Текст книги "Безупречный элемент (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

– Нет. Сейчас только ты… только для тебя… – хрипло прошептал он.

Фреда сильней закусила губу, выдохнула:

– Я закричу…

– Кричи, – отзвался он. Глаза Вагнера подернулись аметистовой дымкой. – Я выпью твой крик, никто не услышит его кроме меня. А теперь расслабься… позволь мне прикасаться к тебе… – он накрыл своими губами рот девушки, словно запечатывая его.

Губы Рейна мягкие и гладкие, согретые соприкосновением с ее кожей. Его язык в глубине ее рта двигался, ласкал, гладил. Рейн снова просунул руку ей под шею, прижал дрожащее от возбуждение тело к себе ближе, теснее. Сквозь поцелуи он шептал что-то такое, от чего она дрожала сильней, отводила колено, извивалась, стонала…

Его пальцы двигались быстрее, делая ее бескостной, покорной возбуждению. Она сейчас эгоистична, откровенна и алчна в своем желании. Бедра девушки раздвинулись шире, приподнимаясь навстречу заданному им ритму.

Дневное светило стало ночным.

Её жажда – как пустыня. Она – Луна и песок. Он – Солнце и вода. Здесь и сейчас Фреда сияла отраженным светом, а Рейн согревал ее кровь, раскалял кожу, заставлял плавиться изнутри. Он питал и омывал ее, превращая знакомое ощущение блаженства в ослепительный океан колышущегося раскаленного марева.

«Мы подходим друг другу. Мы одно целое», мелькнуло в сознании.

При желании для всего находятся определения. Часто принято говорить, что в момент оргазма можно «разлететься на кусочки». Фреда не чувствовала ничего подобного. Наоборот, принимая то, что дарил ей Вагнер, и, даря ему, она стала чем-то целостным, правильным.

Не человек, а некая субстанция, тот самый безупречный Пятый элемент.

Совершенная материя.

________

Le Duce * – дюк, герцог, высший не венценосный дворянский титул.

Глава 16. Escape*

Escape*

“Беспомощность – это видеть то, что ты не можешь исправить, что тебя не касается, но от чего тебе мучительно грустно”.

(Вера Камша, “Кровь Заката”)

В начале февраля запахло весной. Холодной, мрачной, суровой, почти как зима, но все же весной. Это были влажные и грубоватые ароматы начинавшей оттаивать почвы и оживающих деревьев, меняющегося ветра и первого ледяного дождя.

С того вечера, как Вагнер покинул дом на горе прошло около трех недель.

***

Накануне отъезда Рейна с острова Тайлер Вуд пил кровь Фреды. Смотрящие должны почувствовать ее кровь в другом, незнакомом вампире. Это могло подкрепить идею, что у нее есть покровители и подобраться к ней не так просто.

Вагнер сам, аккуратно, бережно, очень осторожно прокусил её запястье, стараясь не проглотить ни капли драгоценной карминной влаги, и, сжав зубы, смотрел, как густая ароматная кровь стекала в бокал. Он держал руку девушки так крепко, что на ней остались синяки, но Фреда смотрела на отпечатки его пальцев на своей коже, как на охранные менди**, магический татуаж, возникший от того, что он чувствовал к ней и за нее.

Тайлер будто окаменел, когда пил неповторимую на вкус кровь. Двигалось только его горло. Эйвин, не пожелавший смотреть на странную процедуру, похожую на дикий, варварский обряд, быстро оделся и вышел из дома.

Лео остался и наблюдал. За Вагнером, державшим руку Фреды и смотревшим на девушку голодными и больными глазами. За Вудом, с огромным усилием вливавшим в себя кровь.

Он хотел быть на месте Тайлера. Или Вагнера.

И понимал, что останется только на своем месте. Что бы ни случилось и как бы ни повернулись события.

«Мэдди, любимая, если ты слышишь меня, прости за все… Прости, что так поздно понимаю, как НЕ должно быть. Прости, что снова теряю себя. Но быть таким, каким я был с тобой и для тебя, я больше не могу. Да и незачем. Я бы хотел все исправить. Но просрал все шансы…»

Маленькое шоу, в которое превратилось питье ее крови, оставило Фреду практически безучастной. Она была спокойна и казалась равнодушной. На самом деле душа ее и мысли унеслись прочь, туда, где маячило что-то неуловимое, но крайне важное. Если бы она могла разглядеть ЭТО, если бы только сумела понять…

Как только Вуд проглотил кровь, Вагнер, не выпускавший руки Фреды из болезненного захвата, вытащил ее из-за стола и опрометью бросился вместе с ней на второй этаж.

Там, в коридоре, он, как рассвирепевший зверь, прижал Фреду к стене, накрыв своим телом, и целовал, пока у нее перед глазами не замелькали светящиеся «мушки», и она едва не стекла на пол, утратив ощущения собственного тела, пространства и времени.

Только убедив самого себя, что она все еще принадлежит только ему, он выпустил Фреду из плена своих рук и губ. Некий нарушенный баланс между ними был восстановлен.

После этого Вагнер попросил Лео разрешения воспользоваться подвалом в доме. Он закрылся там на пару часов и вернулся спокойным и сдержанным, каким был обычно.

В тот же день, едва стемнело, Вагнер вместе с Тайлером переместились на юг Швейцарии. Рейнхард оставил Тайлера недалеко от границы с Италией, а сам вернулся северней, к Берну.

Выйдя на связь со Смотрящими, Вагнер доложил, в каком направлении движется Фреда вместе с «неизвестными» вампирами. Он рассчитывал, что их маленький обман был вполне убедительным, и Аспикиенсы непременно почуют девушку по следам ее свежей крови, которой питался другой вампир.

Оставалось только надеяться, что столь внезапное появление этих самых следов не заставит Смотрящих сомневаться в их достоверности. Но ничего иного они сейчас предпринять все равно не могли. Использовать сильную магию и вывозить Фреду с острова было нельзя.

В Норвегию Рейн вернулся один, а Тайлер проследовал дальше, в Италию, «нанося» на поверхность Земли ложный маршрут «движения» Фреды.

Перед отбытием в Прагу Вагнер договорился с Лео, что свяжется с ними, как только что-то разузнает. И только после этого они смогут действовать дальше.

Рейн отбыл в намеченное время и пропал.

Никаких вестей от него так и не поступило.

Первые пару дней после его отъезда были для Фреды тягостны, дальше начался кошмар. Тяжкие эмоции нагнетались, как приближающийся ураган. В какой-то момент она почувствовала, что с ее вампиром что-то случилось. Прилетевшая сквозь расстояние боль оглушила ее, укутала темным саваном отчаяния.

Первым порывом было ехать туда, где может быть он. Найти и спасти. Но Лео и брат удержали, уговаривая и успокаивая. Они явно ждали от нее необдуманных действий, не оставляли одну, оберегали день и ночь.

Башенка надежды, выстроенная из хрупких кубиков их планов и чаяний, развалилась до самого основания. Фреду заволокло в бездну, заполненную липким страхом, холодом и мраком неизвестности.

Поначалу она сопротивлялась, не давая затащить себя на самое дно, откуда не вырваться, где нет больше веры и нет желаний. Она еще ждала, еще надеялась.

Но время шло, и, спустя долгие дни, Фреда перестала держаться на плаву, отпустила саму себя, позволила утянуть на глубину. Однако боль и страх не утопили, не лишили сил. Они пленили ее, зафиксировали в точке, где все прежние желания и надежды были мертвы, но оставалось некое знание, что где-то в этом вакууме находился портал – единственный выход из пустоты, заполненной отчаянием. Но чтобы сдвинуться с мертвой точки, чтобы почувствовать верное направление, нужно было что-то понять и сделать.

***

Фреда постучала в дверь комнаты, за которой находился Лео. Дверь открылась, и вампир отступил в сторону, пропуская девушку. Первый раз за все время пребывания в этом доме она переступила порог комнаты, где Леонар всегда запирался, отсиживаясь днем. Это была особая территория – спальня Мэдисон.

– Объясни мне, что чувствуешь, когда теряешь. Как понять, что кого-то… больше нет? – проговорила она.

Лео смотрел в ее погасшие глаза.

– Я не смогу дать тебе точный ответ. Я терял многих. Создателя, которого по-своему любил и уважал. Я чувствовал раздирающую боль от утраты словно части самого себя. Но это чисто по-вампирски, – говорил Лео. – Я потерял твою мать и чувствовал, как прерывается наша связь. Не только очень специфическая связь, которая устанавливается между вампиром и человеком в результате кровного единения, но и…

Он запнулся, поняв, что сказал лишнее. Это был первый раз, когда он почти озвучил, то, что так тщательно скрывал.

– Я давно поняла, что ты чувствовал к Мэдисон, – тихо сказала Фреда. – Я почти уверена, что и она тоже… Но почему ты молчал? Почему не признался ей?

Лео метнул на Фреду пронзительный взгляд, схватил свои длинные волосы в кулак, заводя их назад. И в этом взгляде и жесте было столько затаенной боли, что Фреда невольно отступила на шаг.

– Молчал, – глухо проговорил он. – Молчал, как последний кретин. Ждал чего-то, а может, не верил. Или не хотел верить. И все упустил.

Фреда видела, чего ему стоило это сказать. И не посмела больше тревожить его.

– Так вот, о чем мы с тобой говорили, – громче и спокойнее снова заговорил Лео, принимая свой привычный слегка надменный и задиристый облик, – о связи между вампиром и человеком. О той самой, которая обоюдно сильна, и принадлежит только двоим. Но вампиры чувствуют ее острее, четче. Люди так не ощущают. Между тобой и Вагнером тоже существует связь. Очень сильная. Может быть даже сильней, чем я себе могу представить, но ты, прежде всего, человек, и что ты можешь почувствовать, если… если бы его не стало – я не знаю, – сказал Борегар.

Она медленно кивнула.

С нехарактерной для него нерешительностью Лео вдруг приблизился к ней, положил большую ладонь на плечо Фреды и мягко потянул к себе. Она покорно шагнула к нему и доверчиво приникла к сильной груди, разом обмякнув, словно ноги перестали держать. Вампир крепко обнимал девушку и смотрел куда-то поверх ее головы. Больше ничем помочь он не мог.

А если бы мог, то захотел бы?

Податливое, теплое тело Фреды застыло, прильнув к нему в осознанном, открытом доверии и инстинктивном поиске утешения, но мыслями она унеслась далеко. Он чувствовал это также четко, как и ее аромат – волнующий, нежный и сладкий, со ставшей слишком очевидной горькой ноткой печали.

Вся опасность, грозящая ей, отошла для нее на второй план или же вовсе утратила хоть какую-то значимость. Она не перестанет ждать Вагнера и очень скоро отправится искать его, и ничто и никто ее уже не удержит.

Лео держал слово, данное Вагнеру – никогда и ни при каких условиях никуда не отпускать Фреду. А если от него так и не будет известий, они должны будут, спустя какое-то время, вывести её в то место, которое подготовит Тайлер.

Вагнер знал, что мог не вернуться. И его возможная гибель для Фреды и для них всех была бы самым верным выходом.

Вот только она не примет это никогда. Отправится искать и выручать, даже если будет уже поздно и выручать будет некого. Лео понял это. И не собирался мешать.

А она уже неоднократно порывалась отправиться в Прагу. Знала, что Эйвин и Лео непременно последуют за ней, и понимала, что тащить их за собой в неизвестность, на опасную территорию, это огромный риск.

Потерять Вагнера и недавно обретенную семью – за пределами самых страшных кошмаров… Только это и сдерживало.

На протяжении минувших недель ничего не происходило. Тайлер Вуд, следуя ранее намеченному плану, проследовал через Италию до Туниса и оставался там, ожидая дальнейших указаний. Когда новостей от Вагнера не дождались, то решили, что Тайлеру все равно не стоит двигаться с места и возвращаться: не исключено, что Смотрящие все еще отслеживали и выжидали. Они, конечно, могли «увидеть» и реальную Фреду, но частица ее крови, текущая в венах Тайлера Вуда путала точность определения ее местонахождения. И пока девушка не двигалась с места, сидя в доме на острове, сохранялось зыбкое ощущение безопасности.

Леонар регулярно мотался в Прагу, Ганновер и Вену, пытаясь хоть что-то разузнать, но тщетно. Борегар хотел встретиться с Краусом, но наместник изволил отбыть в неизвестном направлении по неотложным делам.

Лео удалось связаться с Озом, но серый кардина после последней их встречи больше не был настроен делиться какой-либо информацией. Или же он никакой информацией и не обладал. Единственное, что Борегар смог у него разведать, так это отсутствие новостей о переменах или громких происшествиях в пражской общине вампиров. Ничего не говорилось и о возможной гибели Регента.

Из других источников Лео также не почерпнул никаких известий, сплетен или слухов об исчезновении или окончательной смерти кого-то из высокопоставленных вампиров.

Орден берег свои тайны, оставаясь скрытным и храня абсолютное молчание.

Борегар провел пару ночей, бродя неподалеку от того места, где находился тайный вход в пражскую Цитадель. Двор оставался практически безлюдным и спокойным, как и все подобные дворы в районе старой застройки. Несколько проехавших мимо машин, да редкие прохожие – все, что он видел.

Вчера Лео очередной раз отправился на континент. Эйвин и Фреда остались в доме одни. В связи с вступлением Эйвина в законные права владельца, теперь не было нужды так тщательно скрывать от местных жителей, что дом снова обитаем. Генератор уже работал, теперь заработало отопление и полноценная подача воды из котла. Они немного расчистили дорогу к поселку, чтобы можно было проходить к припаркованной за завалом машине. Были закуплены кое-какие необходимые предметы мебели и обихода.

Дом стал по-настоящему жилым, заполнился особыми запахами и звуками. Стены, простоявшие пустыми почти два десятка лет, снова впитывали происходящие события, наслаивая их в себе, как годовые кольца в деревьях.

После исчезновения Вагнера Фреда неоднократно мысленно и вслух обращалась к Мэдисон, надеясь снова увидеть ее. Но призрачная женщина больше ни разу не появилась. Раз или два ночами девушке казалось, что она чувствует ее присутствие, но, открывая глаза и окликая, она получала в ответ лишь тишину. И крохотную каплю успокоения.

Дни превратились в один неопределенный отрезок времени. Существуя за гранью, Фреда двигалась, говорила, ела, пила, пыталась спать, и все это благодаря Эйвину, который ходил за ней, как за немощным ребенком. Она откликалась на его заботы только чтобы не обидеть брата, не рухнуть и не отключиться, так ничего и не успев узнать или сделать.

В один из хмурых февральских дней, ожидая очередного возвращения Лео с новостями или без них, они с Эйвином сидели на расстеленном возле камина одеяле. Парень налил себе и сестре по щедрой порции Балвини***, который недавно привез и добавил к их «человеческим» запасам Лео. Фреда взяла стакан, больше, чем на треть наполненный темно-янтарной жидкостью, покрутила его в руке и поставила на пол.

– Выпей, – сказал Эйвин. – В самом деле, выпей. Это для тебя сейчас как лекарство.

Она отрицательно покачала головой и поморщилась.

– Я должна ехать в Прагу, – сказала и торопливо добавила, – осознаю возможную опасность и то, что вы с Лео будете категорически против. Но я больше не могу, Эйвин, правда, не могу. И ничто не успокоит меня и не заставит смириться.

Парень вздохнул, отпил из своего стакана.

– Тогда надо ехать, – заключил он.

Фреда недоверчиво покосилась на брата.

– Я еще недостаточно тебя знаю, чтобы понять шутишь ты или нет, – нахмурилась она.

– А здесь уместны шутки, сестричка? Считаешь меня способным шутить в этой ситуации? – он сделал еще глоток. – Прощаю, но только потому, что мы действительно еще плохо знаем друг друга. И все равно обидно, что ты обо мне так плохо думаешь.

Фреда задумчиво посмотрела на огонь в камине, взяла стакан с виски и тремя глотками осушила его.

Слезы выступили на глазах, она задохнулась, закашлялась. Потом как-то съежилась, обхватила себя руками и… заплакала. Но это были вовсе не пьяные слезы и совсем уж не слезы облегчения. Это были слезы безысходности и решимости признаться себе в чем-то очень неприятном.

– Но почему я не сделала этого сразу, – прохрипела Фреда, давясь слезами. – Я же давно почувствовала, что с ним что-то случилось. А вдруг я могла что-то предпринять, а теперь уже поздно…

Слезы текли из ее глаз потоком, плач не искажал лица, лишь изменил тембр голоса и заставил дрожать губы. Она держалась изо всех сил, не давая себе возможности расклеиться окончательно.

Эйвин не знал, нужно ли ее утешать. Решив, что правильным будет не говорить пустых слов, юноша просто дал Фреде возможность выплакаться. Он подсел к ней ближе, обнял за вздрагивающие плечи. Она плакала и говорила что-то, и снова плакала. А потом вдруг затихла, вытерла нос рукавом, совсем, как ребенок, повернула к нему измученное, но чуть просветлевшее лицо и сказала:

– Мне страшно втягивать вас в это. Я не хочу, Эйвин. И не забывай, что мне не так просто нанести вред, особенно магический. Я отвечаю ударом на удар. Поэтому я поеду одна и…

– И не продолжай даже! – резко прикрикнул юноша. – Заканчивай причитать про «втягивать» и «поеду одна». Никуда ты одна не поедешь. Ты вообще не одна! У тебя есть мы. И объясни мне толком, что бы ты могла сделать раньше? Да и когда «раньше»? Неделю назад? Десять дней? Вагнер не обговаривал никаких сроков, он просто сказал, что даст знать, когда все разведает. Да, у всего есть разумный срок. Времени прошло достаточно, чтобы позволить себе начать волноваться и даже паниковать. Но что ты могла, Фреда? Поехать и попасть в руки Смотрящих? Или полиции? Да и что бы ты делала без связей и поддержки? Стала бы бегать по городу и спрашивать что-то у случайно встреченных вампиров? Или записалась на прием к Смотрящим?

Фреда не смотрела на Эйвина, она слушала брата, опустив голову и разглядывая узор из разноцветных клеток на одеяле.

– Я поостерегусь утверждать, что твои способности возвращать направленную на тебя негативную энергию – это надежная защита, которая исправно сработает в любой ситуации. Вагнер тоже был очень осторожен в этом. И она не работает с людьми, а забывать, что ты все еще в розыске, не стоит.

Он помолчал, погладил сестру по руке.

– И, признаться честно, я совсем не уверен, что нам нужно ехать, – спокойней и тише продолжил Эйвин. – А если и ехать, то именно в Прагу. Как я понял, Смотрящие не сидят на месте и могут быть где угодно. Возможно, они и Вагнера таскают за собой. Но Прага – это отправная точка. Место, где все начиналось для тебя.

Он одним глотком допил виски, отставил стакан.

– А то, что ты почувствовала… Я не знаю, что это, но ощущение могло быть вызвано ожиданием, сильной тревогой, напряжением, в котором ты пребываешь. Я видел, что было с тобой, когда ты ждала его в прошлый раз. А сейчас все так сложно, непонятно и ты сама продолжаешь оставаться в опасности… Все обострилось в сотни раз. Ты как оголенный нерв.

– Но я все равно не хочу больше вас не во что втягивать, – упрямо заявила Фреда. – Пойми, пожалуйста. Я справлюсь, я ничего не боюсь, кроме одного – потерять снова всех.

– Я понимаю, – отозвался юноша. – Но как ты себе это думаешь? Ты хоть на миг можешь себе представить, что мы с Лео останемся сидеть, отпустив тебя одну? А если ты надумаешь смыться тайком, то неужели мы не рванем за тобой следом? Ты же сама такая.

Она нервно заерзала, стала оглядываться, словно прямо сейчас и готова была рвануть куда-то, но вскоре успокоилась. Взяла руку Эйвина, сжала широкую, крепкую и горячую ладонь. Его ответное рукопожатие, сильное, но бережное, успокоило и уравновесило.

– Мы поедем и попытаемся что-то узнать и сделать, – он помолчал и добавил: – Я помню, как ты говорила про эгрегор. Мы можем попробовать его создать.

Фреда вскинула на брата заблестевшие глаза.

– Но как это сделать? Вагнера с нами нет… – прошептала она.

– Его с нами нет, но кое-что мы знаем и у нас есть цель. Это основа создания эгрегора. Мы не стремимся к тому, что задумали Смотрящие, никакой алхимии, никаких обменов сущностями. Мы не нарушим естественную природу, а лишь создадим защищенный круг, объединим силы, чтобы отвести опасность, – добавил брат уверенно. – Нас все еще четверо – ты, я, Тайлер и Лео. Мы попробуем. Воспользуемся объяснениями Вагнера, схемой, что он начертил. Ты уже читала материалы, которые я накопал в Сети. Я дам тебе почитать еще то, что нашел. Эти эгрегоры не такая уж и мудреность. Все, что находится в нашем измерении и может быть облечено в словесную, буквенную, знаковую или иную видимую форму, то может быть услышано, прочитано и понято. Мы с тобой, если даже что-то не поймем, то инстинктивно прочувствуем. По-своему, но прочувствуем. Твоя интуиция и возможность концентрировать энергию придутся очень кстати. И мы ведь не полезем на рожон, не пойдем штурмом на Цитадель или на Орден. Просто, оказавшись ближе к тому месту, где все началось, можно точнее сосредоточиться на цели. Будем тыкать пальцем в небо, и уповать на удачу. Но сидеть, сложа руки и, правда, больше нельзя.

Фреда смотрела на брата, слушала его и понимала, что другого варианта тоже не видит. Она благодарно и с безмерным облегчением обняла его. Эйвин прижал к себе сестру, с чувством чмокнул ее в лоб.

– Почему-то мне кажется, что дядюшка Лео возражать не станет, – невесело усмехнулась Фреда. – Только сначала я хочу наведаться на побережье Тронхеймс-фьорда. В то место, куда меня отвозил Лео в прошлый раз. Я хочу кое-что попробовать сделать. Поедешь со мной?

Эйвин, не колеблясь, кивнул.

– Тогда не будем тянуть. Отправимся завтра утром.

Лео, вернувшийся снова с отсутствием новостей, действительно принял их затею абсолютно спокойно. Он знал, что это случится и был готов.

…На следующий день, прямо с утра, Фреда и Эйвин наняли в поселке крепкий и быстроходный рыбацкий катер и отправились к домику на берегу Тронхеймс-фьорда, где вечером должны были встретиться с Лео.

***

…Вампир остался в опустевшем доме. Он неподвижно лежал на своем спальном месте, состоящем из толстого широкого матраса, удобной анатомической подушки и темно-синего пледа Glen Saxon.

Отдыхать надо с максимально возможными удобствами, даже будучи не совсем живым.

Но отдыха в последнее время как-то не получалось. Все перепуталось, исказилось. Бодрствовать приходилось и в дневные часы, спать урывками, не позволяя себе проваливаться в оцепенело-плотное вампирское забытье. Пару раз у него начинала идти кровь из ушей и носа. Биологический сбой давал себя знать и тем, что было ощутимо нарушено внутреннее равновесие.

Рваные эмоциональные всплески возникали как помехи в четкой радиоволне, на которую он был настроен на протяжении тысячелетия. Подавляя их, Лео морщился – не хватало еще на старости лет чувствовать «муравьев в штанах».

Природа взяла свое, и вампир погрузился в сон. Сначала поверхностный, напряженный, как у нерадивого солдата на посту, но затем он уплыл от берегов реальности довольно далеко.

…Так далеко, что увидел себя в пространстве, состоящем только из бело-сине-серых цветов. Невыносимо ярких, режущих даже его вампирский глаз.

Он стоял на белом. И, понимая, что «белое» является ничем иным, как снегом, не ощущал холода, словно сугробы вокруг были бутафорскими. «Синим» было небом. Но небом плоским и лоснящимся, как глянцевый натяжной потолок. «Серое» имело очертания и мощь огромной горной гряды, но контуры неустойчиво колыхались, как передвижная декорация.

Он стоял в какой-то точке этого непонятного фантасмагорического ландшафта, и абсолютно ясным для него было только одно – он ждал. И то, что он ждал, неотвратимо приближалось. Где-то вдалеке раздавался глухой, плоский звук, не оставлявший эха – от «гор» отламывались и падали в пустоту «куски».

«Небо» тускнело, покрываясь неровными пятнами.

Нетающий пенопластовый «снег», похрустывая, сам собой скатывался в липкие колючие шарики.

Мир менялся на глазах, но не этих сюрреалистических перемен ждал Лео.

Вокруг него распадалась «плоть» искуственной, обманной реальности, и сквозь этот распад проникало что-то подлинное, действительно существовавшее.

Леонар закрыл глаза, отключая визуальную составляющую своего восприятия, поднял лицо к «небу» и почувствовал, как за его спиной прокатила теплая волна, и возникло что-то надежное, долгожданное, как сбывшаяся мечта. Если, конечно, он еще помнил, как ощущаются сбывшиеся мечты и не обманывал сам себя, считая позабытые, глупые человеческие чаяния возможными в его вампирской реальности.

Теплая волна обретала плотность, стала осязаемой. Что-то мягко прижалось к нему сзади, обвило за талию. Он слышал звук голоса, шепчущего неясные слова, ощущал аромат летних трав и цветов.

– Мэдди… – не веря себе, прошептал вампир.

Он резко повернулся и открыл глаза.

Она стояла перед ним. Во плоти. Такая, какой он запомнил ее – нежная светлая кожа, синие глаза, русые, не тронутые искусственным блондом волосы до поясницы. Его глаза точно определили рост, контуры и пропорции желанного тела.

– Я сплю… – невольно проговорил он.

– Пора проснуться, Лео, – сказала Мэдисон.

– Я сплю. Но ты такая… настоящая…

– Вот именно. Я – настоящая. Увидь меня, наконец, упрямый ты, вампирище, – мягко засмеялась она. – Вытащи меня, если еще хочешь этого. Или отпусти.

– Вытащить? – говоря, как автомат, Лео смотрел и не мог наглядеться. – Или отпустить?

– Повторяешь, как попугай. Не доходит смысл? Все ведь просто – я стою на якоре посреди океана, а давно пора прибиться к какому-то берегу или уплыть далеко-далеко.

– Якорь? – снова глупо повторил он.

– Мой пепел. Хватит хранить его. Это тлен, а не я сама.

– Я не могу.

– Ты сможешь. И должен. А чтобы ты поверил – вот…

Теплые, сладкие губы коснулись его губ. Такой невероятный, долгожданный и желанный вкус и аромат проникли в него, заполнили, потекли по венам. Согрели, заставили желать невозможного, поверить в несбыточное. В возможность вернуть утраченное навсегда…

…Он очнулся ошалевший, растерянный и… возбужденный. Скосил глаза на прикрытые пледом бедра.

Разум сознавал, что все было вовсе не эротическим сном, но тело отреагировала по-своему. Тело не обманулось, воспринимая Мэдисон, как настоящую, реально существовавшую. Для него. И не только во сне.

_______

*Еscape – У слова escape несколько значений – побег, выход, бегство, утечка, спасение, избавление. Здесь можно трактовать как угодно, любой вариант будет верным.

**менди – роспись по телу хной

*** Балвини/ The Balvenie – коллекция шотлансдких односолодовых виски.

Глава 17. На полпути к лабиринту

На полпути к лабиринту

Владелец катера, который они наняли, не закрывал рта ни на минуту. Мужчина лет тридцати с обветренным лицом, широкой улыбкой и неуёмной жаждой общения.

Всю дорогу он рассказывал малопонятные шутки и истории, стараясь перекричать рев мотора и свист ветра в ушах. Фреда с Эйвином кивали головами, как дурацкие игрушки с отделенными от тел головами на пружинках. При этом девушка сомневалась, что брат все понял из беспрерывного потока нечленораздельной норвежской речи. Прибыв в условленную точку Тронхеймс-фьорда, отпустили рыбака с Богом и облегченно вздохнули. Потом прошли пешком вдоль берега до места, где стоял домик.

– В дом заходить пока не будем. По крайней мере, сейчас необходимости такой нет, – сказала Фреда, останавливаясь неподалеку и оглядываясь.

Они взяли с собой по сумке, в которые сложили самое необходимое, в том числе и что перекусить. Перспектива таскать за собой багаж не выглядела особо радужной, но и оставлять сумки они не хотели. Тем более что в них находилось «оружие», которым снабдил их Лео. Те самые ручки, заправленные серебром. Также они разложили их по карманам одежды. Уверенности это не особо прибавило.

***

Вчера, дождавшись возвращения Леонара, она рассказала ему и Эйвину о том, зачем собиралась снова на берег Тронхеймс-фьорда. Оба слушали с одинаково скептическими выражениями лиц.

Она говорила про встречу с волками, про Метте.

– Готов поверить, что родственнички вашего отца расселились везде, где только можно, – заметил Лео, когда Фреда закончила говорить. – Насколько я знаю, та ветвь людей-волков, что удрала из Ирландии и обосновала свой клан, поначалу поселилась именно на севере Европы. Потом уже они разбежались по всей земле, в том числе и в Америку. Но я не слышал, чтобы род вашего отца очень любил шастать в зверином обличье. Многие из них вообще не могут оборачиваться. Видимо со временем что-то изменилось в их предпочтениях, да и генетике. Значит, говоришь, видела волков?

– Угу. И слышала, – подтвердила Фреда. – Метте из их числа и она знает Вагнера уже довольно давно, у нее может быть возможность что-то разузнать, куда-то пролезть. Словом, я не знаю точно, но хочу попробовать.

– А если она тоже как-то там связана со Смотрящими? – Лео посмотрел на Фреду своим излюбленным взглядом «стрел, пущенных исподлобья». – Может она какой-нибудь тройной агент?

– «Не может быть» кричать не стану, – вздохнув, проговорила Фреда, – но я верю Вагнеру, а он доверял ей.

***

Пористый и тяжелый снег налипал на обувь, и идти по нему было трудно. Брат и сестра дошли до леса, изрядно промочив ноги, но не ощущали холода, потому что оба были разгоряченными активным движением. Эйвин выглядел бодрым и совсем не уставшим. В доме на горе он каждый день выполнял комплекс сложных упражнений и носился вокруг дома бессчетное количество кругов, растираясь снегом. Фреда же хоть была не так тренирована, все равно чувствовала себя полной деятельной энергии. Наверное, сказывалась наследственность, ведь люди-волки были сильными и выносливыми.

– Вот здесь я видела их в прошлый раз, – сказала Фреда, останавливаясь у полосы леса.

– И? – Эйвин хмуро вглядывался в темные заросли елей. – Будем кричать «Волки! Волки!»? Или начнем шаманить?

Фреда растерянно посмотрела не него.

– Вот тут я как-то не подумала, – отозвалась она. – Мне кажется, что бы мы сейчас не кричали или не делали, стоя тут, все будет выглядеть… по-идиотски. Но что-то же сделать нужно и можно, чтобы привлечь их внимание? А ты ничего не чувствуешь?

Юноша задумался. Он первый раз за долгое время выбрался с острова. С новогодней ночи, когда Лео и Тайлер забрали его и увезли в Норвегию, он не бывал еще нигде.

– Чувствую, как вода хлюпает в ботинках. А больше ничего, – отозвался он чуть раздраженно.

– Сердишься? – почти весело поинтересовалась Фреда. – Братец, мы с тобой оба фрики! Может не надо ерничать, а действительно стоит пошаманить?

Он ответил коротким смешком.

– Ладно, фрик. Давай шаманить.

И оба застыли в молчании, не зная, что делать дальше.

– Метте! – вдруг звонко крикнула Фреда. – Метте, прошу, отзовись! Это я, Фреда! Пожалуйста, это очень важно! Эй, кто-нибудь!

Где-то вспорхнула птица, стряхнув снег с еловых лап. Больше крик Фреды никак не потревожил тишины и безлюдья.

– Господи, дико-то как, – проговорила девушка, – стоять вот так в глуши и драть горло, зовя кого-то из дремучего леса среди снегов и скал. Прямо страшная сказка.