Текст книги "Исчезающая ведьма (ЛП)"

Автор книги: Карен Мейтленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Гритуэлл

Гюнтер вытолкал Ханкина из хижины и вышел вслед за ним, притворив за собой дверь. После удушающего тепла маленькой комнаты влажный речной бриз пробирал до костей даже привычного к сырости лодочника. Ханкин, протерев заспанные глаза, с вызовом посмотрел на отца. Где-то прокричал пробудившийся раньше времени петух, хотя солнце ещё не взошло.

Лишь бледная серебристая лента, обозначившаяся вдоль дальней кромки болот, возвещала о скором рассвете. Гюнтер услышал, как дверь хижины снова отворилась, и, оглянувшись, увидел Нони в одной рубашке, зябко кутающуюся в шаль на ходу.

Нони сунула в руки Ханкину узелок из мешковины.

– Кусочек хлеба, берегла тебе на ужин. Смотри, оставь отцу немного. – Она перевела взгляд на Гюнтера. – Может, подождёте, пока я разогрею похлёбку? Вам нужно подкрепиться чем-нибудь горяченьким перед уходом.

Ханкин с тоской оглянулся на дверь тёплой хижины, но Гюнтер покачал головой.

– Уже два дня, как я сижу без грузов. Если мне удастся добраться туда раньше остальных…

– Но как ты будешь работать, на голодный-то желудок?

– Если я останусь без груза, то работать на голодный желудок придётся нам всем, – возразил он. Однако, увидев обиду в её глазах, провёл рукой по спутанным волосам, продолжив более мягко: – Ты же знаешь, как нам нужны деньги. Если люди короля снова придут, мы вряд ли сможем опять спрятать Рози.

– Но теперь она в списках, – сказала Нони. – У них нет нужды её проверять.

– Эти люди не остановятся ни перед чем, лишь бы заставить нас раскошелиться. Они знают, что я пойду на всё, чтобы защитить своих детей, поэтому будут угрожать им в первую очередь.

Гюнтер не спал всю ночь, проклиная себя за содеянное. Только идиоты идут на поводу у шантажистов. Стоит уступить лишь раз, обозначив свои болевые точки, и они этим непременно воспользуются, чтобы ранить ещё больнее. Если сильным, здоровым мужчинам нечего им противопоставить, то что говорить о больных и стариках?

Зная, что Ханкин внимательно их слушает, он подтолкнул мальчика.

– Убери уже с лодки тростниковую циновку, сынок.

Мальчик не двигался с места, сложив руки на груди.

– Я хочу немного похлёбки. Когда голоден – я не работник.

Нони пронзила его взглядом.

– Ты слышал, что сказал отец? – спросила она, упреждающе вскинув руку. На мгновение казалось, что он решится и ей надерзить, но Ханкин, надувшись, отвернулся и зашагал по тропинке от дома.

– И что это на него нашло? – удивилась она. – Что ни скажет – всё поперёк, готов доказывать, что луна – это солнце.

– Мы оба знаем, что, – сердито отозвался Гюнтер. – Он видел, как его отец спасовал перед мужчинами короля, согласившись им заплатить, словно перепуганная старуха, отдающая разбойникам кошелёк. Какой я после этого мужчина в его глазах?

– Здравомыслящий, думающий о благе и безопасности своей семьи, – ответила Нони. – К тому же они были вооружены, что ты мог сделать, не подставив всех нас под удар?

«Что толку лишний раз мусолить эту тему?» – решил Гюнтер. Они уже сотни раз к этому возвращались, и Нони твёрдо стояла на своём: он принял единственно правильное решение. Но в сказанных словах правды не больше, чем в опавшей листве. Истину стоит искать не в словах, а в глазах человека. До гробовой доски он будет помнить молчаливый упрёк в глазах жены и сына в тот вечер.

Гюнтер направился вдоль берега к лодке. Нони, сделав несколько шагов, остановилась, молча провожая его взглядом. Её кулаки сжались, она словно пыталась подобрать нужные слова, чтобы перебросить мост через пропасть, стремительно разверзающуюся между ними.

Ханкин сбросил с плоскодонки укрывающие её циновки и уже расположился внутри, уронив голову на руки, так что выпирали его худенькие плечи. Гюнтер проигнорировал его и ослабил швартовочный трос. Лишь когда он ступил в лодку, Нони прикрыла глаза ладонью, избегая встретиться с ним взглядом. Они оба знали – плохая примета, когда женщина смотрит вслед отплывающему мужу, даже на реке. Это выдавало её беспокойство, она была готова бежать за ним, насколько хватит сил.

Гюнтер оттолкнулся, мастерски направив плоскодонку вверх по течению. Он согнулся в угловатом поклоне, отталкиваясь деревянным шестом от речного дна и чувствуя, как плоский железный наконечник погружается в ил. Переместившись на корму, Гюнтер толкал плоскодонку вперёд. Несмотря на деревянную ногу, Гюнтер держался в качающейся на волнах плоскодонке не хуже, чем иные на ровной суше.

Ханкин, несмотря на юный возраст, был почти так же искусен, как и его отец, но ему явно недоставало силёнок, чтобы заставить лодку двигаться с такой скоростью. Гюнтер посмотрел вниз. Его сын всё ещё сидел на корточках, не торопясь приниматься за другой шест. У Гюнтера руки чесались хорошенько ему всыпать для поднятия настроения, но он не решился.

Всего несколько недель назад он был для этого мальчишки героем, сильным как бык, таким же, как все остальные на реке. Но буквально за час он превратился в жалкого труса. Гюнтер знал, что Ханкин презирает его не за допущенные промахи, а за обманутую веру в то, что его отец – настоящий мужчина.

– Поешь из того, что собрала мать.

Ханкин поднял голову.

– Тогда ничего не останется на обед, а к тому времени я снова проголодаюсь.

– Можешь съесть мою долю.

– Не хочу!

– Ну, как хочешь. – Гюнтер пытался не обращать внимания на тон мальчишки. – Но если собираешься перекусить, то давай побыстрее. Мне вскоре понадобится твоя помощь, мы подплываем к излучине.

Немного помедлив, Ханкин развязал узелок. Он оторвал несколько кусочков от ломтя хлеба и поспешно затолкал их в рот, завязал остатки в мешковину и, не глядя на отца, занял место на корме, погрузив свой шест в воду.

Это была нелёгкая работа – двигаться вверх по течению. Гюнтер чувствовал через деревянное правило у себя в руках, как бурлят, переплетаясь, потоки, когда поднимающийся морской прилив гонит речную воду, стремясь овладеть руслом. Гюнтер пытался удержать лодку, продвигаясь вверх по течению, но его неумолимо отбрасывало назад на то же самое расстояние.

Временами, когда их сносило течением, но дул попутный ветер, они могли поднять маленький прямой парус, чтобы помочь бороться с рекой, но Гюнтер не рисковал делать это так близко от города. Водный путь и так был переполнен, и парус, поймав резкий порыв ветра, мог привести к столкновению с другим судном или портовыми опорами. На таком опасном участке реки можно было уповать только на силу собственных рук.

Они молча продвигались вперёд. Воды реки окрасились в бледно-розовые тона, а на берегу начиналось движение. Мужчины готовили к спуску крошечные лодчонки, женщины черпали вёдрами речную воду и не спеша брели к домам, где над камышовыми крышами вился сизый дымок.

Гюнтер усерднее налёг на шест и облегчённо выдохнул, увидев согнутую спину Ханкина по другую сторону кормы. Вряд ли его юношеские потуги ускорят ход, но не дать лодке отклониться от курса и оттолкнуть от борта плавающие обломки было ему вполне по силам, а это давало Гюнтеру дополнительные возможности.

Когда они добрались до городских предместий, дома стали попадаться чаще. Те, что расположились на окраине, вне городских стен, были замызганными лачугами, собранными из обломков древесины, гнутых гвоздей и прочего хлама, что могли найти их обитатели, дабы уберечь себя от капризов погоды.

В зияющих чернотой дверных проёмах мельтешили кривоногие рахитичные детишки, вяло швыряя камешки в проплывающие мимо лодки и воюющих за речную падаль чаек. Их старшие братья и сёстры уже трудились в поте лица, вылавливая из реки всё, что проплывало мимо: маленькие луковки, кусочки смолы, обломки древесины, обрывки верёвок, тряпьё, мешки с утопленными щенками – всё, что можно было съесть, продать, сжечь в очаге либо использовать как наживку для рыбы. Даже сущая безделица здесь была ценным трофеем, за который разгорались нешуточные баталии.

Ближе к городу лачуги сменились деревянными домами, а им на смену пришли добротные строения с высокими крышами, что заслоняли солнце, отбрасывая на реку длинные тени. Здесь надо было держать ухо востро. Эта часть реки просто кишела разного рода судёнышками. Некоторые лодочники уже пришвартовались к берегу и готовили завтрак на маленьких жаровнях, готовые торговать прямо со своих лодок, едва прозвонят колокола. Нос Гюнтера уловил аромат жареной сельди, заставив желудок предательски заурчать. Он увидел, как голова сына повернулась в поисках источника ароматного дымка.

– Следи за лодками, парень, – предупредил он.

Ханкин должен был быть начеку, чтобы вовремя отпихнуть лодку, приблизившуюся на опасное расстояние.

Резкий всплеск раздался совсем рядом: кто-то из окна сверху вылил ведро нечистот. Гюнтера едва не окатило, и он гневно рявкнул. Миловидная круглолицая горничная высунулась из окна. Издевательски улыбаясь, она послала ему воздушный поцелуй без малейшей тени раскаяния. Горожанам запрещалось лить в реку нечистоты, но это делалось повсеместно, потому что освобождало от необходимости тащиться к помойной яме.

Они миновали мост Торн-Бридж и проплыли под аркой Высокого моста. Пара женщин, усевшись на ведущих к воде ступеньках между пролётами, стирала белье, но вода была такой грязной, что Гюнтер невольно задумался: стоит ли овчинка выделки?

Под мостом было холодно и сыро. Повсюду из стен сочилась вода, оставляя потёки зеленоватой слизи, и крупными каплями падала в реку с гулким эхом бьющих по железу молоточков. Над собой Гюнтер слышал цокот лошадиных копыт и скрежет колёс. Всякий раз, проплывая под мостом, он не испытывал к нему ничего, кроме омерзения.

Всю жизнь он прожил под высоким небом, и хотя мост был достаточно прочным, Гюнтера постоянно одолевал страх, что однажды он рухнет под тяжестью проезжающих повозок, погребя лодку под толщей тёмных вод.

Он облегчённо вздохнул, выплыв из-под пролёта на свет, и вскоре устье реки расширилось к переполненной гавани, это и был Брейдфорд. Гюнтер скользнул намётанным глазом по кромке воды вдоль причала. К своей радости он обнаружил несколько незанятых мест на ближайшей к складу мастера Роберта деревянной пристани. Однако на реке с противоположной стороны гавани уже появилось несколько лодок с явным намерением эти места занять.

– Туда, бор, вперёд, сделаем их! Поднажми, пока они нас не опередили!

Оглянувшись, Гюнтер увидел стремительно приближающуюся к ним плоскодонку. Его сердце упало камнем, когда он разглядел в ней Мартина и его неуклюжего сына Саймона. Жена Мартина осуществила заветную мечту любого мужчины, подарив ему такого сына. Парнишка вымахал в крепкого шестнадцатилетнего переростка, и хлюпик Ханкин был ему не ровня. Однако Гюнтер был полон решимости не отступать.

Оценив расстояние между своей плоскодонкой и Мартином, он шагнул к противоположному борту и следующим толчком направил лодку под углом наперерез. Гюнтер делал ставку на то, что Мартин начеку и попытается избежать столкновения. И этот трюк сработал: с потоком проклятий Мартину пришлось повернуть лодку и замедлить её ход, чтобы предотвратить аварию.

Одним быстрым толчком Гюнтер вернул лодку на прямой курс – ближайшее к складу свободное место. Опытной рукой он завёл туда плоскодонку. Ханкин знал своё дело. Короткими прыжками, словно белка, он преодолел скользкую лестницу со стороны пристани и, ловко поймав брошенную отцом верёвку, устроил всё в мгновение ока.

– Мы сделали их, отец!

Впервые за эти дни Ханкин рассмеялся.

Гюнтер оглянулся. Мартин и его сын спорили с другим лодочником за право занять одно и то же место на причале. Гюнтер знал, что преимущество на его стороне, пусть и ненадолго.

– Закрепи второй чал, быстро, чтобы лодка не раскачивалась. Сделаешь – жди меня в лодке, никуда не убегай.

Гюнтер знал, сколько соблазнов подстерегает молодого парня в переполненном порту, не говоря уже о рынке за его пределами. Мальчишка вроде Ханкина запросто мог засмотреться, как корабельщики распиливают брёвна гигантскими пилами в два человеческих роста, или потерять счёт времени, блуждая среди красочных ларьков, танцующих медведей и сказителей. В детстве Гюнтер и сам часто так делал.

Гюнтер приложил руку к краю причала, замеряя расстояние от наивысшей отметки до уровня реки. Они достаточно далеко от моря, и прилив заставит уровень воды в Брейдфорде колебаться лишь на пару дюймов. Однако в низовьях Уитема влияние прилива возрастёт. По его подсчётам, высокий прилив продержится ещё около часа. Если они поплывут вниз по течению, когда прилив будет ослабевать, это ускорит плавание.

Гюнтер поднялся по лестнице и захромал вдоль причала к складу. В дверях стоял Фальк – надсмотрщик, которого за глаза называли Бздун. Это был маленький коренастый мужчина, компенсирующий невысокий рост непомерной агрессивностью. Он легко терял самообладание, если приходилось думать о двух вещах одновременно, а сейчас распекал нескольких складских рабочих за опоздание.

Но Гюнтер видел знакомые фигуры других лодочников, идущих от пристани к складу. Нельзя медлить. Если он не загрузится здесь, придётся отправиться к следующему складу, а к этому времени все грузы уже могут разобрать конкуренты. Фальк всё ещё орал на какого-то некого перепуганного юнца, когда Гюнтер его прервал.

– Прошу прощения, мастер Фальк.

– Что ещё? – огрызнулся Фальк, отворачиваясь от юноши, и тот мгновенно растворился внутри склада.

– Есть какие-нибудь грузы на сегодняшнее утро?

Фальк не слушал его, всматриваясь в темноту склада.

– Эй, парень! – проревел он. – Я с тобой ещё не закончил. Я лично прослежу, чтобы ты получил сполна. У меня уйма желающих занять твоё место, раз тебе лень по утрам оторвать задницу от подстилки в своём свинарнике. – Рабочие на складе сделали непристойные жесты в сторону Фалька, стоило тому повернуться к Гюнтеру. – Сейчас каждый груз на вес золота из-за всех этих бед, что творят ткачи во Фландрии. Вздёрнуть бы скопом всю эту мразь.

– Но склад-то работает, – произнёс Гюнтер в отчаянии. – Значит, что-то должно быть.

Фальк закусил нижнюю губу, видимо, обдумывая это. Он явно получал удовольствие, заставляя других ждать.

– Сегодня будет один груз, только один. Нужно доставить в Бостон партию шерсти.

У Гюнтера отлегло от сердца. Полная протяжённость реки, за это должны хорошо заплатить.

– Но корабль отплывает через два дня. Ты уверен, что уложишься в срок? – Фальк с сомнением посмотрел в сторону причала, где сидел, болтая ногами, Ханкин и изучал гавань. – С тобой лишь хлипкий парнишка. Он свалится с ног, прежде чем вы покинете пределы Линкольна.

– Не судите о нём по росту, ласка способна утащить кролика в три раза крупнее себя. Да ладно, мастер Фальк, вы же меня знаете! Я на этой работе сызмальства. Я когда-нибудь срывал сроки? – Оглянувшись, он увидел Мартина, ведущего переговоры на дальнем от причала складе. – Я за всю жизнь не потерял ни единой бочки, ни одного тюка, в отличие от некоторых. – Гюнтер многозначительно дёрнул головой в сторону Мартина. – Прошу вас, мастер Фальк. Это для меня так важно! Я буду плыть всю ночь, если понадобиться, но клянусь, доставлю груз на корабль вовремя.

Фальк снова закусил губу.

– Думаю, тебе можно доверить груз. Но рассчитаемся лишь после того, как ты принесёшь мне отчёт от интенданта судна, что груз дошёл в целости и без потерь.

Гюнтер был явно обескуражен.

– Но это не по правилам. Всегда было половина вперёд и половина – по исполнении.

– Было, Гюнтер. В последнее время слишком много грузов стало теряться по пути. Участились так называемые несчастные случаи. То лодочник задремал и не заметил, как спёрли тюк, то бочки свалились в реку. А лодочник, конечно же, здесь ни при чём, он же не ворюга какой-нибудь. Так или иначе, но терпение мастера Роберта лопнуло. Он говорит, это было бы простительно, если б торговля шла полным ходом, но на нынешнем безрыбье ценен каждый груз. Поэтому он будет выдавать их лишь под жёсткие гарантии. Если груз запоздает или пропадёт хотя бы мешочек с перьями, мы вам и вовсе не заплатим.

– Но вы же знаете меня, мастер Фальк, – возразил Гюнтер. – Вы в курсе, что из моих грузов никогда и ничего не пропадало.

Фальк пожал плечами.

– Может, и так, но вини в этом своих братьев-лодочников, а не меня. Эти правила для всех без исключения.

– Прошу вас, мастер Фальк, – взмолился Гюнтер. – Не можете заплатить половину, дайте хотя бы на еду. У нас с парнем впереди два дня пути, нам нужно купить харчи и эль перед отправкой. К тому же нам ещё обратно два дня добираться, чтобы получить расчёт.

– Едой или деньгами следовало запастись заранее, – равнодушно произнёс Фальк. – Вы берёте груз или нет?

Гюнтер молча кивнул. Выбирать было не из чего, и он вяло пожал протянутую руку, скрепляя сделку.

– Вот и славно, тогда я присылаю парней для погрузки, – сказал Фальк и растворился в темноте склада.

Гюнтер направился на причал. Он был обескуражен и встревожен такими нововведениями, но ему хотя бы удалось получить груз. «Сейчас это главное», – твердил он себе. Они что-нибудь придумают насчёт еды. Может, это и к лучшему: всё до пенса принесут домой. Гюнтер был так погружён в свои мысли, что не заметил Мартина, пока тот не подал голос.

– Смотри, куда гребёшь, Гюнтер! Стоило мне замешкаться – протаранил бы тебя в бок, и лежала бы сейчас твоя развалюха на дне Брейдфорда.

При иных обстоятельствах Гюнтер нашёл бы для него меткое словцо, но он был в довольно приподнятом настроении, чтобы омрачать его ссорой. Он дружески похлопал Мартина по массивному плечу.

– Да ладно тебе, мы всего лишь боролись за право первым занять место в гавани. Всё честно!

– Честно? – переспросил Мартин с кислой миной, стряхивая руку Гюнтера. Он подозрительно посмотрел на него сверху вниз. – Ты выглядишь, словно лиса, вылезшая из курятника. Тебе дали груз.

– Так и есть, – ответил Гюнтер. – Было очень кстати, а то несколько дней сидел без работы, – он решил поделиться радостью, пусть даже с такой сволочью, как Мартин. – Надеюсь, тебе тоже повезёт.

Но Мартин лишь помрачнел и сплюнул в воду.

Гюнтер вернулся к причалу, где сидел Ханкин, погружённый в собственные думы. Он толкнул парня мыском башмака.

– Просыпайся, нам ещё везти груз до самого Бостона.

– Представляю, как мама обрадуется, – сказал он угрюмо. Затем вдруг просиял и вскочил на ноги. – Могу я купить чуток поесть? Тут только что проходила девушка с подносом пирогов. Свеженькие, горячие, она сказала, что с бараниной. Я могу её догнать.

Гюнтер отвёл взгляд от возбуждённого лица сына и увидел, как Мартин исчезает за дверями склада. Он прочитал про себя молитву Пречистой Деве, что ему первым удалось добраться до угрюмого смотрящего.

– Так мне бежать за пирогами, пап?

Ханкин протянул руку в ожидании.

– Не будет никакой предоплаты, пока мы не вернёмся в Линкольн. Тогда и получишь свои пироги.

Новость огорошила Ханкина не меньше, чем его самого. Гюнтер стиснул его плечо.

– И не делай такую кислую рожу. Скажи спасибо, что у нас есть хоть какая-то работа. Не будь её, вообще бы не увидел никаких пирогов.

– А я и не вижу, – пробормотал мальчик. – Ты даже не попросил у него денег? Почему ты не сказал, что они нужны нам сейчас?

Второй раз за день Гюнтер испытывал желание хорошенько всыпать сыну, но сдержался.

– Хлеба что, совсем не осталось?

– Только твой кусок, – мрачно отозвался Ханкин. – Этого не хватит на четыре дня.

– Не хватит, если ты всё съешь, но если оставишь немного для приманки, то мы будем пировать, как короли. Мы поставим сеть, как только устроимся на ночь.

– Чтобы закинуть сеть, не нужна приманка.

– Это замедлит ход. Никогда не плавай с раскинутой сетью, если ты не в море. Если сеть зацепится за корягу или подводный камень, то запросто сорвёт человека с плоскодонки, эдак и утонуть недолго. У нас всё получится, сын, можем попытать счастья в охоте на спящих уток. Без еды не останемся.

Вся речная дичь и рыба принадлежала хозяевам земель, через которые пролегал речной путь. Но ночью, вдали от жилья, можно было рискнуть, и, конечно же, Гюнтеру это было не впервой.

Он услышал скрип досок на причале и, переведя взгляд, увидел двух согнувшихся под ношей паггеров, тяжело ступающих по деревянным перекрытиям, с тюками на спине, поддерживаемыми толстыми кожаными ремнями на лбах. Он похлопал сына по плечу.

– Быстро в лодку и будь готов принять груз, когда они его спустят.

Он вслед за сыном влез в плоскодонку, готовясь принять тюки, но к их ужасу мужчины не остановились, неуклюже проковыляв мимо причала.

– Сюда, сгружайте в эту лодку! – прокричал Гюнтер, но паггеры не остановились и даже не обернулись.

Они продолжали идти, пока не поравнялись с лодкой Мартина, и опустили тюки на причал. Паггеры начали сгружать их стоящему в отцовской плоскодонке Саймону.

– Нет! – закричал Гюнтер, взбираясь по лестнице на причал. – Вы сгружаете не в ту лодку.

– Они знают, что делают.

Гюнтер обернулся. Мартин стоял позади него, ухмыляясь во весь кривозубый рот.

– И вам доброго пути! Встретимся в Бостоне.

– Но Фальк сказал, что сегодня будет только один груз.

– А это он и есть.

Ухмылка ещё шире расплылась по лицу Мартина.

Гюнтер смотрел на него, опешив.

– Но он обещал его мне. Мы договорились.

Мартин пожал плечами.

– Выходит, он передумал, верно? Подыскал двух здоровых мужчин с исправной лодкой, вместо калеки и сопляка в дырявом корыте. Нашёл лучший способ доставить свой груз в целости и в срок.

– Сколько ты ему заплатил? – взревел Гюнтер.

– Всё честно! – ухмыльнулся Мартин.

Гюнтер сжал кулаки, но оказался между двумя паггерами, возвращающимися за следующей партией груза. К тому времени, когда они прошли, Мартин уже успел вернуться к своей лодке.

Гюнтер услышал, как кто-то проскочил мимо, но прежде чем успел сообразить, что это Ханкин, мальчишка уже был близ Мартина. Он прыгнул на спину лодочника, исступлённо мутузя его кулаками.

– Вор! Обманщик!

Мартин несколько опешил от такой наглости, и на мгновение показалось, что сейчас они оба рухнут в Брейдфорд. Гюнтер заковылял по скользкому настилу со всей возможной скоростью, но прежде чем успел добраться до Ханкина и оттащить его, сын Мартина запрыгнул на причал. Он схватил Ханкина за пояс и с размаху швырнул со всей мочи в густую зелёную воду. Ханкин с плеском исчез под водой.

Глава 29

Души утопленников выбираются на берег и мерцают колдовскими огнями, обманывая корабли, чтобы направить их на рифы и погубить экипаж.

Линкольн

Гюнтер с ужасом смотрел в воды Брейдфорда, на быстро расплывающееся тёмными кругами пятно, поглотившее Ханкина. Он словно сквозь вату слышал, как хрипло рассмеялся сын Мартина, как взволнованно кричали другие лодочники, указывая на место, куда упал мальчишка.

Гюнтер бросился на дощатый настил пристани, отшвырнув деревянную ногу. И хотя он многократно предостерегал детей, чтобы никогда не ныряли в незнакомых местах, ухватился за край причала и, оттолкнувшись, головой вниз бросился в Брейдфорд.

Вода струйками текла из носа и из ушей всякий раз, когда он выныривал, чтобы сделать глоток воздуха, но время было слишком дорого, чтобы дать себе отдышаться. Он обшаривал дно в том месте, куда, как он предполагал, упал Ханкин.

Но теперь, когда он находился в воде, было очень сложно сориентироваться, где он находится и как далеко. Ветер и прилив, пусть и слабый, поднимали волны и захлёстывали лицо, заставляя постоянно отплёвываться. Он набрал в лёгкие воздуха, собираясь снова нырнуть, но успел расслышать чей-то крик.

– Нет, влево… левее.

Гюнтер развернулся и, сделав несколько гребков, снова нырнул. Илистое дно было усеяно полусгнившими обломками шестов и весел, болтающимися на дне, не говоря уже о грязи, стекающей сюда из городских канав, вода здесь была густой, словно гороховая похлёбка. В мутном зеленоватом свете, просачивающимся сверху, он мало что мог разглядеть, кроме тёмных размытых очертаний ниже, которые могли быть чем угодно – от остовов затонувших лодок, до трупов утопших свиней.

Его лёгкие едва не разорвало, когда он снова вынырнул на поверхность. Гюнтер с облегчением заметил, как три небольшие лодки подплыли и расположились рядом, прикрывая его. Всегда была опасность столкнуться с проплывающей мимо плоскодонкой или судном, когда он вынырнет набрать воздуха. Люди в лодках вовсю орудовали шестами и крюками, обшаривая дно в поисках мальчика.

– Там! – выкрикнул один из них, указывая пальцем. – Я уверен, он упал туда.

Ухватив глоток воздуха, Гюнтер снова погрузился в грязную жижу, сделав широкий взмах руками.

Помоги мне найти его, Пресвятая Дева, не дай ему умереть! Умоляю, укажи мне, где он!

Он продолжал шарить под водой, пока не почувствовал, что голова и грудь вот-вот взорвутся. Перед ним стоял выбор: подняться на поверхность либо утонуть. Но когда он отчаянно рванулся вверх, тыльная сторона ладони коснулась чего-то мягкого и холодного. Собрав последние силы, он ухватился за это, и его руки ощутили ткань. Он потянул за неё и, сделав отчаянный рывок, вырвался на поверхность, задыхаясь и захлёбываясь.

По мере того, как шум в ушах затихал, он расслышал взволнованные крики.

– Мы вытащили его! Мы его нашли!

Всего в ярде-двух от себя он увидел, как за борт одной из лодок переваливают обмякшее тело его сына.

– Он… – говоривший мужчина испуганно умолк.

Все лодочники с немым ужасом на лицах, уставились на Гюнтера.

Запаниковав, Гюнтер дернулся было к лодке, но почувствовал, что до сих пор ещё тянет что-то за собой. Он повернул голову и всего в нескольких дюймах от своей щеки увидел лицо, бледное и вздувшееся, мутные глаза словно изучали его, открытый рот перекошен в ужасной гримасе. Кожа на лбу полопалась вокруг четырёх глубоких колотых ран.

С воплем отвращения Гюнтер отдёрнул руку от трупа, но тот не собирался тонуть. Он плавал всего в нескольких футах от него, глядя ввысь, в хмурое небо, плавно покачивался на волнах, широко раскинув руки, словно распятый Христос.

Глава 30

Можно помешать ведьмам войти в дом, воткнув в дверной косяк либо в потолочные перекрытия над очагом булавки или гвозди. Но остерегайтесь: если булавка или гвоздь упадут на пол, ведьма может их использовать, чтобы навредить вам.

Линкольн

Роберт ужинал с младшим сыном, сидя по другую сторону стола, на котором нежное кроличье филе, щедро приправленное корицей, мёдом и имбирём, утопало в винном соусе. Длинный стол был уставлен блюдами с холодной бараниной и запечёнными в тесте голубями. Беата снова могла отвести душу в приготовлении любимых мясных блюд, радуясь, что наконец-то закончилось это длинное сорокадневное владычество постной рыбы.

В большинстве домов прислуге запрещалось есть дорогостоящие мясные блюда с пряностями, подававшиеся на стол хозяевам, все объедки было велено скармливать собакам или свиньям. Но Эдит всегда разрешала Беате, Тенни и даже помощнику конюха доедать объедки со стола Роберта, полагая, что только лишние расходы – стряпать для прислуги отдельно, превращая при этом в помои великолепные кушанья.

Беата ни разу этим не злоупотребила, не готовила нарочно гигантские порции, и вовсе не потому, что боялась Эдит. Однако Роберт заметил, как начиная с того Пасхального обеда, она начала стряпать снедь в таких количествах, будто собиралась накормить половину армии короля Ричарда, даже если за столом сидели лишь он да Адам. Она словно спешила ко дню свадьбы спустить всё его состояние до последнего пенни.

Роберт уже подумывал побеседовать с ней на эту тему, но благоразумно решил промолчать. По крайне мере, Диот временно покинула кухню, и Беата вновь стала с ним разговаривать, не терроризируя его слух грохотом кастрюль. Хотя он подозревал, что это затишье продлится лишь до свадьбы. Страшно даже представить, что будет, когда им придётся делить кухню изо дня в день.

Роберт задавался вопросом, как бы помягче попросить Кэтлин уволить свою служанку. Он, конечно, мог настоять, но требовать чего-то от Кэтлин было выше его сил. Она, без сомнения, его послушается, но так не хотелось её расстраивать, едва начав супружескую жизнь. А ещё Роберт недоумевал, отчего сыновья столь враждебно настроены к такой нежной, беззаветно любящей женщине.

Отец Ремигий обещал ежедневно молить Пресвятую Деву о примирении Роберта со старшим сыном. Но, судя по выражению лица отца Ремигия, у того были большие сомнения, что она ответит на его молитвы. Роберт стиснул зубы. Если Ян думает, что отец приползёт к нему, умоляя вернуться на работу, то он либо тщеславен, как павлин, либо у него такие же куриные мозги. Раз парень не хочет работать, значит, и денег ему не видать. Вскоре он поймёт, что одной гордостью сыт не будешь. Сам попросится назад, когда закончатся деньги.

Пока что Фальк довольно бойко заправлял всеми делами на складе. Но была ещё эта неприятная история с флорентийцами. Заседание суда было назначено на Троицу. Он слышал, что Мэтью Йохан выдвинул встречный иск против ареста своих товаров.

Скорей всего, их с сыном вызовут в суд для совместной дачи показаний, а он пока был не готов сидеть в суде рука об руку с сыном. Рассмотрение может продлиться несколько дней, суды склонны затягивать дела богачей. Однако к тому времени Кэтлин уже будет под его защитой. Ян должен осознать, что ему стоит быть с ней повежливее, а если нет – Роберт без колебаний лишит его наследства в пользу Адама, рассудил он сурово.

Правда, Адам не проявлял ни малейшего интереса к торговле, в отличие от Яна в его возрасте. В парне напрочь отсутствовала хватка для принятия важных решений и тяга к рыночным махинациям, но это уже была вина Эдит. Она тряслась над мальчиком, отказываясь посвящать его в торговые дела. Однако Роберт был уверен, что ещё не поздно всё изменить, а если Роберт что-то решал, то не откладывал дело в долгий ящик.

– Адам, я хочу, чтобы завтра после школы ты сразу же пошёл на склад. У нас есть несколько недель, чтобы ознакомить тебя с учётными книгами и ввести в курс дел. Лучше хорошенько изучить предстоящее дело, прежде браться за него всерьёз.

Адама явно встревожило это заявление.

– Но мама говорила, что я буду учиться в университете.

– И какой в этом прок, сын? Учёба для тех, кто ищет свой путь в жизни, свое призвание. Твой же путь уже проторен. Ты будешь…

Он хотел добавить, что однажды Адам будет владеть всем, что нажил Роберт, но запнулся. Ещё не время раздавать подобные обещания. У Яна было много недостатков, и вспыльчивый характер из их числа, но до сих пор он неплохо справлялся с делами. Ему следует вернуться… Пресвятая Дева, сделай так, чтобы мой сын вернулся! Роберт с трудом себе в этом признавался, но он очень скучал по своему мальчику, даже по их вечным спорам и по его чёртову упрямству.