Текст книги "Безупречный элемент (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

Не в силах больше сидеть на месте и справляться с разом нахлынувшими мыслями и ощущениями, Фреда снова оделась и выскочила на улицу. За проведенные в доме часы погода изменилась. Небо покрылось тучами, сквозь которые едва проглядывал лунный диск. В этих местах темнеет рано, и сейчас на улице был уже ранний вечер, немного пасмурный и от этого серебристый, монохромный, лишь закатное солнце расчертило небо ярко-оранжевыми мазками.

Фреда двинулась к краю скального выступа, у подножия которого переливалась вода фьорда. Спускаться не стала, остановилась на самом краю, подняла голову и посмотрела сначала на темнеющее небо, а затем вдаль, туда, где, сообразно ее географическим познаниям, располагались многочисленные острова, начиная от сурового Свальбарда и заканчивая самыми крошечными, безымянными, представляющими собой лишь одинокие скальные выступы среди ледяных вод.

Туда и только туда вдруг потянула ее незримая сила. Коснувшись груди, где приятной надежной тяжестью ощущался Custos, она вспомнила свой недавний сон, в котором она парила над каким-то мирным пейзажем.

Улыбнувшись приятным ощущениям, неизменно возникающим, когда она вспоминала этот сон, Фреда внезапно поняла, что отчетливо видела лица тех, кто возник в ее сне – мальчик и женщина. Очень похожие друг на друга, светловолосые и синеглазые.

А еще там была девочка, такого же возраста, что и мальчик. И в этой девочке Фреда теперь безошибочно узнавала саму себя.

***

… Долго ничем не нарушаемая тишина словно бы скапливалась под темными сводами ритуального зала и начинала вибрировать, создавая монотонный звук, похожий на гудение.

Человеческое ухо никогда ничего бы не уловило, но вампир ощущал любое колебание окружающего пространства, и даже тишина могла ему многое сказать.

Вагнер опустился на колени на каменный пол и поставил рядом с собой небольшой сосуд, наполненный прозрачной жидкостью. Вонзив клыки в запястье, быстро стряхнул в чашу несколько тяжелых капель крови. Прозрачная жидкость мгновенно стала опаловой и словно загустела, приобретя сиропообразную консистенцию.

Окуная в полученную субстанцию палец, вампир стал чертить на темных каменных плитах пола какие-то знаки, располагая их по окружности. Лицо его застыло, глаза неотрывно следили за появляющимися знаками, губы что-то едва слышно шептали. Закончив наносить последний знак, замкнувший круг, Вагнер вытащил из-под полы пиджака небольшой сверток и положил предмет в самый центр окружности из символов. Свертком оказался тонкий свитер из мягкой светлой шерсти. Ворот свитера был покрыт засохшими бурыми пятнами, и вампир аккуратно расправил его так, чтобы пятна оказались сверху. Затем снова прокусил запястье и, продолжая что-то шептать, капнул своей кровью на свитер.

Вверх, с тихим шипением, словно на шерсть попала искра пламени, а вовсе не кровь, взметнулась длинная и тонкая струйка дыма. Вагнер подался вперед, крылья его прямого носа дрогнули, и он втянул дым в себя. Голова вампира чуть запрокинулась, глаза закрылись. На миг он замер неподвижно, пропуская через себя силу ритуала, подчиняя себе, заставляя работать, и погрузился в мир, который приоткрывала перед ним магия.

Через минуту он открыл глаза, на лице его было написано разочарование и облегчение одновременно.

Ничего нового он не узнал. Проводя ритуал Шепот истины уже третий раз, он не увидел ничего, о чем магия не поведала ему прежде. Свитер Фреды со следами ее крови, в котором она была в день происшествия в музее, как нельзя лучше подходил для ритуала. Именно кровь могла рассказать ему о девушке больше, чем что-либо, но кровь “молчала”, скрывая все тайны, которые, несомненно, имелись.

Вагнер увидел то, что уже видел дважды: неясные картины, мальчик и девочка, которых обнимала молодая женщина со светлыми волосами, стоя на пороге дома среди снегов. У девочки были зеленые глаза Фреды, и она смеялась. А дальше – ничего, словно поезд, в окне которого мелькали картины прошлого, вдруг заехал в непроницаемо темный туннель.

Обрывочные, нечеткие образы, скорее всего, были единственным, что на сегодняшний день хранилось в сознании Фреда из её прошлого, до того, как она оказалась в приюте. И дело явно не только в непрочных детских воспоминаниях, стертых пережитым стрессом от потери родителей.

Кто-то надежно закрыл самую прочную память – “память крови” – непроницаемой завесой, наложив сильное заклятие. Такое сильное, что Вагнер пока не знал, как снять блок, ничего не нарушив. А нарушить можно многое. Как правило, если грубо и неосторожно прервать связь, установленную между магией и человеком, запускался механизм, который мог привести к непредсказуемым последствиям. Потеря разума, разрушение личности или гибель подвергшегося такому воздействию были среди возможных вариантов.

Немногие обладали достаточной силой и талантом, чтобы накладывать заклинания, блокирующие или стирающие воспоминания и даже часть сущности. Если с Фредой это сделано намерено, то наверняка имелась весомая причина для такого вмешательства.

Но прежде, чем разбираться с тем, кто и зачем это сделал, он должен узнать о Фреде все, что возможно узнать, не нарушая влияния магии. И выполнить это нужно предельно осторожно и прежде, чем она вспомнит вдруг сама или ее заставят это сделать.

Ею заинтересовались Аспикиенсы, которые также могут воспользоваться ритуалом Шепота истины, желая узнать сокрытое в новом адепте, которым являлась Фреда. Правда для этого им придется добыть ее кровь…

О ней настойчиво спрашивал Краус, решивший, что девушка может представлять интерес и для него.

И хотя в прежней жизни Фреды и крылись все ответы, защитить девушку было важнее, чем узнать ее прошлое.

Вагнер рассчитывал, что именно там, где Фреда сейчас находилась, и где прошла большая часть ее детства – в Норвегии – должна проявиться та сила, которая возродит ее истинную сущность так, чтобы не сработал своеобразный сигнал тревоги, способный известить неизвестного заклинателя, что в некогда оказанное им воздействие пытается вторгнуться сторонняя сила.

Фреде надо обрести себя, не обнаруживая опасного пути к своему сокрытому прошлому.

Первый шаги уже сделаны – у Фреды есть Custos, и она находилась там, где ее никто не найдет, и ничто не помешает воспринимать меняющуюся реальность, как должное, как часть ее самой.

Вагнер может помочь в этом, но лишь совсем чуть-чуть.

Глава 14.”…Средь ночи огонь мой горит.”

“…Средь ночи огонь мой горит”

“Идешь ли ты, друг мой, дорогой земной

Иль в Царстве Предвечном вкушаешь покой?

Огонь мой не гаснет средь стужи и тьмы,

Не здесь, так на небе, но встретимся мы”.

(перевод песни Сольвейг, найден в Интернете)

В комнате было тепло, пахло дымком от полыхающих в камине дров и хвоей от стоящей в углу елки. Днем Фреда обнаружила за дверцами одного из шкафчиков и извлекла на свет компактную стереосистему и коллекцию дисков: классическая музыка и метал во всех его видах и стилях, от той же классики до трэша. Странноватая, противоречивая подборка.

Выбирая диск для вечера Сочельника, Фреда пожелаланагрузить свои ощущения по полной. И слушая сейчас негромкие, чистые и нежные звуки песни Сольвейг, понимала, что попала в точку.

Она коротает праздничный вечер в одиночестве, где-то в заснеженной Норвегии, на скалистом берегу фьорда и ждет. Нет, она ждала вовсе не Пера Гюнта, но чего-то, что непременно должно произойти. А точнее, уже произошло, но должно получить очевидное подтверждение. Как цунами, незримо зарождаясь колебаниями где-то в недрах земли, накатывало затем видимой, неподвластной контролю стихией.

Время приближалось к полуночи. На столе стояли зажженные свечи, блюдо с фруктами, и откупоренная бутылка вина, присланная Вагнером. Фреда обвела комнату взглядом, спохватившись, зажгла на елке фонарики и вышла на кухню.

Днем она решила, что раз уж это Рождество не похоже ни на какое другое, что ей приходилось отмечать в своей жизни, то и встретить праздник нужно соответственно. В домике, как и сказала Метте, действительно имелся солидный запас продуктов, и Фреда отважно испекла в маленькой электрической духовке хлеб, чего не делала ни разу в жизни. Добавив к нему присланный ей сыр, отнесла угощение на стол в гостиную.

Усевшись на стул лицом к камину, налила себе вина и сделала маленький глоточек. Ей очень понравился бархатный, чуть терпкий вкус рубинового напитка, и Фреда выпила весь бокал. Пробегая по горлу, винопревращалось в жидкое тепло, согревая изнутри.

Все казалось правильным и спокойным, и на время Фреда совершенно забыла, что находится посреди снегов одна, за окном почти непроглядная темнота, а всё, что еще оставалось от ее прошлой жизни теперь отодвинулось очень и очень далеко.

И вдруг нестерпимо захотелось услышать живойголос, хоть с кем-то поговорить. В руках сам собою оказался телефон, сама собой нажалась кнопка быстрого вызова.

– Фреда? – Вагнер ответил после первого же звонка, голос его прозвучал негромко, спокойно.

– Поздравьте хоть вы меня с человеческим Рождеством, Вагнер, – выдала с ходу. – Это же не противоречит каким-нибудь вашим вампирским или магическим принципам?

– Не противоречит. Примите поздравления, – отозвался вампир, – хотя, мне кажется, я уже в некотором роде поздравил вас.

– Ах, да! – воскликнула Фреда. – Вино, шоколад, книги и фонарики.

– Вы не любите шоколад? Я не угадал с вином? Или с книгами?

– Скорее не угадали с фонариками, – усмехнулась она, – к старому вину, швейцарскому шоколаду, свежим фруктам и классическим дамским романам фонарики не подходят совершенно.

– Зато они подходят к вашему Рождеству, – заявил Вагнер. – А позвольте спросить, что, по-вашему, подходит к перечисленному выше?

– Ну, не зна-ааю, – протянула задумчиво. – Вино, коробка шоколада, слезоточивый роман. Это набор для одинокой старой девы, заедающей и запивающей несбывшиеся мечты. К нему больше подходит кресло-качалка и кружевной платочек для утирания потока слез.

– Вот как, – задумчиво проговорил Вагнер. – В таком случае, действительно вышел прокол с моей стороны.

Фреда почему-то представила, что пока он говорил, на его губах мелькала тень улыбки.

Низкий голос в динамике звучал мягко, вкрадчиво и слегка вибрировал урчанием сытого зверя. Фреда даже возомнила, что он рад слышать ее. Но, кажется, радоваться он давно разучился, или эта эмоция, как и многие другие, попросту умерла вместе с его человеческой сущностью.

Сознавая, что в эту Рождественскую ночь пытается заменить потребность в общении иллюзией, она поморщилась и вздохнула.

– Что-то не так? – тут же раздался вопрос. – Вам нехорошо?

– Мне? Мне никак. Я однана краю света и мне не с кем разделить привычные с детства ощущения самого волшебногопраздника, – горько усмехнулась она. – Зачем вы сослали меня сюда? Я почему-то послушно сижу в глуши и пью в одиночестве…

– Мне жаль, что вы расценили ваш отъезд, как ссылку. Это в корне неверно, – своим привычным менторским тоном заявил Вагнер. – Вы нуждались в том, чтобы сменить обстановку. Но пятизвездочный отель где-нибудь на Ривьере вряд ли уместен сейчас. Вас ищут, вы забыли? И не только человеческим властям от вас что-то надо.

– Да помню я, помню. И от этого мне не сказать, как мерзко…

– Я могу вам чем-то помочь прямо сейчас?

– Не знаю. Может быть, и можете. Развлеките меня как-нибудь. Ведь здесь нет ни телевизора, ни радио. Странно, как еще телефон работает…

– Развлечь? И как же? – не меняя серьезности тона, спросил Вагнер.

– Ну, например, расскажите, почему Метте называет вас Рейном, – выпалила Фреда.

– Видимо потому, что меня так зовут, – без заминкиответил вампир.

– Вас зовут Вагнер, – упрямо повторила она и зажмурилась, не понимая, зачем все это говорит.

– Мое имя Рейнхард, я говорил вам, – терпеливо отозвался ее собеседник. – И, честно говоря, я не понимаю, чем вас это может развлечь.

Сейчас он нажмет кнопку отбоя, прерывая ничего не значащий, абсолютно несерьезный разговор, который не мог быть ему интересен ни в коей мере, а мог только досаждать.

Но Вагнер оставался на линии, а Фреду “понесло” дальше…

– Рейн – это уменьшительное от Рейнхард. Вас невозможно называть… уменьшительным от имени. Это было бы слишком…причудливо.

За нее говорил хмель, ударивший в голову. Ведь она допивала уже второй бокал вина, ничем не закусывая. Поспешно забросив в рот две виноградины, Фреда быстро раскусила сочные ягоды и теперь заедала их кусочком свежеиспеченного хлеба. А хлеб-то удался, словно она пекла такие буханки всю жизнь.

Сумбур, творящийся в голове, неожиданно развеселил Фреду, и она тихонько хихикнула, забыв, что все еще держит телефон, и собеседник все прекрасно слышит.

– Что же здесь вам кажется причудливым? – поинтересовался Вагнер. – То, что у меня имеется уменьшительное от моего полного имени? Или то, что меня можно им называть? Или то, что меня им назвала Метте?

– Что за вино вы мне презентовали, Вагнер? – Фреда резко сменила направление беседы, словно не слыша вопросов. – Оно совершенно растворило мне мозг. Лучше прекратить нашу светскую беседу, пока еще не поздно и я могу что-то соображать. Я во хмелю могу много чего наговорить… Спасибо за поздравления, на которые я напросилась, и за присланный вами презент. Прощайте, Вагнер!

– Постойте, – снова тон почти приказной, чеканный, – разве так уж ваш мозг, э-ээ… растворен, что вы не в состоянии поддержать нашу светскую беседу еще минуту?

– Но мы не беседуем! – возмутилась Фреда. – Вы все время меня о чем-то спрашиваете, а сами не отвечаете почти ни на одни мой вопрос.

– На какой же ваш вопрос я не ответил сейчас?

– Почему Метте называет вас уменьшительным вариантом имени? Это как-то…

– Причудливо, да.

Он усмехнулся или ей послышалось? Фреда тряхнула головой.

– Нет, в ее устах это звучало как раз не причудливо, а очень… по-дружески, что ли. Почти нежно, знаете ли… – сказала и тут же осеклась. Господи, что она несет! Что за зелье было в этой бутылке?

– А как вас называли ваши друзья? – поинтересовался вампир.

– Фред, Рика и даже Фредди. Но ни один из этих вариантов своего имени я не люблю.

– Хм…А какой же вариант вам по душе?

– Фреда. И никак иначе, – уверенно заявила она.

– В таком случае, еще раз с Рождеством вас, Фреда, – произнес Вагнер, и от звука его голоса, ставшего вдруг еще более низким, бархатистым, вкрадчивым, по коже девушки побежали мурашки.

– Еще раз спасибо… Рейн… – ответила Фреда и тут же нажала кнопку отбоя.

Быстро положив, почти бросив, телефон на стол, будто он обжег ей руку, она уставилась на прибор. Что это сейчас такое было? С кем она говорила целых пять минут ни о чем? Её собеседник просто не мог быть тем самым Вагнером, с которым ее путь пересекся несколько недель назад.

На миг показалось, что он сейчас зачем-то перезвонит, и она снова услышит его голос, который звучал как урчанье огромной дикой кошки и будоражащейвибрацией отдавался в каждой клеточке тела…

Отмахнувшись от несуразных мыслей, Фреда решительно закупорила бутылку вина, отломила от буханки солидный ломоть, взяла самое красивое яблоко и перебралась на диван. Устроившись поудобней, принялась медленно жевать хлеб с яблоком вприкуску и смотреть на огонь в камине, изредка переводя взгляд на светящуюся огоньками елку и на темноту за окном. Воображение ее отключилось, работало только восприятие данной, сиюминутной реальности, которое жадно впитывало звуки, запахи и ощущения этой особенной рождественской ночи.

Не понимая многого из того, что чувствовала и переживала, Фреда начала просто доверять себе.

Задремав на диване под тихо звучащую музыку Грига, она растворилась во всем, что ее сейчас окружало. Растворилась настолько, что когда сквозь полусон почувствовала что-то, не испугалась и не удивилась, потому что ждала, хоть сама и не знала чего…

Сон мягко удерживал в своих объятиях, а реальность проникала сквозь сновидения. Все смешивалось, переплеталось, насыщало сознание четкими образами. Образы в свою очередь сливались в единое действие, наполненное смыслом и чувствами.

…Снова она виделакрепкий и надежный бревенчатый дом на склоне горы. В обособленности его расположения не былоощущения затерянности и одиночества. Наоборот, все это походилона маленький, защищенный мир, населенный кем-то особенным, наполненный спокойствиеми надеждами его обитателей.

Сознание устремилось к дверям дома: надо заглянуть внутрь, увидеть тех, кто там находился…

…В следующий миг Фреда уже ощущала саму себя, дремлющую на диване, освещенную отблесками пылающих в камине дров. Она чувствовала чье-то присутствие прямо за дверью дома. Не двигаясь с места, прислушалась.

Страха не было, только волнение, от которого чуть сбивалось ровное дыхание. Дверь открылась, и кто-то тихо зашел, приблизился, ступая неслышно, чтобы не потревожить. Фреда уже не спала, но продолжала притворяться спящей. Она чувствовала, как от движения незваного гостя шевельнулся воздух, как кто-то медленно осторожно, чтобы не испугать, склонился к ней. До нее долетел запах, кажущийся странно знакомым – аромат покоя, безмятежности и чистоты. К ней наклонялись все ближе, легко и ласково коснулись волос…

…Фреда сделала шумный, судорожный вдох и резко села на диване. Широко распахнутыми глазами обвела комнату, понимая, что по-прежнему здесь совершенно одна. Сон казался предельно реальным, и такими же настоящими ощущались прикосновения, запахи, звуки.

Фреда быстро спрыгнула с дивана, схватила куртку, натянула теплые, высокие сапоги и выскочила на улицу.

Зимняя ночь такая тихая, что слышно, как потрескивали под гнетом снега ветки елей. Фреда побежала в сторону фьорда, оглядываясь на ходу по сторонам. Она быстро двигалась, глубоко проваливаясь в сугробы и с трудом вытягивая ноги, чувствуя, как снег забивался в сапоги и сразу начинал таять.

Добравшись до места, где начинался спуск к воде, остановилась, тяжело дыша. Взгляд ее устремился туда, где открывался выход из фьорда в море.

Фреда приложила руку к груди и чуть сильнее прижала Хранитель. Прикосновение амулета к коже ощущалось теплым и пульсирующим, словно живым.

Что-то заставляло вглядываться вдаль, искать зрительного и эмоционального контакта с тем, что находилось сейчас вне поля видимости, но душой и сердцем становилось все более понятным и близким…

Глава 15. Паутина дорог

Паутина дорог

“Дорога каждому своя,

И жить не просто без упрека.

Что ты не знаешь, знаю я,

А если вместе – очень много”.

(автор Храм души)

Холодно, темно, пусто.

Но он не ощущал холода, прекрасно видел в темноте и привык к пустоте.

Дом все так же стоит целый и невредимый. Лео не продал его, регулярно оплачивая необходимые счета, и сохраняя в тайне, что владелец именно он.

От прошлого остались только стены: все вещи, вплоть до мелочей, всю мебель он уничтожил еще тогда. За прошедшие годы испарились все запахи, напоминавшие тот мир, который здесь некогда существовал.

Лео поднялся по тихо скрипнувшей под его шагами лестнице на второй этаж и вошел в комнату, которая когда-то была спальней Мэдисон. Бревенчатые стены и низкий потолок, перечерченный массивными балками, показались ему гробом, в котором похоронена не только часть прошлого, но и частица его самого со всеми несбывшимися ожиданиями и упущенными возможностями.

В доме не осталось ничего, напоминающего о Мэдди и детях, но для Лео здесь все говорило, шептало, кричало об их присутствии. Ему не нужно прижимать к лицу предмет одежды, хранящий слабый аромат, чтобы вызвать в своей памяти образ любимой женщины. Он и так видел ее повсюду. Призраки прошлого следовали за ним и возникали в сознании по первому желанию.

Он и сейчас видел Мэдисон, стоящей посреди комнаты.

Она расчесывала длинные, потемневшие в суровом климате пряди, изящно склоняя голову набок. До Лео долетал тонкий аромат трав, которыми всегда пахли ее волосы.

Она выглядела совсем девчонкой, капризной, строптивой, упрямой. Именно такой, какой он хотел видеть ее.

Вампир застыл посреди пустого помещения и смотрел в одну точку, теряясь в догадках – играло ли с ним его воображение или на мгновение почти реальным сделалось то, что хранила память.

Видение никуда не исчезло, но начало меняться. Контуры фигуры Мэдисон дрожали, искажались и изменялись, как отражение на водной глади. И перед глазами Лео уже стояла другая девичья фигура – такая же стройная, но выше и шире в плечах. Гордую голову венчала копна отливающих жемчугом волос.

Лео быстро закрыл и открыл глаза – видение исчезло, не оставив после себя ничего. Перед ним снова лишь пустая комната в пустом доме.

Он не был здесь двадцать лет, но поиски Леоны-Фреды привели его сюда снова. Все усилия разыскать ее в Праге оказались напрасными. Местное сообщество вампиров надежно хранило свои тайны и никуда не впускало любопытствующих чужаков. Естественно в открытую спрашивать вампиров о человеческой девушке по имени Фредерика Андерссон, он не мог и не собирался, а все те сведения, которые смог разузнать, не открыли ему больше, чем уже рассказал Тайлер Вуд.

Фреда вдруг исчезла из своей человеческой жизни практически бесследно. При этом она числилась в розыске полицией как отъявленная мошенница и к тому же подозреваемая в причастности к убийству. Сам Лео столкнулся с ней при странных обстоятельствах, благодаря которым узнал, что девушка жива и каким-то образом связана с местными вампирами-магами. Информации немного и вся она получена почти случайно, но этого достаточно, чтобы засомневаться в правильности того, что он сделал когда-то и начать выяснять, что же произошло и происходит.

Стоя среди голых стен, символизирующих “утраченные иллюзии”, вампир представить не мог, что в эту самую минуту, не так уж и далеко отсюда на берегу фьорда стояла Фреда-Леона. И если провести воображаемую нить по направлению взгляда девушки, то она привела бы к одному из островков архипелага в Норвежском море, к одиноко стоящему на склоне горы дому, в котором сейчас и находился Леонар Борегар и призраки прошлого.

…Как часто мы просто не замечаем, что то, в чем мы нуждаемся больше всего, находится совсем близко. Мы всматриваемся в недостижимые горизонты, а достаточно просто повернуть голову, протянуть руку или набрать номер телефона. Вовремя сказанное слово, озвученное чувство – и утраченных иллюзий было бы куда меньше…

…Вернувшись в дом, Фреда стряхнула с себя снег и остатки наваждения, сразу же стащила промокшие сапоги и поставила их у камина. Другой обуви у нее не было, а сапоги будут сохнуть долго.

Фреда быстро сменила носки на сухие и теплые, щедро плеснула в бокал вина и залпом выпила терпкую жидкость. Затем, поворошив угли в очаге, подложила сверху увесистое полено, придвинула кованную каминную решетку, сбоку поставила сапоги и отправилась на кухню – следовало выпить горячего чаю, пока простуду не схватила. Для полноты ощущений не хватало разболеться в этой избушке.

Внезапно кольнувшее предчувствие не просто насторожило, а заставило подскочить на месте и броситься обратно в комнату. Ошеломленная Фреда, не понимая, что вызвало тревожное ощущение, обводила взглядом гостиную. Вроде ничего не происходило, но где-то на периферии зрения наметилось изменение. Огонь в камине вдруг оглушительно затрещал и взвился вверх, как ослепительный парус, запуская дьявольскую цепочку действий.

Из камина, сбив и опрокинув прочно стоящую решетку, словно живое вырвалось охваченное пламенем полено, а за ним, шипя и искря, на пол осыпались раскаленные угли. Полено, перелетев решетку, докатилось до расстеленной на полу циновки, коснулось ее края и остановилось, сделав свой ход в игре “огненные салочки”. Циновка охотно приняла эстафету и начала резво разгораться в месте соприкосновения с охваченным огнем деревом. Еще немного и вспыхнет вся, как прошлогодняя трава на поле.

Испуганная Фреда вскрикнула, выругалась, как матрос, и заметалась по гостиной. Отфутболила подальше сапоги, схватила совок, чтобы сгрести и забросить обратно угли, одновременно безуспешно пытаясь этим же совком оттолкнуть горящее полено от плетеного коврика. И вдруг резко остановилась, прекратив свой дикий танец, вскинула свободную руку, словно собралась дирижировать невидимым оркестром и…

Все, что горело – погасло. Уголь на полу, полено, циновка, горящая на столе свеча и даже пламя в камине – все потухло мгновенно, словно на каждое проявление огня накинули невидимый плотный покров.

– Определенно, я это могу, – с уверенностью произнесла еще ошеломленная Фреда.

Она обвела место сражения со стихией удовлетворенным взглядом, ничуть не сомневаясь, что именно ее воздействие стало причиной внезапного отступления огня. Сердце забилось чаще: одно дело теоретически почти согласиться, что обладаешь какими-то интересными способностями, о которых и не подозреваешь, и совсем другое – по-хозяйски, со знанием дела использовать эти таинственные силы.

Соприкосновение со сверхъестественным не вызвало немедленного отрицания и оторопи, только вопросы. Отчего это полено так быстро разгорелось и вспыхнуло? Как могло буквально выпрыгнуть из очага? А коврик что, пропитан чем-то горючим?

Впрочем, ответы на эти вопросы, она уже, кажется, знала.

“Смирились?” – как-то спросил ее Вагнер. Голос его отчетливо раздавался и сейчас в ушах Фреды.

Теперь да, почти смирилась.

Завтра нужно позвонить Метте и попросить, чтобы та привезла какие-нибудь ботинки. На всякий случай.

Полено и уголь Фреда водворила туда, где им и положено быть, камин снова разожгла, придвинув к нему кованую решетку, за ней на безопасном, но достаточно близком расстоянии поставила сапоги – досыхать.

Добрый огонь снова пылал, согревая и даря ощущение уюта, а вовсе не опасности. Фреда перебрала стопку компакт дисков, обнаружила альбом “Hammerfall”, прибавила громкости и, впитывая льющийся из динамиков аудио-допинг, принялась уничтожать остатки происшествия, яростно зачищая подпалины на полу и на подгоревшей циновке.

“Будто я застрял между двух миров…” – доносились до ее слуха слова одной из композиции.

А она застряла или уже понимает, какое место занимает во всем этом?

Отдышавшись, Фреда приглушила пережитое потрясение остатками вина. И на исходе этой более чем странной рождественской ночи снова ужасно захотелось услышать голос Вагнера, и не в своем воображении, а наяву, пусть хотя бы и в динамике телефона.

***

…Вагнер движением руки загасил горящий в каменной чаше огонь. Клубящийся дымок стал медленно таять, унося образы, которые только что были видны в серовато-голубой завесе, еще вьющейся над остывающим пеплом. Разрушилась ментальная связь, протянувшаяся сквозь пространство. Затраченные на ритуал силы растаяли вместе с дымом магического огня, но все было не напрасно.

Небольшое вмешательство в действительность на расстоянии должно было подтолкнуть Фреду к использованию своих возможностей, что и произошло. И как почувствовал вампир – действовала она, почти полностью осознавая то, что делает. Вовремя почувствовала, откликнулась, не испугалась, не смутилась, не сомневалась.

Все сложнее было настраиваться на восприятие Фреды. Многократно использованные вместе “компоненты” – магия и окропленный кровью девушки свитер – утрачивали силу взаимодействия, истончавшуюся с каждым разом, с каждым ритуалом и вскоре невозможно будет установить связь, позволяющую плести и сооружать тонкие и сложные ментальные конструкции. Магическая составляющая требовала подпитки. Свежей крови.

И чего-то, что будет нести в себе бОльший потенциал, нежели предмет одежды.

***

– Ты там совсем рехнулся, Лео, – обреченно заключил Тайлер Вуд. – Спрошу просто для того, чтобы спросить. Ты уверен, в том, что собираешься делать?

– Уверен, – процедил Лео сквозь по – волчьи выпирающие клыки. – Дай мне адрес и занимайся своим делом. Тебя никак это не коснется, обещаю.

– Чего б стоили твои обещания… – пробормотал Вуд. – Адрес высылать на электронную почту или запомнишь так?

– Никакой почты. Говори, я все запомню.

– Тогда перезвони через какое-то время, я уточню сведения, – и Тайлер снова отключился, не дожидаясь ответа Лео.

***

… Дороги, как ленты бесконечных эскалаторов, снова уносили куда-то. Но лучше двигаться, чем застыть на месте и окаменеть от разочарования и многовековой усталости.

Из Норвегии вампир совершил перелет в Швецию, и на исходе ночи его самолет приземлился в аэропорту Умео. Пребывание в этом городе Лео не собирался обозначать перед местным вампирским сообществом и останавливаться в Убежище. Значит, надо самостоятельно найти надежное и безопасное место, где можно укрыться днем.

Просмотрев информацию в аэропорту, Лео выбрал маленький недорогой отель, часть номеров в котором располагалась в полуподвальном этаже. Если принять некоторые меры предосторожности, вполне подойдет.

Город еще погружен в сон, на улицах тихо и спокойно, свежий, чистый снег покрывал все и дарил ощущение безмятежности.

Лео вошел в двери четырехэтажного здания, стоящего в тесном соседстве с другими домами, совсем неподалеку от ратушной площади. Прямо напротив двери – стойка ресепшен, за ней – милая девушка с веснушками на носу и распущенными по плечам пшеничными кудрями. Она округлила глаза, увидев заходящего в двери высоченного привлекательного парня с убранными в хвост длинными волосами.

Одет в парку, стройные и мускулистые ноги обтянуты джинсами, заправленными в мощные высокие ботинки, через плечо небрежно перекинута сумка. Лицо – глаз не оторвать, и, похоже, ему это прекрасно известно. Он улыбнулся девушке, посылая такой взгляд, что у нее перехватило дыхание и непроизвольно приоткрылся рот, а по нижней губе непроизвольно прошелся влажный язычок.

Девушка, наконец, взяла себя в руки, приветливо и бодро улыбнулась, изобразив на лице “я вся внимание”, но при этом продолжая одаривать Лео томным взором. Быстро оформив прибывшего гостя (естественно представившегося вовсе не “американским вампиром” Леонаром Борегаром), выдала ключи:

– Минус-первый этаж, ваш номер – от лифта прямо и налево, – промурлыкала она по-шведски, указывая на лифт.

Умео город вовсе не маленький, и в нем царила особая атмосфера. Из-за расположенного здесь одного из самых крупных университетов Швеции население города почти на треть состояло из студентов. Не город, а один большой кампус. Недорогие отели, хостелы, съемные квартиры, бары и клубы наполняли город, делая его доступным для проживания и времяпровождения студенческой братии. Не удивительно, что для этого использовались все имеющиеся в наличие полезные площади, в том числе и подвальные помещения.

Минус-первый этаж, как и следовало ожидать, лишен окон. Но во всем остальном этаж (как и отель в целом) производит вполне достойное впечатление – все чисто, по-икеевски лаконично и просто. Панели, имитирующие светлое дерево на стенах, софиты в черных металлических плафонах на потолке, эстампы на стенах, похожие на пьяные творческие эксперименты студентов местного факультета искусств, ковровое покрытие густого сливового оттенка и такого же цвета двери в номера. Казалось, что прямоугольники дверей “вырастают” из пола, являясь его непосредственным продолжением. Оптическая иллюзия позабавила Лео, пока он шагал по коридору.