Текст книги "Исчезающая ведьма (ЛП)"

Автор книги: Карен Мейтленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Но кормчим пришлось столкнуться не только с этой опасностью. На поверхности плавали бочки, столы, книги и прочие вещи, изуродованные до неузнаваемости. Гюнтеру потребовалось некоторое время, дабы понять, что непонятные белесые предметы, дрейфующие меж обломками, это трупы, некоторые с проломленными головами, а то и вовсе без голов, либо совершенно голые и со вспоротыми животами. Некоторые мёртвой хваткой всё ещё цеплялись за деревянный сундучок или промокший узелок.

Немного поодаль от Гюнтера высился обширный пролёт Лондонского моста с двумя внушительными сторожевыми башнями, девятнадцатью арками и даже мельничными колёсами, приводящими в движение жернова водяных мельниц, что притулились между лавками и домами, построенными когда-то вдоль пролётов. Теперь от этих зданий остались лишь руины с ещё клубящимся над ними сизым дымом.

Гюнтер оторвал взгляд от реки, внимательно разглядывая толпу. Он догадывался, куда направился его сын, едва проснувшись поутру и обнаружив, что его посох и котомка пропали. Сейчас он думал лишь о том, как благополучно вернуть Ханкина домой. Нони, заливаясь слезами, молила его поторопиться. Мальчишка сбежал всего несколько часов назад. Гюнтер планировал нагнать его, но на деле это оказалось не так-то просто.

Поначалу Гюнтеру везло. Люди с реки, знавшие мальчика, заметили его и вспомнили, в каком направлении он шёл. Гюнтера подвозили в обмен на помощь в погрузке-разгрузке повозок. Но в перерывах между поездками ему приходилось идти пешком, а на деревянной ноге он не мог поспеть за мальчишкой. Пришлось останавливаться и расспрашивать в деревнях, видел ли кто-нибудь там мальчугана, а это ещё больше замедлило его темп.

Потом до него дошли слухи, что бунтовщики двинулись на Лондон. Правда, он и сам об этом догадывался, потому что деревни опустели. Как ему сказали, все, кто мог ходить, отправились к королю.

Гюнтер, как и любой другой отец, прекрасно понимал, куда стремится его сын. Какой парень не мечтает присоединиться к этой армии? Так он шёл ночи напролёт, урывая часок-другой, чтобы вздремнуть, когда уже не было сил двигаться дальше, а затем насильно заставлял себя проснуться.

Рано поутру он наконец-то достиг ворот Лондона. Они были распахнуты настежь и не охранялись. Зловонный дым от пожаров реял над городом, словно флаг завоевателя, в то время как рыжие коршуны и вороны разгуливали по улицам, сражаясь за кости.

Весь день он бродил по узким улочкам, приходя мимо руин огромных зданий, заглядывая в выбитые дверные проёмы и разбитые ставни лавок, спотыкаясь о груды переломанной мебели, разбитые горшки, книги и документы, брошенные посреди улицы. Лишь раз в жизни он видел подобную разруху, когда Уитем вышел из берегов, вызвав в Линкольне Великий потоп.

У Гюнтера не было других планов, кроме как отыскать сына. Парень пропадал уже не в первый раз. Он уже терялся раньше на Линкольнской ярмарке или на улицах Бостона, но рано или поздно Гюнтер замечал его даже в толпе. В то утро Гюнтер уже несколько раз срывался на бег, заметив вдалеке знакомую голову, но на поверку парень был совсем не похож на его сына.

Он уже начал опасаться, что забыл, как выглядит его сын, или даже какого он роста. Глядя на бескрайнюю реку и бесчисленные толпы народа вокруг, он ужасом осознал, что его мальчик мог сгинуть в огромном городе навечно.

В отчаянии он преградил дорогу спешащей ему навстречу женщине с маленькой девочкой, которую она тащила за руку.

– Вы не видели моего сына?

Она притянула ребёнка к себе, закрыв голову девочки руками.

– За короля Ричарда! За короля Ричарда и Истинную Палату общин, – затараторила женщина.

Гюнтера потряс написанный на её лице страх. Он протянул руку, чтобы успокоить её, но женщина отпрянула, потянув за собой ребёнка.

Услышав мощный рёв, Гюнтер и женщина одновременно обернулись.

– Долой советчиков! Король Ричард! Король Ричард!

К ним приближалась большая толпа, направлявшаяся в сторону моста. Вид у людей был довольно потрёпанный: лица перепачканы сажей, руки в грязи и запёкшейся крови. Но, судя по тому, как бодро они вышагивали и пританцовывали, Гюнтер догадывался, что это не их кровь.

Женщина с девочкой посмотрела вверх и застонала. Гюнтер проследил за её взглядом и увидел, что демонстранты несут на пиках. Девять отрубленных голов были насажены на пики, в их широко раскрытых глазах застыло выражение мучительной боли и ужаса. Кровь стекала по белым осколкам костей, торчащих из изуродованных шей, падая тяжёлыми каплями на головы идущих внизу.

Глумившиеся над отплывающими лодками люди бросились к процессии, преграждая ей путь. Возглавляющий толпу мужчина вскинул руку, призывая их остановиться.

– Мы несём головы предателей, чтобы водрузить их на южных воротах моста, где вывешивают всех изменников.

Двое мужчин с пиками повернули их так, что лица мёртвых голов встретились. Шея одной из них была так изуродована, словно потребовалось с полдюжины ударов тупым топором, чтобы отделить её от тела. Данную голову венчала митра архиепископа, закреплённая на черепе железным гвоздём.

Пиконосцы стали раскачивать головы вверх-вниз и затараторили высокими голосами, имитируя беседу двух голов, как это делают кукловоды на ярмарках.

– Хейлз, мой верный казначей, что вы думаете об этой подушной подати? – как будто произнесла голова с митрой.

– Это истинно справедливый налог, архиепископ Садбери, – ответила другая. – Бедные должны платить, чтобы содержать богатых. Это ли не есть справедливость?

Пиконосец, несущий голову архиепископа Кентерберийского, затряс ею так, что кровавые брызги из изуродованной шеи полетели на толпу, словно капли святой воды с кропила из пучка иссопа.

– Благословляю, благословляю вас, дети мои!

– Мы будем лгать в унисон, Хейлз? – спросила голова архиепископа.

– А разве нам это впервой, Садбери?

Пиконосец повысил голос, имитируя визг оскорблённой девицы.

– Я не буду подпевалой у мужчины, который меня даже не поцеловал.

Толпа разразилась хохотом, когда открытые рты двух голов сомкнулись в поцелуе. Наконец, в сопровождении ликующей толпы процессия проследовала к мосту.

Гюнтер почувствовал приступ тошноты, и его бы вывернуло, если бы его желудок не был пуст.

Женщина, всё ещё прижимая к себе девочку, смотрела им в след. Одинокая капелька крови блестела в волосах ребёнка, словно рубин.

– Если Господь не способен защитить архиепископа, – пробормотала она, – то стоит ли возносить молитвы и зажигать свечи? К чему всё это? Почему я должна сохранять здравомыслие, когда весь мир сошёл с ума?

Глава 49

В Ньюгейте часто появляется пёс ростом с человека, если встанет на задние лапы. На голове у него копошатся змеи, а плоть вспорота так, что видно его бьющееся сердце.

Лондон

– Если вы последуете моему совету, Роберт, то вернётесь в Линкольн уже сегодня. Настоятельно рекомендую выехать из Лондона засветло. Подождите. Понадёжней закрепите этот сундук. Если он свалится, то растеряете весь багаж.

Торговец на время покинул его и поспешил через внутренний дворик, где слуги загружали его вещи в длинный фургон. Роберт проследовал за ним.

– Но я должен заручиться поддержкой Джона Гонта. Если мятеж захлестнёт Линкольн, то королевских солдат не хватит даже для защиты его замка, не говоря уже о самом городе.

Торговец обошёл повозку, проверяя ремни и затянутые узлы на крепость и не замечая недовольные взгляды слуг, которые только что закрепили поклажу.

– Ваша вера в Гонта умиляет, Роберт. Однако, с сожжённой дотла Савойей и грозящей войной Шотландией, он не пошлёт на защиту Линкольна даже одноногого калеку. Ему и помимо этого есть, что терять в своих английских владениях.

– А если мятежники ворвутся в Линкольнский замок и захватят хранящееся там оружие, я уж молчу о том, что они выпустят на волю всех воров и убийц, как это было во Флитской тюрьме?

Торговец смерил его раздражённым взглядом.

– Тем больше у вас причин вернуться в Линкольн и нанять людей для защиты своей собственности. Если вам нужна помощь короля, то забудьте о ней. Половина его советников убита, и если разъярённая толпа доберётся до Гонта, то его голова будет среди прочих украшать Лондонский мост.

Роберта бесцеремонно отпихнула в сторону толстая служанка с тяжёлым сундуком на плечах, пытаясь пристроить его в телегу поменьше.

– Хозяйка будет готова к отъезду в течение часа, – хрипло бросила она и исчезла в доме.

Роберт знал, что задерживает их. Каждая минута была на счету. Кто знает, что ещё удумает этот сброд. Он был благодарен своему собрату-купцу за гостеприимство, хоть и подозревал, что его воспринимают как дополнительную силу для защиты дома, на случай, если нагрянут мятежники. Пока что их никто не трогал.

Но, разгромив все дома и конторы адвокатов, их клерков, епископов и дворян, до которых им удалось добраться, мятежники могли быстро лишиться предмета своей ненависти. На рассвете их навестил сосед и предупредил, что этим утром некие люди потребовали денег за то, чтобы не поджигать его дом.

Роберт был напуган не меньше, чем тот торговец, но слова Кэтлин звучали у него в ушах. Она говорила Леонии, что в его руках не только безопасность семьи, но и всего Линкольна. Не мог же он вернуться и сказать, что не сумел никого призвать на защиту.

Тот, кто не видел всех этих разрушений, не поверит и половине того, чему он был свидетелем. Они вряд ли проникнутся творящимся здесь хаосом, а если он расскажет, какие могущественные люди погибли от рук озверевшей толпы, то они и от собственных соседей станут шарахаться.

Торговец положил руку Роберту на плечо.

– Роберт, предлагаю вам пересмотреть свои планы. Поедемте с нами, а когда мы покинем городские стены, можете отправиться на север.

– Нет, пока я не доставлю сообщение Гонту. Я дал слово чести и доведу дело до конца.

Торговец тяжело вздохнул, смахнув рукавом пот со лба.

– Есть фламандский торговец Джейкоб дер Уэйден, он живёт близ церкви Святого Мартина в Винтри. Мы проезжали это место по пути к винной пристани, в тот день, когда вы только приехали в Лондон. Джон Гонт продал этому фламандцу некую бумагу, освобождающую его самого и его соотечественников от уплаты экспортных пошлин при торговле.

Он поднял руки, предвидя возмущение, отразившееся на лице Роберта.

– Знаю, знаю! И вы ещё удивляетесь, почему люди дотла спалили дворец Гонта. Уж поверьте, не Тайлера и не сброда из Кента придётся опасаться Гонту, если он вновь сюда заявится. Если английские купцы в Лондоне когда-нибудь до него доберутся, они зажарят его живьём, привязав к вертелу, словно борова. Однако Гонт в лице фламандских купцов нашёл себе неплохую кормушку. Если кто и заставит его вспомнить о существовании Линкольна, то лишь они. Имейте в виду, эти свиньи бесплатно и пальцем не шевельнут.

– Я заплачу, сколько они потребуют. – Роберт похлопал себя по груди, где под одеждой были припрятаны серебряные слитки.

Торговец мрачно кивнул и ухватил Роберта за край его платья.

– И, Бога ради, друг мой, подыщите себе одежду попроще, если собираетесь бродить по здешним улицам. Вы выделяетесь, словно павлин в стае воробьёв. Что заставило вас так вырядиться в это смутное время?

Роберт поморщился.

– Моя новая жена.

Купец сочувственно закатил глаза.

– Жёны! Они нас в гроб загонят.

Они обнялись на прощание, призывая в покровители Пресвятую Деву и всех святых. Торговец пообещал прихватить лошадь Роберта вместе с поклажей и оставить их в гостинице за городом, чтобы ожидали его, когда он покинет Лондон. По улицам было безопаснее ходить, чем ездить. Любой богато выглядящий человек, да ещё верхом на породистой кобыле, как у Роберта, легко мог стать мишенью.

Роберт крепко сжал рукоятку меча под плащом. Его друг прав, одет он чересчур роскошно, но это была самая простая одежда из той, что собрала Кэтлин. Вздохнув, он шагнул на улицу, покидая внутренний двор. Он привык уверенно шагать по улицам своего города, встречаться взглядом со старыми знакомыми, приветственно кивать местной знати, но впервые в жизни почувствовал, что его жизнь здесь стоит не дороже, чем жизнь какого-нибудь холопа.

Люди бродили по улицам, словно дикие племена охотников-мародёров, сжимая дубинки, луки и даже ржавые мечи. Он видел, как они хватали прохожих и, приперев их к стенке, требовали присоединиться к мятежникам. Он перебегал между грудами полусожжённого хлама, нырял в переулки и опускал глаза, чтобы не привлекать внимания, случайно встретившись с кем-то взглядом.

Ошалевшие женщины сидели в дверях своих сожжённых домов. Собаки огрызались, защищая разграбленные лабазы с раскуроченными прилавками. Он почувствовал, что идёт по чему-то липкому, и увидел, что ступает по лужам свернувшейся крови.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы добраться до Винтри. Он пытался избегать улиц, где орудовали многочисленные банды. «За складами на винном причале держитесь слева от моста», вспомнил он слова друга. Роберт смутно помнил винный причал, он бывал там всего пару раз и не видел ни одного знакомого здания, а потому начал уже опасаться, что забрёл не в ту часть города.

Пройдя ещё пару домов, он увидел церковь Святого Мартина. Белые мраморные колонны и мостовая блестели на полуденном солнце. Стоящие здесь роскошные дома не спутаешь ни с чем. Они трубили о богатстве своих хозяев-иностранцев обилием позолоты на гипсовой лепнине и резных дверях.

Дома в этих районах были построены много лет назад виноторговцами, использующими винный причал, об этом говорили шестиконечные звёзды над окнами, их эмблема. Теперь эти дома занимали фламандские торговцы тканями. Роберт знал, что за плотно закрытыми ставнями скрываются самые дорогие в Англии стеклянные окна, специально привезённые из Франции.

Он уже собирался выйти из переулка, когда услышал рёв, словно на него катилась гигантская волна. В ужасе он обернулся в сторону источника шума. Огромная толпа заполняла улицу. Те, что шли в первых рядах, остановились в поисках камней и прочих метательных снарядов, которые они могли найти в близлежащих домах, но большинство при всём желании не могло остановиться без опасности быть раздавленными теми, кто напирал сзади.

Роберт вжался в дверной проём, боясь пошевелиться и обнаружить себя. Он молился, чтобы они прошли мимо. Однако, добравшись до церкви, толпа разделилась на две группы, окружив её. Выворачивая из мостовой камни и булыжники, люди швыряли их в окна и толстые двери. Роберт съёжился, услышав звон разбитого стекла и раздавшийся изнутри вопль. Толпа бешено колотила в двери топорами и мечами. Толстая древесина пошла трещинами, но ещё держалась.

Затем из задних рядов толпы, пошатываясь, отделились шесть человек с большой просмоленной балкой в руках, которую они, очевидно, подобрали на причале. Толпа расступилась, когда они, прицелившись, понеслись на дверь с бревном в руках. Дверь немного прогнулась под мощным ударом, но устояла.

Желающие тоже поучаствовать подменили тех, кто нёс балку, давая им передохнуть. Они отступили и вновь ринулись на дверь. Потребовалось три или четыре попытки, прежде чем дверные доски с треском разлетелись. Тех, что держали таран, едва не затоптала хлынувшая внутрь толпа.

Изнутри раздались крики и вопли, и мятежники появились вновь, волоча за собой фламандских торговцев, кого за волосы, кого за ноги. Оставшиеся снаружи мятежники набросились на пленников и оттащили их подальше от церкви, скрутив по рукам и ногам. За ними последовала ещё партия фламандцев с приставленными к спине мечами и копьями.

Трое повстанцев вкатили таран в центр толпы, требуя окружающих расступиться и освободить вокруг него место. Одного из фламандских торговцев, видимо, выбранного наугад, вытолкали в центр и швырнули лицом наземь.

Какой-то мужчина схватил его за волосы, задрав голову и уперев его шеей в бревно. Другой вышел из толпы с топором в руках. Толпа испуганно заохала, когда до людей дошло, к чему всё идёт. Человек на земле молил о пощаде, извивался и брыкался, пытаясь вырваться. Две женщины с хохотом сели ему на ноги, полностью его обездвижив.

Роберт отвернулся, но это не помешало ему услышать душераздирающий крик, когда топор вонзился бедняге в шею. Потребовался ещё удар, чтобы заставить его умолкнуть, и ещё два, пока голова с хрустом не отделилась от тела. Роберт обернулся и увидел, как кровь хлещет из разверстой шеи под одобрительный рёв толпы.

Словно вид отрубленной головы был неким сигналом, мятежники, державшие испуганных фламандских торговцев, принялись выталкивать их вперёд, пытаясь поставить на колени. Кого-то перекинули через деревянную балку, а кому-то просто снесли головы, пока они стояли на коленях, – мечами, топорами или кинжалами.

Тем, кто пытался сбежать, кололи ножами и пиками, пока они не падали на землю без сил. Им отпиливали головы без всякого сопротивления. Никто из бунтовщиков не обладал навыками профессионального палача. Повезло тем, кто умер сразу или потерял сознание от первого же удара. Сколько тел было в этой груде трупов?

Скольких обезглавила эта толпа: человек двадцать, тридцать? Роберт сбился со счёта. Брызги крови стекали по беломраморным колоннам церкви, собираясь под ногами толпы в расплывающуюся алую лужу, которая, казалось, просачивается, заполняя каждый уголок улицы.

Тем временем другие выламывали двери близлежащих домов, вытаскивая на улицу мальчиков едва старше Адама и стариков, настолько слабых, что могли идти, лишь опираясь на клюку. Всех их выволокли на площадь перед церковью. Те завопили от страха, завидев груду обезглавленных трупов.

– Я не фламандец! – взвыл один старик. – Не фламандец! Слуга, я слуга.

– Скажи «хлеб с сыром», – потребовали его мучители.

Старик уставился на них в изумлении.

– Скажи «хлеб с сыром»! – настаивали они, дёргая его за бороду.

– Хлеббен зи…

Толпа разразилась хохотом, и старика принудили встать на колени.

Восторженные крики пронеслись по толпе, когда к церкви через улицу протащили высоченного блондина, облачённого в развевающийся парчовый халат.

– Это он. Это купец Ричард Лайонс! Они взяли эту сволочь.

Роберт с ужасом смотрел на всё это. Он знал его чисто внешне, это был один из богатейших купцов Лондона. Когда-то он числился фаворитом при дворе. Конечно же, эти люди не посмеют его тронуть. Но они это сделали. Ричард был крепким человеком и отбивался от захватчиков как мог, но с целой толпой ему было не совладать.

Когда он наконец рухнул на колени в лужу крови, в его прекрасных парчовых одеждах красовалось с полудюжины дыр. Мужчины спорили за право нанести ему смертельный удар, словно охотники, соревнующиеся за честь подстрелить оленя.

Роберт не дождался, когда опустится ржавое лезвие топора. Покачиваясь, он вышел в переулок, пытаясь сдержать удушающие рвотные позывы. Он брёл, едва разбирая дорогу, разве что пытаясь держаться подальше от реки, на север, к воротам, любым воротам. Он смутно понимал, что находится в квартале сапожников. Роберт осмотрелся, пытаясь сориентироваться. Север… Он должен быть там. Если он доберётся до стены, то может идти вдоль неё.

– Вон ещё один, – раздался женский крик. – Я видела, как он вышел из Винтри!

Встрепенувшись, Роберт обернулся на крик. Старуха, подобрав мокрые окровавленные юбки, пританцовывала в причудливой джиге, неистово жестикулируя и кривляясь. Зажмурившись, он отвернулся и ускорил шаг, но чьи-то сильные руки схватили его сзади.

– Это он. Я лично его видел. Это один из тех фламандцев, что пытаются сбежать от правосудия Истинной Палаты общин.

Роберта резко развернули, и он увидел, что его окружил с десяток вооружённых людей. Он потянулся к рукоятке меча, но так редко им пользовался, что сделал это крайне неуклюже. Ему связали руки за спиной, прежде чем он успел коснуться рукоятки.

– Доставить его обратно в Винтри?

– Отведём его в Чипсайд. Там установили плаху.

– Подождите! – начал Роберт. – Клянусь, я не фламандский торговец.

Грязные, запачканные кровью руки прошлись по меховой отделке на его камзоле.

– Ага, очередной слуга, да? – со смешком отозвался мужчина. – Много ли ты знаешь слуг, разодетых в меха, Питер?

– Закон запрещает слугам носить меха. Господам не нравится, когда челядь одевается, как они, ведь так?

– Я купец, не отрицаю, – в отчаянии произнёс Роберт. – Но я англичанин, как и вы… Из Линкольна, с севера. Клянусь Пресвятой Девой, я ненавижу иностранных торговцев не меньше вас.

– Правда? Что же тогда ты делал в Винтри? Проворачивал какую-нибудь сделку, чтобы лишить честных англичан работы?

Роберт пытался придумать внятное объяснение. Если сказать им, что он пытался передать весточку Джону Гонту, его прибьют на месте.

– Я заблудился. Я плохо знаю этот город.

Даже для Роберта этот довод прозвучал неубедительно.

Мужчина отвесил насмешливый поклон.

– Потерялись, да, мастер? Какая жалость. Почему бы нам не проводить господина, а? Укажем ему прямую дорожку на плаху.

Сильные руки схватили Роберта, подталкивая его вперёд. Он сопротивлялся изо всех сил, зная, что борется за собственную жизнь. Ему удалось высвободить одну руку и нанести сильный удар одному из нападавших. Роберт вскрикнул от мощного удара по хребту и рухнул наземь. Белые вспышки света мерцали у него перед глазами, и он скрючился от резкой боли. Чей-то башмак ударил его под рёбра.

– Отрубим ему башку прямо здесь. Много чести тащить его до Чипсайда. Пока волочём его туда, мы бы успели снести головы полудюжине таких тварей.

Страх и гордость заставили Роберта подняться, несмотря на невыносимую боль в спине. Он не собирался облегчать им работу. В его намерения не входило лежать лицом в грязи и ждать, когда ему оттяпают голову.

Но его вновь повалили наземь, прижав ногами к земле. Кто-то схватил его за волосы, вытягивая шею.

– Я Роберт, Роберт Бэссингем из Линкольна. Я не сделал ничего…

Он услышал, как со свистом рассекает воздух клинок над головой, а его сердце, казалось, застыло в груди ледяным сгустком.

– Стойте! Стойте! Я знаю этого человека. Он англичанин.

Рука, держащая его за волосы, немного ослабила хватку.

– Он то же самое говорил. Но он в сговоре с иноземными купцами. Его поймали во фламандском квартале.

– Его старшего сына убили флорентийские торговцы за то, что осмелился идти им наперекор. Если он и направлялся во фламандский квартал, то лишь затем, чтобы убивать иноземцев, а не торговать с ними.

На мгновение воцарилась тишина, затем последовал взрыв смеха. Ноги, прижимавшие Роберта к земле, освободили его тело. Он был весь покрыт синяками и едва мог сделать вдох после нескольких неудачных попыток мятежников тащить его за ноги. Его колени дрожали. Он вытер с лица грязь и закрыл глаза, чувствуя, как земная твердь проваливается под ним.

– Ты уверен, что узнал этого человека?

– Я знал его ещё ребёнком.

Роберт явно слышал этот голос раньше, но не мог опознать его владельца. Его глаза слезились от песка. Он усиленно моргал, пытаясь, что-то разглядеть. Размытый силуэт перед ним казался смутно знакомым, но где он его видел?

Чьи-то руки провели по его спине, счищая грязь.

– Проваливай! Ступай этой дорогой, если не хочешь нарваться на неприятности. Выйдешь к западным воротам Ладгейт. Не вздумай показываться в Чипсайде в такой дорогой одежде. А если кто-то пристанет, выкрикивай: «За короля Ричарда и Истинную Палату общин!». Тогда тебе позволят пройти.

Мятежники удалились. Роберт поднялся, опираясь на стену, и прислонился к ней спиной, неуверенный, что сможет устоять на ногах. Спина отозвалась пульсирующей болью, а рёбра дьявольски заныли, едва он попытался сделать вдох, но эта боль была почти благословением. По крайне мере, это означало, что он всё ещё жив. Кровь Господня, если бы тот человек не подоспел вовремя и не замолвил за него словечко… Роберта пробила дрожь. Он осмотрелся в поисках спасителя, но улица была пуста.

Глава 50

Когда еретичку возвели на костёр, приготовив к сожжению, она дунула в лицо палача со словами: «Вот плата за твою работу». Горячий ветер объял её мучителя. Его лицо распухло, а руки покрылись язвами. Еретичка была сожжена, но несколько дней спустя проказа изъела всё тело палача, и он умер.

Лондон

Гюнтер сидел, обхватив голову руками, и смотрел на бескрайнюю гладь реки. Солнце клонилось к закату. На узких улочках по-прежнему было настоящее пекло, но дующий с Темзы лёгкий ветерок отгонял густой дым и кровавое зловоние, словно оберегая реку от осквернения.

Уже два дня как Гюнтер беспорядочно рыскал по всем городским улицам, хотя и понимал, что пока он обыскивает одну улицу, его сын может ускользнуть от него по другой, и он никогда об этом не узнает. Лишь безумец мог помыслить отыскать кого-то в этом столпотворении.

А если его сын уже мёртв? Перед ним опять возник мастер Роберт, лежащий посреди улицы с занесённым над его головой ржавым клинком. Услышав знакомое имя, Гюнтер был так потрясён, что решил действовать, не задумываясь.

Но сколько мужчин, таких же как Роберт, на его глазах умоляли сохранить им жизнь, а у него даже не находилось слов в их защиту. Он слишком боялся обратить на себя гнев разъярённой толпы. А может, кто-то в точности, как и он, прошёл мимо распростёртого на земле Ханкина, опасаясь за собственную жизнь.

Он помотал головой, отгоняя дурные мысли. У него даже не было уверенности, что Ханкин здесь. Может, его мальчик никогда и не прибывал в Лондон с другими мятежниками. Может, он передумал и, развернувшись на полпути, вернулся под защиту родного дома в Гритуэлл. Может, Ханкин и не думал присоединяться к восстанию. Может он сбежал из дома, чтобы попытать счастья в море. Его всегда привлекали огромные суда, стоявшие в бостонских доках. И всё это время, пока Гюнтер ошивается в Лондоне, Нони, Рози и маленький Коль сидят дома без защиты и без единого пенса, чтобы купить себе еду. Ему нужно вернуться в Гритуэлл. Здесь ему больше нечего делать.

Поднявшись на ноги, Гюнтер осознал, что на улицах города воцарилась зловещая тишина. Обычно город был наполнен криками, воплями, звуками раскалывающейся мебели, бьющегося стекла, грохотом разрушающейся каменной кладки. Но теперь тишину нарушали лишь крики чаек в вышине. От дурного предчувствия по спине Гюнтера пробежал холодок. Он быстрым шагом направился вдоль берега.

Навстречу ему ковылял нищий на костылях. Что-то явно выпирало из-под его рваной рубахи. Завидев Гюнтера, он остановился и наклонился, пытаясь замаскировать спрятанное под одеждой.

– С кем твои помыслы? – проскулил он. – С королём Ричардом и Истиной Палатой общин! – тут же ответил он на собственный вопрос, не дав Гюнтеру и слова вставить.

Гюнтер продолжал двигаться ему навстречу.

– За Короля Ричарда и Истинную Палату общин! – повторил нищий, словно заклинание, отгоняющее всякое зло. Он весь сжался, ожидая нападения.

Гюнтер поднял руки, показывая, что он не вооружён.

– Куда все подевались? Что происходит?

Мужчина склонил голову набок, подозрительно его изучая, словно заданный вопрос был паролем, ответа на который он не знал.

– Мятежники ушли? – опять спросил Гюнтер.

02– Ушли. Двинулись в Смитфилд. – Старик кивнул головой на север. – Отправились на встречу с королём. Он собирается дать им всё, что они требуют. Поговаривают, он хочет назначить Уота Тайлера канцлером Англии и подарить ему роскошный дворец. Говорят также, Джона Болла собираются сделать архиепископом всей Англии, и это ещё не всё. Но если вам интересно моё мнение… – Он хитро подмигнул. – Я сказал бы, что это лишь хитрый план, чтобы выманить их из города. Меня на этом не проведёшь. Король и в прошлый раз обещал с ними встретиться, но даже на берег не сошёл. Это западня, а глупые мышата сами в неё лезут.

Нищий захихикал и заковылял прочь, продолжая смеяться, пока не скрылся с глаз.

Гюнтер стоял, размышляя. Если все мятежники пошли на тот пустырь, то, будь Ханкин среди них, он отправился бы туда вместе со всеми. Неужели бунтовщиков действительно ждёт засада? Нужно отыскать сына и вытащить его оттуда, пока не поздно. С другой стороны, если Ханкина нет в Лондоне, то он сам может угодить в эту ловушку. Но не может же он бросить сына, раз появился хоть малюсенький шанс его найти.

Нищий кивнул в сторону реки. Пустырь должен быть где-то в том направлении, хотя он и не сказал, сколько до него топать. Путь вдоль берега преградили развалины большого здания, над которыми местами ещё вился сизый дым. Одна стена у самой кромки воды рухнула в реку, а крыша провалилась вовнутрь, обрушив несколько этажей.

Гюнтер вскарабкался на груду камней – видимо, развалины какой-то башни, – надеясь, что поднимется достаточно высоко, чтобы увидеть тот пустырь, о котором говорил нищий. Но его взору открылась лишь череда строений: одни все ещё возвышались, другие лежали в руинах либо обуглились.

Перед грудой камней, на которой он стоял, раскинулось то, что, судя по всему, раньше называлось садом, но теперь было завалено всяческим хламом. За ним, на другой стороне улицы, виднелись открытые ворота. Пробраться через сад к воротам будет быстрее, чем искать окольные пути.

Он карабкался, то поднимаясь, то соскальзывая по каменным завалам. То тут, то там поднимались клубы дыма от ещё пылающего внутри пламени. Некоторые камни ещё блестели остатками ярко-красной краски и позолоты.

Между камнями проглядывали фрагменты ткани, выступали кусочки древесины, поблёскивало серебро. Это напоминало реку во время наводнения с покачивающимися на волнах предметами, что исчезают прежде, чем ты успеваешь их толком разглядеть. Разве что воды эти были магическим образом обращены в камень. Потребовалось время, чтобы преодолеть эту окаменевшую реку. Он не решался двигаться слишком быстро, опасаясь, что, сдвинувшись, камни сломают его деревянную ногу или, ещё хуже, здоровую.

В конце концов ему удалось перелезть на другую сторону, и он начал пробираться через разорённый сад. Несколько свиней уже облюбовали это местечко и весело похрюкивали, роясь в грязи, бездомная собака подняла лапу, пристроившись у большой кучи обгоревших бочек и разбитых стульев.

Его внимание привлекло движение у высокой стены. Женщина, сидя на корточках, поила мужчину из кружки. Тот, завидев Гюнтера, видимо, предупредил женщину, потому что она тут же повернулась к нему и заговорила.

– У вас есть хлеб? Ради Бога! Можете поделиться чем-нибудь?

Гюнтер призадумался. У него в сумке оставалось немного сыра. Это всё, что у него было, и то, ему пришлось украсть это из разграбленного магазина. Он берёг сыр для себя – кто знает, когда ещё случится разговеться, но его ужалило чувство вины.

Сыр был украден, он не принадлежал ему. Гюнтер проковылял к женщине, лавируя меж переломанной мебелью и разбитыми горшками, чтобы не споткнуться. Подойдя ближе, он увидел в тени у стены с полдюжины раненых и окровавленных людей. Непонятно, живы они или уже умерли. Он опустил взгляд. Хватит трупов на сегодня. Вытащив из котомки сыр, он молча протянул его женщине.