Текст книги "Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта"
Автор книги: Ирвинг Гофман
Жанр:
Обществознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)
Две пассажирки этого автомобиля дали следующие показания (надо учесть то обстоятельство, что в то время они обе были пьяны).
Миссис Дедуайлер и миссис Фергюсон обе свидетельствовали, что муж вез жену в муниципальную больницу, когда их остановила полиция. Беременная госпожа Дедуайлер страдала почечными болями, которые она приняла за родовые схватки, и этим объяснялась быстрая езда на пути в больницу. Обе женщины показали, что, когда их автомобиль остановился, полисмен просунул свой револьвер в пассажирское окно и застрелил Дедуайлера[614]614
Ibid.
[Закрыть].
Кроме нечаянной потери самоконтроля, к совершенно непредвиденным последствиям может привести и полностью управляемое действие при неумышленном совпадении событий, когда, например, участвуя в охоте на оленя, человек стреляет из винтовки с телескопическим прицелом и сражает пулей в голову своего компаньона справа[615]615
San Francisco Chronicle. 1967. December 2.
[Закрыть]. В оправдание также ссылаются на ошибку, совершенную при опознании предметов, – на некую по-человечески извинительную слабость, можно же обознаться без всяких аморальных намерений.
Кентербери, Англия. Парень, который прикарманил магический шар одной гадалки, объяснил вчера в суде, что он по ошибке взял его как стакан для пива. Двадцатиоднолетний Малколм Каммэйд рассказал, что он пил в таверне и в поисках туалета, раздвинув какой-то занавес, случайно попал в приемную семидесятипятилетней ясновидящей мадам дю Барри. «Я где-то оставил свой стакан и потому после туалета подобрал этот шар, так как подумал, что это мой стакан», – заявил он суду, который приговорил его к условному наказанию[616]616
San Francisco Chronicle. 1967. December 21.
[Закрыть].
Заявления о невиновности, независимо от их обоснования несвязанностью или неумышленностью событий, поднимают специальную проблему пределов применимости соответствующих фреймов оправданий, а именно, насколько далеко можно заходить, настаивая на своих доводах о невиновности по существу дела (отвлечемся при этом от вопроса об их убедительности). Ответ (как подсказывает последняя иллюстрация) может быть таким: поистине очень далеко. В конце концов, на месте любого преступления действительно могут оказаться люди, которые «просто проходили мимо». Когда задерживают воровку и находят в ее лифчике бриллиант стоимостью 1350 долларов и изумрудную брошь с ценником, а в трусах – кольцо с бриллиантом в 1300 долларов, двое мужских наручных часов, золотой браслет с бриллиантом, жемчужный браслет и пустую коробочку из-под кольца, то и тогда она все-таки имеет наглость утверждать, что знать не знает о краже драгоценностей и о том, как они к ней попали, а помнит лишь, что пила и ела с каким-то мужчиной[617]617
San Francisco Chronicle. 1965. October 21.
[Закрыть]. Конечно, этой сказочнице не поверили, но для нас здесь важно то, что она сочла стоящим делом выдумать объяснение в столь изобличающих ее обстоятельствах, и это косвенно доказывает, что человек способен отрицать любую связь между ним и событием на основании того, что, хотя связь и кажется очевидной, на самом деле ее нет.
6. Интересные споры по поводу определения фрейма событий возникают в связи с заявлениями о ключе, – заявлениями в том духе, что, хотя рассматриваемые события, возможно, и выглядят как подлинная, непревращенная форма деятельности, реально они зашифрованы в особом ключе, или, по меньшей мере, рассчитаны на это. Само собой разумеется, что независимо от достоверности подобного заявления могут предприниматься усилия с целью избежать вины и ответственности, которые связаны с подобной деятельностью. Возьмем для примера пресловутый эпизод из дела Бэрригана-Киссинджера[618]618
Бэрриган Филип (1923–2002) – католический священник, активист антимилитаристского движения в США. В 1971 году был обвинен в заговоре с целью похищения Генри Киссинджера и попытке взрыва Капитолия. Киссинджер Генри (р. 1923) – политический деятель, в 1969–1975 годах советник президента по вопросам национальной безопасности, затем госсекретарь США. – Прим. ред.
[Закрыть].
Священнику [Бэрригану] был задан вопрос [на допросе в суде], планировал ли он похитить Киссинджера и взорвать коммуникации, в чем его обвиняет правительство.
Он ответил: «Не было никакого планирования. Была теоретическая дискуссия. Мы пробовали определить для себя, как делают это миллионы других людей, возможны ли в Соединенных Штатах такие политические похищения, как в Квебеке и Уругвае». Миллионам людей когда-нибудь да приходят в голову такие мысли. Это не значит, что они будут или хотят действовать, но почему нельзя об этом поразмышлять, может быть, обсудить и даже исследовать проблему[619]619
The Evening Bulletin. Philadelphia. 1972. January 24.
[Закрыть].
Из всех сомнительных ключей, предназначенных для избежания ответственности, наиболее важны, по-видимому, отговорки, что некто, мол, только шутил. Их можно встретить в любом контексте, и это, должно быть, одна из наиболее широко используемых уверток в истории человечества. И еще раз крайние примеры проясняют для нас пределы такого определения фрейма. Процитируем отрывок из записок Джо Валачи[620]620
Валачи Джозеф (1903–1971) – один из руководителей мафии в США. – Прим. ред.
[Закрыть], где выбор ключа позволяет вывернуться из ситуации после неудачного покушения.
Очевидно, Дженовезе и Миранда поразмыслили об этом деле и передумали поручать исполнение контракта профессионалам Коза Ностры. Последовала нелепая цепь событий, которая заставляет Валачи лопаться со смеху каждый раз, когда он вспоминает об этом. Когда Руполо услышал, что Бочча убит, он решил продолжить исполнение второго этапа заговора. Однажды ночью он и Галло посетили один кинотеатр в Бруклине, и когда после этого они шли по улице, Руполо вынул пистолет, приставил его к голове Галло и спустил курок. Пистолет дал осечку. Руполо быстро нажал курок второй раз, опять ничего. Когда Галло потребовал объяснить, что это было, Руполо неубедительно изобразил все как шутку и соврал, что пистолет был не заряжен. Оба проследовали в дом одного общего приятеля, где Руполо проверил пистолет, обнаружил, что его спусковое устройство заржавело, и смазал оружие. Покинув этот дом, они вместе прошли несколько кварталов, после чего Руполо еще раз попробовал застрелить Галло. На этот раз пистолет сработал, но все, чего сумел достичь Руполо, – это ранить спутника. В результате Руполо, распознанный Галло как человек, покушавшийся на его жизнь, был приговорен к девяти из максимально возможных двадцати лет тюремного заключения[621]621
Maas Р. The Valachi papers. New York: Bantam Books, 1969. p. 156.
[Закрыть].
Интересно, что индивид, предлагающий необычное прочтение какого-то поступка, сам может стать жертвой; при этом он часто защищает обидчика от нападок третьих сторон, поддерживая его доводы о невиновности. Такое толкование происходящего может предлагаться даже в тех случаях, когда нет никакой солидарности между жертвой и обидчиком, поскольку любое другое прочтение событий влечет за собой далеко идущие последствия.
Дорогая Эбби! У меня есть подруга. Ей пятнадцать лет (как и мне), и мы часто бываем в гостях друг у друга. Когда я в первый раз встретилась с ее отцом, то подумала, какой это приятный человек, потому что он был очень дружелюбным. Но он начал делать, я уверена, нехорошие вещи вроде попыток обнять и поцеловать меня. Он никогда не делал этого в присутствии кого-то еще. Я пробовала избегать его, но он высылал свою дочь из комнаты, прося ее принести что-нибудь для него. Я притворялась, будто и вправду думаю, что все его действия – шутка, но в глубине души испугалась до смерти. Мне очень не хочется бросать свою подругу, а если об этом рассказать моей матери, она снимет скальп с ее отца. Что мне делать?[622]622
San Francisco Chronicle. 1966. February 15.
[Закрыть]
Продолжим наше рассуждение. Если индивиду удается заявить о несерьезности своих намерений, чтобы избежать наказания за какой-то поступок, и это заявление делается постфактум, тогда наверняка в некоторых случаях он с самого начала так выстраивает свои действия, что, будучи призван к ответу, сможет ссылаться на несерьезность поступка, к которому они привели. Короче говоря, действие можно стилизовать так, чтобы оно изначально несло в себе собственное оправдание. Без сомнения, действие может быть задумано как стилизованное подобным образом, и некоторые ситуации способствуют такой интерпретации независимо от того, имеет или не имеет места факт стилизации в этомдухе. Пример из семейной жизни.
Дорогая Эбби! Моя мать влюблена в своего нового зятя. Ну, «влюблена» – слишком сильно сказано, но, как кажется, она уже не может заставить себя избегать его. «Буби» (как она его зовет) не понимает, как нехорошо это выглядит со стороны. Ему тридцать три, ей сорок восемь (но выглядит на тридцать), и от всего их поведения уже изрядно тошнит. Мать «в шутку» или сидит у него на коленях, почесывает ему спину, растирает шею, или пристает с просьбами потанцевать с нею.
Моя сестра (жена Буби) думает, как мило, что ее муж и мать так хорошо ладят. Но можно бы взглянуть на это и посерьезнее, так как наша мать фактически в разводе, и все это дело с каждым днем кажется мне все более запутанным. Что можем мы сделать, прежде чем советовать сестре раскрыть глаза пошире и не спускать их со своего мужа?[623]623
San Francisco Chronicle. 1967. November 20.
[Закрыть]
Стандартная техника обмена сообщениями (техника коммуникации) между людьми путем безопасных намеков в чем-то следует такому образцу: человек действует так, чтобы некоторые «другие», в чьей неспособности уличить его можно быть уверенным, интерпретировали его действия в том же духе, что и он сам, не мешая их продолжению, тогда как другие «другие», способные возразить ему, в любое время могли бы быть обезоружены заявлением, что имелась в виду всего лишь игра[624]624
Своеобразное экстремальное испытание силы воздействия игривого определения ситуации может наблюдаться, когда индивид по своей инициативе признает именно то, в чем его подозревают, предполагая, что люди обычно думают, будто никто не станет даже в шутку упоминать то самое деяние, в котором его обвиняют и малейшей причастности к которому он должен избегать. Стратегические приемы возможностей направлять других по ложному следу посредством спланированной мнимой откровенности рассмотрены в книге: Goffman E. Strategic interaction. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1969. p. 57–70.
[Закрыть].
Притязания на то, чтобы некоторые поступки считать откровенной шуткой, подразумевающей ключ для понимания, не слишком отличаются от стремления объявить события игровым обманом, розыгрышем (подразумевающим добродушные выдумки, «фабрикации»). Пример последних дает нам поведение команды, состоящей из мужа и жены.
Двадцатитрехлетний Джек Ф. Уилсон – верный муж. И вчера ему возвратили жену Терри, двадцатилетнюю девушку с рыжевато-каштановыми волосами.
Любопытное дело выплыло на свет божий, когда некий Роджер Перкинз из Ист-Пало-Альто, друг первого мужа миссис Уилсон, пришел в офис окружного прокурора в Сан-Хосе и бросил на стол помощника прокурора подписанный договор.
Согласно единственному параграфу этого документа за подписью миссис Уилсон, означенный Перкинз имел право на половину страховки, которую получила бы миссис Уилсон после смерти мужа. Хорейс Бойдстон, следователь по особым поручениям из прокуратуры округа, был немедленно послан в дом Уилсонов. Он выдал себя за возможного киллера и отрапортовал своему начальству, что миссис Уилсон действительно готова осуществить этот план добывания денег.
Но муж миссис Уилсон, служащий Уинтропских лабораторий в Менло-Парке и автогонщик по совместительству, незамедлительно нанял жене адвоката.
Защита сумела убедить присяжных, что все дело было розыгрышем и что миссис Уилсон планировала в надлежащее время разоблачить блеф Перкинза[625]625
San Francisco Chronicle. 1964. August 22.
[Закрыть].
Отметим, что заявления о любых оттенках несерьезности происходящего, по-видимому, подойдут для чего угодно, кроме судебного расследования. Тем не менее, и такие маневры, честные или бесчестные, часто используются. Для примера обратимся к исследованию такой сомнительной деятельности, как подслушивание.
Мейсон допускал, что бесчестный человек, занимающийся подобной работой, мог использовать свое спецоборудование для шантажа. Он рассказал о случае, как некая молодая особа в Лос-Анджелесе пригласила к себе на квартиру директора частной голливудской школы, предварительно спрятав под диваном записывающее устройство. Она записала свидетельства его любовных намерений и потом стала шантажировать его. Директор, однако, обратился в полицию и в прокуратуру округа, после чего молодая женщина была арестована. Но ее признали невиновной, когда она со сдержанным достоинством дала показания, что запись была всего лишь шуткой, так как в действительности она ожидала, что директор школы женится на ней[626]626
Dash S., et al. The Eavesdroppers. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1959. p. 190–191.
[Закрыть].
7. Подобно тому, как человек может доказывать (обоснованно или нет) непреднамеренность или несерьезность своего поступка с целью переиначить его смысл и уменьшить свою ответственность, он может так же заявлять и о своем вполне серьезном поступке или ситуации, подстроенной из добрых побуждений, например с целью научного экспериментирования, испытания устойчивости человека к искушениям и т. п. На этом основании он получает возможность надеяться, чтобы его воспринимали в «правильном фрейме», доказывая всем, что «другие» умышленно расположили события в таком порядке, чтобы выставить его в ложном, плохом свете. Здесь тоже есть ссылка на подстроенные, сфабрикованные действия, но на этот раз совсем не милосердного характера и исполненные не тем лицом, которое ищет оправдания. То, что всегда можно сослаться на несколько реально существующих и вероятных подтасовок фактов, искажающих фрейм восприятия (некоторые из этих подтасовок влекут за собой впечатляющее, очень заметное пересоздание мира вокруг жертвы), предоставляет индивиду шанс доказать, что его притязания на то, чтобы его поступки рассматривались в желательном для него фрейме, обоснованны и что вопреки видимым данным события вокруг него организованы злонамеренно.
Лондон. Молодой американец вчера был признан виновным в хищении более 60 тысяч долларов из Московского народного банка в Лондоне и приговорен к трем годам тюремного заключения судом присяжных в Олд Бейли.
Присяжные не поверили истории двадцатитрехлетнего Брайана Кристофера Террела из Хьюстона (штат Техас), что он законно получил почти 70 тысяч долларов за шпионаж в пользу Советского Союза и Соединенных Штатов. Он утверждал, что обвинения в краже были сфабрикованы русскими, когда те обнаружили, что он был двойным агентом[627]627
San Francisco Chronicle. 1965. June 1.
[Закрыть].
Примем во внимание еще один факт, что другие люди способны сомневаться, является ли поступок человека искренним, неподдельным или подстроенным, сфабрикованным. Например, довольно обычны сомнения, является ли попытка самоубийства реальным действием или показным жестом, то есть предпринята ли она с ясным намерением умереть или всего лишь добиться внимания и отклика со стороны других и потому исполняется таким образом, чтобы уменьшить возможность ее осуществления. В результате возникает очередной спор об определении фрейма.
За последнюю неделю прошлого месяца по меньшей мере пять подростков пытались совершить самоубийство в Споффордском детском исправительном центре в Бронксе.
Выступая с заявлением о случившемся, член городского совета Роберт Постел поставил вопрос: «Разве эти попытки самоубийства недостаточно доказывают варварство порядков в Споффорде и крайнюю необходимость реформ? Или мы должны дожидаться смерти ребенка, которая побудит нас к действию?»
Уоллис Нотгидж, заместитель директора по надзору за условно осуждаемыми под опекой благотворительных учреждений, сказал корреспонденту, что «у нас была эпидемия» таких случаев. Однако, подчеркнул он, имеются основания «сомневаться в искренности» юнцов, добавив, что они, очевидно, рассчитывали, что попытки самоубийства заставят освободить их из исправительного центра[628]628
The New York Times. 1970. November 22.
[Закрыть].
Если даже в контексте обсуждения фигурируют смертельные случаи, а не попытки самоубийства, то и тогда остается основание для спора. В деле могут быть замешаны утонченные мотивы. Обстоятельства, которые обыкновенно подтверждают, что для самоубийства были приложены реальные усилия, будут точно такими же, которые подстроил бы человек с навязчивым намерением продемонстрировать себе и другим, что он серьезен, даже если в глубине души он не хотел идти до конца[629]629
Существует мнение, что понимание [мотивов] самоубийства предполагает проникновение в смысл действий заинтересованных сторон, поэтому любые попытки при расследовании конкретного случая самоубийства (завершенного или незавершенного) установить, что происходило на самом деле, обречены на неудачу. Конечно, государственные учреждения могут ошибаться, а политика общества способна приводить к определению смертей как случайных, когда они не являются таковыми, и к определению серьезных попыток как демонстративных жестов. Конечно, существуют и способы постепенного повышения неблагополучным субъектом уровня риска в своих попытках, что, возможно, побудит исследователя считать данное суицидальное поведение растянутым во времени. И поскольку здесь замешано намерение, то в итоге истину может знать только сам намеревавшийся. Далее, отчетливо сознаваемое намерение определенно может становиться подавляющим в один момент и ослабевать в следующий, быстро меняя свои состояния. Кроме того, весьма успешные согласованные усилия по подготовке самоубийства могут сочетаться с малозаметными усилиями как-нибудь избежать результата. Но ставить под сомнение намерение совершить самоубийство на основании того, что всякая твердая решимость и целеустремленность разлагается микроскопическим анализом в рыхлую ткань недоказуемых целей, – значит подвергать сомнению каждый шаг в последовательности соответствующих действий, поскольку каждый шаг понятен только в связи с предполагаемым намерением действующего индивида. Такой вид сомнений особенно интересен, так как ведет к переоценке всей социальной жизни или хотя бы к критике традиционных взглядов на самоубийство. Однако в вышеизложенной конкретной истории (и с точки зрения, принятой в этой книге) городской советник и инспектор по контролю за условно осужденными ведут спор, который вполне разрешим на бытовом языке. Декларируемое намерение обычно используется как прикрытие, а те, кто, может быть, «обоснованно» заявляют о намерении, беспокоятся о том, что им не поверят, – все это доводы в пользу обсуждения данного вопроса. Изложение противоположной точки зрения см. в книге: Douglas J.D. The social meaning of suicide. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1970.
[Закрыть].
8. Объяснения и споры, которые я рассматривал, имели отношение преимущественно к применению первичной схемы интерпретации или превращенной формы деятельности. Вопрос заключается в том, какая ошибка в определении фрейма была допущена, если она вообще имелась. В большинстве из этих споров остаются за рамками обсуждения бытующие в данном сообществе общекультурные координаты определения фреймов. Мексиканский священник, который отказался поддержать веру местных крестьян в то, что свершилось чудо, вероятно, все же допускает, что чудеса бывали в прошлом и могут быть в будущем. Но вполне реально и более глубокое сомнение, затрагивающее вопрос о космологии, об основах нашего миропонимания в целом. В конце концов, в головы упомянутых мексиканских крестьян можно вложить и радикальную мысль, что никакого внешнего духовного вмешательства в природный мир никогда не было и никогда не будет. Аналогично, когда на землю падает космический объект и некоторые люди усматривают в этом возможную активность разумных существ и продукт их деятельности, то вызванный для консультации геолог в состоянии объяснить, что данный объект был неуправляемым, так как все прилетающее из внеземного пространства не имеет следов прикосновения человеческих рук. Ученый-юрист может сколь угодно долго доказывать, что повреждение мозга и влияет на поведение, но, очевидно, это влияние само по себе не объясняет особенности некоторых практических действий вроде подделки чеков; равным образом, повреждение мозга не исключает возможности считать подделку чеков умышленным преступным деянием.
Углубленные диспуты о «космологических» принципах, очевидно, даже в большей мере, чем обычные споры о мире как целом, ведут к потребности в судействе со стороны специалистов, действующих в полуофициальном качестве. Чаще всего, конечно, эти хранители наших космологических представлений оставляют все как есть, утверждая своим авторитетом «естественное» объяснение, которое позволяет нам продолжать свою деятельность, не меняя первичные схемы интерпретации опыта или их взаимосвязи. Понятно, что такие стражи когнитивного порядка будут окружены заметной аурой почтительности[630]630
Эдвард Шилз утверждает: «Склонность приписывать кому-либо харизму имеет глубокую связь с потребностью в социальном порядке. Приписывание харизматических качеств происходит при непосредственном проявлении силы как таковой, – силы, создающей порядок, разоблачающей порядок, раскрывающей суть порядка. Эго приписывание есть реакция на превосходящую упорядочивающую силу другого». См.: Shils Е. Charisma, order and status // American Sociological Review. 1965. vol. 30. p. 204. В этом источник уважения, проявляемого к судьям, законодателям, врачам, ученым и людям искусства.
[Закрыть]. И здесь можно увидеть связь между событиями повседневной жизни и решениями официальных «апелляционных судов» в сферах права, науки и искусства. Коротко говоря, эти институты не просто заинтересованы в поддержании стандартов соответствующей деятельности – они также заинтересованы в поддержании ясности при определении ее фрейма. Пример – следующее «ориентирующее» решение:
Вашингтон, округ Колумбия. Суд высшей инстанции округа Колумбия постановил вчера, что хронический алкоголик не может быть признан виновным в совершении такого преступления, как пьянство в общественных местах.
В единогласном решении (8:0) Апелляционный суд по округу Колумбия указал, что доказанность хронического алкоголизма является смягчающим обстоятельством при обвинении в пьянстве, так как обвиняемый «потерял способность самоконтроля при потреблении опьяняющих напитков».
Поскольку у такого обвиняемого отсутствует преступное намерение, необходимое для признания виновным в уголовном преступлении, его нельзя наказывать по нормам уголовного права – постановил суд[631]631
San Francisco Chronicle. 1966. April 1.
[Закрыть].
Другой случай касается «личного самовыражения». В Америке конституционное право свободы слова ограничивается лишь теми случаями, где оно могло бы причинить видимый и непосредственный вред, как, например, никому не позволено в шутку кричать «пожар!» в переполненной аудитории. Но как толковать случай ритуального публичного сожжения призывной повестки на митинге, считая его выражением отношения к войне? Квалифицировать ли его как проявление неприязни к войне или как активное участие в движении сопротивления?[632]632
Репортаж Лаудона Уэйнрайта. См.: Life. 1966. March 4.
[Закрыть] От судьи требуют решения этого вопроса, даже если, решив его, он не в состоянии добиться всеобщего признания своего права решить дело именно таким образом. К этому можно добавить, что еще совсем недавно вышеописанные споры о первичных схемах толкования подобных событий привлекли бы большое внимание печати: один отражает падение интереса католической церкви к укреплению веры в возможность чудес, а в другом, который явно выходит из области официальных судебных решений по вопросам военных призывов, обсуждается возможность существования неопознанных летающих объектов, то есть космических аппаратов, управляемых рукой, подобной человеческой руке.
IV. Прояснение фрейма.
Когда человек обнаруживает, что сомневается или ошибается насчет сути происходящего, правильное прочтение событий обычно устанавливается довольно скоро. В некоторых случаях он сам усиливает ориентацию на внимательное изучение обстановки, чтобы собрать информацию и поправить дело. Часто и другие люди предлагают пояснения и иные формы вмешательства, дабы его толкования событий были правильными и устойчивыми. (К примеру, когда пропадает звук при просмотре телепередачи, то озадаченному зрителю могут вскоре сообщить через бегущую строку что-нибудь вроде: «Звуковой сигнал не поступает. Не пытайтесь настраивать ваши телевизоры. Сбой не в них, а в прохождении сигнала».) В случае, когда действия индивида так или иначе сдерживаются другими людьми или им самим, его отрыв от фактов, по всей вероятности, будет более длительным, чем при простых ошибках в определении фрейма, – иногда может затянуться на всю жизнь. Но и в этом случае «видение насквозь» хода событий возможно и в конечном счете дает свои результаты. И во всех указанных случаях можно говорить о «прояснении» отношения действующего индивида к фрейму будущих действий или событий.
Здесь следует внести некоторые уточнения. Организованный обман обеспечивает ясность в отношении фрейма для организаторов обмана, но не для обманутых. Термин «ясный фрейм» я буду соотносить с такой деятельностью, при которой все участники имеют ясность в отношении ее фрейма и становится осмысленным различение между ситуациями, когда кто-то проясняет собственное отношение к данному фрейму и когда он участвует во фрейме, который ясен, то есть ясен для всех участников. К слову сказать, каждый участник не только имеет правильный взгляд на происходящее, необходимый для работы, но и обычно приемлет взгляды других людей, в которых учитывается их отношение к точке зрения данного участника[633]633
В последних из указанных связей весьма вероятно возникновение некоторых проблем, поскольку вполне работающее согласие между участниками может содержать оттенок сомнения в «рекрутивных» пограничных областях данного взаимоотношения. При подробном изучении в любом простом согласии обнаруживаются двусмысленные моменты. Допустим, каждый из двух водителей при небольшом столкновении на обледенелой дороге «форматирует» это происшествие как совершенно случайное, безвинное для обоих, каковым оно, конечно, может быть представлено и в альтернативных толкованиях. Таким образом, фрейм здесь ясен. Но если они не выйдут из своих автомобилей потолковать о происшествии, они не узнают, что между ними существует согласие, а также, конечно, не смогут узнать, знает ли каждый из них, что другой знает об этом согласии. (Аналогично, они будут не в состоянии узнать, насколько расходятся между собой и согласны ли они относительно степени своего расхождения.) Состоявшаяся коммуникация, особенно коммуникация лицом к лицу, по-видимому, устраняет эти напластования взаимных недоразумений или, по крайней мере, дает понять, что они возникли.
[Закрыть].
Информация, которая проясняет фрейм, может поступать из разнообразных источников. При встрече с двусмысленностями или несообразностями озадаченный или подозревающий неладное человек сам начинает с обостренным вниманием ориентироваться в своем окружении и сохраняет бдительность до выяснения обстоятельств, иногда открыто запрашивая фактические сведения, нужные ему для решения возникшей проблемы. Чаще всего индивиды, которые опасаются, что их могут (или уже успели) неверно понять, станут предлагать другим свои мнения, объяснения и иные формы вмешательства с целью прояснить ситуацию. Тот, кто подстраивает действия, может выдать свой секрет умышленно, в какой-то важный момент (вроде того, когда мистер Фант говорит: «Улыбайтесь, вас снимают в передаче „Скрытая камера“!»[634]634
Комедийное телешоу «Скрытая камера» создал в 1947 году Джойн Питер Фунт. Телепередача транслируется два раза в неделю и стала одной из наиболее популярных в США – Прим. ред.
[Закрыть] или когда пожарный инспектор заявляет: «У меня для вас сюрприз! Я инспектор Грин из департамента полиции, у меня ордер на обыск»), или нечаянно, или из-за подозрения, что его вот-вот поймают на какой-то частности игры, и отсюда желание сохранить видимость честности, хотя бы ценой разоблачения, которое все равно последует. Просыпаясь и вспоминая сон, человек понимает, где явь, а где реальность. И, разумеется, возможно вмешательство третьих сторон, как, например, в случае, когда жену неверного мужа зовут к телефону и разговор начинается фразой: «Это говорит друг…» Иногда прояснению фрейма событий способствуют действия официальных инстанций.
Чикаго. Клер Стелмашек, тридцати четырех лет, молчала целых десять дней, перенося арест и последующее содержание под стражей, возмущенные пересуды друзей и соседей, упреки и тревогу своих детей.
Но вчера, наконец, прозвучали щедрые похвалы доблестной матери от высокопоставленных чиновников за помощь в срыве мошеннической игорной операции, которую намеревалась провести шайка гангстеров.
Полиция сообщила, что миссис Стелмашек, мать четырех детей и владелица таверны на юге Чикаго, прикинулась готовой сотрудничать с гангстерами, чтобы помочь полиции.
Три жулика из преступного синдиката два месяца старались установить искривленные столики для игры в кости в зале за баром. Миссис Стелмашек обратилась в полицию. Усмотрев в этом шанс больше узнать о методах проникновения преступных объединений в легальный бизнес, полиция попросила женщину подыграть мошенникам.
Полиция установила в таверне подслушивающие устройства и записала угрозы гангстеров и подробности мошеннической игорной операции, которую банда начала 10-го числа этого месяца.
Когда полиция накрыла шайку, миссис Стелмашек была арестована вместе с восемнадцатью другими подозреваемыми. Это было сделано, чтобы сохранить ее роль в тайне. Ее выпустили из тюрьмы на поруки.
«Когда соседи начали мучить ее расспросами, мы тотчас же предложили рассказать всем о ее роли, хотя и понимали, что чем дольше сможем хранить тайну, тем лучше будет для дела», – заявил лейтенант полиции Эдуард Берри.
Миссис Стелмашек решила молчать.
«Труднее всего ей было удержаться от признания своим детям, – заметил Берри. – Дети бывают жестокими, но дети миссис Стелмашек не теряли веры в свою мать». Лейтенант добавил, что из-за ареста матери ее дети, находившиеся в подростковом возрасте, подвергались насмешкам одноклассников.
Истину о миссис Стелмашек открыли публике только после ее свидетельских показаний перед судом присяжных[635]635
San Francisco Chronicle. 1965. May 20. Интересен подзаголовок статьи, «Чикагская героиня». Вся эта операция – хороший пример возможностей исправления тех, кто зарабатывает на жизнь преступлением. Но если бы такое «добровольное служение закону» имело место в связи с какой-нибудь левой политической акцией, некоторые читатели, по всей вероятности, усомнились бы в героических мотивах поступка.
[Закрыть].
Данные из разнообразных источников информации должны быть переработаны в уме и использованы для когнитивной перестройки сознания человека, прежде чем прояснится фрейм событий. Писатель Клиффорд Бирс говорит о возможности преодолеть субъективное смещение реальности. Надо перейти из вымышленного мира, где все представляет собой не более чем впечатление, к миру, где вещи становятся похожими на то, чем они являются на самом деле.
После полудня, как обычно, пациентов выпустили за двери и меня среди них. Я бродил возле лужайки, часто и нетерпеливо поглядывая в направлении калитки, через которую, по моему мнению, должен был вскоре пройти посетитель. Он появился меньше чем через час. Я первым увидел его на расстоянии приблизительно трехсот футов и, подталкиваемый более любопытством, чем надеждой, двинулся навстречу. «Любопытно, что он будет врать на этот раз?» – вот к чему сводились мои мысли. Человек, приближавшийся ко мне, в самом деле был копией моего брата, как я его помнил. Однако он был моим братом точно так же, как и в предыдущие свои посещения на протяжении двух лет. Он все еще оставался детективом, даже когда я пожимал ему руку. Как только эта церемония закончилась, он извлек на свет кожаный бумажник. Я сразу вспомнил, что сколько-то лет сам носил такой до того, как заболел в 1900 году. И из него он вынул мое недавнее письмо.
«Вот мой паспорт», – обратился он ко мне. «Это хорошо, что принес его», – спокойно ответил я, взглянув на письмо и еще раз пожав его руку, – на этот раз руку моего родного брата.
«Ты не хочешь прочитать его?» – спросил он.
«В этом нет нужды, – был мой ответ. – Я и так убежден».
Это был кульминационный момент постепенного восстановления порядка в моем сознании. Мозги, по меньшей мере, повернулись в правильном направлении. Одним словом, мой ум нашел себя.
…В то самое мгновение, когда я увидел мое письмо в руках брата, все изменилось. Тысячи ложных впечатлений, хранившихся в памяти в течение семисот девяноста восьми дней моего депрессивного состояния, казалось, разом выстроились в правильном порядке. То, что было Ложью, стало Истиной. Мой прежний мир опять стал моим. Всю гигантскую паутину, сплетенную неустанно работавшим и уже утомленным воображением, я тотчас же признал тенетами заблуждений, в которых я запутался чуть ли не безнадежно[636]636
Beers С.W. A mind that found itself. New York: Longmans, Green & Co., 1908. p. 78–79.
[Закрыть].
Следует ожидать аналогичного опыта корректировки фрейма, когда человек внезапно заключает – ошибочно, – будто теперь видит все в истинном свете. Тогда он столь же скоропалительно может поверить, будто больше нет причин подозревать кого-либо вокруг себя, тогда как это совершенно необходимо.
Очевидно, если индивид смотрит на все через призму фабрикации, подстроенных действий, то фрейм его деятельности не обязательно бывает (и даже, вероятно, не должен быть) ясным до конца. Как уже говорилось, одна из проверенных стратегий поведения тех, кто обнаружил обман, – продолжать вести себя как ни в чем не бывало, как будто пребывая в одураченном состоянии, радикально меняя тем временем фрейм своих действий и извлекая из этого ряд преимуществ[637]637
Goffman E. Op. cit. p. 54–55. Есть существенная разница между разоблачением нечестной игры и просто подозрением. В последнем случае люди часто не находят достаточных оснований для разжигания ссоры. Прямые столкновения происходят, но при этом обвинитель чувствует, что всегда есть шанс, что ему предложат какое-нибудь удовлетворительное объяснение.
[Закрыть]. Таким образом, он утаивает достигнутую им ясность от тех, кто его морочит. И если бы даже разоблачитель предъявил фабрикаторам доказательства, то и тогда признание в ясном понимании игры было бы необязательно или вообще нежелательно: по всей вероятности, вдело будут введены (по крайней мере, временно) протесты, оправдания и контробвинения, в итоге выливающиеся в спор о фрейме понимания событий. Фактически, любой толковый юрисконсульт рекомендует явно виновному никогда и ни при каких обстоятельствах не признавать выдвинутых против него обвинений. (Так, благонамеренные фабрикации и розыгрыши распознаются всегда, когда их раскрытие действительно влечет за собой прояснение фрейма событий.) Если происходит разоблачение мистификации, каждый может рассчитывать на определенный функциональный эквивалент, помогающий установить рамки восприятия ситуации. Как уже пояснялось примерами, споры о фреймах, устраиваемые в судебных залах и иных местах официальных слушаний, по-видимому, предполагают соглашение – конкретное решение суда, фактически проясняющее фрейм событий. В классическом детективном жанре принято собирать в одном месте всех сколь-нибудь причастных к преступлению персонажей плюс одного-двух официальных лиц – создается сцена, аналогичная судебной. Отличие детективного рассказа состоит в том, что аналитические умозаключения сыщика подкрепляются судорожными попытками разоблаченного злодея удрать или дать последнее сражение.
Стоит упомянуть о двух возможностях или способах прояснения фрейма. Первый способ предполагает неоправданную ситуацией искренность и открытость. Человек может понять, что маскарад окончен, и способствовать прояснению фрейма, но в итоге обнаружить, что его тайна в действительности никому не известна.
Блабб. Вчера вечером, приблизительно в 18 часов 15 минут полиция заметила автомобиль, который сначала петлял по Девятнадцатой авеню, а потом, нарушив правила, повернул налево, на Ирвинг-авеню. Полицейский патруль задержал водителя. Водитель, Леонард Софоро, двадцати двух лет, назвавшийся звукооператором кино, сильно удивил полицейских тем, что сначала попятился назад, а потом полез в патрульную машину со словами: «Ну ладно, вам удалось меня поймать!»
Затем, по свидетельству полицейских Пита Тассеффа и Эла Хоулдера, он признался, что выращивает марихуану в своей квартире, курит ее и еще употребляет ЛСД, галлюциногенный наркотик.
И верно, в квартире Софоро полицейские нашли два тайника с марихуаной и небольшую баночку с жидкостью, которая, по словам Софоро, и была ЛСД[638]638
San Francisco Chronicle. 1964. June 8.
[Закрыть].
Вторая возможность прояснения фрейма в известном смысле противоположна первой. Человек может думать, что он проник в замыслы другого, и открыто разоблачает его с намерением раскрыть фрейм поступков всем, – в итоге обнаруживается, что видимая невиновности другого была не просто видимостью, и разоблачитель разоблачает себя в качестве заблуждающегося разоблачителя, мнимого срывателя масок. Когда покойного Джозефа Валачи вызвали свидетелем на суд присяжных (округ Куинс, штат Нью-Йорк) и его охраняли двадцать судебных приставов и триста городских полицейских, произошло следующее.
