию здоровья, комиссован руководством в Москву.
Лишь четверть века спустя Чародею открылось, что под легендой капитана Молодцеватова ответственное задание Родины выполнял знаменитый советский неродной артист Членохил Отвислович Стыдобищев. Данный факт, впрочем, и так всегда бросался в глаза по причине поразительного внешнего сходства. Кошмарный провал пригвоздил к позорному кресту и актерскую карьеру Молодцеватова-Стыдобищева.
Все это, однако, к текущему моменту отношения не имеет, кроме, разве что, завета Членохила "работать, работать и еще раз работать". Чародей включил минидиск.
Ход событий, бесстрастно зафиксированных звукозаписью, оправдал ожидания Верховного.
Свекольная перцовка, настоянная на полтавской крупе и паточной редьке, вареной в квашеном меду, с высочайшей концентрацией уксусного альдегида и этанола метана, возымела на "телеведущую Клару Телегиеновну Праймтаймову", под личиной которой скрывался вахтер-агент Соглядатай Абрэкович Неусыпнэ, соответствующее действие. Это сразу же придало застольной беседе с объектом разработки, Министром Слов и прочих Воробьев Чивилем Типографовичем Ретроградовым, качественно новое направление.
* * *
– У-ух, хорошо пошла! Так вот, вопрос, Чивиль Типографович.
С какого конца..., простите, с какого хрена, Заместитель Главы Чародейского Админисративного Корпуса Кулемес Чеморович Трахливый и правительственно-дворовая дива Магдалена Блудовна фон Сливкиобщества телесно тусуются в Вашей квартире? У них что, другого места для утех нет?
К себе наверх, на девятый этаж, Кулемес, понятное дело, отволочь ее не может, там родня в коровьем унитазе. Так сняли бы хату или номер в гостинке, состоятельные, поди, граждане. И еще вот что странно. Как вахтер, эта изжога недреманная, проморгал гостью?
– Да понимаешь, Клара... Впрочем, ты еще недоразвита и до конца..., извини, до сути дела так, наверное, и не допрешь.
Мы, видишь ли, составляем трио баянистов, единое, так сказать, целое, но при этом у каждого своя партитура. Они кувыркаются, а я подглядываю. И представление непременно должно происходить в моей спальной. Никаких гостиных дворов! В ней все оборудовано по последнему слову Министра Слов! Я, значит, усаживаюсь на стул, к ним спиной, и наблюдаю за процессом в кривое увеличительное зеркало, изготовленное по спецзаказу швейной фабрикой "Три Богатыря". Оно выправляет дугообразный член Кулемеса и масштабирует его, так что в отражении худосочная сгорбленная морковка хрустит распухшим и статным нитратным огурцом.
При этом госпожа Фон Сливкиобщества даже не догадывается, что в спальной присутствует третий. Она в данном деле ни бельмеса! Это бзик Кулемеса.
"Я, Типографович, – брызжет он спермой, – завожусь только тогда, когда знаю, что кто-то за мной подсматривает, пусть даже такая бессловесная, пустоголовая и бестелесная скотина, как ты. Мне это жутко по кайфу! Испытываю такое же нечеловеческое возбуждение, как наш Верховный Энергетик Завихрень Трещеткович Миллиардосветный при веерном отключении электроэнергии в неплатежеспособных воинских ракетных частях стратегического назначения".
– А как же Вы подглядываете, Чивиль Типографович? Куда? Ведь дверца в Вашу спальную глазком не оборудована.
– А зачем мне глазок? Я же говорю, что просто сажусь напротив них, к ним спиной и смотрю в зеркало.
– Как это смотрите? Вы же говорите, что Магдалена Блудовна не в курсе, что Вы их смотрите.
– Да это она понарошку "не в курсе", из аристократического приличия, культурная все ж таки дама! У Блудовны, между прочим, прабабка баронессой выкаблучивалась, народовольцем. От нее и унаследовала баронский орден "Фон Сливкиобщества". А дед заколол штыком Депутгада Государевой Думки России!
– Что-то я об этом деле ничего не слыхивала.
– Да это старая история, из недр Великого Октября 1917 года. И Депутгадик был той еще, неправильной Думки при чахлом Государе-Императоре. Дедулька служил в царских юнкерах и насадил слугу народа на штык по недосмотру, перепутал с революционным матросом. Парылументарий прорывался сквозь их отряд в одних полосатых трусах.
Так что Магдалена Блудовна у нас плоть от плоти народа, хотя и из барановских..., вернее, бароновских угодьев. Если фон Сливкиобщества общается с рабочими завода и вдруг услышит жалобу, что, дескать, путевки в дом отдыха начальство растащило, она тут же прилюдно пропесочит это самое начальство, как "сидорову козу". Зато потом оттягивается в загоуродной баньке с Директором и науськивает его:
"И как ты терпишь этих бузатеров? Я бы давно всех повыкидывала на погост! Путевки им в дом отдыха, пухоносам, подавай! Совсем окрысились, стыд потеряли! Мочилы муляжные! Им бы только купоросничать да пьянствовать за счет нашей с тобой государственной казны!
Пыльцееды! Работать не хотят! В их муфлоньих башках только зарплата, водка да праздники с девками! А мы за них вкалывай! Зачем вообще они нужны, эти рабочие? Мы что с тобой, без них не перекантуемся? Перебиваемся сегодня, перебесимся и завтра".
И вот что характерно, Клара. После визита нашей Правительственной баронессы предприятие поражает вирус сокращения штатов, а потом оно и вовсе ликвидируется.
* * *
Минидиск злобно заскрежетал. Казалось, еще немного, и он лопнет от возмущения за притеснение сливок общества зажравшимся рабочим классом, с которым давно уже следует революционно разобраться.
Послышалось бульканье, сменившееся чоканьем. Верховный Чародей одобрительно заиграл желваками. Вахтер-агент "Клара" действов (-ал, -ала) сообразно обстановке. Министр Слов и прочих Воробьев отчетливо расползался по швам.
* * *
"Кря-я-я-як! Обана! Шикотан, Хлара!! Петух хамбурский! Бр-р-р-р...".
Засим последовал ход конем.
* * *
– Чивиль Типографович! А почему Замглавы Админисративного Корпуса Чародея Кулемес Чеморович Трахливый изобразил удивление, когда выскочил из Вашей спальной, погнался за Магдаленой Блудовной и нарвался на Вас?
Вы ведь вернулись в свою квартиру тоже по договоренности, чтобы наблюдать, как обычно, за их секспроказами ? Так ведь?
– Все так, Клара. Вас, журналистов, на перине не промнешь (корректнее "на мякине не проведешь". – Авт.). Я то ведь уже и приступил к исполнению сексприказа, да ты, пофигистка, кипеш подняла, растрезвонилась на всю паству. Блудовна выскочила из койки, понеслась босиком к входной двери и запалила зенки в замочную скважину. Струхнула, лярва, что муж пронюхал, этот налоговик сдринчавшийся. А как узрела на твоей юбке отсутствие ширинки, то смерекала, что это не он, успокоилась и вернулась в расположение части, на боевой пост.
А Кулемеска харю свою перекосил понарошку! Опять же в твоем присутствии. Дошлец! На совещаниях у Чародея он тоже с виду такой правильный. Подложит под зад Толковый Словарь, состряпанный шведом с ожогами (очевидно, имеется в виду Толковый Словарь русского языка С. И. Ожегова – Н. Ю. Шведовой. – Авт.), это у него примета такая, чтобы дурак из морды сильно не пер, локаторы растопырит, котлованом трясет, левой рукой в такт дрочит, правой над столом угодливо жестикулирует и поддакивает.
А вытечет за дверь и хмылится, как подвипивший осел, тот самый извращенец из Новой Зеландии, которого туристам за крутые бабки показывают.
Ну, он (осел. – Авт.) еще к блондинкам пристает, цапает за грудь и не размыкает пасть до тех пор, пока не нальют.
По такому случаю давай и мы с тобой, Клара, пальнем еще по ядренышку перцовочки!
* * *
"Жо-о-о-х-х-х... Зажлоба! Мама воровская!!".
* * *
– Открою тебе, Телегиеновна, государственный сортир (читай "секрет" – Авт.). С Кулемеской нашим прям беда! Провисли с ним вчера вечером, как обычно, в пролетке этажей. Сверкнули "Топазом", а мандарин, предсталяешь, один на двоих! Маемся, кумекаем, как его разделить?
Он ведь без косточек. Развалится! Никому не достанется. Да еще забрызгаешься, как утка на водопое. Кошулю потом не отстираешь. Сперма и та отходит, если ее как следует замочить.
– Под ней, Чивиль Типографович, Вы имеете в виду ту самую террористическую гадину, которую Чародей наш грозился мочить в дверях ее сортира?
– Ты что такое понесла, Клара? Смотри, может хватит тебе свекольной перцовки? Уксусный альдегид – девка ядреная, по сообразиловке так шарахнет, что черта лысого за хвост ухватишь!
Я имел в виду "замочить" в тазике, подсластив новым, не требующим кипячения "Тайдом". И не саму сперму, а распашонку с пятнами от нее. Мд-а-а, такие элементарные вещи приходится растолковывать...
О чем я тарахтел-то? Да, про мандарин. Так вот, мандариновый сок – это тебе, Телегиеновна, не сперма и не грим, за здоровеньки булы не отделаешься.
В общем, зашорились мы с Трахливым на этом мандарине. Чеморович предложил забить жребий нашим, проверенным способом: я беру мобильник и шарахаю им Кулемеске по лбу. Ежели дисплей треснул – значит, снял банк, ну а коли уцелел, то просадился. На сей раз подфартило – не только экран, но и корпус моего смартфона "Sony-Eriksson P-900" разлетелся на куски! Один стилус уцелел, так как застрял у Кулемески в моргале.
Вмазали, я отжался мандарином, а Кулемес занюхал рукавом. И восклицает в сердцах:
"Вот так всегда! Сплошь невезуха, иль понос, иль золотуха! Вечно я с таймером в заднице, как английская корова нашего кентухи Бурена! Сегодня утром кликнул меня Сам и огрел:
"Кулемес Чеморович! Я решил перераспределить полномочия внутри Админисративного Корпуса Верховного Чародея. Отныне Вы не курируете реальный сектор экономики. Перебрасываю Вас с топливно-энергетического комплекса на социальный блок".
Ты представляешь, Чивиль, – заквакал Кулемеска, – теперь я должен заниматься этим сбродом, которому все мало.
Вот удружил Государь! Отодвинул, так сказать, от финансовых потоков. Я, скажу тебе по секрету, кажинную неделю с нефтяных, газовых и прочих борзых дядек сцеживал по сотне "дипломатов" "зелени".
