Текст книги "Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта"

Автор книги: Ирвинг Гофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

5. Пересадка (regrounding). Мы рассмотрели основные типы переключений: выдумку, состязание, церемониал и техническую переналадку. Нам остается рассмотреть еще один тип, трудно поддающийся концептуализации. Вовлеченность во внешнее представление какой-либо деятельности позволяет сохранить определенную прозрачность ее оснований или мотивов, которые, как кажется, радикально отличаются от мотивов, обусловливающих поведение людей в обычных ситуациях. Таким образом, понятие «пересадка» зиждется на допущении о том, что одни мотивы удерживают исполнителя в круге обычной деятельности, тогда как другие, особенно устойчивые и институционализированные, выводят его за пределы привычного.

Типичный пример пересадки – участие дамы, принадлежащей к верхней страте среднего класса и занимающейся благотворительностью, в распродаже дешевых вещей. Можно привести в качестве примера следующее невероятное с социальной точки зрения событие.

Когда принцессе Маргарет было около двадцати пяти лет, она стояла за прилавком и продавала нейлоновые чулки и ночные сорочки на церковной распродаже в Баллатере, небольшом шотландском городке. Один молодой парень пробился к ней сквозь толпу женщин и попросил пару чулок. «Какого размера?» – спросила принцесса. Юноша вспыхнул и сказал: «Не знаю, примерно вашего размера». «А, – улыбнулась Маргарет, – тогда вам нужны восьмого размера»[214]214
  The San Francisco Chronicle. 1965. November 5.


[Закрыть].

Строгость правил обращения к членам королевской семьи как нельзя лучше указывает на силу переключения, преобразующего смысл деятельности, что, впрочем, не помешало юноше попасть в неловкую ситуацию, а данному событию превратиться в новость. (Равным образом представителям высших классов нет нужды ограничивать себя в благотворительности. На Шетлендских островах, где по воскресеньям не принято работать и фермеры надевают выходную одежду, соседи считают своей обязанностью поработать несколько часов в хозяйстве недавно овдовевшей женщины; работа та же, но считается трудом ради Господа.) Другой пример: колка дров для отдыха[215]215
  Stone G.P., Taves M.J. Research into the human element in wilderness use // Society of American Foresten Proceedings. Memphis, Tenn., 1956. p. 26–32.


[Закрыть] или по предписанию врача. Сюда же относятся всякого рода неприятные дела, представляющие собой наказание для кающихся грешников. Еще один пример – альпинизм; даже если покоряемая вершина не Эверест, все равно она является седьмым чудом света.

Шиптон[216]216
  Шиптон Эрик – знаменитый американский альпинист. – Прим. ред.


[Закрыть]пригласил меня в экспедицию на юго-восточный склон Эвереста… За десять дней восхождения мы исследовали местность, где не ступала нога человека. Мы преодолели труднейшие переходы и побывали на громадных ледниках. Сегодня я чаще вспоминаю не о наших восхождениях, хотя они были замечательными, а о самом Эрике Шиптоне, его способности сохранять спокойствие и хладнокровие в любых обстоятельствах, его неутолимом стремлении узнать, что там – за следующей горой, за следующим поворотом, а главное, я вспоминаю о его замечательной способности превращать тяготы и лишения гор в фантастическое приключение[217]217
  Hillary Е. High adventure. New York: E.P. Dutton & Co., 1955. p. 50.


[Закрыть].

В этом же ряду стоит почти забытое сегодня взаимное обязательство (arrangement), в соответствии с которым ученик обнаруживает преданность мастеру, хозяину, учителю и выполняет подсобную работу за мизерную плату или вовсе без оплаты взамен на возможность учиться ремеслу. (Что для мастера настоящая работа, для ученика – возможность попрактиковаться.) И конечно же, надо упомянуть включенное наблюдение, по крайней мере, такое, при котором наблюдатель заранее себя раскрывает.

Мы упомянули самые распространенные и очевидные пересадки, хотя, конечно, существуют и менее заметные разновидности. В судебной практике можно провести четкую грань между делами, которые основаны на стремлении истца добиться своего всеми правдами и неправдами, и делами, имеющими твердую доказательную базу. Отличие последних в том, что они явно затрагивают какой-либо принцип права, который и адвокаты, и судьи хотели бы прояснить и добиться справедливого решения, даже если для этого потребуется выйти за рамки требований спорящих сторон.

Теперь подробно рассмотрим пример пересадки, а именно использование подставных лиц для оживления игры в казино. Этот пример полезен тем, что содержит пересадку строго формализуемой игры – очко, или блэкджэк, где само переключение иногда эксплицируется и подчиняется обычаям казино. По крайней мере, любой игрок легко опишет схему своих действий, поскольку систематические переключения на всех этапах игры не мешают отличать подставу (shilling) от собственно игры.

Подстава официально узаконена как форма продолжения игры при отсутствии или недостаточном количестве «живых» игроков. Обычно это аргументируют тем, что многие игроки не любят начинать игру, если в нее никто не играет, поэтому мнимые участники игры создают мнимое действие. (Мелкие торговцы иногда называют таких мнимых покупателей «стартерами».) Некоторые игроки не любят играть один на один против сдающего, и в этом случае в дело включаются подставные. (Конечно, менеджеры могут использовать подставу и для неафишируемых целей, например, чтобы воспрепятствовать игре в очко один на один[218]218
  Раньше в Лас-Вегасе подставных игроков использовали самыми разными способами, например для того, чтобы сдающему легче было увести от игрока хорошую карту или сдать ненужную. Сейчас подставу «вводят», чтобы перебить счастливому игроку «фарт»; наиболее полное раскрытие смысла этой стратегии можно найти в каких-нибудь описаниях первобытных обществ.


[Закрыть].) Ниже приводятся принятые правила подставной игры.

а) Игра в целом:

1. Не разговаривай с постоянными клиентами, если они сами к тебе не обращаются; если у них возникнет идея пригласить тебя в игру, спокойно объясни им, что ты выполняешь работу стартера[219]219
  Здесь напрашивается интересная параллель с телефонной информационной службой. Стандартная задача такой службы якобы состоит в том, чтобы оказывать секретарские услуги звонящим, но это негласно принятое, неправильное впечатление тут же будет исправлено, стоит только запросить информацию или помощь, которую служба предоставить не может. См.: Roth J., Lepionka М. The telephone answering service as a communication barrier: A research note // Utban Life and Culture. vol. II. 1973. p. 108.


[Закрыть];

2. Уходи сразу, как только скажет сдающий или распорядитель казино;

3. Следи за игрой внимательно, но не увлекайся;

4. Сдвигай карты, пересаживайся или уходи по требованию сдающего;

5. Не обращай внимания на ошибки сдающего;

6. Играй быстро.

б) Деньги:

1. Ставь одну фишку в каждой игре и полторы фишки в игре после выигрыша;

2. Складывай фишки в столбик, чтобы легко было их считать, и вовремя избавляйся от фишек сверх установленной суммы;

3. Не играйся с деньгами и не трогай их без необходимости;

4. Вступая в игру, купи на свой жетон десять фишек (минимальное количество на один игровой стол, но стоимостью не менее доллара), а после игры возьми свои фишки и забери обратно свой жетон.

в) Правила игры:

1. Не двурушничай, не вступай в сговор и не давай «обещаний»;

2. Крой все масти, но ни в коем случае не «банкирскую карту».

Эти правила[220]220
  Употребление слова «правило» представляет интересную проблему. Правильнее говорить не о правилах, а о принятых условностях, поскольку подставные лица могут действовать и по другой схеме, тем более что у каждого казино есть свои особенности. Однако менеджеры казино предпочитают говорить о «правилах». Инструкции для начинающих преподносятся как нормы, нарушение которых влечет за собой санкции. В некоторых казино внутренний распорядок представлен в письменном виде, и его описание называют «правилами». Здесь мы сталкиваемся с различиями в употреблении терминов.


[Закрыть] существенно меняют сам характер игры; следуйте им, и вы превратите азартную игру в то, что можно принимать за игру, но на самом деле игрой не является.

III

Обсуждая первичные системы фреймов, мы говорили, что проблема различения двух перспектив возникает лишь там, где применяется одна из них, хотя в принципе возможны обе. При этом возникает некоторое напряжение и появляется тема для шуток. С переключениями, в силу самой их природы, это происходит постоянно. Обнаженная фотомодель, например, в некотором смысле не является обнаженной. Она служит обнаженной моделью, как бы изваянием человеческого тела, и продает себя в качестве неживого предмета, короче говоря, служит воплощением тела. Равным образом, проводя осмотр больного, врачи часто руководствуются определенными «скобками», задающими моделируемой деятельности четкие границы – до и после осмотра. Во время работы с фотомоделью запрещается смотреть ей в глаза; этот запрет обосновывается тем, что обмен взглядами ослабляет способность художественного фрейма предотвращать такое прочтение ситуации, которое может произойти в неформальном общении между участниками.

Настройки различаются по степени производимых ими трансформаций. Когда роман переделывают в пьесу, сходство последней с оригиналом может быть весьма отдаленным, это зависит от вольности обращения с текстом. Чтобы добиться достоверности в переложении, надо определить примерное число переключений, которые могут возникнуть при преобразовании оригинала в копию. Когда по роману ставят кинофильм, а потом переделывают его в мюзикл, мы понимаем, что вторая переделка еще дальше от оригинала, чем первая. В данном случае мюзикл являет собой фрейм: сюжет романа имеет более развернутое содержание, чем сценарий кукольного спектакля.

Приемы, с помощью которых осуществляется переключение некоторого отрезка деятельности, по-видимому, действуют в обоих направлениях. Роман можно переделать в кинофильм, но и фильм, к сожалению, можно переделать в роман. Другим примером является система шрифтовых выделений, используемая в подготовке рукописных текстов к печати. Известно, что подчеркивание в рукописи обозначается курсивом на печатной полосе, причем это преобразование можно производить и в ту, и в другую сторону, например при переписывании набранного в типографии текста.

Но такой взгляд на трансформацию чрезмерно геометричен. Часто мы хотим понять не то, как из одного отрезка деятельности можно, используя определенные правила перевода, создать другой отрезок, а как два сходных отрезка могут порождаться из общей модели и при этом существенно отличаться друг от друга. Имеются основания говорить о двух исполнениях пьесы одной труппой на протяжении двух вечеров, о двух прочтениях одной роли разными актерами, о двух манерах американской речи, мужской и женской. Во всех случаях нельзя назвать одну версию переключением другой. Обе версии являются переключением общего образца, и в каждом случае можно установить правила транспонирования одной версии в другую, хотя это представляет проблему только для того, кто включен в процесс их преобразования. Более того, в копии могут отсутствовать определенные элементы оригинала, как, например, в карикатуре человека или математической формуле, содержащей постоянный коэффициент. Таким образом, далеко не всегда имеется возможность восстановить оригинал по копии, поскольку последняя не содержит необходимую для обратного перевода информацию. Во всяком случае, вопрос о возможности сравнивать трансформации одного и того же текста и выводить одну трансформацию из другой остается открытым. Очевидно, перевод пьесы с французского языка на английский может рассматриваться либо как вторая версия исходного текста, либо как переключение (перенастройка) французской модели выражения на английский манер.

Обратимость сообщений влечет за собой и более глубокие следствия. В документировании некоторого события усматривается не только изменение формы оригинала или абстрагирование от него, но и возможность влиять на дальнейший ход событий. Поэтому, например, существуют реальные опасения, что подробное освещение преступления создает прецедент для новых преступлений. Хотя подобная зависимость кажется правдоподобной и, вероятно, часто так и происходит, есть определенная уверенность, что документирование событий не является причиной событий, о которых сообщается в документе. Ясно также, что причинно-следственная связь действует и в обратном направлении. Иногда мы совершаем поступки ради того, чтобы впоследствии иметь надежное документальное свидетельство, что мы вели себя определенным образом. Нередко благотворительные балы проводятся только для того, чтобы увидеть на следующий день сообщение о них в газетах; сообщение о бале, а не сам бал пропагандирует благотворительность. Когда незначительное мероприятие посещается важной политической фигурой, можно предположить, что само мероприятие «исполнялось» только ради того, чтобы попасть в первые строки новостей.

В целом, переключения представляют собой более благодарный материал для последующих переключений, чем непревращенные виды деятельности. Бывает, репетируют то, что воплотится в реальные действия, например ограбление, однако гораздо чаще репетируют сами игры, которые сами являются копиями реальности. Тот, кто проектирует сооружение, начинает свою работу с предварительных набросков проекта. Много внимания уделяется репетициям репетиций в армии.

При подготовке к учениям офицер проводит их репетицию, чтобы окончательно выверить план своих действий. Репетиция проводится задолго до начала учений, чтобы было время для исправления ошибок и уточнения расписания действий. Особенно тщательно отрабатываются действия наблюдателей и противника, упражнения повторяются столько раз, сколько потребуется для того, чтобы каждый твердо уяснил свои обязанности. Эти задачи решаются в полном объеме, с привлечением учебных подразделений. Те участники планируемого мероприятия, которые введены в курс дела, должны присутствовать на репетиции, чтобы внести в расписание учений необходимые, на их взгляд, изменения и оценить обстановку на местности[221]221
  Field Manual (FM 105-5) / Department of the Army. p. 26.


[Закрыть].

Таким образом, мы имеем дело с наслоением одной трансформации на другую. Нет никаких видимых ограничений для многократных переключений деятельности (rekeyings). Ясно, что переключений может быть сколь угодно много. Принц Генрих и Фальстаф репетируют предстоящий наутро разговор принца с королем Генрихом IV, и эта репетиция сама является сценическим переключением[222]222
  Шекспир У. Генрих IV. Часть I. Акт II. Сцена 4. – Прим. ред.


[Закрыть]. На карикатуре в журнале «Нью-Йоркер» изображена следующая сцена: фотограф снимает для рекламы прохладительного напитка двух мужчин, якобы погруженных в шахматы; и один из них говорит другому: «Было бы неплохо научиться играть в эту игру»[223]223
  New-Yorker. 1965. January 30.


[Закрыть]. Здесь представлены несколько разграниченных смысловых пространств: пространство, заданное границами карикатуры – фрейм печатной полосы; в границах рисунка расположен мир, изображенный карикатуристом; граница, намеченная внутри изображения, показывает, что нарисованный фотограф отграничивает то, что собирается снимать, от «настоящей» реальности и тем самым маркирует границу, за которой начинается переключение[224]224
  Слова, произносимые персонажем на картинке, явно относятся к непостановочному пространству карикатуры, т. е. к той ее части, где суетится фотограф и которую надо трактовать как не входящую в кадр делающего снимок фотографа. Но само расположение подрисуночной надписи со словами «Было бы неплохо научиться играть в эту игру» не подчиняется условностям, управляющим сценическим пространством. Эти слова можно было разместить в «пузыре» внутри «фотографируемого» пространства, что не внесло бы никакой путаницы. Мы всегда мысленно отграничиваем пространство сценических и текстовых презентаций, и эта двойная интерпретация пространства является одной из базовых условностей карикатурного фрейма. См.: Marshall D.S. A frame analysis of the cartoon. Unpublished paper. University of Pennsylvania, 1971. У. Фрай дает интересную трактовку размещения рисунков на печатной полосе. «Для верстки рисунков используются особые формы (frames) – вербальные и невербальные. Чаще всего их можно видеть в иллюстрированных журналах и газетах. Это обстоятельство задает определенные требования к изображению. Как правило, они отграничены от печатного текста линейками либо так называемым „воздухом“. Кроме того, картинки подаются так, чтобы распознавался их жанр, однако это не обязательно. Смысл художественной верстки состоит в том, чтобы задать коммуникативный фрейм распознавания изображения посредством таких неявных ключей (message-cues), как: „эта картинка не имеет ничего общего с реальностью“, „это не реклама“ и т. п. Просто страшно подумать, сколь безошибочно люди распознают разного рода изображения». См.: Fry W.F., Jr. Sweet madness: A study of humor. Palo Alto, Calif.: Pacific Books, 1968. p. 143ff.


[Закрыть]. Театральный спектакль можно ставить не только в разных версиях, стилях и костюмах, пьеса легко трансформируется в сатиру, фарс, балаган (Равным образом одна из функций спортивного судьи – не дать игрокам превратить состязание в игру, то есть отнестись к этому делу несерьезно, и таким образом переключить действие, которое по определению должно описываться менее сложной фреймовой структурой.)

Ранее мы утверждали, что ключ может преобразовать только то, что осмыслено в первичной системе фреймов. Это определение следует уточнить. Действие переключений ориентировано не просто на первичные системы фреймов, а на то, что уже является результатом переключения. Первичная система фреймов сохраняет свое значение и здесь, иначе будет нечего переключать. Но именно переключение являет собой материал для смысловых преобразований.

IV

В начале главы мы говорили о различии между настоящей, непревращенной деятельностью и ее переключениями; мы утверждали, что в последнем случае описание возможно либо в терминах фрейма, либо в терминах аутентичного, образцового поведения. Теперь мы должны найти такие термины, которые бы позволили нам конкретизировать переключения (rekeyings) и разобраться в их хитросплетениях.

Если исходить из существования фрейма, содержащего в себе переключения, то каждую трансформацию можно интерпретировать как добавление какого-то наслоения (lamination). Следует указать, во-первых, на глубинный слой деятельности, которая настолько увлекательна, что может всецело поглотить участника. Во-вторых, создаются и внешние наслоения, образующие своего рода оболочку фрейма (the rim of the frame), которая маркирует реальный статус данного вида деятельности независимо от сложности ее внутреннего расслоения. Поэтому описание в романе азартной игры содержит в качестве внешней оболочки особую придумку (make-believe), называемую художественным изложением, а внутри описания игры обнаруживается целый мир, представляющий собой реальность для вовлеченных в игру людей. Репетиция пьесы – это переключение, так же, как и репетиция, встроенная внутрь пьесы в качестве одного из звеньев ее сюжета; в обоих случаях оболочки деятельности существенно различаются: в первом случае – это репетиция, во втором – пьеса. Очевидно, что эти две репетиции имеют различный статус по отношению к реальному миру. Если речь идет о деятельности, полностью определяемой в терминах первичной системы фреймов, можно думать, что оболочка и ядро деятельности представляют собой одно и то же. А когда говорят, что человек ведет себя несерьезно, то имеют в виду, что он воспринимает некоторую деятельность, независимо от ее многослойности, в игровом ключе. Можно подшучивать над шутками другого человека; это значит, что попытки другого установить фрейм не воспринимаются серьезно, для чего и используется переключение на несерьезный лад. Наконец, фрейму можно присвоить наименование, соответствующее его оболочке: «фрейм репетиции», «театральный фрейм» и т. п. В то же время следует помнить, что предметом описания часто оказывается не целостный фрейм, а лишь наслоившееся на него переключение.

4
Умышления и фабрикации

I

Переключение являет собой основной способ преобразования деятельности, модель пошагового перехода от одного фрейма к другому. Иными словами, переключения устанавливают пункты, в которых искажается восприятие мира. Теперь рассмотрим другой способ искажений – фабрикацию. Под фабрикацией я понимаю действия одного или нескольких индивидов, направленные на то, чтобы изменить ситуацию таким образом, чтобы у других людей создалось ложное представление о происходящем. При этом, как правило, замышляются интрига или заговор, успешное осуществление которых приводит к существенному искажению реальности. По всей вероятности, любая форма деятельности, будучи исходной моделью для преобразования, может вносить беспорядок в мир двумя способами – посредством переключения и фабрикации.

Необходимо ввести несколько терминов. Тех, кто планирует обман, можно назвать злоумышленниками, фабрикаторами, обманщиками. А тех, кто попался в сети фабрикаторов, можно называть простофилями, шляпами, жертвами, глупцами, лохами, простаками, болванами. Если в организации обмана участвуют несколько человек, им иногда необходимо использовать тайные знаки для того, чтобы координировать свои действия. Впрочем, в любом случае плетется сговор, о котором не ведают жертвы[225]225
  Сговор осуществляется посредством устанавливающих фрейм сигналов (framing cues); некоторые из них получили широкое распространение и вошли в историю. Имеются следующие сведения о таких знаках: «подмигивание? Подмигивают все и во всех уголках мира – подмигивают и в домашней обстановке, и в отдаленных северных горах, и в старинных водевилях, исполняемых усталыми бродячими актерами, однако подмигивание как неотъемлемая черта „британского образа жизни“, похоже, ушло в прошлое. Хитрое подмигивание дипломата в сочетании с приложенным к губам пальцем, доверительное подмигивание комика, озорное подмигивание молодого священника, явно выходящего за рамки дозволенного во время проповеди, многозначительное подмигивание назойливых букмекеров, оскорбительное подмигивание гуляки, пристающего к женщине, подмигивание финансистов, равнозначное кивку, – все это совершенно ушло из литературы и почти не встречается в жизни, которая стала менее яркой, менее рисковой, но более чопорной». См.: Punch. 1962. March 28. На эту публикацию внимание автора обратил Д. Бретт.
  Если схема сговора обнаруживается, ее можно использовать, в общем-то, для любых действий, соответствующих данному фрейму; например, можно предупредить человека о том, что его пытаются обмануть и, следовательно, он ничему не должен верить: «Когда прохвосты толкуют в присутствии другого человека, как его надуть, они могут употреблять слова „загрузить“ (ship), „пиджак“ (Binnie), „окучивать“ (hill), „сечь момент“ (daily). Все эти выражения свидетельствуют о том, что говорящий врет, фальшивит, рассказывает басни. Жаргонизмы „загрузился“ (ship under sail), „крутой пиджак“ (Binnie Hale), „по полной программе“ (hill and dale), „лови момент“ (daily mail) рифмуются со словом „tale“ (сказка, выдумка) и для большей конспирации зашифровываются в одном слове». См.: Phelan J. The underworld. London: George G. Harrap & Со., 1954. p. 161.


[Закрыть].

Для фабрикации, как и для настройки, необходима определенная схема поведения, осмысленная в терминах первичной системы фреймов. Различие заключается в намерениях: настройка нацелена на то, чтобы все участники ситуации имели одинаковые представления о происходящем, а фабрикация предназначена для создания различных представлений. (Сатиру и карикатуры пишут так, чтобы в них явно просматривался прототип. Если это непонятно, сатира теряет смысл. Бетховен сознательно не скрывал оригинала в своей парафразе «Боже, храни короля»[226]226
  Имеются в виду бетховенские вариации для фортепиано на тему британского гимна «Боже, храни короля». – Прим. ред.


[Закрыть]. И наоборот, плагиаторы стремятся скрыть сам факт копирования источника.)

Те, кто замышляет обман, определяют происходящее именно как фабрикацию; обманутые имеют дело с тем, что сфабриковано. Только фабрикаторы видят, как создается оболочка фрейма.

В отличие от настройки фабрикация может быть разоблачена. Когда обманутая сторона осознает происходящее, все, что казалось реальным, вдруг превращается в обман, который разрушается в одночасье. «Реальность» здесь, как полагал У. Джемс, сводится к такому пониманию вещей, которое «доминирует» над всеми остальными их интерпретациями.

Теперь немного перестроим наш терминологический словарь. Если обман расположить на одном полюсе, то на другом окажется действительное поведение со всеми его настройками и перенастройками, словом прямые действия. На одном полюсе находится фрейм, оболочка которого умышленно создается таким образом, чтобы ее нельзя было распознать, с другой стороны мы обнаруживаем фрейм, оболочка которого прозрачна для всех заинтересованных сторон.

Сформулирую эту мысль еще раз. Поскольку фрейм включает в себя как восприятие реальности, так и саму воспринимаемую реальность, всякий трезвый взгляд на события непременно должен содержать рефлексию. Правильное понимание сцены предполагает понимание того, как понимается сцена.

Здесь возникает ряд вопросов, связанных с понятием дискредитации. Определения ситуации перестают действовать, когда вступают в силу ее новые определения. Именно это имеется в виду, когда говорят, что игра закончилась, и пора от слов переходить к делу. Иными словами, что бы ни измышлялось, рано или поздно обнаруживаются конкретные результаты. Ситуацию могут взорвать внешние обстоятельства, когда, скажем, при обнаружении пожара немедленно прерывается шахматная партия или во время театрального представления выключается электричество. То же самое происходит, когда радость общения и хорошее настроение неожиданно сменяются разочарованием и прежнюю приятную ситуацию уже не восстановить. В воспоминаниях одного джентльмена из разведки мы находим весьма показательный пример.

Летом Рижский залив заполнялся яхтами и катерами преуспевающих граждан, и я провел много счастливых дней, плавая по заливу. Один из выходов в море по сей день хранится в моей памяти. В компании нескольких англичан я проводил уик-энд на отличном катере, принадлежавшем одному щедрому и состоятельному человеку из семьи Шварцхойптеров. Пока судно шло вниз по Двине, мы изрядными порциями пили водку, и, когда мы достигли Балтийского моря и судно стала раскачивать крупная зыбь, большинство из нас уже были в очень веселом состоянии. На протяжении путешествия симпатичный молодой человек, Ники Балинский, сидел на крыше рубки и пел развеселые песни, подыгрывая себе на балалайке. Одна нога была у него покалечена, и он носил тяжелый металлический протез, однако со своим инструментом и мелодичным голосом он всегда был в центре внимания. Неожиданно крутая волна, которыми так знаменита Балтика, ударила в катер, судно резко накренилось, и Ники, певший в это время песню о любви, упал с крыши рубки за борт. Тяжелый стальной протез мгновенно увлек его на дно, и он скрылся под белыми гребнями волн. Больше его не видели. Пораженный трагическим происшествием экипаж судна продолжал поиски в течение нескольких часов, но напрасно. Вернувшись на берег, подавленная случившимся компания сообщила обо всем в полицию[227]227
  Whitwell J. British agent. London: William Kimber & Со., 1966. p. 66–67.


[Закрыть].

Однако и при естественном или неожиданном прекращении действия исполнители обычно не теряют способности возобновить прерванный спектакль. Текущее определение ситуации исчезает, но у участников взаимодействия сохраняется возможность заново определить происходящее. Фабрикации производят разрушения совсем иного рода. Само обнаружение фабрикации резко меняет установку людей на продолжение взаимодействия.

Аналитически фабрикации можно классифицировать по-разному. Их можно упорядочивать по долговременности, количеству обманутых, объектам манипуляции. Можно сфабриковать мотив и цель обмана, намерения, жесты, утверждения, оправдания, вещественные свидетельства, личностную идентичность, окружающую обстановку, разговор, порыв ветра, автокатастрофу, случайность, взвод израильских солдат, переодетых в арабских заключенных, средства защиты от захвата авиалайнеров[228]228
  Time. 1972. May 22.


[Закрыть], троянского коня. Фабрикуют даже сафари в джунглях. Проводник заранее приучает львов искать пищу в определенном месте (с помощью не воспринимаемого человеческим ухом звукового сигнала высокой частоты). После того как охотники потратят две недели, чтобы продраться через чащу, и вдоволь настреляются всякой дичи, но все-таки не встретят ни одного льва, проводник приводит компанию как раз в то место, где лев будет убит. Одержав таким образом победу над враждебным миром дикой природы, клиенты наконец-то почувствуют глубокое удовлетворение[229]229
  Lake A. Killers in Africa. New York: Doubleday & Company, 1953. p. 40–43.


[Закрыть]. В данном случае фабрикации классифицированы по их целям.

II

Рассмотрим сначала благонамеренные фабрикации (benign fabrications), которые конструируются в интересах вводящегося в заблуждение человека, а если не совсем в его интересах и не ради его пользы, то, по крайней мере, не в ущерб ему. Нечаянное разоблачение разрушает замысел фабрикации и в дальнейшем может заставить простофилю вести себя более настороженно, но большого морального ущерба ему не наносится. Благонамеренные фабрикации подразделяются на несколько видов.

1. Я думаю, что во всех обществах существуют розыгрыши (playful deception), то есть введение в заблуждение одного или нескольких человек ради общего развлечения – безобидного, несерьезного и обычно непродолжительного. Все знают, что шутка скоро откроется, и уверены, что жертва отнесется к ней «без обиды», «как к забаве». Иначе говоря, все уверены, что жертва розыгрыша поддержит представление о том, что ее интересы не пострадали, что она сама при случае сыграла бы подобную шутку с другими и в известном смысле просто ждала момента разоблачения, чтобы присоединиться к шутникам и вместе с ними посмеяться именно над своей ролью, от которой она только что избавилась[230]230
  Шутливые розыгрыши (playful joking) нужно отличать от менее безобидной издевки (put-on). В неформальном общении, поощряя собеседника обнаруживать осведомленность (даже скромно и тактично) в какой-нибудь частной проблеме, можно легко поймать его в ловушку, спровоцировав возражение с его стороны намеренно неквалифицированным суждением. Он поймет, что его поймали на пристрастии к маленьким победам, что собеседник просто притворялся наивным и шаг за шагом обнаруживал свое притворство. Еще обиднее ситуация, когда притворщик ведет ложный разговор, и в тот момент, когда жертва начинает верить, будто понимает смысл рассуждений и позицию говорящего, шутник быстро принимает серьезный тон, развивает сложную аргументацию, ставит оппонента в абсурдное положение и уходит, а жертва начинает понимать, что ей натянули нос. Аналогичным образом может нагромождаться куча похвал и комплиментов, пока жертва не поймет, что над ней издеваются. Разыгрывать можно и во время коротких встреч. Например, говорят, что живущие в городах чернокожие американцы обнаруживают сильную склонность «прикалываться», «прикидываться шлангом» и «вешать лапшу» в своем круге общения, особенно когда хотят пустить пыль в глаза или облапошить собеседника иным способом; такое поведение становится преобладающим способом адаптации. См.: Hammond В. The contest system: A survival technique: Master’s thesis / Department of Sociology-Anthropology. Washington University. 1965. Об издевках см.: Brackman J. The put-on. New York: Bantam Books, 1972.


[Закрыть]. Чтобы происходящее было воспринято в нужном фрейме, разыгрывающий может привлечь третьего в свидетели шутки своим озорством и полускрытыми заговорщицкими взглядами; при необходимости у него будет независимый свидетель того, что все происходившее изначально являлось именно шуткой. (Без такого закрепления разыгрывающий может обнаружить, что невольно зашел слишком далеко, и будет вынужден продолжать свою фабрикацию в попытке утвердить ее как часть действительной реальности.) Можно добавить, что в изящных приколах (kiddings) свидетели сохраняют «серьезный вид», но в то же время чувствуют неуместность слишком активной поддержки фабрикации, поскольку сообщничество многих в оболванивании одного заключает в себе явную непочтительность[231]231
  Однажды на званом обеде в Риме знаменитый киноактер Кирк Дуглас, видя, как британская принцесса Маргарет восхитилась принадлежащим Сэму Спигелю (тоже кинозвезде) золотым портсигаром от Фаберже, шутливо предложил подарить портсигар принцессе «для укрепления англо-американских отношений». Газеты сообщали, что Спигель, побледнев, предложил портсигар, а принцесса его благосклонно приняла. Минут через десять (как писали) принцесса отыграла шутку, «вдруг» обнаружив, что портсигар «украли» из ее сумочки; его стали передавать из рук в руки под столом, и в розыгрыш были вовлечены все присутствующие. В такой компании шутка выглядела столь дико, что ее переложение вместе с комментариями о границах приличий заняло четыре газетных полосы с тремя фотографиями. См.: San Francisco Chronicle. 1965. October 17.


[Закрыть].

Игровые обманы различаются между собой по степени организованности и характеру целеполагания. Наименее формальный уровень наблюдается в тех случаях, когда просто валяют дурака или «прикалываются»: жертва вовлекается в обман лишь на время произнесения фразы или какого-либо поворота в разговоре – этим дело и кончается. Шутка обнаруживается сразу же и не выходит за рамки диалога. Более организованным выглядит то, что называется одурачиванием (leg-pulling), где жертву вынуждают не только поверить в вымысел, но и совершить какое-то действие; например, посылают за покупкой в закрытый магазин или за гаечным ключом для левой резьбы. Сегодня подобные штучки любят вытворять подростки из гетто, которые дурачат патрульных полицейских, изображая драку.

Одурачивание такого рода формально считается безвредным, поэтому к таким ситуациям должен быть готов любой член общества, однако в нем все же присутствует элемент оскорбительности, что указывает на границу допустимого. Жертва не должна воспринимать шутку всерьез, вернее должна не воспринимать ее всерьез, но в то же время должна серьезно относиться к факту, что те, кто ее дурачил, посчитали это позволительным и уместным. Наверно, внутри любого социального круга есть люди, кого считают особенно подходящими для такого рода проделок, и есть один-два человека (часто наиболее влиятельных), которые определяют границы одурачивания.

Наряду со словесными розыгрышами можно выделить «практические шутки» (practical jokes) – более или менее продуманную фабрикацию некоторых объективных обстоятельств, образующих жизненную среду жертвы, для того чтобы у последней создалось неправильное представление о происходящем. При этом сам шутник нередко не присутствует в месте «практической шутки» и не наблюдает результата своего хитроумного предприятия. (Имеется тонкое замечание А. Бергсона об искусстве шутить: нужно незаметно для жертвы произвести такие изменения в окружающей ее обстановке, чтобы она, сознательно соотнося свои действия с (кажущейся для нее) привычной реальностью и действуя теми способами, которые обычно обнаруживают свою эффективность, в конце концов обнаружила свою «механическую неповоротливость». Она терпит неудачу при попытках целесообразных действий[232]232
  Bergson H. Laughter / Trans. by С. Brereton, F. Rothwell. London: Macmillan, 1911. p. 10–11. Имеется в виду следующий фрагмент: «Или вот человек, занимающийся своими повседневными делами с математической точностью. Но какой-то злой шутник перепортил окружающие его предметы. Он окунает перо в чернильницу и вынимает оттуда грязь, думает, что садится на крепкий стул, и оказывается на полу – словом, все у него выходит шиворот-навыворот или он действует впустую, и все это благодаря инерции. Привычка на все наложила свой отпечаток. Надо бы приостановить движение или изменить его. Но не тут-то было – движение машинально продолжается по прямой линии». [См.: Бергсон А. Смех. М.: Искусство, 1992. c. 14. – Прим. ред.]


[Закрыть].)

Вечеринки с сюрпризом (surprise parties) являются ритуализованной фабрикацией, распространенной в средних слоях американского общества. Разыгрываемого приводят в гости к другу, где обнаруживается, что его ждут поздравления и подарки. В отличие от обычного одурачивания здесь требуется хорошая организация дела. Если в «практической шутке» явно присутствует некоторый враждебный подтекст, то в данном случае обманутый может выразить полное одобрение затее. В самом деле, почему бы не отнестись одобрительно к шутке, которая немного обогащает[233]233
  Телевизионное шоу «Это ваша жизнь» представляет собой передачу, где заранее отобранных гостей «удивляют» материализацией тех, кого они любили в далеком прошлом.


[Закрыть]?

С каким бы размахом ни организовывались вечеринки-сюрпризы, их обычно устраивают в честь одного человека. А вот мистификация (playful fabrication) может быть адресована и более широкому кругу людей, иногда целому сообществу, даже если при этом не преследуется никакой цели, кроме озорства. Это еще называют потехой.

Кембридж, штат Массачусетс. Студенты Гарвардского университета, проснувшись вчера утром, узнали ошеломляющую «новость»: Гарвард не будет участвовать в межуниверситетских футбольных состязаниях.

Передовая статья в приложении к студенческой газете «Гарвард Кримсон» цитировала президента университета Натана Пьюзи, который сказал, что Совет попечителей принял решение не участвовать в межуниверситетском футбольном турнире по окончании сезона.

Оказалось, что это был тщательно спланированный розыгрыш. Одностраничное «приложение» было напечатано сотрудниками студенческой газеты Дартмутского университета, чья команда накануне разгромила футболистов Гарварда со счетом 14:0. Нельсон Лихтенштейн, заместитель редактора газеты «Дартмут», признался, что сотрудники редакции ночью доставили воскресное «приложение» в общежития Гарварда и Рэдклифа[234]234
  San Francisco Chronicle. 1965. October 25.


[Закрыть].

Другой вид игрового обмана – корректирующий розыгрыш (corrective hoaxing). К нему обычно привлекают внимание достаточно большой аудитории, иногда широкой публики. Цель его – дать своего рода моральный урок, а заодно и немного повеселиться. Часто корректирующие розыгрыши обнаруживают легковерность публики по отношению к тем, кто находится в центре общественного внимания; на самом деле их мнимая значительность ничего не стоит. Проказники рассчитывают на то, что общество простит им любую незаконную выходку за преподанный урок и ее очевидное бескорыстие. Следует добавить, что объекты «коррекционных розыгрышей» не расположены усматривать в подобных проектах доброжелательные намерения. Примеров тому множество.

Вчера на углу улиц Пауэлл и Саттер было инсценировано преступление, которое показало, насколько легко можно совершить ограбление средь бела дня и скрыться с добычей. Эту акцию задумали и совершили члены Клуба оптимистов, которые тем самым хотели обратить внимание общественности на недопустимо высокий уровень преступности на улицах Сан-Франциско. Согласно плану, на углу улиц Саттер и Пауэлл Кресалия, член Клуба оптимистов, подбежала сзади к мисс Маккинни, сорвала с нее взятую напрокат шубу из крашеного французского кролика стоимостью 185 долларов, сняла золотой браслет стоимостью 285 долларов и скрылась в направлении Юнион-сквер. О нападении сообщили в полицию[235]235
  San Francisco Chronicle. 1966. July 13.


[Закрыть].

О корректирующих розыгрышах особенно часто пишут в мемуарах и литературных биографиях, но есть и научные издания[236]236
  MacDougall C.D. Hoaxes. New York: Dover Publications, 1958.


[Закрыть]. На моей памяти самым знаменитым примером подобной фабрикации был «Дредноут Хоукс», в котором профессиональный специалист по розыгрышам Горейс Коул вместе с Вирджинией Вулф[237]237
  Вулф Вирджиния (1882–1941) – американская писательница. – Прим. ред.


[Закрыть] и друзьями заставили адмирала британского флагманского судна угощать чаем «двух абиссинских принцев» и их компанию[238]238
  Hone J.M. The Abyssinian princes who outwitted the british Navy // Grand deception / Ed. by A. Klein. New York: Ballantine Books, 1955. p. 112–115.


[Закрыть]. Заметим, что, если при одурачивании почти всегда присутствуют третьи лица, которые выполняют роль гарантов несерьезности происходящего, – в рассматриваемых случаях этого может оказаться недостаточно – необходима опора на облеченное полномочиями лицо, чтобы было кому замолвить словечко и при раскрытии обстоятельств дела было обеспечено надежное свидетельство[239]239
  Возьмем следующий случай: «В 1936 году, чтобы положить конец неразберихе или хотя бы предать огласке безалаберность, в которой сенат Род-Айленда выдавал стодолларовые пособия ветеранам Первой мировой войны, не оформившим соответствующие заявления своевременно, до 1923 года, сенатор от Республиканской партии внес в законодательную палату (где большинство составляли демократы) предложение о выплате пособия сержанту 12-го пулеметного дивизиона по имени Evael О.W. Tnesba [Палиндром: absent w(ith)o(ut) leave (англ.) – находящийся в самовольной отлучке. – Прим. ред.]. Предложение единодушно приняли к рассмотрению, и после выступления в его поддержку сенатора-демократа оно было одобрено. Пересмотр состоялся только после того, как имя пулеметчика прочитали справа налево». См.: MacDougall C.D. Op. cit. p. 280. Аналогичным образом Барбара Уитнер подговорила одиннадцать своих знакомых получить материальное пособие от штата Калифорния, чтобы показать, что это может сделать любой, кому захочется. Когда подставные лица получали пособие, Барбара постаралась обезопасить себя и друзей от возможных обвинений: на каждом чеке, на каждом талоне на получение продуктов и на бесплатных медицинских карточках она написала: «Не принимается никогда. – Плут и Ко.». См.: Time. 1970. October 5.


[Закрыть]. Даже когда к делу удается подключить общественность и прессу, скандал бывает трудно остановить[240]240
  MacDougall C.D. Op. cit. p. 285ff.


[Закрыть].