Текст книги "Век кино. Дом с дракончиком"

Автор книги: Инна Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Русская рулетка

«Мистическое молчание» миновало (или продолжилось) в безумной исповеди:

– Я жаждал ее уничтожить как предательницу. И специально пришел на похороны – убедиться в своем достойном погребении! Ведь тогда по телефону она дала слово, что тело сожгут.

– Да, она бредила: «Алеша, прости! Надо сжечь, урну закопать…» О последних словах я как-то не задумывался, принимая уж совсем за безумные… Это ваш старый друг добился для Марка христианского обряда, за немалые деньги. А Дмитрий Петрович при прощании почуял нечто «потустороннее» – подсознательно признал в покойнике своего компаньона. Вы пришли на кладбище с другой процессией, под звуки Альбинони?

– Великая скорбная музыка вполне отвечала моменту – кому из живых довелось присутствовать на собственном погребении! Я был потрясен, увидев гроб в цветах… ведь ловушка приготовлена на всякий случай… чуть что – эксгумация!

– Да кому это нужно! Элементарная логика…

– К черту логику! Я знал – передо мной враг. И кто там в могиле с матерью лежит, а? Я был потрясен и чем-то себя выдал… не знаю… жестом, движением, взглядом… Она меня узнала – глаза ее, ярко-синие, вспыхнули ужасом. Ну, понял: борьба предстоит серьезная.

– Вы боролись с самим собой, дракончик. И за что боролись?

– Покарать предателя.

– И денежки прихватить?

– Это мои деньги, я за них душу погубил. Главное, я не мог понять, кто ее сообщник, ведь у Даши кейса не было. Но, зная Манон Леско, был твердо уверен, что деньги она из рук не выпустит, в банк такую сумму не рискнет поместить, побоится.

– Она могла обратить доллары в какую-то ценную вещь и носить с собой.

– В этом направлении я и размышлял. После похорон я ждал ее тайком у музея, день, второй, третий… нет и нет. Позвонил туда, говорят: в больнице с сотрясением мозга. Приговор откладывается. И вот выписывается пятого января, шестого выходит на работу. Я следил за ней… Кругом люди, а Суворовский бульвар пустынный, темный. Я собирался вырвать сумочку.

– Убить?..

– Я ж не сумасшедший… в центре города, в пять часов дня. Все своим чередом. Я шел по параллельной аллее, как вдруг она обернулась, что-то сказала: за ней, оказывается, прет дюжий мужик с мордой мафиози из боевика.

– Она вас, конечно, заметила и с ходу воспользовалась мною.

– Да уж, ловкости Марочке не занимать. На другой день из пивного подвальчика я наблюдал за домом, уверенный, что эту самую «ценную вещь» после встречи на бульваре она с собой носить не будет. Днем вышли вы (понятно, думаю, поселила у себя гангстера). А под вечер сестрицы выезжают на «волге», я сдуру решил: к кому-то Рождество справлять. Путь свободен!

– Но в такой большой квартире отыскать…

– Зная ее натуру… такую тайну (для Манон Леско целое состояние!) она бы ни за что не доверила сестре. То есть она нашла заветное местечко, куда Даша никогда не залезет. Куда? В комнату Марины, конечно. Я ее тщательно обыскивал, считая, что времени навалом. Как вдруг в прихожей заскрежетал замок. На секунду я поддался панике и проскользнул в темную гостиную за елку – оттуда хорошо просматривалась входная дверь, а я был невидим. Входит Марина – одна. Огляделась с недоумением – свет в прихожей, я включил, когда пришел, – и вдруг, не раздевшись, направляется сразу в гостиную, прямо к елке, и встает на колени. Думаю: заметила, демонстрирует раскаяние! Достал пистолет…

– Вы его в доме с дракончиком нашли?

– Да, это любовника оружие. И говорю: «Буратино, где ты прячешь свои денежки?»

– Почему вы замолчали?

– Я… не помню дальше. Вспоминаю. Кажется, она заплакала, а я почему-то не мог выйти к ней, почему-то прятался.

– Вы когда-то любили друг друга.

– Но она же предательница? Мелкая предательница, из-за денег.

– Ну, вы тоже, знаете…

– Я – не «тоже»! Она отдалась бизнесмену, проклятому дракончику, над которым я должен был одержать верх!

– Так уже одержали! Их же средствами.

– Но как она смела…

– Вы убили ее.

– Убил?.. Ах да. Она что-то лепетала, совсем с ума сошла.

– О чем?

– Говорю же: с ума сошла. Про какой-то святой Грааль. Обогнула елку, мы стояли у окна, приоткрытого (не я открыл, у нее мания!), сквозняком несло… запредельным. Вдруг засмеялась и говорит: «Ты же мертвый, я тебя похоронила». Я вспомнил про урну, про гроб… я убил ее.

– Почему вы не воспользовались пистолетом?

– Пистолетом?

– Чтоб наверняка.

– Забыл, наверное. Тут дверь в прихожей отворилась: Даша. Да, перед этим звонки были… В прошлой жизни я ее любил.

– Обеих сестер любили? – уточнил Валентин угрюмо.

– Они так прекрасно дополняли друг друга.

– Вы соблазнили девочку?

– Физически нет. Но вообще я старался поддерживать этот неугасимый огонь, союз троих, который давал силы продержаться… нет – жить!

– Это психическое извращение, – процедил «сыщик». – И вы продали прекрасный ваш союз за двести тысяч долларов.

– Это они… она! Я оказался в ловушке, но Даша, раздевшись, сразу прошла в свою комнату. А я сбежал.

– С возгласом: «Дракончик!»

– Серьезно?.. Дался же мне этот дракончик. – Алеша задумался. – Помню, на презентации покойник хвастался, что всех соблазнил…

– Это когда вы проповедывали «блаженство нищих»? Слабый вы человек, Алексей Васильевич.

– А вот мы сейчас проверим, слабый я или нет.

– Идти по трупам – не такая уж доблесть и отвага.

– Не провоцируйте меня преждевременно, всерьез предупреждаю, рука не дрогнет.

– Вас видел Серж, видел, как старик удаляется по Смоляной к бульварам.

– Далеко я не ушел, походил, походил… Надо же было знать!

– Жива ли ваша жена?

– Ну и это… В общем, из дома напротив, точнее, со двора я видел. Пронесли труп на носилках. А потом Дашу вывели к «скорой».

– А наутро, когда я уехал, явились с обыском. Красные перчатки в еловых ветвях. Что вы там шарили?

– Нет, я просто вошел в эркер.

– Зачем?

– Не знаю. Посмотреть. Она там, в переулке, лежала в темноте.

– Убийцу потянуло к месту преступления?

– Не знаю. Смотрю: под горящим фонарем (это днем-то!) друг мой старый стоит и на меня глядит. Тоже порядочная дрянь.

– Серж видел только «красную руку».

– А, я в его одежде хожу, в одежде покойника. Зловеще звучит, да? – Алеша опять призадумался. – Послушайте, а кто вы такой?

– Валентин Николаевич Набатов. В прошлом историк.

– Историк, я вас возненавидел сразу, с бульвара. И наутро после Рождества, увидев, как вы выезжаете со двора в моей «волге», поклялся истребить.

– Алексей Васильевич, истребить посредством детских угроз… правда, инфантильные штучки – петля из моего шарфа.

– Но она вас напугала? Сознайтесь!

– Наоборот. Эти проделки вызвали к действию, нейтрализовали (может, на время, а может…), нейтрализовали мои собственные комплексы – нигилизм и отвращение к действительности. Как вы встретились с Борей?

– С кем?..

– Еще с одним историком. Несостоявшимся. В подвале лежит его труп.

– А не лезь! – закричал Алеша. – Всех предупреждаю! Он сам меня разыскал.

– Десятого января?

– Я потерял счет дням. Когда Марину похоронили.

– Вы были на кладбище?

– А как же.

– Зачем?

– Надо же попрощаться.

– А если б вас узнали?

– Да ну. Я редкий специалист по гриму. А поздним вечером сижу тут, со свечкой, слышу – калитка лязгнула. Кто-то крадется по двору, ну, взял пистолет, открыл дверь… Он пришел меня убить. Он сказал: договориться, но на самом деле… – Алеша на секунду прикрыл глаза, повторил: – Он пришел меня убить.

– Но как Боря оказался замешанным в эту историю?

– Вот его рассказ.

– Значит, вы не сразу…

– Я колебался, понимаете? Между верой и неверием. А вообще… у меня нет выхода, меня все хотят убить. Он должен был сопровождать Марка в Шереметьево и, оказывается, вышел из «Страстоцвета» вслед за ним (я не обратил внимания, не до того было). Ну, увидел, как я расправляюсь…

– Он узнал вас?

– И меня узнал, и доллары в кейсе, потому шума не поднял. Но – молод, в первый момент растерялся от неожиданности. Пока остывший «мерседес» завел, мы на «волге» скрылись. Довольно долго он колесил в окрестностях, потом принял разумное решение – на Смоляную, требовать от меня своей доли. Подъезжая к нашим воротам, увидел двух сестриц и – сообразительный парень, с чутьем – двинулся пешком за ними. Спустился за Мариной в метро, вырвал в толпе у меня кейс – и тотчас на электричку.

– Понятно. Боря думал, что взял все деньги. Помню, как удивился он, услышав от меня, что сделка стоила двести тысяч. Он сообразил, у кого находятся еще сто – гибель Марины, – хотел сбежать в Питер, но все-таки решил действовать. Как он нашел вас?

– Все началось с той проклятой презентации. Зачем нас туда черт понес! Не наш круг, не наш стиль…

– Стал вашим.

– Заткнитесь! Непьющий Марк (должно быть, в приливе чувств-с) крепко принял, не рискнул сам вести машину в этот Змеючий Камень. И заказал такси – снизу, из холла, чтоб никто не слышал, тайное место, самое таинственное на земле! Охранник слышал: возле Абрамцева, Зеленый Камень. И вот – сообразил.

– И я ему невольно подсказал: «Запомни Зеленый Камень», «мы там два раза встречались». Наверное, он предложил вам разыскать половину суммы в квартире у Даши?

– А почему я должен был ему верить? Делиться с ним, наконец! Это мои доллары, они мне слишком дорого достались! Он сидел тут в вашем кресле… да, в вашем! И еще смел угрожать… Не то чтобы угрожать, а… в один момент я почувствовал, что зверь готов к прыжку, и опередил. Он же молодой дурак, – Алеша хитренько улыбнулся, – сразу доложил, как я в дверях пистолет показал: никто не знает о его роли, о его поездке сюда.

– Просто он вас знал много лет и не мог представить, что перед ним уже другой человек.

– Другой?

– Одержимый.

– Но согласитесь: как я мог жить под вечным шантажом? Чуть что – эксгумация! Нет, лучше умереть.

– Кому умереть? Юноше?

– По заслугам и честь.

– Вы взяли у мертвого ключ и поехали в Измайлово?.. Между прочим, доллары лежали в киоте у бабушки.

– Не было там ничего.

– Их нашли раньше.

– Кто?

– Некто.

– Вы! Вы взяли мои деньги?

– Да придите же в себя… хоть перед концом.

Алеша опять полуприкрыл воспаленные глаза, заявил задумчиво:

– Оскотинились мы все, а? В божнице доллары…

– Не обобщайте. Опасные обобщения искажают действительность.

– Можно подумать, вы не участвуете в погоне за теми же долларами.

– Не участвую.

– Неподкупный ангел, да?

– Отнюдь. Но не убийца.

– Это сначала страшно, а потом…

– Вам страшно, Алексей Васильевич.

– Было. Когда я над Москвой-рекой стоял у парапета… Москва та же, река та же, а я другой. И еще момент: елка… и как Даша мелькнула. Неужели я хотел ее испугать этим самым «дракончиком»?..

– А потом? Потом как вы ее вызвали?

Алеша не сводил маниакального взора со свечки.

– Меня наш дом как магнитом притягивал. Почему-то каждый день я должен был… Вы скажете: доллары. Да, это свобода! С ними я бы залег в такую глушь… не американскую, черт с ней, слишком хлопотно… в нашу родимую. Никто б не отыскал. Но ведь не только деньги, сокровище. Там на Смоляной я как будто встречался… нет, становился прежним. На минутку. Но это давало силы жить.

– Да уж, жить с трупом в подвале… Вы боялись возвращаться в дом с дракончиком.

– Пожалуй. Одному жутковато. Я просто так стоял во дворе под фонарем. Вдруг – в окне ее лицо. Знаете, у нас там на кухне цветы…

– Знаю.

– В общем – Даша. И смотрит. Я снял парик с головы, как шляпу, и поклонился. Шутовская выходка, согласен…

– Да просто вам страшно одному.

И это было. Вдруг – какие-то тени в окне, думаю, тот пижон-гангстер, вы то есть. Спрятался за створку ворот. Тут вскоре и она выходит. В шубке своей, на меня смотрит как на выходца из могилы. И молчит.

– Вы опять ее сорвали в немой шок, как на Рождество!

– Да? Я не знал. Я думал: от ужаса молчит, точнее – от ужасного презрения. Стал просить о милости: поехали со мной, будем вдвоем жить, в тайном месте, тихом, темном, никто не узнает, а деньги я достану. Или за границу: паспорта есть, на сестру ты похожа, я тебя так загримирую… Ты же меня любишь, и я тебя люблю… Она попятилась, пошла назад к подъезду, к вам. Я бросился следом и говорю: ты все узнаешь, я не так виноват, как ты думаешь.

– И она поверила? – вырвалось у Валентина.

– Она пошла со мной.

– Зачем вы так кощунственно соврали?

– Я так чувствовал. И чувствую. Да, я себе позволил… но как бы и не я, а какая-то сила извне распоряжается.

– Это расщепление личности.

– Сейчас я покажу вам расщепление!

– Сначала договорите. Вам же необходимо хоть кому-то все рассказать.

– А, ну да. Иначе этот дракончик изнутри меня разорвет. Я по дороге все спрашивал: ну почему ты молчишь? Нет ответа! Приехали. И я ничего не смог рассказать.

– Почему?

– Как будто ее молчание отняло у меня голос. Мистика. Это странно, я согласен… выражаясь по-старинному: кто-то замкнул мои уста.

– Вы ее заперли, не отпускали?

– Нет! Клянусь. Она как села в ваше кресло, так и продолжала сидеть – совершенно бесчувственно, окаменело. Не знаю, сколько времени прошло, рассвет был, где-то солнце было, но портьеры плотные. Она как мертвая, как Марина… Они похожи, не замечали?.. Может, и правда сама умерла? Ну, я не выдержал и выстрелил. Это помню, а больше… Нет, помню, как на станцию бежал.

– Предварительно вы ее в подвал оттащили, к мертвому жениху.

– Это кто такой?

– Борис.

– Ах да. Я вчера ездил к нему за моими деньгами, не нашел.

– А сегодня куда ездили?

– Так, попрощаться, на кладбище был, у нас на Смоляной.

– Там засада.

– В органы донесли?

– Нет.

– Ага, вы тоже одинокий охотник за денежками. А я не входил, во дворе постоял. Больше я тут жить не могу, за паспортом вернулся, заграничным, на минутку. Я решил уехать.

– Куда?

– В Америку.

– Кто вас туда пустит? И на какие деньги?

– Ну, украду в конце-то концов.

– Кстати, вам известно, каким образом Марк собирался перевезти за границу двести тысяч долларов?

– Понятия не имею. – Алеша задумался, глядя на свечу, сжимая в руке пистолет. – Когда мы остановились под мостом, он зашевелился, приходя в себя, и сказал: «Скорее, Митя, времени нет…» Это, должно быть, купец ихний, из «Страстоцвета», занятный мужик. Но времени уже не было, я ударил его гаечным ключом.

– Вы его так измолотили…

– Чтоб никто не узнал. И пистолета тогда у меня еще не было. Ну хватит, точка. Чего вы свой-то прячете? Устроим дуэль.

Самоуничтожение

Сашка рывком распахнул дверь, весь собранный и напряженный. В руке столовый нож.

– А, это ты!

– Специально позвонил, чтоб тебя не колготить напрасно.

– Я-то готов, но никого…

– Это уже не важно. За машиной приехал, не рискнул вчера чужую «волгу» у трех вокзалов оставить.

– Да что происходит?

– Надо Дашу из богадельни забрать.

– Откуда?

– Она ранена в Зеленом Камне, я отнес ее к врачу. В общем, поехали.

– Валь, приди же в себя! Мне оставаться в засаде?

– Нет, он умер.

– Кто?

– Алеша.

– Ну и что? Он давно умер.

– Сегодня ночью.

– Валь, ты в своем уме? Этот несчастный на кладбище…

– Там другой. Марк.

– Я еду с тобой!

Диалог в автомобиле.

– Кабы я был профессионалом и допросил костюмера на поминках по всем правилам, подробно, может, Боря остался бы в живых. Но эти похороны, эти гробы…

– Да что такого старик сказал?

– Только вчера я добрался до театра. После доноса Сержа по телефону костюмер с Алешей приняли в буфете «по грамму». Эти наши «граммы» я знаю…

– Ну и что?

– А то, что Серж шестого января на сороковины подчеркнул: ни грамма алкоголя в крови убитого не обнаружено. Марк вообще был человек непьющий.

– А как же опознание? Значит, твоя Даша сознательно…

– Нет, нет.

– Да как же перепутать!..

– Она боится мертвых – еще со смерти отца, как лифт поднимался с полутрупом… А Боря подыграл своему будущему убийце.

– Боря? Так он был на набережной?

– Нет, соперников (и доллары) засек у «Страстоцвета». Потом догадался проследить за сестрами и вырвал кейс с половиной суммы у Алеши в метро. Остальные деньги, по договоренности с мужем, увезла Марина.

– Фантастика!

– Да, мрачный колорит, банальная подоплека у этой фантастической истории – двести тысяч долларов не одного Алешу довели до умопомрачения.

– Да где ж они?

– Сто тыщ у Бориной бабушки, про остальные не знаю… Все потом, сейчас не до этого.

– Как ты нашел Зеленый Камень?

– По Бориным следам, по карте Подмосковья у него в столе. Дом с дракончиком, в темноте пронесся то ли крик, то ли стон. Я нашел подвал, мертвые – показалось. Но Даша ожила. А потом появился он.

– Вот это сцена с покойником!

– Я уже догадался, я ждал. Чей голос преследовал Дашу, к кому она могла уйти? Разгадка все время была так близка, но эти детективные атрибуты действуют гипнотически.

– Какие атрибуты?

– Отпечатки пальцев на Алешином бритвенном приборе, тождественные отпечатки покойника. Факт, казалось бы, неоспоримый.

– Да кто их сверял? Зачем?

– Дактилоскопист. По просьбе потрясенной после опознания вдовы.

– Она рисковала вызвать подозрения.

– Перестраховалась со страху. Отпечатки в то утро оставил Марк. Тем не менее ожидаемый эффект сработал, и у меня составилась версия: бесчувственная, алчная Манон Леско с жестоким любовником погубили бедного Алешу. Хотя ее поведение не очень-то укладывалось в схему банального заговора. «Скоро меня поминать будете, – сказала она за день до смерти. – Он меня зовет». В образе «потустороннего» старика предстал он перед нею на погребении Марка, потом – на бульваре.

– И ведь никому не рассказала, не обратилась за помощью.

– Естественно. Как соучастница может все рассказать? А деньги? На нынешнем историческом этапе доллары всеобщее умопомешательство.

– Да, этот милый фантазер Алеша – помешанный.

– В своем роде – несомненно. Он был возбужден, воспален в высшей степени. И здраво, трезво помнил, в сущности, только один эпизод: убийство – из ревности, как он себя убеждал, – любовника своей жены. Остальные события вдруг, под моим нажимом, всплывали отдельными фрагментами.

– Провалы в памяти, значит.

– Да, типичный невроз навязчивости – состояние одержимости идеей фикс. Мне пришлось прочитать кое-что по психиатрии, знаешь, после…

– Знаю, Валь, не вдавайся в прошлое. Вот как убийца жил с таким прошлым!

– Эти самые провалы – защитный механизм, «изоляция» – термин психоанализа. Целостное переживание жуткой ситуации расщепляется на части… из памяти выпадает самое жуткое, чтоб можно было выжить.

– Выжить? Однако ты говоришь…

– Да, да, я ему помог вспомнить – и он не выжил. Мог бы пристрелить меня…

– У него был пистолет?

– У Марка нашел, в доме с дракончиком. Из него он убил Борю, ранил Дашу… Кладбище, подвал… Убийца находился на том пределе, который человек в здравом уме долго не может выдержать: еще один труп (мой, «сыщика») – или окончательный уход в «небытие». Я рискнул.

– То есть?

– Алеша жаждал дуэли.

– С одним пистолетом!

– Да, я признался ему, что у меня газовый, и предложил «русскую рулетку». Знаешь, в пистолете остается один патрон…

– Валь, ты опасный игрок, тоже одержимый.

– Заразился.

– Ты давно нынешними «бациллами» заразился, потому и из института ушел.

– Нет, послушай! Мне хотелось проверить одно ощущение, уверенность даже: этот человек подсознательно (да и наполовину сознательно) идет к самоистреблению и должен умереть.

– Случайность слепа – ты мог…

– Нет, не случайность, а судьба, суд – вот что я хотел проверить. Он сразу согласился. Подбросили монету, мне выпал «орел» – стреляться первым. Осечка.

– Вот ведь идиота Бог хранит!

– Знаешь, Саш, я столько пережил за те секунды – вот сейчас, добровольная смерть! – что, кажется, освободился от собственного беса.

– Какого еще…

– Мании игрока.

– Он застрелился?

– И у него не сработало. В первый раз. Он нажал еще… я бросился к убийце… честное слово, спасти! Непроизвольное движение. И тут сработало: он выстрелил себе в рот и свалился… Да не смотри ты на меня с таким праведным гневом: психологически я все точно угадал и подгадал.

– Ты подстрекатель. Тебе еще отольется.

– Я в такой горячке был…

– А Даша твоя? Она больна и одинока. С кем бы ты ее оставил, если б у тебя «сработало»? С убийцей?

– Да прав ты, прав. О ней я в те сумасшедшие минутки не думал. Ни о чем не думал.

– Ну, дальше.

– Проверил: мертв. Побежал в богадельню: грудная клетка почти не задета, пуля прошла вскользь, по касательной. Оттуда в милицию позвонил: заберите трупы в доме с дракончиком.

– Как же тебя не задержали?

– Еще задержат, конечно, а пока… Я назвался, думаешь? Пусть сами разбираются, свидетелей пруд пруди, одни фирмачи из «Страстоцвета» чего стоят. И владелица дома с дракончиком-подвальчиком предъявит права. Только, думаю, никто особо разбираться не будет, дело закончено, все умерли.