Текст книги "Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода" (СИ)"
Автор книги: Карэн Агамиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
Молодость, в обличии бывшего активиста Организации Освобождения Палестины, а ныне официанта "Зова Судьбы" Камикада Хамазовича Исконноземельного, взяла-таки вверх. Араб использовал старый прием, которому его обучил в свое время покойный духовный лидер движения "Хамас" (радикальная палестинская группировка). Он надкусил оппонента в специальный отдел сонной артерии, отвечающий за бодрствование, и расположенный у настоящих контрраздельщиков в весьма специфическом месте – на расстоянии 15 см вниз от копчикового отдела позвоночника и затем еще 15 см направо.
В знак памяти о шейхе-калеке Ахмеде Ясине, расстрелянному с израильского вертолета, Орган Заговор судорожно взвился в воздух бумажным змием, шлепнулся на крышку рояля и обмяк. Железный Феликс на правой ягодице, с прокушенным орлиным носом, грозно сверкая ястребиными очами, строчил приказ о неполном служебном соответствии нерасторопного подчиненного.
Через минуту бильярдная философского кафе "Зов Судьбы" приняла третьего по счету званого гостя. Автоволк Покрышкин, контрразделкойот Заговор и радиошакал Макарыч возлежали под стойкой бара, завернутые в специальные магнитные одеяла, покрытые верблюжьей шерстью. Цельнометаллический пол начисто исключал возможность совершения ими действий, непредусмотренных предусмотрительным хозяином заведения. Левый ботинок связного с затаившимся в нем видеошпионом отправился в спецсейф Эпикура, реагирующий исключительно на его звуковые команды.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
За пределами кафе, тем временем, разворачивалось грандиозное шоу. Ленинградский Проспект гоурода Москвы сотрясался под эскортом железных коней. Лидеры России и Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии следовали в «Зов Судьбы».
В нарушение всех международных и внутренних протоколов и правил, они находились в одной машине, причем в той, которая замыкала колонну.
Кроме них, в салоне бронированной, зеленой, с тонированными стеклами "Оки" больше никого не было.
Управлял необычной малолитражкой Верховный Чародей России. Он уже вполне сносно владел английским языком, поскольку прошел ускоренный курс обучения в колледже Святого Мартина (заочно), знаменитом языковом Центре, расположенном на Мальте.
Английский Примат-Магистр неплохо освоил русский еще в университетской молодости, и с тех пор поддерживал языковую практику самыми разными способами. В Лондоне он якшался с закадычным приятелем, Шатуном Шарабаровичем Лихоманным, выходцем из России, большим любителем пабов.
После работы, за кружечкой "Guinness", они обсуждали, исключительно на русском языке, текущие и стратегические международные проблемы, главная из которых состояла в том, сможет ли в нынешнем сезоне "Manchester United" выиграть Премьер-Лигу.
В виду того, что названия высшего футбольного дивизиона и должности Главы Правительства Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии практически совпадали, делам на зеленом газоне придавалось общегосударственное значение.
Зеленый цвет "Оки" для передвижения Примата по Москве также был выбран не случайно. Он должен был чувствовать себя вдали от дома, как на родном "Uembli".
В гараже Админисративного Корпуса Верховного Чародея России сверкала всего одна "Ока", белая, битая и ржавая, принадлежащая уборщице Варваре Гномовне Окаменеловой. Местные гаражные умельцы во главе с Бегунком Тосоловичем Кардановаловым проявили чудеса профессиональной оперативности. В течение часа мужики, приняв на грудь по триста пятьдесят, выправили, отфрихтовали, перекрасили "Золушку" в зеленый цвет и начинили причитающейся главам серьезных государств спецтехникой, за исключением проблескового маячка на крыше. От его установки Служба Безопакостности Верховного Чародея решила принципиально отказаться, чтобы не привлекать к главному звену кавалькады, и без того достаточно колоритному, излишнего внимания столичных зевак.
Примат наслаждался угловатостью форм новой русской "принцессы" и восторгался непринужденной твердостью, с которой ею овладел Чародей. Внезапно, под наплывом воспоминаний, он нахмурился. Визит лидера Соединенного Королевства в российскую столицу из-за сущей ерунды провис на волоске от срыва. Накануне отъезда в Москву Примат чуть было не укокошил в лондонском пабе своего русского приятеля Шатуна.
А случилось вот что. Его возлюбленный "Manchester" опять начал чемпионат ни шатко, ни валко, с шести поражений кряду. Друг Шатун поначалу искусно утешал горемыку-фаната.
– Не горюй, старик, – тактично занудствовал Шатун, – всему рано или поздно приходит конец. Глянь на меня! Сейчас я пока еще живой и здоровый, сижу тут с тобой, как девственница в публичном доме, и потягиваю пиво. А ведь придет время, и я состарюсь, помру и присоединюсь к чертям собачьим. Да и ты не вечен! – обрадовал именитого приятеля кандидат в преисподнюю. – Даже предшественник твой, Сашка Македонский, и тот ...
* * *
Здесь необходимо сделать отступление, чтобы уяснить масштаб личности, втершейся в доверие к Примату.
В родной Курской облясти Шатун Лихоманный так и не смог достичь уровня начального образования в связи с глубокими разногласиями между ним и администрациями школ ╧ 1, 2 и 3 Новопаскудниковского, Козлипупкинского и Петушиноопущенского районов соответственно во взгляде на важнейшую философскую проблему общего и частного.
Паренек был убежден в том, что не следует отделять одно от другого, и с чистой совестью изымал из портфелей, сумок и прочей поклажи учительско-директорского корпуса всевозможный скарб.
В отделении милиции Шатун доказывал крохоборам, проходившим в протоколах потерпевшей стороной, что "эти безделушки", в особенности деньги, принадлежат всем и каждому, ибо, как учили его отец и старшие братья, когда на денек-другой, в промежутках между отсидками, заскакивали домой, "дети природы имеют на ее производные составляющие одинаковые права".
"У первобытных людей не было гнусного разделения на "мое" и "твое"! – возмущался юный Шатунишка. – И что же? Члены общины жили счастливо, долго, честно, праведно и справедливо, без всяких там монет, жен, квартир, собственных футбольных клубов и прочих патефонов.
Не то что нынешнее племя! Окончательно скурвившись, оно обзаводится семьями, набивает логовища, пакеты и карманы всяческими клептоманскими кочерыжками. Разве это порядок?".
Рассуждая таким образом, Шатун изымал из кобуры дежурного по отделению пистолет, картинно приставлял к своему виску и приговаривал: "Деньги портят людей. Не хочу жить в таком обществе".
Неудивительно, что когда в начале девяностых годов двадцатого столетия советской халупе "снесло крышу", и российский "старшой" на всех ворах устремился к Новому Великому Будущему, Шатун Шарабарович Лихоманный успешно приватизировал половину курских промышленных предприятий, принадлежащих всем и каждому, в том числе и в первую очередь ему.
Перебравшись на постоянное место жительство в Лондон, Шатун собрался было вплотную заняться перевоспитанием на родимый манер непонятливого и чопорного Туманного Альбиона, но, затесавшись однажды на коктейль к Примат-Магистру, благоразумно передумал.
Примат отозвал его в сторонку, пригласил вечером в паб потолковать за кружечкой "Guinness" о футболе и, ткнув кулаком в пузо, ласково, пока еще на родном английском, шепнул:
"Мы будем с тобой дружить, но если сунешься в мое хозяйство, для начала отрежу ушко".
И нежно потрепал за него, а потом врезал под дых. Шарабарович восторженно сложился пополам! Он понял, с кем имеет дело.
Сиживая с Приматом в пабах, Шатун всякий раз сокрушался по поводу того, что власть в России слишком интеллигентна и либеральна в обращении с проворовавшимися чиновниками, криминальным бизнесом, языкогадкими правозащитниками, гадкоязычными журналистами, тунеядствующими пенсионерами, прожорливыми врачами, учителями, библиотекарями и прочими нахальными бюджетниками, а также зажравшимися уличными торговцами силиконовыми губками для защиты кожаной обуви.
– Нам бы там бы в России вот такого бы, как ты бы! (Время от времени используемый в беседах с Приматом разговорный учебный стиль, рекомендованный молодой воровской поросли Лихомановским подельником, крупным филологом-рецидивистом Абзацем Курсивовичем Заголовкиным, "смотрящим" по Оренбургу. – Авт.)
Вмиг бы все бы они там бы урылись бы ковшами в болото бы то!
– А что же мой русский коллега? Разве он слабоват? – прощупывал почву Примат.
– Да нет, не слабоват, – сбавлял обороты Шатун, – а интеллигентен. Все ж таки бывший офицер.
– А я, по-твоему, далек от цивилизации? – Примат отставлял кружку с "Guinness", шарил в правом накладном кармане пиджака и бухал об стол кроваво-черным, в тон "Guinness", кирпичом, которым всегда запасался на теплую встречу с русским товарищем.
Тогда Шатун, по старой зэковской привычке зорко следивший за манипуляциями собеседника, спешил сменить тему беседы и выбегал на Приматовский зеленый газон, лупя между делом по звездам Всемирной истории.
* * *
– И даже Санек Македонский помер от холеры, – провел Лихоманный в тот гнусный вечер "успокаивающую" историческую параллель. – С чего я это взял? Шухобарь, братан мой младшенький, прочел в "Спид-Инфо", что Сашку "Мака" жинка заразила, занесла, сучка гребаная, вирус в его Интернет-сайт "www.Mac.com".
Рассчитывала, что апосля его отходняка все имущество достанется ей, и тогда она сможет вызволить из нищеты опущенного муженьком царя Ахеменидов, страстного любовника с традиционной сексоориентацией, в отличие от его поработителя.
Многие строят подобные гнусные планы, а когда остаются с носом, то сильно удивляются.
Вот еще историйка, слухай сюда, – раскудахтался Шатун. – Помогал я как-то другану Бесярке Семисиськовичу Беспредельщикову приватизировать шахту "Беспризорная" в гоуроде Артеме. Ты, наверное, в курсе, это наш Дальний Восток, от Лондона в двух шагах, – лихо оседлал Шатун любимого конька. Его зеленоглазые чертики, слюнявя шершавые костлявые пальчики, зашелестели зелеными бумажками, строя собеседнику веселые рожицы.
Примат уже успел привыкнуть к тому, что словоохотливый русский приятель всегда скачет с пятого на десятое и несет Бог знает что, зато на своем родном языке, а это для Примата отличная разговорная практика.
Поэтому он внимательно слушал Шатуна, стараясь постичь тайный смысл великого русского языка, в котором спрятана, как в яйце Кащея, загадочная и кошмарная русская душа.
Шарабарович высморкался в тясячедолларовый, расшитый золотой россыпью платок, и возобновил захватывающую политинформацию на тему российской приватизации.
– Для начала присоветовал я Бесярке сварганить мощную рекламную кампанию: громогласно объявить шахтерам, что все они станут акционерами, то бишь собственниками шахт, и обрисовать им связанные с этим делом радужные перспективы.
Так Семисиськович и поступил. Пригласил знаменитого столичного художника-патриота Мистерия Полекуликовича Глазомерного, и тот намалевал разных плакатов.
Вот один из них. Стоит шахтер "Беспризорной" возле собственного четырехэтажного коттеджа с лифтом, колокольней и прочими колониальными прибамбасами.
У двухъярусного гаража красуются подобранные под цвет российского триколора белый кабриолет "BMW", красный джип "Grand Cheroki" и синий бронированный "Xummer".
Чуть поодаль, у ворот приватизированного шахтерского крематория "Гори, гори синюшным пламенем!" сверкает похоронной недосказанностью черный лимузин-катафалк "Linkoln Town Car".
Детишки резвятся на лужайке для гольфа.
Любовница поправляет здоровье в солярии для лиц, подвергшихся недоведенному до семяизвержения сексуальному насилию.
На побережье собственного шахтерского водонепроницаемого до глубины 100 bar озера, спроектированного японской часовой кампанией "Casio", бурлит страстями товарищеский матч по пляжному футболу между сборными Бразилии и Германии, выставившими сильнейшие за всю историю составы во главе с Эдсоном Арантисом ду Насименту и Гердом Мюллером. Горняк выписал команды-мечты на уик-энд спортивно-шахтерским приватизационным чеком "Western Union". Призовой фонд матча – один миллион шахтерских "тормозков" (шахтерский "тормозок" – продуктовый паек, выдаваемый в рабочую смену в забой. – Авт.). Победитель получит из мозолистых горняцких рук 1/10, проигравший – 1/100 "тормозковой" массы, а остальной груз будет справедливо распределен на нужды бездомных шахтеров этих двух стран.
Шахтерская половина стирает на грядке с клубникой мужнину робу.
Теща откупоривает на веранде персонального Дома для Умалишенных бутылки с пивом и чистит воблу. Тесть похмеляется под яблонькой забродившим арбузом.
Сам горняк гордо держит в правой руке бутылку вашего ирландского скотча, а в левой – Коньституцию нашей Российской Федерации.
У его ног примостились редкой породы безгорбный верблюд и безхоботный слон.
А за шестиметровым забором коттеджа из крупных пластов отборного дальневосточного угля две синюшные морды щерятся в щель и завистливо переговариваются.
"Ты понял, что значит стать акционером?".
"Понял, как не понять! Вот бросим глушить, поднакопим деньжат и тоже махнем акционироваться. А иначе светит одна дорога".
И воротит сизый нос в сторону указателя перед крематорием: "Вход только для НЕ ЧЛЕНОВ Открытого Акционерного Общества "Наш лучший в мире артемовский уголь".
Вразумительный плакат, а? – Шатун прыснул в кулак. Примат, прикусив губу, согласно кивнул. – Ну, эти мудераторы и клюнули! Кто ж откажется от такой райской жизни? Словом, акционировались все единодушно.
А уже на следующий день Бесярка, строго следуя моему плану, вывесил приказ о сокращении штата "Беспризорной" наполовину. Оставшейся половине заработная плата также была срезана пополам.
Шахтеры вознамерились прибить Беспредельщикова, но я и эту возможность предвосхитил. Выставленный на скорую руку ОМОН повязал бузатеров. Шестерым из них пришили сопротивление работникам милиции, восьмерым подбросили наркотики, а главному крикуну позволили выброситься лаптями вверх с пятого этажа здания гоуродской Прокурватуры.
Еще через полгода Семисиськович переписал шахту на имя своей тещи, Бесофки Вымевны Блинозванной.
– А где твой Бесярка сейчас? – Примат чем дальше, тем крепче убеждался, что ничего ОСОБО загадочного в русской душе НЕТ. – По-прежнему подвизается на приватизации дальневосточных шахт?
– Да нет, что ты! – приосанился Шатун. – Угольные предприятия Новой Великой России давно уже приватизированы. Все 113 шахт, 128 разрезов и 40 обогатительных фабрик обрели священный статус частной собственности и переписаны на тещ-племянников-внучатых правнуков угольных генералов и их московских друзей-покровителей в Кремлевских Покоях, Правительственном Дворе и спесьслужбах.
Чиновничишка Мирового Банка расхныкался как-то на встрече с Первым Чудотворцем Правительственного Двора: куда, дескать, подевались выделенные Банком на угольные программы 226 миллиардов долларов? Наивный человечек! Не понимает, что настоящий хозяин Земли Русской должен как минимум обеспечить пра-пра-пра-пра-правнуков тремя шестиэтажными коттеджами, одним островом и банковским счетом на пятьдесят "зеленых" "лимонов".
Вот только шахтеры вымирают, вымирают, да все никак не вымрут. Взяли бы, бесстыжие, пример с динозавров. И те совестливее оказались! Как почуяли, что их время прошло, набрались духу да и двинули в глаз! (Шатун имел в виду "сгинули с глаз". – Авт.)
А эти охальники зальют шары и гурьбой на Красноперскую Нахережную к Забелдомовскому Правительственному Двору! Погрохочут касками, получат традиционного пинка под зад и отползут обратно в свой забой.
А вот была еще потеха! – Шатун прихлопнул Примата по коленке и продезинфецировал правым мизинцем (свою) левую ноздрю. – Бесярка звонил, рассказывал.
В День Российского Шахтера прорвался в кабинет к его кемеровскому корифану и культурнейшему потомственному махновцу, Директору шахты "Приветстогосветовская" Добросоветову угольщик, циничный такой мужичонка из рода сельских экскурсоводов, и стал клянчить заработную плату за минувшие два года.
А Бартер Наварович его и спрашивает:
"Скажи-ка, родной, а зачем тебе зарплата?".
"Как зачем? – дивится этот странный человечек с диковинной фамилией Житьянетов. – Чтобы семью кормить!".
А Директор уточняет:
"Какую-такую семью? Мою или твою? Если ты имеешь в виду мою фамилию, то можешь, милочек, не переживать. Воодушевленно-говорящие династии Бартера Добросоветова накормлены от пуза вплоть до пятого колена".
А горняк, с упадническим таким именем-отчеством Хоть Подохович, все зудит:
"Да я вообще-то имел в виду свою семью. У меня на шее жена и трое малых ребятишек. В доме голодно и холодно. Вам ли не знать, что шахтеры по сей день в деревянных бараках шикуют? А так как в карманах ветер, то объедаемся с приусадебного хозяйства".
А Бартер Наварович строптивца прижимает:
"Ну и чего, огорода Вам что ли мало? Ковырнул картошечки, слупил огурчика, намазюкал его горчичкой, запеленал поплотней в горбушку или лаваш, навернул-попиршествовал да и вали в забой! Не до жиру! Вся Новая Великая Россия сейчас так скоромно постится! А что до зябкой хаты, то набей домочадцам и себе в задницы ваточки, вот и согреетесь".
А шахтерешке этому, Хоть Подоховичу, и крыть-то нечем! Переминается в кабинете с ноги на ногу:
"Да Вы понимаете, детишки ведь растут, им витамины нужны, с картошки и огурцов опухли они уже. Да и одежка какая-никакая требуется, чтобы было во что той же ватки набить. А еще за жилье хоть подохни, но заплати, за уголь для его топки, за...".
А Директор "Приветстогосветовской" Добросоветов круто так хныксу рылом в пух:
"Подохни так подохни! Я тебя в этом мире не задерживаю! Сегодня у нас большой праздник – День Шахтера. Получи, по такому случаю, малый шахтерский набор: веревку и кусок дегтярного мыла. Вот тебе мой стул, а во-он крюк в потолке. Даю добрый совет – иди и вешайся! Прояви себя, наконец, настоящим мужиком, Шахтером с большой буквы! Докажи в этот торжественный шахтерский и последний в твоей жизни день, что еще на что-то путное годен!".
Ну и представляешь, – Шатун заголосил на весь паб возбужденным импотентом, – горнячишка этот, Житьянетов, взял да и вздернулся!! Прямо в Директорском кабинете!
Телевидение еще приезжало и возмущалось, каким таким образом на элитные угольные предприятия просачиваются душевнобольные.
А Бесярка мой Семисиськович Беспредельщиков, – пришпорил звуковую волну Шарабарович, – выкобенивается сейчас в Админисративном Корпусе самого Верховного Чародея. И не последний кукиш в этой суперфигне, скажу я тебе!
Вот так у нас отстраивается Новая Великая Россия! Гласно и принципиально! С соблюдением норм Женевской Конвенции о гуманном обращении с военнопленными, то есть с народом.
* * *
На последней добавленной минуте той памятной посиделки в пабе лидер Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии чуть было не навесил на голову русского приятеля карманный походный кирпич, однако неимоверным усилием воли сдержался, отправив инструмент устрашения в аут, а после финального свистка уже испытывал чувство искренней признательности к Шарабаровичу. Чванливый говорун опорожнил-извалял русскую душу как нельзя к месту, накануне визита Примата в Москву!
Вот только причины стартовых неурядиц "Manchester" так и остались не разобранными.
"Ну да и ... как это будет по-русски...".
"Ну да и Бэкхем с ним! – подумал тогда Примат. – Кажется, пора сэру Алексу Фергюссону свернуться калачиком на боковую линию".
Предприимчивый Бесярка Беспредельщиков глубоко запал в душу лидера Соединенного Королевства. Следуя сейчас с российским Чародеем в философское кафе "Зов Судьбы", он пространно намекнул.
– А это правда, что на работу в твой Админисративный Корпус можно устроиться, предварительно объегорив (я правильно выражаюсь?) значительное число простых людей?
Мой лондонский друг Шатун бахвалился неким Бесяркой, который разогнал на дальневосточной шахте "Беспризорная" всех горняков, подарил ее теще, и в знак особых заслуг был приглашен в Админисративный Корпус Верховного Чародея "не последним кукишем".
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Верховный Чародей России стиснул «баранку» бронированной «Оки», да так, что тридцатитрехлошадный монстр подпрыгнул и чуть не подмял вихляющий перед ним в эскорте «Hummer», презент Президента Соединенных Штатов Америки ко Дню Российского Рыцаря.
Настырный англичанин наступил на кровяную мозоль. Сколько лет волею всего народа чародействует, с превеликим трудом турнул, наконец, коррумпированных с головы до пят Главу Админисративного Корпуса и Первого Чудотворца Правительственного Двора (по новой лезущих во власть), а вот от гнусного Бесярки никак не может избавиться!
Только накажет подготовить Манифест об отлучении Семисиськовича от кормушки, как тут же звонок от товарища, которого он не может (пока что) послать куда подальше.
"Господин Верховный Чародей!
Нижайше просим оставить Бесярку Беспредельщикова в Вашем удивительно хлеботворном и роднотошном Админисративном Корпусе. Он же без Вас совсем пропадет!
У Семисиськовича на иждивении десять половозрелых племянников и двадцать ягодоспелых племянниц, да у двоюродных братьев еще штук сорок мальцово-дивчинной недоросли, и вся эта песья закута грызет гранитную палку знаний в лютой буржуйской овчарне.
А Вы буржуйскую свору знаете! Ей лишь бы кости честных рабочих дворняг, таких как наш Беспредельщиков, обгладывать.
Да племяшкина псарня, того и гляди, свежими сучко-кобелями разродится. А ведь в Новой Великой России породистых гувернанток сегодня днем с кнутом не вывести!
Придется опять сдавать щенят в кровососо-буржуйский загон, в котором нас жрут-пожирают с потрохами! У сатанинского отродья одно на уме!
Беда, господин Верховный Чародей, не приходит одна. Наступит НАШЕ время, и Вы ТОЖЕ в этом убедитесь...
У собственных Бесяркиных выводков все кутята беспробудно кутят. Оттого и хворые, как изнеженные севляги. К тому же за каждым выводком обязательно тянется шлейф немощных породичей со стороны повязанных с выводками.
Вы же прекрасно понимаете, господин Верховный Чародей, что значит быть ПОВЯЗАННЫМ. В ОДНОЙ, так сказать, упряжке, во веки веков!
А так как достойная вакцинация уходит сегодня в Новой Великой России на нужды клонирования чиновничье-бюрократических бультерьеров, то Бесяркиному племени приходится ветеринироваться опять же у буржуйских скотолекарей. А им только плати! Никакого собачьего сочувствия!
Ну, а кто платит? Конечно, несчастный Бесярка Семисиськович! Извелся уж весь! "Альфу" с "Омегой" ПУТАЕТ. Вы же видите, как он исхудал. Гнобится за страну, за людей.
Какая в их жизни перспектива, если кругом коррупция и воровство, которые Вам, господин Чародей, приходится каленой кочергой выкорчевывать?!
Вообще, Господин Чародей, должны выразить Вам глубокую признательность за решительную борьбу с жуликами и проходимцами всех мастей, бурно расплодившимися при бывшем Чародее.
Замучили они страну. Вас срамят, нацию позорят. Вы, главное, не останавливайтесь, мы Вас поддерживаем! ПОКА Вы остаетесь Чародеем, мы всегда рядом с Вами!
Мы убеждены, что только такой твердокаменный, волевой, молодой, справедливый, порядочный, искренний, красивый, сильный, спортивный, доброжелательный, принципиальный, прозорливый...
Словом...
Нет даже слов, чтобы выразить Вас в одном слове. Хотя нет, вот оно!
Только такой, и это, поверьте нам, не будет преувеличением, ВЕЛИКИЙ, да-да, ВЕЛИКИЙ лидер, как Вы, в состоянии вытащить ВЕЛИКУЮ РОССИЮ из болота, в которое ее затащили отщепенцы, мародеры, крохоборы, диссиденты, демократы, технократы, олигархи, коммунисты, сионисты, правые, картавые, левые, гражданские, либералы, штатские...
Захомутать бы их в одну подкову, всех этих гидр, которым Вы, господин Чародей, очень скоро пообрубаете то, что следует, и однозначно укажете место на задворках ВЕЛИКОЙ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ!
Вы только Бесярку Семисиськовича не бросайте! Он денно и нощно молится за Вас, господин Верховный Чародей, за Себя, Страну, Народ и снова за Вас!".
* * *
От этих воспоминаний Верховного Чародея затрясло. Как же его достали! Особенно этот родоносный Семисиськович со своими заступничками. Целыми днями играет-идеологизирует с Кремлевскими Куклами да закручивает Банки с "Альфой", "Бетой", "Гаммой", "Дельтой" и прочими разносолами.
Всем им одна цена! Но как от них избавиться? Пока что не получается. Присосались, точно пиявки. Или как вот это зеркало к лобовому стеклу автомобиля.
Правой рукой Чародей попытался оторвать зеркало заднего вида, но оно не поддалось, так как крепилось не на присоске, а на шурупах, ввинченных в потолок "Оки".
Он оставил прибор обзора в покое и решил поинтересоваться мнением английского товарища.
– А скажи, как бы ты поступил на моем месте? Ну, к примеру, с этим самым Бесяркой?
Примат-Магистр достал берестяную табакерку, преподнесенную русским приятелем Шатуном к 350-летию казни короля Карла I, блеснул наизусть пословицей, выгравированной на ремешке во вставной крышке, "Кто нюхает табаки, тот хуже собаки", извлек щепотку, зажал правую ноздрю большим пальцем, поднес молотого зелья к левой, хорошенько шмыгнул и расчихался.
Бронированный тарпан задыбился, но Чародей, как опытный наездник, живо приструнил его.
– Был у меня в Правительстве один такой, – взялся советовать Примат. – Бездарность полная, но из языческого Уэльса. А валлийская мафия похлеще вашей питерской будет.
Чародей скосил правым оком на пассажира, сверкнул угольком и поддал газу. Зеленый тридцатитрехлошадный бронированный монстр лягнул кенгурятником фаркоп "Xummer" и зацепился за него.
Такой прием принудительной буксировки был предусмотрен Службой Безопакостности на тот случай, если Чародей вдруг захочет по той или иной причине освободить руки от руля.
Примат, крупный теоретик восточных единоборств, сообразил, что ляпнул лишку, и стал изворачиваться.
– Я имел в виду, что сборная Уэльса по футболу значительно уступает не только российской сборной, что подтвердилось в стыковых матчах за выход в финальную часть Евро-2004, но и питерскому "Зениту".
Высокий лоб Чародея сбросил снежную лавину и разгладился. Боится! Это хорошо. Дружба дружбой, а мафия – врозь. Он спросил.
–А что твой любимый "Manchestet", все буксует?
Настала очередь Примата скрежетать зубами. Перед самым отъездом в Москву "MU" продул в шестой раз подряд, причем заклятому сопернику – "Liverpool", умудрившись пропустить три мяча в самом конце встречи.
– Да черт его разберет, – наигранно вяло процедил манчестерский фанат. – Все вроде шло к первой победе. Мои хлопчики вели 2:0. Я даже отправился принимать ванную, полагая, что за десять минут до финальной сирены ничего уже не изменится.
И вдруг жена кричит: "Го-о-ол !".
Я продолжаю барахтаться, а сам размышляю: кто забил? Гигз, Скоулз, или Сульшер? Решил поспорить сам с собой. В конце-концов поставил на Ван Нистелроя. Мальчонка в последнее время просто неудержим, пусть и не может забить в течение двадцати встреч.
Порешил я так. Если угадаю, то освежусь после принятия ванны элитным шотландским скочем. Тем самым, "Cutty Sark Emerald", девяностотрехлетней выдержки, что я преподнес тебе прошлой осенью к очередной годовщине разгона вашего шарахнутого Парылумента "розлива" 1993. А ты взял да и вернул мне его к 350-летнему юбилею сокрушения Оливером Кромвелем нашего не менее строптивого "Долгого Парылумента".
Ну, а если же ошибусь, подумал я, то уволю одного своего гнусного Министра.
– А причем здесь Министр? – удивился Чародей.
– Да что-то он в последнее время совсем стал не того. Квасит горькую – это ладно. А кто не любит хорошенько ваксануть? И мы с тобой можем клюкнуть пивка, если сильно припрет. Блудит? Что ж, все не прочь пошалить! И мы, дай нам первые леди волю, натворим в огороде делов.
– В каком огороде? – Чародей впился в собеседника своим знаменитым взглядом, от которого хочется спрятаться под стол. Примат усиленно заморгал.
– Ну, как же? Это же ваша знаменитая русская поговорка: "Пусти козла в огород, он всех кур...". – Лидер Соединенного Королевства никак не мог вбить словесный гвоздь под смысловую шляпку. Пучки мозговых нитей отчетливо распускали словарный шелест, но тщетно.
Изящный глагол, идеально завершающий фразу, напрочь вылетел из головы.
Примат стал щелкать пальцами, но и это не помогло. В салоне воцарилось неловкое молчание.
Мощные руки Чародея обняли баранку "Оки", да так обходительно, что подшипник заднего моста взвыл чиновничьей волчьей стаей, пронюхавшей о том, что бараноголовые и овцеликие пресмыкающиеся, объединенные в понятие "народ", натаскали в кубышки кое-какие заначки, подавая сигнал очередному дефолту.
Чародей изучал лобовое стекло, в правом нижнем углу которого отсутствовал талон техосмотра. Непорядок, отметил он. Надо поставить на вид Министру Внутренностей.
Примат-Магистр Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии молчал. И без того достаточно волевое лицо Чародея сошлось в одном сплошном мускуле. Он вспомнил наставление генерала Заяйца Закордоновича Прищучкина.
* * *
"Когда разрабатываешь иностранцев, – втолковывал старый раздельщик, генерал Заяйц Прищучкин своему подопечному, ведать не ведая, что через двадцать лет тот станет Руководителем огромной державы, – заруби на их носах (простим наторелому генералу стилистические шероховатости. – Авт.) самое главное.
Они, ядрить их в корень, все страшно ядреные под самый корень! Что ни фраза, то загадка с двойным дном. Коли господин хороший поинтересовался твоим мнением о погоде, значит, е... его в опахало, замыслил проникнуть в расположение твоих биомагнитых полей.
Если ответишь "хорошая", он докумекает, что ты находишься в благоприятной лунной фазе, и сделает, е... его в колчедан, вывод: в данный момент с тобой надо быть начеку, не приставать с лишними распросами и уж тем более не перевербовывать.
А откликнешься "плохая", сразу сметелит: дрейфуешь в полной окололунной прострации, и тебя, е... его в жупел, можно брать голыми рукавицами.
Особливо остерегайся с их стороны присказок и прибауток. Году эдак в одна тысяча пятьдесят восьмом, – обратился к своему бесценному опыту прожженный Закордонович, – гостил я у норвежца, потомственного рыбака и лютого засранца (в смысле "лютеранца". – Авт.). И вот после пятой "Московской" начал он мне заливать анекдоты про нашего Василь Иваныча, как тот, раненый, пытался переплыть ... ну, этот самый ..., во-во, Ла-Манш. Прощупывал меня, курва, е... его в Шпицберген, на предмет умения плавать, а через пару дней пригласил порыбачить, чтобы утопить.
Как я допер? А чего тут мозги размазывать, и так все ясно! Как еще от меня отделаться-то? Скинул с лодки в воду, и концы туда же. Зачем ему, спрашиваешь, понадобилось меня уфореливать? В том то и штука, что завершить операцию по разрабтке вражеского кашалота, наживить его усом на крючок, проткнуть грузилом брюхо и обезжирить я не успел. После шестого пузыря "Столичной" он, е... его в поплавок, сам вывалился из ладьи и угодил чурбаном точно под мое весло".
