Текст книги "Безупречный элемент (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

(Я. Вишневский, «Сцены жизни за стеной»)

Эйвин сидел за столом за своим айпадом, изредка поглядывая на Фреда. Не надо быть эмпатом, чтобы понять – ей явно ни до кого и ни до чего. В конце концов, то, что чувствовала сестра, принадлежало только ей. Он мог лишь предложить свое молчаливое сочувствие, а еще чай или кофе. Фреда отказалась от всего и снова вышла на крыльцо, а он сосредоточился на экране, где висел какой-то текст.

К ночи мороз ослаб, небо осталось затянуто плотными, разбухшими от влаги тучами. Когда они с Лео добирались сюда, то неслись сквозь низкие, похожие на намокшую вату облака, и внутри этого сырого холода было точно так же, как было сейчас внутри нее самой.

Фреда подставила лицо ветру и вместе с ночным воздухом, пахнущим свежим снегом с солоноватым морским привкусом, глотала собственные слезы.

За мгновения до того, как открылась дверь дома, и на крыльцо вышел Лео, она почувствовала что-то.

Она сорвалась и побежала по рыхлому снегу вперед, туда, где начинался спуск к поселку. Дорога оставалась в завалах из камней и снега выше человеческого роста.

Фреда затормозила неподалеку и смотрела, как через завалы по-суперменски ловко перемахнула темная фигура. Она подалась вперед, но тут же замерла, словно налетела на невидимое препятствие.

– Тайлер? Это вы? – голос девушки прозвенел, как колокольчик, сорвался и смолк.

Вампир удивленно посмотрел на нее.

– Да, я. Доброй ночи, – он разглядывал ее лицо, и хмурое недоумение все явственней отражалось на его собственном. – Что-то случилось?

Она только потрясла головой и, не говоря ни слова, кинулась обратно в дом сквозь плотные сугробы.

Промчавшись мимо Лео, оставляя за собой мгновенно тающий снежный тлен, Фреда взлетела по лестнице на второй этаж и закрылась в своей комнате. Дрожа от разочарования и осознания, что ведет себя, как неврастеничка, да еще и грязи в дом натащила, уселась на футон.

Сердце ныло от самой, что ни на есть, земной тоски, без примеси чего бы то ни было паранормального. Всё то по-бабски сентиментальное, что при разлуках и ожиданиях принято заедать шоколадками и засматривать слезоточивым кино, для Фреды вдруг превратилось в топливо, на котором работает механизм принятия решений. Нестандартных решений, в которых участвует не столько рассудок, сколько эмоции, руководимые интуицией.

– Ма… – тихо, безотчетно проговорила она в темноту. – Ма, как быть? Ты могла просто сидеть и ждать?

Никаких визуальных образов и иных проявлений, только воображаемый шелест и шепот невидимых частиц, залетевших в мир реальный из небытия.

Но Фреда получила ответ:

«Никогда не могла усидеть на месте. Я совершала поступки и действия, думая не рассудком, а сердцем. Так было с Лео, так было и с вашим отцом. Джейк стал приманкой для монстров, чтобы спасти свою старшую дочь и меня. Сунулся в самое пекло, в буквальном смысле. И не думал о себе. Я осталась одна. И попросила помощи у Лео. От отчаяния, от безысходности, как думала тогда. И оказалась на краю света, где многое увидела иначе. Многое поняла. В том числе о Лео и о себе… Но я не успела ему ничего сказать. А должна была. Не упуская свой шанс, дочь. Ничто не сможет удержать тебя. Иди за своим сердцем и за своим мужчиной. Только будь осторожна…»

Фреда не могла сказать, откуда взялись эти слова – из собственной головы, или откуда-то еще, но они прозвучали, омыли взбудораженный разум, остудили разгоряченную беспокойством кровь, а саму её, готовую развалиться на части, скрепили сверхпрочным цементом.

Фреда спустилась на первый этаж. Трое сильных мужчин разом замерли и замолчали. Повернули головы, как по команде «равняйсь».

Человек, вампир – без разницы. Все они одинаково болезненно воспринимали женскую истерику, эту обнаженную демонстрацию чувств. Каждый из троих был немного уязвлен той невольной ревностью и, может быть, завистью, что состояние Фреды вызвано чувствами к неизвестному чужаку.

Фреда обвела взглядом строй мужиков, потерявших дар речи, ловя себя на мысли, что они затаились и с опаской ждут, что она скажет или какой номер отколет. Но не потому, что её несвоевременные истерики для них помеха, а потому что им не все равно.

Мысль согрела и немного напугала. Ведь подобный расклад предполагал возникновение некой связи, ответственности друг перед другом, которую невозможно игнорировать. Теперь, что бы ни происходило с каждым из присутствующих, ей никогда не будет все равно. Как и им всем. Милая, маленькая «семейка» – вампиры, новоприобретенный брат-эмпат и сестра-«нечаянно-вампиров-убивашка», в вампира же безумно влюбленная.

У Фреды вырвался непроизвольный нервный смешок, она закашлялась в смущении.

– Ну, что вы уставились на меня? – сказала она всем троим. – Страшно стало от бабьей истерики? Еще бы под стол залезли…

Она прошла на кухню, налила себе чай Эрл Грей, так любимый Эйвином. Парень, молча, протянул ей наскоро состряпанный сэндвич со свисающей между ломтей хлеба ветчиной и неровно торчащим сыром. Фреда впилась в него зубами, отхватила солидный кусок, прожевала, проглотила.

– Расслабьтесь. Я уже не психую, – добавила она спокойно.

И процитировала:

“I am a woman in love

And I’d do anything

To get you into my world

And hold you within

It’s a right I defend

Over and over again

What do I do…?”

(Я влюблённая женщина

И сделаю всё,

Чтобы заманить тебя в свой мир

И удержать там.

Это моё право,

Которое я отстаиваю вновь и вновь.

Что я делаю?)

– На самом деле я знаю, что делаю, но из песни слова не выкинешь, – заметила она. – Имею право и попсиховать немного, нет? – задала риторический вопрос, обращаясь, прежде всего, к Лео, а тот только небрежно откинул длинные пряди назад и едва пожал широченными плечами, мол, «Да, на здоровье. Мне-то что…»

Повисшая пауза превратилась в неловкое молчание, но Фреда, как ни в чем не бывало, уселась за стол и продолжила поглощать сэндвич и чай. Остальные тут же оттаяли, тихо заворчали, заворочались.

– Сколько до рассвета? – поинтересовалась она.

– Меньше часа, – ответил Лео.

Фреда подняла на него глаза.

– Если за это время он не появится… – начала она.

– Я уже понял, – перебил ее вампир. – Отправишься на его поиски. Дудочка и крыса – это вы. Образно говоря.

– Я не крыса, вообще-то, но я не обиделась, – хмыкнула Фреда.

– Чего ж обижаться на правду, – отозвался Борегар. – Но тут еще непонятно, кто из вас кто.

Лео разглядывал раскрасневшееся лицо сосредоточенно жующей Фреды.

– И ты не спеши собираться в крестовый поход, – нехотя проворчал он. – До рассвета еще есть время. Он вполне может успеть.

***

Каково это, когда тебя ждут? Не чего-то ОТ тебя, а именно ТЕБЯ?

Когда в ожидании есть подлинная тревога, желание ускорить время и сжать пространство до двух точек, между которыми остается только провести кратчайшую прямую – «от тебя до меня».

Он уже не помнил такого, а, может, никогда и не знал.

Его рождению предшествовало традиционное ожидание желанного дитя. Но само появление на свет превратилось в жестокую пытку. Свирепствовала чума, и мать, носившая ребенка, подхватила смертельную заразу, передав ее не рожденному младенцу.

Он пробирался в этот мир, будучи обреченным, подвергая смертельной опасности себя и роженицу. Благодаря необыкновенному искусству врачевания отца, желавшему спасти, прежде всего, жену, все чудом обошлось, но пережитые страх и страдания въелись в кровь и сознание родителей и ребенка, навсегда омрачив светлый миг явления новой жизни.

В день, когда он был обращен в вампира, Рейнхард навсегда исчез из жизни своих родных. Все, кроме отца, думали, что он мертв и приняли утрату, сказав «прощай». Отец знал правду, и ждал его. Но лишь для того, чтобы покаяться и передать навеки утраченному сыну частицу тайны, которую не мог унести с собой. Слишком тяжким грузом была эта тайна даже для того, чтобы тащить ее в могилу.

Проще было свалить на другого. И разбирайся с этим, как хочешь…

И лишь теперь, спустя века мертвой пустоты и сотни тысяч разочарований, он знал, что его действительно ждут. По-настоящему, непритворно, желая его, нуждаясь в нем.

Тепло её кожи, рук, дыхания. Аромат, присущий только ей, меняющийся в зависимости от эмоционального состояния – от гнева, которому чуждо лицемерие и надрыв, до всепоглощающей любви. Едва уловимый переход, как жемчужно-радужный отблеск на крылышке стрекозы – от воздушной, утонченной сладости ванили до звонких, как пощечина, терпких, чуть горьковатых ноток.

Что-то действительно близкое, живое, настоящее. Связанное только с ней, желанной, покорившей его. Он держал ее в руках, прижимал к себе, целовал, впитывая каждый миг близости. И отпустил снова.

Вагнер не стал смотреть вслед уносившемуся все дальше и все выше Лео. Этот вампир жадно заграбастал Фреду, то ли оберегая, то ли предъявляя на нее какие-то неясные права, и унес, как стервятник добычу. Рейнхард видел, понимал и чувствовал, как Лео злился и как пытался сдержать что-то, рвущееся сквозь гнев. Очень сильный вампир, старый, пытающийся существовать так, будто бы контролирует всё и вся.

Вагнер понимал его, ведь в этом они были похожи.

Чары, наложенные на дом и территорию вокруг, рассеивались постепенно, давая возможность справиться с вынужденным расставанием. Все, происходящее с Рейном днем должно было остаться за пределами ясной видимости Аспикиенсов. При правильном раскладе они могут даже не заподозрить, что он предпринимал какие-то действия в дневное время. А если и заподозрят, то тому найдется объяснение – да, я был охвачен азартом от поиска девчонки, и время суток не имело значения.

Как только включилась «беспроводная связь» со Смотрящими, их ментальные «щупальца» протянулись сквозь расстояние, бесцеремонно сканируя, проникая в каждый нейрон. Одно из самых мерзких и наиболее часто повторяющихся ощущений, что приходилось терпеть, будучи вампиром и Регентом. Полнейшее подчинение этому было установлено по умолчанию в момент обращения и подтверждалось, когда стал главой Цитадели.

Кровь Создателя, насыщенная магией, «заправляла» новообращенного, как вечное топливо, создавая мощную привязку. Многовековое сохранение целостности, нерушимости и неприкосновенности всего Ордена строилось на единстве сущностей его членов. И частицей этой единой сущности старшие делились с неофитами в момент посвящения.

Вагнер не раз задавался вопросом, что было бы с ним, если бы он не «обнулялся» раз за разом на протяжении столетий. Зависая в беспристрастной пустоте, куда сбрасывал лишний магический, мысленный и эмоциональный груз, он не только сцеживал яд, которым отравлялось его существование в ипостаси вампира-мага, но и отдавал самое ценное, чем ни за что не захотел бы делиться ни с кем.

Возможно, это могло бы длиться вечность, но он больше не мог чувствовать себя жуком, ползущим по петле Мёбиуса.

Смотрящие могли заглядывать повсюду и видеть всё. Но они оценивали увиденное и узнанное только со своей точки зрения. Со своей многовековой позиции всемогущих и самоуверенных магов.

Именно этим и пользовался Вагнер, существуя в том мире.

То, что пыталось укрыться от Смотрящих, мгновенно вызывало повышенный интерес и стремительные действия по проникновению в самую суть.

Закрываться от ментального вмешательства бесполезно, сама попытка будет расценена, как подозрительный вызов, а притворство исключалось. Рейнхард спокойно позволил изучить свое состояние, предъявив подлинные чувства – стремления и решимость найти девушку. А все, что происходило, пока действовал Dominion, оставалось сокрытым. Даже обновленная кровь Фреды в его жилах могла восприниматься Смотрящими как усиленное магией стремление найти беглянку.

«Иду по следу. Продолжаю поиск» – вот главный рефрен, который надлежало слышать Смотрящим.

Его призывали немедленно вернуться. Он обязан доложить, как далеко зашли поиски, и заняться решением текущих дел. Отсутствие Регента на посту допускалось лишь на короткий срок, и было полностью подконтрольно Смотрящим.

Вагнер покорно участвовал в телепатическом «диалоге», не забыв упомянуть – девушка действительно находится под опекой вампиров-чужаков. С их помощью ей успешно удается скрываться, заметая следы и заглушая кровную связь.

Микроскопический интервал в непрерывном двустороннем ментальном обмене дал понять – подтвердившаяся информация вызвала повышенный интерес.

Аспикиенсы не терпели вмешательства чужаков и это сыграло на руку. Вагнеру было даровано позволение не возвращаться сразу, а продолжить поиск и выяснение всех обстоятельств. Еще какое-то время. И он обязан быть на связи в любой момент.

Его боссы затеяли что-то запретное, рискованное и не станут больше никого в это ввязывать, а значит, никаких наблюдателей и псевдо-помощников не пошлют. С неизбежным «мозгокопанием» он что-нибудь придумает, главное, что теперь есть еще немного времени и возвращение уже не является неотложным.

Рассвет приближался. Силы, потраченные на поиск Фреды, на перемещение в дневное время и на зачарования, еще не восстановились полностью. А если учесть, что он горел и терял кровь, то все это в совокупности делало быстрое перемещение на большие расстояния невозможным. Надо было отдохнуть и восполнить потерю крови, но тратить время на сон и поиск способа утолить голод не имело смысла.

Кровь Фреды была так реальна в нем, струясь живым теплом по венам, и нарушать это ощущение он не стал бы ни за что.

Он остро чувствовал её на расстоянии. Нити их связи натянулись болезненно, словно обнаженные нервы.

Она мечется в ожидании, боится, но скрывает свой страх.

От усталости и нежелания подчиняться обстоятельствам глотает злые слезы, но одна накатывает на ресницы и дрожит, как капля чистой росы…

Он видел это почти реально, рисуя на темном небе образ Фреды. Нельзя разочаровать её, обмануть снова.

***

На этой части побережья фьорда отыскать какой-либо катер было не такой уж сложной задачей, но все же требующей времени. Пришлось следовать вдоль линии берега, пока не нашелся одинокий рыбацкий домишко. Возле крепкого, сколоченного из потемневших досок маленького причала привязана синяя моторная лодка. Топливный бак пуст, в уключинах отсутствовали весла.

Не потревожив мирно спящих обитателей домика, Вагнер вскрыл сарай, обнаружил там весла, канистры с топливом, позаимствовал и то, и другое, и проследовал к лодке. Вампир, как гнилую нитку оборвал швартов и мощным толчком отпихнул лодку дальше от берега. Судно, чуть подпрыгивая, прочертило на поверхности воды длинную, расходящуюся в стороны линию, словно уже двигалось под мотором, и замерло, покачиваясь на солидном расстоянии от места швартовки. Оставшихся сил вампира хватило на перемещение с берега прямо в лодку. При помощи весел он быстро и бесшумно отгреб подальше, пока домик не исчез из виду. Заправив топливный бак, завел мотор и сел на скамью, правя к большой воде.

Покидая фьорд, он видел, как низкое плотное небо стало светлеть на востоке, возвещая о скором наступлении бледного зимнего рассвета.

…Скалистый островок, с расположенным на нем поселком, нарисовался впереди четким контуром на фоне продолжавшего светлеть предутреннего неба.

Зайдя с ненаселенной стороны этого клочка земли, Вагнер заглушил мотор и выпрыгнул из лодки прямо в ледяные воды. Мощным ударом проломил дно, проследил, как судно скрылось под водой, и направился к берегу.

Взбираясь по склону горы, он не знал точно, куда направлялся и ориентировался только на крепнущую связь с Фредой, спешил, все отчетливее ощущая ее волнение. Тело вампира, преодолевая скальные выступы, напрягалось почти по-человечески. В глазах рябило, как у истощенного и усталого смертного. Кожу болезненно покалывало от опасности приближавшегося рассвета

Одиноко стоящий дом найти не составило труда.

Вагнер, как марафонец, теряющий последние силы, подался вперед и вверх, переносясь над каменными выступами, за которыми видна была крыша и светящиеся на первом этаже окна солидного бревенчатого особняка.

…Фреда, вампиры, а по инерции и Эйвин, вдруг разом разрушили устойчивую мизансцену и ринулись в гостиную.

Девушка распахнула входную дверь: Вагнер стоял на крыльце, видя в освещенном прямоугольнике только Фреду, не замечая за ее спиной трех напряженных мужчин.

Вампир подался вперед и застыл. Фреда рванулась к нему, но Лео удержал ее грубым захватом поперек груди и как собачонку за ошейник оттащил назад. Она вцепилась в предплечье вампира-гиганта, пытаясь освободиться, но лишь взбрыкнула в тщетной попытке. В гневе почти зарычала, борясь с желанием впиться в руку Лео зубами. Потом сникла, словно перестала обращать внимание на дикарские повадки Борегара.

– Входи же. Почти уже рассвет… – сказала она Рейну, и голос дрогнул едва заметно.

Вагнер не двинулся с места, а она уставилась на него в тревожном недоумении.

– Я не могу войти без приглашения хозяина, – отозвался Рейн.

Фреда, не понимая, обернулась к Лео.

Светловолосый вампир будто пребывал в невидимых боевых доспехах своего давнего воинского прошлого. Не для защиты, а для устрашения, как истинный боец, а не бутафорский рыцарь с картонным мечом.

Напряженный, застывший с непроницаемым лицом, он смотрел только на Вагнера, будто надеялся силой воли и взглядом берсерка, отогнать нежеланного гостя далеко и навсегда с наибольшим ущербом. Борегар так сосредоточился на свирепом созерцании, что не обращал внимания на Фреду и ее попытки разжать его хватку.

Лео явно упивался моментом, видя, как меняются глаза Вагнера, наблюдавшего за ним. Блондин удерживает девушку по-хозяйски, просто потому, что мог так поступать, будто имел на это право.

Лео помнил их обмен взглядами, когда Рейн целовал Фреду на прощанье и сейчас отвечал на это.

– Лео! – Фреда, задрав голову, рявкнула прямо в лицо Борегару. – Почему он не может войти? Дом ведь твой…

– Не мой, – спокойно отозвался вампир, соизволив посмотреть на нее. – Дом принадлежит Эйвину.

Не теряя время на выяснения что к чему, Фреда посмотрела на брата. Её безмолвная просьба была очевидна. Под всеми взглядами, обращенными сейчас на него – одобрительным и самодовольным Лео, напряженным Тайлера, пронзительным и выжидающим Фреды – он не торопился, раздумывал и оценивал.

Она не винила Эйвина, которому наверняка много чего успел рассказать Лео. Да, брат хотел находиться в безопасности. Он вполне мог не пустить Вагнера в дом и вскоре тот встретит рассвет прямо здесь на крыльце. Мысль эта вызвала прилив сил и новую вспышку ярости.

С обстоятельствами она как-нибудь справится. Но как справиться с упрямцами, очередной раз решившими порулить ее жизнью, поковыряться там «очумелыми ручками», решая, как будет лучше для неё?

– Что происходит? Опять?! – прошипела она, рывком выворачиваясь из рук Лео.

Фреда повернулась к мужчинам лицом и отступила к двери, не сводя со всей троицы кипящего гневом взгляда.

– Разве мы уже не приняли решение? – проговорила она, натолкнувшись на хищный взгляд Борегара. – К чему всё это, Лео? Зачем терять время на этот цирк? Тебе заняться нечем? Прошу, не напрягайся ты так больше из-за меня. Я в суровом жизненном руководстве не нуждаюсь, а знаю и понимаю, чего хочу, и ради чего буду кусаться и царапаться.

Физиономия Борегара заледенела, словно его окунули головой в жидкий азот. Ткни пальцем, и он разлетится на куски от напряжения.

Оказавшись за порогом, Фреда встала вплотную к Вагнеру. Вампир осторожно положил руки на ее плечи, чуть сжал. Медленно и бережно погладил, проводя ладонями сверху вниз, словно стирая метки, оставленные прикосновением Лео. Фреда приникла к Рейну спиной, чувствуя спокойствие и уверенность рядом с ним.

– Эйвин?.. – снова посмотрела на брата.

На самом деле прошло не больше пары минут с того момента, как она увидела на пороге Рейна, но Фреде казалось, что все затянулось на часы.

Незнакомый вампир спокойно смотрел на Эйвина глазами такого немыслимого цвета, что этот deep purple пока что вызывал только дискомфорт, но вполне мог погрузить на самое дно непролазной депрессии.

Но, кажется, сестра этого не замечала и была настроена очень решительно. Если не пригласить этого чужака, то она точно останется со своим вампиром, и в чем была, помчится искать для него укрытие в горах.

– Заходи, – проговорил парень, обращаясь к Вагнеру.

Лео недовольно зыркнул на Эйвина, словно надеялся, что парень еще поиграет в царя горы. Просто так, чтобы остальные знали свое место и не питали ненужных иллюзий.

Это только его привилегия.

Глава 15. Ночи для Солнца, дни для Луны

Ночи для Солнца, дни для Луны

Говорила сердцу Вечность,

О войне добра и зла,

Как жестока бесконечность,

И как истина важна.

(С.Хэлфаер)

…Дни перед неизбежным возвращением в реальный мир были сумбурными. Трое неполных суток равнялись целой жизни, даже, несмотря на ощущение, что все, собравшиеся в этом доме, всего лишь нелепые фигурки из коллекции абсурдов. Кто-то или что-то выхватил их из привычных обстоятельств, выставил на шаткую поверхность и забавлялся, передвигая, как вздумается.

Сон снова тянул на дно, и Вагнер покорно погружался в плотный дурман. Но он сознательно тревожил память, воспроизводя детали последних дней.

Он уже не там, не с ней. Он снова пуст.

И все только начиналось…

***

Фреда заводила его в дом, ни на кого не глядя, вцепившись в его руку сведенными нервной судорогой пальцами. Будь он человеком, ему, наверное, было бы больно.

Не выпуская его руки, без отвращения и колебания взяла два пакета донорской крови из холодильного ящика, стоящего на полу.

Вела по лестнице наверх под напряженными взглядами обитателей этого дома, который хранил ощутимую дымку прошлого, витавшую здесь повсюду. Его одежда промокла насквозь, успела заледенеть, теперь оттаивала в тепле, и с него текли струйки воды, оставляя лужицы на добротных деревянных половицах.

Они зашли в небольшую комнату, где ощущался неповторимый тонкий аромат. Фреда закрыла плотно дверь и только потом нехотя разъединила их переплетенные пальцы. Сдернула с футона шерстяное одеяло. Забралась на подоконник, зачем-то занавесила пледом большое окно. Знала, что окна в доме не пропускают ультрафиолет, но будто перестала доверять этому.

Одеяло перекрыло доступ рассеянному предутреннему свету, и комната погрузилась в темноту. Фреда подошла к Вагнеру, обняла, уткнувшись носом в его шею. Он чувствовал, как, пульсируя живым теплом, двигается от дыхания её грудь и гулко бьется сердце.

Оба молчали, обмениваясь перетекающей из одного в другого энергией соприкосновения. Случился тот самый «избыток чувств», от которого распирало так, что становились возможными взлет и парение. Не размыкая объятий, они удерживали друг друга в невесомости ощущений и одновременно твердо стояли на ногах.

– Я едва не тронулась, пока ждала тебя… – пробормотала Фреда, не поднимая головы. – Умом понимаю, что так нельзя, но…

Теплые губы двигались по его коже возле яремной ямки. Она почувствовала, как он сглотнул застрявший комок невысказанных слов, и прижалась поцелуем к его горлу, одновременно стягивая с плеч вампира тяжелую, набухшую от воды куртку.

Она не видела почти ничего, он наоборот – прекрасно различал в темноте, но оба предпочитали сейчас просто ощущать близость друг друга.

Он положил ладони на ее лицо, приподнял и поцеловал в губы, нежно, ничего не требуя. Фреда ответила на поцелуй также нежно, делясь взаимной лаской.

– Люблю тебя… – проговорил он ей в губы, пробуя на вкус сладкий рот и эти слова, которые произносил за последние сутки столько раз, сколько не говорил за все семьсот с лишним лет своего существования. – Люблю…

Когда-то, будучи человеком, мужем и отцом, он, конечно, говорил все это, но никогда еще не ценил возможность чувствовать истинный смысл сказанного так, как сейчас.

Волнение Фреды стихало, откатывая волнами. Она отстранилась, зажгла маленький светильник, стоящий возле футона. Потом помогла Вагнеру стянуть свитер. Рейн сбросил ботинки, ногой брезгливо отодвинув их от себя. Девушка чуть прикрыла отяжелевшими веками глаза, когда поглядывала, как он снимает мокрые джинсы и остается нагим.

Фреда поспешно сунула ему в руки пакет с кровью, стала подбирать с пола одежду.

– Ложись сюда, – сказала она, указывая на свой футон. – Я принесу тебе еще плед.

– Плед, пожалуй, принеси. Но я лягу на полу, – отозвался Вагнер. – Я вампир, не забыла? Не мерзну, могу спать хоть на битом стекле.

– Ты должен нормально отдохнуть.

– Тебе это необходимо в первую очередь, – отрезал он, – а мне нужен плед, только чтобы прикрыться. – Я бы мог остаться в мокрой одежде или так устроиться, – он окинул себя взглядом, – но мокрая одежда будет испорчена, а ее отсутствием не стоит еще больше провоцировать вашего «Le Duce»*. Он и без того весь искрит. Вдруг надумает нагрянуть с обходом.

– Le Duce? – вскинула брови Фреда. – Лео?

Вагнер в ответ изобразил хищную улыбку, притянул девушку к себе и поцеловал, на этот раз жадно и глубоко.

– Ступай, – он отстранился, выпуская Фреду из объятий, – успокой своих телохранителей. Они там внизу затаились. Я слышу, как они звенят от напряжения.

Успокоиться нужно не только тем троим на первом этаже. Еще немного, и он не выпустит ее из комнаты. Оттеснит в угол, прижмет спиной к стене, сорвет с нее одежду, подхватит, сжимая ее теплые бедра, и возьмет, яростно и нетерпеливо. Видения налетели, как поезд, вырвавшийся из тоннеля, ослепили, почти затуманили рассудок.

Ноги девушки обвивают его талию… он входит в нее глубоко. Смотрит, как она запрокидывает лицо, прикусывает губы, сдерживая стоны. Он двигается в ней, снова и снова чувствуя, как пульсирует ее горячее, истекающее соками желания лоно в момент кульминации…

Вагнер подтолкнул Фреду к двери и отвернулся, укрывая бурную реакцию своего тела.

Разорвал зубами оболочку пакета с кровью и двумя долгими глотками прикончил омерзительно холодную кровь.

Жидкость плюхнулась в желудок, остужая несвоевременный накал и беспощадно напоминая, кто он есть.

…Фреда вышла за дверь с охапкой одежды в руках и, направляясь по коридору к лестнице, вдруг поняла, что всучила своему вампиру пакет с питьем прямо из холодильника. А надо было погреть в микроволновке до естественной температуры. Она видела, как это делает Лео каждый раз. Фреда поспешила обратно.

– Дай я… – начала она, заходя в комнату.

И замолчала, увидев сидящего на полу Рейна с обрывками пустого пакета в руках. Вампир прислонился спиной к стене, положил руки на согнутые колени и уткнулся в них опущенной головой. Казалось, Вагнер уже спит, но затем он медленно приподнял голову.

– Извини, я даже не додумалась погреть это… – проговорила она.

Фреда явно раздосадована, смущена. Неужели жалеет его? Не хватало еще заблудиться в иллюзиях.

– Фреда, я могу выпить хоть ртуть, хоть мышьяк – без вреда. Правда, и без удовольствия. А пакетированная донорская кровь, честно говоря, остается гадостью грей ее или не грей, – сказал он равнодушно. – Её лучше глотать, как лекарство, не смакуя. Но… спасибо за заботу.

Фреда кивнула, покусав губу, и молча вышла из комнаты. Все поняла, умница.

Она спустилась на первый этаж, положила одежду аккуратной кучкой у камина в гостиной с намерением чуть позже развесить ее на перилах лестницы для просушки. Потом прошла на кухню, где за столом сидели мужчины, ожидая ее появления.

– Мы же договорились о том, что он сюда приедет. Так зачем было устраивать этот спектакль? – выпалила Фреда, обращаясь одновременно к брату и Лео.

– Никакого спектакля, – отрезал Борегар, – элементарная осторожность. За твоим вампиром могли следить, его могли сопровождать. Да мало ли еще что.

Он посмотрел на девушку с укором.

– Ты привела в дом не юного пацана с потными ладошками и шмыгающего носом от смущения во время знакомства с семейкой подружки. Он вампир, девочка. Старый и умный. Ему по статусу положено быть хитрым и скрытным, и он знает разные нехорошие фокусы, о которых ты и помыслить не можешь, – Лео откинулся на спинку стула, положил на стол сцепленные в замок руки. – Я знаю, что говорю, потому что сам вампир и имел дело с вампирами, владеющими магией. А проще говоря – я ему не верю. Уяснила?

Фреда кивнула, сопроводив кивок длинным вздохом. Все это она понимала и без наставительных пояснений «дядюшки». Но молчала и слушала. Исключительно в знак уважения к старшим.

К тому же, если бы не Лео, Вагнера сейчас здесь могло вообще не быть.

– Я отдал дом Эйвину, – продолжил Лео. – Насовсем. Вы оба имеете право на владение, но при нынешнем положении вещей пока законным владельцем будет только он. Объяснять, почему так, надо?

– Не надо, я все понимаю, – отозвалась Фреда.

– Ну и лады, – небрежно бросил Лео, вставая из-за стола. – Часа через четыре растолкай своего спящего красавца. Надо многое обсудить. Я тоже иду отдыхать, чего и всем прочим советую. Тайлер?

Вуд посмотрел на Лео.

– Воздержись от сна на пару часов, потом я тебя сменю. Позже все обговорим еще раз.

Всегда молчаливый Тайлер лишь кивнул в ответ.

Борегар вышел из кухни. Фреда наблюдала, как он остановился возле одежды, оставленной ею на полу. Посмотрел на вещи, сгреб их, размашисто шагнул к входной двери и, распахнув её энергичным рывком, вышвырнул одежду на улицу.

Обернулся, встретившись взглядом с Фредой.

– Сейчас дам другие шмотки, – буркнул он.

Поднимаясь по лестнице, Лео сжимал челюсти так, что чуть не раскрошил зубы, представив, как Вагнер снова ошивается нагишом рядом с девчонкой.

Челюсти едва не заклинило, а скрежет зубов выстрелом отдался в голове.

Чем больше Лео думал, тем лучше понимал, что этот гребаный Вагнер такой же, как и он. А потому и не хотел, чтобы такой мутный хмырь причинял боль Фреде.

***

Почти достигнув дна забытья, Вагнер повернул отяжелевшую голову. Фреда, тихо посапывая, глубоко и мирно спала, свернувшись клубочком на матрасе.

Она вернулась довольно быстро, неся плед и чистую одежду. На этот раз чужие мужские вещи пахли не Борегаром. Чистые, почти новые, серые спортивные штаны и темно зеленая толстовка, скорее всего, принадлежали тому молодому парню, её брату.

Фреда установила будильник на смартфоне, вкратце поясняя, что «Le Duce» не намерен расслабляться, и собирает совет через четыре часа. Отчаянно зевая, она прилегла на футон.

Вагнер расстелил плед на полу у противоположной стены, растянулся на нем, теша себя надеждой, что столь скромным расстоянием до предмета своих желаний, справится с бушующим искушением. Они оба напряженно замерли по своим местам, не разговаривая, прислушиваясь к самим себе и зыбкой утренней тишине в доме.

Вскоре все, кроме одного, спали, как бойцы в окопах в перерыве между битвами.

***

Чувствовать на себе недоверие и враждебность окружающих куда привычней, чем наблюдать дневной пейзаж за большими окнами.