Текст книги "Исчезающая ведьма (ЛП)"

Автор книги: Карен Мейтленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Дверь со двора распахнулась, и в зал ворвался Адам, но тут же замер в нерешительности, явно не ожидая кого-то здесь застать в этот час.

– Адам? Почему ты не в школе? – строго спросил Роберт. – Ты прогуливаешь занятия?

Мальчик покачал головой.

– Школа закрыта. Всех отправили по домам. Мастер Уорнер… ему с каждым днём всё хуже.

Адам скользнул взглядом по Леонии, а потом опустил взор и уставился на ножки стола. Роберт прочитал страх на лице ребёнка и, стремительно вскочив со стула, схватил сына за плечи.

– Хуже, мой мальчик? Что ты имеешь в виду? Это что-то заразное?

Он посмотрел на Кэтлин взглядом не менее тревожным, чем у сына. Если у учителя лихорадка, а он общался с детьми…

Кэтлин приблизилась и, нежно обняв Адама, отвела подальше от отца.

– Скажи внятно, Адам, мастер Уорнер болен? Что с ним?

Мальчик вновь испуганно посмотрел на Леонию, но на этот раз Кэтлин проследила его взгляд. Она резко развернулась к дочери.

– Ты знала, что школьный учитель болен? Почему не рассказала нам?

Лёгкая победоносная улыбка промелькнула на губах Леонии, столь мимолётно, что Роберт решил, будто ему померещилось.

– Адам сказал, что у его учителя болит спина. Ты говорил, что он прихрамывает, вроде так, Адам? С трудом мог сидеть и стоять, не в силах даже поднять руку. Но я буду молиться за него. Мы оба будем, правда, Адам?

Кэтлин не отрываясь смотрела на дочь. Но Роберт облегчённо выдохнул и улыбнулся.

– Значит, это не заразно. Подозреваю, у него воспалились позвонки. Моего дядю сразила такая же хворь после падения. Его разбил паралич, он не мог ни рукой, ни ногой шевельнуть и мучился так до самой смерти. Надеюсь, с мастером Уорнером всё не настолько плохо.

Адам побледнел, продолжая стоять столбом, глядя на Леонию широко открытыми глазами. Роберт почувствовал приступ раздражения. Почему его сын не берёт пример с этой девчонки, что смотрит на него с такой обворожительной улыбкой.

– Хорошо, Адам. Пока школа закрыта, я надеюсь, ты проведёшь это время на складе с Фальком. Нечего болтаться без дела.

– Но Фальк ведь… – Адам осёкся, тупо уставившись в пол. – Я хотел сказать… когда у нас будет новый управляющий, отец? Люди говорят, что нам уже пора определиться, и.… я тоже так думаю.

– Полагаешь, нам нужен новый управляющий? – воскликнул Роберт. – Да кто ты такой, чтобы решать подобные вопросы? Думаешь, так просто заменить твоего брата? Тебе наплевать на его память? Я всё ещё оплакиваю своего сына, а ты смеешь говорить со мной о каких-то управляющих?

– Угомонись, Роберт, – прервала его Кэтлин. – Мальчик лишь повторяет с чужих слов. Никто не сможет заменить Яна в твоём сердце, но тебе нужен человек, который снимет часть бремени с твоих плеч, иначе ты окончательно вымотаешься. – Она снова подошла и, наклонившись, нежно погладила его по щеке. – Надеюсь, что как только эти неприятности на юге будут улажены, я стану видеть тебя дома чаще. Вспомни, как раньше мы приятно проводили вечера…

Роберт покраснел, тревожно посмотрев в сторону Адама, но мальчишка, словно лунатик, уставился на Леонию и, похоже, ничего не слышал.

– Я поразмыслю над этим, когда вернусь.

Естественно, он не собирался этого делать, но знал, что самый верный способ прекратить женское брюзжание – притвориться, что ты согласен.

– Я буду скучать, па.

Роберт ласково улыбнулся падчерице. Раздражение улетучилось при виде её очаровательной улыбки.

– И какой же подарок па должен привести тебе из Лондона, милая?

– Лучшим подарком будет, если ты вернёшься живым и здоровым. – Она потянулась к нему для поцелуя.

Роберт улыбнулся.

– Ты – мой маленький ангел-хранитель в этом жестоком мире.

Он всё ещё улыбался, минуя внутренний двор, напрочь забыв о стальном холодном блеске в глазах супруги.

Глава 42

Преподобный Георгий Великий рассказывал, как монахиня, взалкав, съела салат, не осенив себя крестным знамением, дабы уберечься от злых духов, скрывающихся меж его листьев, и стала одержима демонами.

Гритуэлл

Вы заметили, как часто живые оправдываются, говоря, что их попутал бес? Лукавый нашептал, дьявол сбил с пути истинного. Словно у демонов нет более важных дел, кроме как подначить ребёнка перебить горшки у старой бабки или заставлять мужчину тискать чужих бабёнок против собственной воли. Будь я демоном, я бы решил, что меня разыгрывают, посылая по таким пустякам, когда я мог бы разжигать кровопролитные войны и мучить римских Пап.

Но опять же, действия самых ничтожных представителей обоего пола могут стать той каплей дождя, что сдвигает камешек, который, сместившись, вызывает оползень, в мгновение ока сметающий на своём пути дворцы и свинарники, принцев и нищих. Так что, возможно, среди демонов имеются и специалисты по самым мелким пакостям.

Плоскодонка подплывала к домику Гюнтера в лучах вечернего солнца. Ханкин прикрыл глаза ладонью, рассматривая полянку за ивовыми кустами. И что там делает мама в такой час?

Гюнтер тоже об этом подумал. Нони склонилась над корытом, застирывая бельё. Маленький Коль, плача, тянул её за руку, его личико раскраснелось от слёз, словно он долгое время ревел, не переставая.

Не было ничего странного в том, что Нони стирает. Она всегда гордилась, что содержит дом в идеальном порядке, но на дворе был поздний вечер. Нони никогда не стирала на ночь глядя. Бельё не успеет просохнуть до темноты, придётся оставить его в ночь, на милость воришек и на растерзание зверью. В этот час она обычно сидела в доме, помешивая похлёбку в котелке, или устанавливала свечу в фонарь, чтобы вывесить его перед домом, освещая мужу путь.

Гюнтер заволновался. Он завёл лодку в узкую заводь и поспешно привязал носовой чал. Ханкин уже спрыгнул на берег и тревожно поглядывал на хижину, возясь с кормовым чалом. Гюнтер, видя, что он собирается бежать, вернул его обратно.

– Я посмотрю, что там с матерью. Закончи с лодкой и прикрой её.

Гюнтер поковылял к дому с орущим Колем на руках. Маленький мальчик обхватил шею отца ручонками, уткнув заплаканное личико ему в плечо. Лицо Нони раскраснелось и покрылось капельками пота от излишнего усердия. Она прерывисто и тяжело дышала.

– Нони, – осторожно начал Гюнтер, – Нони, тебе нездоровится?

Но она не остановилась и даже не подняла глаз. Она продолжала мять одежду в корыте, раскачиваясь взад-вперёд на коленях, словно это говорил не Гюнтер, а ветер шумел у неё за спиной.

– Нони? Что ты делаешь? Что-то случилось? – Его охватил внезапный страх. – Что-то случилось с Рози? Где она?

Он посмотрел на маленького сынишку у себя на руках. Рыдания ребёнка перешли в икоту.

– Коль, где Рози? Что случилось с твоей сестрой?

Мальчик указал на распахнутую дверь хижины.

Подбежал Ханкин, и Гюнтер всучил ему ребёнка.

– Оставайся здесь, присмотри за своим братишкой.

Скрепя сердце, Гюнтер поплёлся к дверям и замер на пороге. На мгновение он подумал, что ошибся домом. Стол и стулья, составлявшие интерьер крошечной комнаты, исчезли. Полки, где Нони держала целый ассортимент деревянных блюд, кубков, банок и коробочек, опустели. Единственное, что осталось – пара соломенных матрасов с одеялами на двух кроватях, стоящих у стен, да один единственный горшок.

Рози сидела на полу, прислонившись к грубой шершавой стене. Она никак не отреагировала на появление отца.

– Кости Господни, что здесь случилось?

Она не шелохнулась и даже не взглянула на него.

Он наклонился и сжал её плечо.

– Дочка, скажи, кто это сделал?

Рози поднялась на ноги, в её глазах блестели слёзы.

– Это всё я. Это моя ошибка. Так думает мама и Ханкин, и ты тоже. Коз увели, маминых коз. Надо было дать им тогда поговорить со мной. Не стоило меня прятать. Теперь вы считаете, что это я во всём виновата!

Гюнтер протянул руку, пытаясь её успокоить.

– Рози? Зачем…

Но она оттолкнула его и выбежала вон. Гюнтер бросился было за ней, но она так неслась вдоль берега реки, словно пыталась перегнать собственную тень.

Гюнтер схватил Нони за руку, прекратив безумную стирку, и поднял её на ноги.

– На наш дом напали? Нас ограбили? – Он тряхнул её. – Нони, ради Бога, скажи мне.

Она вырвалась из его объятий и устремила взгляд в сторону Линкольна, на роскошный собор и возвышающийся над ним замок на вершине холма. Когда она, наконец, заговорила, её голос был ровным и холодным, словно болотная топь.

– Люди короля приехали за долгом по подушному налогу. Сказали, что жители Эссекса отказались платить, поэтому они решили взыскать с нас долг, прежде чем мы вздумаем пойти по их стопам. Королю нужны деньги, так они это объяснили.

– Но я же сказал им, что заплачу. Это был лишь вопрос времени, – воскликнул Гюнтер.

Но Нони продолжала бубнить, словно обращаясь к собеседнику-невидимке.

– Сказали, что у них приказ конфисковать имущество, равное стоимости долга, плюс штраф за просрочку.

Гюнтер издал протяжный стон.

– Но они забрали всё. Это стоит гораздо больше, чем мы должны.

– Долг, так они сказали. Им якобы придётся всё это продать, чтобы хоть что-то выручить. Они сказали, что у нас одно старьё, а торговые лавки сейчас забиты подобным барахлом, поэтому придётся вдвое снизить цену. Они говорили, что оставят нам лишь самое необходимое, так вот… Горшок да пара коек для сна, вот и всё, что вам нужно для жизни, вот что они сказали… Фонарь, они даже фонарь забрали. Как теперь я буду встречать тебя у дома? Как…

Она разрыдалась.

Гюнтер ударил кулаком в открытую ладонь.

– Грязные жалкие трусы! Они знали, что в это время все мужчины разъедутся по делам, а дома останутся лишь слабые женщины. – Он до боли стиснул зубы. – Во всём виноват этот посланник из Эссекса. Надо было утопить ублюдка, пока он был в моих руках, не дать ему добрался до Линкольна живым. Если бы они не пронюхали про восстание в Эссексе…

– Если бы, Гюнтер, если бы! – огрызнувшись, повторила Нони и залилась слезами. – Какой прок от наших желаний? Неважно, какой ценой мы всё это наживаем, раз они могут лишить нас всего по щелчку пальцев. И мы не сможем их остановить. Какой толк начинать всё сызнова?

Ярость и волнение отобразились на лице Ханкина.

– Тот человек из Эссекса сказал, что люди восстают целыми толпами и изгоняют приставов из деревень. Я слышал, как один человек на набережной рассказывал, что они заставляют лордов и монастыри платить им выкуп, угрожая разрушить и сжечь их дома. Мы должны последовать их примеру. Надо поступить так с шерифом, спалить его дом, чтобы знал, каково это – всё потерять.

– И закончить свои дни на виселице! – воскликнула Нони. – Тебе не кажется, что я и так уже достаточно потеряла? Думаешь, Рози и Коль спят и видят, как их брат болтается в петле? Ты и впрямь думаешь, что это выход из положения?

– В Эссексе никого не повесили, – мрачно сказал Ханкин. – И в Кенте тоже. Тот человек рассказывал. Он говорил, что никто не смеет становиться у них на пути. Может, все англичане поднимутся и откажутся платить подушную подать.

– Не здесь, не в наших краях, – горько произнесла Нони.

– Потому как они не знают, что не одиноки, – возразил Ханкин. – Но если бы кто-то привёл восставших в наши края, то в Линкольне они бы нашли множество сторонников, и все местные бы к ним присоединились. Я знаю, так вскоре и будет. Слышал разговоры на набережной, все ненавидят эту подушную подать. – Ханкин взволнованно обернулся к Гюнтеру. – Мы могли бы пойти туда, папа, ты и я. Мы разыскали бы их и привели в Линкольн, чтобы помогли нам.

Нони схватила мальчишку за плечи и яростно встряхнула.

– Глупый головастик, у тебя совсем мозг усох? Думаешь, я хоть на миг позволю сыну присоединиться к обезумевшей толпе, что рыщет по деревням, словно французская армия, занимаясь поджогами, грабежами и Бог весть чем?

Ханкин вырвался из материнских объятий со слезами ярости на глазах.

– Я уже не ребёнок. Я из тех, кому приходится трудиться, чтобы заплатить подати. Я выполняю мужскую работу, а мужчина не позволит ворваться в свой дом и обобрать его до нитки. Мужчина не капитулирует перед вымогателями, отдавая им последние деньги. Я не такой трус, как он! – заключил Ханкин, презрительно указывая на отца.

Нони влепила ему такую звучную затрещину, что устроившиеся на ночлег в кронах ближайших деревьев скворцы с криком разлетелись кто куда.

– Тебе и наполовину не стать таким мужчиной, как твой отец, проживи ты хоть тысячу лет. Думаешь, ты один слушаешь сплетни? Думаешь, я не общаюсь с другими лодочниками и их жёнами? Ты говоришь, мужчина всегда защитит свою собственность. Тогда, как ты думаешь, что сделают аббаты и лорды с разъярённой толпой, посягнувшей на их земли? Думаешь, они будут тихо стоять в сторонке и наблюдать, как кто-то поджигает их дома? Рано или поздно король отправит туда вооружённых солдат, и сотни этих деревенщин полягут под их мечами. А те, что попадут в плен, будут осуждены за измену, ведь любой бунт – это измена. Ты думаешь, что почувствуешь себя настоящим мужчиной, когда тебя разложат перед свистящей толпой, вспорют брюхо, вытянут кишки и зажарят их у тебя на глазах, пока ты будешь вопить в муках?

Глаза Ханкина вспыхнули ненавистью, которую Гюнтер никогда в нём ранее не замечал.

– Пусть меня повесят, выпотрошат и четвертуют, но, по крайне мере, я буду знать, что пытался дать им отпор, а не провел остаток своих дней, скрываясь в норе, словно загнанная псами крыса.

Глава 43

Если кто-то боится воровства, пусть рассеет семена тмина среди ценных вещей, и когда вор попытается их украсть, он не сможет уйти с награбленным. А если женщина опасается измены мужа, пусть зашьёт семена тмина в его одежду, и никакая другая женщина не сможет увести его из семьи.

Госпожа Кэтлин

Я ждала его в каморке наверху башни, глядя через узкое оконце вниз на серо-зелёную реку, кишащую лодками. Сколько из них везли грузы на склад Роберта и обратно? Лодочники были слишком заняты, тараня друг друга носами при попытке проплыть через узенький проход, чтобы обращать на меня внимание.

Я не могла заставить себя посмотреть через узкую прорезь в соседней стене, откуда открывался вид на улицу, ведущую к дверям башни, опасаясь, что так и не увижу, как он шагает на встречу со мной. Боялась, что он не придёт. Меня всегда страшила мысль, что однажды так и случится.

Даже сейчас, когда Роберт был на полпути в Лондон, мы не могли встречаться в доме. У Леонии была привычка подкрадываться неслышно, словно кошка. Думаешь, что она ушла, а потом невзначай оборачиваешься и видишь, как она наблюдает за тобой из-за угла, и бог весть сколько времени уже там стоит.

В присутствии Роберта она, по-прежнему была мила и беззаботна, словно воскресное дитя из считалки. Но всё чаще стала проявлять норов, и всякий раз, когда мы с Робертом были вместе, я наблюдала хитрую улыбку на её личике и взволнованный блеск в глазах, словно она считала, что стоит ей щёлкнуть пальцами, и между ним и мной разверзнется непреодолимая пропасть с адским пламенем.

Неужели все матери боятся собственных дочерей? Это как будто вынашиваешь личинку, что потихоньку растёт, развивается, пока из неё не вылупляется разъярённый шершень, готовый ужалить. Внезапно невинный ребёнок превращается в молодую женщину, которая думает, что может управлять целым миром, и ничто её не остановит. Но вскоре она узнает, что не так-то просто подчинить мир собственным прихотям.

Специально для меня Диот нашла эту башню и приплатила сторожу за ключ. Ею редко пользовались, разве что хранилищем для бочек в подвале. Вся обстановка каморки состояла из нескольких овечьих шкур, разбросанных Диот по пыльным половицам. Убого, но это ещё было ничего по сравнению с тем видом, что открывался сверху.

Поскольку башня была частью восточной городской стены вдоль берега реки, с одной стороны открывался вид на город, а с другой – на помойку под названием Бутверк. Диот прекрасно там ориентировалась. Она частенько захаживала в эти убогие лачуги, хотя наверняка думала, будто я не осведомлена о её тайных походах туда среди ночи и прочих тёмных делишках. Она испугалась бы, узнай, что мне известно про её визиты к этим мерзким старым ведьмам.

Диот сделает всё, о чём я ни попрошу, лишь бы не потерять место при мне, ведь она слишком хорошо усвоила, что окружающий мир может быть крайне суровым и неуютным местом для старой одинокой женщины без гроша в кармане. Безопаснее держать её под рукой. Простушки вроде неё обычно не следят за языком и могут накликать беду. Мой долг – проследить, чтобы она не наделала глупостей.

По скрипу деревянных ступеней за спиной я поняла, что это он. Я облегчённо выдохнула, как всегда, когда он рядом. Я повернулась к открытому оконцу лицом, чтобы свет падал на мои волосы. В ореоле света мои локоны отсвечивали пурпуром, переливаясь, словно крыло скворца – его любимый цвет.

Через люк в полу появилась голова, затем плечи. Ему понадобилось два шага, чтобы подняться, обхватить меня за талию и поцеловать. Но едва мы разомкнули объятия, как он перестал улыбаться и наморщил нос.

– Могла бы найти что-нибудь получше, – посетовал он, пнув мыском башмака расстеленную на полу овчину. – Тебе мало, что от твоего муженька смердит овечьей шерстью? Хочешь, чтобы и я этим провонял? – Лукавая улыбка пробежала по его лицу. – Или этот запах тебя возбуждает?

Он аккуратно расшнуровал корсаж моего платья. Я не помогала ему, хоть и горела желанием сорвать одежду с наших тел, чувствуя на себе лишь тепло его обнажённой кожи. Но он любил раздевать меня сам, наслаждаясь каждым кусочком моего нагого тела.

– Я хочу повалить тебя на соболя и завернуть в белый пушистый мех, – пробормотал он, целуя мою грудь.

Я рассмеялась.

– Не могу же я заставить Диот тайком вынести меха из мужниного дома и расстелить их здесь. Думаю, даже Роберт это заметит.

Я провела пальцем по его пухлым губам.

Он вновь поцеловал меня, и мы опустились на шкуры, наши руки страстно ласкали тела друг друга, губы жадно впивались в горячую кожу. Он, недолго думая, стащил мою рубашку через голову, бросив моё обнажённое тело на овечьи шкуры. Прежде чем я успела перевести дыхание, он навалился сверху и вошёл в меня.

Спустя некоторое время я любовалась, глядя, как он спит, закинув руки за голову, на его лицо, обрамлённое бусинками пота. Узкий луч солнечного света упал на его бледный живот и мою грудь, словно одно копье пронзило нас обоих. Я уткнулась ему в шею, жадно втягивая ноздрями запах его кожи.

Время, проведённое порознь между нашими тайными встречами, лишь сильнее меня распаляло, а вместе с этим приходил и страх, что однажды ему станет скучно, и моё место в его сердце займёт другая женщина. Может, у него уже была другая, а я для него – лишь игрушка, а не любовь. Но я бы поняла это по его глазам, по его ласкам. Да какая разница, кто побывал в его постели, если в итоге он всегда возвращался ко мне. Он ничего не мог с собой поделать.

Ничего с собой поделать не могла и я. Есть на свете люди, созданные друг для друга. Божественные уста, вдохнув в них жизнь, связали их друг с другом ещё на заре мироздания. Даже если их будет разделять океан, притяжение между ними столь велико, что рано или поздно воссоединит их, наперекор всем демонам ада и ангелам на небесах, что вздумают чинить им препоны.

Глава 44

Ведьмы могут поднять шторм свистом или растрепав волосы. Другие делают иначе: крестят дохлую кошку и бросают в море, привязав к ней части человеческого тела.

Линкольн

– Не рановато ли ты собрался на склад, Адам? – спросила Кэтлин, спускаясь по лестнице.

Мальчишка замер на пороге перед дверью во двор, держась за дверную ручку, и оглянулся на Кэтлин. Чёрные локоны мачехи разметались по плечам. Халат из рыжего лисьего меха плотно облегал её тело. Одеяние соскользнуло, обнажив её плечо, а когда она преодолевала последние ступеньки, он мельком увидел её голую икру. Он знал, что там, под мехом, она совершенно голая, и его лицо стало красным от стыда, словно пред ним предстало её обнажённое тело, а то и пунцовым, потому как он почувствовал ещё и вину за то, что посмел вообразить такое.

– Ты поел?

– Хлеб и сыр… Тенни дал, – добавил он, словно опасаясь, что мачеха обвинит его в воровстве.

– Тенни, – повторила она, словно пережёвывая каждую букву. – Тебе не стоит беспокоить его по поводу еды. Это работа Диот. Завтра я заставлю её приготовить тебе рыбу. Растущему мальчику нужна более сытная пища, чем чёрствый хлеб и сыр, если он собирается работать целый день. Отец гордился бы тобой, Адам, зная, сколько сил ты отдаёшь его делу.

Адам пробормотал что-то несвязное и выбежал навстречу утреннему солнцу. Почему она вспомнила об отце? Хотела его подловить? Подстроить ему ловушку? Неужели она знала, что он не собирается идти на склад? Он пробежал через двор, преодолел ворота и лишь на улице остановился. Он встал в тень от стены, зная, что отсюда его не видно из дома.

Адам ни разу не был на складе с тех пор, как Роберт отбыл в Лондон. Когда отец вернётся, он отругает его, а возможно, и накажет, но это будет не сегодня. Сегодня Фальк поджидает его на складе с новой порцией насмешек и издевательств.

Когда любому мальчишке приходится выбирать из двух зол, он всегда выбирает то, что случится позднее. Он убеждает себя, хоть жизнь и научила его противоположному, что за это время обстоятельства изменятся и отсроченная угроза рассосётся. Я говорю «мальчишка», но все мы мальчишки пред лицом собственных страхов, какими бы почтенным ни был наш возраст. Адам не был исключением. С Фальком нужно было встречаться сегодня, а зловещая тень отцовского наказания в его представлении маячила где-то вдалеке.

Он подумывал, где бы спрятаться, когда почувствовал, что за ним наблюдают. Сам не свой, он обернулся и увидел измождённого вида мужчину, одетого в мешковатое тряпьё не по размеру, стоящего всего в нескольких ярдах от него. Адам знал, что внимание незнакомца не случайно. Едва их глаза встретились, как мужчина тут же поманил его к себе. Но прежде чем Адам успел отреагировать, незнакомец резко отвернулся.

Адам подскочил, почувствовав, как кто-то легонько коснулся его руки. Рядом с ним стояла Леония.

– Куда это ты?

– На работу, конечно, – пробормотал Адам. – А что ты делаешь в такую рань? Твоя мама даже ещё не… – Он хотел сказать «не оделась», но вид голой икры мачехи опять всплыл в памяти, и он почувствовал, как снова краснеет, что лишь усугубило конфуз.

– Наша мама, – осторожно поправила Леония, словно принадлежность к семейству Кэтлин имена для неё особое значение.

– Мне пора. Я опаздываю на склад.

– Но ты же всё равно не пойдёшь на этот склад, так же, как вчера или позавчера.

– Я там был! – упорствовал Адам.

Леония улыбнулась.

– Не волнуйся, я не собираюсь докладывать об этом Кэтлин и вообще кому-либо. Пойдём, спустимся к реке, пока нас не заметил Тенни и кто-нибудь из слуг.

Адам почувствовал, как Леония внезапно напряглась. Она резко обернулась, словно почуяв чужака. Адам проследил за её взглядом. Незнакомец стоял всё там же, изучая штабель глиняных горшков. Он метнул в их сторону ещё один взгляд и поспешно ретировался. Леония нервно дёрнулась, словно отгоняя назойливую муху.

– Ты знаешь его? – спросил Адам. – Кажется, он хотел мне что-то сказать.

Леония хихикнула.

– Может, ты ему приглянулся. Некоторые мужчины не прочь полапать молоденьких мальчиков вместо женщин. На твоём месте я бы драпала от него без оглядки, пока его лапища не оказалась у тебя в штанах.

Леония схватила его за рукав, и они понеслись с холма в сторону реки, в противоположном направлении от Брейдфорда. Поняв, что им уже не грозит случайная встреча со спешащими на рынок соседями, они замедлили темп и уже бежали вдоль берега, наблюдая, как сталкиваются лодки, прокладывая себе путь. От прибрежных лачуг воняло застоявшейся водой и подгоревшими бобами. Некоторые лодки уже причалили, и их владельцы бойко торговали плетёными тростниковыми корзинами, дровами, заячьими тушками, плещущейся в вёдрах живой рыбой и кусками мяса, покрытыми чёрными пятнами запёкшейся крови и мухами.

Рынки ещё не открылись, было противозаконно торговать, пока не пробьёт колокол, но ни продавцов, ни покупателей это ничуть не смущало. Покупки бойко переходили из рук в руки и прятались в корзине с выпечкой или за пазуху. Но, хотя за этим процессом из жалких лачуг пристально наблюдали десятки посторонних глаз, никто явно не собирался звать констебля.

– Тебе не нравится работать на складе? – спросила Леония.

Адам пожал плечами.

– Да я не против. Просто порой я думаю, что было бы гораздо лучше, если бы…

– Если бы не Фальк.

– Откуда ты знаешь? – изумился Адам. Он ни разу не жаловался на Фалька.

– Мне показалось, ты был от него не в восторге, когда пытался заговорить с Робертом по поводу управляющего.

– Ты хотела сказать «с па»? – ехидно поинтересовался Адам.

– Он мне не отец!

Адам ещё больше изумился.

– Я думал, он тебе нравится, раз лезешь к нему с поцелуями.

– Это я ему нравлюсь. Именно так и надо вести себя со взрослыми, Адам. Сделай их подобными себе и проси всё, что душе угодно. Так поступала Кэтлин, и Роберт женился на ней. Однако стоит тебе их полюбить, и ты станешь таким же слабым, как они. – Она рассмеялась, но её ладони при этом сжались в кулачки. – В любом случае, почему ты не рассказал Роберту о Фальке?

– А что толку? – с горечью спросил Адам. – Он меня никогда не слушает.

Адам швырнул в реку камень, едва не угодив в лодочника, разразившегося в их сторону нецензурной бранью. Леония показала ему непристойный жест и побежала вдоль берега, увлекая за собой Адама. Она подошла к кромке воды, сорвала маргаритку и принялась один за другим выщипывать белые лепестки, наблюдая, как их уносит течением. Адам стоял в отдалении, пытаясь сохранять дистанцию. Он хотел прижаться к ней вплотную, но боялся, что она брезгливо его отпихнёт.

– Фальк расскажет Роберту, что ты не был на складе. Ты это знаешь, ведь так?

Адам грустно кивнул.

– Он даже удовольствие от этого получит. Хотя Фальк и сам не хочет, чтобы я там находился. Я думаю, что пропажа всех этих бочек и тюков – его рук дело. Я видел однажды, как он делит деньги с одним из лодочников. Он заметил, что я подсматриваю, сунул меня головой в лошадиную поилку и держал под водой так долго, что я едва не захлебнулся. Потом он сказал, что если я об этом проболтаюсь, то отправлюсь на корм рыбам, как и мой брат. – Адам нервно сглотнул. – Понятия не имею, к чему были все эти угрозы? Па… Роберт всё равно, не стал бы меня слушать.

– Хочешь сделать ещё одну куклу? – спросила Леония, словно предлагая ему откусить от яблока.

Адам подскочил как ужаленный.

– Нет, даже не думал!

Он пытался избавиться от чувства вины и страха за то, что сотворил со школьным учителем. Но ночью, когда он лежал в темноте, эти чувства вновь его одолевали. Отец рассказывал, что некоторые люди из-за болей в спине оставались парализованным на всю жизнь. Мастер Уорнер не выздоравливал. Наоборот, Тенни рассказывал, что ему хуже день ото дня. Его уже парализовало? Адам не осмеливался заговорить с Леонией о кукле с того самого дня в конюшне. Замалчивая проблему, он внушал себе, что не причастен к этому. Однако теперь, после её слов, ему пришлось это осознать.

– Мы… мы навредили мастеру Уорнеру?

– Ты сам хотел, чтобы он страдал, ведь так? Помнишь, как он отлупил тебя вместо другого мальчишки? Он выпорол тебя на глазах у всей школы. Это не должно было остаться безнаказанным.

– Но я не хотел, чтобы его парализовало… не на всю жизнь, – возразил Адам.

– Ты сам загнал в него гвоздь. Он мучается, как ты того и хотел.

Адам отвернулся с самым несчастным видом. Он хотел её спросить, как прекратить страдания учителя и снова сделать его здоровым. Но понимал, что она лишь рассмеётся в ответ, сказав, что уже поздно, слишком поздно.

– Не надо делать ещё одну куклу, – пролепетал он.

– Тогда мы не сможем помешать Фальку рассказать Роберту, что ты отсутствовал на складе, верно? – Она грациозно поднялась на ноги, разглаживая зелёную юбку. Солнечный свет играл бликами, отражаясь от её иссиня-чёрных локонов. – Фальк – злой человек, ведь так?

Адам испуганно отпрянул.

– Что ты хочешь с ним сделать?

Она улыбнулась, протягивая ему руку.

– Увидишь.

Глава 45

Ведьма может обернуться сорокой. Поскольку её не пустили в один ковчег с Ноем, ей оставалось только сидеть снаружи и радостно стрекотать, наблюдая, как гибнет мир.

Смитфилд, Лондон

Пламя пылающих факелов колыхалось в темноте, и глаза многотысячной толпы блестели подобно драгоценным россыпям. Ханкин стоял в центре прохода, переминаясь с ноги на ногу, вызывающе глядя прямо в лицо вооружённому мужчине, хоть едва доставал ему до груди.

– С кем твои помыслы? – спросил Ханкин.

– С королём Ричардом и Истинной Палатой общин, – громогласно произнёс мужчина, так что его услышали бы и в другой части города у Лондонского моста. Он торжествующе выслушал восторженный гул толпы и, рассмеявшись, одобрительно похлопал Ханкина по плечу. – Хороший вопрос, парень. Я вижу, здесь собрались истинные представители народных масс, Джайлс.

– Так и есть, Томас, – раздался грубый голос за спиной Ханкина. – Мы подобрали его по дороге. Он шёл пешком из Линкольна, собирался принять бой в Эссексе, но мы сказали, что Эссекс уже наш, на очереди Лондон. Разве не так, парни?

Стоящие рядом закивали.

Джайлс улыбнулся.

– Познакомься с Томасом Фаррингтоном, парень. Он наш предводитель.

Ханкин был слишком взволнован, чтобы произнести хоть слово. Фаррингтон – это имя он слышал множество раз с тех пор, как присоединился к эссекскими бунтовщикам, идущим на Лондон, но он и мечтать не мог о том, чтобы встретиться с ним среди многотысячной толпы. Он сделал неуклюжий полупоклон, но резко выпрямился, услышав смешки за спиной. Но к своему облегчению, увидел, что Фаррингтон не смеялся, а лишь одобрительно кивнул.

– Храбрый малый. Именно такие люди в наших рядах и нужны Англии. Не перевелись ещё подобные в Линкольне?

– Найдутся, как только ты туда войдёшь, – взволнованно произнёс Ханкин. – Я слышал их разговоры. Они поднимутся по первому зову, узнав, кто будет их предводителем.

Фаррингтон улыбнулся.

– После того, что предстоит завтра, мы сможем мирно разойтись по домам, и поднимать Линкольн или Эссекс не понадобится.

Ханкин почувствовал, как у него внутри всё опустилось. Столько народу, и вот так запросто собираются сдаться?

Фаррингтон усмехнулся.

– Ты выглядишь так, словно тебе пообещали жареного кабана, а дали чечевицу. Если мы уже не победили, парень, то завтра в это же время победа точно будет у нас в руках.

По толпе пробежал взволнованный гул, новость передавали дальше. Людская масса нахлынула, едва не затоптав Ханкина, в жажде услышать продолжение. Джайлс схватил его за плечо и притянул к себе. Он развернулся лицом к толпе, и его крик разнёсся над головами: