Текст книги "Пути в незнаемое. Сборник двадцатый"
Автор книги: Ирина Стрелкова
Соавторы: Ольга Чайковская,Натан Эйдельман,Петр Капица,Ярослав Голованов,Владимир Карцев,Юрий Вебер,Юрий Алексеев,Александр Семенов,Вячеслав Иванов,Вячеслав Демидов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 48 страниц)
Кембридж, 16 января 1927
Дорогая моя Мама!
Я чувствую, что я плохой сын, так как редко тебе пишу. Я вернулся из Парижа 10-го. Там хорошо провел время и отдохнул. Несколько раз виделся с дочерью Алексея Николаевича Крылова. Она веселая и приятная спутница в театр. Я очень часто был в театре и видел много интересного. Конечно, французы лучше всего в фарсе. Они даже из комедии умеют делать фарс.
Теперь я в Кембридже погружаюсь в работу, и этот семестр, по-видимому, будет интересным.
Меня волнуют твои письма, мне подчас так больно, что я нахожусь так далеко от тебя. Кажется, в смысле работы и условий жизни мне мало чего приходится желать, только вот недостает вас всех. Но я твердо надеюсь, что в этом году мы опять увидимся. […]
Рад, что у тетушки дела налаживаются. Интересно, как пройдет проект завода у Вовы [60]60
Владимир Владимирович Редзько, двоюродный брат П. Л. Капицы.
[Закрыть].
Ну вот, дорогая моя, вижу, что мое письмо неинтересно. Да что интересного я могу писать? Ведь моя работа в очень специальной области, и все ее детали, которыми живешь изо дня в день, непонятны не только для тебя, но и почти для всех моих коллег физиков, кто не следит за моей работой. […]
Кембридж, 6 марта 1927
Все это время работаю очень усердно, и работа хорошо продвигается. Ты себе можешь представить, как усиленно я работаю, что я ни разу не был в Лондоне за эти два месяца. Только в четверг на этой неделе поехал на день в Лондон, чтобы присутствовать на заседании палаты общин. Заседание было посвящено русско-английским нотам. Мне раздобыли билет, и я не мог отказать себе посмотреть дебаты самого старого парламента в Европе.
Дебаты были интересные. Из видных ораторов говорили Ллойд Джордж [61]61
Дэвид Ллойд Джордж (1863—1945), премьер-министр Великобритании в 1916—1922 гг., один из крупнейших лидеров либеральной партии.
[Закрыть], Макдональд [62]62
Джеймс Рамсей Макдональд (1866—1937), один из основателей и лидеров лейбористской партии Великобритании. В 1924 и 1929—1931 гг. премьер-министр.
[Закрыть], Чемберлен [63]63
Остин Чемберлен (1863—1937), в 1924—1929 гг. министр иностранных дел Великобритании, консерватор. В 1927 г. один из инициаторов разрыва дипломатических отношений с СССР.
[Закрыть]и др. Для обычной публики места отводятся плохие, и я пришел поздно, так что попал на самое последнее место галереи. Но самое большое впечатление я получил не от речей, а от общей картины и общего духа парламента.
Большой зал весь отделан резным дубом – стены, пол, потолок. Часть потолка стеклянная, и зал освещается через матовое стекло потолка днем и вечером. По верху зала – галереи для публики, для прессы, дипломатов и пр. Есть также галереи для женщин, куда их пускали за решетку. Решетку сняли, но галерея для женщин так и осталась.
Внизу парламент. Посреди продолговатое четырехугольное пустое пространство. От того пространства подымаются вверх скамьи. Мест всего 300—400. А членов [палаты] больше 600. Но большинство членов проводит время в кулуарах, где хороший ресторан, шахматный клуб и т. д. Они приходят только голосовать.
Скамьи, собственно, с трех сторон четырехугольника. Одна из четырех сторон свободна. В этой стороне помещается кресло спикера (председателя). Кресло дубовое, стоит на возвышении и покрыто дубовым балдахином. Под ним сидит спикер. Он в черной мантии и в большом белом парике. Так как свет падает сверху, спикера не видно. Только виднеется его парик. Перед спикером на простых стульях сидят трое чиновников-секретарей за письменным столом. Они в маленьких париках и в черных мантиях. Стол большой, занимает почти треть четырехугольника. На столе лежит золотой жезл и книги. По всей вероятности, это свод законов или что-либо в этом роде. Министры и правительство сидят на нижней скамье, напротив стола, справа от спикера. Прямо напротив сидят лидеры оппозиции. Они так и переругиваются через стол.
Министры сидят так же просто, и их места ничем не отделяются от [мест] прочих членов парламента. Сидят все очень свободно и непринужденно. Некоторые из них кладут ноги на стол (я не преувеличиваю), так что оппозиция любуется их пятками. Говорят все члены парламента с места, и специальной кафедры не существует. Речь ведется самым непринужденным образом. Когда член говорит, то он обращается все время к спикеру, как будто хочет убедить его. Посреди речи часто его прерывают, и он входит в пререкание с каким-либо членом на противоположных скамьях. Если пререкания зайдут чересчур далеко, то спикер наводит порядок. Шумят вообще очень много. К тому же дебаты, на которых я присутствовал, очень жаркие. Посреди речи часто соседи делают замечания вполголоса, и оратор прерывает речь и тоже говорит что-то соседу вполголоса. В общем, впечатление такое, что люди играют, а не занимаются серьезным делом. Но речи сжаты, серьезны и почти целиком по существу. Пафоса совсем нет. Много острят. Это ведь слабость англичан.
Из всех ораторов, которых я перечислил, лучше всех говорил старик Ллойд Джордж, хотя он маленький, беленький и отнюдь не импонирует наружностью. Чемберлен – другое дело. Он был в черной визитке, высокий, худой. Слегка облокотившись на один из ящиков на столе, помахивая моноклем, изредка делая паузу, вставлял монокль в глаз, озирался кругом. Это действительно производило впечатление. Он был действительно тем дипломатом, которых рисуют в романах. Кроме того, он соблюдает традицию в парламенте, которую уже все оставили теперь, – во время заседания он сидит в цилиндре. Но говорит он не ахти как хорошо.
Макдональд был, пожалуй, слабее всех. Его неопределенная манера выражаться, недостаток определенности и простоты мне не особенно понравились.
Шумели много. Были перебранки. Я не досидел до голосования и уехал обратно в Кембридж. Хотя голосование не играет никакой роли, так как правительство имеет гарантированное большинство…
Эти последние дни говорил несколько раз с Резерфордом. Раз поругались. Сегодня опять помирились. […]
Кембридж, 16 марта 1927
[…] Я очень много работаю и устаю. Но дела идут удовлетворительно, и скоро думаю напечатать две работы. Пришлось несколько отвлечься в сторону. Недавно приехала сюда, в Англию, дочь Алексея Николаевича, приятельница жены Кольки. Я ей устроил визу. Она археолог и работает в Британском музее. Кроме того, она любит искусство и хорошо понимает картины. Тебе, наверное, интересно было бы встретиться с Анной Алексеевной.
Погода стала холодной, хотя зима вообще была хорошая. В саду распустились тюльпаны. Кембридж опустел, и студенты разъехались. Каникулы в этом году раньше пасхи, так как пасха поздняя.
Сейчас поздняя ночь, и пора спать. Я уже два месяца как ложусь в 12—1, встаю в 7—7.30, работаю до 13 часов в день. Ну, моя родная, прости за короткое письмо. […]
Кембридж, 7 апреля 1927
Сегодня последний день работы, и завтра утром отправляюсь отдыхать. Сперва думаю поехать покататься на машине, потом на недельку в Париж. […]
Сегодня разругался с Крокодилом. Здорово. Но он был злой, и я усталый. По существу, дело плевое. Ну что поделаешь, после каникул помиримся. […]
Я решил поездить по Англии, так как я ее меньше всего знаю. Никогда не оставался на каникулы здесь.
Я доволен результатами своей работы. Нашел кое-что новое, хотя мне не ясно, насколько это важно. Ну, во всяком случае, этого нельзя было найти с обычной методикой, поэтому это будет служить оправданием моей работы. […]
Тут я несколько раз виделся с Анной Алексеевной Крыловой. Она приезжала смотреть Кембридж. Очень умненькая и славная девочка. Много интересуется искусством и хорошо разбирается. Тебе, наверное, она понравилась бы. Твой вкус я хорошо знаю. […]
Я за это время запустил свою корреспонденцию, писал только тебе. Теперь за каникулы отвечу всем. Ты знаешь, я ведь довольно аккуратный корреспондент, потому ты можешь судить, как я был занят все это время.
Париж, 23 апреля 1927
Дорогая Мама!
Я, кажется, на будущей неделе женюсь на Крысе [64]64
Анна Алексеевна была археологом, работала в архивах, и Петр Леонидович в шутку прозвал ее «архивной крысой». Так это и осталось потом на всю жизнь – «Крыс», «Крысенок»…
[Закрыть]Крыловой. Ты ее полюбишь. Целую всех, всех.
П е т я.
Довилль [65]65
Небольшой французский курортный городок на берегу моря в Нормандии.
[Закрыть] , май 1927
Мы сейчас в Довилле, на берегу моря, и отдыхаем от всех передряг. Через недельку будем в Кембридже, и тогда за работу. Передряг было немало. Главное, трудно было оформить брак юридически. Моя жена эмигрантка [66]66
Анна Алексеевна – дочь А. Н. Крылова от первого брака. Вместе с матерью выехала из России во время гражданской войны в возрасте 16 лет.
[Закрыть]и считается советским правительством без национальности [67]67
В Англию А. А. Капица приехала уже с советским паспортом.
[Закрыть]. Сперва хотели, чтобы она выхлопотала себе советский паспорт, и потом можно было [бы] оформить брак юридически. Но это взяло бы по крайней мере месяцев шесть. Но Раковский [68]68
Христиан Георгиевич Раковский, полпред СССР во Франции.
[Закрыть]отнесся очень мило, и удалось обойти все необходимые формальности. Так что с 28 апреля сего года я женат.
Я написал уже Крокодилу, и он поздравил меня телеграммой. Теперь через неделю едем в Кембридж, и придется оборудоваться на новый лад.
Тебе жена написала. Я не знаю точно что, но ты о ней, самое лучшее, если будешь судить интуитивно. Мне трудно говорить о ней. Самое главное то, что она не носит высоких каблуков и не пудрится. Говорит по-русски, французски и английски. Стрижена, и хорошо ходит. Посылаю тебе ее карточку. Если все устроится, привезу тебе ее в Питер, тогда ты ее посмотришь в натуре.
Вот видишь, моя родная, я опять, после 7 лет, женат. И я уверен, что ты полюбишь мою жену. […]
Ну вот, моя родная, крепко-прекрепко тебя целую. Поцелуй всех.
Всегда твой сын
П е т я.
