Текст книги "Исчезающая ведьма (ЛП)"

Автор книги: Карен Мейтленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Хью? Его арестовали?

Кэтлин потупилась, вертя в пальцах кубок.

– Естественно, шериф Томас не стал бы доверять столь важные сведения женщине, но сам факт, что он об этом упомянул, должен быть истолкован, как скрытое предупреждение – на случай, если ты не согласишься.

Эдвард опрокинул в глотку остатки вина.

– По всему причалу понастроили виселиц. Людей судят и казнят на месте, в течение часа. И не просто вешают, а волокут за лошадью, пока те не испустят дух, или отсекают носы, уши, гениталии, конечности и оставляют истекать кровью. Я благодарен за то, что могу доказать свою преданность, занимаясь делом, когда в Линкольне творятся такие беспорядки. Мне жаль неспособных на это трусов.

Роберт подошёл к окну, глядя на улицу невидящим взглядом. Уже не в первый раз, вернувшись из Лондона, он задавался вопросом, есть ли вообще Кэтлин дело до его безопасности. Нежная, ласковая женщина, на которой он женился, исчезла, уступив место хваткой бабёнке, чёрствой, словно копыто дьявола.

Его потрясло то хладнокровие, с которым она наказывала Леонию. Хотя, возможно, виной всему его беспечность. Девочка вела себя как шлюшка. Долг матери – наставить её на путь истинный. И конечно же, гнев Кэтлин был доказательством того, что она любит мужа и ревнует его к каждой женщине, даже к собственной дочери, опасаясь, что они украдут его сердце. Ревность ведь порождение любви, не так ли? Он поморщился, вспомнив, какие скандалы закатывала ему Эдит.

Кэтлин и в остальном была права. Роберт потерпел неудачу со своей миссией в Лондоне. Он не мог допустить, чтобы его обвинили в предательстве, ведь шёпот об измене нынче слышался из каждой замочной скважины. Как бы он ни боялся мятежников, страх быть обвинённым в измене оказался сильнее. Убийства, совершённые бунтовщиками, при всей своей жестокости были истинным милосердием по сравнению с тем, что творили с изменниками король Ричард и его приспешники. Кэтлин лишь пыталась защитить его, как любящая жена.

Её обвинения в трусости по-прежнему жгли его, не в последнюю очередь из-за того, что он сам себя за это корил. Неужели другие купцы шепчутся у него за спиной? Видеть презрение, особенно в глазах собственной жены, было для него невыносимо.

– Дорогой, – произнесла Кэтлин, словно прочитав его мысли. – Шериф Томас заверил меня, что имена членов комиссии будут храниться в строжайшей тайне, и известны лишь ему и королю Ричарду. Никто в Линкольне не заподозрит, что ты в неё входишь. Они не станут устраивать тебе засады. Какой в этом смысл? К тому же после таких масштабных казней, как описывал Эдвард, даже самый закоренелый мятежник не осмелится носа высунуть. Им остаётся лишь схорониться в домах или сбежать в болота, молясь, чтобы их не разоблачили.

– Я полагаю, у меня нет другого выбора. – Роберт тяжело вздохнул. – Хорошо… Я пошлю Томасу весточку.

Роберт по-прежнему смотрел в окно, поэтому не видел, как Кэтлин подняла блестящий чёрный локон и сунула его в маленькую нишу в одном из камней своего ожерелья. Не видел он и многозначительных улыбок, которыми обменялись его жена и пасынок. Узрев такое, он, возможно, испугался бы ещё больше.

Глава 61

Пег О'Нелл – водяная фея, блуждающая по реке Риббл. Она была служанкой в Вадоу-холле, и её утопила хозяйка при помощи колдовства. С тех пор каждые семь лет водяная фея в отместку отнимает человеческую жизнь.

Беата

Я сидела в прохладной тени монастырских стен рядом с тремя пожилыми пациентками, душный дневной воздух раскалился, словно хлебная печь, поэтому нам разрешили рукодельничать снаружи: пришивать ленты к чепцам, штопать дырки на рукавах, латать больничные рясы, которые столь часто застирывались, что рассыпались прямо на глазах. Работа в монастыре не прекращалась ни для сестёр, ни для нас.

Те ночи, что я провела запертой в ледяных ваннах, многому меня научили. Я научилась ходить, как монашки, пряча руки в рукавах, чтобы они не выдали волнение. Научилась опускать глаза и поджимать губы, как молодые послушницы. Так ты не привлечёшь к себе лишнего внимания. Поэтому меня оставили в покое. Монахини такое поведение одобряли, а послушницам и вовсе было наплевать, лишь бы ты выполняла свою работу и не создавала им проблем.

Но я прекрасно понимала, что меня никогда отсюда не выпустят, даже если у меня не будет ни одного припадка. Некоторые бедняжки томились здесь годами. Их привезли в лазарет Святой Магдалины ещё девушками, кого-то с лихорадкой, кого-то с оспой, а кого и с животом, раздутым от ублюдка, зачатого вне брака. Но даже после выздоровления семьи не торопились забирать бедняжек назад, поэтому они оставались здесь, убирались, стряпали, стирали, копали. Я тоже буду сидеть с ними в одной клетке, пока не умру.

Потом они бросят мой труп в холодную яму без гроба, свечей и отпевания, а когда моя могила сравняется с землёй и зарастёт сорняками, монахини, больные и сумасшедшие будут ходить по мне, словно я никогда и не рождалась. Порой я впадала в такое отчаяние при мысли, что мне предстоит провести здесь долгие годы, что мечтала о настоящем безумии, как о божьем благословении. По крайней мере, я не буду переживать за каждый проведённый здесь день.

Сестра Урсула ворвалась в монастырь, на ходу обмахиваясь рукой, её лицо под туго затянутой скуфьей раскраснелось, словно земляника. Она взглянула на сгущающиеся над собором чёрные тучи и нетерпеливо щёлкнула пальцами.

– Дождь собирается. Бельё ещё не просохло?

– Кое-что из одежды послушниц, – ответили одна из женщин. – Оно всегда по сто лет сохнет. Постельное бельё мы давным-давно убрали.

Сестра Урсула хлопнула в ладоши, словно мы были маленькими детишками.

– Принесите его, принесите немедленно, иначе опять придётся застирывать… Не ты, Джоан, – поспешно добавила она, глядя на страдающую одышкой женщину, безуспешно пытающуюся подняться на опухшие ноги. – Мы состаримся, пока ты доползёшь.

Все остальные поспешили в маленький садик, где тяжёлые одежды были разбросаны по кустам лаванды и розмарина, чтобы, когда высохнут, впитали стойкий аромат растений – для защиты от моли и блох. Первые капли дождя уже упали на нас, когда мы метались по саду, собирая одежду. Это надо было делать осторожно, чтобы не зацепиться за куст и не порвать бельё. К тому времени, как мы достигли другой стороны сада, дождь уже разошёлся, поднялся порывистый ветер.

– Бегите в укрытие, – крикнула я, – Я сниму остальное.

Им не надо было повторять дважды. Они понеслись в укрытие с ворохом белья в обнимку. Прижимая к груди бельё, я побежала, чтобы быстрее спрятаться под крышей. Дождь лил как из ведра, и мне пришлось прикрыть голову одним из платьев.

Вокруг не было ни души, все укрылись под крышей от внезапно начавшегося ливня. Я слышала, как внутри послушницы хлопают ставнями и дверьми, закрывая их, чтобы не болтались на ветру.

Я не строила никаких планов, но внезапно увидела шанс на спасение. Отшвырнув ворох одежды, я сбросила промокшее платье и надела одну из тех грубых коричневых ряс. Не дав себе времени толком поразмыслить, я побежала к воротам. В любой момент я ожидала грозного окрика, приказывающего вернуться внутрь, но его не последовало. Даже когда я сдвигала засов, то думала, что вот-вот из сторожки поблизости выбежит дежурившая там сестра.

Но шум ветра и дождя, должно быть, заглушил другие звуки, и она не услышала, как кто-то убегает, ей не улыбалось вымокнуть до нитки, проверяя это лишний раз. Сёстры-послушницы совершенно свободно покидали монастырь по всякого рода поручениям, и монахини смотрели на них, как на скудоумных, поэтому, я думаю, она приняла меня за одну из послушниц, у которой не хватило ума дождаться, пока утихнет дождь.

Едва закрыв за собой дверь, я опустила голову, защищаясь от ветра, и понеслась со всех ног, пока не отбежала от лазарета на безопасное расстояние. Монастырь Святой Магдалины располагался в городских стенах, но лазарет находился снаружи, к северу от стен, чтобы пациенты не страдали от вонючих городских стоков, по крайне мере, так говорили монашки. Но сёстры-послушницы рассказывали, что виной тому – страх жителей Линкольна осквернить себя или свои сны нашим безумием.

Я укрылась под кронами деревьев и перевела дыхание, обдумывая, куда идти дальше. Надо встретиться с мастером Робертом и предупредить его относительно Леонии. Но если девчонка там, ей ничего не стоило сглазить меня и наслать припадки, чтобы снова упечь в лазарет. Я смахнула с лица ледяные капли, вспоминая о ночах, проведённых во мраке, в воде с угрями, приплывающими из моих кошмаров. Я скорее умру, чем вернусь туда. Хоть Линкольн и был моим единственным домом, у меня не оставалось другого выхода, кроме как покинуть его.

Но куда я направлюсь без денег? Сестра Урсула была права: без положения, без семьи я стану уличной попрошайкой. Тенни, вот кто мне поможет. Он не навещал меня и не слал вестей с тех пор, как я оказалась в лазарете, но при встрече не откажет в помощи. Придётся выждать момент, когда он выйдет из дома, чтобы поговорить с ним наедине, убедить его предупредить мастера Роберта. Раньше он отмахивался от меня, но теперь послушает.

Я не могла рисковать, входя в город через северные ворота. Как только монашки узнают, что я сбежала, они отправятся туда в первую очередь. Лучше обойти город и зайти с юга. Они не догадаются, что я выберу этот путь.

Дождь прекратился столь же внезапно, как и начался. Выглянуло солнце, отразившись радугой в упавших на листья каплях. От прогретой земли и мокрых кустов шёл ароматный пар, словно от свежеиспечённого пирога. Теперь, когда дождь прекратился, монахини снова выйдут наружу, и кто-то наткнётся на брошенную мной одежду. Сестра Урсула пошлёт сестёр-послушниц искать меня в лазарете, хотя бы для того, чтобы я эту одежду отстирала. Я проклинала себя за то, что не догадалась припрятать это бельё. Испуганно оглянувшись, я поспешила дальше, словно сам дьявол наступал мне на пятки.

Никто даже не взглянул на меня, когда я проходила через ворота Стоунбоу. Видимо, стражника ещё не успели предупредить, но, возможно, монахини направились прямо к дому мастера Роберта и уже ждали меня там, чтобы вернуть обратно.

Добравшись наконец-то до знакомой улицы, я затаилась в дверном проёме и стала наблюдать, но всё было тихо. Окна и ставни в доме мастера Роберта закрыли от дождя, но ворота были распахнуты, кто-то выметал со двора грязь, навоз и потоки грязной воды в уличную сточную канаву. Я осторожно двинулась вперёд и увидела, как Тенни ловко орудует метлой, очищая внутренний двор после ливня.

Я тихо окликнула его, забыв про Диот, которая могла ошиваться на моей кухне. Он рассеянно огляделся и совсем растерялся, увидев, что его зовёт сестра-послушница в коричневой рясе. Тенни отбросил метлу и рванул мне навстречу.

– Сестра, какие-то вести от… – Узнав меня, он выпучил глаза, словно дохлый карп. – Беата! Как же я рад тебя видеть!

Его лицо расплылось в улыбке, он двинулся мне навстречу, широко раскинув руки, словно собирался заключить в объятия. Однако тут же опустил руки, смущённо глядя на мою рясу.

– Ты теперь одна из них?

– Баран! Ты и впрямь вообразил, что я буду стоять на коленях в церкви, молясь денно и нощно? Я вырядилась так, чтобы сбежать от них.

Он с тревогой осмотрел улицу и увлёк меня в тень, под арку ворот.

– Я приходил туда, как только удавалось вырваться, но мне говорили, что тебе нездоровится. Я уж было подумал, что ты не хочешь меня видеть.

Меня замутило от смеси гнева и облегчения. Значит, Тенни приходил, а я и не догадывалась. Все эти дни он был рядом, когда мне казалось, что он забыл меня, и мне об этом ни разу не сообщили.

– Я бы многое отдала, чтобы увидеть твою глупую рожу, – сказала я, схватив его огромную ладонь и почувствовав крепкое мужское рукопожатие. – Но у меня мало времени. Как только меня хватятся, они бросятся на поиски. Я должна покинуть Линкольн. Но я не смогу спокойно спать, зная, что мастер Роберт в опасности. Я обещала госпоже Эдит присмотреть за ним и Адамом. Знаю, что раньше ты меня не слушал, но теперь я прошу поверить мне, Тенни. Эта женщина – исчадие ада, а её дочурка – и того хуже. Они замышляют извести мастера Роберта вместе с Адамом. Пожалуйста, Тенни, я не могу сама встретиться с хозяином, он отправит меня обратно к магдаленкам. Ты должен предупредить его!

– Она права, – проскрипел голос за моей спиной.

Я обернулась. Незнакомец стоял бок о бок со мной, взгляд его тёмных глаз прожигал насквозь. Я собралась бежать, но Тенни схватил меня за локоть.

– Это Гудвин, он охотится за вдовой Кэтлин.

Сверлящий взгляд незнакомца переметнулся на Тенни, затем снова остановился на мне.

– Тенни рассказывал, что они сделали с вами, и поверьте, вам ещё сильно повезло. Ваш хозяин и его сын так легко не отделаются. Злоумышленники будут действовать стремительно, у нас слишком мало времени, чтобы их остановить. Мать и дочка готовят западню, и когда ловушки будут расставлены, ни отцу, ни сыну их не избежать. Я пытался предупредить вашего хозяина и мальчишку, но не могу к ним даже приблизиться. Беата, постарайтесь убедить своего мужа, он должен рассказать обо всём немедля, уже сегодня.

Голос Гудвина был скрипучим, словно карканье ворона и вызывал у меня дрожь, но когда он назвал Тенни моим мужем, я почувствовала странное тепло внутри. Я ожидала, что Тенни поправит его, но он этого не сделал.

– Вам обоим незачем меня упрашивать, – ответил Тенни. – Семейка демонов, вот кто они. И не думайте, что я не пытался…

Он умолк, заслышав шаги на улице. Два стражника шли в нашу сторону, шлёпая по лужам. В мгновение ока Гудвин юркнул в проулок и исчез с глаз. Я бы тоже убежала, но Тенни удержал меня, схватил за запястье. Двое мужчин, поравнявшись с нами, с любопытством смотрели в нашу сторону.

– Поосторожнее с ней, – пошутил один из стражников, – Следи за руками. Я слышал, одна монашка за подобное мужику конец отчекрыжила. Эти сёстры хуже своры бешеных собак, если их разозлить.

Мужчины рассмеялись и зашагали дальше.

У меня внутри всё сжалось.

– Они меня видели. Если узнают, что я сбежала, они придут за мной прямо сюда.

Тенни мрачно кивнул.

– У меня есть кузина, я тебе о ней рассказывал. Она живёт по другую сторону Торкси. Добрейшая душа, сердце у неё такое же большое, как и выводок её ребятишек, а это о чём-то, да говорит. Думаю, она будет рада, если поблизости окажется женщина, которая поможет по хозяйству, хотя ей нечего тебе предложить, кроме еды и крыши над головой. Но у меня есть кое-какие сбережения, тебе хватит на первое время. Я дам тебе, во что переодеться, на случай, если они предупредили стражников на воротах. Придётся нанять повозку, после дождя мостовые превратились в реки.

– Непременно поговори с хозяином, – настаивала я. – Мне так страшно за него и мальчика.

– Клянусь, я расскажу ему всё, даже если мне придётся настучать этому старому козлу по голове и связать, чтобы дослушал. Но это потом, а сейчас надо вывезти тебя из города, туда, где ты будешь в безопасности.

Притянув меня к себе, он заглянул во двор.

– Там никого. Спрячься на кухне. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.

Не успела я опомниться, как он заключил меня в объятия, а его губы прильнули к моим в страстном поцелуе, я едва не задохнулась под густой чёрной бородой.

– Я вернусь, Беата.

На мгновение я ошеломлённо застыла, всё ещё чувствуя тепло его губ, покалывание вокруг рта, щекотку от его бороды на своей щеке. Тенни поцеловал меня! После стольких лет он наконец-то меня поцеловал. Думаю, я так бы и стояла там, если бы он не подтолкнул меня к кухне. Звук захлопнувшейся за ним двери вывел меня из оцепенения.

Там было душно и темно. Лишь тусклый призрачный свет пробивался через дымоход за печью, да адские красные блики от пламени очага плясали по стенам. Но я и так прекрасно знала свою кухню, чтобы найти фонарь, висевший на гвозде возле двери. Я зажгла свечу от пламени очага. К счастью, Диот не тронула фонарь, чего я не могла сказать о большинстве предметов на кухне.

Ничто не лежало на своём месте. Банки и коробки были расставлены на полках как попало. Ложки, ножи и половники лежали так, словно Диот бросила их прямо там, где использовала, даже не протерев. Два живых карпа задыхались в бочке с застоявшейся водой, пух летел из переполненного мешка, куда я складывала перо от ощипанной птицы, потому что эта разжиревшая кошка ленилась принести новый.

Едва опомнившись, я принялась расставлять утварь по нужным полкам. Это было глупо, ведь Диот сразу заметит, что кто-то хозяйничал на кухне, но я ничего не могла с собой поделать. Я пыталась остановиться, но не могла сидеть сложа руки. Боязнь разоблачения и восторг от поцелуя Тенни так меня взволновали, что, заметь меня сейчас сестра Урсула, она бы решила, что я и впрямь сошла с ума.

Я услышала шум снаружи, цокот копыт по булыжникам, лязг металла, что-то царапнуло деревянную дверь. Сердце остановилось. Неужели за мной пришли магдаленки? Меня ищут? Я прокралась к фонарю, задула свечу и присела в тёмном углу позади стола.

Я слышала странные звуки за стенами кухни, скрежет по кирпичам за печью. Я старалась не шевелиться, но сердце билось так громко, что его стук, наверное, разносился по всему двору. Я пыталась убедить себя, что это всего лишь кот спускается с крыши. Бродячие кошки частенько забивались туда погреться. Хотя теперь они в этом не особо нуждались. На кухне было такое пекло, что можно зажарить замороженного поросёнка.

Воздух становился всё более удушающим, пот лил с меня градом. Тенни должен скоро подойти. Меня всё ещё ищут? Тенни пытается их выпроводить? Глаза слезились, в горле першило и жгло. Я сдерживала кашель, чтобы не выдать себя. Чтобы приглушить шум, я прижала к лицу юбку, чем окончательно перекрыла доступ воздуха в лёгкие. Все меры предосторожности были забыты, когда я начала шарить рукой в отчаянной попытке найти, чем промочить горло. Я нашла лишь фляжку с уксусом, но всё же отхлебнула, надеясь, что это уймёт кашель. Однако это лишь вызвало новый приступ удушья.

В конце концов я поняла, от чего задыхаюсь. Маленькую кухню заполнял дым. Я бросилась к печи. Свет больше не пробивался через дымоход, лишь густой чёрный дым валил из-под печной вытяжки. Диот, должно быть, забыла прочистить дымоход от сажи. Я открыла печную дверцу, надеясь что-то разглядеть в свете пламени, но лишь напустила в комнату больше дыма.

Ослеплённая, со слезящимися глазами, я рухнула на колени и поползла к выходу. До него было всего несколько шагов, но я не могла найти дверь. Голова ударилась обо что-то деревянное, и на мгновение я подумала, что нашла её, но это была лишь ножка стола. Я обогнула его, продвигаясь на ощупь. Внезапно я наткнулась на каменную стену.

Наконец, пальцы нащупали грубые доски входной двери. Поднявшись на ноги, я шарила руками, пока не наткнулась на железный засов. Я налегла на него всем своим весом, упершись в деревянные доски, но хоть засов и подался, дверь приоткрылась лишь на узенькую щёлочку. Мои лёгкие, казалось, вот-вот взорвутся. Дым клубился у меня перед глазами, затмевая все мысли, кроме одной.

– Горю! Тенни! Тенни! Помоги мне! Помоги!

И тут я услышала детский голос, высокий и звонкий, словно у ангелочка:

– Смотри-ка, птичка-невеличка угодила в пирожок.

Глава 62

Кошки переносят Великий мор, особенно те, что принадлежат ведьмам. Если на кошку пало подозрение, её нужно поймать, убить и засушить, а затем подвесить в дымоходе, чтобы защитить свой дом.

Линкольн

Тенни запряг лошадь в повозку, набросав по краям несколько мешков и пустых бочек, чтобы Беата могла меж ними укрыться, когда они будут проезжать городские ворота. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти тайник с монетами под каменной плитой за конюшней.

Труднее было найти одежду. Когда Беату отвезли в лазарет, оставшуюся от неё скудную одежонку Диот пустила на тряпки, поскольку вещи предназначались для женщины вдвое меньших габаритов, а с тех пор как её отправили к магдаленкам, бедняжка ещё сильнее исхудала.

Он не посмел прикоснуться к вещам Кэтлин. В конце концов ему удалось найти в сундуке старую одежду Яна. Нередко женщины, работающие бок о бок с мужчинами в мастерских и на кожевенных дворах, предпочитали надевать штаны вместо громоздких юбок. Если повезёт, она не привлечёт внимание стражников.

Несмотря на то, что он хотел увезти отсюда Беату как можно скорее, ему не удавалось сдержать улыбку, всякий раз вспоминая про украденный у неё поцелуй, как её тело разомлело у него в руках, когда он тащил её на кухню.

Может, ему тоже покинуть Линкольн? Он больше не чувствовал себя обязанным мастеру Роберту, особенно после того, как он выгнал Беату, стоило ей заболеть. Кажется, хозяин не прочь найти на его место кого-то помоложе, и не важно, сколько лет он ему до этого отслужил. С тех пор как мастер Роберт вернулся из Лондона, он не доверял никому, включая собственного слугу. Это задевало Тенни и сбивало с толку.

Если бы он мог просто отвезти Беату, а через неделю или две вернуться за ней, убедившись, что её уже не ищут. У него ещё оставалось время на последнюю попытку поговорить с мастером Робертом, ведь Беата и Гудвин не перестанут его корить, если он этого не сделает. Он пойдёт на склад и встретится с хозяином там.

Если хозяин откажется его слушать, Тенни уйдёт с чистой совестью, зная, что он сделал всё, что мог. Сейчас Беата была смыслом его жизни. Они могли бы идти по жизни рука об руку. Потом он может найти другую работу. Есть множество мест, где пригодились бы его руки, почему бы и нет? Многие оставляют хозяев в поисках лучшей жизни.

Он шагнул за порог и уже собирался выйти во двор, когда увидел, что повозка с лошадью стоит вплотную к кухне, подперев дверь. Тенни нахмурился. Он был уверен, что надёжно привязал лошадь у ворот. Что она там делает?

Тенни уже собрался действовать, когда увидел, как кто-то идёт ему навстречу. Он простонал – через двор шла Леония. Ему оставалось лишь молить Бога, чтобы Беата успела спрятаться в повозке, иначе как он будет тащить её туда на глазах у девчонки. Собрав украденную одежду в узелок, он попытался обойти Леонию, но та преградила ему путь.

– Куда-то уезжаешь? – спросила она.

– С чего вы взяли, что я куда-то уезжаю? – Тенни избегал смотреть на неё, хотя чувствовал, как её огромные совиные глаза изучают его лицо.

– Тогда зачем же ты запряг лошадь, если никуда не едешь?

– Есть несколько небольших дел, вот и всё. Перевезти доски и ещё кое-какие вещички.

– Можно, я тоже поеду? – спросила она звонко.

Вздрогнув, он посмотрел на Леонию. Её глаза горели от возбуждения, словно ей предстояло нечто захватывающее.

– Мастер Роберт не одобрит, если его дочь будет разъезжать…

Тенни осёкся. Лошадь пронзительно ржала, закатив глаза, топталась, вставала на дыбы и рвалась из упряжи. Тенни почти сразу же заметил причину. Чёрный дым клубами валил из-под кухонной двери, окутывая повозку. Но хоть лошадь и была явно напугана, по какой-то непонятной причине она не могла сдвинуться с места, отойти подальше от двери.

Тенни уставился на неё непонимающим взглядом. Затем, отшвырнув узелок, отодвинул Леонию в сторону и ринулся через двор. Но напрасно он пытался оттащить лошадь, упрямая тварь не двигалась с места. Он осмотрелся, словно в поисках кого-то более сильного, что тянуло уздечку в противоположную сторону. И тут он увидел стоящую в дверях Леонию, наблюдающую за этим действом, её взгляд был прикован к голове лошади. Она околдовала лошадь! Тенни чувствовал, что и сам стал жертвой колдовства.

Он словно прирос к земле, не в состоянии двинуться или даже думать. И тут слова Гудвина молнией полыхнули у него в голове. Он нашарил в сумке обезьянью лапку и бросил её наземь, между собой и девчонкой.

Он ожидал увидеть яркую вспышку, и что девчонка разразится воплем ужаса или гнева, но ничего подобного не случилось. Леония звонко рассмеялась, злобная усмешка мелькнула в её глазах. Лошадь испуганно заржала и попыталась сдвинуться с места, но тут же оставила бесплодные попытки.

Тенни схватил лежащий в повозке кнут и с силой стегнул кобылу. Та встала на дыбы и стрелой рванулась вперёд, словно сорвавшись с невидимой привязи. Дворецкий еле успел схватить её за поводья, прежде чем она врезалась в стену и покалечилась. Ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоить перепуганное животное.

Тенни рывком распахнул дверь на кухню. Клубы густого дыма заставил его отшатнуться. С усилием протерев слезящиеся от дыма глаза, он увидел Беату, лежащую на пороге без чувств. Её руки болтались, словно плети, а голова завалилась на грудь, когда он с криком боли и отчаяния тащил её через внутренний двор.

Беата лежала без движения, её лицо было мертвенно бледным, с тёмными пятнами дыма вокруг ноздрей и губ. Он усадил её, подперев рукой под грудью, и с усилием хлопнул по спине, пытаясь оживить.

– Ну, давай же, девочка моя! Не оставляй меня, только не сейчас! Как я буду без тебя? Ты нужна мне, девочка моя, нужна!

Он колотил ей по спине снова и снова, отчаянно пытаясь заставить дышать. Но она не шевелилась, обвиснув у него на руках, словно старая перина. Стоя коленями на каменных плитах двора, всё ещё мокрых от дождя, Тенни тормошил её безжизненное тело и выл, словно ребёнок.

Но тут раздался самый сладостный звук в его жизни: Беата закашлялась.

Мастер Роберт был абсолютно уверен, что это птицы забили дымоход влажной соломой, чтобы устроить там гнездо. Он уделял мало внимания всему, что не может принести прибыль, а потому понятия не имел о том, где и когда гнездятся птицы. Единственное чего он не мог понять, это какого чёрта Беата торчала на задымлённой кухне? В конце концов он пришёл к выводу, что это лишь доказывает её безумие.

Сестра Урсула вместе с сестрой-послушницей, приехавшая сообщить о побеге Беаты, рассказывала ему, сколь коварны и хитры бывают некоторые бесноватые. Она говорила, как здорово им повезло, что Беата потеряла сознание. Бог весть, каких бед она могла натворить из-за своей ревности к госпоже Кэтлин. Наверняка она забралась на кухню в поисках ножа или топора, чтобы вырезать всю семью. Добрая монахиня усердно перекрестилась. Это чудо, что им удалось спастись. Сама Пресвятая Дева хранит эту семью.

Сестра Урсула заявила, что доставит безумную прямиком в лазарет Святой Марии Магдалины, и заверила Роберта, что теперь Беату посадят на цепь, которую не разорвёт и сам дьявол. Мастер Роберт и его семья могут спокойно спать в своих постелях, потому что мятежная душа никогда не покинет свою келью, в которой отныне будет содержаться, не говоря уж о самом лазарете.

Тенни не проронил ни слова. Он слушал, понурив голову. Затем, не обращая ни на кого внимания, он взял задыхающуюся Беату на руки и устроил её у борта повозки, бережно подстелив под голову охапку сена, чтобы ей было легче дышать, и укрыл своим плащом. Принеся бурдюк с водой, он поднёс его к её губам. Она вдоволь напилась, подарив ему робкую улыбку.

Сестра Урсула одобрительно кивнула.

– Я поеду с вами.

Она обошла повозку и остановилась, подзывая сестру-послушницу, чтобы та помогла ей подняться. Но Тенни, забравшись на место возницы, стеганул лошадь поводьями и так резко сорвался с места, что Роберту пришлось пойти на грех и сграбастать целомудренную монахиню в охапку, выдернув её из-под колёс.

Повозка уже скрылась за воротами, а в воздухе всё ещё висел крик мастера Роберта, приказывающий Тенни немедленно остановиться. Впервые за более чем тридцатилетнюю службу слуга посмел его ослушаться.

Слёзы текли по перекошенному лицу Тенни, а он всё гнал лошадь по улицам и переулкам Линкольна, через городские ворота, вниз по длинной дороге, пока замок и собор не исчезли за горизонтом. Выходит, что отныне он вор, укравший ценную лошадь и повозку. За такое вешают. Но Тенни было сейчас не до этого. Он должен был увезти свою любимую из этой обители смерти. Он позаботится о её безопасности, даже если для этого придётся исколесить всю Англию.

Август

Дождливый август – и корка хлеба в радость.

Глава 63

Моряки покупали у ведьм нить с узелками, чтобы при случае использовать её в море. С каждым развязанным узелком ветер усиливался, но они старались никогда не развязывать последний узел, ибо это вызовет сильный шторм.

Линкольн

Роберт в сопровождении вооружённого факельщика шагал в сторону склада, расстегнув тяжёлые, достающие до лодыжек одежды, делающие полуденный зной ещё более невыносимым.

Плащ-упелянд был на пике моды. В таком плаще с высоким воротником и объёмными складками Роберт, как истинный торговец тканями, должен был выделяться из серой людской массы. Но даже он был вынужден признать, что это чертовски неудобная одежда для жаркого летнего денька.

Вялый ветерок с Брейдфорда ненамного улучшал ситуацию, лишь разнося смрад канализационных стоков и помоек по всем уголкам нижней части города. В такую жару каждая наполненная зелёной слизью сточная канава пузырилась, отрыгивая в воздух зловонные испарения.

Его нога скользнула по гниющим рыбьим кишкам, подняв в воздух, гудящий рой мух. Факельщик вовремя поймал его за руку, удержав от падения. Но от подобной помощи Роберт испытал лишь чувство неловкости, ощутив себя древним стариком. Он вырвал руку и гордо проследовал дальше, к дверям склада, где и отпустил своего стража, одарив его мелкой монетой.

Смахнув пот со лба, он шагнул за порог. Внутри было ненамного прохладнее, но там, по крайне мере, он был вне досягаемости для прямых солнечных лучей. Он снял с головы берет, швырнув его на ряд бочек, и осмотрелся. К его величайшему раздражению, склад казался пустынным.

– Адам!

Сын не отозвался, но на крик явился сторож откуда-то с задней части склада. Он бежал к Роберту, на ходу отвешивая короткие поклоны, словно птица, склёвывающая червей.

– Мастер Роберт, – произнёс он, задыхаясь, с горящим от зноя лицом. – Не ожидал увидеть вас так поздно. Только что отправили последний груз. Я уже собирался запирать двери.

– Мой так называемый управляющий назначил мне здесь встречу.

– Сторож посмотрел по сторонам, словно хотел удостовериться в отсутствии Эдварда, прежде чем ответить.

– Его здесь нет, мастер Роберт.

– Я и сам вижу, – отрезал Роберт. – А мой сын?

Сторож беспокойно переминался с ноги на ногу.

– Он был здесь.

– Куда он пошёл? Когда я выходил из дома, он ещё не вернулся.

Сторож ещё больше смутился.

– Я… я не знаю. Не заметил, когда он ушёл. Но перед этим заходила девчонка. Я узнал её со спины, когда она поднималась по лестнице. Думал, она за Адамом пришла. Она сюда и раньше за ним заходила.