Текст книги "Исчезающая ведьма (ЛП)"

Автор книги: Карен Мейтленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

Глава 72

Если череп забрать с места погребения, то смерть и бедствия будут следовать за ним до тех пор, пока его не вернут обратно.

Линкольн

Милости прошу в царство мёртвых, Гудвин, добро пожаловать в мой мир.

Говорят, что дух последнего погребённого в могиле будет охранять своё жилище до тех пор, пока туда не заселится другой мертвец. Так что, дорогие мои, не советую скрываться в пещерах на Линкольнских утёсах, если не хотите остаться там до тех пор, пока Великий волк Фенрир не сорвётся с цепи, а звёзды не упадут с небес. Гудвин будет долго и одиноко страдать во мраке, но прежде чем жалеть его, дорогие мои, помните, что он собирался убить невинную девочку. А ведь убийцы заслуживают самой жестокой кары, верно?

Но мы должны вернуться к живым. Их история ещё не закончена.

Роберт покинул замок в разгар дня. Палило так, что каждый дюйм его тела сочился мерзким липким потом. Высокий воротник упелянда немилосердно натирал шею. Всё вокруг кишело жирными мухами, роящимися над слизистой зелёной грязью сточных канав. Даже воды Уитема упали до рекордно низкой отметки и зарастали травой. Плоскодонки всё ещё могли там проплыть, курсируя между Бостоном и Линкольном, но корабли побольше лежали на берегу в ожидании дождей.

Последние новости из Лондона гласили, будто от огромного количества трупов мятежников, четвертованных и развешанных по городским виселицам и воротам, в городе царит такое зловоние, что множество горожан слегло. Рынки пришлось закрыть, потому что продавцы и покупатели блевали и падали в обморок не только от вида раздувшихся позеленевших трупов, но и от жуткого смрада, отравившего даже хлеб и мясо. Горожане начали понемногу свозить и хоронить тела, но юного короля, похоже, мало волновали их проблемы. Он приказал выкопать трупы и вновь выставить их на всеобщее обозрение. Ему хотелось, чтобы подданные надолго запомнили этот урок.

Роберт не чувствовал угрызений совести за то, что занёс Мартина с сыном в список мятежников. Он был обязан Гюнтеру собственной жизнью и гордился тем, что всегда платил по счетам. К тому же он не думал, что Гюнтер и его сын причастны к тем убийствам. Однако образовавшийся в списке пробел нужно было заполнить. Мартин с сыном были самыми подходящими кандидатурами, ведь их всё равно вздёрнут, если удастся доказать их причастность к расхищению грузов. Так что справедливость восторжествовала. Кроме того, если найдутся свидетели, способные подтвердить их невиновность, им грозит лишь несколько недель тюремного заключения в Линкольнском замке, каковые они сполна заслужили.

Роберт протискивался через толпу во дворе замка к большим воротам, ведущим в город на вершине холма. Он терялся в раздумьях, отправиться ли ему на склад или сразу домой, где его ждал полный кубок гиппокраса. Спина так затекла, что у него не оставалось сил даже на то, чтобы помешать Эдварду на складе претворять в жизнь свои безумные идеи.

В конце концов он решил вернуться домой. День ото дня в речах Кэтлин становилось всё больше яда, она всегда находила причину отстраниться, стоило ему её приласкать. Он пытался убедить себя, что виной всему эта невыносимая жара. Все мужчины жаловались, что это сделало их жён раздражительными. Но часто, когда он просыпался среди ночи, её половина кровати пустовала. Возможно, Эдит тоже лишь терпела, а не наслаждалась его ласками, но она никогда не покидала супружескую постель, даже в гневе. Её воспитали покорной супругой.

Что-то привлекло внимание Роберта, и он обернулся. В дальнем углу переполненного двора до боли знакомая фигура направляла скакуна в сторону ворот, ведущих на дорогу через поля. На мгновение Роберт даже испытал облегчение. По крайней мере, дома у него будет пара часов тишины и покоя. Он собрался уже продолжить путь, как в городских воротах возникла другая знакомая фигура.

Мужчина беспокойно смотрел перед собой, словно кого-то разыскивая, но его взгляд замер, остановившись на Кэтлин. Словно почувствовав его, она развернулась в седле. Это был всего лишь краткий манящий жест указательным пальцем, на что другой всадник отреагировал быстрым кивком, но и этого уже было довольно. В одно мгновение все тёмные обрывки подозрений, скрытые до поры до времени в сознании Роберта, собрались в мрачную грозовую тучу.

Кэтлин кивнула стражникам и проехала через городские ворота. Несколько мгновений спустя за ней последовал и мужчина. Роберт подождал, пока они отъедут от крепостной стены на приличное расстояние, прежде чем отправиться следом. Он спустился с холма, проехал вдоль его подножия, стараясь не попадаться им на глаза, готовый в любой момент нырнуть в кусты, если они обернутся. Но они не оглядывались, и это лишь распаляло его ярость. Надо же быть настолько самоуверенными, чтобы наплевать даже на собственную безопасность!

Они въехали в рощицу у источника Святой Маргариты. Кэтлин передала поводья лошади мужчине. Она перекинула ногу через седло, и тот обхватил её за тонкую талию, помогая спешиться. Роберт увидел их страстные объятия и продолжительный поцелуй, и затем Кэтлин увлекла мужчину на пожухлую траву.

Яростно размахивая руками, чтобы отогнать от лица назойливых мух, настолько быстро, насколько позволяла его больная спина, Роберт заковылял по тропинке через выжженный солнцем луг. Кэтлин распростёрлась на мужчине, задрав юбки и жадно приникнув к его губам.

Руки мужчины скользили по её обнажённым бёдрам. Он первым заметил приближение Роберта. Удивлённо вытаращив глаза, он не без труда сбросил с себя Кэтлин. Она возмущённо завизжала, когда он отшвырнул её на закаменевшую землю. Прежде чем Роберт приблизился к ним вплотную, любовник Кэтрин успел вскочить на ноги. Он отпрянул, и седая прядь упала на его лицо.

Роберта он мало интересовал. Схватив жену за руку, он рывком поставил её на ноги.

– Ах ты, грязная потаскуха! Да за такое вас обоих следует казнить. Это преступление против Господа и человеческой природы. Эдвард – твой сын, твой собственный сын! Как ты осмелилась прелюбодействовать с ним? А ты, – он плюнул Эдварду в багровое от ненависти и гнева лицо, – развратник, посмевший вожделеть собственную мать, женщину, что тебя родила! Тебе за это отрежут яйца, и это будет только начало!

Бледный как смерть Эдвард отшатнулся от кулака Роберта, опасно качнувшись на краю ручья.

– Она мне не мать, слышишь, слизняк! Ты и впрямь думаешь, что я стал бы спать с собственной матерью?

У Роберта отвисла челюсть.

– Тогда я не… – Он смотрел на них непонимающим взглядом.

Кэтлин злорадно рассмеялась.

– Он мой любовник, а не сын, идиот.

Эдвард шагнул вперёд, взяв её за руку. Они нагло смотрели ему в лицо.

– Я в это не верю… Не твой сын? Но ты же говорила… – Роберт отчаянно пытался осмыслить только что услышанное. И тут его словно обухом по голове ударило. – Ты привела любовника в мой дом! Ты давала ему пить моё вино, есть мою пищу, назначила его моим управляющим!

Кэтлин пожала плечами.

– Тебе ли на это сетовать. Ты привёл меня в свой дом при живой жене и с радостью бы прыгнул ко мне в постель, если бы я позволила. Почему женщины должны поступать иначе?

Роберт побледнел.

– И как давно… как давно вы любовники?

– С тех пор как Леония была ещё младенцем. Она считает Эдварда своим братом. Людская молва кого только не припишет женщине в любовники, кроме её собственного сына… Ты ведь ни за что не взял бы меня в жёны, узнай, кто он мне на самом деле, правда?

Роберт почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

– Я боготворил тебя, надышаться на тебя не мог. Я любил тебя. Ты внушила мне эти чувства. И ты… всё то время, что мы были вместе… Ты мне изменяла!

Губы Кэтлин скривились в полуулыбке, словно у учительницы, поощряющей нерадивого ребёнка, которому только что удалось сложить два плюс два.

– В этом мире у женщины есть только два способа пробиться. Она может внушить мужчине страсть, но разве это жизнь – постоянно раздвигать перед ним ноги, чувствуя, как твоё лицо и сердце увядают без истинных чувств? Куда лучше, влюбить в себя мужчину, заставив его бросить к твоим ногам всё, чем он владеет. Если главный мой изъян в том, что я родилась женщиной, ты же не будешь винить меня за то, что я обратила эту слабость себе на пользу, расставляя ловушки мужчинам достаточно могущественным, чтобы раздавить меня одним пальцем. Это как игра в шахматы, и меня забавляет смотреть, как исчезают с доски фигуры, и осознание того, что я контролирую каждую клетку.

Руки Роберта сжались в кулаки.

– Посмотрим, драгоценная жёнушка, как тебя позабавит эта игра, когда я обвиню тебя в супружеской измене и…

– Но ты этого не сделаешь, Роберт. Ты всегда был высокомерным, самовлюблённым ослом. Я лишь использовала то оружие, что ты сам вложил мне в руки. Раздутое самомнение не позволит тебе обвинить меня в прелюбодеянии. Ты ведь не хочешь, чтобы весь Линкольн шептался о том, как мастер гильдии купцов оказался таким остолопом, что взял в дом любовника собственной жены, да ещё назначил его своим управляющим.

Роберт заворожённо смотрел, как сокращаются мышцы её лилейно-белой хрупкой шеи, изрыгая насмешки в его адрес. Он представлял, как его пальцы смыкаются, перекрывая этот поток лживых упрёков. Каждой клеточкой своего тела он желал ей смерти, хотел увидеть страх в её стекленеющих глазах, когда она бездыханной упадёт на выжженную траву. Он приблизился, протягивая руки к её горлу. Но Кэтлин и бровью не повела. Встретив её торжествующий взгляд, Роберт понял, что её не сломить, даже ударив наотмашь.

В мгновение ока Роберт выхватил меч, приставив острие клинка к горлу Эдварда.

– Брось сумку и кинжал наземь, а ты – верни мне своё обручальное кольцо.

Ему доставляло удовольствие видеть оторопь на их лицах. Они медлили. Роберт занёс клинок и полоснул им по щеке Эдварда. На лице остался тонкий кровавый след. Эдвард вскрикнул, зажав рану ладонью, и посмотрел на алые пятна крови на своих пальцах, словно не веря собственным глазам.

– Ваши кошельки! – повторил Роберт.

Они поспешно отстегнули от ремней кошельки. Кэтлин сдёрнула с пальца кольцо и бросила его на траву, насторожённо глядя на Роберта. Тот схватил трофеи, от ярости даже не почувствовав боли в спине. Он подошёл к тому месту, где паслась лошадь Кэтлин, мирно пощипывая траву и, убрав меч в ножны, затолкал кошельки и кольцо в седельную сумку. Затем отвязал поводья.

– У вас двоих есть время до закрытия ворот, чтобы покинуть город. Ты ничего не возьмёшь с собой, даже собственную дочь. Она останется со мной. Не хочу, чтобы ты замарала это милое невинное создание своей грязью. Ты покинешь Линкольн и будешь ещё благодарна мне за то, что тебя не выволокли отсюда, привязав к конскому хвосту. На рассвете я отправлюсь к шерифу Томасу и заявлю, что вы отравили мою бедную жену и пытались извести меня. Я объявлю вас двоих вне закона, как преступников, и прослежу, чтобы каждый человек в Англии посчитал за счастье избавить этот мир от вашего присутствия. Надеюсь, что уже этой ночью вы будете далеко от Линкольна, иначе вас вернут сюда в цепях.

Глава 73

Чтобы вычислить ведьму, тайно загоните гвоздь в след подозреваемой. Повинные в колдовстве непременно вернутся на это место, чтобы вытащить гвоздь, а невиновные продолжат путь как ни в чём ни бывало.

Госпожа Кэтлин

– Он не шутит! – произнёс Эдвард, наблюдая, как Роберт верхом на лошади исчезает в воротах замка. – Что ты собираешься предпринять?

– Ты его слышал, – ответила я. – Он не пойдёт к Томасу до утра. Роберт жаждет отмщения, но скорее блефует, пытаясь обратить нас в бегство. Не в его интересах возвращать нас в Линкольн в цепях. Даже сейчас он думает, что станет с его драгоценной репутацией, если дело дойдёт до суда. Вряд ли он хочет, чтобы каждая собака в Линкольне знала, какой он олух и рогоносец.

Эдвард так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

– Я не собираюсь просить милостыню вдоль дорог. И нам нужна Леония. Без неё у нас нет никаких шансов получить деньги и земли Уоррика. Всё записано на неё. А если он пойдёт к шерифу и объявит нас вне закона, мы потеряем землю в любом случае. – Он в ярости ударил кулаком в ствол ближайшего дерева. – Я бы с удовольствием сварил этого ублюдочного ханжу в чане с мочой на его сукновальне.

Я прикрыла его рот своей ладонью.

– Если Роберт куда и отправится, то только на кладбище и ляжет там рядом со своей злосчастной супругой. Дело на мази, милый. Именно это я и собиралась тебе сообщить, приехав сюда. Роберт уже на пути домой, разгорячённый и обессилевший. Чтобы оправиться от потрясения, первым делом, вернувшись домой, он нальёт себе кубок живительного гиппокраса, щедро сдобренного сонной одурью. А учитывая его состояние, не остановится на одном кубке, наверняка вылакает всю бутыль. Я припрятала для тебя тот нож и послала конюха сообщить Мартину, что Роберт ждёт его к себе, едва прозвонят к вечерне. Тебе нужно лишь незаметно вернуться в дом. К этому времени Роберт уже уснёт, а если и не отключится, то будет в таком невменяемом состоянии, что не сможет и слова поперёк сказать, не то что защищаться. А как сделаешь дело, отправляйся в солар, переоденься, умойся и оставайся там. Всё, что нужно, я там тебе приготовила. Я спрячусь на кухне и прослежу, чтобы Мартин зашёл во двор и направился прямиком в зал. Это не может не сработать. Едва отслужат вечерню, как хладное тело Роберта будет лежать на столе, а шериф объявит охоту на Мартина, как на единственного подозреваемого.

– Я с превеликим удовольствием воткну нож в эту жирную тушу, – процедил Эдвард сквозь зубы, – чтобы увидеть выражение его лица, когда я пущу ему кровь. Надеюсь, я сумею устоять перед искушением покромсать его на мелкие кусочки.

Лицо Эдварда пошло красными пятнами, я видела возбуждённый блеск в его глазах. Он наклонился и страстно поцеловал меня, лаская мою грудь. Затем разразился столь громогласным хохотом, что ворон, расклёвывавший потроха дохлой белки, с недовольным криком перепорхнул на соседнее дерево.

– Не пройдёт и года, как земли Уоррика и вся торговля Роберта перейдут в мои руки. Ты же будешь моей королевой.

– Я же сказала, что обо всём позабочусь, любимый, – прошептала я. – Разве когда-то было иначе?

Глава 74

Лежащий на смертном одре будет умирать долго, если его голова покоится на подушке, набитой перьями голубя или дикой птицы. Что избавить его от страданий, нужно выдернуть у него из-под головы подушку, это облегчит его переход в мир иной. Но если вы хотите отсрочить его уход, подложите под него мешок, набитый перьями.

Линкольн

Роберт завёл лошадь в конюшню. Расседлать бедное животное у него уже не было ни сил, ни желания. Он устало проковылял через двор к дому.

– Тенни… Беата! – выкрикнул он по привычке.

Но в ответ услышал лишь тишину. Он проклял себя за собственную забывчивость. Пришло время смириться, с тем, что Тенни никогда уже не вернётся обратно, с повозкой или без. Каждый человек, которому он когда-либо доверял, его предал. Пожалуй, об этом преступлении тоже стоит доложить утром шерифу Томасу, несмотря ни на что.

Но вопреки боли и гневу, в глубине души он понимал, что никогда его не обвинит. Роберт не допустит, чтобы он болтался на виселице. Сегодня он узнал, что есть гораздо более ужасные преступления. Хотя это было и нелегко, Роберт попытался взять себя в руки. Кровь стучала у него в висках, ему хотелось разорвать одежду, сдавливающую его грудь и мешавшую сделать вдох.

Подумать только, лишь несколько дней назад он подозревал Кэтлин в связи с шерифом Томасом. Он почти жалел, что она изменила ему не с ним. По привычке Роберт всё ещё воспринимал Эдварда как сына Кэтлин, и стоило вспомнить их кувыркания в траве, как к горлу подступала тошнота.

Он подошёл к буфету, где стояли приготовленный кувшин гиппокраса с любимым кубком, и налил себе больше обычного, но не сел в кресло, чтобы смаковать напиток. Спина пульсировала от острой боли, словно сам дьявол вонзил в хребет свои вилы. Роберту казалось, что, усевшись, он уже не сможет встать. Всё ещё сжимая кубок в руке, он с трудом поднялся по лестнице в солар. Ему хотелось лишь улечься в прохладную постель и забыться сном.

Солар тоже был пуст. Ножницы Кэтлин лежали в центре стола, словно она обронила их в спешке. Он вздрогнул при виде них и перевёл взгляд в дальний конец комнаты, на хлипкую дверь, отделяющую солар от спальни.

Сладкий головокружительный аромат так резко ударил в нос, что едва не заставил отшатнуться. Роберт осмотрелся, остановившись на пороге. Ставни были закрыты, чтобы не впускать жаркий воздух с улицы, комната освещалась лишь единственной свечой на столе рядом с дверью. Здесь царила благословенная тень и прохлада, но не это заставило Роберта замереть на пороге.

Маленькая комната странно преобразилась. Кровать была увешана гирляндами цветов, что петлями свисали с тяжёлых драпировок, обвивая все четыре столбика балдахина. По деревянному полу были разбросаны лепестки роз, лаванда, бергамот и зелёные листья, наполняя комнату удушливым ароматом.

– Тебе нравится, па?

Леония вышла из-за ширмы в углу спальни. На ней была простая белая сорочка, а непокрытую стриженую голову украшал венок из бутонов роз.

Роберт растерянно улыбнулся.

– Что всё это значит?

– Сегодня праздник Джона Ячменное зерно{44}, па. Разве ты забыл? Все украшают дом цветами. Я решила украсить вашу с мамой кровать. Тебе ведь нравится, правда?

Леония грациозно приблизилась и присела в скромном реверансе. Роберт сделал внушительный глоток из кубка и погладил её по щеке.

– Твоя мать… Твоя мать больше не переступит порог этого дома.

Он не собирался этого говорить. Ему и в голову не приходило, как он объяснит ребёнку отсутствие Кэтлин. Но теперь, когда эти слова сорвались с его уст, он ожидал, что она удивится, расплачется, забросает его неприятными вопросами, на которые он не знает ответа, но ничего подобного не произошло. Выражение её лица оставалось таким же спокойным и невозмутимым, как в тот день, когда убили её бедную собачку.

– Тогда я позабочусь о тебе, па. Разве не так я всегда поступала?

Хвала Господу, она совсем не похожа на мать. Однажды она осчастливит какого-нибудь мужчину, став ему любящей супругой.

– Ты просто ангел, милая.

Она и впрямь была чистый ангел, если не считать волос. Не то чтобы это её портило, скорее, наоборот: подчёркивало тонкую лебединую шею и высокие идеальные скулы, но когда он вспоминал, что сотворила с ней Кэтлин… Роберт, словно мальчишка, которому вернула благосклонность отвергнувшая его возлюбленная, был благодарен Леонии, что она нашла в себе силы его простить. По крайней мере хоть одна живая душа на этом свете любит его и никогда не предаст.

Леония взяла у него из рук кубок и, отставив его на столик, принялась расстёгивать серебряную пряжку на его поясе.

– Ты выглядишь таким усталым, па. Опять боли в спине мучают?

Роберт был тронут тем, что она разделяет его боль, хотя и не мог припомнить, чтобы жаловался ей на это, вероятно, она сама догадалась. У неё золотое сердце. Она стянула тяжёлый пояс с его талии и отбросила его в сторону. Ловкими пальчиками она принялась расстёгивать пуговицы на его одежде.

– Почему ты не ложишься? Это облегчит боль. Я попросила Диот постелить свежее бельё, чтобы тебе было попрохладнее.

Он посмотрел на бутоны роз в её волосах.

– Почему ты не носишь мой подарок, тот золотой кулон в форме розового бутона? Он тебе не нравится?

Леония закусила нижнюю губу белыми зубками.

– Я люблю его больше всего на свете, па, но мама забрала у меня кулон. Она отдала его Эдварду.

– Что? – воскликнул Роберт, снова загораясь от гнева. – Я лично прослежу, чтобы эта женщина заплатила сполна за всё.

Леония испуганно встрепенулась. Роберту захотелось успокоить её. Он погладил её нежную ручку.

– Я не сержусь на тебя, дитя моё. Ты ничем не поможешь своей матери. – Жгучий комок желчи подкатил к горлу. Он вновь поднёс к губам кубок, сделав ещё один внушительный глоток. – Я куплю тебе новое ожерелье… целую дюжину ожерелий.

Леония расстегнула последнюю пуговицу и потянула за тяжёлые складки, помогая ему избавиться от одежды. На нём остались лишь рубашка и чулки. Леония ухватила его огромную ручищу своей ладошкой и потянула в сторону кровати.

– Прошу тебя, па, приляг и отдохни.

Усыпляющий сладкий аромат успокоил Роберта. Несмотря на клокочущую ярость, он невероятно устал. Вряд ли что-то исправишь, яростно расхаживая по комнате. Лучше прилечь и подумать над тем, что он скажет шерифу и своим коллегам-купцам. Томас осторожно подойдёт к делу, он знает, как ценна человеческая репутация в торговых делах. Но для членов гильдии ему следует сочинить какую-нибудь правдоподобную историю, оправдывающую исчезновение супруги. Иначе за него это сделает людская молва, и можно не сомневаться, россказни будут куда хуже, чем правда.

Он опустился на кровать, наблюдая, как Леония возится с застёжками на его ботинках. Каким же он был дураком, что не дождался её совершеннолетия и не женился на ней. Многие вдовцы брали себе жён и моложе.

Леония протянула ему кубок. Он отчаянно попытался сесть.

– Нет, па, у тебя болит спина, позволь мне.

Она забралась на кровать и обхватила его плечи хрупкими ручонками, помогая ему приподняться, чтобы сделать очередной глоток вина. Затем бережно поправила подушки у него в изголовье.

Адам караулил в конюшне, пока не услышал, как Диот вернулась с рынка. Он поспешно выбежал ей на встречу и, взяв у неё из рук две тяжеленные корзины, отнёс их на кухню. Диот выглядела обескураженной, ведь раньше Адам не проявлял о ней такой заботы.

– Госпожа Кэтлин ещё не вернулась? – спросила она, прикладывая руку к глубокому вырезу, в котором струился пот, словно река меж двух холмов.

Адам не ответил. Он помог Диот распаковать покупки: завёрнутые в солому яйца, сушёный корень имбиря, кувшин наполовину растаявшего на жаре масла, лук-порей и живую курицу с накрепко связанными лапами, с любопытством взирающую на них чёрными, словно ягоды смородины, глазами.

– Тебя не затруднит принести мне топорик из конюшни? Надо срочно забить и ощипать птицу. Хозяин скоро вернётся.

– Он уже дома, – отозвался Адам.

Диот вытерла руки о грязный подол платья.

– Что ж ты мне раньше не сказал? В этакую жару ему наверняка захочется вина или сидру.

Она поспешно вышла во двор, но Адам встал у неё на пути.

– Леония уже принесла ему вина. Она сказала, что он прилёг и просил его не беспокоить.

– Да, чуток вздремнуть ему не помешает. Вечно в делах, разъездах, встречах. А мне и прикорнуть некогда.

Они разом обернулись, когда ворота конюшни приоткрылись, и в дом осторожно прошла Кэтлин. Она зажала хлыст под мышкой и на ходу снимала белые перчатки.

Адам бросился к ней наперерез. Его сердце готово было выскочить из груди, но он пытался сохранять внешнее спокойствие. Кэтлин не должна догадаться об их планах. Она ничего не узнает! Он сохранит их тайну.

Кэтлин смерила его удивлённым взглядом и нахмурилась. Капельки пота выступили на её бледном лице. Очевидно, жара плохо на неё влияла. В безжалостном свете дня морщины, пролегшие вокруг её глаз и губ, казались ещё глубже.

– Я думала, ты на складе, Адам. Твой отец придёт в ярость, узнав, что ты сбежал. Он… он уже вернулся?

Адам с трудом подавил улыбку. Всё оказалось даже проще, чем он думал.

– Вернулся уже сто лет назад. Сейчас он наверху, в спальне.

Кэтлин опешила.

– В спальне? Он что, даже к вину не притронулся?

– Вино он прихватил с собой. Я видел мельком в приоткрытую дверь. Должно быть, он уже спит.

– Спит? – Кэтлин перевела взгляд на закрытые ставни в верхнем этаже, и её лицо расплылось в улыбке. – А где Леония?

– Осталась в комнате с отцом. Я не видел, чтобы она оттуда выходила.

Улыбка разом исчезла с лица Кэтлин.

– Что она там делает? – не дожидаясь ответа, она стиснула плечо Адама. – Отправляйся на склад. Ты ведь не хочешь, чтобы тебе влетело от отца, правда? Думаю, тебе придётся задержаться там допоздна, чтобы наверстать упущенное. Твой отец это лишь поприветствует. Это подаст хороший пример тамошним работникам. Увидев, что ты отлыниваешь от работы, они окончательно отобьются от рук и станут работать спустя рукава. Немедленно ступай на склад и не вздумай возвращаться раньше времени.

Она легонько подтолкнула Адама к воротам. Он побежал к выходу, словно собираясь выполнить её приказ, но уже за воротами приник к забору, наблюдая через щель, как Кэтлин исчезает в дверях дома. Он тихонько приоткрыл ворота и незаметно проскользнул в тёмную прохладу конюшни.

Несколько мгновений спустя ворота вновь тихонько приоткрылись, и Эдвард, воровато оглядываясь, прошмыгнул через двор в дом. Адам метнулся за ним, остановившись у двери. Он слышал, как Эдвард и Кэтлин вполголоса спорят.

– Я только что видел Мартина, – произнёс Эдвард. – Его вели под конвоем люди шерифа. Он не придёт… а ты говорила, что в зале… ты обещала, что Эдвард будет в зале. Всё пошло не так, как мы запланировали.

Заскрипели ступеньки. Адам понял, что это поднимается по лестнице Кэтлин, направляясь прямиком в спальню. Адам сладостно поёжился в предвкушении. Его не покидал страх, что он подведёт Леонию, сболтнёт что-нибудь лишнее, провоцируя Кэтлин подняться наверх, или запутается в собственных словах, заставив её заподозрить неладное. Но всё прошло гладко, Леония была бы им довольна.

Когда Кэтлин распахнула дверь из солара в спальню, Роберт уже лежал, растянувшись на кровати, погружённый в глубокий сон. Леония полулежала рядышком, откинувшись на локоть и подперев голову рукой. На ней не было рубашки, и рука Роберта лежала меж её голых бёдер.

Кэтлин с диким воплем бросилась к кровати, размахивая хлыстом. Леония вскочила с постели, но оказалась не столь проворна. Вскинув руку, она лишь успела прикрыть лицо, когда Кэтлин стегнула её. Хлыст оставил на предплечье багровый рубец, моментально украсившийся алыми бусинками крови. Леония соскользнула с кровати и поспешила скрыться за деревянной ширмой.

– Ах ты, мелкая сучка! – взревела Кэтлин.

Роберт со стоном приподнялся на постели, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Он едва ворочал языком, который вдруг стал слишком велик для его глотки.

– Как ты посмела?.. Вон отсюда! Тебе было сказано… убираться прочь… – Он попытался спустить ноги с кровати, но они не слушались. – Шериф… Я немедленно пошлю за Томасом.

Он заметил движение в соларе, и его лицо перекосилось, когда он увидел возникшего в дверях Эдварда.

– Убирайся вон из моего дома!

– И ты ещё смеешь обвинять меня в прелюбодеянии, пользуя собственную падчерицу, как последнюю шлюшку, – яростно набросилась Кэтлин на Роберта. – Мерзкий развратник!

Кэтлин замахнулась хлыстом, собираясь нанести удар, но Роберт ухватил её за запястье, пытаясь вырвать плётку из рук.

– Он развратник, но не убийца вроде тебя, не так ли, мамочка?

Леония подошла к двери, а Адам, подкравшись сзади, проскользнул в спальню мимо Эдварда и встал рядом с ней.

– Ты ведь знаешь, что это Кэтлин убила Эдит, правда, Роберт? – спокойно произнесла Леония. – Так же, как убила моего отца. Не ты ли помогал ей в этом, Эдвард?

– Если бы я собирался кого-то убить, то в первую очередь прикончил бы тебя, маленькая дрянь! – огрызнулся Эдвард.

– Только ты ведь этого не сделаешь, потому что отец отписал всё состояние мне, а не Кэтлин. В случае моей смерти всё имущество перейдёт моему дяде. Ты ждёшь, пока я достаточно повзрослею, чтобы жениться на мне, верно, Эдвард? Не таков ли был ваш замысел? Как только я выйду за тебя замуж, моё наследство станет твоим, и тогда вы с мамочкой избавитесь от меня, ведь так?

Кэтлин отступила к кровати.

– Сделай это, Эдвард! Не стой столбом. Возьми нож. Убей его! Сонная одурь всё ещё действует. Ты сильнее его. Бей прямо сейчас!

– Но ты говорила, что подставишь Мартина… ты поклялась… – Эдвард указал острием ножа на Адама и Леонию. – А как насчёт них? Я не буду делать это у них на глазах. Это слишком рискованно.

– Они всего лишь дети, с ними мы позже разберёмся. Ты должен сделать это сейчас! Тебя повесят, если ты этого не сделаешь. Нас обоих. Убей его! Ну, сделай же это, идиот! Бей!

– Он не сделает этого, мамочка, – произнесла Леония, задрав подбородок. – Он слишком напуган. Но это сделаю я, потому что я твоя дочь. Ты и этот похотливый старик должны быть наказаны за свои проступки.

Увидев ошарашенное лицо Кэтлин, она запрокинула голову и громко рассмеялась. Сунув руку за ворот рубашки, она сдёрнула что-то со своей шеи. Это было ожерелье Кэтлин из кровавой яшмы. Один за другим она открывала крошечные отсеки позади каждого камня, вытряхивая пряди волос. Они падали на пол: каштановые, платиновые, чёрные, русые и даже прядь, окрашенная в шафраново-жёлтый цвет.

– Смотри, Роберт. Смотри внимательно на всех людей, которых она убила, скоро они придут за ней. Они все здесь, Кэтлин. Их души тебя заждались.

Роберт увидел, как Леония взяла свечу со столика, но ещё не понимал всей опасности положения. Его разум словно блуждал в тумане. Он наблюдал будто со стороны, как она бросает зажжённую свечу на рассыпанные по полу цветы. Один задетый пламенем розовый лепесток начал тлеть и скручиваться. И вдруг мощное пламя взметнулось вверх, окружив кровать огненным кольцом.

Лишь когда вспыхнул подол юбки Кэтлин, и она пронзительно завизжала, до него дошло, что натворила Леония. Цветы и драпировки кровати были пропитаны ароматическим маслом. В тот же миг он осознал, что окружён стеной огня.

Его первым желанием было переместиться в центр кровати, спасаясь от бушующего вокруг пламени. Он видел ужас на лице Эдварда в соларе и улыбки на устах детей, стоящих в дверях рука об руку. Над головой затрещал пожираемый огнём балдахин. Роберт стремглав спрыгнул с кровати.

Кэтлин метнулась в угол комнаты, безуспешно пытаясь сбить пламя с юбки и сорвать с себя платье. Роберт рванулся к двери, но дети не сдвинулись с места. А затем, вскинули вверх руки, сцепившись пальцами.

Роберт отказывался понимать те жуткие видения, что выдавал его затуманенный рассудок: казалось, перед ним извиваются змеи, а существо с чёрной мохнатой мордой и незрячими глазами с рычанием устремилось к нему, обнажив острые белые клыки. Завопив, Роберт повалился на пол в дверях спальни, и в то же мгновение пылающие портьеры обрушились, поглотив Кэтлин в огненном вихре.

К тому времени как Диот вбежала по лестнице, уже вся спальня от пола до потолка была объята пламенем. Жар был таким нестерпимым, а дым настолько плотным, что нечего было и думать туда соваться. Ничто уже не могло помочь Кэтлин, пойманной в огненную ловушку и сгорающей заживо. Диот оставалось лишь схватить в охапку детей и вытолкать бедняжек на улицу, от греха подальше.