Текст книги "Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта"
Автор книги: Ирвинг Гофман
Жанр:
Обществознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)
б) Таким образом, скрытое наблюдение может быть одной из форм вторичного вмешательства (recontainment). Другой формой может служить внедрение (penetration) – процесс, в ходе которого агент, нелояльный группе, использует правомерный (в отличие от тайного) доступ к общественным структурам, стратегия поведения которых, в том числе его теневые и дискредитирующие стороны, поддается относительно открытому наблюдению. Внедрение может осуществляться либо путем «обращения» (turning) какого-нибудь члена группы, занимающего в ней видное положение, либо путем тайного внедрения[353]353
Еще предстоит написать историю тайного внедрения. Несомненно, Торквемада [Торквемада Томас (1420–1498) – генеральный инквизитор в Испании. По его приговорам были сожжены тысячи человек, обвиненных в ереси. – Прим. ред.] и герцог Ришелье [Ришелье Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье (1585–1642) – французский государственный деятель, кардинал, один из создателей системы политического надзора. – Прим. ред.] были новаторами в деле внедрения соглядатаев в различные сферы общественной жизни. Сюрте – французская тайная полиция, была первым полицейским учреждением, систематически использовавшим внедрение агентов в уголовную среду. Под руководством своего основателя Эжена Видока [Видок Эжен (1775–1857) – бывший преступник, создавший криминальную полицию Франции – Сюрте. – Прим. ред.] Сюрте стала образцом сыска. Алан Пинкертон [Пинкертон Алан (1819–1884) – знаменитый американский детектив, основатель сыскного агентства, широко использовавший тайную агентуру. – Прим. ред.] был первым в США, кто применил тактику тайного проникновения агентов в бандитские группировки (в середине XIX столетия); разумеется, его организация была использована федеральными властями для шпионажа в годы Гражданской войны. См.: Thorwald J. The marks of cain. London: Thames & Hudson, 1965. p. 130. Русская Охранка [«Охранка» – Охранное отделение – орган Департамента полиции в России для политического надзора и сыска. Охранные отделения были созданы при градоначальниках Петербурга, Москвы и Варшавы и располагали сетью тайных агентов. – Прим. ред.] также была новатором по части внедрения агентов в революционное движение.
[Закрыть]. Нынешняя борьба с распространением наркотиков или политическим радикализмом осуществляется преимущественно путем внедрения агентов в преступную среду.
Обнаружилось, что очень симпатичная дама, миссис Линда Хобби, поступившая для профессиональной переподготовки на факультет киноискусства университета Фэрли Дикинсона в Мэдисоне, штат Нью-Джерси, является агентом управления по борьбе с наркотиками, шпионившим за студентами. Миссис Линда Хобби была внедрена в студенческую среду после того, как представители администрации университета обратили внимание на необычайно высокий уровень потребления наркотиков в университете[354]354
Boston Record American. 1967. March 17.
[Закрыть].
Атлантик-Сити. Сотрудник полиции, выглядевший совершенным юнцом, в течение длительного времени выдавал себя за старшеклассника. После этого были произведены обыски у распространителей наркотиков. В школе и близлежащих районах города арестовано 37 человек.
Полицейские облавы начались сегодня в 5 часов утра. До этого на протяжении девяти месяцев проводились оперативно-розыскные мероприятия – 25-летнему полицейскому из Атлантик-Сити приходилось ежедневно посещать уроки в средней школе. О том, что он служит в полиции, знал только директор школы Вильям Фоне. «Он нашел общий язык с другими учащимися, и они приняли его за своего», – заверил корреспондента мистер Фонс[355]355
The New York Times. 1967. August 18.
[Закрыть].
Стоит добавить, что интерес публики к «внутренней информации» побудил журналистов к просачиванию в организации и общественные движения. Иллюстрацией этого вида деятельности может служить статья, озаглавленная «Репортер журнала „Лайф“, проникший в члены „Комитета“, рассказывает о том, что происходит внутри организации».
Социологическая техника участвующего наблюдения, как правило, предусматривает определенную степень скрытого наблюдения даже в том случае, когда исследователь сообщает «объектам», что собирается вести за ними наблюдение: маловероятно, что они могут осознать во всех подробностях, какого рода сведения интересуют исследователя и в какой степени эти сведения способны дискредитировать поддерживаемую ими систему образов и представлений.
Внедрение (penetration) можно отнести к сфере политической, уголовной или производственной интриги (intrigue), а в целом внедрению присущ стиль авантюрного литературного произведения. Однако нельзя недооценивать и технику внедрения в повседневной жизни. Слухи и сплетни «из первых рук», распространяемые очевидцами события, нередко влекут за собой злоупотребление доверием, что в принципе аналогично внедрению в определенный круг общения. Что бы ни рассказывала жена любовнику о муже, любовник получает сведения, доступные только для семейного круга, и тем самым внедряется в него – разумеется, только в принципе, поскольку, как кажется, любовник внедряется в семью непреднамеренно, он отнюдь не ставит своей целью получить нужную для него информацию, поэтому его внедрение представляет собой результат случайного стечения обстоятельств или цену, которую приходится платить за отношения с чужой женой[357]357
Стратегическая позиция любовника представляет для нас особый интерес. Он (здесь мужской род выбран нами исключительно из грамматических соображений, с таким же успехом речь может идти о любовнице) получает не только конфиденциальную информацию, но и возможность сравнительно безопасно разглашать конфиденциальную информацию о себе самом, так как реципиент не может сообщить кому бы то ни было соответствующие факты без того, чтобы не попасть в двусмысленное положение и поставить под угрозу свою собственную декларируемую позицию, а именно позицию человека, который не может получить информацию такого рода. Таким образом, стратегическая слабость тайных отношений состоит в том, что здесь открываются широкие возможности злоупотребления соответствующими фактами (если они разглашаются или становятся объектом внимания посторонних). Разумеется, в стратегической позиции любовника также имеются слабые места. Спустя какое-то время сбившаяся с правильного пути супруга, скорее всего, сочтет разумным сообщить мужу о своей непростительной ошибке или, что бывает намного чаще, со всей возможной искренностью признается ему в измене, чтобы открыть новую перспективу в супружеских отношениях. Это предательство предательства в некоторых ситуациях не является предательством, поскольку именно любовник, а не его возлюбленная (чужая жена) оказывается в полном неведении относительно того, кто и что знает. Здесь возможны две ситуации. Заблудшая жена может по секрету признаться любовнику, что она призналась мужу в измене, тем самым, по предположению, и в любовнике может разгореться угасшая страсть. Другой вариант: воссоединившаяся супружеская чета может по обоюдному согласию поставить любовника в известность о том, что все обнаружилось (и любовь иссякла), причем эта информация доводится до его сведения с обоюдного согласия супругов. Отсюда следует, что совратителю уже нечего сказать.
[Закрыть].
в) Анализ внедрения легко приводит к другому виду фабрикации – «заманиванию в ловушку» (entrapment). Дискредитирующее действие вызывается здесь провокатором, с которым, казалось бы, можно поделиться любыми секретами. Таким образом, заманивание в ловушку представляет собой активную форму внедрения (penetration): здесь не ждут компрометирующих обстоятельств (или каких-нибудь событий, которые могут быть использованы против обманываемого), наоборот, предпринимается все возможное, чтобы их спровоцировать.
Рено (ЮПИ). Вчера вечером окружной прокурор Барри Бусшер был признан виновным в склонении к лжесвидетельству. В феврале он был арестован в зале суда сотрудниками окружной прокуратуры… Бусшера арестовали после того, как был приостановлен бракоразводный процесс в окружном суде. Было установлено, что участник процесса, один из клиентов Бусшера, дал ложные показания, будто постоянно проживает в штате Невада, и, следовательно, бракоразводный процесс может производиться по законам штата.
Клиент, о котором идет речь, Бен Вуд из Окленда, штат Калифорния, показал на слушании дела по обвинению Бусшера, что он был тайным агентом окружного прокурора, но в рассматриваемый период находился в Калифорнии.
По словам Вуда, прокурор Бусшер сообщил ему, что дело «можно устроить» так, как будто бы он, Вуд, соответствует требованиям, необходимым для быстрого рассмотрения бракоразводного дела в штате Невада[358]358
Las Vegas Sun. 1964. December 12.
[Закрыть].
Самые незатейливые ловушки (entrapment) используют журналисты, а также агентства по развитию малого предпринимательства. Эти ловушки предназначены для тех, кто стремится хорошо заработать или быстро продвинуть свой бизнес, но особенно для тех, кто преследует сомнительные или рискованные цели. Так, в агентствах, которые изо всех сил старались сбыть земельные участки во Флориде, появлялась пара – журналист и его жена; они прошли все предварительные этапы сделки по покупке недвижимости, побывали даже в специальной комнате, оснащенной подслушивающими устройствами, но все-таки исчезли, прихватив что плохо лежало, а земельный участок, разумеется, остался продавцам[359]359
См. статью Эла Хиршберга «Агрессивная торговля при рекламном буме»: Life. 1964. November 13. Подзаголовок статьи гласит: «Супружескую чету, подыскивавшую себе дом, обслужили по полной программе в фирме Кейп Корал, штат Флорида». По всей вероятности, более точным описанием происшедшего был бы заголовок «Супружеская чета, искавшая, о чем бы написать статью, обслужила фирму Кейп Корал, штат Флорида, по полной программе».
[Закрыть]. Большие подозрения вызывают также школы танцев, службы знакомств, консалтинговые службы по уходу от налогообложения[360]360
См. Edwards О. Many happy returns // New York Magazine. 1971. March 15.
[Закрыть], распространители печатных изданий. Роль психиатрических клиник, предназначенных быть одновременно психиатрическими учреждениями и клиниками, неоднократно понималась превратно[361]361
Такую интерпретацию допускает, например, Энн Бэрри. См.: Barry А. Belleview is a state of mind. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1971.
[Закрыть]. Специалист по ремонту телеаппаратуры также имеет основания для опасений, ибо закон может принимать различные обличья.
Нью-Йорк (Ассошиэйтед Пресс). Тереза Хит и Джоан Стефроу проверили свои телевизоры и убедились, что они находятся в идеальном состоянии, затем они порознь обратились в Агентство по прокату и ремонту телевизоров.
Мисс Хит сообщила, что служащий агентства Филип Шварц принял ее телевизор в ремонт и по прошествии короткого времени вернул его вместе со счетом на 50 долларов 30 центов. Кроме того, по утверждению клиентки, Филип Шварц заменил некоторые новые детали на бывшие в употреблении.
Мисс Стефроу засвидетельствовала, что Шварц выставил ей счет на 46 долларов за ремонт, в котором не было никакой необходимости. Вчера Шварц был обвинен в мелком воровстве и умышленном предоставлении ложных сведений о коммерческой услуге. На самом деле домохозяйки Тереза Хит и Джоан Стефроу были агентами прокуратуры манхэттенского округа, в которую поступили жалобы на действия Шварца[362]362
The Evening Bulletin (Philadelphia). 1971. December 30.
[Закрыть].
Итак, мы рассмотрели три вида вторичного вмешательства (recontainment): скрытое наблюдение, внедрение и заманивание в ловушку. Они вызывают обеспокоенность в моральном и правовом отношениях, постоянно обсуждается вопрос о введении все более строгих ограничительных мер. Так или иначе, все три способа вмешательства считаются неблаговидными; хотя их юридическая квалификация варьируется в достаточно широких пределах, остается очевидным нарушение этических норм.
Ведутся острые дискуссии о правомерности скрытого наблюдения. Например, в 1965 году в результате проведенного сенатом расследования было установлено, что при налоговых инспекциях ряда городов оборудованы так называемые помещения для наблюдения – не только для того, чтобы граждане могли тайно опознавать рэкетиров, но и для того, чтобы официальные лица могли подслушивать разговоры налогоплательщиков с их адвокатами. После того как слежка за налогоплательщиками была предана гласности, представитель налоговой инспекции обещал исправить положение[363]363
San Francisco Chronicle. 1965. July 14.
[Закрыть]. Аналогичные эксцессы возникли вследствие миниатюризации радиопередатчиков. Этот прибор можно незаметно прикрепить к потенциальному информанту и тем самым превратить его в передвижной микрофон, с помощью которого можно записывать и передавать любой разговор, при котором информанту удается присутствовать. Законность такого способа борьбы с преступностью рассматривалась в 1971 году Верховным судом, который вынес решение о допустимости применения средств скрытого наблюдения[364]364
Time. 1971. April 19.
[Закрыть].
Использование ловушек регулируется нормами закона и морали в значительно большей степени, чем скрытое наблюдение[365]365
Это налагает достаточно строгие ограничения на меры предотвращения преступлений. У. Лафейв обсуждает эту проблему в связи с борьбой с проституцией, когда агенты полиции проводят оперативные мероприятия, переодевшись в штатское. Опытная проститутка не только сразу же распознает переодетых в штатское полицейских, но и не дает никаких поводов для предъявления ей законного обвинения в проституции. Поэтому полиция сталкивается со значительными трудностями в подготовке обвинительных заключений. В ситуациях, когда не вполне ясно, была ли применена ловушка, или, как обычно указывается в апелляционных заявлениях, женщину заманили, или она подверглась «соблазнению», судьи часто отклоняют обвинительные материалы полиции. Как считают в полиции, судьи отклоняют обвинение в тех случаях, когда агент приезжал на «кадиллаке», потому что «всем известно, что полицейские ездят на дешевых автомашинах»; когда полицейский выдавал себя за водителя такси или рабочего в униформе; когда полицейский позвонил по телефону, который, как ему сообщили, принадлежит проститутке; когда полицейский остановил свою машину рядом со стоявшей на тротуаре проституткой, которая не давала видимого повода для знакомства; когда полицейский угостил проститутку несколькими порциями спиртного или провел с ней какое-то время, прежде чем приступить к делу. См.: LaFave W.R. Arrest. Boston: Little, Brown and Company, 1965. p. 458.
[Закрыть]. В некоторых случаях эти ограничительные меры проистекают из глубокого понимания того обстоятельства, что обвиняющая сторона не должна настаивать на обвинении без должных оснований; совершенно ясно (так принято считать), что сам тайный агент не может поддерживать обвинение в суде. Впрочем, бывает и иначе: группа полицейских осведомителей, известная как «Свободный стрелок», опиралась в своей работе исключительно на сведения, полученные оперативным путем[366]366
О деятельности группы сообщалось в газете «Тайм». См.: Time. 1970. June 22.
[Закрыть].
Несмотря на имеющиеся ограничения в формах вторичного вмешательства (recontainment) мы не должны упускать из внимания то обстоятельство, что в подавляющем большинстве случаев речь идет о борцах с преступностью. Действительно, одно из проявлений типичного для нашего времени иллюзорного сознания состоит в убеждении, что если сцена общественной жизни с ее беспомощными актерами приходит в состояние вырождения и упадка, то непридуманная, реальная жизнь творится людьми прямого действия, настоящими мужчинами, фалангой лучших представителей своего класса, подлинными художниками жизни, которые могут идти вперед не зная страха. Разумеется, на это не способны актеры, умеющие лишь изображать заданные им роли. Закон создает в некоторой степени надежный мир для этих профессиональных любителей (amateur-professionals). Каковы, например, мотивы учителя, который по заданию полиции сначала участвует в разговорах школьников о «травке»[367]367
«Травка» (weed) – марихуана. – Прим. ред.
[Закрыть], дает им понять, что его запас наркотика кончается, потом покупает полдюжины доз у наркоторговцев, и в конце концов полиция арестовывает преступную группу, в которую входят четверо студентов[368]368
San Francisco Chronicle. 1965. June 6. Статья опубликована под заголовком «Как уничтожена группа наркоторговцев в школе „Галилей“». В газете ничего не говорилось об отношениях этого великолепного актера с учащимися после ареста наркоторговцев.
[Закрыть]. Несомненно, в действиях тайного агента присутствует не только законное обоснование. За ним стоит государственное учреждение, и все мы хорошо сознаем, что высшая цель не только оправдывает ложь, но даже превращает ее в заслугу, и не имеет значения, что думают об этом обманутые. Это фундаментальная привилегия представляет собой род конвенции, порождающей определенный фрейм; она преобразует эгоистический интерес (self-interest) в самоотверженность и избавляет притворяющегося (misrepresenter) от аморальности лжи. Избавляет настолько, насколько может избавить игра. Но в данном случае игра объемлет собой весь мир, и ведется она против тех, кто не способен понять, что вовлечен в игру.
Упомянутые выше ограничения, налагаемые на вмешательство, касаются преимущественно тех, кого предают и обманывают. Вопрос заключается в том, что обвинитель нуждается в разумном обосновании и, следовательно, ограничении своих действий, если только он не ведет расследование в личных интересах. Что же касается заманивания в ловушку, то здесь присутствует еще одно ограничение, представляющее интерес, по крайней мере, для анализа фреймов, а именно: от какой из своих ролей должен отказаться провокатор вследствие разнородного характера его поведения? Ведь за ограничениями, налагаемыми на вмешательство, кроется осознание пределов трансформации. Например, некоторые неблаговидные действия, направленные на то, чтобы вовлечь людей в обман, невозможно осуществить без того, чтобы не была брошена тень по крайней мере, на их прямого исполнителя, не говоря о том, кто замышлял провокацию.
Таллахасси, штат Флорида. Представители руководства университета, а также управления губернатора штата выразили протест против использования студентов колледжа в качестве приманки для гомосексуалистов.
«Какой бы настоятельной ни была необходимость вывести на чистую воду сексуальных извращенцев, вовлечение студентов в это дело представляется совершенно неприемлемым, – заявил декан колледжа д-р Гарри Дэй. – Надеюсь, такая практика будет прекращена».
Начальник полиции Френн Стаутамайр и его помощник Роберт Мэйдж подтвердили циркулировавшие несколько недель сведения, что студентам выплачивали по 10 долларов за работу по совместительству в качестве информаторов о лицах, занимающихся сексуальными домогательствами[369]369
San Francisco Chronicle. 1965. December 29.
[Закрыть].
2. Тайное наблюдение, внедрение и заманивание в ловушку как формы вторичного вмешательства отличаются от классического надувательства одной особенностью: здесь не требуется большого оснащения, хотя игрок может играть и чужую роль. Нетрудно видеть, что тот, кто обманывает (contains) других, обнаруживает себя не только перед обманутыми, но и перед теми, кто делает свое обычное дело и нимало не притворяется.
Когда люди планируют какие-либо незаконные действия или обладают секретными сведениями, они рискуют нарушить правила поведения в своей команде и стать изменниками. Аналогичным образом, собирающиеся заняться контрабандой, выведать значимые сведения путем подкупа, принять участие в вымогательстве и т. п. рискуют быть подставленными – они делают то же самое, пытаясь шельмовать; а обманутому остается только обратиться в полицию, где его, скорее всего, попросят до поры до времени вести себя как ни в чем не бывало. Заметим, что человек, который водит за нос (contains) злоумышленника, уже не нуждается в маскараде и соответствующих реквизитах (props); очевидно, ему нет нужды придумывать себе легенду. От него требуется продолжать делать то, что он обычно делает, ему отведена вполне определенная роль, у него имеется вспомогательное оборудование, он знает схемы развития ситуации[370]370
Эти вопросы изложены в разделе «Нормальный внешний вид» книги «Отношения в общественных местах». См.: Goffman E. Relations in public: Microstudies of the public order. Garden City, NY: Doubleday & Company, Anchor Books, 1967. p. 270–277.
[Закрыть]. Центр внимания смещается: риск разоблачения этих людей посредством тайного наблюдения, внедрения и вовлечения в ловушку снижается и возрастает риск разоблачения тех, кто злоумышляет такого рода акции.
Очевидно, когда один человек вводит в заблуждение другого, фабрикатор имеет возможность контролировать (has power over) обманываемого. Разоблачение фабрикатора лишает его власти. Однако когда человек обнаруживает, что его вводят в заблуждение, стратегия его поведения не ограничивается открытым обличением другой стороны – стратегически разумнее еще некоторое время вести себя так, как будто бы он ничего не подозревает; тем самым ситуация радикально изменяется: тот, кто вводил в заблуждение, сам оказывается вводимым в заблуждение. Возможность выравнивания позиций на какое-то время исчезает, что неизбежно порождает новую слоевую структуру фрейма. Хотя довольно часто происходящее имеет характер чисто мыслительной конструкции, некоторого субъективного представления, локализованного в сознании того, кто вынужден хранить в себе свое открытие, здесь происходит фундаментальный стратегический перелом, имеющий принципиальное объективное значение для всего хода событий, – это станет очевидным и принесет свои результаты впоследствии, когда обнаруживший обман убедится, что его видимая беспечность сработала в качестве хорошей наживки. Несомненно, в данном случае следовать принципу: «Действуй так, будто ничего не происходит» и ни в коем случае не обнаруживать свою догадку – самый реалистический стратегический ход, узловой пункт в потоке событий, где бихевиористский объективный взгляд совершенно не способен уловить фундаментальные факты.
Отсюда следует, что те, кто профессионально занимается скрытым наблюдением, внедрением или заманиванием в ловушки, сами становятся уязвимыми со стороны тех, кого они делают уязвимыми. Чтобы привести их к разоблачению, вполне достаточно того, чтобы вводимые в заблуждение (dupes) поняли суть происходящего, но ничем не выдали свое открытие. Продолжая вести себя по-прежнему и предпринимая специальные усилия к тому, чтобы направить противника на ложный путь, жертвы обмана могут легко обмануть обманщика, так что и любители могут нанести поражение профессионалам. Можно сказать, фрейм оборачивается другой стороной[371]371
Иногда говорят «поменять местами (строки и колонки таблиц]» (turning the tables) или «переключить». Действия обманываемого не всегда имеют пассивный характер. Это иллюстрируется следующим примером из книжки о шпионах.
Эта операция известна под названием «переключение». Когда агент ведет слежку (to shadow), возможны пять вариантов. Вариант первый: хвост остается незамеченным и объект наблюдения, ничего не подозревая, выводит агента на цель. (Это бывает крайне редко. Агент, который не умеет засечь за собой хвост, не способен к выполнению служебных обязанностей.) Вариант второй: хвост замечен, но избавиться от него не удалось, в этом случае агент должен предоставить объекту возможность продолжать движение, но задача остается не выполненной. Вариант третий: хвост замечен, но объекту удалось уйти, тогда агент может попробовать сам достичь цели. Вариант четвертый: хвост замечен, объекту удается уйти, но он возвращается и начинает выяснять отношения с агентом. (Именно так я поступил с Хенгелем. В этой ситуации я лично не имел ничего против него, но это не меняет сути дела: после того как удалось отделаться от хвоста, всегда появляется искушение познакомиться с ним – по крайней мере, увидеть, как побагровеет его физиономия.) Вариант пятый: хвост замечен, от него удалось избавиться, и более того: объект становится хвостом хвоста. Произошло переключение, началась слежка за соглядатаем. См.: Hall A. The Quiller Memorandum. New York: Simon and Shuster. 1965. p. 147–148.
[Закрыть]. Разумеется, и обманываемым, в данном случае строящим свои замыслы на переключении (switch), самим не чуждо некоторое вероломство; если бы они не участвовали в деятельности, которая может подорвать их репутацию, за ними не стали бы наблюдать и не заманивали бы их в ловушку. Таким образом, в данном случае мы имеем дело с контролирующим вмешательством во вторичное вмешательство (containing of recontainment), то есть с чем-то более многослойным, чем Большой Обман.
Сколь бы необычными ни были переключения фреймов, они всегда дают основания для осуждения и протеста. Обнаружение подслушивающих устройств подтверждает право на невмешательство в частную жизнь, разоблачение агента свидетельствует о неблаговидности разведывательной работы (особенно если агент перевербован). Все это уже приобрело стереотипный характер. Хорошо известны разоблачения всякого рода провокаторов и искусителей (entrappers), причем речь идет не только о жанре увлекательных рассказов, якобы сочиненных проститутками. Обратимся к свидетельству, приписываемому знаменитому французскому мошеннику Пьеру Оне.
Выдавая себя за торговца героином, он заставил двух агентов Бюро по борьбе с распространением наркотиков США заманить себя в ловушку и ускользнул из расставленного капкана, получив 12 тыс. долларов за несколько мешков зелья, которое на поверку оказалось сахарной пудрой[372]372
Time. 1968. January 26.
[Закрыть].
Шпионская литература настойчиво внушает мысль о том, что те, кто особенно целеустремленно стремится внедриться, сами же в первую очередь становятся объектами обращения фрейма (frame reversal). Если агент чужой страны предпринимает попытку поступить на службу в разведывательный аппарат, он должен быть готов к длительным собеседованиям и рассчитывать на то, что сам ход расспросов более или менее надежно свидетельствует о том, что с ним работают обычным порядком. Если же агент попадает под подозрение, то дознаватель сможет легко водить его за нос (to string him along) по мере накопления нужной информации.
Трижды по указанию ФБР я вызывал его на собеседование, а тем временем проверялись все его контакты; он находился в моем поле зрения до тех пор, пока ФБР не просветило его насквозь. Я чувствовал себя Иудой, когда в последнюю нашу встречу пожимал ему руку и уверял, что мы будем поддерживать контакты во всех случаях, когда возникнет такая необходимость, при этом я уже точно знал, что, выйдя из моего кабинета, он будет арестован агентами ФБР. Можно только предполагать, как сложилась его судьба[373]373
Alcorn R.H. No bugles for spies. New York: Popular Library, 1964. p. 34.
[Закрыть].
Интересно заметить, что приемы обращения [фрейма] (reversal) получили широкое распространение в государственных учреждениях. В качестве примера приведем следующую историю, приключившуюся с британскими чиновниками в Стокгольме во время Второй мировой войны, где они действовали в качестве подпольного представительства Лондона в Европе.
Довольно неприятная ситуация сложилась с одним бежавшим из заключения человеком, которого я буду называть Уэллсом, хотя на самом деле у него было другое имя. Он прибыл в Швецию обычным маршрутом, но его рассказ о побеге изобиловал весьма подозрительными подробностями…
Наши сомнения оказались более чем обоснованными. Были весомые причины подозревать Уэллса в предательстве. Из Лондона сообщили, что немцы устроили Уэллсу побег, чтобы он мог действовать в Англии в качестве их агента…
К сожалению, пребывание Уэллса в Стокгольме затянулось. Дело осложнялось тем, что в течение нескольких дней после получения нами предупреждения из Лондона не было ни одного авиарейса, которым можно было бы переправить Уэллса в Шотландию. Больше недели наши сотрудники, знавшие подлинное лицо Уэллса, были вынуждены общаться с ним, выказывая ему знаки дружбы и уважения, делать это было крайне трудно и неприятно. Особенно нелегко приходилось мистеру Райту [помощнику военного атташе по особым поручениям], с которым Уэллс делил жилье и который, разумеется, был знаком с содержанием разоблачающей телеграммы из Лондона. Случилось так, что миссис Райт в это время занималась подготовкой одного из распространенных в военное время благотворительных балов, вообще она принимала в организации балов самое живое участие. Уэллс предложил ей внести пожертвование на весьма значительную сумму, и миссис Райт, ничего не зная о витавшей над Уэллсом тени подозрений, с благодарностью приняла его предложение. Мы с неподдельным ужасом смотрели на сцену, где Уэллс, в костюме, взятом напрокат, с блеском демонстрировал фокусы. Каждый из нас чувствовал себя так, как будто мы тюремные надзиратели, находящиеся на дежурстве в камере осужденного. Мы испытали огромное облегчение, когда наконец смогли посадить Уэллса в самолет и пожелать ему удачи. Он очень нуждался в ней[374]374
Butler Е. Amateur agent. London: George G. Harrap & Co., 1963. p. 125–127.
[Закрыть].
3. Я рассмотрел некоторые явные виды вторичного вмешательства (включая тайное наблюдение, внедрение и заманивание в ловушку), а также уязвимые точки соответствующих схем поведения. Иногда прибегают к серийному вмешательству (serial containment) – злоумышленника (plotter) берут под контроль вовсе не те, против кого он действует.
В Сьюдад-Хуарес (Мексика) двое коленопреклоненных карманных воров сумели вытащить у молящегося Андреса Кинонеса портмоне и 13 долларов; они были арестованы сотрудником полиции, который отбивал поклоны позади них[375]375
Time. 1953. April 20. Второй пример. В начале 1960-х годов в Неваде, когда была разработана схема компьютерного анализа игры в очко и казино еще не успели принять эффективных контрмер, стало возможным вести беспроигрышную игру. Так как схема выигрыша являла собой весьма ученую материю, ею овладели главным образом аспиранты и преподаватели колледжей – своими необычными манерами и стилем игры эти люди шокировали приверженцев английской лапты и других серьезных игроков. Так или иначе, банкометы относились к этим новым игрокам, обладавшим доселе неслыханной профессиональной подготовкой, как к туристам, случайно заглянувшим в игорный зал, – им пытались помогать, читать наставления или подсмеивались над ними. Многие из этих «профессионалов» сочли разумным поощрять банкометов в их заблуждении, чтобы избежать контрмер. Короче говоря, «профессионалы» вживались в образ простаков и старались, нередко успешно, надувать банкомета. Поскольку «профессионал» обычно затрачивал на игру гораздо больше времени, чем кто-либо другой (если не сразу выигрывал), распорядитель казино нередко прерывал игру и выпроваживал чудака. Банкомет нередко отпускал игроку комплименты, хотя в действительности находился под колпаком мнимого простофили даже тогда, когда распорядитель пытался контролировать контролирующего (contain the container).
[Закрыть].
В качестве второй структуры рассматривалось обращение фрейма (frame reversal): замысел обманщика обнаруживается, о чем он сам не догадывается, и те, кто был намечен жертвой обмана, решают скрыть свою осведомленность и контролировать действия обманщика. Можно указать и другие ситуации. Должно быть, возможна ситуация взаимного введения в заблуждение – что прослеживается в пьесах Шекспира. Вне всякого сомнения, может существовать та или иная разновидность конкурентного контролирующего вмешательства (containment competition), когда две стороны пытаются одурачить (to con) друг друга, при этом они знают, что другая сторона шельмует, но каждая сторона все же стремится перешельмовать (outcon) другую[376]376
Герберт Эшбери в своей книге по истории азартных игр в Америке описывает героический тип подобного поведения: «Хромой игрок по имени Джеймс Эшби применял свой талант в той области, где мало кто мог составить ему конкуренцию, – он надувал почти исключительно своих друзей-мошенников». См.: Asbury Н. Sucker’s progress. New York: Dodd, Mead & Co., 1938. p. 205–206. Этим же славятся и шайки проходимцев – по крайней мере, это хорошо известно из художественной литературы. Яркая иллюстрация контролирующего вмешательства – кинофильм «Сыщик» Энтони Шаффера [Шаффер Энтони (р. 1926) – английский киносценарист и режиссер. – Прим. ред.].
[Закрыть]. Конкурентное вмешательство отчасти напоминает игры, в которых разрешается блефовать, – например, покер. Примерно то же самое происходит и в «реальном» мире. Возьмем, например, обучение ремеслу магазинного вора.
Сотрудник охраны заметил, что посетитель магазина сунул в карман бумажник из змеиной кожи стоимостью 24 доллара, но не стал задерживать подозрительного типа, который действовал совершенно открыто. Охранник предположил (и, как показали последующие события, предположил совершенно правильно), что расчет вора состоял в том, чтобы его задержали после того, как он сбросит товар (незаметно уронит бумажник где-нибудь в углу). Вполне возможно, он стал бы сопротивляться и подстроил бы так, чтобы охранник причинил ему телесные повреждения (такие случаи уже бывали). Вор мог даже расставить внешне заслуживающих доверия свидетелей в нужных местах, чтобы те подтвердили вред, причиненный ему при задержании. Это позволило бы вору взыскать с магазина компенсацию. В данном случае охранник сумел заметить, что вор сбросил украденный бумажник с помощью простого приема: он сунул бумажник мимо кармана, так чтобы тот упал на пол. Если бы вора схватили, он предстал бы в виде невинной жертвы слишком ретивого охранника, а магазин заплатил бы компенсацию за необоснованное задержание[377]377
Cameron M.O. The booster and the snitch. New York: The Free Press, 1964. p. 28–29.
[Закрыть].
Разумеется, существуют варианты повторного контролирующего вмешательства (recontainment), напоминающие нам о том, что классическая мошенническая игра включает в себя свою специфическую разновидность: одна команда пытается ввести в заблуждение другую, разделясь на две группы, некоторые из них для вида объединяются с простофилями (dupes), чтобы создать впечатление, будто их обоюдная цель – надуть (contain) вторых. Здесь следует упомянуть заключительную ретрансформацию (retransformation), которая позднее будет представлять для нас особый интерес, а именно секвенциальное, или последовательное, контролирующее вмешательство (sequential containment). В этом случае простофиля ненавязчиво посвящается в тайну предпринятой против него аферы (containment), хотя само это сообщение входит в замысел аферы и способствует ее успешному завершению. В качестве примера я изложу в высшей степени положительную рецензию на одобренный всеми отчет о психологическом эксперименте.
Были обследованы 22 студента, проходивших специализированную подготовку в психологической клинике Гарвардского университета. Испытуемые субъекты (обозначим их S) в течение нескольких недель писали сочинение о своей философии жизни. Затем испытуемым сообщили, что каждому из них нужно вступить в общение с другим S, чтобы подвергнуть критике его философию жизни и отстоять свою. Во всех случаях под видом «другого S» выступал опытный адвокат, которому были даны инструкции подвергнуть философию жизни испытуемого S максимально резкой критике, указать на все ее противоречия и «нестыковки» и заставить собеседника изменить основные положения его философии жизни или отказаться от них. Производилась аудио– и видеосъемка общения каждой пары, продолжительность съемки составляла 12 минут. Затем отснятый материал демонстрировался испытуемому S, при этом фиксировались его реакции в следующих условиях: когда он смотрел фильм о себе в одиночку; когда экспериментатор E приостанавливал фильм в особенно напряженные моменты и спрашивал у S, что означают его движения, жесты и обороты речи, что S ощущал в те или иные моменты; когда E просил S припомнить аналогичные события из детства; когда Е просил вспомнить стрессовые ситуации, происходившие с S в течение предшествующих полутора лет, и как S пытался скрыть свои чувства[378]378
Обзор данного исследования выполнен Л. Эроном. См.: Contemporary Psychology. 1963. November. См. также монографию Г. Нильсена: Nielsen G. Studies in Self-confrontation. Copenhagen: Munksgaard, 1962.
[Закрыть].
III. Глубина трансформации.
Начав с анализа нетрансформированной деятельности (определенной в терминах естественной или социальной систем фреймов), мы установили два основных вида трансформации – настройки (keying) и фабрикации. Мы рассмотрели также вторичные трансформации – множественные структурные расслоения (laminations) опыта и некоторые типы вторичного вмешательства (recontainment). Теперь я хочу рассмотреть более узкие вопросы: сколько слоев может заключать в себе фрагмент деятельности (strip of activity)? Как долго это может продолжаться? Насколько сложной должна быть структура фрейма, чтобы эффективно устанавливать формы организации опыта (terms for experience)?
Рассмотрим сначала потенциальную сложность опыта, внешний слой которого, оболочка (rim), – включает в себя серьезную эксплуатационную фабрикацию. Наиболее сложную форму, несомненно, приобретает шпионаж, особенно в тех случаях, когда агенты подозреваются в двойной игре. Как было отмечено выше, агент может быть раскрыт теми, против кого он работает, и, чтобы спасти свою шкуру, будет вынужден предать своих хозяев, которые окажутся обманутыми в своих попытках обмануть противника; но впоследствии разоблаченный шпион может признаться своим бывшим хозяевам, что он был перевербован (или же будет разоблачен как оборотень), и тогда будет вынужден действовать так, как если бы он дезинформировал своих прежних хозяев, а затем был разоблачен теми, кто думал, будто им удалось перевербовать его, – и это последнее открытие ведет к очередному переключению (switch)[379]379
Обстоятельства переключения рассмотрены в монографии: Goffman E. Strategic interaction. Philadelphia: University of Pensylvania Press, 1969. p. 56–58.
[Закрыть].
Пределы развертывания данной ситуации вполне очевидны. После некоторого числа перевоплощений (turnings) никто не сможет поверить никому, и попытки установить, можно ли доверять сообщению агента о тех или иных фактах, рано или поздно потеряют смысл. Сколь бы высока ни была ценность агента как источника предположительно объективной информации о противнике или как канала для передачи дезинформации враждебной стороне, в конечном счете сомнения возобладают над пользой.
Рассмотрим теперь случаи трансформации, в которой в качестве оболочки фрейма (rim of the frame) выступает либо настройка (keying), либо, в худшем случае, игровая или эпизодическая фабрикация. Великолепный вход в тему дает нам Шекспир. Бродячие комедианты разыгрывают «пьесу внутри пьесы», с помощью которой Гамлет пытается воздействовать на совесть короля[380]380
Шекспир У. Гамлет. Акт II. Сцена III. – Прим. ред.
[Закрыть]. В пьесе внутри пьесы изначально полагается сокровенный смысл происходящего, разыгрывается трагическое событие прошлого – убийство герцога Гонзаго – и одновременно действо, которое являет собой ключ к пониманию реальной трагедии Гамлета. Таким образом, реальность предстает в форме театрализованного фрейма. Аудитория этой внутренней пьесы, в том числе король, имеет возможность наблюдать за игрой актеров, давно знакомых Гамлету, так, как будто бы разыгрывается вполне «обычный» театральный спектакль: эта аудитория не знает исхода пьесы, но должна включиться в происходящее на сцене столь самозабвенно, как если бы это происходило в реальности, более того, они должны играть [аудиторию], ясно сознавая, что развертывается не более чем театральное действо и все происходящее на сцене исчезнет сразу же, как опустится занавес. Однако Гамлет замыслил построить пьесу иным образом. Он сам написал для актера «двенадцать-шестнадцать строк», которые трансформируют театральную настройку (keying), экплуатационную фабрикацию (exploitive fabrication) в нечто такое, что король, знай он заранее о предстоящей сцене, непременно воспринял бы как вызов. Таким образом перед нами развертывается сфабрикованный театральный фрейм. В то же время это часть шекспировской пьесы, разыгрываемой актерами перед настоящими зрителями. Актеры, играющие «сценическую» публику, и актеры, играющие актеров, выступающих перед этой публикой, находятся в одной и той же информационной ситуации, заданной постановщиком спектакля. А так как речь идет о трагедии «Гамлет», никакая реальная аудитория не остается в неведении относительно хода действия и финала пьесы. При этом те, кто выступает на сцене, должны скрывать свою осведомленность в фабуле спектакля, то есть вести себя совсем не так, как воспринимает их реальная аудитория. События, произошедшие в действительности, изначально трансформируются в драматическое произведение, ретрансформированное так, чтобы загнать короля в западню (to entrap), затем осуществляется еще одна трансформация, поскольку вся эта схема развертывается внутри театральной постановки, а не только с помощью сценических средств. И, конечно же, масса комментариев к шекспировской трагедии представляет собой настройку (keying) для ее понимания.
